Текст книги "Все дороги ведут к тебе"

Раньше мне не случалось бывать в отделении неотложной помощи, и я почему-то ожидала, что навстречу нам выбегут с каталкой или хотя бы с инвалидной коляской, но женщина за стойкой даже не подняла на нас глаз.

Эймос со стоном осел на стул.

Я только начала объяснять ей, что случилось, и тут ощутила рядом чье-то присутствие. Мужчина был смуглым, с темно-карими глазами. Совершенно мне незнакомый.

– Вы Аврора? – спросил он.

О господи, он тоже был хорош собой! Его кожа была невероятного оливкового оттенка, скулы – высокими и круглыми, короткие волосы – как смола. Судя по всему, это и был дядя Эймоса.

Я кивнула и, приказав себе не пялиться, постаралась сосредоточиться на его глазах.

– Да. А вы Джонни?

– Да. – Он повернулся к женщине за стойкой и протянул свой телефон. – Я дядя Эймоса. Вот данные его страхового полиса. У меня есть доверенность на принятие медицинских решений в отсутствие его отца, – быстро проговорил он.

Пока он отвечал на вопросы и заполнял форму на планшете, я стояла в сторонке и слушала. Выяснилось, что полное имя его племянника – Эймос Уорнер-Роудс. Ему было пятнадцать, отец был его контактным лицом в случае чрезвычайной ситуации, но дядя почему-то имел полномочия на принятие медицинских решений. Я постаралась запомнить сказанное, после чего направилась к Эймосу, который сидел, все так же скрючившись, стонал, потел, был бледен и выглядел ужасно.

Мне хотелось похлопать его по спине, но я удержалась.

– Эй! Твой дядя здесь. Через секунду за тобой придут, – тихо сказала я.

– Окей.

Казалось, его голос шел из подземелья.

– Телефон возьмешь?

Он пригнул голову еще ниже к коленям и застонал.

Тут кто-то в медицинском костюме вывез инвалидную коляску. Эймоса увезли из приемной, дядя последовал за ним, а я осталась с телефоном в руках.

Может, мне следовало уйти?

Вероятно, пока все разрешится, пройдет несколько часов, но… Я привезла его сюда и хотела удостовериться, что у него все в порядке. А иначе я просто глаз не сомкну! Я переместила машину, прежде чем ее отбуксировали, и села ждать.

По прошествии часа ни дядя, ни папаша не появились. Когда я спросила женщину за стойкой, есть ли новости, она, сузив глаза, поинтересовалась, кем я прихожусь больному. Пришлось отойти с ощущением, что сую нос не в свое дело. Но ждать-то мне никто не запрещал. И я подожду.

Прошло почти два часа, и я, выйдя из туалета, возвращалась на место, когда входная дверь распахнулась и ворвался кто-то очень большой.

Вторым, что я заметила, была форменная одежда, облегавшая эту впечатляющую груду мышц. Талия была туго перехвачена ремнем. Невольно возникало желание присвистнуть.

Не знаю, что такого в мужчинах в форме, но на мгновение у меня возникло желание облизнуться.

В ярком свете больничных ламп плечи мистера Роудса казались шире, руки – мощнее, чем при теплом освещении моей гаражной квартиры. И вид у него был еще более свирепый. Просто красавец на все сто! Умереть не встать…

Я сглотнула.

И тут его взгляд уткнулся в меня. Черты исказились: он узнал.

– Здравствуйте, мистер Роудс! – начала я, когда эти длинные ноги, которые я хорошо запомнила, пришли в движение.

– Где он? – осведомился тот, с кем мне случалось беседовать дважды, тем же любезным тоном, что и прежде. Под «любезным» я имею в виду «совсем не любезным». Но на этот раз его сын был в больнице, так что его можно было понять.

– В операционной, – тотчас отозвалась я, не принимая к сердцу его тон. – С ним дядя. Джонни, да? Он прошел туда…

Ножища в ботинке придвинулась ближе. Темные густые брови сошлись на переносице. На лбу обозначились морщинки. Линии вокруг рта стали резче. Казалось, еще чуть-чуть, и его взгляд опалит мне брови, но я – спасибо моему дяде, который строил рожи по поводу и без! – была невосприимчива к таким заходам.

– Что вы сделали? – спросил он властным ровным голосом.

Это он о чем?

– Что я сделала? Привезла его сюда, как и сообщила по голосовой почте…

Вторая ножища придвинулась ближе. Господи, ну и великан! Во мне было метр шестьдесят семь, и он возвышался надо мной.

– Я же четко сказал, чтобы вы не разговаривали с моим сыном. Что не ясно?

Он что, разводит меня?

– Это вы так шутите?

Иначе я ничего не понимаю.

Красивое лицо наклонилось ближе, во взгляде сквозила злость.

– Я озвучил два правила…

Теперь я, в свою очередь, вскинула брови: меня душило негодование. При мысли о том, что он имеет в виду, у меня заколотилось сердце.

Ладно, я не знала, что он имел в виду. Но неужели он отчитывает меня за то, что я отвезла его ребенка в больницу? В самом деле? И пытается представить дело так, будто мальчишка оказался здесь по моей вине?

– Привет! – послышался уже знакомый голос.

Мы оба обернулись: в лифтовом холле, прижав руку к голове, стоял Джонни.

– Ты почему на телефон не отвечаешь? Они считают, у него аппендицит, а пока ждут результатов обследования, – быстро объяснил он. – Сейчас ему снимают боль. Пойдем.

Тобиас Роудс быстро пошел за Джонни, даже не удостоив меня еще одним взглядом. Но дядя кивнул и только потом повел его внутрь. Они тихо переговаривались.

Хам!

Ладно, это что-то новенькое.

Глава пятая

Можете считать меня кем хотите, но следующие два дня я почти все время сидела у окна. Главным образом потому, что в понедельник магазин был закрыт. Клара затеяла инвентаризацию и, краснея, объяснила, что не сможет заплатить мне за помощь. Это лишь усилило мое желание помочь, но я понимала, что бесплатная помощь ее не устроит, поэтому оставила порыв при себе. По крайней мере, пока.

В любом случае я была рассеянна: переживала за Эймоса. Все ли с ним в порядке? Да, я мало знала его, но все равно чувствовала ответственность. Он так жалко сидел на ступеньках, скрючившись и ожидая помощи!

Это напомнило мне тот ужасный день, когда мама не заехала за мной к Кларе. Как я названивала домой, когда она не появилась в условленное время. Как я сидела на крыльце дома подруги, ожидая, что она вот-вот приедет и скажет, что попала в переделку. Мама не была особо пунктуальной, но в конце концов всегда приезжала.

При воспоминании о днях после ее исчезновения на глаза навернулись слезы.

Но я привычно вытерла их и стала думать о насущном.

Изначально я планировала в выходной предпринять тренировочный поход в сторону соседнего Бэйфилда – этот маршрут предлагался в интернете. Но желание удостовериться, что с Эймосом все в порядке, перевесило. Даже Юки прислала сообщение с вопросом о новостях. Я знала лишь то, что подслушала в тот день в больнице: этим и поделилась.

Еще у меня был его телефон, который вибрировал и отключался, пока наконец не сдох совсем.

Я уже потеряла надежду, что парнишка вернется домой, и читала книгу, которую купила в супермаркете, когда со двора послышалось шуршание шин по гравию. Я поднялась и увидела пикап «Парки и дикая природа», за которым следовал хэтчбек.

Из пикапа выпрыгнула знакомая фигура, а из легковушки – другая, тоже немаленького роста. Они вместе подошли к пассажирскому месту и помогли выйти кому-то поменьше. Потом подхватили эту фигурку с двух сторон и исчезли в доме. Я почти не сомневалась, что они переругивались.

Это был Эймос.

Меня отпустило.

Хотелось пойти и самой спросить, как он, но… следовало подождать.

Если, конечно, мистер Роудс не выставит меня пинком под зад. По крайней мере, вещи полностью не распакованы. Несколько дней назад я съездила в прачечную и сложила чистую одежду в чемодан.

Похоже, в доме включили свет – во всех помещениях.

Я раз в десятый задалась вопросом, есть ли там хозяйка. Никакой женщины возле дома не было видно. Я держала окна открытыми, спала довольно чутко и услышала бы движение на дорожке. И Эймос не говорил позвонить маме.

Но ведь в первый день папаша упоминал про нее, разве нет?

В любом случае Эймосу повезло с отцом и дядей, которые сломя голову бросились к нему в больницу. Надеюсь, он понимал это. Возможно, отец был строгим и не самым дружелюбным человеком на свете, но любил его. Причем настолько, что обвинил меня в полной бредятине, – до такой степени переживал за безопасность сына.

Я хлюпнула носом, внезапно ощутив укол в сердце, и взяла телефон. Юки откликнулась после одного гудка.

– Ора! Есть новости?

Именно поэтому я так любила их с сестрой. Они были людьми с большим сердцем. Я знала, насколько она загружена, но это не мешало ей всегда отвечать на звонки или сообщения.

– Эймоса только что привезли домой. Дядя с отцом помогли ему выйти из машины, но он шел сам.

– Это же здорово! Ты сказала, парень – твой сосед?

Я рассмеялась: сам звук ее голоса избавлял от чувства одиночества.

– Да. Он сын того типа, у которого я снимаю квартиру.

– О‐о! Моя помощница заказала для парня кристалл. Я отправлю его на почтовый адрес, который ты сообщила. Пусть кладет его на левый бок. Надеюсь, ему станет лучше.

Вот видите? Золотое сердце!

– А как ты сама? Обживаешься? Как Колорадо?

– Я в порядке. Обживаюсь. Здесь хорошо. Все классно.

– Значит, ты счастлива?

В ее голосе определенно звучала надежда.

Юки, как и мои тетя с дядей, видели меня, когда мне было совсем хреново. Я прожила у нее месяц сразу после того, как было сказано, что отношения закончились. Отчасти из-за того, что она жила на той же улице, но главным образом потому, что она действительно была одной из моих близких подруг. В то время она сама переживала разрыв, и тот месяц оказался одним из самых продуктивных периодов в наших жизнях.

За это время мы вместе написали целый альбом. А в перерывах слушали Аланис, Глорию и Келли на такой громкости, что наверняка слегка оглохли.

Но оно явно того стоило.

– Ага. Работаю у подруги, с которой дружила, когда жила здесь.

– И что за работа?

– Продаю товары для активного отдыха.

На том конце повисла пауза.

– А именно?

– Туристическое и рыболовное снаряжение. И все такое.

Последовала еще одна пауза, а затем она медленно произнесла:

– Ора, без обид, но…

– Уже знаю, что ты хочешь сказать, – простонала я.

Ее кристально чистый смех напоминал ее певческий голос. Красивый.

– Чем ты там занимаешься? Ты хоть что-то в этом понимаешь? Сколько лет мы знакомы? Двенадцать? Все эти годы твой активный отдых сводился к тусовкам в палатках на фестивалях.

Я засмеялась, но на самом деле меня покоробило, потому что она была права.

– Заткнись! С кем мне было ходить в походы? С Кэденом? С его мамашей? Ага, разбежалась! С тобой?

Она захохотала, живо представив себе эту картинку.

Миссис Джонс была дамой нервной и манерной. Это было забавно, потому что я видела дом, в котором вырос Кэден. Его отец был сантехником, мать – домохозяйкой, детей было трое. Денег у них было больше, чем у нас с мамой, но они никогда не купались в них. Однако за последние десять лет, когда его карьера пошла в гору, она превратилась в жуткую снобку, которая кривилась при виде гамбургеров, если они были не из мраморной говядины вагю или кобе.

– Верно подмечено, – отсмеявшись, согласилась Юки.

– А если серьезно, то я действительно ничего в этом не смыслю. Никогда в жизни не чувствовала себя настолько глупой, Ю! Покупатели засыпают меня вопросами, а я смотрю на них как баран на новые ворота. Это ужасно…

Юки ойкнула, но все равно засмеялась.

– Но подруге нужна помощь, а на другую работу при отсутствии рекомендаций я рассчитывать не могу.

И не сказать, чтобы я вообще знала, чем хочу заниматься. Это было хоть… хоть что-то. Пока не определюсь. Первый шаг.

Юки перестала смеяться.

– А я на что? Давай напишу, что ты работала на меня и была лучшим сотрудником из всех. И вообще-то это будет недалеко от истины! Ты работала на меня и была самым ценным игроком в моей команде. Я заплатила тебе и готова платить дальше.

Ее звукозаписывающая компания настояла на том, чтобы оплатить мою работу во избежание проблем с авторскими правами и судебных исков в будущем. Они собирались переводить мне деньги каждый квартал. Не заплатив тебе, они просто заработают больше бабла, Ора. Так что бери. И она была права. Лучше мне, чем лейблу.

Честно говоря, мне даже не пришло в голову попросить ее солгать ради меня. Но теперь, когда она сама заговорила об этом… Было бы неплохо включить эту информацию в резюме! А там, глядишь, найдется что-то, в чем я разбираюсь лучше.

Но от одной мысли о том, чтобы уйти от Клары, мне стало не по себе. Она действительно зашивалась! И кто будет ей помогать, когда у Джеки начнется учебный год? Нужно скорее осваиваться в магазине, пока девочка не ушла. А это так, на всякий случай. На будущее. В ближайшее время я не планировала трогаться с места.

– Ты уверена?

Она драматично вздохнула.

– Тебе нужно духовно очиститься, медвежонок. Что-то ты отупела от жизни с Кэденом!

– От тупой слышу, – хмыкнула я.

Она засмеялась:

– Если на то пошло, ловлю тебя на слове. Эта мысль не приходила мне в голову.

– Ага. Потому что ты тупая. Я поделюсь с тобой житейской мудростью.

Я заржала, а она вздохнула:

– Мне тебя не хватает, Ора! Когда-то мы теперь увидимся? Возвращайся-ка сюда и живи у меня. Ты знаешь, mi casa es tu casa [1]1
  Мой дом – это твой дом (исп.).


[Закрыть].

– Пересечемся где-нибудь. Или ты приезжай сюда. Я тоже по тебе скучаю! И по Нори.

– Да уж, моей сестрице тоже не помешало бы поумнеть!

– Она нуждается в уме больше меня, – фыркнула я. – Кстати, о людях, нуждающихся в очищении… Угадай, кто мне написал!

Юки чуть не поперхнулась. Вариантов было раз-два и обчелся.

– Ехиднино отродье?

Миссис Джонс она всегда называла исключительно ехидной.

– Ага. Попросил позвонить ему. Дважды.

– Хм-м… Вероятно, потому что его альбом с треском провалился и все говорят, что это полный отстой.

Я улыбнулась:

– Но ведь тебе без него лучше! Ты помнишь об этом, да?

– Я знаю.

Это действительно было так. Останься я с ним, так и ждала бы у моря погоды, а он лет до пятидесяти оставался бы холостяком. И детей у нас бы не было. Я до конца своих дней оставалась бы в его тени и никогда бы не стала настоящим приоритетом для того, кого поддерживала всеми силами души.

Это я не смогу забыть никогда. И не забуду. Без него мне стало гораздо лучше.

Мы еще немного поболтали, и я собиралась закругляться, когда под окном хлопнула дверь машины.

Я выглянула: со двора выезжал отреставрированный «Бронко». За все время, что я жила здесь, он всего пару раз был на ходу. Хэтчбек, который, должно быть, принадлежал дядюшке Эймоса, по-прежнему стоял у крыльца. Кто сидел за рулем внедорожника, я не видела, но подозревала, что это был мистер Роудс. Тобиас. Но назвать его так вслух я бы никогда не решилась. Судя по тому, как он вел себя два дня назад, я вызывала у него острую неприязнь.

Но что плохого, если я узнаю, как дела у парнишки?

Сунув мой и его телефоны в карман, я захватила банку куриной лапши и, когда пересекла ведущую к дому гравийную дорожку, не спускала глаз с въезда на территорию, опасаясь внезапного появления внедорожника. Потом, точно заяц, в два прыжка преодолела ступеньки перед верандой и дважды стукнула в дверь.

– Секундочку! – послышалось изнутри.

Почти тотчас дверь открылась, и я оказалась лицом к лицу с мужчиной, которого встретила в больнице. При виде меня легкая улыбка, игравшая у него на губах, сразу стала шире.

– Привет!

Он был пониже мистера Роудса. Может, он тоже был Роудсом? Но между этими двумя не было никакого сходства: и черты лица, и цвет волос, и телосложение – все было разное. В Эймосе было что-то от них обоих.

Может, мужчина приходился ему дядей по матери?

– Привет, – ответила я, внезапно почувствовав смущение. – Мы встречались в отделении неотложной помощи, если вы помните. Как самочувствие у Эймоса? – Я протянула свое подношение. – Это суп. К сожалению, не домашний.

– Можете спросить у него сами.

Мужчина улыбнулся еще шире, и я невольно растянула губы в улыбке.

Да, они с мистером Роудсом явно не состояли в родстве!

Я снова подумала о том, где же мать мальчика. Или я так и останусь в неведении? Может, она служит в армии и находится в зоне военных действий? Или они развелись и она живет далеко? Вроде бы мистер Роудс упоминал какого-то мужчину, когда речь зашла о матери. У меня было много вопросов и вагон времени на размышления о делах, которые меня не касались.

– А можно? – неуверенно спросила я, прекрасно понимая, что лучше вернуться в гараж, пока не прилетело. Не сказать, чтобы в больнице папаша Эймоса очень мне обрадовался.

И в предшествующий раз тоже.

Не говоря уже о первом.

Он вообще всегда хмурился при виде меня.

Джонни кивнул и отступил назад. Казалось, его взгляд сканирует пространство за моей спиной: между бровями у него прорезалась морщинка, точно он пребывал в замешательстве. Но что бы он ни думал, должно быть, это было неважно: казалось, он отмахнулся от беспокойных мыслей и жестом пригласил меня пройти в дом.

– Прошу. Он у себя.

– Спасибо!

Я улыбнулась и, когда он закрыл дверь, последовала за ним.

Дом выглядел просто и симпатично. Миновав прихожую со светлыми полами и потрескавшуюся дверь, за которой явно скрывался санузел, мы вышли в пространство с купольным перекрытием, которое состояло из гостиной и примыкавшей справа кухни. Здесь были серый двуместный диванчик и два потертых кожаных кресла. В углу стояла дровяная печь. Тут же был ящик для молока со стоявшей на нем лампой – судя по всему, он выполнял функции приставного столика. Кухня была небольшой, с зелеными столешницами и шкафами того же оттенка, что и бревенчатые стены с черной бытовой техникой. Рядом с кофеваркой примостился пластиковый контейнер для кофе, тут же была старая банка с сахаром, что-то стояло на столешницах.

Все выглядело опрятно и организованно. Или, возможно, мне попадались исключительно неряхи, потому что для двух мужчин это было очень впечатляюще. Внезапно я устыдилась того, что у меня одежда была разбросана по всей комнате, висела на двери и на спинках стульев.

Здесь было по-домашнему уютно и мило.

Мне действительно тут нравилось.

Пожалуй, отчасти дом напомнил мне о людях и местах, которые дарили мне утешение. И любовь. Потому что, по сути, это одно и то же – по крайней мере, так должно быть.

– Вы ведь Аврора, да? – спросил мужчина, и я подняла на него глаза.

– Да. Или можете называть меня Орой.

Он сверкнул белозубой улыбкой, и это было что-то.

– Спасибо, что позвонили насчет Эйма!

Он указал в направлении небольшого коридора по другую сторону гостиной. Туда выходили три двери. За одной слышался шум стиральной машины. Еще была пошарпанная дверь, за которой было темным-темно.

– Спасибо, что разрешили войти! Я переживала за него. Ждала в больнице, сколько могла, но ни вы, ни мистер Роудс не выходили, поэтому я поехала домой.

Я сидела в приемном покое до девяти.

Мы остановились перед пошарпанной дверью.

– Он не спит. Я только что заходил.

Джонни постучал.

– Что? – послышался из-за двери хрипловатый голос.

Меня так и подмывало фыркнуть в ответ на «радушный» прием, но я сдержалась. А дядя закатил глаза и толкнул дверь.

Я заглянула внутрь: Эймос, лежавший на кровати в боксерах и темно-зеленой футболке с надписью «Призрачная орхидея», поднял глаза от консоли и вскрикнул, прикрыв промежность рукой. Его лицо густо покраснело.

– Никому нет дела до того, что у тебя там, Эйм.

Усмехнувшись, Джонни поднял подушку, которая валялась на полу, и бросил пареньку. Тот кинул подушку себе на ноги, глядя на меня широко открытыми глазами.

Я улыбнулась:

– Мне действительно нет дела, но могу закрыть глаза, если так тебе будет спокойнее. – Я сделала шаг и остановилась. – Я просто пришла тебя проведать. Ты как, в порядке?

Парнишка с тем же удивленным выражением лица положил консоль на подушку и тихим застенчивым голосом, которым, по-видимому, говорил всегда, пробормотал:

– Да.

– Это был аппендицит?

– Да.

Он посмотрел на дядю и снова перевел взгляд на меня.

– Мне жаль. Я надеялась, что это были газы.

Он поморщился, но пробормотал:

– Мне вчера его удалили.

– Вчера?

Я повернулась к стоявшему тут же дяде. Тот склонил голову набок, точно сам недоумевал, как это племянника отпустили.

– И тебя уже выписали? Это не опасно?

Парнишка пожал плечами.

– Ну дела!

Если бы мне только что сделали операцию, я бы завернулась в одеяло и рыдала взахлеб.

Эймос поджал губы. Он действительно был славным. И можно было не сомневаться, что когда-нибудь станет по-настоящему красивым мужчиной.

С таким отцом – да к гадалке не ходи!

– Я принесла куриную лапшу. Дядя или папа разогреют ее тебе. Конечно, если ты не вегетарианец или веган. В этом случае я принесу что-нибудь другое.

– Нет, не вегетарианец, – прошептал он, быстро взглянув на что-то поверх моего плеча.

– Отлично. И да, у меня твой телефон. Он уже сел. – Я положила телефон на комод рядом с кучей медиаторов и упаковок со струнами. – Ну, если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, где меня найти. Просто крикни громче. Сегодня я у себя, а завтра с девяти до шести буду на работе. – Он по-прежнему смотрел на меня большими круглыми глазами. – Ну, отдыхай и поправляйся!

– Пока, – еле слышно прошелестел он, но это было лучше, чем ничего.

По словам моего двоюродного братца, его сынишка на протяжении месяца на все отвечал мычанием и кивками, так что я решила, что реакция Эймоса – это нормально.

Решив, что миссия выполнена, я сделала шаг назад и чуть не натолкнулась на Джонни.

Когда я подняла глаза, он улыбнулся и, сделав жест в направлении коридора, пошел так близко ко мне, что я то и дело задевала его локтем.

– Значит, вы живете по соседству? – неожиданно поинтересовался он.

– Типа того. Я арендую квартиру в гараже.

– Что?

Тон был такой, что я покосилась на него. Он выглядел ужасно озадаченным, между бровей снова обозначилась морщинка.

– Это долгая история. Пусть лучше Эймос расскажет.

– Он не станет. Из него и десятка слов клещами не вытащишь!

Справедливо замечено! Я засмеялась:

– Если кратко, то он сдал квартиру за спиной у отца, а я ее сняла. Мистер Роудс не обрадовался, но разрешил остаться, когда я предложила заплатить больше. – Получилось короче, чем я ожидала. – Я пробуду здесь еще две недели.

– Что?

Я кивнула, а затем поморщилась:

– Он совсем не обрадовался, а теперь, узнав о том, что я приходила, не обрадуется еще больше. Но я действительно беспокоилась об Эймосе.

– А я-то думал, что за машина стоит во дворе… – Он рассмеялся так неожиданно, что я растерялась. – Не сомневаюсь, что не обрадовался. Совсем.

– Он был просто вне себя, – подтвердила я. – Не хочу его и дальше бесить. Но вы скажите, что я стояла на расстоянии трех метров от его сына и вы все время были тут же. Пожалуйста!

Джонни с улыбкой открыл входную дверь:

– На расстоянии трех метров, принесли куриную лапшу и его телефон. Без проблем!

Я вышла, а он остался стоять в дверях.

За десять минут, что я провела в доме, сильно стемнело, и я достала из кармана фонарик. А не то, чего доброго, споткнусь, сломаю ногу, и никто не услышит моих стонов, кроме медведей-людоедов. Они меня съедят, а птицы выклюют мои глаза. Несколько дней назад этот сценарий – слово в слово – прислала мне по мессенджеру моя тетушка.

– Вы из Флориды? – осведомился Джонни, когда я направила фонарик на подъездную дорожку. Свет был слабым. Нужно будет поискать что-нибудь помощнее.

– В некотором смысле. Когда-то давно я жила здесь, но потом переехала. – Я сбежала по ступенькам и помахала ему: – Спасибо, что разрешили навестить Эймоса! Надеюсь, мы еще увидимся.

Он прислонился к дверному проему:

– Спасибо, что отвезли его в больницу!

– Без проблем.

Я снова помахала, и он махнул в ответ.

Не сказать, чтобы я рысью помчалась в гараж, но однозначно ускорила шаг. А когда сунула фонарик под мышку, чтобы осветить дверную ручку, услышала шуршание шин по гравию и запаниковала. Куда запропастился ключ? Мистера Роудса я не видела, а значит, он не скажет мне, чтобы проваливала, верно? Я полезла рукой в карман и поискала ключ. Блин! В заднем кармане! В заднем кармане!

Я оказалась в свете фар именно в тот момент, когда нащупала холодный ключ.

И уронила его.

– Вы в порядке? – послышался голос Джонни.

Он наблюдал. Вероятно, развеселился, когда я запаниковала. Интересно, видел ли он мои манипуляции?

– В порядке! Просто ключ уронила! – закричала я в ответ с бешено колотящимся сердцем и паническими нотками в голосе, потому что именно так я себя ощущала, шаря по земле.

Фары больше не двигались – это я поняла, когда снова нашла треклятый ключ.

Дверь открылась и захлопнулась в тот момент, когда я вставила его в замок.

– Эй, – послышался грубый голос.

Без паники. Все в порядке. Он мне обязан, разве нет? Я спасла его сына. Типа того.

– Привет, – отозвалась я, смиряясь с ситуацией. Ну, попалась.

Мой домовладелец тире сосед – мистер Роудс, он же Тобиас – обошел внедорожник и оказался в свете фар.

– Вас ведь Авророй зовут, так?

Я развернулась и выключила фонарик, свет которого уткнулся ему в грудь. На нем была футболка. Фары светили ему в спину, а лицо оставалось в тени.

Он злится? Сейчас вышвырнет меня пинком под зад?

– Да, верно. – Я чуть не поперхнулась. – А в чем дело?

– Спасибо за то, что сделали! – последовал ответ, заставший меня врасплох.

Ой.

– Это не составило труда, – сказала я его силуэту в свете фар.

Мистер Роудс стоял в паре метров от меня, почти наверняка скрестив руки на груди.

Судя по голосу, он не злился. Это был хороший знак. Но, опять же, он был не в курсе, что я только что вышла из его дома.

Он сделал шаг вперед, но я по-прежнему видела его не так хорошо: только очертания фигуры, широкой в плечах и узкой в бедрах. Наверное, он ходит в тренажерный зал. В городе был один. А иначе такой фигуры не добиться!

Мой визави вздохнул, и я попыталась вглядеться в его лицо.

– Слушайте… – Казалось, он с трудом подбирает слова, но тон голоса был таким же суровым, как в день нашего знакомства. – Я ваш должник. Эйм рассказал мне, как все было. – Он выдохнул громко, но спокойно и пророкотал: – Не знаю, как вас благодарить!

– Не за что.

Чем меньше сказано, тем лучше.

Еще один выдох.

– Я у вас в долгу. В большом долгу.

– Вы мне ничего не должны.

Еще один вздох.

– Должен.

– Да вовсе нет, – бросила в ответ я. – Вы мне вообще ничего не должны. Я рада, что смогла помочь и что с ним все в порядке.

Он так долго молчал, что я уже ничего не ожидала услышать. Но тут он сделал шаг вперед, потом другой – и оказался совсем близко. Он стоял, опустив руки, почти вплотную ко мне, так что я могла рассмотреть это невероятное лицо. В твердых линиях его четко очерченного подбородка чувствовалось напряжение. Он был в джинсах и футболке с изображением рыбы.

Ему было лет под сорок. Может, чуть больше.

И для своих лет он был в отличной форме. Скорее всего, просто рано поседел. Такое случается! Я знала певца, который к двадцати семи годам стал совсем седым.

Но что мне за дело до его возраста?

У меня были другие причины для беспокойства, и я могла бы разом с ними покончить. Он все равно узнает… И если действительно считает, что должен мне, так, может, простит и не станет выгонять пинком под зад? Хотелось надеяться.

– Я тут зашла к вам в дом… Меня впустил Джонни. Хотела проведать вашего сына. Дальше порога не проходила и пробыла минут десять, не дольше. И Джонни все время был тут же. Так что, пожалуйста, не сердитесь!

И снова он долго молчал, так что мне стало не по себе. Он просто… смотрел на меня. Цвет его глаз я не видела, только белки по краям.

«Честность до добра не доведет», – подумала я и внутренне сжалась.

– Я не сержусь, – медленно сказал он и снова выдохнул. Голос по-прежнему звучал раскатисто, но черты лица, казалось, капельку смягчились. – Я ваш должник. Я благодарен вам за то, что вы сделали. Не знаю, как вам отплатить, но что-нибудь придумаю.

Он снова сделал глубокий вздох, и я собралась с духом.

– Извините, что… так обошелся с вами тогда.

Он просил прощения! У меня! Пора бить тревогу…

– Все в порядке, – сказала я. – Если мне что-нибудь понадобится, я вам скажу. – Теперь пришел мой черед сделать паузу. – А если вам двоим что-нибудь понадобится, дайте мне знать. Я пробуду здесь до… пока не съеду. – И тут я вспомнила. – А можно вопрос? Просто так. Сколько человек проживает в вашем доме?

Он внимательно посмотрел на меня, прежде чем дать ответ.

– Только мы с Эймосом.

Так я и думала!

– Ясно.

По крайней мере, он не планирует турнуть меня пинком под зад. А раз так, стоит этим воспользоваться.

Я протянула ему руку, и он обхватил ее своей большой прохладной ладонью и крепко пожал.

Я улыбнулась. Он не улыбнулся в ответ. Ну и пусть!

У него еще был шанс передумать и придать мне ускорение, поэтому я попятилась и, крикнув «спокойной ночи», проскользнула в гараж. Там я включила свет, закрыла замок и рванула вверх по лестнице.

Стоя у окна, я наблюдала за тем, как мистер Роудс поставил внедорожник на обычное место перед домом. Затем открыл пассажирскую дверь и достал белые пакеты из ресторана фастфуда – в городе их было два – и вошел внутрь.

Итак, я все еще была здесь.

И надеялась продержаться еще две недели.

Или, по крайней мере, как можно дольше.