Текст книги "Феи Гант-Дорвенского леса"

Девочка скинула хворост рядом с Кейтилин и принялась очищать место для кострища. Руки и плечи нещадно болели, однако Тилли понимала, что если она этого не сделает, то Кейтилин и подавно. Хотя в её душе и нарастало раздражение к белокурой спутнице, после нескольких минут физической работы она почувствовала себя куда легче.

– Вот, – произнесла Тилли, вытирая грязные руки об юбку. – Теперь хворост давай.

Кейтилин протянула ей связку, с восхищением глядя на место для костра. Всё это время она молчала, внимательно наблюдая за работой Тилли. Неприязнь продолжала накапливаться: Тилли казалось неправильным, что она работает одна, и сердилась от того, что Кейтилин, кажется, даже не хочет предложить свою помощь.

– Я пока костёр разведу, – сердито проговорила она, забирая ветки из рук Кейтилин. – А ты картошку чисть. Умеешь?

– Умею! – радостно воскликнула Кейтилин и тут же полезла в корзинку за топориком. Тилли немного удивилась этому, ведь в её представлении Кейтилин не умела ничего, однако тут же успокоила себя тем, что скорее всего эта манерная барышня сейчас срежет себе полпальца. И вообще сказала об этом только для того, чтобы бесполезной не казаться.

«Но это не так уж и плохо», – промелькнула дурная мысль в голове девочки, и Тилли затрясла головой: нечего, нечего думать хорошо, если уж решила думать о ней плохо!

Она аккуратно сложила хворост в центр кострища и подожгла его; пламя начало свой весёлый оранжевый танец, с аппетитным треском поедая ветви деревьев. Звук, запах и вид пламени успокаивал Тилли; из-за своего дара она ужасно боялась темноты, а костёр отпугивал тех, кто сидит в тенях. К тому же возле костра можно погреться, пища, приготовленная на огне, куда вкуснее обычной, а треск пламени приятно убаюкивал и навевал мечты о другой, счастливой и радостной жизни…

Полюбовавшись на костёр, Тилли посмотрела на Кейтилин; к её удивлению, девочка ничуть не обрезалась, и возле неё лежали аккуратные и чистые белые тельца очищенных картошек.

«Во даёт! – с легким восторгом подумала Тилли. – Даже с топором справилась!».

– Вот, я всё, – сказала Кейтилин, откладывая последнюю очищенную картошку. – Ой, как хорошо! Тепло так сразу стало!

– Ага, – ответила Тилли. – Ты не обрезалась?

– Неа, – покачала головой Кейтилин. – С топором неудобно, конечно, но ножа-то нет.

– Ладно, – Тилли села рядом с ней. – Смотри, ты берёшь то, что будешь есть.

Она схватила хлебную горбушку и едва удержалась, чтобы не откусить от неё хотя бы маленький кусочек.

– Насаживаешь на палку.

Тилли взяла лежащую рядом толстую ветвь, грубо очищенную от мелких сучков.

– И просто держишь над костром. Попробуй.

Кейтилин неуверенно приняла у Тилли палку с хлебом, едва не соприкоснувшись с ней пальцами, и неловко держала её сбоку от костра.

– Так?

– Да чего ты так далеко-то держишь! Ближе давай, ближе!

– А не сгорит? – с опаской спросила Кейтилин, настороженно глядя на теплое оранжевое пламя.

– Да с чего ему сгорать-то. Если в костёр не войдешь, тогда и не сгорит, – пожала плечами Тилли: её немного веселил глупый, как ей казалось, страх Кейтилин.

– И как долго держать?

– Пока не пропечётся весь.

– А ты есть не будешь?

– Не буду, – ответила Тилли, чувствуя, тем не менее, вязкий голод в животе. – Я проснусь когда, сама и приготовлю. Ты точно спать не хочешь?

– Нет…

– Ну смотри. Не засыпай! Сначала будишь меня, а потом и ложись.

– Хорошо, – покорно кивнула Кейтилин, и успокоенная Тилли наконец расположилась рядом на траве. Её нос щекотал запах жареного хлеба, и она уже начала себя корить за поспешность: ведь так хочется есть…

«Хоть кусочек возьму, – думала она. – Маленький… И сразу лягу. Ничего ж не случится, если я пять минут не посплю…».

Но веки сомкнулись, и налившееся свинцом тело категорически отказывалось шевелиться. Усталость, накопленная за несколько дней, обрушилась на Тилли, подобно тяжёлому водному потоку, и девочка, размышлявшая, стоит ли ей сейчас встать и хоть немного поесть, незаметно для себя уснула.

***

– Бедная, – с сочувствием в голосе произнесла Кейтилин, глядя на в момент отрубившуюся Тилли.

Она достала из корзины одеяло и накрыла им спящую подругу. Несмотря на недостатки, Тилли ей очень нравилась: конечно, девочка была грубой, и вспыльчивой, и неприлично себя вела, а ещё у неё были ужасно грязные руки – неужели ей самой не стыдно? Но при этом Кейтилин видела в своей спутнице доброту и самоотверженность. Какой она была смелой, когда на них напал этот ужасный Гилли Ду! Как она позаботилась о Кейтилин после встречи с линдвормом! Нет, она очень, очень славная и хорошая! Кейтилин даже немного стыдилась того, что при сравнении с Тилли она ничего не умела делать. Хотя у неё были лекарства…

Но едва только Кейтилин подумала о лекарствах, она вспомнила об отце, и сердце девочки уколол лёгкий и неприятный стыд.

Она не раз за этот день думала о том, что, возможно, плохо поступила, не сообщив папе о побеге. Конечно, она была приличной девочкой и оставила ему записку; но как известно, написанное слово ранит куда больше сказанного. Скорее всего, он бы не разрешил ей бежать, но она хотя бы предупредила его об этом… А ещё и лекарства стащила! Конечно, лишние, основной папин запас Кейтилин и не думала трогать, но всё равно нехорошо так поступать. Да, иногда случаются ситуации, когда воровство необходимо: например, когда ты бедный и хочешь прокормить своих маленьких детей. Тогда воровать не стыдно. Но врать!.. Врать – это всегда плохо, и как бы Кейтилин не утешала себя, что не могла поступить иначе, всё равно ложь остается ложью.

Но у неё и правда не было другого выхода.

– Привет, детка. Есть что пожевать?

Кейтилин резко вздрогнула и подняла голову: сегодняшнее столкновение с Гилли Ду напугало её, и девочка готовилась к защите.

Однако существо, окликнувшее её, оказалось видимым. То был карлик, ростом едва достигавший Кейтилин по колено, но зато приземистый и крепкий. Тёмная куртка из овечьей шкуры едва скрывала поношенный свитер в дырках и бурых пятнах (дочь врача Кейтилин сразу определила их происхождение), штаны заправлены в башмаки из шкурок каких-то мелких зверьков, а голову с длинными сальными волосами обтягивал коричневый колпак. Карлик стоял на пороге пещеры и морщился, глядя на испуганную Кейтилин.

«Вероятно, это какой-нибудь гном, – думала девочка, стараясь вспомнить про всех персонажей сказок, о которых когда-либо читала. – Он просто всегда сердитый, а на самом деле всего лишь живёт в этой пещере. А мы ему мешаем. Но почему у него свитер в крови».

– Простите, что мы побеспокоили Вас, – сконфуженно извинилась она. – Мы с подругой не знали, что кто-то здесь живёт. Меня зовут Кейтилин, а это Тилли. Мы очень устали и заблудились. Скажите, Вы не против, если мы здесь переночуем?

Карлик ничего не ответил Кейтилин. Он прошёл к большому высокому камню и уселся на него, не говоря ни слова. Его короткие ноги болтались в воздухе, и в темноте Кейтилин показалось, что ботинки сердитого карлика в чем-то испачканы.

– У нас есть хлеб, если хотите, – сказала она. – И картошка. И яблоки. Вы хотите есть?

Карлик окинул девочку злобным, полным презрения взглядом, и ничего не ответил. Кейтилин испугалась так, что и слова вымолвить не могла: в её голову закрались сомнения, что это может быть гном.

«Ох, если бы Тилли не спала, – лихорадочно думала она. – Может, её стоит разбудить?».

– Так давай, раз есть, чего замерла! – вскричал неожиданно гость, и Кейтилин снова вздрогнула от неожиданности. Голос карлика, грубый и нахальный, её возмутил, и девочка, переборов страх перед таинственным незнакомцем, обиженно произнесла:

– Будьте повежливее, пожалуйста! Тут человек спит, а вы кричите!

Карлик злобно усмехнулся. Кейтилин заметила, что пламя стало как-то послабее, то ли оттого, что в него никто не кидал хворост, то ли потому, что даже огонь съеживается от страха перед неожиданным гостем.

– И вообще, было бы приличней сначала представиться, – строго и несколько жеманно произнесла Кейтилин. Ей не нравился этот тон у самой себя, но в некоторых случаях лучше быть гордой и жеманной, не показывая свою слабость.

– Да какая тебе разница, кто я, – пожал плечами карлик. – Ты поближе подойди, да хлеб с собой возьми, тогда, может быть, и скажу.

Кейтилин засомневалась. Вообще-то она не была дурочкой и ни капельки не доверяла этому загадочному незнакомцу, но последние события заставили её усомниться в собственных мыслях.

«В сказках часто всякие волшебники дают важные советы, когда их кормишь, – думала она. – Может, и с этим маленьким чудаком дело обстоит так же?».

– А что ты хочешь мне сказать? – недоверчиво спросила Кейтилин. – А то обманывать нехорошо!

– Какая ты наглая, принцесса. Накорми, а потом скажу. Думаешь, вы одни устали за целый день?

Карлик с усмешкой продолжал глядеть на девочку, точно подзадоривая её подойти поближе. Кейтилин не знала, что ей делать: с одной стороны, ей казалось, что что-то тут нечисто, а с другой – не обидит ли она его своим отказом ещё больше? Не наживут ли они с Тилли себе нового врага?

– Ты подойди, не бойся. Я не кусаюсь, – и карлик, словно опровергая свои слова, улыбнулся, демонстрируя желтые гнилые зубы, торчащие, как остро наточенный частокол. – А не то расскажу твоей подруге, кто ты такая и зачем идёшь в столичный замок.

– Эй, это нечестно! – воскликнула с негодованием Кейтилин. Веки спящей Тилли дернулись, и Кейтилин на секунду обрадовалась, что разбудила её; но ничего подобного, девочка продолжала спать крепким сном.

– Не кричи, а не то разбудишь, – проворчал гость. – Ну неужели тебе жалко хлеба для голодного путника?

Кейтилин стиснула кулаки. Карлик поступал очень умно, раз за разом надавливая на самое больное: как будто он заранее знал, что Кейтилин очень совестливая, и ей будет стыдно показать себя жадиной или лгуньей.

А если и в самом деле знает?..

– Ну ладно, – наконец произнесла Кейтилин недовольным голосом. – Вы правы, я вела себя непочтительно. Конечно, мне не жалко для вас хлеба.

И, чтобы доказать свои слова, она отщипнула от грубого каравая большой кусок. Карлик довольно заулыбался: вероятно, он и в самом деле был очень голоден, однако почему-то не делал ни шага за пределы пещеры.

«Если он попытается меня утянуть, – напряженно думала Кейтилин, медленно обходя костёр, – схвачусь вот за тот уступ. И закричу. Хотя зачем ему это делать?».

Огонь позади Кейтилин вспыхнул, но затем опал, словно подгоняя девочку вперёд. Кейтилин мягко ступала по жесткой земле и уже пожалела о том, что так легко приняла слова незнакомца; это же так глупо, спорить о всякой ерунде!

Но она дала слово, и теперь непременно должна его сдержать.

– Ну же, смелей! Я тут с голоду умру, пока ты дойдёшь!

– Не умрёте, – тихо проговорила Кейтилин, подходя к самому краю пещеры.

Она сделала шаг, и тут же всё исчезло: и маленький человек, и глубокая темнота, и хлеб в руке Кейтилин, и мрачные стены со свисающими сталактитами. Нога девочки скользнула вперёд, и она, чувствуя, что теряет равновесие, начала кричать и отчаянно махать руками, падая вперёд…

***

– Ты что, дура, что ли, совсем?! Совсем ненормальная, да?!

Смуглые руки Тилли прожгли одежду Кейтилин насквозь и сильно опалили кожу, но девочка не замечала этого. По её телу пробегала крупная дрожь, ноги тряслись так сильно, что едва удерживали вес тела, а глаза с ужасом смотрели на развернувшееся перед ними зрелище: под утёсом, на краю которого стояли девочки, пролегал гигантский склон с острыми, торчащими вверх окровавленными зубьями камни, на которых гнили человеческие тела и скелеты.

– Ты куда полезла, больная, чёрт тебя дери!

Тилли резко оттащила за собой Кейтилин и бросила её на землю; та продолжала с ужасом смотреть вперёд, даже ни разу не моргнув. Сердце девочки стучало с бешеной силой, а дыхание прерывалось так часто, что создавалось ощущение, будто Кейтилин плакала. На слёзы у неё, впрочем, не хватало сил: все уходили на осознание того, что ещё бы чуть-чуть – и она бы упала вниз, к этим несчастным погибшим людям…

– Надо же быть такой бестолочью! – громко кричала Тилли; в другой момент Кейтилин обиделась на крикливую спутницу, но сейчас она даже не понимала, что её обзывают. – Корова ты тупая, ничему тебя жизнь не учит! Эх, и я-то, я-то тоже хороша, надо было сразу понять, что это пещера дуэргара! На что мне волшебные глаза, если я очевидного не вижу!..

– Дуэргара? – тихо спросила Кейтилин; в памяти её где-то пряталось это имя, но девочка не могла вспомнить, кто это и откуда она узнала о нём.

– Да, дуэргара! Что, и о нём ничего не слышала, клуша?! Куда ты полезла-то?! Почему меня не разбудила, я бы его прогнала!

– Он обманул меня, – тихонько произнесла Кейтилин, и слезы наконец каплями потекли по её щекам. – Он просил хлеба, а я думала…

– Что ты думала?! Да, ночью выходит страшный карлик из пещеры, ему уж точно нужен хлеб! Надо же быть такой отбитой на голову!

Дрожь, сотрясавшая тело Кейтилин, стала только сильней; и было ли это от того, что девочка не могла примириться с обманом, или же дело в том, что она стыдилась своей наивности и глупого желания доказать своё благородство – никто бы не смог ответить на этот вопрос, даже сама Кейтилин.

– Ладно, – словно сквозь пелену, голос Тилли доносился до девочки. – Ладно, всё, успокойся… успокойся давай, я тебя что зря, что ли, прошу. Ложись, я выспалась. Эх, и не возьмёшь-то тебя толком… Всё, ложись давай, вот сюда.

Неизвестно как, но Тилли смогла оттащить шокированную подругу подальше от края утёса и уложить её на траву. Кейтилин не понимала, что с ней происходит: она плакала и тряслась в ужасе, вспоминая мерзкую усмешку коварного дуэргара, мертвые тела на каменных пиках и собственную глупость.

Тилли не знала, что с ней делать. Она очень сердилась на попутчицу, но не ожидала, что та так сильно испугается увиденного. Конечно, это были мёртвые люди… да и она сама оказалась на грани гибели… но чего ж трястить-то так сильно? Это же не Гилли Ду, который всегда выскакивает неожиданно… Да и Кейтилин сама виновата! Тилли не слышала, о чём златовласая дурища разговаривала с дуэргаром, она тогда только-только просыпалась и могла расслышать только невнятный бубнёж. Но глазач знала сказки про дуэргаров, к тому же, как рассказывала её мама, прабабушке доводилось с ним встречаться, поэтому Тилли знала, как он действует.

«Хорошо хоть не сожрал сразу, а то мог бы», – мрачно думала девочка, глядя на то, как крупная дрожь её подруги становится тише и постепенно совсем успокаивается.

Кейтилин наконец заснула.

Глава 7

Тилли не сомкнула глаз до самого утра. Спать ей не хотелось: несмотря на то, что ночь выдалась беспокойной, девочка чувствовала себя хорошо, и, когда пришло время рассвета, ей на душе стало тепло и радостно. Тилли доводилось встречать восход солнца и раньше, но тогда она работала и не могла позволить себе прилечь на полянку, раскинуть руки в разные стороны и смотреть на небо. Тилли не задумывалась, что изнурительная работа на фабрике, необходимость выживать и постоянная опасность лишают её простых повседневных радостей, вроде наслаждения тем же самым рассветом.

А ведь это прекрасное зрелище! Серое небо по краям почти рыжее, но с нежным розовым оттенком. Воздух, по-осеннему холодный, как по волшебству переполнился запахами; проснулись первые птицы и тут же начали свои громкие чирикающие разговоры. Тилли представляла себе, о чём же они говорят, и все эти темы ну совсем не были похожи на обычную человеческую болтовню. Вдали солнце протянуло свои руки-лучики и слегка выглянуло из-за горизонта. Тилли широко улыбнулась: солнце казалось ей добрым другом, который приходит на помощь, когда тебе плохо, греет тебя и помогает хлебу и другой еде вырасти.

– Привет, солнце, – произнесла вслух Тилли и тут же вздрогнула: она старалась вести себя осторожно, ведь Гант-Дорвенский лес мог с ней заговорить…

Однако никто ей не ответил.

Неожиданно Тилли вспомнила о событиях этой ночи, и спокойное утреннее настроение безвозвратно испортилось. Испугала её даже не дурость Кейтилин, которая, после Гилли Ду, безропотно отправилась за подозрительной феей (и чем дуэргар её поманил, интересно знать!). Нет, больше всего Тилли беспокоил её сон – вернее, полное отсутствие сна. Она-то ожидала, что в эту ночь снова придёт Паучий Король, но он так и не появился. Конечно, хорошо, что хоть иногда она может нормально поспать, но не означает ли это, что Его Величество что-то задумал?..

Пока Тилли напряжённо размышляла, наблюдая за постепенно светлеющим небом, проснулась Кейтилин. Сначала у неё дернулись ресницы, затем она слегка приоткрыла глаза и перевернулась на бок, закутываясь теплее в одеяло. Тилли так и подмывало разбудить её громким приветствием, но она прекрасно знала, что такое недосып и к чему он может привести. Так что ей пришлось сдержаться, хотя идея казалась блестящей.

«Иначе она так до обеда проспит, – сердито размышляла девочка, разогревая на огне взятый из корзинки Кейтилин хлеб. – А нам ещё в дорогу надо».

Но долго ждать не пришлось. Кейтилин приподнялась, протирая глаза кулаком.

– Доброе утро, – тихо сказала она сиплым от сна голосом. Тилли бросила ей ленивое «здорово» и с аппетитом набросилась на разогретый хлеб.

– Есть будешь? – спросила она, ещё не прожевав.

Кейтилин неоднозначно отмахнулась, и Тилли вопросительно посмотрела на неё. Кейтилин казалась не то нездоровой, не то несчастной: золотые волосы разлохматились, вокруг глаз образовались темные круги, а выражение лица было преисполнено тревожной задумчивости.

– Что, не выспалась? – с заметным удовольствием спросила Тилли. Кейтилин не расслышала её интонаций и рассеянно кивнула.

– Сон плохой… – тихонько ответила она, негромко зевая. Тилли напряглась: не может ли быть такого, что Паучий Король пришёл во сне не к ней, а к Кейтилин?

– А что снилось? – спросила она, пытаясь изобразить безразличие. Получалось плохо, но Кейтилин опять этого не услышала.

– Да ничего… – вяло ответила девочка, подвигаясь к костру. – Это не то что мне сон плохой снилось, а просто было как-то… беспокойно, что ли. Просыпалась часто, мёрзла, да ещё и карлик этот кошмарный…

– Какой карлик?

– Ну этот, из-за которого я чуть не упала. Как ты его назвала?

– Дуэргар?

– Ага. И Гилли Ду… Они мне не снились, просто, знаешь, стоит закрыть глаза, и тут же эти ужасы: береза, кровь, пещера… И как тебе не страшно сейчас жарить хлеб!

– А чего тут страшного-то, – пробурчала Тилли, отводя взгляд. – Хлеб это ж не по лесу гулять. Да и феи огонь не любят, бояться нечего.

Кейтилин промолчала. Она уставилась на костёр, не шевелясь и не говоря ни слова. Тилли стало даже немного жалко спутницу: должно быть, это очень тяжело – сталкиваться с таким количеством проблем в первый же день путешествия… Особенно когда ты такая нежная барышня.

Хотя чего таких жалеть-то? Тилли вон куда тяжелее приходится, и ничего. Терпит как-то. И всё равно идёт дальше, а ведь она могла бы просто упасть и не вставать!

И она бы непременно так бы и сделала, если бы от её побега не зависела жизнь целого городка.

– Прости меня.

Тилли вздрогнула: она и забыла, что рядом с ней сидела Кейтилин. А ещё она не поняла, почему эта девчонка вдруг извинилась перед ней.

– Чего-о-о?

– Я говорю «прости», – Кейтилин тоскливо смотрела на огонь, и Тилли начала побаиваться за неё: как-то нехорошо Кейтилин смотрит… Нездорово. Заболела, что ли? Как это было бы сейчас некстати. – Приношу свои извинения. Понимаешь?

– Да за что?

– Ну. Я к дуар… дуэр… ну, в общем, карлику пошла, а хотя обещала костёр сторожить.

– Да уж, это ты молодец, – хмыкнула Тилли, насаживая ещё один кусочек хлеба на палку: она решила, что покормить Кейтилин все же надо, а то ещё помрёт от голода и тоски. – Говорила же, никого не слушай и ничего не делай.

– Но я думала… ох, забудь. Я правда поступила очень глупо, мне не следовало так делать.

– Ну вот видишь, – кивнула Тилли, весело крутя хлеб над огнём. – Я тебе ожоги на руке оставила, полечи их. А то ж скоро на тебе вообще живого места не останется.

– Да-а-а, и правда болит. – Тем не менее Кейтилин даже не поднялась со своего места. Видимо, ей было совсем грустно, ну или ожоги болели не так уж сильно. Тилли ей приносить лекарство не стала, а вот хлеб положила рядом, когда тот достаточно поджарился. Сказала: «Ешь давай», и вцепилась зубами в свой кусок. Вкуснотища! Девочка давно не ела ничего подобного. Ну как, вчера, конечно, ела, но вот раньше… Эх, маму бы этим угостить! И Жоанну. Только если та на Тилли орать не будет.

«Как там они?», – вдруг вспомнила девочка, и ей стало очень грустно. Должно быть, очень волнуются за неё. С ума сходят… Конечно, маме не придется её кормить, но ведь на деньги Жоанны долго не проживёшь. Хотя она устроилась, конечно, получше Тилли, дровосушкой у печи, а не руду бить, но всё равно – как они встретят зиму?

Наверное, Жоанна горько плачет о ней. И мама… впрочем, мама давно не плачет.

– Почему ты грустишь?

Кейтилин напряженно смотрела на Тилли, и девочку это почему-то взбесило. Ей-то какое дело? Вон, она всего-то от одного дня в лесу уже побелела со страху, а ещё чего-то спрашивает у неё! Наверное, сама думает про себя, что Тилли и грустить не о чем – конечно, о чем может грустить нищенка, у которой даже одежды не рваной нету!

– Ничего, – грубо ответила Тилли, отвернувшись. – Ешь давай.

– Я не хочу, спасибо за заботу.

– Хочешь с голоду сдохнуть? Тогда мне давай. Только нам ещё весь день идти, а мы даже не знаем, где находимся!

– Ты о семье думала, да? Или о проклятии?

– Да какая тебе разница! – закричала Тилли, и несколько недовольных фей были отброшены в сторону силой её голоса. – Не хочу об этом говорить, и всё! Отстань, приставала!

– Не кричи на меня, – дрогнувшим голосом ответила Кейтилин. – Что я тебе сделала?..

– Да достала ты меня своими вопросами!

Тилли резко вскочила и направилась в сторону леса. Кейтилин слабо окрикнула её, но девочка даже не думала останавливаться. Хотя Тилли не столько рассердилась на неё, сколько решила проучить – и пусть ей будет стыдно за своё любопытство!

«Наверняка она за мной сейчас кинется, – с мстительным удовольствием подумала Тилли. – Или разревётся. Слабачка! Гилли Ду ей снился! А она ведь его даже не видела!..».

Отойдя на некоторое расстояние, Тилли посмотрела назад: странно, но Кейтилин так и не побежала за ней. Тилли на всякий случай сделала два шага назад и вновь обернулась – опять никого не было. Не слышно даже треска сломанных веточек и криков: «Эй, Тилли! Прости меня! Я была неправа!».

Это ещё сильнее рассердило девочку.

– Ну и ладно, – тихонько сказала Тилли. – Не больно-то и хотелось.

И она не заплакала, хотя, конечно, повод для слёз был. Ведь она бы могла эту девочку Паучьему Королю предложить, вместо кого-то из своей семьи! Разумеется, ей было бы жалко Кейтилин, и она бы даже немного поплакала над ней, но ведь шанс-то был! А теперь что ей делать? Они же вместе в город шли… Может быть, вернуться назад?

– Ни за что, – твердо сказала девочка. – Вот ещё, она меня обидела, а я за ней возвращайся! Не будет такого!

Ответом Тилли служил тихий шелест осенних листьев да писклявые стрекотания летающих вокруг неё фей.

– Вот и я так думаю, – закончила мысль девочка.

Конечно, у Кейтилин было одеяло. А ещё вкусный хлеб, топор, чтобы обороняться от фей, лекарства… и пирожные! Да, пирожные было жальче всего. Или жальчее… да какая разница. Нет ничего хуже, чем лишиться пирожных, особенно когда ты не ел их ни разу и уж точно потом не съешь. Тилли вспомнила этот сладкий маслянистый вкус и жирный крем, и в животе у неё забурчало.

– Ладно, вернусь, – проворчала она. – Но сначала немного погуляю, всё равно эта курица сама не додумается, как костёр потушить.

И, успокоив себя, девочка уселась на землю. Она отошла не слишком далеко: так, чтобы её не было видно, но при этом не терять из внимания запах костра. Тилли вдруг подумала, что Кейтилин может придти в голову идея уйти, не потушив за собой угли, но потом решила, что на такую дурость даже Кейтилин не способна. Ну не маленькая же она, в самом деле…

Феи, окончательно обнаглев, летали рядом с девочкой, едва не задевая ту крыльями, руками и хвостами. Некоторые из них хватали девочку за волосы, и тогда Тилли негромко цыкала на них. После этого они разлетались в разные стороны, средито стрекоча. Феи были голые и одетые, в костюмах из листьев и кусочков деревянной коры, с зеленой и человеческой кожей, в шляпках из желудей, ореховой скорлупы, грибов… Некоторые болтали голыми ножками в воздухе, а у некоторых были крошечные сапожки.

«Это, наверное, те, что побогаче, – размышляла Тилли, глядя на фей. – Должны же у фей быть свои деньги. Иначе почему они такие разные? Хотя мама мне говорила, что денег у фей не бывает… Хотя как же лепреконы и их золото? А ещё все феи золотые волосы и блестяшки любят. Почему они их любят, если у них нет денег?».

Солнце совсем взошло над землёй, и воздух окончательно согрелся. Тилли закрыла глаза: она представила, что над ней не висит никакой опасности, что ей не приходится убегать от страшного Паучьего Короля и работать на фабрике, и она просто девочка. Возможно даже такая богатая, как Кейтилин. У неё новое платье, которое подарила ей мама, куча пирожных в корзинке и куклы. Самые настоящие, которые похожи на людей, а не завернутые в тряпицу бруски, с которыми Тилли играла в детстве. Она бы с ними разговаривала, наряжала в разные костюмы и мыла лица. И себе бы мыла лицо, хотя ей бы это ужасно не нравилось. Мама осторожно расчесывала бы ей волосы, аккуратно, не боясь сломать гребень. Затем буйные кудри Тилли заплели бы в косичку – ох, она так давно мечтала о косичке! Утром у неё никогда не было времени её заплести, да и нечем: просто схватывала волосы в платок и всё, чтоб на лицо не спускались. Ещё у неё прелестные туфельки, такие же, как у Кейтилин… нет, лучше! Намного лучше! И волосы светлые, а не такие черные, как будто бы её из печки достали. Ещё они бы с мамой и Жоанной непременно завели бы собаку… даже двух! Большую и маленькую. Одна бы охраняла их, а вторую держали дома. Тилли сама бы ухаживала за ними (и за коровами, и за козами, и за овцами). Она бы повязала маленькой собачке бантик из красной ленточки, а к большой приходила в будку и сидела вместе с ней, обняв за толстую мохнатую шею и уткнувшись носом прям в розовую кожу. Жоанна бы вышла замуж и была самой красивой невестой города, а мама… Мама бы просто сидела дома, и ей не надо было никуда ходить, унижаться перед другими, зарабатывать на жизнь. Повязку можно и оставить, только не такую страшную, как сейчас, а красивую. С бантиками и белой оторочкой, или как называются эти штучки, ими ещё юбки украшают…

Да-а-а, мама и Жоанна будут настоящими красавицами. Может быть даже какой-нибудь господин увидит маму, влюбится в неё, возьмёт замуж, и она будет счастлива… А Тилли бы потом выросла и начала работать. Она сама позаботится и о маме, и о сестре, и замуж её выдаст, если, конечно, нормального парня найдёт.

И никакого Паучьего Короля. Никакого погибшего мальчика, дуэргара, Гилли Ду, линдвормов и прочих чудищ.

«Но этому не бывать», – с грустью подумала Тилли и открыла глаза. Феи сидели у неё на плечах и весело болтали; они были такими легонькими, что девочка даже не почувствовала их присутствия. Ей стало немного веселее, что феи не прогоняли и не щипали её, как вчера, а как будто бы привыкли. Наверное, это потому, что она была вместе с златоволосой Кейтилин, ведь феи любят светлые волосы…

«Кейтилин!» – внезапно вспомнила Тилли и резко вскочила с места. Ну конечно, Кейтилин! Она совсем забыла! Может быть, она уже ушла…

Тилли отряхнула юбку и сделала несколько шагов в сторону, когда раздался ясный и громкий голос:

– Тилли! Ты где, Тилли!

Девочка напряглась. Звук шел со стороны старого ельника, а ведь Кейтилин должна была находиться в другом месте. Конечно, она могла и заплутать, но с большей вероятностью это была не она…

– Кейтилин? – спросила Тилли, поднимая палку с дерева: вряд ли она могла её защитить, но другого оружия у неё и не было. – Ты что там делаешь?

– Я заблудилась! Где ты?

– Докажи, что это ты, – резко потребовала девочка. Крик Кейтилин (или кто бы это не был) теперь и вовсе не имел никакого направления, просто звучал словно из ниоткуда.

Это очень подозрительно. Разве может человек так кричать?

– Тилли, ну ты что, с ума сошла? Где ты вообще находишься!

Тилли облизнула пересохшие губы и беспокойно заозиралась: она совсем забыла, что в таких случаях надо говорить. Кажется, ей следовало рассказать какую-то нелепицу, но какую?.. А-а-а, голова дырявая, всё забыла!

Феи громко перешептывались, глядя на Тилли, а когда её рассеянный взгляд падал на них, то они прятались кто куда. Но девочка не обращала на них внимания, силясь вспомнить заветные слова, рассказанные матерью. Может быть… может быть просто вспомнить какую-нибудь историю? Феи раскрывают себя, если слышат что-то совсем необыкновенное. Или нет? Или это работает не на всех фей? Проклятье, хоть бы вспомнить мамины слова!

– Тилли!

– Однажды я видела человека, который ехал на козе, – дрожащим голосом произнесла Тилли: она так и не вспомнила заветных слов, поэтому решила придумать свою глупую историю. Ох, наверняка она поплатится за это! – Задом наперед. А на заду у него продырявились панталоны! У козла, а не у человека. Вот, а потом он остановился и начал пить лужу из пива…

Пока девочка говорила, лес молчал: не трещали даже феи вокруг, завороженные её историей. А потом… потом вдруг всё разразилось искренним, самозабвеннм хохотом, таким громким, что Тилли заткнула уши руками: смех маленьких и не только маленьких созданий оглушал и заставлял уши болеть от невыносимого шума. Внезапно девочку схватили за подол, и Тилли с визгом вцепилась в юбку, испугавшись, что она упадёт на землю – и неожиданно оказалась на земле сама, прижатая собственной деревянной рогатиной.

Глава 8

Нападавших было около десятка – или, может быть, чуть побольше. Они смеялись, тыкали в Тилли пальцами, корчили зверские рожи и вообще пугали её. У них были гигантские вытянутые головы, похожие на звериные морды – то ли из-за пышных бакенбард, безобразно торчащих во все стороны, то ли из-за крошечных голубых носов, черных смеющихся глаз и кожи, покрытой жесткой и короткой шерстью. На них были яркие курточки, а у того, кто сидел на груди упавшей Тилли и прижимал её к земле рогатиной, ещё и шапочка с перьями и бусинками. А ещё длинные уши, огромный улыбающийся рот, трубка, пускающая вонючий дым, и маленькие мешочки на поясе…