Текст книги "Наследник олигарха"

Глава 25

«Может, я тебя домой отвезу? И мы по дороге все обсудим?»

Смс я оставила без ответа. Я вообще словно в прострации и не понимаю, что делать. Лучше бы мне было все равно, но переключиться не получается.

Подходила к дому на ватных ногах. Спасибо Оле, она вышла с мелким погулять на улицу, и мы пересеклись во дворе.

– У тебя случилось что-то? На тебе лица нет.

– Как это нет?! Вон у мамы лицо! Ты что, не видишь?? – Мишка показывает на меня пальцем, а я стараюсь улыбнуться.

Обнимаю своего кроху и объясняю, что это такое выражение, когда кто-то грустит.

Обещаю сестре позвонить позже, а она недоверчиво на меня смотрит.

– Ты уверена? Хочешь, я с тобой побуду? Егор улетел в командировку снова. Так что я могу и допоздна задержаться. Могу зайчика уложить, а ты пока отдохнёшь.

– А сама ты якобы не устала?

– Ой, мне бы такую усталость каждый день, – печальная улыбка ложится тенью на лицо сестрёнки. Она недавно поделилась, что они с мужем снова решились на ЭКО и пока что она старается себя беречь.

– Добрый день, – раздаётся сбоку сухое приветствие. Я медленно-медленно поворачиваю голову в сторону Демида, отмечая, что Мишка тут же ринулся к нему и забрался на руки. Больше сын ни к кому так не просится. Может, он боится, что папа просто больше не вернётся? Мужчина сначала улыбается ему, а потом вежливо представляется сестренке: – Демид.

– Ольга. Сестра Влады.

Показательно. Она может уверенно пояснить, кто она нам. Демиду же этого сделать не удалось. Ведь он нам по большому счёту никто…

Короткое приветствие, и Оля все понимает и отменяет своё предложение.

– Ну тогда я домой поехала.

– Ты обещала мне мармеладки! – громкое картавое ворчание Олю лишь позабавило.

– Ольга, вы не могли бы, – Демид ставит сына на ножки, поворачивается к сестре и тактично замечает, – побыть с Мишей. Ещё минут десять. Нам с Владой обсудить бы один вопрос, и я уеду – не буду мешать.

Сестрёнка вопросительно смотрит на меня. Без моего одобрения она и шагу не сделает. Я спешу заверить ее, что все нормально и я позвоню через десять минут.

– Ну что, раз обещала, нужно слово своё держать, – протягивает малышу ладонь, а сынок в то же мгновение крепко цепляется за тётю. – Пошли в магазин.

– Как нога? – как только Оля с Мишей отходят от нас на приличное расстояние, Демид тут же переходит в наступление.

– В порядке, спасибо.

– Влад. Десять минут. Прогуляемся?

*****

– Трубку не брала, потому что мне нужно было решить, – сама начинаю этот разговор, я сразу хочу обозначить: то, что произошло в нашу последнюю встречу, повториться не должно. – Я хочу обсудить график твоих приездов. И я хочу, чтобы вы виделись преимущественно за пределами моего дома.

– Приезжайте ко мне тогда. Я буду только рад видеть вас у себя.

– Когда сын немного подрастёт, ты сможешь видеться с ним без моего присутствия. А я тебя видеть хочу как можно реже…

Неожиданное прикосновение к пальцам заставляет осечься.

– Влад, выслушай меня.

Мы уже обошли дом и скрыты деревьями, здесь нас можно увидеть разве что из окон первых двух этажей. Я останавливаюсь, деликатно освобождая руку из мягкого плена.

– Слушаю.

– Влада, я понимаю, что ты хочешь послать меня ко всем чертям. Я понимаю, что тебе душно со мной в одной комнате находиться, я понимаю, что ты каждый раз ждёшь моего ухода, подглядывая на часы. Но… я каждый раз смотрю на тебя и дышать спокойно не могу. Давят мысли, что все могло быть иначе, если бы я тогда нашёл в себе силы поговорить. Да, мне нет оправданий, но не отталкивай меня, пожалуйста. Я ничего не прошу больше. Просто не гони меня… у нас ребёнок общий. У нас столько прекрасного было на двоих. А если в будущем будет ещё больше, Влад…?

Заправляет мне прядь за ухо и тут же отнимает руку, а я… я бы хотела ничего этого не слышать, потому что каждое слово отдаётся внутри нестерпимой болью. И вновь это чувство укрывает с головой, и теперь уже мне нечем дышать. Так же как и раньше, когда мир без него рухнул, а я чувствовала себя обманутой и преданной. Была беременной и несчастной.

Опускаю голову, потому что слёзы все равно прольются, а скрыть их не удастся. До сих пор так реагирую: особенно остро, особенно ярко. С ним всегда так было. Мне казалось, душа с ним поет и взлетает в небо, но тем больнее было падать на землю…

– Я за каждую твою слезинку отвечу. Клянусь… – этот шепот сбивает с ног. Слабая я, да, слабая. Я всегда с ним такой была, а он – сильным. Главным. Ведущим. – Маленькая моя… Мне так жаль… Я очень раскаиваюсь…

Сожаление и отчаяние в его голосе режут без ножа, обнажая давние обиды.

Отворачиваюсь, но он успевает аккуратно уложить ладони на мою голову, обхватывая лицо, стирает пальцами влажные дорожки, плавно переходящие на шею.

– Демид, – каждое слово заучит надрывом, с каждой фразой все сложнее сдержать этот эмоциональный поток, – мы с тобой теперь чужие люди. Кроме ребёнка ничего общего у нас нет. И дальше никогда не будет. Твой мир жесток, и противостоять ему у меня нет ни сил, ни малейшего желания. А ты в любой момент можешь отвернуться. И от меня, и от Миши. Я не хочу быть частью твоей жизни. Это слишком горько. И подлости на каждом шагу. А на тебя опереться я больше никогда не смогу.

Демид медленно наклоняется, не позволяя отстраниться или отвернуться. И теперь я шепчу почти что ему в губы.

– Ты даже не представляешь, чего мне стоило собрать себя по осколкам. Как ты мог, Демид, как мог швырнуть мне пачку денег в лицо и заявить, что тебя невеста ждёт? Как мог вот так порвать в клочья все, что у нас было, и растоптать мои чувства? Как мог даже не дать оправдаться в твоих глазах? Я так тебя любила, так любила, я бы пошла на все, лишь бы убедить тебя в своей честности, доказать, что это все неправда! Но ты решил все за нас. Ты не дал мне возможности объясниться! Просто вышвырнул меня из своей жизни. А теперь предлагаешь просто забыть?!

Он порывисто обнимает, я чувствую, как он скован. Грудь нервно вздымается, дыхание рваное, но Демид пытается сдерживаться. Крепкие объятия дарят немного тепла, но не позволяют согреться. Я все говорю, говорю, говорю, а внутри будто становится чище, обида выходит со слезами, забирая с собой многолетний гнёт. Говорю, как ругала его, как ненавидела, обзывала последними словами, но каждый раз вспоминала его глаза, когда смотрела на Мишку.

– Влад, я так виноват перед тобой… не плачь, малыш… пожалуйста, ты достойна только улыбаться. Позволь мне дарить тебе улыбки, просто найди для меня немного места в своей жизни, я ничего больше не прошу… всего один шанс… лишь один… подари его нам. Просто подари, Влада… ну пожалуйста!

– Ты сам все разрушил, Демид, нечего больше чинить, – кладу ладони на его грудную клетку и стараюсь отстраниться, но он не позволяет, цепляется за этот разговор.

– Я построю заново. Я тебе обещаю. Сам построю, Влад. Просто дай мне эту возможность, не отталкивай меня, позволь быть рядом, и все, ничего больше! Я смотреть спокойно на тебя не могу, душа рвётся к тебе, я других рядом с тобой просто не могу видеть, даже думать, что когда-то тебе кто-то другой станет нужным! Вы с Мишкой все, что у меня есть по-настоящему ценного! Маленькая моя, ну пожалуйста, просто позволь мне быть рядом! Не отворачивайся!

– Я не хочу, – глаза щиплет от слез, я вся дрожу, будто от холода. Трясёт, и не могу успокоиться. – Я не смогу. Живи сам в своём мире, а я останусь в своем.

– Влад!

– Не надо, – отталкиваю его руки.

– Хорошо… – он отпускает меня и отходит на два шага назад. – Ты хочешь установить график?

Его лицо не выражает никаких эмоций, он снова закрылся. Десять минут душевных откровений остались позади, и теперь передо мной тот же холодный Демид: строгий руководитель и «обманутый» любовник.

– Да, хочу. И следовать ему строго-настрого. Никаких «я приеду сегодня». Если пропустишь день, восполнять никто не будет.

Смотрю на мужчину твёрдо, но прочитать хоть что-то в его взгляде не представляется возможным.

Глава 26

– Мы отлично прогулялись, а вы? – уточняет Оля, старательно делая вид, что не замечает моих распухших глаз и носа. А я изо всех сил пытаюсь потише всхлипывать.

– И мы, – мой убитый голос все же заставляет Олю пристально посмотреть на меня. – Демид прямо сейчас уезжает, а ты к нам в гости согласилась зайти.

Мне нужно, чтобы Оля побыла со мной. Просто посидела рядом. Чтобы я почувствовала поддержку и смогла выговориться. Ну и Мишку чем-то занять, потому что новый поток слез долго сдерживать не удастся.

– Нет, и папа домой! – расстроенно тянет малыш и начинает хныкать.

Демид присаживается на корточки:

– У меня сегодня дел по горло, но я так хотел вас с мамой увидеть, что пришлось отложить все на полчаса. А теперь мне пора возвращаться к работе. Договор?

В этот момент я благодарна ему, что он не перевалил всю вину на меня в глазах ребенка и не заявил, что «это ж мама не разрешает». Дай Демиду волю, он и ночевать останется. Но сейчас меня очень удивляет тот факт, что детский негатив и обиду он берет на себя, потому что это якобы у него не получается поиграть с сыном. А я вроде как не при делах, хотя именно я не позволяю мужчине остаться.

– Нет. Хочу, чтоб ты с нами пошёл!

– В следующий раз приеду, и мы с тобой погуляем, давай кулачок, – протягивает сжатый кулак сыну, а тот слегка касается костяшек пальцев отца своими пальчиками.

– Я, кстати, видела мужчину в темном, он наблюдал за нами. Сначала он мне показался подозрительным, а потом вдруг подумала… охрана? Хоть бы сказали, что Мишка под присмотром…

Ольга между делом будто равнодушно бросает замечание, переводя спокойный взгляд с Демида на меня. Но меня прошибает холодный пот. Я-то знаю, что если сестра это проговаривает, значит, ее это беспокоит.

Опасливо кошусь на мужчину и беру Мишку за руку. На всякий случай. И задираю подбородок с вызовом. Если из-за него с Мишей что-то случится, я… я… я его удавлю!

Лицо Демида мрачнеет на глазах. Отойдя на три шага в сторону и отворачиваясь, он достаёт из внутреннего кармана телефон и прикладывает его к уху в ожидании ответа.

– Я же просил ненавязчиво! – тихо рычит в трубку. Не припомню, чтобы раньше слышала такую острую неприкрытую угрозу. – Вы охренели на каждом шагу светиться! – на том конце провода, видимо, следуют яростные оправдания, но Демид, даже не дослушав, повышает голос и перебивает собеседника, – да мне насрать, ясно?!!! Уволю всех к чертовой матери!!! Собирай своих бездарей, и готовьте вазелин! Утырки тупорылые! Еще хоть один косяк – и вы безработные! И хрен вы куда устроитесь!

Мы с Олей молча переглядываемся: обе ошарашены, обе под впечатлением. Слёзы мои от услышанного резко иссякли.

Демид наскоро попрощался со всеми, убедив, что все в порядке и это просто меры предосторожности. А мне не говорил, якобы чтобы не беспокоить.

Пока поднимались наверх в лифте, царило абсолютное молчание. Оля искоса на меня поглядывала. Я, конечно, обычно стараюсь не распространяться в личных моментах ни с кем, но Оле я доверяю как себе… и я так благодарна, что сестрёнка все же ещё немного с нами побудет.

Уже через час мы остаемся на кухне одни, потому что Мишка играет с Дымкой в комнате. Я сначала боялась оставлять малыша наедине с котёнком, но после тщательных наблюдений решила, что наш мохнатик и сынок довольно спокойно и весело играют. Хоть кошечка не выпускает когти, но все же стараюсь перестраховываться, и Оля периодически заходит в комнату, пока я с убитым видом мою тарелки после того, как сын поел.

– Влад, да оставь ты все это, – Оля прижимается сзади и, заставив выпустить посуду из рук, крепко меня обнимает. – Что с тобой происходит? Что у вас с ним? На тебя смотреть тошно.

Я оборачиваюсь в кольце ее рук и кладу голову на плечо. Она всегда была моей поддержкой. А вот я частенько подводила раньше. Не со зла, конечно, но все же. Да и от родителей сестрёнке частенько из-за меня прилетало, а она всегда меня выгораживала и даже могла взять на себя мою вину. Мы часто в прошлом ругались. А теперь ближе Оли у меня никого нет. Даже с мамой у нас не такие близкие и доверительные отношения. Единственной тайной было имя Мишкиного отца. Но теперь и оно Оле известно.

– Ничего у нас с ним. Вообще ничего.

– Что он тебе сказал, пока мы в магазине были? Ты сама не своя пришла, вся зареванная.

– Попросил дать нам шанс. Сказал, будто сожалеет, что все так вышло. Что виноват. Что исправить все хочет. И ещё раз попробовать. Ну и тому подобное.

– А тебе, конечно же, все равно?

– Оль… ну ты-то!

– Если тебе плевать, откуда такая реакция?

– Не знаю.

– А цветы в комнате от кого?

– От него.

– То есть уговаривает он тебя периодически?

– Оля! Он меня вышвырнул из своей жизни! А теперь пришел с повинной головой: простите, поймите, поверьте?

– Так держать, Влад. В топку его. Мишу увидел, и отлично. Пусть катится к своим бабам, они ж есть у него, правильно?

Молча смаргиваю слёзы и смотрю на сестру. А я-то откуда знаю, есть у него сейчас женщины или нет? Но внутри почему-то кольнуло.

– Да есть конечно, – и это осознание теперь отчетливо бьет прямо в солнечное сплетение. – Но я об этом как-то не думала даже. Не знаю. Ну то есть… наверное, есть.

– Ну и отлично. У него своя жизнь. У тебя – своя. Ну и подумаешь, что он осознал свою вину, очень раскаивается, жалеет об ушедшем времени и не знает, как к тебе подступиться. Тебе-то что? Это ж не твои проблемы. Правильно?

– Правильно!

– Ну и что с того, что он хочет вернуть твое доверие? Сдалось оно ему! Подумаешь, Мишка потом отца будет видеть раз в год – ничего страшного. Что тут такого. Полстраны так живет, зато тебе ж спокойнее в душе будет. Да?

– Даааа… – тяну медленно и вглядываюсь в лицо Оли.

– И плевать, что он смотрит на тебя так, что сердце щемит. А Мишку даже из рук выпускать не хочет, подумаешь! Пусть ко всем чертям катится!

– Оль… – шепчу прибито…

– И вообще! Ишь какой нашёлся, ошибки он собрался исправлять. А нефиг ошибаться было! Все с пелёнок вон мудрые ходят, один он нашёлся, косячит постоянно и простить его требует. Пффф. Букетами он заваливает, ишь что удумал, как ни вечер, так он к тебе припереться хочет, как будто ему время девать некуда, только глаза мозолит! Ну вообще обнаглел парень! Согласна?

– Оль!

– Ну а ты другого себе найдёшь! Да легко! Не такого принципиального! Не такого упёртого! – саркастический тон не вызывает сомнений: сестрёнка все это говорит специально, чтобы вывести меня на эмоции. – Спокойного, душевного. Будет на каждый шаг разрешение у тебя спрашивать. Таким категоричным не будет. Максималистом… а Мишку будет любить ещё сильнее даже! И тебя тоже! Демид на тебя вон когда смотрит, глаз отвести не может! Прибить хочет каждого, кто мимо идёт и на тебя заглядывается! Но нам же такой не нужен? Наш и в сторонке постоять не постесняется. И помощи просить. Какой бизнес, я тебя умоляю. Крестиком вышивать научится, и слава богу. Ну… Работу там хорошую обязательно найдёт. Может, даже и у Демида? Вечерами ноги на диване протянет, а ты к плите. Телевизор включишь, пока лучок на супчик нарезать будешь, а там Демид. Будешь его успехами на экране любоваться, а не дома его ждать и с новыми свершениями поздравлять. И сердце от ревности заходиться не будет, и даже сравнивать не будешь постоянно с ним свой карманный экземпляр. Отличный же вариант? Отличный! Не мужик, а золото. И для такой тряпочки я лично тебе швабру подарю. Давай, вперёд, в счастливое будущее. А что ты так смотришь? Зато сомневаться в таком не будешь. И ошибаться никогда не будете.

– Ты издеваешься, да?! – вырывается против воли.

– Кто – я? Нееет, и цветы от него не забудь, кстати, выкинуть. А то привыкла она к букетам. А давай прямо сейчас выбросим? Вот прямо сейчас, – глаза ее горят, Оля разворачивается и идёт в комнату, а через полминуты возвращается с шикарным букетом и огромной вазой. Ни одна розочка не завяла. – В мусорку его. Там ему самое место.

«Мамочка, ты самая красивая!»

«Я что-то не так делаю?»

«За каждую твою слезинку отвечу…»

«Маленькая моя…»

– Да оставь ты этот букет! – рявкаю в сердцах, но сама понимаю, что мне очень не хочется их выбрасывать. Эти «всего лишь» цветы…

– Но тебе же все равно. Ничего, другие надарят. Не принимай близко к сердцу. А дом нужно расхламлять от ненужного мусора. И голову, кстати, тоже.

– Оля! Поставь!

Сестрёнка вскидывает брови и с хитрой улыбкой устанавливает вазу в центр стола.

– Ты что предлагаешь? Вот так просто сказать: да ладно, забыли, подумаешь! – возмущение и горит, и колется внутри, обжигая.

– Заметь, я сейчас вообще ничего не предложила. Мысли, которые витают у тебя в голове, только твои. Ещё вчера я бы сказала, что не нужно наступать на грабли второй раз. Но то, что я увидела сегодня… ты страдаешь. И тебе плохо не только без него, но и с ним, потому что между вами пропасть и возведённые стены. Тебе три года не помогли, Влад. Он все ещё не только первый, но и единственный. Единственный только потому, что с другими тебе пресно после него. Не хочешь – закрой дверь. Раз и навсегда. Скажи, что у вас все. Прошлое есть прошлое. И в настоящем букетам от него не место. Не место звонкам и прогулкам. Полумеры тебе не помогут.

Глава 27

ДЕМИД

– Как ты? – вжимаю телефон в ухо в надежде уловить хоть какую-то нотку теплоты, хоть самую мимолётную. Но нет. Влада всегда теперь холодна и отстранена.

Я готов рвать на себе волосы: не знаю, черт возьми, я просто не знаю, как к ней подступиться!

Недавно предлагал всем вместе отдохнуть дня три где-нибудь в Аравийском море. «Не стоит, тебе без нас там будет веселее». Думал покататься на яхте, Мишке точно понравится. Мы бы с ним изучили кабину. Но ответ один и тот же: съезди с кем-нибудь другим. Отчаяние топит, укрывая с головой, а Влада отдаляется от меня с каждым днём все сильнее. Несмотря на то, что вместе мы проводим довольно много времени.

Она всегда улыбчива, приветлива, разговорчива, и вроде все в порядке, но… как только я совершаю шаг навстречу, Влада – два назад. И я просто не знаю, что с этим делать, хоть голову разбей! Что самое ужасное – это не игра. Она действительно меня к себе не подпускает.

– В порядке, – вот и сейчас не исключение: голос Влады деловой и равнодушный. И она, как обычно, явно с неохотой поддерживает ни к чему не обязывающий разговор. А я чувствую себя не просто идиотом, а маленьким слепым котёнком, который тыкается в стену. Знаю, что иду не туда, но курс не меняю. – Ты приехать хотел?

Безразличный тон не оставляет сомнений: меня никто не ждёт. И моему приезду девушка не обрадуется. Впрочем, как и всегда.

– На самом деле я звоню узнать, чем вы заняты. Что Мишка делает?

– Мы в гостях у мамы. Давно не приезжали, а сегодня решили навестить. Если ничего срочного, я пойду к родителям.

– Влад, давай я заберу вас? – тяну с надеждой.

График встреч с сыном мы все-таки согласовали. Единственной уступкой со стороны Влады стало разрешение видеться у них дома.

– Нет, что ты. Не нужно. Мы сами справимся. Хорошего тебе вечера. Я пойду.

Не дожидаясь ответа, она обрывает связь, а я медленно погружаюсь в холодную зыбучую тишину.

Только минуты через две сбрасываю с сознания туманную пелену и, наконец, отнимаю телефон от уха.

Стискиваю зубы.

Откладываю агрегат в сторону и придвигаю к себе бумажки.

Олег при встрече получил от меня жестокий нагоняй… и предупреждение. Даже вспоминать не хочется, как я был зол.

Тру уставшие глаза, чувствуя, что окончательно запутался. Я совсем не понимаю, откуда ноги растут.

Пробегаюсь беглым взглядом по перечню фамилий. Параллельно с Вознесенским я поручил расследование другому человеку. Распространять сугубо личную информацию нельзя, а использовать любые доступные методы, чтобы откопать правду, приходится.

Александр довольно суровый мужик, знаем мы друг друга уже много лет. Но обращаться к нему я перестал довольно давно. Ещё с тех пор, когда он решил уйти в непрекращающийся отпуск.

По его словам, работу прокрутили неплохо, относительно чисто, и если бы не воля случая, ещё неизвестно, за что бы мы зацепились. Я чётко обозначил перед ним задачу: мне нужно знать имя. Кто это организовал. Имя. Оно мне ой как нужно…

Подозрения падают только на одного человека. Анатолий. Я уверен, что это он. Ему это выгодно. А учитывая, что у них с отцом была передружба-недоконкуренция, вложить убедительную информацию в его голову было не так-то и сложно. Наверное.

Но Нестеров или его люди нигде не светятся. Никакой связи нет. Мы с Александром тщательно перебрали имена состава комиссий проверяющих медучреждений. Вывели троих.

Эльдар Медняков.

Маргарита Вребская.

Ольга Логинова.

Медняков – сын проректора одного из престижных вузов столицы, и папочка затолкал сыночка в службу по надзору в сфере здравоохранения. Мажор, короче говоря. Почему туда, я так и не понял. Ну и не полы мыть, конечно… хотя если это он, то дальше мытья окон его карьера вряд ли поднимется. Сейчас он ездит на крутой тачке, любит девочек и кутить в клубах, периодически нарушая правила, а папаша прилично отстёгивает за штрафы и за то, чтобы на проделки сыночка закрывали глаза.

Вребская – бессменный старожил проверяющих комиссий. Ей уже несколько лет предлагают более высокие должности, но она отказывается уходить в руководящий состав. Существует такой род людей – им достаточно того, что у них есть, и лишняя ответственность не нужна. А контролировать и тыкать других в рамках своих полномочий ух как приятно. Ее фамилия вообще меньше всего вписывается в картину происходящего. Есть муж. Дети.

И третья. Ольга Логинова. Работает в службе по надзору уже лет пять, нареканий не было. Раньше находилась в должности старшего фельдшера в обычной школе. В разводе. Два ребёнка… а нет, второй раз замужем. Есть собака и кошка. Что мне делать с этой невероятно ценной информацией – ума не приложу.

Александр поднял подноготную и близких друзей, и родственников. Но в итоге это ничего не дало. Я просто не знаю, за что зацепиться. И как связать кого-то из них с Нестеровым. А то, что связь где-то должна быть, я точно уверен. Внутренне чутьё орет в голос, что я упускаю нечто важное.

Хм… Медняков… может, через Риту? Но а какой резон? Уж точно не в бабках дело. Да и Рита должна понимать, что может произойти, если это ее рук дело. Но! Тут хотя бы бабки есть!

У остальных же… ни-че-го. Нет крупных покупок. Ничего, что выдало бы получение большой суммы денег или вызвало лишние подозрения. И, кроме того, они также фигурируют и в проверках других клиник. До сих пор.

Откладываю листы в сторону. Ненавижу, когда картина в голове не имеет четких и ясных очертаний.

Черт…

Стол начинает дрожать от вибрации телефона, я нехотя полосую загорающийся экран, и только имя контакта, для которого я всегда нахожу время, заставляет меня приложить смартфон к уху.

– Здравствуй, сынок.

– Привет, мам. Как ты?

– У меня все хорошо. Недавно гуляла. Развлекаюсь как могу.

– Упражнения делаешь? – да, есть предписания, и она клятвенно обещала их выполнять.

– И кто из нас строгий родитель? Конечно выполняю, а как же, – мама надо мной коротко посмеивается, но я ясно различаю глубокую печаль в ее голосе. – Сын, ты до сих пор сердишься, что я с Владой и Мишей встречалась?

Я знаю, что мама изредка звонит Владе и они общаются. И то, что мне об этом мало что известно, напрягает очень. Как будто меня выбросили из сложной цепочки и оставили три главных звена. Влада, Миша, мама…

– Глупости, мам, – устало потираю переносицу. Отчего-то клонит в сон. Но дел выше крыши, мне ещё Александр обещался позвонить. И руководитель нового проекта с Пекином. Так что я, можно сказать, в ожидании, но больше всего мне бы хотелось сейчас быть с моими малышами: Владой и Мишкой. Он так искренне всегда мне радуется, залезает на руки, я его на плечах катаю. У меня с отцом похожего никогда не было, а мне так хочется дать сыну в эмоциональном плане все то, чего я не получил в детстве. – Конечно, если Влада не против, вы можете видеться, просто для меня было удивительным открытием, что мне об этом неизвестно. Как будто за спиной и что-то хотели от меня утаить.

– Я не подумала, что ты так к этому отнесёшься. Она мне нравится. И я понимаю, почему она понравилась тебе.

– Ты именно об этом хотела поговорить? – стальные нотки собственного голоса режут слух, но обсуждать настолько личное я не намерен ни с кем.

– Нет конечно. Я лишь хотела пригласить вас. Приезжайте, когда будет возможность.

– Хорошо, мам. Я предупрежу, когда мы надумаем. Береги себя.

– Взаимно, сынок.

– У меня вторая линия, извини. Важный звонок. Созвонимся позже.