Текст книги "Сестры"

Октябрь 1917 г. Беляевка

– Наташа, проснись, скорее одевайся, – в комнату вбежала Варвара, няня Леночки. Наташа спросонья никак не могла найти свои домашние туфли. Варвара тормошила спящую Лену, натягивая на нее теплые чулки. Малышка громко плакала, напуганная громкими криками и причитаниями няни. Наташа, наконец, совсем проснулась и недоумением посмотрела на Варвару.

– Варя, что случилось?

– Наташенька, миленькая, будь умницей, одевайся быстренько. Нам нужно уезжать. Семен Яковлевич велели собираться.

Натянув на малышку пальто и шапочку, Варвара кинулась на помощь Наташе, которая никак не могла застегнуть ботинки.

У крыльца их уже ждал экипаж, нагруженный вещами. Няня с малышкой на руках села в коляску и посадила рядом с собой ничего не понимающую Наташу. Кругом бегали и кричали какие-то люди в солдатской форме. Со всех сторон неслась грубая брань. Двери особняка были распахнуты настежь. Вдруг Наташа увидела, как один из солдат выносит из дома портрет ее матери Анны.

– Варя, что они делают? Куда этот человек несет мамин портрет?

– Не знаю, Наташенька. Нужно уезжать поскорее от греха подальше. Ты шарфик – то завяжи потуже, не ровен час опять заболеешь.

Варвара давно знала, что добром это не кончится. Прислуга в доме уже почти не слушалась, часто обсуждая своих хозяев недобрыми словами. Но Семен Яковлевич все тянул с отъездом. Погода в сентябре стояла теплая, как летом, и он хотел, чтобы девочки подольше побыли на свежем воздухе. И вот теперь им приходиться собираться в спешке.

– Варя, а куда мы поедем?

– Не знаю. Бог даст, на поезд сядем и – к бабушке.

– Вон дядя Сема идет, посмотри.

С крыльца быстро спускался Семен Яковлевич Кац. В руках он держал коробку и небольшой чемодан.

– Варвара, на, держи. Сейчас поедем.

Выстрел раздался неожиданно. Кац упал. Варвара и Наташа в ужасе закричали. Кучер Иван соскочил с козел и, подбежав к Кацу, наклонился над ним.

– Умер, царство ему небесное, – перекрестился он.

Вскочив на козлы, Иван взмахнул кнутом, и лошади понеслись. Вслед им послышались ругательства и крики: «Держи их!»

Около реки они остановились.

– Иван, что делать – то будем? – Варвара пыталась успокоить плачущую Леночку.

Наташа, напуганная до полусмерти, сидела тихо, забившись в угол коляски.

– Нужно к станции ехать. Как барин хотел, в Петроград девочек отвезти, к Марье Петровне. Только переодеть их надо из барского. Не дай бог, признает кто. Отвяжи вон тот сундучок, поищу одежонку.

– Иван, Варя, смотрите, смотрите, – Наташа со слезами на глазах показывала на видневшееся вдали пламя.

– Господи, – перекрестилась Варвара, – подожгли, ироды. Креста на них нет.

Наташа заплакала.

– Это наш дом горит, да, правда? Там больше ничего не останется? А куда мы будем приезжать летом?

Иван молча снял шапку и осмотрелся вокруг. За рекой полыхало еще одно зарево. Это догорало имение Кацев.

Октябрь 1917 г. Петроград

Петроград выглядел мрачным и сырым, как никогда. На улицах редкие прохожие спешили под спасительные крыши домов. Особняк Печенкиных, некогда сияющий огнями, был похож на корабль – призрак. В верхнем этаже, под самой крышей, тускло поблескивали светом керосиновой лампы два окна.

– Настенька, в дверь стучат, открой, милая.

Мария Петровна с трудом приподняла голову с подушки. Вот уже несколько дней кашель выматывал ее настолько, что не было сил встать с постели. Ей исполнилось семьдесят шесть лет, но до последних событий она оставалась моложавой и вполне здоровой. То, что происходило в Петербурге, да и во всей стране, никак не укладывалось у нее голове. На прошлой неделе какие – то люди, одетые в солдатские шинели, ворвались к ним, и стали требовать, чтобы Настя с бабушкой освободили дом. Они показывали какие– то бумаги и называли себя новым правительством. Пришлось спешно перебираться в комнаты для прислуги на верхнем этаже. Солдаты не разрешили взять ничего из ценных вещей, только одежду и кое– что из посуды. Все остальное теперь принадлежит государству, так объяснил ей человек в кожаной куртке. От него резко пахло дешевым табаком и потом. Нет, она не показала ему своей слабости, хотя у нее и подогнулись колени. Всю жизнь Мария Петровна прожила в этом доме на Мойке. То, что по любимому дому теперь ходят посторонние люди, по – хозяйски распоряжаясь вещами, принадлежавшими ее семье, сломило ее окончательно. И она слегла, в один момент превратившись в больную пожилую женщину. Только мысль, что она должна позаботиться о внучке, придавало ей сил жить дальше. Еще ее беспокоило, что ничего не слышно о младшеньких, которые оставались в поместье в Беляевке с семьей Кацев. Она была уверена, что погромы докатились и до Оренбурга. Хорошо еще, что Зоя с Тоней успели уехать из страны. Мария Петровна корила себя за то, что не поддержала старшую внучку, когда та уговаривала всех отправиться вместе с ней в Польшу. Но больше всего ее сердце болело за Настю, которая жила с ней с шести лет, когда поступила в балетный класс при Мариинском театре.

– Слышу, бабушка, уже иду.

Настя накинула на плечи вязаную шаль и побежала к двери.

– Бабушка, это Наташа с Леночкой приехали, слава богу, с ними Варя и Иван.

Настя от радости, что она видит сестер живыми, расплакалась.

Наташа, прижавшись к сестре, тихонько всхлипывала. Сил плакать больше не было. Всю дорогу она молила бога, чтобы с Настей и бабушкой ничего не случилось, и дом на Мойке не сожгли также, как их имение.

– А где же Семен Яковлевич?

– Убили его, барышня, прямо на наших глазах, – Иван виновато развел руками.

Настя горестно вздохнула.

Наконец все сняли с себя пропыленную одежду, и вошли в комнату.

– Здравствуйте, барыня, Мария Петровна. Вот, привезли вам девочек, как хотел Семен Яковлевич.

– Здравствуй, Иван. Здравствуй, Варя. Вы все правильно сделали, спасибо вам. А теперь расскажите, что случилось. Настенька, поставь самовар, и, посмотри, что у нас там осталось из съестного.

Весь вечер Настя и бабушка слушали рассказ Ивана и Варвары о том, что пришлось пережить им и девочкам. Наташа и Леночка, утомленные непривычно длинной дорогой, заснули, обнявшись, на Настиной кровати.

– Ну, вот что, мои дорогие. Что случилось, то случилось. Завтра будем думать, что нам делать дальше. А сейчас пора спать.

Мария Петровна протянула Насте маленькие подушки, лежавшие в изголовье ее кровати.

Настя постелила на широкий диван шерстяное покрывало и положила «думки». Они с Варей укрылись Настиной шубой и заснули. Иван устроился на полу на старом тулупе.

Утром все проснулись, едва забрезжил рассвет. Завтракать было нечем, все, что было съедобного в доме, съели проголодавшиеся путешественники накануне вечером. Мария Петровна достала из– под подушки резную шкатулку. Слава богу, удалось вынести из спальни хотя бы эти украшения. Их можно попытаться обменять на еду. Конечно, Настенька получает продуктовый паек как служащая, но этих продуктов не хватает и им двоим. Тот комиссар, выселивший их из дома, оказался не таким уж плохим. Во– первых, он разрешил им занять две комнаты в мансарде, а потом предложил Насте работать у него машинисткой. Мария Петровна вздохнула: «Надолго этих побрякушек не хватит. Если Варвара и Иван решат остаться с ними, им придется тоже устраиваться на работу». Она почти не сомневалась, что они не бросят ее и девочек. Но кто знает. К власти пришли те, кто раньше были подневольными. Может быть и Иван с Варварой захотят жить самостоятельно. В любом случае, решать им.

Настя растопила печурку дровами, припасенными с вечера. Можно было бы заварить чай, если бы была заварка. Руки замерзли за ночь, стояла холодная осенняя погода. Варя хлопотала около баулов, привезенных из имения.

– Барышня, у нас от дороги осталось немного хлеба и картошка, – Варя протягивала Насте корзинку, в которой лежало несколько вареных клубней и, завернутый в холстину, кусок хлеба.

– О, да это целое богатство, – весело улыбнулась Настя.

Взяв большое блюдо из столового сервиза саксонского стекла, Настя очистила картофель, порезала мелкими кусочками, покрошила туда же черствый хлеб и залила все это остатками постного масла, которое хранилось в большой бутыли. Посолив это угощение, она разложила его по тарелкам.

– Кушать подано, чем богаты, тем и рады, – она отнесла одну тарелку бабушке.

Варя во все глаза смотрела на барышню.

– Не смотри на нее так, Варвара, а то она зазнается, – шутливо произнесла Мария Петровна, – Настя у нас стала настоящим кулинаром. Видела бы ты, сколько блюд она приготовила из двух вилков капусты, которые заработала несколько дней назад.

Настя рассмеялась. Она вспомнила, как шла домой со службы и не могла придумать, чтобы такое приготовить из полученных кочанов и двух сушеных рыбин. Больше им ничего не дали. Дома, очистив и сварив рыбу, она получила соленый бульон, в котором сварила мелко нарезанную капусту. Выловив часть заправки, она назвала оставшееся блюдо щами. На постном масле поджарила очищенную от костей рыбину, и добавила выуженную из «щей» капусту, гордо определив полученное как жаркое. Бабушка долго смеялась, хотя с аппетитом съела оба произведения кулинарного искусства.

После завтрака Мария Петровна подозвала к себе Ивана и Варвару.

– Вот, что, мои дорогие. Я всю ночь думала, как нам жить дальше. Я не могу приказать вам не бросать меня и девочек в столь нелегкое время. Вам решать, оставаться с нами, или идти своей дорогой. Как видите, предложить мне вам нечего, если вы решите жить с нами, придется ютиться в этих комнатках. В Петербурге голодно, и, чтобы иметь продукты, нужно работать.

Варвара и Иван переглянулись.

– Если вы не прогоните, барыня, мы бы остались с вами. Может пригодимся чем. Да и мужик в доме никогда не лишний, поправить там что, или дров принести, – Иван в смущении теребил свою шапку, – А работать мы привычные, барин был завсегда доволен. Да и Варвара нянька справная, и по дому помочь сможет, что ж барышне – то руки пачкать.

– Нет больше барынь, Иван, – устало произнесла Мария Петровна, – Если вы будете жить с нами, то станете членами нашей семьи, и пустые щи с нами хлебать и сладкие пироги, коль доведется, есть. Согласны?

Варвара и Иван молча кивнули.

– Ну, вот и ладно. Иван, ты иди сегодня на Путиловский завод, может возьмут слесарем, у тебя ведь «золотые» руки. Думаю, что твоих и Настиных заработков нам на первое время хватит. А Варвара поможет с девочками. Ленуся совсем маленькая, а я, как видите, и вовсе не работник. Вечером мы сядем и посмотрим, что у нас есть из того, что мы можем оставить на «черный день».

Настя пришла домой усталая и обиженная. Ее начальник, тот самый комиссар, оказался совсем безграмотным, и ей долго пришлось доказывать ему, что не все слова пишутся так, как слышаться. После того, как он с гордостью заявил, что новая власть лучше знает, как писать правильно, она не удержалась и рассмеялась ему в лицо. После чего он обозвал ее «буржуазной профурсеткой». Настя не знала, сможет ли завтра пойти на службу, с этого новоявленного грамотея станется ее выгнать.

Дома вкусно пахло вареной картошкой и жареным луком. Варвара, раскрасневшаяся от горячей печки, накрывала на стол. «Как хорошо, что они приехали. Сразу исчез страх и чувство одиночества», – подумала Настя. Ленуська сидела в бабушкиной кровати и играла тряпичной куклой. Наташа помогала Варваре, протирая чистым полотенцем тарелки.

Вслед за Настей в комнату вошел Иван. Кинув под печку охапку принесенных дров, он достал из– за пазухи половину краюшки хлеба.

– Ого, откуда такое богатство? Ограбил хлебную лавку?

– Все шутите, барышня.

– Иван, ну какая я тебе «барышня», – передразнила его Настя, – меня зовут Настасья.

– Хорошо, барышня Настасья.

Девушка весело рассмеялась. Плохого настроения как ни бывало.

Иван разделся и подошел к Марии Петровне.

– Устроился на завод, как вы и говорили. С завтрева утра выхожу слесарить. А сегодня вот заработал хлеб и дрова, весь день разгружал подводы с капустой и брюквой.

Мария Петровна улыбнулась бывшему кучеру.

– Спасибо, Ваня. Думаю, с тобой мы не пропадем с голоду.

Иван улыбнулся в ответ широкой открытой улыбкой. Он искренне любил и старую барыню и ее внучек. Его отец и дед, все работали у Печенкиных еще с прошлого века. В деревне у него был крепкий дом, с огородом и сараями для кур. Только не было хозяйки. Жена Ивана умерла в родах, так и не разрешившись от бремени. С тех пор он жил в маленькой комнатке при конюшне, совсем забросив свое хозяйство. Так что другой семьи, кроме этой, у него не было. Кроме того, он жалел девчушек, в один год оставшихся без отца и матери.

После ужина, убрав посуду, все расселись вокруг стола. Мария Петровна, уже понемногу встающая с постели, достала заветную шкатулку. Варвара принесла коробку, которую передал ей Семен Яковлевич Кац. Выложив на стол их содержимое, Мария Петровна не смогла удержаться от горестного вздоха. Отложив в сторону серьги, кольцо и заколку с рубинами, некогда принадлежавших любимой невестке, а теперь внучкам, она посмотрела на жалкую кучку колечек и брошек. Самые ценные украшения хранились в сейфе, в ее спальне, в которой теперь обосновался комиссар со своей женой.

– Вот что, мои дорогие. Все мы знаем, что воровать нехорошо. Но я думаю, что забрать свое у укравших у нас, воровством не считается. Согласны?

– Бабушка, ты хочешь забрать свои украшения из сейфа?

– Да, но мне должна помочь Варвара.

Варя испуганно посмотрела на свою бывшую хозяйку.

– Побойтесь бога, барыня, сроду чужого не брала, не смогу я.

– Варя, другим будет сложно попасть в чужую комнату. Ты же с завтрашнего дня будешь убираться у новых хозяев. Я уверена, они даже не догадываются о тайнике. Он спрятан в одной из оконных ниш и открывается при помощи скрытого рычажка. Найти этот рычажок сложно, если ты не знаешь, где он расположен. Я тебе все расскажу, а ты, когда будешь протирать окна, откроешь сейф и вынешь оттуда украшения. Положишь их в ведро, прикроешь половой тряпкой и принесешь сюда.

– Страшно мне, Марья Петровна, а вдруг как кто войдет не вовремя?

– А ты выбери день, когда дома будет только хозяин, ему днем в спальне делать нечего.

Варвара с сомнением смотрела на Марию Петровну. Та ободряюще улыбнулась. Остальные молча ждали, что скажет Варвара.

– Ладно, будь, что будет.

– Вот и хорошо.

Мария Петровна сложила в шкатулку коробочки с наследством внучек, туда же поместила завещание сына. Остальные украшения небрежно смахнула в коробку и убрала все в огромный сундук, набитый старыми тряпками.

* * *

Варя, с сердцем, замирающем при каждом шорохе, делала вид, что протирает окна. Рычажок, о котором говорила Мария Петровна, она нашла без труда. Осталось побороть страх, и открыть тайник. Новый хозяин доедал обед, приготовленный женой, сидя за столом, за которым раньше собиралась многочисленная семья Печенкиных. Варя слышала доносящиеся оттуда чавкающие звуки. «Жрет, как свинья из лоханки», – с раздражением подумала она. Пододвинув ведро с водой поближе к оконной нише, Варя повернула рычажок в противоположную сторону. Панель, встроенная в стенку под окном, бесшумно отодвинулась. Варя быстро засунула руку в углубление и вынула оттуда большой ларец красного дерева. Высыпав содержимое ларца в ведро с водой, она вернула пустой ларец на место в сейф и повернула рычажок. Панелька легко закрыла тайник. Из груди вырвался вздох облегчения. Осталось еще полдела. Она бросила в ведро половую тряпку и заглянула в гостиную. Хозяин полулежал в кресле, положив ноги на резной столик. «Чисто боров. Вона как развалился».

– Иван Иванович, я закончила убираться.

– Хорошо, Варя. Иди домой. Завтра придешь, когда дома будет моя жена, она заплатит тебе за работу.

Варя, уже совсем успокоившись, вышла из комнаты и направилась к лестнице, ведущей на последний этаж.

Дома были только Мария Петровна и младшие девочки.

– Ну, как? – от нетерпения Мария Петровна попыталась вскочить с кровати, но тут же рухнула обратно, слабость после болезни еще не прошла.

Варя молча стала доставать из ведра изумительной красоты украшения.

– Ну, слава богу. Ты, Варя, молодец. Представляю, какого страха ты натерпелась.

– Да уж, Марья Петровна, истинно правду говорите. Там этот, новый хозяин в вашем любимом кресле развалился, так я еле удержалась, чтобы его мокрой тряпкой не отходить.

Мария Петровна весело рассмеялась, представив, как Варвара, грозно насупив брови, лупит почем зря обалдевшего от такой наглости мужика.

– Ничего, Варя, будет и на нашей улице праздник, – Мария Петровна гордо подняла голову.

Призрак голодной смерти отступил. Уже одно только изумрудное колье можно будет обменять не меньше, как на два мешка муки. А может, и больше. Этим займется Настя. Они все вместе переживут эти смутные времена.

Глава 4

1925 г. Ленинград

Настя, Анастасия Афанасьевна Печенкина, вошла в класс и посмотрела на девочек. «Когда – то и я вот так же впервые стояла у балетного станка и с замиранием сердца слушала своего педагога».

– Здравствуйте. Сегодня для вас начинается новая жизнь, наполненная музыкой, радостью и… тяжелым трудом. Балет – это не только красивые наряды и восторженная публика, но и работа, ежедневно, до «седьмого пота». Конечно, не все будет получаться сразу, иногда захочется убежать с занятий, а то и навсегда бросить балет. И только самые терпеливые и упорные из вас смогут называться балеринами.

Только год назад Насте удалось вновь вернуться в театр. На сцену она не вышла, за восемь лет многое было упущено. Но она с удовольствием приняла предложение директора театра набрать группу учениц. И ни разу не пожалела об этом.

Бабушка умерла в 1919 году. Она ушла тихо, во сне, накануне простившись с каждым. А еще через год нелепо погиб Иван. Вечером, возвращаясь с завода, он увидел, как грабят магазин, расположенный в соседнем с их доме, и попытался в одиночку задержать вора. Тот выстрелил в него и скрылся. Утром Ивана нашел дворник, подметавший мостовую. Настя осталась с Варварой и двумя младшими сестренками.

Она продолжала работать машинисткой, только уже в комиссариате. Наташа в шестнадцать лет поступила на учительские курсы и после их окончания стала вести младшие классы в школе. Варвара полностью взяла на себя ведение домашнего хозяйства и уход за Леночкой.

Настя обернулась на звук скрипнувшей двери. В проеме показалась гладко причесанная голова сестры Наташи. Настя кивнула ей и повернулась к ученицам, старательно тянувшим носок перед большим зеркалом.

– На сегодня занятия окончены. Встретимся во вторник. До свидания.

Девочки, весело подталкивая друг друга, побежали в раздевалку.

– Наташа, что случилось? Дома все в порядке?

– Господи, да что ты все время так волнуешься! У всех все в порядке. Даже очень в порядке, – Наташа лукаво прищурила глаза.

– Ну, говори, не томи, я же чувствую, что– то не так.

– Я замуж выхожу!

Настя устало присела на банкетку. Как она не заметила, что ее сестра уже выросла? Кажется, совсем недавно Настя каждое утро боролась с ее непослушными волосами, пытаясь заплести их в косички. А ведь ей уже двадцать. Она учительница и в ее классе учится Леночка.

– Ну, что ты молчишь, Настя! Сегодня Николай придет к нам в гости знакомиться. Варя уже поставила пироги.

– Но вы так мало знаете друг друга!

Наташа рассмеялась.

– А вот мне кажется, что я его знаю сто лет. Настя, мы даже думаем одинаково, ты представляешь! У них в академии курсанты даже шутят, что мы похожи, как брат и сестра.

– А ты любишь его?

– Конечно, люблю! Он такой красивый в новой форме, всегда дарит мне цветы и никогда не придирается по мелочам, как ты.

– Милая моя, этого мало для того, чтобы прожить всю жизнь вместе.

– Ну, Настя! Я думала ты обрадуешься за меня! А ты… – Наталья обиженно отвернулась.

Настя обняла сестру и погладила ее по голове.

– Я рада за тебя, просто мне не хочется, чтобы ты ошиблась.

– Я не маленькая, Настюша, и прекрасно понимаю, что быть женой командира не сладко. Но я готова к трудностям, да и когда Печенкины боялись их? Только я не представляю, как буду жить без вас!

– Без нас?

– Мы на той неделе уезжаем к месту его службы в Куйбышев.

Глава 5

1936 г. Куйбышев

– Коля, иди сюда скорее, наши из Ленинграда приехали, – Наталья Афанасьевна Нестерова, с годовалой дочкой на руках, открыла входную дверь. Настя, Варвара и Лена внесли в квартиру по объемистому чемодану.

– Что же вы не предупредили, Коля бы вас встретил, незачем было самим с багажом возиться.

– Ничего, мы спокойно доехали на трамвае.

– Проходите скорее. Коля, помоги занести чемоданы в комнату.

– Ой, Наташенька, я их еле уговорила приехать хоть на недельку, – Лена возбужденно взмахнула рукой, – Варвара поддалась на уговоры только из – за того, что не видела малышку. Вы уже сколько лет в Куйбышеве, а она у вас ни разу не была! Вытащить ее из дома – целая проблема.

– Да, Варя, ты меня совсем забыла, – Наташа поцеловала свою няню.

Варвара тут же взяла из ее рук малышку. Валюша доверчиво обвила ручонками ее шею.

– Смотри-ка, сразу признала, моя хорошая, – Варвара прижала к себе ребенка и подошла к Насте.

– А это твоя тетушка Настя.

Девочка улыбнулась и потянулась к ней.

– Господи, какой дружелюбный ребенок!

– Да, Валька у нас общительная. Все люди для нее друзья, – Николай с гордостью смотрел на дочку.

Пока Варвара и Настя любовались ребенком, Лена, на правах частой гостьи, помогала Наташе накрывать на стол.

– Ленка, твой Андрей не дает мне проходу. Все спрашивает, что у тебя там, в Ленинграде. Ты что, совсем не писала ему?

– Он не мой, а я не его, – Лена капризно надула губы, – он сам напридумывал себе там что – то. И, вообще, не собиралась я ему писать.

– Тогда не морочь парню голову. Мне уже перед его матерью стыдно, который год летом раздаешь ему авансы, а потом молчишь.

– Ну, и что! Наташ, не люблю я его. И никого не люблю. Почему я должна думать, что он там чувствует? Скажите, любовь у него! Не он один такой. Строит из себя мученика.

У Лены вмиг испортилось настроение. Андрей жил этажом выше и был, пожалуй, самым постоянным ее поклонником. Он ей почти нравился, но только пока был рядом. Но каждый год, уезжая после каникул домой в Ленинград, она напрочь забывала о нем.

– Делай, как знаешь. Только пора стать более ответственной.

– Это как ты, да? Каждый день одно и то же. Муж, пеленки и кастрюли. Когда ты, например, в последний раз ходила в ресторан? А в театр? Вот – вот. И ты хочешь, чтобы я превратилась в такую же клушу?!

Наталья обиженно отвернулась. Лена могла обидеть, совершенно не задумываясь. «Избаловали мы ее. И Настя с Варей ни в чем ей не отказывают».

Лена выросла настоящей красавицей, очень похожей на мать. Те же карие глаза с «кошачьим» разрезом, кожа цвета спелого персика и копна каштановых, с медным отливом, волос. Мужчины, встретившиеся на ее пути, как один, попадали под ее обаяние и пытались ухаживать за ней. Она же, не отвечая никому взаимностью, умудрялась понемногу встречаться со всеми, оставляя каждому надежду и ничего не обещая. Наташа стала бояться, что в один прекрасный момент судьба накажет ее за легкомыслие, и на ее пути встретиться не тот, кто нужен. Поэтому она всячески пыталась напомнить сестре об Андрее, который нравился ей своей серьезностью и постоянством.

– Ой, Натусенька, прости меня. С языка сорвалось.

– Пора бы уже научиться быть хозяйкой своих частей тела, – немного резко ответила Наталья, – Я, конечно, не могу тебе навязывать свое мнение, но ты подумай, сколько лет Андрей в тебя влюблен. Преданность – качество редкое.

– Наташ, я замуж не собираюсь, ну что ты меня сватаешь! Я буду поступать в театральное училище, зачем мне твой Андрей!

В кухню вошла Настя.

– Кто такой Андрей, это все тот же, Ленуськин жених с третьего этажа?

– Настя, ну и ты туда же! Нет у меня никакого жениха.

Лена сердито передернула плечами и выбежала из кухни.

– Что это с ней?

– Надоели мы ей со своими попытками выдать замуж, – рассмеялась Наташа, – неси салат на стол и давайте обедать.

Лена с ожесточением намыливала руки. Никто ее не понимает. Ну, не такая она, как сестры. Не нужно ей это серое «мышиное» счастье. Настя совсем «растворилась» в своих ученицах. Рассказывает о них, как о своих детях. А личной жизни никакой. Из театра – домой, утром – опять в театр. Разве так интересно! Наташка вообще смотрит в рот своему вояке, и счастлива. Лене хотелось праздника каждый день. Про театральное училище это она сболтнула сгоряча. Учиться ей совсем не хотелось. Вот ее школьная подруга, Вика Гольдштрах, вышла замуж за дипломата, и уехала за границу. Мало этого, ведь еще и влюбилась в него. Лене не хотелось просто замуж. Ей хотелось, чтобы закрутило ураганом, ревность, сильные страсти, красивый и сильный мужчина рядом. А она над ним – богиней. Ну что толку в любви такого, как Андрей! Правильный и прямой, как грани куба. Сама же Наташка все время говорит, что его ждет карьерный рост. Фу, слова – то какие. Какая уж тут романтика! А с театральным училищем можно все– таки попробовать. Внешностью ее бог не обидел, а там один курс проучиться, глядишь, ее заметит какой-нибудь знаменитый актер, или режиссер.

Повеселев, Лена поправила непослушные волосы и пошла к сестрам.

* * *

Андрей Астанин уже несколько часов торчал под окнами соседской квартиры, надеясь, что Лена заметит его и выйдет. Несколько раз ему показалось, что в кухонном окне мелькнул ее силуэт. Целый год он ждал ее приезда. Настраивался для решительного объяснения, рисовал себе картинки их будущей семейной жизни. Мать, видя, как мечется к почтовому ящику ее сын, пыталась осторожно вернуть его на землю. Куда, там! Тот был упрям, как отец и не собирался отступать.

Наконец, не выдержав, Андрей решительно направился к подъезду. Постояв перед дверью Лениной квартиры, чтобы унять бьющееся сердце, он нажал кнопку звонка.

– А, это ты. Привет!

– Здравствуй, Лена.

– Заходи, мы как раз садимся пить чай.

– Лен, пойдем погуляем.

– Не сегодня, я устала.

Лена смотрела на него холодно и спокойно. От ее взгляда Андрею стало не по себе. Он вдруг отчетливо понял, что ему ее не удержать. Что бы он ни говорил ей, какие бы планы не строил, она вот так будет смотреть на него.

– Мы не надолго, пожалуйста.

Лена молча зашла в квартиру и через минуту вышла с легкой кофточкой в руках. Все также молча, они дошли до сквера. Девушка села на скамейку, которую кто – то перетащил с дорожки под старый дуб.

– Лен, посмотри на меня. Ты мне не ответила ни на одно письмо.

– А что, должна была?

– Я думал…

– А ты меньше думай, Андрюша. Я тебе никогда ничего не обещала, поэтому не пытайся сделать меня виноватой. Не хотела тебя обижать, но лучше скажу сразу. Посмотри на себя, ну какой ты мужчина! Потеряв всякую гордость, канючишь, вымаливая встречу. Не нужен мне такой слабый, скучный человек. Ты посмотри вокруг. Толпа девчонок, которые хотят выйти замуж, чтобы варить мужу борщи и стирать брюки. Я не хочу этого. Во всяком случае, пока. Твое комсомольское будущее не привлекает меня. Мне хочется прожить яркую, интересную жизнь. И рядом с настоящим мужчиной, который не будет вздрагивать от того, что я не то скажу. А ты уже сейчас сидишь и озираешься по сторонам, вдруг кто – то услышит, какая я плохая комсомолка. Чего боишься, вдруг и про тебя подумают так же? Ты же у нас вожак, пример для молодежи, отличник и просто хороший человек. Ну, зачем тебе такая, как я? Перевоспитанием моим заниматься поздно. А женой будущего партийного руководителя я быть недостойна. Ты ведь собираешься стать коммунистом, да, Андрюша? А может и одним из этих, которые решают, кому жить и кому у них в застенках гнить?

– Тише, Леночка. Нельзя же так.

– Вот, вот. Конечно, нельзя. И я говорю, трус ты Андрей Астанин. Стыдно за тебя. Трус и слабый человек.

Все время, пока Лена говорила, Андрей сидел, опустив голову и глядя на носки своих ботинок. При последних словах он посмотрел девушке прямо в глаза.

– Трус, говоришь? А что ты знаешь обо мне, глупая, избалованная девчонка? Живешь в теплице, сестра с нянечкой с тебя пылинки сдувают, одевают, как куколку. А знаешь ты, что пережила здесь твоя сестра, когда ее мужа, командира Красной Армии, увозили ночью неизвестно куда? Счастье, что его отпустили, всего лишь понизив в звании. Что, тебе не рассказали об этом, берегли твою нежную душу? А помнишь, Леньку Воронина из второго подъезда, он еще футболистом был классным? Сидит, а знаешь, за что? На комсомольском собрании вступился за своего тренера, которому «шили дело» за подрыв советского спорта. И ты думаешь, что своей бравадой ты можешь изменить мир? Не надейся. Да, я хочу вступить в партию. И быть хорошим коммунистом. Чем больше в партии будет честных и порядочных людей, тем быстрее закончится весь этот ужас. Я верю, что наступит время, когда мы перестанем бояться. Не может такое время не наступить, понимаешь? Только таким, как ты и в будущем будет плохо. У тебя ведь нет никакой цели в жизни. Ради чего ты живешь? Красивые шубки, рестораны и мужчины с бильярдным кием, это тебя привлекает? А как насчет того, чтобы действительно что – то сделать, пользу принести? Бабочка – однодневка. Ты права, такая жена мне не подходит. Сто раз себя пытался убедить, что нужно тебя забыть. Но я люблю тебя. Такую, красивую, надменную и глупую. Люблю и все. Пойдем, я провожу тебя домой.

Андрей решительно встал со скамейки, и, не оглядываясь, пошел к выходу из сквера.

Лена, словно под тяжестью его обвинений, не могла сдвинуться с места. Как получилось, что в этом, всегда мягком и послушном парне, ловящем каждое ее слово, она не рассмотрела жесткого и волевого человека? Почему от нее скрыли, что случилось с мужем Наташи, неужели все ее считают глупенькой дурочкой, которая интересуется только танцами и мальчиками? Она по-своему протестовала против тех, кто вселил страх в ее друзей и родных. Ее бесило, что Варвара с Настей всегда с испугом оглядывались на дверь, когда она слишком громко высказывала свое мнение. Похоже, что она действительно ведет себя как дура, не думая о близких, а все терпеливо ждут, когда она повзрослеет. Прав Андрей, она всегда думала только о себе. Протестовать против комсомольской жизни с помощью походов в ресторан вдруг показалось ей глупостью.

Андрей терпеливо ждал ее в конце аллеи. Ему вдруг расхотелось идти домой, он видел, как Лена, опустив голову, сидит на скамейке. Вся ее фигурка выражала такое отчаяние, что ему мгновенно стало ее жалко. «Черт бы ее побрал! Права мама, конец всему, если я буду с ней. Но и без нее меня не будет. Этот год я пережил, но как пережить еще один, или не один! Даже сидя на лекциях, я чувствую ее присутствие. Жениться мне надо, вот хоть на Сонечке. Славная такая, мягкая и теплая, и любовница пылкая. Дети у нас будут красивыми, говорят, от смешанных браков просто ангелочки рождаются. Русский и татарочка, чем не парочка. Мама будет на седьмом небе от счастья. А я? На каком круге ада буду жить я, каждый раз представляя на ее месте Ленку, с ее капризно поджатыми губами, которые так и хочется разомкнуть украденным поцелуем. Точно, желанно только то, что недоступно, мужчина по природе своей завоеватель. А я хочу ее. Только ее. Но, если она меня растопчет, мне не жить. Я кончусь, как мужик, как вожак. Ха, она даже не догадывается, насколько попала в точку. Видно, что ей ничего про него не рассказали. Уже год, как он возглавляет комитет комсомола института. И не собирается на этом останавливаться. Даже она не остановит, чтобы она о себе не возомнила».