Текст книги "Как все начиналось"

– Ты, Ванюша, глупее нашей Аськи! – констатировал Виль. – Это ж надо додуматься! Мы почти добились, чтоб перевертышей признали цивилизованной расой, как он такой кульбит выделывает! Да нас теперь всех перебьют! Люди-то упырей от перевертышей не отличают! Мы для вас все – опасность вашей драгоценной жизни. Теперь же мор начнется! Они же от людского запаха все с ума сойдут!

Меня перекосило: получается, все время, пока Виль находился в нашем с папашей доме, он облизывался на мою сладкую алую кровушку?

– Ваня, немедленно вспоминай, куда ты их отправил! – потребовала я. – Тогда мы сможем предупредить власти.

Ваня долго чесал затылок, цокал языком, но все было тщетно. Куда он услал чудовищ, вспомнить не выходило.

За всеми треволнениями мы даже не заметили, как забрезжил рассвет. Еще не утро, а какие-то непонятные грязные сумерки позволили разглядеть и двор и дом. Да, при дневном свете я бы сюда вряд ли заглянула, уж больно жуткими казались постройки.

– А где Пан? – спросила я, передавая задремавшего малыша Ване.

– Съели! – отозвался тот, принимая маленького хрупкого человечка, закутанного в большую серую шаль. На щеке у крохи алели три длинные царапины.

Не сговариваясь, мы с Вилем бросились в конюшню. Я ожидала увидеть едва ли не обглоданный скелет, подвешенный на крюк к потолку, но не представшую нашим глазам картину. Гном спал, подложив руку под щеку. Он храпел так, что сотрясалась земля, а из открытого рта по подбородку стекала тягучая слюна.

– Пан! – позвала я. – Пан, проснись.

Гном не реагировал.

– Пан!!!

Недолго думая вурдалак хорошенько пнул его ногой.

– Деньги в правом голенище зашиты, – вдруг запричитал пьяный приятель, – забирайте, только не бейте сапогами в живот!

– Просыпайся, алкаш! – пробурчал перевертыш.

Пантелей постарался разлепить глаза.

– О, ребята, – отозвался он радостно, – что-то случилось, а я где? – Он огляделся вокруг, поцокал языком и снова упал лицом в кучу грязной соломы, на которой спал.

– Да, случилось, – рявкнула я, – нас едва не сожрали!

– Всего-то, – протянул разочарованно гном, – а я-то думал, что и вправду что-то интересное пропустил!

– А этого тебе мало? – взвилась я.

– Да ладно, Аська, ты расстроена, расслабься. Хочешь, ко мне вместе с мальцом ложись, а? У меня тепло, – примиряюще предложил Пан, открывая полу грязного кафтана.

– Да иди ты! – плюнула я и, резко развернувшись, вышла на морозный воздух.

– А что я такого сказал? – донеслось мне в спину.

Через некоторое время Данила и Клавдия пришли в себя и рассказали нам, что случилось пару месяцев назад.

Сначала в деревне начался повальный мор скотины. Животные заболевали и падали замертво всего за одну ночь. Люди, охваченные паникой, собирались в маленькой церквушке и просили Господа о помощи. Через несколько дней стали умирать и сами жители. Обозленные на весь мир и Всевышнего, люди сходили с ума. Тогда кто-то и поджег церковь вместе с пастором.

В эту страшную ночь в семье у Данилы случилось горе: заболел самый младший из мальчиков – Коленька. Мучился малыш недолго, к утру отошел в мир иной. Все думали, что отошел… а он превратился в упыря и все семейство обратил. Очевидно, зараза давно разошлась по деревне, но только когда упыри сожгли храм, коснулась семьи Клавдии и Данилы.

– Печальная история, – констатировал перевертыш, – но типичная. Все из-за того, что Совет магов совсем за порядком не следит! Сколько деревень в Словении так померло. На моей памяти уже штук шесть.

– Виль, – хохотнул Пан, – ты же работаешь на Совет! На того, кто деньги платит, не гавкают! Особенно вурдалаки.

– Были бы большие деньги, – фыркнул тот, отворачиваясь, и добавил погодя: – За лай ответишь по дороге!

Надо было торопиться, и мы решили продолжить путь, не обращая внимания на стенания похмельного Петушкова. Жалуясь на прострел в спине, слабость во всем теле и больную голову, он пытался запрыгнуть на лошадь то с одной, то с другой стороны, но ее рост оказался непреодолимым препятствием. В конце концов Ваня зацепился одной ногой за стремя, со всего маха ударил бедную кобылку. Та, в свою очередь, пошла, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока не перешла в галоп. От неожиданности мы разинули рты, а Ваня с бешеной скоростью скользил по земле и орал диким голосом, пугая животное еще сильнее:

– Стой, кобыла проклятая! Стой, кому говорю! Ой, люди, помогите! Ой, нелюди, что ж вы ничего не делаете!

Последнее замечание, видимо, относилось к нам. Первым очнулся Виль, он кинулся на помощь и, схватившись за повод, остановил перепуганное животное. Петушков пострадал.

Судя по его словам, у него была вывернута нога, сломана рука, помяты ребра и выбит зуб, не считая огромных синяков на всем худом теле.

– А зуб-то как вылетел? – заботливо ворковал гном, укладывая его в доме на кровать.

– Да шерт его знает, – шепелявил помятый Ваня, – камушек попал, ударил, он и вылетел.

– Что ж ты рот так широко открывал? – спросила я.

– Посмотрел бы я на тебя, – обиделся Ваня.

Роль помятого, но живого героя его вполне устраивала.

– Слушай, Ась, а вылечи его тоже, – вдруг предложил гном, – упырей лечишь, а ногу да руку что, не сможешь?

– Попробую, – согласно кивнула я.

Тут Ваня заголосил, напрочь забыв, что минуту назад жаловался на ушибы:

– Нет, не подпушкайте ее ко мне, она меня так вылешит, что шивым до дома не доберушь! Я еще шить хошу! Я так много не шделал в этой шизни. У меня даже шенщины еще не было!

Тут он сконфузился, покраснел и замолчал, потому как вчера на пьяную голову хвастал перед друзьями своими любовными похождениями, а сегодня проговорился, и скабрезные развеселые истории оказались лишь пьяным трепом.

– Знаешь, что, – отрезала я, – не хочешь и не надо. Дождешься здесь делегации, выздоровеешь и поедешь вместе с ними в Данийю!

– Ну уж нет! – Ваня подскочил на кровати, позабыв про увечья. – Хошешь всю шлаву шебе?

– Эх, жаль, – стараясь сдержать торжество в голосе, усмехнулась я, – а я-то думала, что твою лошадь возьму.

– Шо?! Во тебе! – Иван показал мне огромную дулю.

* * *

Ехали молча. Наоравшись за ночь, разговаривать нам не хотелось. Ванечка тихо клевал носом в седле. Под глазом его наливался отвратительный фиолетовый синяк.

Виль пребывал в глубокой задумчивости, сосредоточенно изучал колеи на раскисшей дороге и что-то бормотал себе под нос. Я заметила, как на его смуглом лице ходят желваки.

– Виль, – позвала я, – что-то случилось?

Перевертыш отрицательно покачал головой и не ответил.

– Да ладно тебе, братуха, – вступил в разговор гном, – видим же, что нервничаешь!

– Это упырь! – резко бросил Виль. – Я обязан его найти!

– Чего? – уставилась я на него. – О чем ты толкуешь?

– Мор в деревне начался не случайно! Где-то по окрестностям бродит упырь. Они всегда так, сначала сжирают скот, а потом звереют и нападают на людей. Но если коровы погибают от его укусов, то люди-то становятся такими же, как и он.

– И что? – не унималась я.

– Я должен его обезвредить! – заявил Виль.

– Что-что?! – изумилась я. – О чем ты? Ты никого не должен искать! Ты должен проводить нас с Ануком в Фатию, а с этим вурдалаком, прости, упырем пусть разбирается Совет!

– Я – Совет! – вдруг заорал перевертыш. От неожиданности я моргнула и непонимающе уставилась на него, а Ваня резко вскинулся просыпаясь. – Это моя работа вылавливать таких тварей! Люди – дураки. – Я хотела возмутиться. – Не принимай на свой счет, Ася, – быстро оговорился он, – они не понимают, чем цивилизованный перевертыш отличается от дикого упыря.

– По-моему, ничем, кроме магической печати, сдерживающей звериные порывы, – заметила я, стараясь посильнее его уколоть.

– Много ты знаешь! Мы – вурдалаки, оборотни, перевертыши, а они – ошибка природы! – фыркнул Виль. – На нас из-за этой нежити в любой момент могут начаться гонения, а нам и крыть будет нечем. Вот тебе и цивилизованная раса. Я хочу его найти и уничтожить!

– Герой! – буркнула я. – Я тоже, к примеру, хочу обратно в Стольный град, но ведь никто не спрашивает о моих желаниях!

Во мне клокотала ярость. Если Виль действительно оставит нас в самом начале пути, то я не ручаюсь за благополучный исход всего нашего путешествия. Из нас четверых он единственный воин. Мне колдовать страшно. Ване мучительно. Гном и вовсе только языком трепать горазд. Кто же нас защитит и Наследника в случае нападения? Правильно, никто.

– Знаешь, – вдруг задумчиво произнес Пантелей, – тебе все же стоит найти кровососа.

– Да что ты говоришь! – злобно рыкнула я. – Давайте вообще все разбредемся по Словении! Да наплевать, что Анука ждут, а на нас надеются!

Я перевела дыхание и уже хотела продолжить свою отповедь, как Виль резко развернул коня и направился обратно в деревню. До нас донеслось:

– Через сутки я вас догоню!

Я беззвучно открывала рот, потрясенная происходящим.

– Он в своем уме?! – заголосила я, обращаясь к гному. – Да Совет нас на кусочки искромсает, если с Ануком что-нибудь случится! Я требую! Слышишь?! Требую, чтобы он вернулся обратно!

– Догони и скажи ему об этом, – спокойно предложил гном, прикуривая папироску и затягиваясь вонючим дымком.

Глава 4

Шел мелкий холодный дождик, перемешанный с мокрым снегом. Порывы ветра кидали пригоршни капель и снежинок в лицо. Я подняла ворот душегрейки и покрепче прижала к себе замерзшего мальчика.

Впереди замаячила тонкая прослойка голого леса, худенькие березки сиротливо жались вдоль обочины, разграничивая дорогу и черные поля. В какой-то момент подумалось, будто время побежало вспять и наступил пасмурный ноябрь. В пути мы были только вторые сутки, а тепло, исходившее от Данийи, давало о себе знать. Петушков продрых в седле целый день, не замечая ни дождика, ни ветра.

– А где Виль? – первое, что спросил Ваня, когда проснулся.

– Нет больше Виля, – буркнула я, вымещая на нем плохое настроение, – был и кончился весь.

– Его что, шъели? – перепугался он.

– Нет, переманили.

Ваня ничего не понял и поскреб затылок. Я не выдержала:

– Вань, а ты знаешь, что дураки всегда затылок чешут, а умные лоб.

– Да? – ответил тот, почесывая уже шею. – Не шнал.

Гном расхохотался:

– Ох и язва же ты, Аська!

Невдалеке желтыми квадратами окон светился долгожданный постоялый двор. Подъезд растоптали лошади, перемешав грязь с навозом. Жижа доходила до щиколоток. Само здание, темное и давно не крашенное, было настолько старым и ветхим, будто его построили еще до Тысячной битвы. На первом этаже красовалось окно с разбитым стеклом, заткнутое подушкой. Из открытой двери черного входа шел тяжелый затхлый запах, перебивающий даже вонь самого двора.

По скрипучему крыльцу мы вошли в полутемный холл. Сюда из трапезной доносились приглушенные звуки лютни, смех и обрывки разговоров. За огромным столом сидел всклокоченный мужичок в дамском байковым халате, подпоясанном на плотном животике, и читал газетный листок. Он окинул нас недружелюбным взглядом. Видно, компания, состоявшая из маленького мальчика, довольно грязной девочки, опухшего гнома-альбиноса и избитого мужчины не вселяла доверия. Гном подошел к стойке, оставляя на пыльном полу неряшливые отпечатки сапог.

– Откуда такие? Деньги у вас есть? – пошел в атаку хозяин.

– Есть, есть, – буркнула я, доставая и демонстрируя мешочек с золотыми.

– А чей это ребенок? – опять насторожился мужичок.

– Мой. – Я покосилась на Анука, увлеченно сосущего палец.

– Ее, – подтвердил Пан, увидав недоверчивый взгляд хозяина.

– А отец где?

– Вон. – Я ткнула пальцем в Ивана, понимая, что при всем моем желании гнома за отца выдать не удастся.

– Чой-то не похож.

– Слушай, дядь, – не выдержал Пантелей, – с тобой родословной расплачиваться или деньгами? Золотые есть, что еще нужно? Если родословную предпочитаешь, так давай лист, нарисую. У меня древо ветвистое, кого в роду только нет! Думаешь, почему я такой белый?

Мужик крякнул:

– Да мне-то что. Это все наш священник настаивает, что одинокие женщины все шлюш… греховницы, – он виновато покосился на меня, – и что гномы рассадники чумки. Вот и спрашиваю, так, для порядку, а то жена съест. А вы, кстати сказать, какой веры? – вдруг сощурился, уже принимая деньги.

От нежданного вопроса я едва не выпалила: «А какой надо?» Но вместо этого очень дипломатично спросила:

– А ты?

– Я единому Богу поклоняюсь!

– Вот и мы ему! – обрадовался гном. – Ему, родненькому, молимся и днем и ночью. Поклоны бьем, образа целуем.

– А я своему молюсь: после обеда на заходящее солнце, поклоны не бью, и образов у него нет, – вдруг насторожился мужик, подозрительно посматривая на нас.

Тут голос подал Анук.

– Спать, мама, спать. – Мальчик начал хныкать и тереть глазки.

– Вот, – укорил хозяина Пан, – довел дитятко до слез. Не стыдно, а еще верующий.

– Женщина с мужем и с ребенком в большие апартаменты, а ты, – он, брезгливо морщась, протянул Пану ключи, – в маленькую комнату.

Потом он кивнул на сохраняющего молчание, дабы никого не пугать черной дырой вместо переднего зуба, Ивана.

– А чой-то он молчит?

– Глухонемой, – нашлась я, вырывая ключ из рук гнома.

– А откуда синяк?

– С лошади упал пьяный, – не покривила я душой.

– О, – последовала целая тирада, – так люди-то и погибают…

Но я уже ничего не слушала, а, неся на руках мальчика, поднялась по лестнице на второй этаж.

Очень хотелось помыться, уложить Анука и прилечь самой. Даже соседство Ванечки меня сейчас мало смущало. К моему огромному разочарованию хозяин гостиницы громким словом «апартаменты» называл крохотную темную каморку с двумя узкими кроватями, колченогими стульями и круглым столом, накрытым яркой скатеркой. На подоконнике стояла полузавядшая пыльная герань, на окне красовались дешевые занавески, на полу – вытертый коврик. Слава богу, постельное белье оказалось свежим, чистым и накрахмаленным до хруста. Снизу доносились женский визг и громкий смех. Я уложила Анука, умылась еле теплой водой из кувшина и, едва коснувшись подушки, погрузилась в блаженный сон.

Мне казалось, я только что закрыла глаза, когда в комнату со страшным грохотом ввалился пьяный Иван. Он уселся на свою кровать, громко икнул, скинул на пол грязные сапоги, а потом, завалившись, громко захрапел, перекрывая шум из трапезной.

Охранничек, блин! С такой охраной только на эшафот подниматься! Вот если сейчас нападут, кто нас с Ануком будет защищать? Да я только и способна, что щит поставить, пусть и очень замысловатый. Кстати, о щитах. Такого, какой я сделала в доме у упырей, нет ни в одном учебнике! Приятно, черт возьми!

Мои мысли лениво перетекли на гнома. Закрыв глаза, я думала, отчего он альбинос и кто действительно был в его роду. Потом в голову пришла удивительная мысль: Ванятка уже третий сон видит, а Пантелей никак до кровати не доберется. Дверь в его спальню уж точно не открывалась.

Я скоренько поднялась, натянула одежду. Надо срочно его отыскать. В конце концов, если и он натрескается крепкой, что мне тогда делать?

Гном нашелся в трапезной на первом этаже. Грязное и прокуренное помещение отталкивало своей неопрятностью. Маленькие замызганные столики с застарелыми темными кругами от вина и прожженными язвами от сигарных окурков да низкие стульчики. На закопченном потолке давно немытые керосиновые лампы с налипшими мухами. Вот и весь шик.

В углу маленькая сцена, сколоченная из неструганых досок. Здесь разместился ансамбль полупьяных эльфов, орущих пропитыми голосами песню и подыгрывающих себе на лютнях невнятный мотив. Публика собралась разношерстная, за одними столами кутили и люди и гномы, была даже пара перевертышей. Женщины с яркими карминными губами разгуливали в фривольных нарядах. Картину завершал хозяин сего заведения, разливающий по стаканам мутную жидкость. Он был в заляпанном фартуке, надетом на все тот же женский байковый халат. Свободных мест здесь не оказалось. Постоялый двор был единственным пристанищем для оголодавших усталых путников на много верст вокруг.

Гном обнаружился за дальним столом в самом углу трапезной. Он остервенело играл в карты и вид имел полубезумный. С алчным блеском в глазах он ударял по столу, поднимая ставки, и пыхтел вонючей папиросой.

– Пан, – позвала я, он не услышал. – Пан! – Гном не реагировал. – Пантелей, мать твою! – громко выругалась я, потеряв терпение.

– О, – обратил он на меня мутный взгляд и расплылся в широкой улыбке, – Аська, ты пришла принести мне удачу?

Все сидящие за столом повернули головы в мою сторону. Перед отборной компашкой я сконфузилась. Мужики выглядели сплошь разбойниками с большого московского тракта, скорее всего, ими и являлись. Одетые в потрепанную одежонку, они и не думали прятать дорогие мечи с гербом Совета магов на рукоятках, явно позаимствованные у незадачливых стражей.

– Пан!!! – громыхнула я, перекрикивая кошачье завывание эльфов. – Я не удача, а твоя совесть! Постыдись своего поведения, пойдем спать!

– Аська, волнуется и кудахчет, – обратился он к собутыльникам, осклабившись. – Ну иди ко мне, моя крошка, Пантелей тебя согреет.

– Гном чертов! – в ярости завизжала я, брызжа слюной. – Немедленно пошел спать!

– Ох, не гневайся, Вехрова, а то постареешь быстро! – опять обратился он к приятелям.

Он схватил меня за место чуть пониже талии. От возмущения я охнула, а мужики зашлись довольным хохотом.

– Да иди ты! – отпрянула я, а потом увидала в середине грязного стола золотые монеты и горячо зашептала: – Пан, вы играете на деньги?

– Да не переживай ты, Аська, я держу ситуацию под контролем. Уже три раза выиграл! Вот дам им отыграться и пойду спать! – ответил он. Шепот вышел нарочито громкий, один из собутыльников криво усмехнулся, насторожив меня. Уж неприятности я за версту чувствую!

– Слушай, – шепнула я опять, – они тебя надуют. Вот те крест, надуют! Я слышала, шулеры специально дают выиграть, а потом до трусов раздевают.

– Да нет, – махнул рукой гном, – я этих парней давно знаю.

Я сдалась и, покачав головой, отправилась обратно спать. В конце концов, я не собираюсь уговаривать гнома не проигрывать собственных денег. Стоило коснуться подушки, как меня сморил тяжелый успокаивающий сон.

Среди ночи совсем рядом с кроватью мне послышались какие-то легкие шаги и шорохи. «Скорее всего, Ваня», – подумала я и провалилась обратно в беспамятство.

Солнце заливало маленькую комнатку. Лучи падали на дощатый пол через небольшое оконце. Солнечный зайчик скользнул по моему лицу, и, поморщившись, я открыла глаза.

Иван зашевелился на соседней койке, потянулся всем телом до хруста в позвонках, ударился головой о железную дужку кровати, а потом широко улыбнулся всей своей щербатостью и произнес:

– Доброе утро!

Я удивленно уставилась на него и на всякий случай уточнила:

– Вань, ты сейчас сильно башкой ударился?

– Почему? – удивился тот и одним рывком встал с кровати.

От резких движений у несчастного закружилась голова. Он с трудом устоял на ногах и оперся рукой о стену. Умывшись, Петушков деликатно вышел, дав мне возможность одеться.

К тому времени как я разбудила Анука и привела себя в относительный порядок, в комнату с подносом в руках зашла маленькая быстрая старушка. Увидав счастливо улыбающегося Анука, она запричитала:

– Ой, девка, сыночек у тебя красивый. И в кого? Отец страшон, как смерть моя. Ты тоже так себе, а мальчик – ясно солнышко.

У меня отвисла челюсть от такого комплимента.

– Не родной, что ли? – покосилась она на меня. У меня полезли на лоб глаза, я откашлялась и с трудом выдавила из себя:

– Кто? Сын?

– Отец, – всплеснула руками старуха, усаживая себе на колени мальчонку.

– Родной, – соврала я, глядя на то, как бабка ловко кормит его жидкой кашкой.

– А как тебя звать, красавец? – сюсюкала старуха.

От неожиданности я прикусила язык.

«Эх, бабка, лучше тебе не знать его имя!» – пронеслось в голове.

– Анук Бертлау, – заученно отчеканил тоненький детский голос.

«Ну все, приехали! Давай, родной, еще и место проживания скажи!» – Я едва не подавилась от раздражения. Старуха посерела, сняла малыша с колен и пересадила на соседний стул, вручив большую ложку в детские ручки.

– Слушай, девка, – откашлялась она, – а имя-то у него какое-то данийское.

– А это я его в честь крылатого Властителя и назвала, – бодро соврала я, молясь, чтобы сплетница не догадалась, какую несу чушь, – они все красивые. Вот и сын красавцем вышел.

– Ясно, – протянула она, – все-то вас, молодежь, на екзотику всякую тянить. А муж твой пьет, че ли?

– Бывает, – осторожно отозвалась я. – Сейчас время такое, с кем не бывает.

– Обманыеть он тебя!

Я снова поперхнулась и сделала внушительный глоток молока.

– Не глухонемой он, – продолжала бабка тем же располагающим тоном, – вчера как надралси, так песни голосил с такой бабой, прости, Господи, мою душу. – Она поспешно перекрестилась.

В этом месте мне полагалось проявить праведный гнев. На беду на пороге появился Ванятка. Его почти фиолетовый синяк превращал вполне интеллигентное лицо в изуродованную физиономию. Увидишь такого – никогда не поверишь, что пред твоими очами маг в ступени «теоретика».

– Ах ты гад! – заорала я на него, вскакивая и грозя кулаком.

Петушков без лишних слов шарахнулся обратно в коридор, хлопнув дверью. У бабки в предвкушении скандала загорелись глаза.

– Ладно, вы идите, а мы с ним поговорим… – Я помолчала и добавила: – По-семейному.

Сгорая от любопытства, старуха покинула комнату. Через пару минут в дверях показалась Ванина башка.

– Ась, – позвал он, – ты уже пришла в себя?

Я махнула рукой:

– Извини, это все старуха.

Петушков старался ко мне не приближаться, подозревая в буйном помешательстве. Вид он имел задумчивый и очень расстроенный.

– Что-то случилось? – поинтересовалась я, собирая сумку.

– У Пантелея спроси, – буркнул он.

Провожали нас всей гостиницей. Науськанные любопытной бабкой, все с жадностью всматривались в Ванино лицо, ища в нем следы свеженьких синяков. Не найдя следов новых побоев, служки разочарованно разошлись по комнатам, понося старуху на чем свет стоит.

На улице распогодилось, солнце сияло как сумасшедшее. Пахло весной и сырой землей.

Гном казался чернее тучи, все время молчал и хмуро косился на Петушкова, отвечающего ему недобрыми взглядами.

– Что случилось? – не выдержала я. – Быстро отвечайте, пьянчуги проклятые!

Приятели снова недовольно переглянулись и промолчали.

– Я требую! – настаивала я. – Что это за тайны Совета магов? Пан, что ты натворил?!

Гном откашлялся.

– Ну э-э-э, вчера, – промямлил он и замолк.

– Что было вчера? – подтолкнула я его к откровениям.

– Ну в общем, ты была права насчет этих парней… Они меня до нитки обобрали.

– Молодец! – пожала я плечами, чувствуя внутри злорадное удовлетворение. – Я тебя предупреждала.

Вокруг пели птички, в лесу набухали почки, кое-где появлялась зеленая травка, по еще голым веткам деревьев прыгали маленькие шумные пичуги. Красота и благодать, я вздохнула полной грудью…

– Я проиграл нашу общую заначку! – скороговоркой выпалил гном.

– Что?! – заорала я и закашлялась. В глазах потемнело, воздух отказывался поступать в легкие. – Ты проиграл все наши деньги?! – прохрипела я.

Пантелей потупил взгляд и сделал вид, что рассматривает конскую гриву.

– Так это ты вчера забрался в комнату, своровал кошелек и все проиграл! – Я не могла поверить в происшедшее.

– Я был уверен, что выиграю! – лепетал Пан.

– Не оправдывайся! – заголосила я во всю мощь своих легких. – Вы не на прогулку вышли! Один уезжает в неизвестном направлении и больше не возвращается. – Я махнула рукой, имея в виду вурдалака. – Другой проигрывает все деньги. – Я ткнула пальцем в гнома. – Третий не просыхает. – Я кивнула на Ваню. – О чем вы думаете?! Как можно быть такими безмозглыми?!

Я почувствовала, как в горле встал комок, а на глаза навернулись слезы.

– Ну Асенька, – протянул Пан заискивающе.

– Не называй меня так, – просипела я, потеряв от крика и расстройства голос.

Собственно, это обстоятельство и спасло гнома от продолжения скандала.

– Мы заработаем, – предложил он. – Вон, Ванятка чудовище какое-нибудь словит…

Я промолчала и с иронией покосилась на парочку. Петушков? Чудовище? Умоляю вас, Иван Питримович кроме костров ничего больше не умеет.

Гном опустил голову и что-то хмуро прикидывал в уме.

– Завтра приедем в город Краснодол, – вдруг подал он голос. – У меня возникла гениальная идея! Мы заработаем денег!

– Держи свои идеи при себе!

Иван помалкивал, боясь, что и ему от меня достанется на орехи, а потом вдруг просиял:

– Вспомнил! У меня еще осталась пара медяков!

– Ага, – с трудом проговорила я, теряя остатки голоса, – как раз хватит на половинку краюхи хлеба! Анук будет счастлив!

Гном подъехал к приятелю поближе и громко зло зашептал:

– Так ты, каналья, мне вчера не все отдал?

– Ну так я забыл, – пролепетал Ваня испуганно.

– Иван, – нахмурилась я, – немедленно отдай мне эти монеты, пока они еще целы.

Тот очень недовольно протянул тощий кошель, и я спрятала его в своей сумке на поясе.

– Так-то лучше.

Места казались безлюдными, нам не встречалось ни деревень, ни поселков. Редкие постоялые дворы нам были не по карману, и все отчетливее вырисовывалась перспектива ночевки в чистом поле. Когда совсем стемнело, мы выбрали маленький лесок и решили разбить там лагерь. По мере приближения к югу становилось все теплее, и сейчас ночевка на свежем воздухе пугала не так сильно, как в первый день в заснеженной Московии.

– Мне казалось, что Словения у нас огромная, – удивилась я, усаживаясь на ствол поваленного дерева, – едем всего трое суток, а уже тепло, как в апреле.

Гном усмехнулся:

– Я просто тропки тайные до Данийи знаю. Завтра вообще как в мае будет, а послезавтра как летом.

– Да, – вздохнула я, – в Данийе вечное лето!

– Как в раю, – буркнул голодный, а оттого злой Ванятка.

– Не язви, – огрызнулась я, – сами все деньги пропили и проиграли, еще и недовольны!

Мы с Ануком собрали хворост, Иван развел костер. Я дала мальчику булку, купленную по дороге на последние гроши. Малыш с довольным видом принялся жевать. Ему ужасно нравилось ночевать на природе, и тяготы походной жизни его совсем не пугали.

– Почему он такой радостный? – возмутился Иван.

– А что ему не радоваться, – философски ответил Пан, – он-то покушал, а тут природа, свежий воздух…

– Хватит, – не выдержала я, – сами виноваты. Вот, Вань, раз хочешь кушать, то иди в лес, излови какую-нибудь птичку. Мы ее зажарим…

– Я маг, а не охотник, – перебил тот, возмущенно вытаращившись. Даже длинный острый нос покраснел.

– Ты в первую очередь добытчик! Как семью будешь кормить? – поинтересовалась я.

– Ну уж не уток в лесу ловить.

– В лесу нет уток, – встрял в разговор гном.

– А ты вообще помалкивай, – рявкнули мы хором. – Из-за тебя все беды! – А потом опять понуро замолчали.

Наступала ночь. Темнота подкралась из-за деревьев и, испугавшись костра, расступилась вкруг нас. В моем животе заурчало и забурлило.

– Все, Иван, иди на охоту! – заявила я, обнимая задремавшего малыша.

– Нет. – Петушков затравленно огляделся по сторонам. – Я что, дурак? Ведь темно! В лесу много диких зверей!

– Трус! – фыркнула я презрительно. – Давай свой меч – пойду сама на охоту.

– Аська, – хохотнул гном, – а ты его будешь в птичек кидать, как копье?

– Не твоего ума дело! Хоть бы и так, а не нравится, иди сам.

– Нет, нет, – замахал руками Пан, – твоя идея, тебе и воплощать ее в жизнь.

От удивления у меня отвисла челюсть. Признаться, я вообразила, будто затрону совестливые струны в душах этих мерзавцев. Куда там! Злобно выхватив протянутый меч, я отправилась в темноту.

Иван довольно крикнул мне вслед:

– Меч не потеряй!

В душе клокотало обиженное женское начало. От жалости к самой себе хотелось зареветь в голос. Как они посмели отправить в темный лес несчастную слабую женщину? «А если здесь бродят голодные волки и меня немедленно сожрут?!» – со страху подумалось мне, и действительно в сумраке как будто мелькнула неслышная тень.

Вдруг стало совсем жутко. Я громко хлопнула в ладоши, зажигая над головой светильник, нежно пахнущий жасмином, и быстро огляделась в поисках раззявленной волчьей пасти. Хищников не нашлось, впрочем, остальных представителей фауны тоже. Похоже, в такое время все живое в этом лесу храпело и видело двадцать пятый сон.

Под ногой тревожно хрустнула ветка. Шарахнувшись от резкого звука, я приложилась о ствол и едва не выронила ставший невероятно тяжелым клинок.

«Господи, – я глянула на плохо заточенное лезвие, – а с ним-то что делать? Действительно, только потерять».

Как это я могла вообразить, будто смогу убить живое существо? Ведь я даже тараканов только тапкой гоняла, не решаясь прихлопнуть! Следующая мысль, пришедшая в голову, оказалась фатальной. Поверьте, больше такой ошибки в жизни своей не повторю.

В общем, я решила, если животных нельзя убить, их можно усыпить, и, осмотрев место для колдовства, плавно взмахнула руками. Поднялся жасминовый ветерок, зашевелил мои волосы, заволновались кроны деревьев. Я на случай неожиданного взрыва съежилась. В общем, идея оказалась далеко не гениальной…

Началось невообразимое: отовсюду стали падать птицы, белки, сверху посыпались жуки. Закрыв голову руками, я пригнулась и тут же разглядела заснувшего худого зайчонка.

Ну наколдовала, ядрена кочерыжка!

Похоже, магия усыпила на добрые сутки всех жителей окрестностей, лишь бы потом проснулись…

Когда все успокоилось и наступила мертвая сонная тишина, я подхватила за крыло крупную птицу и потащилась обратно.

– Аська, – испуганно заверещал гном, завидев меня, – тут такое творилось! Мы чуть со страху не померли! Такой шум поднялся, ветер, отовсюду посыпались…

– Да знаю! – недовольно перебила я и кинула птицу в лицо гному. – Вот, жарьте!

– Ага, – охотно отозвался Пантелей. – Слушай, а что с ней? Она что, спит? – в недоумении уставился он на птичку.

– Ну да, – чувствуя себя полной дурой, пробормотала я.

Приятели переглянулись.

– А ты за ней на дерево лезла, что ли? – едва сдерживая смех, спросил Ваня.

– Да, – разозлилась я, – по веточкам прыг-скок, прыг-скок, как белка. Кстати, о белках. Одна там, на тропинке, тоже валяется. Можно и ее сожрать!

Приятели впервые поступили мудро – промолчали.

– Не нравится, сами бы пошли! – неожиданно для самой себя крикнула я, обнимая Анука.

Да, что-то со всей этой историей у меня расшатались нервишки. Еще бы, с двумя такими компаньонами можно психом стать, что мне и грозит, если мы как можно скорее не доберемся до Данийи.

Гном быстро ощипал птицу – как она называется, он так и не вспомнил – и, соорудив вертел, стал жарить. От еды шел такой аромат, что в глазах темнело.

– Хорошо, что хотя бы соль не пропили, – пробурчала я, уже не от злости, а так, для порядка. Впрочем, получив в ответ дружное молчание.