Текст книги "Контроль, успех, поражение"

Майк попрощался навсегда со своей прошлой жизнью в виде стареньких добрых родителей и уехал забирать женщину всей его жизни от её умирающего отца. И вот он был здесь, в её ванной. И его ждала совсем новая жизнь. В которой он ни в чём не собирался становиться виновным.

Потеря опоры

Так часто мы ждём перемен в жизни, представляя их главным благом. Мечтая о том, что именно тогда – встретив любовь, женившись, съехав от родителей, поменяв работу, родив ребёнка… – мы будем счастливы. Но на самом деле мы так жаждем, ищем и зовём самую главную беду. Оказаться без опоры – вот что значат перемены.

Мы строим их годами, десятилетиями, веками прошлых жизней – те законы и принципы, установки и ценности, веру. Всё, на что мы можем опираться. И только перемены выбивают их из-под наших ног. Потому что под властью перемен мы оказываемся там, где никогда не бывали. Мы живём в Канзасе со своими ежедневными заботами о доме и животных, помощи родителям. И вот ветер подхватывает нас, неся и крутя, и ставит босыми ногами на дорогу из жёлтого кирпича. Где здесь про счастье? Теперь нам нужно искать, на что опереться, из чего действовать. Перемены ничего не меняют, если ты не меняешься в них сам. Может, то, чего мы так страстно желаем, в корне нам не подходит. Не узнаешь, пока не попробуешь. Во всяком случае, если внутри тебя нет счастья сейчас, туда ты его никогда не принесёшь с собой. Так на что же ты сможешь там опереться?

2:46.

Он проснулся от её крика и резко сел в постели. Мария металась из стороны в сторону, ей явно снилось что-то ужасное. Майк с силой встряхнул её, ещё раз, она не просыпалась. Тогда он вполсилы ударил её по лицу и громко скомандовал: «Проснись». Девушка резко открыла глаза и с удивлением заморгала. Она явно забыла о том, что спала не одна.

Вечер прошёл в тихом молчании. Они немного обсудили положение дел за остывающим кофе. Затем она села составлять план действий на всю следующую неделю. С учётом грядущих в её жизни изменений он был просто громаден. Майк не мешал, просто сидел вместе с ней за столом, демонстрируя, что он рядом, и читал новые статьи из уважаемого психологического журнала. Подумал, что сам уже очень давно не печатался и пора ему возвращаться к более публичной деятельности. К тому же за время постоянной личной практики у него накопилось большое количество крайне интересных случаев из опыта. Так они и сидели вместе, занятый каждый своим делом, но связанные одной судьбой. Изредка Мария украдкой поглядывала на мужчину в своей кухне, и ей казалось, что он всегда сидел здесь вот так, читая. Жизнь до него была безвозвратно забыта и перестала существовать.

Он твёрдо решил остаться ночевать у неё, и она ему не возражала. Но даже намёка на секс не прозвучало. Майк подождал в кухне, пока она подготовится ко сну, ляжет на свою половину кровати и выключит свет. Только после этого он вошёл в её спальню, разделся и лёг рядом с ней, не касаясь, под вторым одеялом.

Мария пожелала спокойной ночи, он ответил ей тем же и заснул…

– Что тебе сейчас снилось? – настойчиво спросил Майк, дождавшись, пока в её памяти всплывёт факт его нахождения в её постели.

Постепенно её стеклянные испуганные глаза с до предела расширившимися зрачками начали приходить в норму, и он понял, что она наконец вернулась из ночного кошмара.

– Это опять был сон про фонарь.

– Какой фонарь?

– Уличный кованый фонарь, в старинном стиле, с резными завитками и матовыми стеклами. – Она приходила в себя. – Он снится мне с тех пор, как я тебя встретила. Всё время темно, и нет никакого света, кроме как от этого фонаря, постоянно идёт дождь, дует сильный ветер. И то меня сносит, и я держусь за него, то его наклоняет ветром, а я подпираю.

Майк задумался. Очень богатый образ для анализа сновидений. Но сейчас включать рабочий процесс в голове он сознательно себе запретил.

– А сегодня он был какой? – спросил он, гладя её по плечу в попытке окончательно успокоить.

– А сегодня… его не было. Я сначала видела его издалека, когда как обычно шла под проливным дождём и порывистым ветром к нему. У меня унесло шляпку, я почему-то всё время в одежде викторианской эпохи…

Майк вдруг подумал, что очень хотел бы увидеть её в таком виде.

– Но, когда я приблизилась, образ растаял, оказалось, что никакого фонаря на том месте нет, а свет падает от яркой полной луны, сияющей сквозь тучи на ночном грозовом небе. Я стала звать, не помню кого, но понимаю, что звала не фонарь, а какого-то человека.

– Кого? – не удержался Майк от вопроса. И сам тут же пожалел, хотя она сделала вид, что не заметила, как он её анализирует.

– Я не знаю, мне кажется, там во сне я не понимала, кого зову, просто звала. Того, кто всегда там должен был быть и был до этой ночи.

Он прикусил язык.

– Думаешь, это мой отец? Этот фонарь? – Она смотрела на него с враждебностью, но и одновременно с неприкрытой детской надеждой.

– Думаю, да, – не стал врать и увиливать он. – Интересно, как связано это с тем, что сны начались только после нашего знакомства.

– Ты похож на него, улыбаешься точно также.

Майк на секунду испугался, но сумел взять в себя в руки. Что ж, к чему скрывать, это самое частое явление – девушка влюбляется в мужчину, похожего на отца. Чем ему это грозит в дальнейшем, например, после его смерти? Майк решил сейчас об этом не думать.

– А почему ты так кричала? Это ты так звала? Со стороны было больше похоже, что ты просто кричишь от страха.

– От ужаса, скорее, – Мария вздрогнула. – Я звала, но никто не отзывался, и тогда я подняла голову к лунному свету, а луна вдруг начала стремительно падать прямо на меня. Возможно, похожие ощущения испытывает случайный заяц на ночной тёмной дороге, когда ему навстречу вдруг несётся свет фар от фуры. Я испугалась быть просто раздавленной ею и закричала от страха перед неминуемой смертью.

– Значит, настоящий свет, не искусственный от фонаря, хотел тебя во сне погубить? – Майк окончательно сдался перед попытками остановить себя от интерпретации.

– Видимо, так. Фонаря не было, и ничто уже не закрывало настоящий свет луны. И если фонарь – это мой отец… – она запнулась, предложив ему продолжить.

– То свет луны – это я, – констатировал включённый психотерапевт.

– И ты хочешь меня раздавить? – спросила, нахмурившись, Мария.

– Здесь ничего нет про то, что хочу или есть я. Это твой сон, и он о тебе. Ты встречаешь мужчину, в которого влюбляешься, и он становится для тебя внутри истинным светом. Но твой детский жизненный опыт любви говорит лишь о том, что любовь – это смертельно опасно. Бессознательное пытается тебя от неё спасти, напоминая, что в твоей жизни всегда был свет, более близкий и более слабый, неживой, искусственный, как от уличного фонаря в ненастную погоду. Свет твоего отца. Оно показывает во сне, что тебе есть на что опереться в бурю. Но сейчас отец уходит, он умирает в реальности, фонарь во сне растворяется, и теперь ничто не защищает тебя от настоящего света. Света луны, падающей тебе на голову.

Мария хотела начать ругаться за то, что он не способен выключить анализ даже ночью в её постели. Но вдруг поняла, что ей стало легче, спокойнее и она просто искренне ему благодарна за то, что он всё объяснил. Пусть этот сон был невероятно страшным, но теперь он не пугал. Он стал понятным и потерял свою силу.

Майк обнял её, и она заснула у него на плече. Проспав до самого утра без пугающих сновидений.

А он не смог сомкнуть глаз.

Ломая системы

Вся последующая неделя была полна огромного количества чётких, размеренных и невероятных событий в жизни Марии. В понедельник с самого утра на работе она объявила, что уходит, чем вызвала шквал недоумения и возражений. Виктор заходил к ней пять раз за день, удостовериться, не было ли это шуткой и не передумала ли она.

Она категорически заверила его, что это не шутка, и дала себе неделю на то, чтобы завершить дела и подыскать подходящую замену. Знакомые рекрутёры набросились на горячую вакансию, как голодные акулы. Уже к среде она провела три собеседования, и одной из кандидатур была крайне довольна. Она представила их все генеральному со своими рекомендациями и оставила решение за ним. Виктор до сих пор пребывал в шоке от происходящего, но с её мнением согласился. И вечером этого же дня она передала дела новому руководителю по персоналу её уже бывшей фирмы с финальной рекомендацией избавиться от бестолковой помощницы.

Мария демонстрировала рынку свою компетентность и хладнокровность. После объявления причин её ухода ни у кого не должно было зародиться и намёка на подозрение в том, что она могла утратить самообладание, поддаться панике в тяжёлых жизненных обстоятельствах и оставить предыдущее место работы на произвол судьбы.

Отец звонил каждый день. Вечером, в понедельник, уставший и злой, он позвонил после разговора с семьёй, в лицах и чувствах передав все их рыдания и тревоги. Мария выслушала, успокоила его и продиктовала адреса, телефоны и время записи его жены и обеих её дочерей к разным психотерапевтам. Предварительно днём у Майка она взяла несколько контактов успешных специалистов по работе с горем и ведением родственников смертельно больных.

Во вторник папа позвонил узнать, как прошёл её разговор с мамой. Днём она сообщила им, что заедет ненадолго вечером после работы. Приехала поздно, дети уже спали, и её ждали за кухонным столом два напуганных и серьёзных женских лица. Она быстро прошла в дом, села на отведённое для неё место и без прелюдий сразу рассказала всю основную информацию без дополнительных разъяснений. Мать почему-то залилась пунцовой краской и поникла головой. Эль открыла рот и ничего не сказала, таки не проронив ни капли своих ненатуральных детских слезинок. Дальше Мария чётко и доступно рассказала им все последующие действия, разработанные ею для всех – для неё, для отца, для компании и для них самих.

– Ты же не хотела работать на него, – возмутилась мама.

– Его там пока не будет, – успокоила её старшая дочь.

– Почему первой он сказал именно тебе? – вдруг с невероятной обидой и злобой спросила сестра. – И почему ты сейчас рассказываешь нам, а не он сам?

– Потому что с него хватило уже и одного рыдающего семейства. А его спокойствие– сейчас наша основная задача. И можешь не волноваться, единственная, кому он действительно рассказал сам, была Лиза. – Мать удивлённо подняла брови. – Поревнуй к ней, если хочешь. А мне пришлось клещами из него всё тащить, когда сама позвонила. А как часто звонишь ему ты?

Эль насупилась, но ничего не ответила. Мама и сестра проводили её в полном молчании и печали, каждая думала о своём и об ожидающих их грядущих переменах.

В среду отец позвонил предупредить, что провёл многочасовую встречу с преемником для введения его в курс всех дел. Он рассказал о подробностях и о том, как представляет её роль в обновляющемся формате компании. Но имени его так и не назвал.

– Папа, – в конце разговора спросила Мария, – ты теперь намереваешься каждый день звонить мне по любому вопросу?

Тишина в трубке.

– Нет, я не против, я очень рада, но ты только говори, пожалуйста, истинные причины твоих звонков. Тебя что-то беспокоит? Что-то сказали врачи?

Отец вздохнул.

– Какая же ты невыносимо дотошная, дочка, – в голосе слышались шутливые нотки. – Если честно, мне просто страшновато, первая операция назначена на следующую неделю.

– Как! Уже! – Мария сглотнула вырывающиеся возгласы, ей на почту пришёл подробный график лечения, но она ещё не успела его посмотреть. – Ладно, не переживай, разберёмся со всем. Мы готовы. Помни, твоя задача – сохранять спокойствие, чтобы всё прошло хорошо. Ты не хочешь сам обратиться к специалисту за психологической помощью?

– Да, я об этом подумал, но не хотел бы, чтобы это был кто-то из твоих многочисленных знакомых. После операций на стадии восстановления обращусь сам.

Ни тот, ни другая не получили от этого разговора желаемой поддержки, но согласились на то, что есть.

В четверг у неё был заслуженный день отдыха перед переходом на новое место работы. Хотя отдыхом это не назовёшь. Мария специально не планировала на этот день никаких задач, собираясь по обстоятельствам справляться с лавиной реакций на публичное сообщение о болезни её отца. Оно стало достоянием общественности с утренним выпуском финансовых новостей, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Через пару минут после эфира новостного блока позвонил Виктор.

– Почему ты не сказала, что дело в болезни отца? Мы тут все в шоке. Тебе нужна помощь? Почему ты ушла и ничего не сказала? Это ужасно, так ужасно. Как ты? – Бывший начальник и пока ещё друг практически рыдал в трубку над её неоплаканным горем. В итоге успокаивать пришлось его самого.

Пока шёл их разговор, по другой линии звонили дважды. Она закончила с ним и посмотрела номер – звонила Лиза.

– Чёрт! – Мария выругалась вслух. Она забыла предупредить подругу!

Это было ужасно. Она действительно всё спланировала до мелочей, но не предупредила чуть ли не самого дорогого ей человека. И теперь Лиза узнала об этом сама, из сообщения по телевидению. Что она подумала, как отнеслась? Наверное, она очень переживает!

Девушка с опаской вызвала неотвеченный номер.

– Алло, дорогая, как ты? – голос подруги звучал глухо и немного отстранённо.

– Прости! Ну прости, я знаю, что это просто кошмар, я забыла предупредить тебя. Не представляю, как тебя удивила эта новость!

– Удивила? – Лиза по голосу казалась просто ошеломлённой. – Это, конечно, неимоверно, мягко сказано. Но на самом деле речь совсем не обо мне! Мне действительно было просто дико услышать такое по новостям. Но какая разница, что я чувствую! Как ты? – она сделала максимально усиленный упор на последнем слове.

– Я в процессе, – не зная, что сказать на самом деле, ответила Мария. Она пока ещё не успела задать себе самой вопрос о том, как она, и намеревалась подумать об этом после, как навечно любимая Скарлетт.

– И наверное, не в одном, – беспокойно сказала подруга. – Тебе, думаю, сейчас не до меня. Но я очень хотела бы увидеться и поговорить с тобой, когда у тебя будет для этого время.

– Да! Обязательно! – Мария сама поняла, что очень бы этого хотела. – Но я не могу точно сказать когда. Завтра выхожу на работу в компанию отца. Нужно будет сразу же во всё въехать.

– Господи! – только и смогла выдавить из себя поражающаяся всё больше и больше происходящему Лиза. Она знала, что работа на отца – один из самых главных ночных кошмаров для подруги, и вот теперь Мария идёт в его компанию сама. Это стопроцентно не останется без последствий.

– Не на этих выходных точно, но может, на следующих. Я обязательно напишу, позвоню, обещаю. – В дальнейшем разговоре не было смысла, Мария попрощалась, оставляя на будущее разбор происходящего, слёзы и разговоры с подругой.

Лиза с пониманием отключилась со словами, что будет очень ждать.

Пока Мария успокаивала взволнованных знакомых ей людей, непрерывно звонящих по телефону, финансовый рынок реагировал по-своему. До обеда акции падали вниз довольно стремительно и пугающе. Но после наигранного экстренного совещания по этому поводу сияющий и слегка уставший на вид отец, весь образ которого сразу вызвал в мире большого бизнеса отклики сострадания и поддержки, представил на срочном пресс-релизе общественности нового управляющего его компании. Огромный, двухметровый мужчина, молодой и крепкий, как породистый бык, стоял рядом с её отцом под прицелом телекамер спокойно и смиренно, слегка наклонив голову вбок, будто прислушиваясь к далёким песням неизвестных галактик. Кандидатура была безупречной. Мария сама не ожидала, что отец говорил тогда именно о нём. В прошлом невероятно яркий, успешный и наглый прокурор, бравшийся за самые громкие и медийные дела, он заработал себе невероятную популярность грандиозными речами в зале суда и не менее грандиозными сроками для обвиняемых. И несколько лет назад ушёл с госслужбы в частную практику в юридический отдел компании её отца, очевидно, проявив себя там самым наилучшим образом, раз сейчас стоял рядом с ним в роли преемника, временного управляющего компании.

Акции взлетели выше прежнего с невероятной силой. На это у неё был свой особый расчёт. Дождавшись максимального уровня падения, за несколько минут до назначенного пресс-релиза она скупила большой пакет акций компании отца, предварительно взяв в долг немаленькую сумму у Майка, и в тот же вечер продала их все по самой высокой цене этого дня перед закрытием торгов. Её же доля акций компании осталась неизменной. Понятно, что у неё одной была вся инсайдерская информация и она могла себе позволить такие дерзкие сделки. Но она очень переживала, потому что никогда не играла так на бирже, предпочитая приобретать спокойные и стабильные инвестиционные портфели. Просто здесь было грех не воспользоваться. За пару часов она заработала миллионы, которые вывела из оборота и отложила на чёрный день. Одолженную сумму вернула Майку в этот же вечер в полном объёме.

Он покачал головой, но ничего не сказал.

Майк жил у неё всю неделю.

Каждое утро вставал в 6 утра и провожал на работу, готовя лёгкий и вкусный завтрак. Готовить Мария не умела, единственное, что она действительно умела варить, – это кофе. Но пить его в этом доме совсем перестали. Сам он выходил из дома не раньше десяти часов, после её ухода у него оставалось время на свою бумажную работу, стенографию клиентских сессий и подготовку к новому дню. Возвращался позже неё в районе десяти вечера с ещё тёплым ужином из ресторана на вынос. Оставшийся вечер они проводили на кухне, Мария составляла чёткие планы на предстоящий день, Майк писал новую статью, которую начал в этом доме. Ему работалось здесь легко и спокойно, он будто вспомнил себя в молодые годы, когда с азартом и горящими глазами занимался любимым делом. После слишком позднего ужина они отправлялись в спальню и засыпали в обнимку без секса и домогательств. Марии они напоминали старую семейную пару, которая провела вместе не один десяток лет и доживала свои дни в спокойствии и умиротворении, наслаждаясь присутствием друг друга. Он вносил в её жизнь покой, который в этот сумасшедший период её жизни был так отчаянно необходим.

В вечер четверга он вернулся раньше обычного, дополнив привычный ещё горячий ужин большим букетом белых роз. Они сели за стол, накрыв его празднично и торжественно, украсив цветами. Она тоже подготовилась к назревающему разговору, купив бутылку его любимого бурбона. Ужин был разогрет и сервирован, алкоголь разлит по стеклянным запотевшим стаканам, розы благоухали.

– Как прошёл твой день? – спросил Майк после достаточно долгого молчания, посвящённого вкушению пищи.

– Незаметно, – ответила Мария с грустью, – столько суеты, звонков, разговоров и никакого толка.

– Сочувствую, – искренне сказал Майк. – Люди не понимают, как тяжело переносить в таких ситуациях их настойчивое внимание и проявление заботы, которая на самом деле нужна им самим, потому что сами они точно так же не могут справиться с трагической новостью, как и те, кому они якобы пытаются помогать.

– Тем, кому они хотели бы помогать, приходится помогать им, – девушка вздохнула, и он положил свою руку поверх её правой руки, лежащей на столе.

– Возможно, ты не хочешь сейчас говорить, наговорилась за день, – он улыбнулся, – можем просто помолчать, вдвоём.

– Нет, – Мария решительно мотнула головой, – как раз с тобой я хочу поговорить! Но о чём бы ты хотел сам?

– Я хотел бы поговорить о нас, – Майк ослепительно улыбнулся, как добрый старинный друг, тепло и вдохновляюще.

– Как ты себе их представляешь, этих нас? – Она поняла, что хотя и настраивалась давно на этот разговор, но внутри боялась, к чему он может привести.

– А вот так, – мужчина обвёл стол, комнату и весь их мир своей рукой, – мне нравится жить у тебя.

– Нахлебник, – Мария хихикнула без своей обычной злобы и иронии, весело, по-детски.

Он снова улыбнулся в ответ. Вокруг было тихо, светло и спокойно. Ни тени намёка на напряжение, ежесекундную борьбу, которую они вели в первых своих диалогах в момент такого ещё недавнего, но уже такого далёкого знакомства. А что, если его зацепили именно они, Майк насторожился включившемуся самоанализу, что, если именно таких отношений он хотел постоянно, и сейчас, когда всё резко изменилось, он заскучает и быстро к ней охладеет. Нет, на самом деле он знал, что это не так. Он знал, что в процессе сопротивления она задела его какие-то нездоровые грани, старые раны, которые моментально вытащила на поверхность. И увидев их все, отразив ей как в зеркале её же раны, он почувствовал, как его отпустило. Успокоился и тут же заметил, как успокоилась и она. Они оба нашли тот остров в бушующем море, тот фонарь в ночном ненастье, за который можно будет держаться.

– Я вижу в нас потенциал, – откровенно признался Майк, – мы достраиваем друг друга до необходимой стабильности. Я снова стал писать, не желая выделиться или что-то доказать, а потому, что мне действительно нравится, что я пишу. Ты строишь стабильные графики, как и всегда, но компульсивно на часы через каждые две минуты уже не смотришь.

– И сон про фонарь мне больше не снится.