Текст книги "Как все начиналось"

– Ты его знаешь? – Я остановила взгляд на гноме, тот виновато молчал. – Так ты знаешь этого проходимца?!

Пан закивал. Что и следовало ожидать! С самого начала это был глупый план, приведший к глупейшему окончанию.

– Ну и где ты был? Куда пропал? Когда ты вернешь мне мои золотые? – дружелюбно поинтересовался «клиент».

– Лео, – фальшиво улыбнулся гном, – у меня проблемы с деньгами.

– Ты что, ему деньги должен? – ужаснулась я.

Все было еще хуже – я подобрала на улице не приятеля Пана, а его кредитора.

– Сто золотых, – подтвердил парень.

– Сто золотых! Ты что, проиграл их?

– Какая разница, – широко усмехнулся Лео. – Пантелей, я, пожалуй, возьму твою женщину на вечер. Она отработает твой долг, что ли…

– Что?! – заорала я, перебивая его. – Ты что, чокнутый, действительно принимаешь меня за девку? Да мы тебя обуть хотели, ядрена кочерыжка. Пан, скажи ему!

Гном затрясся еще сильнее:

– Ну э-э-э, Асенька, ты понимаешь?

– Что понимаю?!

– А-а-а-ся, – просиял Лео. – Гном, иди, а девушка остается. Ты же не хочешь, чтобы мы обратились к стражам. Они тебя уже давно ищут, твои портреты совсем недавно сняли с досок Краснодола.

Я не верила своим ушам.

– Ну уж нет, без меня! – Я крутанулась на каблуках и попыталась уйти. Мужчина, назвавшийся Лео, схватил меня за руку:

– Куда ты пошаркала?

– Я пошаркала? – От гнева мое лицо пошло красными пятнами. Секунду помедлив, я со всех сил ткнула кулаком по направлению лица мужчины. Удар пришелся в скулу. От неожиданности тот споткнулся о маленькую табуретку, рухнул на пол, ударившись со всего маху затылком об угол кровати и замер.

– Вот тебе! – Я гордо прошествовала мимо застывшего от удивления гнома, а потом вернулась и, содрав с пояса парня кошель, довольно произнесла: – Я заслужила за маскарад, каблуки и танец.

Парень застонал и стал приходить в себя. Недолго думая я снова засадила ногой ему в живот, едва не воткнув острый длинный каблук.

Пан стоял, разинув рот.

– Ну чего уставился, стервец, смываемся, – хмуро скомандовала я.

Мы кинулись в коридор, и я провернула ключ в замке. Дверь, конечно, преграда небольшая, но даниец все равно потеряет время, пока очухается и выбьет ее.

Поспешно спускаясь по лестнице и на ходу стягивая туфли, я заорала дурным голосом:

– Ваня, смываемся!!!

В холле собрались все немногочисленные жительницы гостеприимного дома, слышавшие дикие крики и жуткий грохот на втором этаже. Подозреваю, они решили, будто мы друг друга загрызли, а потому весьма удивились, обнаружив меня живой и даже здоровой. Выудив из сворованного кошеля два золотых, я небрежно бросила их на полированную столешницу:

– Девочки, займитесь им кто-нибудь, а то клиент остался недоволен, – и, подхватив свои ботинки, босая выскочила на улицу.

* * *

Мы отужинали в маленькой таверне, примыкающей к дешевой гостинице. Я тщательно следила за тем, чтобы Ванятка не принял ни грамма крепкой, но стоило мне отвернуться, как Петушков опьянел. Я так и не смогла понять, откуда он взял спиртное? Гном на мои расспросы только пожал плечами и продолжал меланхолично жевать. Когда Ваня окончательно окосел, нам пришлось, поддерживая его под белы рученьки, увести в снятую комнату. Он мешком рухнул на скрипучую койку и моментально захрапел.

Мы же с Паном отправились искать Анука. На город опускались сумерки, но Краснодол только просыпался. На ярко освещенных улицах начиналась ночная жизнь. Одетые в умопомрачительные сказочные наряды люди заполонили мостовые. Пивнушки и игорные дома засветились разноцветными огнями, зазывая посетителей.

Рядом с входом в дорогую таверну «Данийя Солнечная» собралась волнующаяся толпа зевак. Сюда к красной ковровой дорожке подъезжали шикарные экипажи с высокородными знаменитыми господами, лица которых казались смутно знакомыми по газетным листкам и рубрике «Их знают все». Тут же остановилась ярко-желтая с черными полосками пузатая карета, напоминающая тыкву, и из нее вылезли мои давние знакомые: четверо широко улыбавшихся красавцев, членов группы «Веселые Баяны» со степенным гномом-импресарио.

– Ты глянь, – ткнула я пальцем в певцов, – а я их знаю!

Пантелей посмотрел на меня как на слабоумную:

– Кто же их не знает?

– Да, но не каждый вместе с ними от диких поклонниц убегал, – усмехнулась я.

Мы обошли визжащих от восторга недорослей и продолжили поиски. Я точно знала, куда идти – каждую секунду плач ребенка, звучавший в моей душе, становился громче. Анук был где-то близко. Мой испуганный птенчик страдал от страха.

– Пан, а ты всегда был наемником? – вдруг спросила я, стараясь разговором заглушить раздирающие сердце всхлипы.

Гном моему вопросу не удивился, только пожал плечами:

– Нет, у меня когда-то были и дом и семья.

Я удивленно посмотрела на него.

– Да, – усмехнулся Пантелей, – жена и дочка. Мы жили на нейтральной земле, между Словенией и Данийей Солнечной.

– И что случилось?

– Ничего. Жена ушла, дочь повзрослела, вышла замуж, и теперь мы не знаемся… Я и пошел в наемники. Вот и брожу без рода и племени. Я ведь всю Словению и Данийю изъездил, но запомни, Ася, как молитву: «Каждый раз после работы наемник должен возвращаться домой, только тогда ему есть что беречь!»

– У меня нет своего дома. – Я усмехнулась и пожала плечами. – Мой дом отошел со смертью отца к Совету.

Пан насторожился и начал внимательно слушать мои откровения.

– Он всю свою жизнь пил и умер как собака. Утонул в проруби.

– А твоя мать? Ты о ней что-нибудь знаешь? – Гном уже не скрывал своего интереса.

– Только то, что она умерла при моем рождении. – Я замолчала.

Никогда эти воспоминания мне не причиняли боль, а сейчас было больно и хотелось плакать. Вероятно, Пантелей действительно прав: каждый наемник должен возвращаться туда, где тебя ждут, любят и не задают вопросов.

Мне не задают вопросов – просто их некому задавать.

– Случилась одна история лет двадцать назад в Стольном граде, – вдруг начал Пан, переведя тему разговора. – В Словению приезжала данийская делегация, возглавлял ее Ануш Фатиа, это отец Арвиля Фатиа, сегодняшнего Властителя провинций Фатии, Бетлау и Перекрестка Семи Путей. В делегации той была Амели Бертлау, дочь Властителя Бертлау, кстати, последнего Властителя этой провинции, с тех пор в их роду один только Наследник родился.

– И того сейчас похитили, – подсказала я.

– Так вот, эта самая Амели, худышка неприметная, на месте сидеть не могла, все время из Бертлау убегала. Ее случайно поймала делегация где-то между Бурундией и Московией. Ануш так хотел вернуть ее в Данийю к отцу, что глаз с нее не сводил, а та действительно как-то успокоилась, никуда не рвалась, все время была на виду. Через пару недель делегация собралась обратно в Данийю, а Амели нет. Кинулись искать, а девица, оказывается, сбежала со служкой Совета магов Словении. Что тут началось! Дым стоял коромыслом до небес. Ануш Фатиа обещал забыть про «Пакт» и разнести весь Стольный град с Московией вкупе, если беглянку не вернут, а змея, соблазнившего ее, не сошлют на каторгу. Амели не возвратилась, служке отказали от должности в Совете, а делегация уехала в Данийю. С тех самых пор от Амели, Наследницы провинции Бертлау, все отвернулись. Данийцы ее отказывались принять обратно, а люди не признали среди своих чистокровную Властительницу.

Я так заинтересовалась историей, что даже не заметила, как Пан замолчал.

– И что было дальше? – нетерпеливо спросила я.

Гном подозрительно осматривался вокруг:

– Ась, ты мальчишку чувствуешь?

Я прикрыла глаза, плач становился все громче.

– Да, он где-то рядом. Так что случилось потом?

– Не знаю, – пожал плечами Пан. – Поговаривают, она ребенка родила и умерла.

– А ребенок жив? – не отставала я.

– Ты лучше Анука ищи! – вдруг разозлился гном.

– И все же?

– Жив, еще как жив, что выяснилось совсем недавно. Только об этом знает узкий круг приближенных к Ануфрию, а данийцы даже ни о чем не подозревают. – Слова прозвучали зловеще и как-то очень двусмысленно.

У меня по спине побежали мурашки и на глаза навернулись слезы. Ну навел страху гном!

И тут что-то кольнуло у меня внутри, плач оглушил, боль сковала все тело. Я схватила Пана за рукав, с трудом удержавшись на ногах. В темном переулке мелькнул образ Анука, он появился на долю секунды и так же быстро растворился в воздухе.

– Он здесь, – прошептала я осипшим вмиг голосом.

– Кто?

– Наследник!

– Где?

Я махнула рукой в темноту маленького переулка.

Не сговариваясь, мы кинулись туда.

– Где? – кричал на бегу Пан. – Я ничего не вижу!

– Здесь, здесь, здесь! – повторяла как заведенная я.

Мы бежали между двух бесконечно длинных кирпичных стен, словно попали в какой-то лабиринт и пытались найти выход. Ни окон, ни дверей – одни красные, выложенные в виде высоких голых стен кирпичи. Я остановилась и посмотрела вокруг. Что-то здесь не так!

Я почувствовала нежный, едва уловимый запах колдовства, сладость жасмина щекотала ноздри. Я дотронулась до холодной стены, нежно провела по ней горячей ладонью, ощущая шероховатость камней. Морок, искусно наведенный морок. Я со всей силы ударила кулаком по камням. Внезапно картинка из красных кирпичей начала осыпаться крохотными кусочками мозаики. Я отпрянула, мы стояли рядом со свежевыкрашенным нежной голубой краской боком высокого здания. Прямо над нашими головами светились огромные окна. Мы дошли до конца стены и уперлись в парадный вход: высокие ступени были застелены красным торцом, перед дверью стояли два лакея в голубых фраках и белых париках.

– Он здесь, – убежденно кивнула я в сторону дома.

– Мы не можем туда идти, – возразил гном. – Без мага нам туда просто не пробраться, надо для начала разбудить Ваню.

Я почувствовала, как на меня накатила волна глухой злобы.

– Ваня сейчас не может колдовать! – рявкнула я. – Он в невменяемом состоянии, это первое. Второе, поверь, мы не сможем найти этот дом снова, не поможет даже Ванино заклинание. Я иду сейчас. Мой мальчик зовет меня!

– Он не твой мальчик! – вдруг заорал гном. – Он данийский Наследник провинции Бертлау! Он забудет про тебя через пять минут, как попадет к своим, а ты головой рискуешь!

– Да пошел ты! – буркнула я. Мы буравили друг друга ненавидящими взглядами.

– Прислуга должна быть у черного входа! – раздался возмущенный возглас. Я подскочила на месте и резко оглянулась: прямо перед нами стоял страж. Совсем мальчишка, над верхней губой только пробивались тонкие, еще полупрозрачные усики.

Я бросила на Пана злорадный взгляд и тоненько ответила:

– Мы заблудились.

– Пойдем, – прогудел мальчишка ломающимся юношеским голосом, – провожу, а то Петр увидит и голову мне снесет!

Мы двинулись куда-то за угол дома. Гном от отчаяния плюнул и поплелся следом. Рядом с черным входом стояли повозки со всевозможным скарбом. Вокруг суетились работники, разгружая мешки с мукой и перетаскивая их в подвал, куда вела темная каменная лестница с высокими ступенями. Я улыбнулась провожатому и смело вошла в дом.

На нас с Паном никто не обратил внимания. По огромному коридору, освещенному дешевыми восковыми свечами, мельтешили девушки-служанки в черных отглаженных платьях и белоснежных передниках. Вначале происходящее мне показалось хаосом, но потом я заметила строгую закономерность: девушки с огромными подносами, на которых были только бокалы, входили в одну высокую дверь, а другие, с цветами и вазами, в соседнюю.

Мы в растерянности стояли на пороге, стараясь никому не попасться под ноги.

– Есть какие-нибудь идеи? – злорадно поинтересовался гном.

К нам подошел мужчина в бордовой бархатной ливрее с узким лицом землистого цвета и влажными глазами. Его взгляд пробирал до костей, а сам дворецкий казался холодным и скользким, как рыба.

– Вы кто? – спросил он, в голосе просквозила неприкрытая неприязнь, словно он увидел муху, плавающую в его тарелке с супом, и теперь брезгливо гадает: доедать ли варево.

– Мы? – Я почувствовала, как у меня вспотели ладони, в этот момент к нам подбежала толстушка с круглыми румяными щечками.

– Вы от Марии? – не сказала, а пропела она.

– Да, – недолго думая соврал Пан.

– Петр, – обратилась она к тощему, – это ко мне. Девушка заменяет свою подругу и будет прислуживать за столом, а молодой человек, – она внимательно посмотрела на гнома, которого и в лучшие времена вряд ли можно было назвать «молодым», тем более «человеком», – станет помогать на кухне с корзинами и мешками.

Не дав вымолвить Петру и слова, она схватила меня за руку и потащила по длинному узкому коридору, весело щебеча:

– Этот Петр – старший дворецкий, мерзкий до жути. Мнит из себя большого господина, а сам попервости полы в уборной хозяйской драил! Не переживайте, я специально наврала про Марию, я знаю, что вы ищете работу, сюда так часто заходят, кому надо подзаработать. Меня зовут Елена, – добавила она, наваливаясь всем телом на тяжелую высокую дверь.

Меня ослепили тысячи свечей, я заморгала, глаза заслезились.

– Меня Ольга, а его, – я кинула взгляд на гнома, кроме имени Пантелей, я и не знала, как его назвать, – Пантелейка.

Гном бросил на меня полный недовольства взгляд, но промолчал.

Мы попали в огромную обеденную залу, открытую специально по случаю приема. Ноги разъезжались на натертых до блеска паркетных полах. Окна были закрыты воздушными занавесками, слегка колышущимися от сквозняка. Дрожащие свечи отражались в хрустальных бокалах, расставленных на длинном столе. Гном незаметно стянул десертную серебряную ложку и засунул в карман, отчего его порты стали многозначительно топорщиться. Я округлила глаза и покосилась на Пана, тот равнодушно рассматривал помещение и даже безразлично присвистывал.

– Ольга, будешь прислуживать господам. – Я поспешно кивнула. – Пантелейка, тебе на кухню мешки таскать.

Гном хмуро отвернулся, встретив предложение ледяным молчанием.

– Пойдем, я тебе выдам форму, – без продыха продолжала болтушка, – вернешь по окончании вечера, потом получишь деньги.

Она говорила быстро, вполголоса, чтобы ее услышать, приходилось напрягаться. Кроме того, мы все время куда-то двигались.

Толстушка отворила очередную дверь, и мы оказались на кухне. Это было суетливое анархическое царство с десятком безусых поварят и худым, как щепка, шефом. От больших очагов шел жар, огромные кастрюли исходили белым паром. Вокруг все бурлило, шумело и кипело.

– Мосье Обожрун, – прошептала Елена, – наш шеф-повар! Добрейшей души человек!

Она с умилением посмотрела на него. В это время «добрейшей души человек» размахнулся посильнее половником и опустил его на голову провинившегося поваренка, несчастный едва не ушел гвоздем в пол.

Пану было велено оставаться на кухне, он судорожно схватил меня за руку:

– Ты чувствуешь ребенка?

Я кивнула:

– Он где-то в доме.

Форма, которую мне выделили, болталась на мне как на вешалке. Рукава пришлось подогнуть, а завязки фартука обмотать два раза вокруг талии. Елена проводила меня обратно в обеденную залу. Не останавливаясь ни на мгновение, она всучила мне огромную вазу с сиренью и ткнула пальцем куда поставить. В висках стучала кровь, меня словно оглушили. В голове крутилась настойчивая, почти маниакальная мысль – Анук здесь, стоит протянуть руку и можно дотронуться до него. Ко мне подскочила какая-то девушка с маленьким подносом, на нем был стакан воды и баночка с белым порошком.

– Нанятая? – Я неуверенно кивнула. Ко мне в руки моментально перекочевал поднос. – Отнеси наверх к молодой хозяйке, – велела она, развернулась и, очевидно, собралась исчезнуть в толпе.

– А куда нести-то?

Девушка посмотрела на меня как на слабоумную:

– На второй этаж.

Вот он, мой шанс! От волнения меня затрясло и задергалась щека. На подносе затрясся стакан, по черной глянцевой поверхности расплескалась вода. Надо было взять себя в руки. Я три раза глубоко вздохнула, руки дрожать прекратили, зато стали ватными ноги, а в желудке загорелось адское пламя. Я выползла в холл и сразу столкнулась с Петром. Он смотрел на меня своими мертвыми рыбьими глазами.

– Мне бы хозяйке порошки отнести. – Я бросила выразительный взгляд на поднос в своих руках.

– Второй этаж, розовая дверь, – фыркнул дворецкий, – кстати, не хозяйка, а Прасковья Ивановна.

Я поднялась по широкой мраморной лестнице наверх. Весь коридор был завален цветами, удушающий аромат роз и лилий смешался с запахом тушеного мяса, распространявшимся из кухни на весь дом. Обитая розовым бархатом дверь была признаком не только роскоши, но и отсутствия вкуса. Я осторожно постучалась.

– Войдите!

Я тихо прошмыгнула в спальню. Перед глазами все плыло от ощущения, что Наследник где-то рядом. Я слышала, как он дышит – вдох-выдох-вдох – его осторожные шаги. Каждое движение давалось мне с трудом, тело стало чужим и само по себе хотело бежать туда, где слышатся тихие детские вздохи.

Посреди комнаты на возвышении стояла большая кровать с балдахином, рядом изящный столик ручной работы с маленьким круглым зеркальцем. В спальне витал удушающий запах ненавистной розовой воды, голова загудела сильнее. От духоты по спине, прочерчивая дорожку от лопаток до поясницы, поползли ручейки пота.

Везде были раскиданы платья всех цветов радуги. Посреди этого безобразия в одном пеньюаре стоял белокурый ангел и рассматривал меня огромными голубыми глазами. Хозяйка казалась маленькой фарфоровой статуэткой, хрупкой и прелестной, но с колючим недовольным взглядом.

– Ты лекарство принесла? – рявкнул «ангел» грубым прокуренным голосом.

Я кивнула и протянула поднос. Девушка не сдвинулась с места.

– Неси сюда свою отраву!

Я осторожно шагнула к ней, не спуская сосредоточенного взгляда с подрагивающего стакана. Под ногами оказалось что-то мягкое. Я сделала еще один неловкий шаг, и комнату накрыл одуряющий собачий вой. Крохотная розовая болонка подскочила почти на аршин, а потом впилась в мою лодыжку острыми клычками. Я возопила как полоумная, роняя поднос. Тот так резко прихлопнул шавку, что она только взвизгнула и расцепила челюсти. Избавившись от мелкого чудовища, я глянула на недавнего «ангела» и увидала чудище покрупнее.

– Ты, бродяжка безрукая! – наступала она на меня.

Пятясь, с перепугу я поскользнулась на шелковой тряпке и мягко плюхнулась на пол, судорожно всплеснув руками. В воздухе мелькнули яркие маленькие звездочки.

Девица заметила их и ошарашенно застыла.

– Как ты меня нашла? – угрожающе прорычала она.

Признаться, я ожидала увидеть у нее отрастающие клыки и черное змеиное жало между мелких передних зубов.

– Так ты за Наследником пришла? – В мой лоб обличительно уперся палец.

Я секунду рассматривала ее снизу вверх, а потом тихо и спокойно спросила:

– Ты сможешь мне помешать забрать его?

От такой наглости у хозяйки отвисла челюсть. Ее лицо на глазах стало наливаться бордовым цветом. Она несколько раз судорожно вздохнула, а потом заголосила что есть мочи:

– Охрана!!!

Я поспешно вскочила, отталкивая ее.

– Стой, Аська Вехрова, я тебя узнала! – продолжала голосить та.

Вцепившись железной хваткой в мою руку, она тянула меня к себе, будто хотела обнять. Я стала судорожно вырываться, и как раз в это время в спальне появилась запыхавшаяся и перепуганная до смерти Елена.

– Ленка, дура! – завизжала Прасковья, брызжа мне в лицо слюной и пытаясь меня удержать. – Ты впустила в дом ведьму данийскую?!

– Данийскую?! – взревели мы с Еленой в два голоса.

Толстушка, моментально оценив ситуацию, без лишних слов сделала красивый разворот и завалилась в беспамятстве, широко раскинув руки. Прасковья искренне удивилась такому пассажу и неосмотрительно ослабила хватку. Я в то же мгновение рванула к двери, но споткнулась о бездыханное тело служанки, кубарем вылетела в коридор и стукнулась головой о большую напольную вазу. Та зашаталась, а потом брякнулась на пол, заливая ковер протухшей водой. По всему второму этажу особняка разнесся гнилостный запах.

Не покалечусь, так задохнусь, ядрена кочерыжка!

Я вскочила на ноги. Прасковья захохотала жутким голосом и кинулась за мной, в азарте погони позабыв про изображающую глубокий обморок Елену. Пролетев пару саженей, Парашка схватилась за подол моего форменного фартука. Тот жалобно затрещал и упал к моим ногам. Я незамедлительно запуталась в оторванной тряпке и завалилась на пузо, ловко лягнув Прасковью каблуком в челюсть.

– Не уйдешь! – прошипела девица, хватая меня за волосы.

– Отпусти! – заорала я, пытаясь ударить ее локтем.

Но противница не отпускала, больно тянула меня за косу и пыталась подняться. Я перевернулась на спину и ткнула ее кулаком в нос. От боли ненормальная взвыла и отпустила мои волосы. Я попыталась подняться, но та быстро пришла в себя и сделала мне точную подсечку под колени. Рухнув, я со всей силы потянула за собой соперницу, вцепившись в ее трещащий по швам пеньюар.

Мы катались по полу, царапаясь и кусаясь как две дикие кошки, сбивая вазы с цветами и хрупкие старинные столики со статуэтками. Незаметно мы докатились до лестницы. Парашка уселась на меня сверху и попыталась удушить, вцепившись тонкими пальцами с острыми ноготками в мою тонкую шейку. Скорее всего, ей бы и удалось прикончить меня, но в этот момент она подняла голову и застыла. Холл был полон гостей. Сейчас они с ехидным любопытством, которым наделены только истинные аристократы, следили за потасовкой. Я быстро представила, как завтра во всех высокородных салонах и гостиных города будут обсуждать «сумасшедшую Парашку». Моя противница подумала то же самое, потому она как-то тоненько захихикала и попыталась встать. Но не тут-то было! Я звучно пнула ногой по ее подтянутой филейной части. Ненормальная полетела головой вперед вниз по лестнице. Гости с перекошенными от изумления лицами мелко кивали головами, отсчитывая вместе с Парашкой ступени. Та орала как чокнутая и звала стражу. Я побыстрее вскочила на ноги и заголосила:

– Па-а-ан!

Тут у меня закружилась голова: чувство, что Анук совсем рядом, захлестнуло с такой силой, – я согнулась пополам, словно получила удар в солнечное сплетение, и жадно стала хватать воздух открытым ртом. Он был наверху, здесь. Мой птенчик услышал крики, но не мог выйти из комнаты. Я развернулась и кинулась вверх по лестнице. Пока Петр помогал встать больше униженной и оскорбленной, нежели побитой и потрепанной Прасковье, она визжала:

– Девку держите, идиоты!!! Она за ребенком пришла!!!

Петр бросился за мной, за ним последовала доблестная охрана. Не чувствуя под собой ног, я перепрыгивала ступеньки, а нетерпение задавало темп.

Я повернулась, на площадке лестницы застыла охрана, боясь подойти ко мне. Хотелось задорно улыбнуться, но не выходило, словно что-то сковало все мышцы лица, пришлось довольствоваться жутким звериным полуоскалом.

Дверь, за которой находился Анук, оказалась заперта, я легко ее толкнула и осознала, что она не сорвалась с петель, а разлетелась в щепки.

Мальчик сидел на ковре совершенно один. В неярком свете керосиновой лампы блестели черные глаза-лужицы. Он смотрел на меня, испуганный звереныш, крепко сжимающий кулачки и готовый защищаться. Узнавание произошло в один миг:

– Мама!

Через секунду я уже подхватила его на руки. Какое это было блаженство прижимать его маленькое хрупкое тельце к своей груди, ощущать тонкие косточки под своими пальцами, жаркое тепло, стук сердца, ручонки на своей шее! Я глубоко вдохнула его сладкий детский запах и погладила узкую спинку. Анук прижимался ко мне всем телом, как котенок. Я почувствовала, как легкая струйка энергии уходит у меня из груди.

– Отдай ребенка! – услышала я голос Прасковьи, стоявшей в дверном проеме.

Я развернулась, резко вскинула голову и внезапно почувствовала, как волна ярости красной пеленой застилает глаза. Из груди едва не вырвался звериный рык: да как она ПОСМЕЛА?!

– А ты забери, тварь!

Уж не знаю, что увидели мои преследователи, но они явно испугались. Молодые стражи шарахнулись в стороны, а Петр со странным стоном рухнул на пол. Прасковья побледнела.

– Я сказала тебе: попробуй – забери! – прорычала я и спокойно прошла к двери.

Молодцы сбились в кучку в глубине коридора, с животным ужасом поглядывая в мою сторону. Хозяйка дома замерла, казалось, она не могла сделать ни шагу, ее трясло, а на лбу появилась испарина.

– Откуда ты меня знаешь? – прошипела я в лицо Прасковье.

– Мне мой любовник сказал, он принес ребенка ночью, а потом описал тебя.

– Кто он?

– Он? – Нервы у нее были действительно слабенькие, а потому не выдержали, и она с грохотом устроилась на полу рядом с Петром.

– О как, мальчики, – развеселилась я, – от моей неземной красоты все штабелями ложатся.

Уж не знаю, чего я ожидала увидеть, может, что и они свалятся в глубоком обмороке, но стражи только шарахнулись в разные стороны, освобождая мне путь. Уже спускаясь в ярко освещенный, наполненный людьми холл, я заорала:

– Пан, гном чертов, ты где?! Ты все пропустил! Пан!

Гости с ужасом и неприкрытым любопытством рассматривали меня, уже принимаясь шушукаться. Теперь я могла сказать со всей пугающей откровенностью: от репутации Прасковьи, если таковая вообще была, остался один пшик.

Гном выскочил, как черт из табакерки. Пола его жилетки топорщилась, а из кармана высовывалась серебряная поварешка.

– Ты нашла его? Нашла? – Он неловко наклонился, и на пол со звоном упал серебряный подсвечник.

– Да, не видишь, что ли?

Люди разбежались, освобождая нам дорогу.

– Ась, а что с твоим платьем? – спросил гном, когда мы вышли на улицу и нырнули в маленький темный переулок.

– Оно мне мешало, Пан! – рявкнула я. – Побежали уже, а то за нами, наверное, послали погоню.

Уходили мы темными переулками, где обычно проводили вечера ночные бабочки и продавцы дурман-травы. За нами все же выслали погоню. До нас доносились звуки: топот ног, цоканье подкованных лошадиных копыт и крики.

– С девчонкой осторожнее! – раздавался из темноты гнусавый голос, отдающий приказы. – Она та тварь, про которую даниец говорил!

– Стрекоза? – вторил ему другой.

– Какая к черту стрекоза! Бабочка! – вопил третий. – Увидишь, убегай что есть мочи!

– А как же мы ее тогда выловим? – снова изумлялся голос.

– Да к черту все! Она здесь нас всех порешит!

Мы стояли в темноте, прижимаясь к холодным камням здания, подальше от фонарного света, пытаясь перевести дыхание. «Что за Бабочка?» – мелькнуло у меня в голове, но времени додумать мысль не оставалось. Шаги смолкли, и мы снова кинулись вперед. Через некоторое время мы стояли у светящейся вывески «Райского блаженства».

– Пан, – едва дыша, протянула я, – это ход конем! В борделе нас точно искать не станут.

– Слушай, – вдруг плаксиво протянул гном, – я перетащил на кухню целый пуд муки, и что же, за работу мы ничего не получим?

– Оставь себе в качестве премиальных украденные ложки! – хмыкнула я.

* * *

Утром мы были уже далеко от Краснодола. Дорога шла вдоль реки, крутые берега, обрамленные ветвистыми зелеными кустами, высились над серой гладью. В воде отражались белые облака, плавно дрейфующие по небу. Где-то трещали цикады и резко выкрикивали свое хрипловатое «ква» лягушки. Дорога вильнула, впереди показалась небольшая деревенька, на перекрестке стояла таверна ярко-красного цвета с буквой «Б» на крыше вместо петушка.

– Ой, – запричитал Ваня, – «Бутербродная Илюшки»! Давайте заедем!

«Бутербродная Илюшки» – сеть таверн по всей Словении, их фирменным знаком был красный цвет, витиевато нарисованная буква «Б» и отвратительные бутерброды, больше похожие на стельки ботинок. Дети эту дрянь, признаюсь честно, обожали до беспамятства. Бутерброды подавались в маленьких красных ящичках, выложенных пергаментной бумагой. Напитки разливались по деревянным стаканчикам, а внутри плавали кусочки подкрашенного льда, но самое главное – в каждый стакан клалась маленькая деревянная трубочка, через которую можно было бесконечно тянуть охлажденную подслащенную воду.

– Ваня, – строго сказала я, – ты не читал «Вестник Словении»? Там написали, что такие бутерброды – нездоровая пища!

– А я сам нездоровый! – буркнул Петушков.

С таким аргументом было просто невозможно не согласиться. Мы завернули к таверне, привязали лошадей к специальным стойкам и вошли в помещение.

Маленькие столики из светлого дерева, раскиданные по залу, огромная стойка с тремя кассами, выходящая прямо на кухню, на стене приколочена фанера с названиями кушаний. Народ толпился у стойки и близоруко рассматривал мелкие кривые буквы в общем меню.

– Касса свободна! – заголосила пигалица в красном колпаке, больше похожем на клоунский.

Мы выбрали бутерброды с самыми невероятными названиями: «Большой Бутер», «Бутер с сыром и луком по-илюшевски», «Илюшка-курица». Уложили все ящички на огромный поднос и уселись за столик.

Ваня набросился на еду словно голодный волк, а я начала рассказывать о наших ночных приключениях.

– Знаешь что, – произнес Пан, не отрывая взгляда от Вани, откусывающего огромный кусок от хлеба с луком, сыром и котлетой, – мне кажется, что Парашка такая баба, которая только с богатыми данийцами или приближенными к Арвилю Фатиа общаться будет.

В это время Петушков прожевал свою порцию, пошире раздвинул челюсти и отхватил еще одну треть бутерброда.

– Значит, – продолжал строить логическую цепочку гном, – даниец, похитивший у нас ребенка, достаточно богат и обладает некоторой властью.

Ваня подавился, закашлялся и поспешно отхлебнул коричневой жидкой мути под названием «Кофейное чудо».

– Но ведь она меня узнала, – заметила я, – значит, кто-то меня подробно описывал.

Гном кивнул.

– У тебя есть влиятельные данийские друзья? – Он внимательно посмотрел в мою сторону. Я замотала головой:

– Откуда? У меня вообще данийских знакомых отродясь не было. Да Анук первый увиденный мной даниец.

– А влиятельные маги? – Он окинул меня пытливым взглядом.

Я опять замотала головой.

– Это большая политика, – начал гном.

В это время Ваня снова глотнул «Кофейного чуда», подавился напитком и начал судорожно кашлять, стараясь вздохнуть.

– Петушков, – не выдержал гном, – ты жрешь как свинья!