Текст книги "Капитан Панталеон и Рота Добрых услуг"

– А шкафчики, Синфоросо? – Сеньор Пантоха сбрасывает халат и швыряет его в огонь, сеньор Пантоха бензином смывает краску с рук. – А ширму из медпункта, Паломино? Скорее, быстренько, на грузовик. Пора ехать, ребята, живее.

– Почему вы не хотите принять наше предложение, сеньор Пантоха? – Чупито укладывает туалетную бумагу, Чупито собирает пузырьки со спиртом и склянки с ртутной мазью, бинты, вату. – Уходите из армии, которая отплатила за все ваши труды черной неблагодарностью, и идите к нам.

– И скамейки тоже, Китаец. – Сеньор Пантоха проверяет, не осталось ли чего в медпункте, сеньор Пантоха срывает красный крест с аптечки. – Нет, Чупито, я уже говорил: нет. Я не покину армию, пока она сама меня не покинет или же пока не умру. И картинку, пожалуйста.

– Мы разбогатеем, сеньор Пантоха, не упускайте такой возможности. – Чучупе собирает щетки, швабры, гвозди, белье, ведра. – Оставайтесь с нами. Будете у нас начальником, а над вами – никаких начальников. Мы будем вас во всем слушаться, сами станете назначать комиссионные, жалованье, все, что вам угодно.

– Ну вот, и топчан давайте сюда, вот так, Китаец. – Панталеон Пантоха отдувается, Панталеон Пантоха видит, что зеваки опять набежали, пожимает плечами. – Я тебе объяснял, Чучупе, я организовывал это дело по приказу свыше, а коммерческая сторона меня не интересует. И потом, мне нужен начальник. Без начальства я бы не знал, что делать, мой мир рухнул бы.

– Мы все плакали, а нас утешал его святой голос: «Не плачьте, братья, не плачьте, братья». – Стомордый утирает слезы, Стомордый не видит Печугу, к которой прижимаются Моника и Пенелопа, наклоняется, целует землю. – Я все видел, я там был и взял каплю его крови, она дала мне силы идти по горам много часов. Никогда в жизни я больше не притронусь ни к женщине, ни к мужчине. Вот опять слышу: он зовет меня, зовет на небо, я должен принести себя в жертву.

– Не оболачивайтесь к судьбе спиною, сеньол. – Китаец Порфирио видит, что зеваки подступают все ближе, Китаец Порфирио берет в руки палку, слышит, как сеньор Пантоха говорит: «Пускай, теперь нам нечего скрывать». – Будем поставлять девочек солдатикам и штатским, наживем кучу денег.

– Купим катера, моторки и, глядишь, самолетик, сеньор Пантоха. – Чупито свистит пароходной сиреной, Чупито рычит самолетным мотором, напевает распу, марширует, отдает честь. – А вклада вашего не нужно. Чучупе с девочками отдадут свои сбережения, хватит с избытком для начала.

– А нужно будет – возьмем в долг, попросим ссуду в банке. – Чучупе снимает фартук, Чучупе сбрасывает платок с головы, трясет завивкой. – Девочки согласны.

– Ни в чем отчета не будем спрашивать – делайте, что душе угодно. Оставайтесь с нами, помогите, проявите доброту.

– К нашему капиталу да ваш ум – целую импелию воздвигнем, сеньол Пантоха. – Китаец Порфирио моет в реке руки, лицо, ноги. – Ну, соглашайтесь.

– Я уже сказал: нет. – Панталеон Пантоха оглядывает голые стены, пустые помещения, сгребает оставшиеся ненужные вещи в угол у двери. – Ну пошли, да не стройте такие лица. Если горите желанием, открывайте дело сами, думаю, у вас получится, желаю вам от всего сердца. А я возвращаюсь к своей прежней работе.

– Я верю, что у нас получится, сеньор Пантоха. – Чучупе достает висящий на груди медальончик и целует. – Я дала обет младенцу-мученику, он нам поможет. Ну конечно, если бы вы согласились быть у нас начальником, – совсем другое дело.

– И, говорит, он не вскрикнул, ни слезинки не уронил, даже боли не почувствовал. – Ирис несет в Хранилище креста своего новорожденного, Ирис просит проповедника крестить его, смотрит, как младенец слизывает капельки крови, которыми его окропили.

– Его прибивали гвоздями, а он говорит: «Крепче, братья, не бойтесь, братья, вы делаете мне благо, братья».

– Придется нам продолжать это дело, мамочка. – Чупито мечет камешек в цинковую крышу, Чупито смотрит, как всполошился и рассыпается в разные стороны курятник. – А что остается? Снова открывать бордель в Нанае? Хоть тресни, а конкуренции со Сморчком нам не выдержать, он нас обскакал.

– Заведение в Нанае, вернуться к прежнему? – Чучупе стучит по дереву. Чучупе крестится. – Снова запереться в четырех стенах, вести дела по старинке? Скучно. Гнуть хребет, а легавые будут высасывать из нас всю кровь до капли? Ни за что, Чупон, хоть убей.

– Тут мы привыкли работать с размахом, как люди современные. – Чупито раскидывает руки, словно обнимая небо, город, сельву. – При свете дня, с высоко поднятой головой. Весь смак в том, что тут я постоянно чувствовал, что делаю доброе дело, все равно как милостыню подаю, или утешаю человека в несчастье, или хожу за больным.

– И только просил: «Поскорей, поскорей прибивайте, пока не пришли солдаты, когда они придут, хочу быть уже наверху». – Пенелопа подцепляет клиента на площади 28 Июля, Пенелопа обслуживает его в отеле «Рекена», берет с него 200 солей, отпускает. – А сестрам, которые бились в рыданиях, говорил: «Успокойтесь, я и там, наверху, не покину вас, сестрички».

– Девочки в один голос твердят, сеньор Пантоха, – Чучупе открывает дверцу грузовика, лезет в машину, садится, – он научил нас чувствовать себя полезными, гордиться своим делом.

– Все, как одна, были убиты известием, что вы уходите. – Китаец Порфирио надевает рубашку, Китаец Порфирио садится за руль, разогревает мотор. – Когда отклоем свое дело, главное – вдохнуть в них оптимизм, боевой дух. Это самое главное, плавда?

– А где же они? Исчезли куда-то. – Панталеон Пантоха закрывает борт грузовичка, проверяет запоры, бросает прощальный взгляд на индендантский центр. Хотел попрощаться, поблагодарить за работу.

– Пошли в «Каса Мори» покупать вам подарочек. Чучупе шепчет, показывает в сторону Икитоса, улыбается, расчувствовавшись. – Серебряный медальон с рабыней, а на нем золотыми буквами – ваше имя, сеньор Пантоха. Не говорите им, что я рассказала, притворитесь, будто ничего не знаете, они хотят сделать вам сюрприз. Принесут в аэропорт.

– Черт возьми, вот так штука. – Панталеон Пантоха крутит в руках ключи, проверяет, хорошо ли захлопнулась дверца, лезет в кузов. – Они меня доконают своими фокусами, совсем загрущу. Синфоросо, Паломино! Скорей, а то оставлю тут, мы уезжаем. Прощай, Пантиляндия, до свиданья, Итайа. Трогай, Китаец.

– И в тот момент, как он умер, говорят, небо померкло, а дело было в четыре часа, сгустилась тьма, и полил дождь, народ ослеп от молний и оглох от грома. – Кока ходит в бар «Мао-Мао», Кока в поисках клиентов ездит по стоянкам сплавщиков леса, влюбляется в точильщика. – И все дикие звери завыли и зарычали, а рыбы выпрыгивали из воды проститься с братом Франсиско, который возносился.

– Вещи сложены, сыночек. – Сеньора Леонор складывает тюки, свертки, постели, сеньора Леонор составляет список вещей, сдает дом. – Не уложены только пижама, бритвенные принадлежности и зубная щетка.

– Очень хорошо, мама. – Панта несет чемоданы в агентство «Фосетт», сдает вещи в багаж. – Удалось поговорить с Почей?

– С трудом. – Сеньора Леонор телеграммой заказывает номер в пансионе на фамилию Пантоха. – Было плохо слышно. Приятная новость: завтра она едет в Лиму вместе с малышкой Гладис показать ее нам.

– Приеду, пусть Панта повидается с малышкой, но предупреждаю, этой последней пакости я вашему сыночку в жизни не прощу, сеньора Леонор. – Почита слушает радио, Почита читает журналы, выслушивает сплетни, чувствует, как на улице на нее указывают пальцем, думает, что стала посмешищем всего Чиклайо. – Все газеты только и пишут о том, что было на кладбище, и знаете, как его называют? Сутенером. Да, да, сутенером. – Никогда не помирюсь с ним, сеньора. Никогда в жизни.

– Как хорошо, я так хочу повидать малышку. – Панта обегает магазины на улице Лима, Панта покупает игрушки, куклу, нагруднички, платьице из органди с небесно-голубой лентой. – Изменилась она, наверное, за год, как ты думаешь, мама?

– Поча говорит, Гладис как пышечка, толстенькая, здоровенькая. Я слышала по телефону, как она играла, моя милая внученька. – Сеньора Леонор идет в Хранилище креста в Моронакоче, сеньора Леонор обнимает «сестер», покупает медальончики с изображением младенца-мученика, открытки со святой Игнасией, крестики брата Франсиско. – А как Почита обрадовалась, когда узнала, что тебя переводят из Икитоса, Панта.

– Вот как? Ну что ж, это естественно. – Панта входит в цветочный магазин «Лорето», Панта выбирает орхидею, идет на кладбище, кладет орхидею в нишу Бразильянки. – Но уж, наверное, не так, как ты. Ты, как узнала эту новость, помолодела на двадцать лет. Того гляди, пойдешь петь и плясать по улицам.

– А вот ты, наоборот, ничуть не рад. – Сеньора Леонор переписывает рецепты амазонской кухни, сеньора Леонор покупает ожерелья из семян, из чешуи, из клыков, цветы из птичьих перьев, луки и стрелы из разноцветных ниток. – Никак этого не пойму, сыночек. Вроде как опечален, что бросаешь грязную работу и снова становишься настоящим военным.

– Тут пришли солдаты и прямо рты раскрыли, бандиты, как увидели его, мертвого, на кресте. – Пичуга играет в лотерее, Пичуга переносит воспаление легких, работает служанкой, просит милостыню на папертях. – Иуды, ироды проклятые. Что вы наделали, сумасшедшие, что натворили, казнился этот, из Орконеса, который теперь лейтенант. А братья его и не слушают, все на коленях, руки кверху и молятся, молятся.

– Не то чтобы опечален. – Пантосик всю последнюю ночь бесцельно бродит понурившись по пустынным улицам Икитоса. – Как ни говори, три года жизни. Мне дали трудное задание, и я его выполнил. Несмотря на все сложности, на непонимание, с которым встречался, я, можно сказать, хорошо поработал. Создал живое дело, оно росло, приносило пользу. А теперь его одним ударом разбивают вдребезги, и мне даже спасибо не сказали.

– Значит, грустишь? Просто привык якшаться с этими разбойницами, с этим сбродом. – Сеньора Леонор не знает, что делать с гамаком, и решает забрать с собой в ручную кладь, вместе с чемоданчиком и папкой. – Другой бы радовался, что уезжает отсюда, а ты грустишь.

– А ты зря размечталась. – Панта вызывает лейтенанта Бакакорсо попрощаться, отдает стоящему на углу слепцу ношеную одежду, заказывает такси, чтобы в полдень ехать в аэропорт. – Очень сомневаюсь, что место, куда нас пошлют, будет лучше Икитоса.

– Я рада куда угодно, лишь бы тебе не пришлось заниматься таким свинством, как здесь, – сеньора Леонор считает часы, минуты, секунды, остающиеся до отъезда. – Хоть на край света, сыночек.

– Хорошо, мама. – Панта ложится на рассвете, но так и не смыкает глаз, Панта встает, принимает душ, думает: «Сегодня я буду в Лиме» – и не чувствует радости. – Я выйду на минуту проститься с приятелем. Тебе надо что-нибудь?

– Вижу, он выходит, сеньора Леонор, и думаю, вот случай подвернулся. – Алисия дает ей письмо для Почи и подарочек для малышки Гладис, Алисия провожает ее в аэропорт, целует на прощанье и обнимает. – Заскочим на минутку на кладбище, чтобы посмотреть, где похоронена эта девка? Давай, Алисия, заскочим. – Сеньора Леонор пудрит нос, сеньора Леонор надевает новую шляпку, вся трясется от гнева в аэропорте, садится в самолет, пугается при взлете. – А потом давай сходим к Святому Августину попрощаться со святым отцом Хосе Марией. Только вас двоих из всего Икитоса я и буду вспоминать с любовью.

– Голова свесилась на грудь, к самому сердцу, глаза закрыты, лицо заострилось и побелело. – Рита устраивается к Сморчку, Рита работает семь дней в неделю, за год делает две чистки, три раза меняет сутенера. – Дождем всю кровь с креста смыло, но братья собирали эту святую воду кто чем – кто ведрами, кто платками – и пили ее, очищались от грехов.

– К удовольствию одних и к слезному горю других, ненавидимый и любимый расколовшимся надвое обществом, – декламирует Синчи на фоне рокочущих моторов, – сегодня в полдень отбыл в Лиму ставший причиной стольких споров капитан Панталеон Пантоха. Его сопровождала мать и противоречивые эмоции лоретанской общественности. Мы же, со своей стороны, со свойственной жителям Икитоса вежливостью ограничимся пожеланием: счастливого вам пути, капитан, приличного пути!

– Какой стыд, какой срам. – Сеньора Леонор видит внизу под собой зеленую простыню, сеньора Леонор видит густые тучи, снежные пики Кордильер, песчаные пляжи, море. – Все икитосские девки в аэропорту и ревмя ревут, обнимают тебя. Этот город и напоследок припас мне подарочек. До сих пор все лицо горит. Надеюсь, никогда в жизни не увижу больше никого из Икитоса. Ой, смотри-ка, снижаемся.

– Прошу прощения, что опять беспокою вас, сеньорита. – Капитан Пантоха берет такси до пансиона, капитан Пантоха отдает выгладить форму, является в Управление Административной, Интендантской и другими службами Сухопутных войск, просиживает в приемной три часа, наклоняется. – Вы уверены, что мне следует ждать дальше? Меня вызвали к шести, а теперь уже девять. Нет ли тут ошибки?

– Никакой ошибки, капитан. – Сеньорита на минуту перестает полировать ногти. – Они там совещаются, а вам велели ждать. Потерпите немного, скоро вызовут. Может, дать вам еще один фотороман Корин Тельадо?

– Нет, спасибо. – Капитан Пантоха листает все журналы подряд, читает все подряд газеты, тысячу раз смотрит на часы, его бросает в жар, в холод, знобит, хочется есть, пить. – По правде говоря, что-то не читается, нервничаю немного.

– Конечно, а как же иначе, – строит глазки сеньорита. – Решается ваше будущее. Надеюсь, наказание не будет суровым, капитан.

– Спасибо, но дело не только в этом. – Капитан Пантоха краснеет, капитан Пантоха вспоминает праздник, на котором он познакомился с Почитой, как ухаживал за ней, как в день свадьбы товарищи чествовали их. – Я думаю о жене и дочке. Наверное, они уже приехали из Чиклайо. Я так давно их не видел.

– Так точно, мой полковник. – Лейтенант Сантана прочесывает сельву, лейтенант Сантана доходит до Индианы, теряет дар речи, связывается по телефону с начальством. – Уже несколько дней как умер и разлагается. Смотреть страшно, волосы дыбом встают. Оставить, пусть его заберут фанатики? Или похоронить на этом самом месте? Перевозить его никуда нельзя, дня два или три он тут, вонь такая – тошнит.

– А вы не дадите мне еще один автограф? – Сеньорита протягивает ему тетрадку в кожаном переплете, ручку, сеньорита улыбается ему с обожанием. – Совсем забыла про двоюродную сестру Чаро, она тоже собирает знаменитостей.

– С большим удовольствием, раз я уже дал три, почему не дать четвертый. – Капитан Пантоха пишет «Чаро – с уважением и наилучшими пожеланиями» и расписывается. – Но, уверяю, вы ошибаетесь, я вовсе не знаменитость. Давать автографы – дело певцов.

– Вы знаменитее любого артиста, такими делами ворочали, ха-ха. – Сеньорита вынимает губную помаду, сеньорита красит губы, глядясь в настольное стекло, как в зеркало. – Кто бы мог подумать – с виду такой серьезный.

– Можно позвонить по вашему телефону? – Капитан Пантоха еще раз смотрит на часы, капитан Пантоха идет к окну, видит уличные фонари, смотрит, как сгущаются сумерки, представляет, как сыро на улице. – Хочу позвонить в пансион.

– Давайте номер, я наберу. – Сеньорита нажимает кнопочку, сеньорита крутит диск. – Кого позвать? Сеньору Леонор?

– Это я, мамуля. – Капитан Пантоха берет трубку, капитан Пантоха говорит очень тихо, искоса поглядывает на сеньориту. – Нет, еще не приняли. Поча с малышкой приехали? Ну, как девочка?

– Правда, что солдаты прикладами расчищали путь к кресту? – Печуга орудует в Вифлееме, в Нанае, Пичуга открывает собственное заведение на шоссе в Сан-Хуан, у нее нет отбоя от клиентов, дело процветает, счет в банке растет. – И что крест рубили топором? А потом брата Франсиско вместе с крестом выбросили в реку на съедение пираньям? Ну расскажи, Стомордый, что видел, хватит молиться.

– Алло, Панта? – Поча играет голосом, как кафешантанная певица, Поча счастливо улыбается, смотрит на свекровь, на заваленную игрушками крошку Гладис. – Милый, как ты? Ой, сеньора Леонор, я так волнуюсь, прямо не знаю, что сказать ему. Гладис тут, рядом со мной. Она такая лапочка, Панта, вот увидишь. С каждым днем все больше на тебя похожа, Панта.

– Как ты, Поча, дорогая. – Панта чувствует, что сердце у него забилось, Панта думает: я ее люблю, она моя жена, мы больше не будем разлучаться. – Целую малышку и тебя очень крепко. С ума сойти, как хочу вас видеть. Прости, никак не мог приехать в аэропорт.

– Я знаю, что ты в министерстве, мама мне объяснила. – Почита воркует, Почита роняет слезы, обменивается заговорщическими улыбками с сеньорой Леонор. – Раз не приехал, значит, не мог, глупыш. Что тебе сказали, дорогой, что они с тобой сделают?

– Не знаю, посмотрим, сам жду не дождусь. – Панта видит, как за окнами движутся тени, Панта теряет терпение, пугается. – Как только закончу, примчусь. Ну все, Поча, кончаю, дверь открывается.

– Входите, капитан Пантоха. – Полковник Лопес Лопес не подает ему руки, не здоровается, поворачивается к нему спиной, говорит приказным тоном.

– Добрый вечер, мой полковник. – Капитан Пантоха входит, капитан Пантоха кусает губы, щелкает каблуками, здоровается. – Добрый вечер, мой генерал. Добрый вечер, мой генерал.

– Мы думали, вы мухи не обидите, а вы оказались таким пройдохой. – Тигр Кольасос качает головой за клубами табачного дыма. – Знаете, почему вам пришлось так долго ждать? Сейчас объясним. Как вы думаете, кто только что вышел через эту дверь? Расскажите ему, полковник.

– Министр обороны и начальник Генерального штаба, – полковник Лопес Лопес взглядом мечет молнии.

– Невозможно было переправить останки в Икитос, он уже разлагался, Сантана и его люди могли заразиться трупным ядом. – Полковник Максимо Давила визирует докладную, полковник Максимо Давила отправляется в Икитос на моторке, идет к генералу Скавино, на обратном пути в гарнизон покупает молочного поросенка. – К тому же эти сумасшедшие последовали бы за нами, похороны могли вылиться черт те во что. Я думаю, это был самый разумный выход. А как вы считаете, мой генерал?

– Догадываетесь, зачем они приходили? – Генерал Викториа ворчит, генерал Викториа растворяет в стакане таблетку, пьет, морщится. – Вынесли порицание за скандал в Икитосе.

– Выговаривали нам, как новобранцам, капитан, отчитывали, невзирая на наши седины. – Тигр Кольасос теребит ус, Тигр Кольасос прикуривает от окурка новую сигарету. – И не впервые мы имеем честь принимать этих господ. Сколько раз они побеспокоились прийти отодрать нас за уши, полковник?

– Четырежды министр обороны и начальник Генерального штаба почтили нас своим визитом. – Полковник Лопес Лопес вытряхивает окурки из пепельницы в мусорную корзину.

– И всякий раз приносит нам в подарок кипу газет, капитан. – Генерал Викториа прочищает голубым платком уши, нос. – Где, разумеется, расписаны ваши художества.

– В настоящий момент капитан Пантоха – один из самых популярных людей Перу. – Тигр Кольасос берет газетную вырезку, Тигр Кольасос показывает заголовок:

– «Армейский капитан восхваляет проституцию», «Воинские почести лоретанской шлюхе». – Где, вы думаете, был напечатан этот фельетончик? В Тумбесе, ну как вам нравится?

– Без сомнения, за всю историю страны это единственная речь, которую читали с таким вниманием. – Генерал Викториа ворошит, тасует, разбрасывает по столу газеты. – Люди декламируют ее наизусть целыми абзацами, она стала темой анекдотов. А вы известны теперь даже за границей.

– Наконец-то, наконец-то с двумя страшными кошмарами Амазонии покончено раз и навсегда. – Генерал Скавино расстегивает штаны. – Пантоху прикончили, пророк помер сам, Роту добрых услуг рассеяли в прах, Братство рассыпается. И снова этот край станет спокойным, как в старые добрые времена. Ну-ка, Лохмушка, давай, я заслужил награду.

– Я очень сожалею, что своей инициативой причинил неприятности начальству, мой генерал. – У капитана Пантохи мускул не дрогнул, капитан Пантоха стоит не дышит, смотрит не мигая на фотографию Президента Республики. – У меня не было дурного намерения, наоборот. Просто я неверно рассчитал все «за» и «против». Признаю свою вину. И готов понести любое наказание.

– Хуже всего, что нет достойного наказания за ту чудовищную нелепость, которую вам взбрело в голову выкинуть в Икитосе. – Тигр Кольасос скрещивает руки на груди. – Вы причинили такой вред армии, что даже расстреляй мы вас, и то не смыть позора.

– Чем больше я, Пантоха, ломаю голову над этим делом, тем меньше понимаю. – Генерал Викториа опирается головою на руки, генерал Викториа смотрит на него лукаво, с удивлением, завистью, подозрением. – Скажите откровенно, как на духу. Почему вы пошли на такую глупость? Обезумели от горя, потеряв любовницу?

– Клянусь Богом, мои чувства к этой рабочей единице абсолютно не повлияли на решение, мой генерал. – Капитан Пантоха стоит вытянувшись, капитан Пантоха, не двигая губами, считает: шесть, восемь, двенадцать – ордена на мундире Президента. – В своем рапорте я написал чистую правду: я поступал так, думая о благе армии.

– Поэтому, воздавая воинские почести проститутке, величал ее героиней, благодарил за то, что она не жалела тела для солдат. – Тигр Кольасос выбрасывает клубы дыма, Тигр Кольасос кашляет, с ненавистью смотрит на сигарету, шепчет: сам себя убиваю. – Ты, приятель, служишь нам дурную службу. Еще что-нибудь в этом духе, и опозоришь нас на веки вечные.

– Поспешил я в отставку, надо было дать последний бой. – Отец Бельтран откидывается в гамаке, отец Бельтран смотрит на небо, вздыхает. – Признаюсь тебе, я скучаю по лагерной жизни, по караулам, по нашивкам. Все эти месяцы мне каждую ночь снятся шпаги и сигнальный рожок. Пытаюсь снова вернуть мундир, и, кажется, дело идет на лад. Не забудь таблеточки, Лохмушка.

– Мои сотрудницы были так потрясены смертью этой рабочей единицы. – Капитан Пантоха чуть косит взглядом, капитан Пантоха видит карту Перу, а на ней – большое зеленое пятно сельвы. – И я решил поднять их боевой дух, подбодрить ради будущего. Я и подумать не мог, что Рота добрых услуг будет распущена. Особенно теперь, когда она на таком подъеме.

– Вы бы лучше подумали, что эта Рота может существовать только в обстановке строгой секретности! – Генерал Викториа ходит по кабинету, генерал Викториа зевает, скребет затылок, слушает бой часов, говорит: «Как поздно-то». – Вас предупреждали тысячу раз, что главное условие вашей работы – секретность.

– О существовании и назначении Роты в Икитосе знал каждый, и давно. – Капитан Пантоха стоит: каблуки вместе, руки по швам, капитан Пантоха, не поворачивая головы, пытается найти на карте Икитос, думает: наверное, вон та черная точка. – Вопреки моим стараниям. Уверяю вас, я принял все меры, чтобы этого не случилось. Но в таком маленьком городке это невозможно, через несколько месяцев все вышло наружу.

– Разве это причина, чтобы обывательские слухи превращать в каноническую истину? – Полковник Лопес Лопес открывает дверь, полковник Лопес Лопес жестом показывает: можете уходить, Анита, я сам запру. – Если вам захотелось произнести речь, могли произнести ее от собственного имени и в штатском платье.

– Значит, все о нем скучают? Я тоже, мы были большими друзьями, вот, бедняга, мерзнет, наверное, там, в Лиме. – Лейтенант Бакакорсо ложится на спину. – Хорошо еще, из армии не выгнали, он бы не вынес такого. Ну-ка, руку на бедро, голову назад и давай, Кока.

– Ошибся при расчете последствий, мой полковник. – Капитан Пантоха не поворачивает головы, капитан Пантоха не косит глазом, думает: как теперь все это далеко. – Меня мучила мысль, как бы не расклеились дела в Роте после Науты. К тому же с каждым разом все труднее становилось набирать рабочие единицы, во всяком случае высококачественные. Я хотел удержать их, оживить их веру в любовь к учреждению. Очень сожалею, что так ошибся при расчетах.

– Ваша ошибка стоила нам целой недели неприятностей и бессонных ночей. – Тигр Кольасос закуривает новую сигарету, Тигр Кольасос затягивается, выпускает дым через рот и нос, волосы у него взъерошены, глаза покраснели, налились усталостью. – Правда, что вы лично опробовали всех кандидаток в Роту добрых услуг?

– Это входило в экзамен по специальности, мой генерал. – Капитан Пантоха краснеет, капитан Пантоха немеет, путается, заикается, впивается ногтями в ладонь, прикусывает язык. – Проверка способностей. Не во всем можно доверяться сотрудникам. Были случаи подкупа, да и пристрастия.

– Не понимаю, как вы не допрыгались до чахотки. – Тигр Кольасос сдерживает смех, смеется, становится серьезным, опять смеется, смеется до слез. – До сих пор не пойму, кто вы – наивный до глупости или отпетый циник.

– Рота добрых услуг пошла ко дну, Братство – тоже, некого теперь защищать, и ни у кого не выудишь и гроша. – Синчи хлопает себя по животу, Синчи наклоняется, распрямляется, щелкает языком. – Всеобщий заговор, хотят, чтобы я умер с голоду. Вот почему я не ответил тебе, а вовсе не потому, что ты мне не нравишься, дорогая Пенелопа.

– Итак, покончим же наконец, – ударяет ладонью по столу генерал Викториа. – Правда, что вы не хотите подавать в отставку?

– Решительно, мой генерал, – снова преисполняется энергией капитан Пантоха. – Армия – моя жизнь.

– Мы предоставим вам возможность уйти спокойно, – генерал Викториа открывает папочку, генерал Викториа дает капитану Пантохе страницу с машинописным текстом, ждет, пока тот прочитает, прячет ее обратно. – А ведь могли бы передать ваше дело на рассмотрение дисциплинарного совета, приговор можете себе представить: разжалуют и с позором выгонят.

– Но мы решили не делать этого, потому что сыты по горло скандалом и потому что принимаем во внимание ваши прежние заслуги. – Тигр Кольасос дымит, Тигр Кольасос кашляет, идет к окну, открывает его, сплевывает на улицу. – Хотите остаться в армии – пожалуйста. Но учтите, при наличии этого документа в вашем послужном списке долгонько придется ждать новых нашивок.

– Я сделаю все, чтобы реабилитироваться, мой генерал. – У капитана Пантохи веселеет голос, веселеет на сердце, оживает взгляд. – Нет наказания страшнее мысли, что ты причинил невольный ущерб армии.

– Ну хорошо, и никогда больше не надрывайтесь так, не лезьте куда не надо. – Генерал Викториа смотрит на часы, генерал Викториа говорит: «Десять, я пошел». – Мы дадим вам назначение подальше от Икитоса.

– Отправляйтесь завтра же утром и по меньшей мере год никуда оттуда не выезжайте, даже на сутки. – Тигр Кольасос надевает френч, Тигр Кольасос затягивает узел галстука, приглаживает волосы. – Если хотите остаться в армии, надо, чтоб люди забыли о существовании знаменитого капитана Пантохи. А потом, когда забудут, по-смотрим.

– Ручки связаны вот так, ножки – вот так, головка склонилась вот так, на грудку. – Лейтенант Сантана задыхается, лейтенант Сантана подходит, укладывает, раздевается, примеривается. – А теперь закрой глаза и притворись мертвой, Пичуга. Вот так. Ах ты, моя бедняжечка, ах ты, моя распятенькая, моя «сестричка», курочка моя.

– В гарнизоне Помата нужен интендант. – Полковник Лопес Лопес задвигает шторы, полковник Лопес Лопес запирает шкафы, приводит в порядок письменные столы, берет чемоданчик. – Вместо реки Амазонки у вас там будет озеро Титикака. А вместо тропической жары – холод горных вершин. – Генерал Викториа открывает дверь и пропускает остальных.

– А взамен рабочих единиц – маленькие ламы и викуньи. – Тигр Кольасос надевает головной убор, Тигр Кольасос гасит свет, протягивает руку. – Да, странное вы насекомое, Пантоха. Можете идти.

– Брррр, ну и холодина. – Почита передергивается. – Где же спички, где эта проклятая свечка, какой ужас жить без электричества. Панта, просыпайся, уже пять. Ты просто ненормальный, не понимаю, зачем тебе самому ходить смотреть, как завтракают солдаты. Такую рань, окоченеть можно от холода. Вот дурак, опять ты меня оцарапал своей рабыней, почему ты не снимаешь ее на ночь? Говорю тебе, уже пять. Просыпайся, Панта.