Текст книги "Биоэтика и социология: институциональный диалог"

3.2. Биоэтика: новый тип рациональности и социальной реальности[140]140
  Основные положения параграфа изложены в: Никулина М. А. Биоэтика: новый тип рациональности и социальной реальности [Электронный ресурс] // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012. № 6–2. С. 143–147. URL: www.gramota.net/materials/3/2012/6-2/35.html (дата обращения: 04.06.2012).


[Закрыть]

Развитие высоких биомедицинских технологий, тенденции глобализации этики, т. е. распространение феномена этики на все живое и сближение понятий этоса и биоса, новая медико-биологическая практика, возникшая после Второй мировой войны, усиление интегративных тенденций развития современного научного знания – все это стало источниками зарождения биоэтики, новой междисциплинарной области знания, появившейся в 1970-х гг. и с тех пор активно развивающейся и прирастающей новыми направлениями.

Основатель биоэтики американский онколог Ван Ренсселлер Поттер определил глобальную составляющую биоэтического знания, рассматривая эту дисциплину как область интеграции между наукой и системой человеческих ценностей, естественным и гуманитарным знанием, как систему знания и практики, регулирующую вмешательство в любую жизнь в пределах биосферы[141]141
  Цит. по: Моисеев В. И. Биоэтика – наука о биоэтах // Трудный пациент: журнал для врачей. 2007. Т. 5, № 1. С. 55–58.


[Закрыть].

Одновременно мощным источником возникновения биоэтики были новые ситуации и проблемы практической медицины, вызвавшие к жизни первые институциональные выражения биоэтической практики. Здесь можно назвать, например, такие организации, как Hasting Center, созданный философом Дэниэлом Кэллехеном (Callahan) и психиатром Уиллардом Гейлином (Gailin) в 1969 г. с целью изучения и выработки правил в области исследований и экспериментов в биомедицинской сфере; или Kennedy Institute of Ethics, основанный акушером голландского происхождения Андре Хеллегерсом (Hellegers), который рассматривал биоэтику как диалог медицины, философии и этики, вырабатывающий свою собственную методологию[142]142
  Там же.


[Закрыть].

Как видно, уже в истоках происхождения биоэтики проявляются разнородные тенденции, задающие, с одной стороны, теоретические (философские и социальные) аспекты, а с другой стороны, практические аспекты ее понимания и существования.

Со времен Гиппократа главным в биомедицинской этике является принцип «не навреди», сохраняющий свое значение и в современной биоэтике. Его содержание на протяжении всей истории медицины определялось социальной реальностью, в которой он осуществлялся, уровнем соблюдения прав пациента и моделью межличностного взаимодействия врача и пациента. «Не навреди» – синоним принципа «святости жизни», выражающего гуманистические идеалы врачевания: служение благу пациента, отношение к его жизни как ценности, проявляющиеся в переживаниях со-страдания и со-радования врача и больного и реализующиеся в актах их содействия, соучастия и помощи. Необходимым условием соблюдения принципа «не навреди» являются признание универсальных прав и свобод личности, уважение самовыражения и проявления человеческой индивидуальности, толерантность. Принцип «не навреди» включает в себя конфиденциальность, коллегиальность, свободный выбор пациентом врача, беспристрастный анализ врачебных ошибок.

Однако сегодня традиционные биомедицинская этика и деонтология, основанные на учении Гиппократа, начинают сдавать свои передовые позиции, так как не соответствуют потребностям установления новой системы взаимоотношений врача и пациента, специалиста и общества, медицинского сообщества и системы здравоохранения в условиях интенсивного использования новейших биомедицинских технологий. Существует острая необходимость трансформации прежних биомедицинских представлений. В качестве такой новой этики, формирующей мировоззрение и нравственные основы профессиональной деятельности врача, исследователя, выступает биоэтика.

Результатом применения новых биотехнологий в медицине (трансплантологии, генной инженерии, реаниматологии, новых репродуктивных технологий) стали беспрецедентное вмешательство в человеческую телесность и появление в связи с этим новых пограничных состояний, новой области реальности, в понимании которых бессильны как чисто биологические, так и классически этические подходы, а решение возникающих нравственных дилемм в рамках традиционной биомедицинской этики становится затруднительным, порой невозможным. Новые технологии приводят и к возникновению ряда этико-правовых ситуаций, в которых врач уже не в состоянии самостоятельно принимать решения в вопросах трансплантации, эвтаназии, пренатальной диагностики. И морально-этическое, и правовое поле обусловливают предоставление пациенту гораздо большей автономности в процедуре принятия совместного решения. Так постепенно слабеет классическая патерналистская модель отношений врача и пациента, и на смену ей приходит необходимость объективации нового типа отношений, построенных на принципах автономности и информированного согласия. Вышеназванные кардинальные изменения современной биомедицинской практики позволяют говорить о формировании нового типа рациональности и социальной реальности.

Социальная реальность включает в себя интерпретации (эпистемологически) релевантных атрибутов социальной действительности, т. е. таких ее атрибутов, которые считаются существенными для социального познания. Социальная реальность задает общий схематизм, т. е. познавательный контекст, видение действительности[143]143
  Качанов Ю. Л. Пространство-время, социальный мир и социальная реальность // Россия реформирующаяся: ежегодник. 2003 / отв. ред. Л. М. Дробижева. М.: Ин-т социологии РАН, 2003. С. 60.


[Закрыть]. Образованная смысловыми схемами, т. е. интериоризированными объективными структурами, социальная реальность, будучи совокупностью рамочных условий социальной действительности, задает предельно общие структуры социального порядка.

Главная задача при исследовании различных звеньев социальной реальности и их взаимодействия друг с другом состоит в том, чтобы выявлять и научно обосновывать механизмы перехода от индивидуального к социальному, от социального менее общего порядка к социальному более общего порядка; определять степень соответствия или несоответствия, сбалансированности или дисбаланса в поведении различных микро– и макросистем, устанавливать мотивы и стимулы этого поведения, их эффективность.

Э. Дюркгейм рассматривал социальную реальность как особого рода бытие, имеющее свой смысл в силу своей особой – коллективной – природы и свои, только ей присущие закономерности, познание которых и составляет задачу социального познания. Человека он рассматривал как двойственное, биосоциальное существо, часть сознания которого определяется биологически, а наиболее высокие формы человеческого духа – обществом. Социальная реальность, по Э. Дюркгейму, включена в общий универсальный природный порядок, и она столь же основательна, а главное – реальна, как и другие виды реальности (биологическая, психологическая, экономическая), а потому, как и последние, развивается в соответствии с определенными законами. Социальные явления не просто существуют, они всегда значимы для человека, и именно через механизмы значений происходит социальное и межиндивидуальное взаимодействие[144]144
  Дюркгейм Э. Социология: ее предмет, метод, предназначение / пер. с фр., сост., послесл. и примеч. А. Б. Гофмана. М.: Канон, 1995. 352 с.


[Закрыть].

Согласно второй феноменологической концепции, в социологии, этнометодологии социальная реальность абсолютно независима от внешних условий, логика ее развития произвольна, ничем не ограничена, кроме договоренностей партнеров друг с другом.

В рамках биоэтической науки исследуются не только сложные и саморазвивающиеся системы, но и сверхсложные системы, которые со всех сторон открыты к самоорганизации. При этом объектом биоэтики становятся, естественно, проблемы, связанные не только с человеком и человеческой деятельностью, но и с теми проблемами, которые возникают в рамках исследования социальной реальности в целом.

Необходимо подчеркнуть, что первоначально в отечественной философии проблемы биоэтики обсуждались в рамках более широкого исследовательского направления – «этики науки», в контексте вопроса о социально-этической ответственности ученого, о роли науки в решении «глобальных проблем современности»[145]145
  Фролов И. Т., Юдин Б. Г. Этика науки: проблемы и дискуссии. М.: Политиздат, 1986. 399 с.


[Закрыть]. При всей дискуссионности и противоречивости понятия биоэтики все отчетливее просматривается определенная объективная основа, специфическая «новая реальность», она образует широкое проблемное поле и составляет предмет специального перспективного исследования, в ходе которого открывается возможность получить новую интегральную дисциплину.

Созданные человеком биотехнологии и институты, в том числе медицина и биоэтика, становятся самостоятельными реальностями, развивающимися по своим законам, и эти системы предъявляют свои требования к человеку и его деятельности.

М. Хайдеггер приводит такое сравнение: «Техническое, в самом широком смысле слова, представленное в многообразии феноменов, есть не что иное, как план, созданный человеком, который в конце концов вынуждает человека к решению, независимо от того, желает он быть рабом этого плана или пытается быть его господином»[146]146
  Хайдеггер М. Закон тождества // Разговор на проселочной дороге: сб.: пер. с нем. / под ред. А. Л. Доброхотова. М.: Высшая школа, 1991. С. 69–80.


[Закрыть].

Общественному взгляду открылась новая экзистенциальная угроза в биомедицине, что обеспечило успех вторжения философского, социологического, культурологического и других немедицинских дискурсов в пространство социальных практик, до того монопольно контролировавшихся биомедицинским дискурсом. В пространстве взаимодействия морального и биомедицинского дискурсов, т. е. дискурсов «истины» и «блага», возникает феномен междисциплинарности.

Научной и практической деятельностью социальных институтов обусловлен новый тип рациональности, отражающий границы конструктивной человеческой деятельности, заложенный в самом человеке и создаваемый им в мире. Этот тип рациональности определяет формы научной и практической деятельности и оценивает ее на основе конкретных социальных и культурно-исторических стандартов, которые предстают в форме мировоззренческих ценностных предпосылок, различных убеждений, парадигмальных образов, способов видения мира.

Ситуация принципиально изменилась в процессе движения к постнеклассическому типу научной рациональности. Кантовский акцент на смысловой определенности этики как практической философии стал пророческим для современного состояния науки – науки постнеклассической. Ее атрибутивным признаком является то, что исследование детерминируется не только теоретико-познавательными основаниями, но и этическими. Речь идет об определении целей научного исследования, формировании его объекта, выборе адекватных методов.

Особенность постнеклассического этапа научного познания связана с тем, что ценности, прежде всего этические принципы, включены непосредственно в процесс исследования и срабатывают как его регулятивы, определяя весомость его целей, новые смыслы, саму возможность или невозможность исследования.

Переход к постнеклассической науке в ее этической определенности осмыслен в классической работе И. Т. Фролова и Б. Г. Юдина «Этика науки»[147]147
  Фролов И. Т., Юдин Б. Г. Указ. соч.


[Закрыть]. Именно в ней был сделан вывод о потребности «нового этоса науки», которая возникала в контексте мощного развития генной инженерии как новейшей биотехнологии. Следует отметить, что именно биология сыграла важнейшую роль в процессе осознания потребности формирования типа научной рациональности, внутренне связанного с аксиологическими ориентациями, моральными правилами.

Еще в 30-х гг. XX в. выдающийся немецкий философ О. Розеншток-Хюсси настаивал на ограниченности, абстрактности декартовского рационализма и связывал это с недооценкой «биологического элемента» для познания природы, общества, человека, поскольку такой тип рациональности не отвечает действительному человеку. Новая картина единства обозначенных измерений человеческого бытия, теоретически построенная на принципе приоритетности жизненного в социокультурном бытии человека, может стать основанием нового типа научной рациональности, который учитывает ценностное измерение[148]148
  Розеншток-Хюсси О. Прощание с Декартом // Вопросы философии. 1997. № 8. С. 141–145.


[Закрыть].

То, что новый тип рациональности возможен на методологическом основании ценностного осмысления поиска истины, отмечал и А. Маслоу. По его убеждению, модель научного познания, которая сформировалась на естественно-научной основе, не учитывает ценностной оценки. А. Маслоу характеризует классическую науку как такую, которая не способна изучать проблемы, связанные с живым, с жизнью человека, ибо последнее невозможно без учета личностных ценностей и целей[149]149
  Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. М.: Смысл, 1999. С. 29.


[Закрыть].

Таким образом, в современной науке именно ответы на этические вопросы во многом определяют возможность исследовательских действий.

Новый тип рациональности и социальной реальности в биоэтической практике констатировал и исследовал В. И. Моисеев. Ситуации, объекты и процессы, специфицирующие собой новый тип реальности биоэтической практики и знания, он определяет как некий новый неклассический тип сущностей, которые называет биоэтами. Главным признаком биоэтов, по его мнению, является их пограничный статус – они лежат на пересечении биологической и этической реальности, антиномистически совмещая в себе разного рода дополнительные определения. Развивая эту мысль, В. И. Моисеев утверждает, что, как правило, с биоэтами связаны различные проблемные ситуации, возникающие при попытке их полного определения в рамках только биологического или только этического знания. Он называет их изначально кентаврическими сущностями, в которых сплавляется то, что разрывается современной специализированной культурой. Для преодоления этой разорванности и создания более адекватного – целостного – знания и практики и формируется биоэтика. «Если феномен биоэта будет более определенно выражен, то биоэтику можно будет достаточно легко определить как науку о биоэтах», – заключает исследователь[150]150
  Моисеев В. И. Указ. соч. С. 55.


[Закрыть].

«Биоэты не могут быть полностью и без разрушения своей природы выражены либо чисто этическими, либо чисто биологическими определениями. Они – вот именно третьи сущности, для которых необходимо выработать новую логику и тип рациональности в современной культуре, чем и призвана, по-видимому, заниматься биоэтика», – утверждает В. И. Моисеев[151]151
  Там же. С. 56.


[Закрыть].

Идеализации биоэта в крайних подходах (либеральном и консервативном), при которых происходит очищение этического от биологического и наоборот, В. И. Моисеев называет редуктами биоэта. Редукт, абсолютизирующий биологические определения биоэта, – это биоредукт, а противоположный редукт, выделяющий в чистоте только этическую компоненту биоэта, – эторедукт.

На примере биоэта-объекта (человеческий эмбрион), биоэта-процесса (умирание) и биоэта-действия (деяние) (эвтаназия) ученый показывает процесс приобретения статуса подлинного биоэта выбранным объектом, процессом и действием социальной реальности.

В подтверждение новых схем биоэтической рациональности и формирования сегодня биоэтической стратегии мышления и деятельности В. И. Моисеев приходит к следующим выводам.

Биоэтика имеет дело со смешанными пограничными сущностями – биоэтами, соединяющими в себе биологические (биоредукт) и этические (эторедукт) составляющие. Разорванность современной рациональной культуры постоянно провоцирует научное сообщество и каждого индивидуального субъекта на редукцию целостной природы биоэта к его чистым редуктам, порождая крайности либеральной (редукция биоэта к его биоредукту) и консервативной (редукция к эторедукту) позиций. Реальная научная и социальная практика решения возникающих в биоэтике проблем избирает, однако, более «мягкий» способ выражения природы биоэтов, не столь сильно разрушающий их комплексную природу. По-видимому, достаточно распространенной, хотя, может быть, и не единственной, стратегией выражения смешанной природы биоэта является интервальный подход, который стремится определить интервалы редукций биоэта – области определения, в рамках которых доминирующую роль играет тот или иной чистый редукт биоэта. В частности, подобной стратегией определения редуктивных интервалов является методология формулировки редуктивных критериев демаркации – систем условий, позволяющих диагностировать границу перехода одного редукта биоэта в другой. Подобная более гибкая система выражения композиционной природы биоэта закрепляется в научной и правовой биоэтической практике[152]152
  Моисеев В. И. Указ. соч. С. 56.


[Закрыть].

В. И. Моисеев усматривает связь концепции биоэтов с влиятельной в современной философии антидекартовской парадигмой. Речь идет о попытках преодоления декартовского дуализма «внешнего» и «внутреннего» в феноменологической традиции, в философии телесности, семиотике, когнитивных науках, психосоматической медицине и т. д. Так или иначе, во всех этих областях делается попытка выйти к некоторой «третьей реальности» (феноменологическая среда чистого сознания, живое тело, комплексная природа знака и т. д.), которая объединяла бы в себе материю и сознание, объект и субъект, «внешнее» и «внутреннее». Сущность биоэтики, как утверждает В. И. Моисеев, лежит в этом же русле развития антидекартовской парадигмы рациональности. Полюс биологического в большей мере выражает более объективированные и материальные определения, полюс этического – более личностно-идеальные составляющие «третьей реальности» биоэтики. Комплексная природа биоэтов конкретизирует подобный транс-дисциплинарный статус биоэтической реальности[153]153
  Моисеев В. И. Указ. соч. С. 56.


[Закрыть].

«Объединяя в себе свои чистые редукты, каждый биоэт выступает полюсом нового типа пограничной реальности, сквозящей через определения res extensa и res cogitans, объединяющей их в неуловимом крайностями единстве нового вида бытия. С этой точки зрения тип рациональности, формирующийся в биоэтике, приобретает более глобальное звучание одной из вариаций нового типа неклассической рациональности современного этапа развития западной культуры», – заключает В. И. Моисеев[154]154
  Там же. С. 58.


[Закрыть].

Конкретизировал и дополнил содержательную часть концепции биоэтов для применения в практике реальной жизни Г. П. Юрьев[155]155
  Юрьев Г. П. Трилемматический материализм биоэтических методов диагностики, профилактики и лечения [Электронный ресурс]. URL: http://ullada.ru/publ (дата обращения: 02.04.2012).


[Закрыть].

Таковы в общем виде основные признаки и принципы определения нового типа рациональности и социальной реальности, которые формируются в современной биоэтике и обладают глубинным соответствием с неклассической рациональностью современной науки. В подобном представлении проблемы биоэтики могут получить некоторое унифицирующее выражение, что, в свою очередь, позволит более глубоко подойти к определениям этой перспективной области знания.

3.3. Феноменологическая интерпретация биоэтической реальности[156]156
  Основные положения параграфа изложены в: Никулина М. А. Феноменологическая интерпретация биоэтической реальности (социологический анализ) [Электронный ресурс] // Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал). 2012. № 5. С. 14. URL: http://sisp.nkras.ru/e-ru/issues/2012/5/nikulina.pdf (дата обращения: 03.07.2012).


[Закрыть]

Возникновение биоэтической ситуации как объективной реальности было обусловлено рядом серьезных причин, среди которых – высокий уровень развития медицинской теории, широкое внедрение новейших медицинских технологий, социальные движения за права пациентов, вызванные обнародованием фактов грубейшего нарушения прав и морального достоинства человека в ходе проведения медико-биологических экспериментов и др. Все это вначале в США, а потом и в других странах вызвало бурные дискуссии, публикации, создание биоэтических комитетов, научно-исследовательских центров. Таким образом, во второй половине XX в. начали формироваться новая отрасль знания и новая социальная практика, вставшие на защиту прав, свобод и правовых, этических, религиозных, этнических, эстетических ценностей человека, т. е. то, что и назвали биоэтикой.

Современный биоэтический дискурс отличается дискуссионностью и полемичностью. Обсуждение различных точек зрения является продуктивной фазой развития этого научно-практического направления, так как ведет к установлению консенсуса и, в конечном счете, к изменению законов. Тем самым современное общество вырабатывает формы санкционирования прав на смерть, нетрадиционные формы репродукции, дарение, возможно, в последующем и торговлю биоматериалом, а человек впервые получает возможность изменить свою биологическую природу.

Интерпретация социальной реальности – классическая проблема социологии, решение которой помогает восприятию и пониманию социальных феноменов. Всякий социальный процесс предполагает наличие среды, в которую он вовлечен. Элементом этой среды являются не только социальные институты и процессы, но и природная среда, вовлеченная в деятельность человека, весь искусственный мир артефактов, зданий, городов, машин. Они по-своему включены в социальные взаимодействия и выступают не только фоном социальных процессов, а каждый по-своему прямо или опосредованно влияют на характер социальных взаимодействий[157]157
  Сивиринов Б. С. Социальные системы и социальная перспектива: (строение и динамика). Новосибирск: Наука, 2000. С. 50–51.


[Закрыть]. Комплексный подход к учету воздействий биологических, географических, архитектурных и других процессов на общество прокладывает пути в социологии. Вполне очевидно, что идея Э. Дюркгейма о «социологизации» различных отраслей знания[158]158
  Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение / пер. с фр., сост., вступ. ст. и примеч. А. Гофмана. М.: Канон, 1995. 352 стр.; 3-е изд., доп. и испр. М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 2008. 400 с.


[Закрыть] не лишена основания, так как в науках, исследующих сложные и суперсложные системы, формируется междисциплинарный анализ. Все это в полной мере касается и биоэтики.

Биоэтические проблемы, связанные с возрастанием значения междисциплинарных и проблемно-ориентированных задач, которые требуют нетрадиционных форм производства и организации знания, актуализируют социологический аспект исследования. Эти задачи напрямую связаны с практическими запросами, возникающими в рамках культурных и цивилизационных экологических, биомедико-технологических, биоэтических, технических изменений современной эпохи, среди которых в первую очередь можно назвать экологию, биотехнологии, биомедицину, биоэтику.

Социологический подход в биоэтике состоит в особом видении данного предмета, методологии и методики его изучения. Социология исследует биоэтику в социологических категориях, как «особый вид реальности», описывает в теоретически-социологических понятиях систему взаимодействия индивида и общества. Социология рассматривает контекст современных отношений социальной реальности сквозь призму принципов различных теоретико-методологических систем. При этом она активно использует как собственно социологические методы, так и приемы, заимствованные из арсенала исследовательских методов других наук.

Научным сообществом высказывается идея об интегративной роли социологического подхода в биоэтике, который выступает своего рода противовесом существующим сегодня тенденциям, ведущим к тотальной специализации знания. Социологический подход, как никакой другой, может стать связующим звеном между ученым-исследователем, практиком, помогая ему грамотно выстраивать теоретико-методологические обобщения, и социологом, воспитывая в нем элементы конкретно-научного мышления. Особое измерение в социологии должна приобрести биоэтическая оценка деятельности, способность корректно выстраивать биоэтический дискурс, без которого немыслимо бытие современной науки.

В сложившихся условиях, когда доминирующей тенденцией выступает тенденция к интеграции, особо ярко проявляющаяся в междисциплинарном синтезе, разумеется, интерсубъективное и интергрупповое взаимодействие людей было и будет предметом социологической науки. Закономерно возникает вопрос о феноменологическом методе как универсальной методологии социального познания. В этом случае социология должна составить дополнительный этаж рефлексивной надстройки, став своеобразным метаподходом научного знания.

Эволюционирование современных форм производства знаний раскрывается как сложный многомерный процесс переформатирования отношений науки с обществом. Развитие в социологии феноменологической теории и методологии, которые уже стали основой для создания моделей социального познания, помогут определить и методологию биоэтики. Эффективно сочетая теоретико-методологическую рефлексию результатов предшествующего опыта, трансдисциплинарную матрицу поведения агентов инновационной деятельности и проектную деятельность транспрофессионального сообщества, биоэтика оказывается полем формирования новой проблемной области исследований, направленной на оценку и прогнозирование процессов современного инновационного развития, и в частности развития биомедицинских технологий. Нельзя не согласиться с мнением А. Шюца о том, что именно «феноменологическая философия подготовила почву для такого исследования. Его результат покажет, что специфические методологические схемы, созданные обществоведами для более глубокого познания социальной реальности, являются более подходящими для открытия общих принципов, присущих всему человеческому знанию, чем аналогичные схемы, разработанные в рамках естественных наук»[159]159
  Шюц А. Формирование понятия и теории в общественных науках // Американская социологическая мысль: тексты. М.: Изд-во МГУ, 1994. С. 496.


[Закрыть].

Феноменология на сегодняшний день является одним из перспективных средств демонстрации «объяснительных возможностей» социального знания, что важно для определения его места и актуальности в решении современных проблем социальной жизни. Рассмотренные в ее лоне проблемы интенциональности, интерсубъективности, жизненного мира остаются востребованными в современной социологии. Более того, как пишет М. Филипсон, если в том или ином социальном исследовании не учитываются разработанные в рамках феноменологии проблемы интенциональности, языка и значения, то в итоге получается такая интерпретация социального мира, которая по большей части не имеет отношения к практической деятельности людей и их повседневным ожиданиям[160]160
  Филипсон М. Феноменологическая философия и социология // Новые направления в социологической теории. М.: Прогресс, 1978. С. 257.


[Закрыть].

Имеющиеся на сегодняшний день исследования с применением феноменологической методологии являются примерами нового «фокуса» видения различных областей социального познания. Так, А. – Т. Тыменецка, утверждая, что «феноменология, с ее концепциями жизненного мира человека, поначалу питала науки о человеке, а затем расширила свою сферу влияния до „точных наук“ – биологии, неврологии, физики и т. п.»[161]161
  Тыменецка А. – Т. Феноменология отвечает на вызов прагматической проверки: мера // Вопросы философии. 2005. № 11. С. 147.


[Закрыть], обнаруживает возможность использовать феноменологический принцип онтопоэзиса жизни в медицине, а значит, и в биоэтике, поскольку феноменология подчеркивает необходимость понимания ценностей и принципов, лежащих в основе стратегии индивидуальных и групповых действий, и помогает найти решения, которые имеют шанс на реализацию[162]162
  Бенвенисте Г. Овладение политикой планирования. М.: Прогресс, 1990. С. 96.


[Закрыть].

Как известно, Э. Гуссерль презентовал свои философские идеи как новый вид социальной практики, которая выступает в форме «универсальной критики всей жизни и ее целей, форм и систем культуры, уже развившихся в жизни человечества, и вместе с тем – критики самого человечества и ценностей, которые, явно или скрыто, руководят им. В конечном итоге это есть практика, имеющая целью развитие человечества силами универсального научного разума в соответствии с видами истинностных норм и, таким образом, преобразование его в совершенно новое человечество, способное нести ответственность перед самим собой, исходя из абсолютных теоретических интуиций»[163]163
  Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия // Культурология. XX век. М.: Юристъ, 1995. С. 311.


[Закрыть].

Хотя проект подобной науки, построенной на идеях учения о «жизненном мире», пока не реализован, стремление применить эти идеи к анализу общества отражено в ряде социологических теорий – феноменологии социального мира А. Шюца[164]164
  Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М.: РОССПЭН, 2004. 1056 с.


[Закрыть], теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса[165]165
  Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. На пути к либеральной евгенике? / пер. с нем. М.: Весь Мир, 2002. 144 с.


[Закрыть], теории конструирования социальной реальности П. Бергера и Т. Лукмана[166]166
  Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. 323 с.


[Закрыть], теории самореферентных систем Н. Лумана[167]167
  Луман Н. Социальные системы. Очерк общей теории / пер. с нем. И. Д. Газиева; под ред. Н. А. Головина. СПб.: Наука, 2007. 641с.


[Закрыть]. Особенность этих теорий состоит в том, что они включают в себя проблематику осмысления практики и социального опыта, стремятся определить место социологической рефлексии в пространстве социальных связей и отразить полученное социальное знание в новых теоретических и методологических стандартах.

Специфика феноменологической социологии и ее отличие от традиционной, ориентированной на изучение теоретического знания в том или ином социокультурном контексте, состоят в изучении прежде всего знания и структур повседневного «жизненного мира». Феноменологическая социология характеризуется стремлением раскрыть «искусственный», т. е. конструируемый, характер социальной реальности, ее смысловое строение и таким образом «гуманизировать» социальную реальность, показав возможности человека в процессе ее освоения. Биоэтика в рамках современной гуманистической парадигмы характеризуется радикальным поворотом от способов эмпирического описания врачебной морали к обостренной теоретико-методологической рефлексии оснований нравственности в биомедицинских исследованиях, формированием своих собственных положений о моральных ценностях, расширением проблемного поля.

Важнейшей сущностной характеристикой направленности целевого, мотивированного действия и центральным понятием феноменологии является интенциональность, которая выражает тот фундаментальный факт, что сознание всегда «направлено на нечто (феномен)», т. е. «значимый» для сознания объект. Интенциональность, таким образом, представляет собой основополагающий фактор, конституирующий сознание и наделяющий его содержанием, т. е. объекты, трансцендентные сознанию, превращаются в интенциональные объекты сознания. Благодаря этому возможно существование интерсубъективного мира.

Для обозначения взаимодополнительных аспектов интенциальности в феноменологической социологии используются термины «ноэзис» и «ноэма»; особенный модус интенциального сознания («я мыслю», «я воспринимаю») именуется «ноэзис», а его объективный коррелят («то, что я мыслю или воспринимаю») – «ноэма». Эти термины имеют в теории А. Шюца методологическое значение, ибо они служат описанию объектов сознания (ноэма) и описанию процесса их конструирования (ноэзис)[168]168
  Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом


[Закрыть].

Основным предметом исследования феноменологической социологии, согласно А. Шюцу, является анализ смысловых структур повседневного мира, или социальной реальности[169]169
  Там же. С. 403.


[Закрыть].

Изучение смысловых структур социальной реальности означает, таким образом, изучение интерсубъективных значений, конституируемых людьми в процессе их жизнедеятельности. Определяя свою теорию жизненного мира как нетрансцендентальную конститутивную феноменологию естественной установки, А. Шюц подчеркивал, что ее следует отличать как от трансцендентальной, т. е. чистой феноменологии (отдельные методологические схемы которой он, однако, использует, концентрируя внимание не на чистом сознании, а на процессе конституирования повседневности), так и от конкретных социальных наук[170]170
  Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом.


[Закрыть].

Основой социальной реальности, по мнению А. Шюца[171]171
  Там же.


[Закрыть], является «жизненный мир», т. е. мир донаучной, естественной установки, та интуитивная среда, где мы как человеческие существа среди себе подобных переживаем культуру и общество, определенным образом относимся к окружающим нас объектам, воздействуем на них и сами находимся под их воздействием.

Жизненный мир, иначе «мир здравого смысла», «интерсубъективный мир в рамках естественной установки», воспринимаемый всеми живущими в нем само собой разумеющимся, не подлежащим сомнению, и является отправным пунктом анализа А. Шюца[172]172
  Там же.


[Закрыть]. Он стремится рационализировать сущностную структуру повседневной жизни посредством различных типизаций, лежащих в основе как интерсубъективного взаимодействия, так и научного познания. Жизненный мир существовал до нашего рождения и будет существовать после нас. Мы стремимся не только понять и интерпретировать его, но и управлять им; взаимодействуя с людьми, мы стараемся понять и объяснить как их, так и самих себя.

Руководствуясь постулатом М. Вебера о субъективной интерпретации смысла[173]173
  Вебер М. Избранные произведения: пер. с нем. / сост., общ. ред. и послесл. Ю. Н. Давыдова; предисл. П. П. Гайденко. М.: Прогресс, 1990. 808 с.


[Закрыть], А. Шюц стремился понять социальное действие как смысл (значение), который действующий индивид вкладывает в свои действия. Однако А. Шюц[174]174
  Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом.


[Закрыть] считает субъективную интерпретацию смысла типизацией повседневного мира, актуальным способом интерпретации людьми своего поведения и поведения других людей в их повседневной жизни, в отличие от М. Вебера, относившего ее к одному из формальных методологических средств.