Текст книги "Наследник олигарха"

Глава 17

– Не волнуйся, мама абсолютно адекватный человек. Как только захочешь уехать – уедем. Только скажи.

Две недели пролетели как один день. Мужчина настаивал на встрече с его мамой ещё на прошлых выходных, но я отказывалась. А потом он неожиданно уехал из города, поэтому я получила небольшую отсрочку. Мое «нет» в данном случае для Демида не значило абсолютно ничего. Он настаивал как одержимый.

И я, к слову сказать, «взамен этой поездки» ничего не попросила.

ДНК-экспертизу мы все же провели. Поздно вечером Демид прислал мне фото заключения. А я из ехидства написала:

«Может, в другой клинике проверишь? Чтоб уж наверняка?»

Когда я набирала текст, моему злорадству не было предела. Но когда Демид в ответ на этот выпад просто промолчал, весь мой запал иссяк. Я почувствовала себя змеей, которая брызжет ядом. Демид теперь вообще очень спокойно реагирует на все мои шпильки.

Оборачиваюсь на сына. Малыш спокойно сидит и смотрит в окно. Сказать, что я удивилась, когда увидела в машине Демида новёхонькое детское кресло – ничего не сказать. У меня челюсть отвисла.

– Влад. У меня только одна просьба. Очень настоятельная.

Опять начинается. Настоятельная просьба-приказ.

– Что? Мне снаружи постоять? Руками ничего не трогать? Рот не открывать? Не дышать? Что?

– Продержись час без своих колкостей. Это будет неуместно, – аккуратно наклоняет руль и глядит по зеркалам. Собран. Сосредоточен. Расслаблен. Мимо ушей пропускает все мои покусывания. Почему другие не такие, как он, в этом плане? – И вопросов лишних не надо. Объяснять мы тоже ничего не обязаны. Договорились?

В душе возникло чувство… как будто я девочка с улицы, а меня ведут на приём к королеве. Параллельно открывая таинства этикета, указывая на мое место. Да ну его. Я устала на него злиться.

Снова бросаю взгляд на Мишку. Зевает. Наверное, в машине разморило.

Ответить Демиду даже и не подумаю. Фыр-фыр-фыр на него.

Въезжаем в частный сектор. Дома как с картинки. Повсюду ухоженные газоны, дороги хорошие, даже заборы просто изумительной красоты.

Я не хотела ехать сама. Нет, в принципе, я не слишком уж против познакомить Мишку с бабушкой… Демид сказал, что мама его редко куда-то выбирается. Практически нигде не бывает.

Ну не знааааю… погулять вообще-то она бы могла собраться. Это всяко проще, чем с ребёнком на машине тащиться за город на час на сомнительную встречу, а потом ещё и обратно! И тем не менее. Даже это более приемлемо, чем момент, когда Демид с мамой постучатся в гости.

Ну да ладно. Разок прокатимся, с нас не упадёт.

Подъезжаем к воротам, которые уже распахиваются. И тормозим, не заезжая в гараж. Прямо в конце дорожки.

– Приехали.

Та самая ситуация, когда можно присвистнуть. Дом не то чтобы огромный, но немаленький. Отделка из мелкого белого камня. Ухоженный участок – очевидно, разработанный по дизайн-проекту.

Мишка держится за мою руку. И с интересом оглядывает прилегающую территорию: кирпичные дорожки, лесенку, цветы вдоль дома, беседку вдалеке.

И даже пандус для колясок (видимо, на будущее) здесь предусмотрен: широкий, крепкий, удобный.

Демид тянется к звонку, и дверь распахивается почти тотчас же.

На пороге нас встречает средних лет женщина. Чуть полноватая, с доброй улыбкой. В темной одежде. А я иначе представляла маму Демида. Постарше, что ли. И более… не знаю… элегантной.

Прижимаю Мишку к себе, он уже успел забраться мне на руки.

– Здравствуйте, Демид Андреевич…

Далее следуют сдержанные слова приветствия.

– А мама где?

– Будет с минуты на минуты.

– Сынок…

Я оборачиваюсь на тихий сдержанный голос и… замираю, переставая дышать.

К нам с широкой улыбкой на губах, в светлой классической блузке, с прической волосинка к волосинке выкатывается женщина лет пятидесяти – пятидесяти пяти.

И до меня только сейчас доходит, зачем в доме нужен пандус для колясок.

Она прикована к креслу. Ноги её укрыты тонким одеялом.

На сердце резко тяжелеет, и к горлу подкатывает горький комок.

Неотрывно слежу за женщиной и… не знаю, что делать. Точнее, что сказать. Я просто растерялась. Стою и жду, пока она поздоровается с сыном и переведёт мерцающий радостью взгляд на нас с Мишей.

– Здравствуйте. Демид предупредил, что не один приедет, – она так искренне улыбается… и голос её кажется взволнованным, – а что ж не сказал, что малыш с вами будет, я бы придумала, как его развлечь.

– Мы ненадолго. Развлечения подождут. Влада, это моя мама, Лидия Николаевна. Мам, познакомься. Это Владислава.

Мне показалось, или Демид с нажимом произнёс мое имя? Женщина смотрит потрясенно, но без неприязни. Медленно изучает мое лицо. Я выжимаю из себя скупое приветствие, потому что чувствую, как горький комок застревает в горле.

Он никогда не говорил, что его мама…

– А это твой внук. Михаил.

С губ женщины срывается тихое восклицание, и она прикладывает руки ко рту.

Глаза её округляются, и она пожирает Мишку ошеломлённым взглядом.

– Но… Господи… он уже такой большой…

– Ему два. Я хочу, чтобы вы познакомились.

Мне становится неуютно. А Мишаня смело сползает с моих рук и приближается к новоиспеченной бабушке, обходит коляску и внимательно рассматривает колёса.

Черт. Как неловко…

– Привет, малыш, – женщина улыбается тепло и смотрит на него так… она потрясена, но никакого негатива лично я не вижу, сколько ни пытаюсь рассмотреть. – Я Лида. Очень рада, что ты приехал ко мне в гости. А ты Миша, да?

Сынок растерянно на неё смотрит и вновь начинает трогать колёса. Молча.

– Тебе колесики понравились, да? – несмотря на улыбку, её голос дрожит, а в глазах слёзы. Она скользит изучающим взглядом по лицу внука. – А твой папа тоже в детстве машинки любил. Жаль, у меня ни одной не осталось.

– Он ещё не привык к слову «папа». Я недавно о нем узнал, – мне кажется, я даже немного сгорбилась под пронзительным осуждающим взглядом женщины. И опустила взор. Отчего же так неловко? Звучит так, будто я действительно сына скрыла. – Пойдёмте в гостиную.

На ватных ногах я иду вперёд. Стараюсь держаться рядом с сыном. А Демиду комфортно, он разбавляет молчание краткими пояснениями. Или Мише что-то говорит.

Не сказала бы, что атмосфера напряжённая, просто все удивлены. И медленно приходят в себя от потрясения.

А я присматриваюсь к Лидии Николаевне и не могу оценить ее. Не понимаю, чего ожидать. Но её глаза светятся. Они полны радости со щепоткой сожаления.

Так проходят пятнадцать минут. Бабушка разговаривает с внуком. Мишку заинтересовал светильник на полке, потому что там необычный крупный выключатель.

Лидия Николаевна пытается и меня вовлечь в разговор. А я чувствую себя… даже не знаю. Мне тяжело на душе… когда это случилось? До меня или после? Если до, почему Демид никогда не рассказывал о своей семье? А я и не спрашивала особо. Ужас… Как мало, оказывается, мы знали друг о друге…

– Влада, а что Мишенька любит?

Поднимаю глаза и вглядываюсь в морщинки на худом лице. Женщина все также широко улыбается и не может налюбоваться на малыша. Я вижу, когда Мишаня проходит мимо, она пытается его потрогать: по голове погладить, по ручке, плечико задеть. Но для этого надо дотянуться или встать…

Господи… а Демид меня ещё тактично просил быть посдержаннее…

– Влад, – мужчина окликает меня, потому что я засмотрелась. И взглядом просит не игнорировать вопрос мамы.

– Мишенька… Нууу… – тяну я, пытаясь соображать быстрее, – он очень любит животных. Собак, кошек. Мы птичек часто кормим. Голубей там, уточек… любит купаться. Рисовать пальчиками, знаете, есть специальные краски для рук? Он ласковый очень. Любит обниматься. Миша… он… любит мыльные пузыри. Воздушные шарики, мячи.

– Кстати, да. Мы однажды пришли за ним с шаром. Это что было, словами не передать. Столько счастья и писков.

Сыночек что-то зажимает в ладошке и приносит бабушке. Тут же отскакивает в сторону и делает вид, что будет убегать. Просит догнать его.

– Ох, я бы с радостью, милый. Но коляска не слишком мобильна для догонялок, – она сказала по-доброму, с той же мягкой улыбкой в уголках губ.

А мое сердце не выдержало. Я порывисто поднимаюсь с кожаного дивана и выхожу в коридор со словами:

– Извините. У меня там телефон звонит.

Глупо и банально.

Но, как только я остаюсь одна, слёзы начинают соленым потоком струиться по щеке. Я обхватываю себя ладонями. Пытаясь успокоиться.

Это ужасно. Это так ужасно! Меня всю трясёт. Я не ожидала такого потрясения. Думала, мать Демида встретит нас высокомерно и будет груба. А она… она совсем не такая. Она так смотрит на малыша… у меня сердце щемит.

Душа рвётся от боли.

– Влада? У тебя все в порядке? – раздаётся совсем близко обеспокоенный голос.

– Да-да, я сейчас… – тихо шмыгаю носом… – сейчас приду.

Демид обходит меня и заглядывает в лицо. Настороженный взгляд вдруг сменяется мягким смятением.

– Эээй, ты что, – тёплые ладони ложатся на мои плечи, а меня начинает бить мелкая дрожь. Я не могу взять себя в руки. Сейчас нос и глаза опухнут. – Тише… успокойся.

А я закусываю губу и мотаю головой, жалостливо всхлипывая.

– Я… я даже не знала, что у тебя мама… – замолкаю, пытаясь подобрать подходящее слово, и шепотом продолжаю, – болеет. Мне так жаль. Так жаль…

Не могу договорить, горло перехватывает спазм.

– Не волнуйся. Все самое тяжелое уже позади. Все нормально, Влад.

– Она встанет когда-нибудь?

– Шанс есть. И я надеюсь, она им воспользуется.

– А что произошло?

– Авария, – отрезает сухо, как будто не хочет отвечать. Да, наверное эта тема очень болезненна. Очень.

– Мне так жаль. Но я уверена, с вашей поддержкой – твоей и твоего отца…

– Отца больше нет, – Демид отодвигается от меня на шаг, а его лицо каменеет. Взгляд становится непроницаемым. Как будто мужчина закрылся. – Он не выжил в той аварии.

Каждое слово оставляет рубец на сердце. Это какой-то кошмар.

– Давно? – продолжаю тихо шептать.

– Года три назад. Идём, – ответ прозвучал слишком резко. А я не могу промолчать…

ДЕМИД

Внутри что-то горит и жжется. И не позволяет спокойно дышать.

– Ты злишься, что я спросила?

Ее заплаканное лицо добавляет масла в огонь. А я просто стою, сжимая ладони в кулаки, и пытаюсь восстановить душевное равновесие, стараясь засунуть подальше обвинительный тон отца. И страшные слова, которые мы друг другу сказали перед той самой страшной ночью.

Но выплескивать эти эмоции на Владу низко. А я не слабак. Тем более что все в прошлом уже. Отца не вернуть.

– Нет. Просто накануне мы с отцом крупно повздорили. Они с мамой уехали. И больше я его живым не видел.

Она прикрывает рот рукой, как часто это делает мама. Во взгляде невыразимая тоска и скорбь. Вот не надо вот этого…

– А из-за чего поругались?

Чуть склонив голову набок, я скольжу глазами по её лицу. Она плачет. Из-за мамы. Из-за отца… Она выглядит такой трогательной. Хочется прикоснуться. Погладить по щеке. Провести рукой по волосам. Прижать к себе покрепче.

– Демид…?

Стою как придурок и молчу, жадно впиваясь взором в черты ее лица.

Из-за чего поругались? Хммм… ей лучше не знать.

Глава 18

Около трех лет назад…

– Как у вас с Ритой?

– С какой Ритой, отец? Мою девушку зовут Владислава. И тебе придётся с ней познакомиться. Мало того, ты ей улыбнёшься и вежливо поздороваешься. Хоть один косой взгляд в ее сторону, и я буду разговаривать по-другому.

– Ты мне всех своих проституток таскать будешь?!

– Замолкни, отец. Я собираюсь жениться. И такого обращения к своей любимой женщине не потерплю, ясно?

– Ты совсем идиот, что ли?! Она тебе в уши льёт, а ты жрёшь это дерьмо и даже не морщишься!

Глаза его горят праведным гневом, поза напряжённая, но он чуть больше опирается на левую ногу, правая в последнее время подводит. Я мать заставил протащить его по врачам, но результата нет. Суставы…

– Я тебя предупреждаю в последний раз. Не смей так пренебрежительно о ней отзываться. Тебе придётся ее принять. Нравится тебе это или нет.

– Да ты глаза свои открой! Ты потаскуху в семью тащишь! Она же просто богатенького буратино решила подцепить! А ты лох такой и повёлся! У неё мужиков было – не счесть! На вот, полюбуйся, на что женщины готовы ради толстого кошелька! Смотри-смотри! Давай! – швыряет мне в лицо файл с бумагами А4. – Ты не захотел, так, значит, я сам эту дрянь на чистую воду выведу! Посчитай, сколько у неё абортов в прошлом году было! Не удивлюсь, если она и от тебя залететь успела! Ты поэтому женишься, лохопугало несчастное?! Да твое имя будут в каждой луже полоскать! Ты что творишь-то, а?!

Я беру в руки бумаги и быстро пробегаю глазами по какой-то липе. Да, действительно, здесь что-то по поводу беременности, дальше я даже всматриваться не стал. Не хочу марать имя Влады недоверием. Если когда-нибудь в мое осознание закрадётся хоть унция сомнения, я сначала у неё спрошу.

Отбрасываю документы в сторону.

– Забери эту мерзость. И убирайся из моего дома. Больше можешь не приезжать. Не принимаешь мой выбор – забудь, как меня зовут. А жизнь мне портить не надо.

– Нет уж, ты сюда посмотри. Смотри, я сказал! Твоя такая честная и святая Влада успела три раза аборт сделать! – отец вытаскивает бумаги и вновь швыряет на стол.

Эти слова болезненно отозвались где-то глубоко внутри, но ни один мускул не дрогнул на моем лице.

– Не надо, отец. Не надо. Влада чистая и неопытная девушка. Из обычной семьи, такой, в какой ты жил раньше, пока я не вложился в твою фирму и не нанял хорошего антикризисника. Давай ты заберёшь вот это все и вы с мамой просто уедете. Ты ещё и перед ней успел Владу очернить.

– Ну конечно, неопытная. И чистая как девственный снег, да? А вот это ты видел? – у отца руки дрожат от напряжения, он начинает рыться в бумагах, на лбу у него выступил пот и появились глубокие складки, губы плотно сжаты.

– Отец, что бы ты ни сказал, я тебе не верю и свидетельствам твоим лживым – тоже, зачем ты этот цирк устроил? Почему ты всегда топишь любые мои начинания?

– Вот! Операция по гименопластике! Да ты проверь! Там точно ее фамилия стоит! Она специально, чтобы предстать перед тобой белой и пушистой, восстановила девственность, чтобы в доверие к тебе пробраться! И в кошелёк залезть! Попомни мои слова, она потом ещё и от тебя один аборт сделает и пойдёт других дурачков цеплять, когда ты сорвёшься! И вы, конечно же, познакомились совершенно случайно, и ей, конечно же, понадобилась твоя помощь, да?! И в совершенно неожиданном месте! Так знай, сын! Это все расписано было до последнего шага! До последнего слова! Продумано до мелочей! Есть такие услуги! Богатеньких олухов иметь, как ты, например!

Я замер, вглядываясь в лицо отца и не веря в то, что слышу. Это ж надо было так постараться, чтобы очернить неугодную ему девушку…

– Отец. Не лезь в мою жизнь. Забирай это все, и пошёл вон отсюда. Я долго терпел твою грубость, но с меня достаточно. Не сын я тебе больше. Я всю жизнь пытался выше головы прыгнуть, чтобы ты мной гордился, но всегда приходилось дерьмом давиться, потому что ты меня каждый раз носом туда тыкал. Ты свои желания всегда выше моих ставил. Ты эгоист хренов. Как мать с тобой живет – не понимаю. Я давно бы уже ушёл из такой семьи, где все держится на соплях. Выметайся из моего дома. Мог хотя бы мать с собой не привозить. Но в тебе ничего святого не осталось. И это ты за деньги любого сожрать готов! А Влада не такая! НЕ ТАКАЯ, ЯСНО?!

Сдержанность и напускное безразличие дают трещину. И я неосознанно срываюсь на крик.

– Сын. Да ты глаза-то открой и посмотри, что со змеей спишь, – только сейчас я понимаю, что разочарование в отце достигло предела. Это просто последняя капля. – Ну хорошо, нравится она в постели, отлично, продолжай, но это ведь не повод в семью такую тащить и женой своей делать. Это когда-нибудь все всплывет. И тебя не я топлю, а ты сам себя топишь.

– Ты сам это придумал, или подсказал кто?

– Хорошо. Я уйду, как ты хочешь. Только ты бумаги на свою святую Владу пересмотри. И подумай, каково тебе будет с такой дрянью жить. Я тебя только оградить хочу, если ты сам слепец и ничего не видишь дальше носа своего.

– Ненавижу тебя, – слова слетают с губ прежде, чем я успеваю взять себя в руки. – Почему мне именно такой отец достался. Ты только о себе всегда печёшься. Нет бы порадоваться, что мне хорошо, – бью себя кулаком в грудь. – Что я счастливый домой приезжаю! Что о семье задумался! И у меня появилась та, рядом с которой жить хочется! Я тебе фирму поднял! Я вам с мамой дом отгрохал! Как ты всегда мечтал, а сам не смог его построить! Чтоб Нестеров твой слюной изошел! А ты мне решил вот так отплатить? В постель дочь его подсунуть?!

– Да потому что она хорошая девушка! Воспитанная, достойная тебя! Она будет тебе хорошей женой и матерью! Она влюблена в тебя уже сколько лет, а ты ничего не видишь!

– А ты по такому же принципу женился?

Сказал и сразу же язык прикусил. Мама все слышит, хоть мы с отцом и заперлись в кабинете вдвоем. И я не имею права такое говорить. Это их отношения. Я прошу не лезть в мои, значит, и им платить должен тем же.

– Ты глухой и слепой, Демид. Бизнес – это ещё не все.

– По себе судишь?

– Ты пожалеешь потом. Очень пожалеешь. Но будет уже поздно. Вас уже свяжут обязательства. А я ведь прошу просто прислушаться! Сын!

– Забирай эту грязь и проваливай из моего дома.

– Нет уж. Себе оставь, – швырнул документы мне в лицо, а листы рассыпались по столу, часть слетела на пол. – В знак того, какие в нашей жизни люди встречаются. Может, позже поумнеешь.

Удивительно, но дверь он закрыл после себя очень тихо.

Бумаги жгли руки, пока я собирал их. Уже собрался бросить в камин, как глаз упал на слово «гименопластика».

Бред какой-то. Ни один адекватный человек в это не поверит. Да нет, конечно. Я никому не позволю чернить мою девочку. С ней душа воспарила, с ней летать хочется. И весь мир положить к ее ногам. Отец словно про другого человека говорил. Да и как можно убить собственного ребёнка. Ещё в чреве. Вместо того, чтобы подарить жизнь, свободу, возможность дышать и чувствовать запахи, пробовать эту жизнь на вкус…

Собираю страницы неспешно. Внутри приглушенная боль. Не ожидал от отца. Я всегда мечтал, чтобы он мною гордился, но он только и делал, что тыкал в мои ошибки и слабости. Всегда находил, к чему придраться.

Ну и зачем вот так-то?

Какие-то выписки. Какие-то направления, а тут какие-то данные из регистров…. Листаю злосчастные бумаги, уже не получается оторвать взгляд. Я не силён в медицинских документах, но вот это точно вырезка из карты пациента. Где чёрным по белому написано «результат прерывания беременности». Дата… за полгода до нашего знакомства.

Тяжело втягиваю живительный кислород в легкие и листаю дальше, даже не дыша. Еще одна бумага…

Вот здесь написаны размеры плода. Ещё одна беременность. Срок: четыре недели. Назначение: медикаментозный аборт. Ещё выписки, согласия. Обращения к врачу, различные жалобы. Нерегулярность цикла…

Смотрю на все это и понимаю одно. Не мог отец это подстроить. У него бы не хватило ни связей, ни мотивации. Я бы такое ему никогда не простил.

Как?! Как такое возможно… вот здесь ещё несколько страниц. Какие-то анализы. Ещё листок. По гименопластике. И степлером прихвачена ещё пара листков. Везде копии.

Внутри стало как-то тесно и горько. Но ведь не стану в это верить…

Когда мы стали жить интимной жизнью, Влада пошла к врачу. Сказала, нормально все. А я переживал, конечно. Она вообще все обрисовывала очень туманно. Надо. По-женски. Ну надо так надо.

Я долго боролся с закравшимися в голову сомнениями. Секунды ползли, растягивая минуты, время будто замерло. А потом…

Я не сдержал свое слово. Нет. Не смог. Я все же позволил сомнениям взять верх. Я не дал своей девочке право слова, возможность оправдаться. Наверное, это сродни предательству. Но ядовитая речь отца затронула во мне что-то очень неустойчивое и хрупкое, надломив. И вырвала с корнем.

Сидя на полу у камина, подтянув к себе полусогнутую ногу и ненавидя себя за слабость и трусость, я набрал номер своего человека.

– Демид Андреевич, слушаю.

– Олег. Я в офис подъеду через полчаса, – бросаю беглый взгляд на Ролекс. – Ну через час максимум. Пулей ко мне.

– Но! Как?! Вы же сказали срочняк по директору Омеги подноготную всю поднять!

– Олег. Без разговоров. Конфиденциально. И очень быстро. В задницу этого директора Омеги!

– Понял вас, Демид Андреевич. Выезжаю…

И лишь потом, когда я держал в руках те же данные, что были и у отца, где совпадало все, я чувствовал, что мир мой уже рухнул. И дал не просто трещину. Внутри открылась чёрная бездонная дыра.

– Олег, мне нужно, чтобы ты не просто это мне принёс, – поджимаю губы и отодвигаю от себя бумаги. – Мне нужно, чтобы ты вычислил, кто залил эти данные. Потому что они не могут быть правдой.

– Демид Андреевич, тут ошибки быть не может. Я поднял закрытые регистры. Разные клиники. Тут выписки из карт. Данные из электронных архивов…

– Ну и что ты мне пихаешь? Я такие регистры в икселе сам за пять минут смострячу!

– Демид Андр…

– Иди, Олег. Это все подстава. Иди. Подключай всех, кого надо.

Но результат не изменился. Мой человек выяснил то же, что и ищейка отца. А Олег человек свой, проверенный. И он очень дорожит своим местом. Поэтому…

– Я ещё навёл справки. Об этой клинике. Там у них очень дорого. Якобы повышенная конфиденциальность. Короче…

– Перепроверить. Где-то должна быть ошибка.

Олег лишь покачал головой. Заявив, что вытащили все, что могли.

– Документы реальны. По левой заливке нет данных, в систему никто не проникал, ничего не корректировал, изменения не вносились. И я поднял по своим каналам. Туда доступа у простых смертных нет.

– С бессмертными пообщайся.

– Ну оригиналы ж, Демид Андреевич… С каких пор вы сомневаетесь в моей профпригодности…

– Я понял. Иди, Олег.

– Демид Ан…

– Олег. Иди.

Слышать оправдания не хотелось. Я умею вычёркивать из жизни. Я умею закрывать глаза на неудачи. Запирать разочарование глубоко внутри. Но здесь почему-то не сдержался.

Аккуратно придвинув ближе к Владе пачку денег, которых она так жаждала, я все же спросил, хочет ли она что-то добавить. Или рассказать мне что-нибудь. Но она не захотела. Слово «аборт» произносить было отвратительно. Даже тогда не верилось, что все это случилось с нами. Встреча вышла скомканной, нервной, слишком быстрой.

А еще хуже было от осознания, что я сравнял отца с грязью. Никогда я больше с ним не поговорю. Даже извиниться не смогу. Словно грех взял на душу. Будто сам руку приложил. Потому что это я виновен в его смерти. И в том, что мать прикована… тоже… Отец за руль сел. Из-за нашей ссоры перенервничал и с управлением не справился. А я в тот вечер вообще ни о чем не думал. Просто мозг отключился, а возможные последствия стали чем-то туманным. Я считал отца эгоистом. А получается… эгоист я сам. А отец наверное как лучше хотел. Вышло так себе конечно. Но как мог. Какой я сын после этого. Никакой.

И как выяснилось, отец я тоже хреновый.