Текст книги "Капитан Панталеон и Рота Добрых услуг"

– Так, значит, это не единственный случай, не частная инициатива дьявольского карлика. – Отец Бельтран отдувается, отец Бельтран потеет, задыхается. – Выходит, Рота добрых услуг дарит брошюрки солдатам.

– У нас нет средств, чтобы дарить, только во временное пользование, – поясняет капитан Пантоха. – Оперативная группа в три-четыре рабочие единицы должна за день оказать от пятидесяти до восьмидесяти добрых услуг. Эти брошюрки дают хорошие результаты, вот мы ими и пользуемся. Если нижний чин, стоя в очереди, успевает прочесть такую брошюрку, время потребления сокращается на две-три минуты. Все эти данные приводятся в докладных записках, мой майор.

– О господи, умирать буду – не забуду. – Отец Бельтран шарит рукой на вешалке, отец Бельтран берет свой головной убор, надевает его и застывает по стойке смирно. – В жизни не думал, что Сухопутные войска моей Отчизны могут докатиться до такого. То, что я сегодня услышал, весьма прискорбно. Позвольте мне удалиться, мой генерал.

– Ступайте, майор, – отпускает его генерал Скавино. – Видите, Пантоха, до чего довела Бельтрана злосчастная Рота добрых услуг. Я вполне его понимаю. И прошу вас на будущее: избавьте нас от скабрезных подробностей вашей работы.

– Как я сочувствую твоей свекрови, Почита. – Алисия подымает крышку кастрюли, Алисия пробует с ложечки, улыбается, гасит плиту. – Вот ужас-то, наверное, все это видеть. Она все еще «сестра»? Ее не беспокоили? Говорят, полиция ищет виновных и арестовала всех, кто ходил в Хранилище креста.

– Зачем вы просили аудиенции? Вам известно, я не хочу, чтобы вы тут показывались. – Генерал Скавино смотрит на часы. – Чем яснее и чем короче вы доложите, тем лучше.

– Мы лезем вон из кожи, – расстраивается капитан Пантоха. – Прикладываем нечеловеческие усилия, стараясь быть на высоте возложенной на нас ответственной задачи. И ничего не можем поделать. По радио, по телефону, по почте нас засыпают просьбами, а мы не в силах удовлетворить их.

– Каким дерьмом вы там занимаетесь – три недели в Борхе не было ни одной оперативной группы. – Полковник Петер Касауанки приходит в ярость, полковник Петер Касауанки встряхивает телефонную трубку, кричит. – Из-за вас, капитан Пантоха, мои солдаты как в воду опущенные, я буду жаловаться командованию.

– Я просил оперативную группу, а мне прислали вывеску. – Полковник Давила Максимо грызет ноготь на мизинце, полковник Давила Максимо сплевывает, негодует. – Вы полагаете, две единицы могут обслужить сто тридцать нижних чинов и восемнадцать сержантов?

– Что вы от меня хотите, некого мне послать к вам для услуг. – Чучупе размахивает руками, Чучупе брызжет слюной в радиопередатчик. – Я же не высиживаю девочек, как наседка цыплят! Да, мы послали вам только двух, но одна из них, Печуга, стоит десяти. Кстати, с каких пор ты стал со мною на «вы», Крокодильчик?

– Я буду жаловаться Командованию V военного округа на дискриминацию и необъективность, точка, – диктует полковник Аугусто Вальдес. – Гарнизон на реке – Сантьяго каждую неделю принимает одну оперативную группу, а я получаю оперативную группу только раз в месяц, точка. Если вы думаете, запятая, что в артиллерии мужчины хуже, запятая, чем в пехоте, запятая, то я готов доказать вам противоположное, запятая, капитан Пантоха.

– Нет, свекровь не беспокоили, но Панте пришлось идти в комиссариат и объяснять, что сеньора Леонор не имеет никакого отношения к преступлению. – Почита тоже пробует суп, Почита восклицает: божественно, Алисия. – И еще к нам домой приходил полицейский, расспрашивал про то, что она видела. Какое там «сестра», она и слышать больше про них не хочет, а этого брата Франсиско за такие штучки своими руками распяла бы на кресте.

– Все знаю и очень огорчен, – кивает генерал Скавино. – Но ничуть не удивляюсь: играя с огнем, можно обжечься. Дальше – больше, люди развращаются, аппетиты растут. Лиха беда начало. Теперь эту волну не остановить, требования будут возрастать день ото дня.

– А я день ото дня буду все хуже их удовлетворять, мой генерал, – печалится капитан Пантоха. – Мои сотрудницы измучены, я не могу требовать от них большего, я рискую потерять их. Необходимо пополнить личный состав Роты. Я прошу разрешить мне пополнение в пятнадцать человек.

– Лично я возражаю. – Генерал Скавино упирается, генерал Скавино хмурится, трет лысину. – Но, к несчастью, последнее слово за стратегами из Лимы. Я передам им ваше прошение, но с негативной резолюцией. Десять публичных женщин на содержании у Сухопутных войск более чем достаточно.

– Я приготовил докладную, расчеты и графики на пополнение. – Капитан Пантоха разворачивает листы диаграмм, капитан Пантоха показывает, подчеркивает, старается вовсю. – Тщательное исследование стоило мне многих бессонных ночей. Обратите внимание, мой генерал: при увеличении бюджета на 22 % размах операций возрос бы на 60 % – другими словами, с 500 до 800 добрых услуг еженедельно.

– Принято, Скавино, – решает Тигр Кольасос. – Игра стоит свеч. Выходит дешевле и надежнее, чем добавка брома в пищу – от брома толку не было. В рапортах сообщается: с тех пор как вступила в действие ЖРДУГЧА, инциденты в населенных пунктах резко сократились, да и войска довольны. Дайте ему набрать еще пять сотрудниц.

– А как быть с авиацией, Тигр? – Генерал Скавино крутится на стуле, генерал Скавино вскакивает, снова садится. – Разве ты не видишь, Военно-воздушные силы против? Несколько раз они доводили до нашего сведения, что порицают деятельность Роты добрых услуг. Да и в Сухопутных войсках, и в Военно-морских силах есть офицеры, которые думают так же: это учреждение и армия – вещи несовместимые.

– Бедная моя старушка от всего сердца жалела этих «братьев», сеньор комиссар. – Капитан Пантоха пристыженно опускает голову. – Вот и ходила иногда в Моронакочу отнести кое-что из одежды для их ребятишек. Странное дело, знаете ли, прежде она вообще была равнодушна к религии. Этот случай ее вылечил раз и навсегда, уверяю вас.

– Дай ему деньги и не упрямься, – смеется Тигр Кольасос. – Пантоха хорошо делает свое дело, его надо поддержать. Да не забудь, скажи ему, чтобы новых подбирал поаппетитнее.

– Ваше сообщение безмерно обрадовало меня, Бакакорсо, – облегченно вздыхает капитан Пантоха. – Пополнение позволит нам выйти из трудного положения, столько работы – все с ног валятся.

– Видите, вышло по-вашему, можете набирать еще пятерых. – Лейтенант Бакакорсо вручает приказ, лейтенант Бакакорсо дает подписать чек. – Подумаешь, Скавино и Бельтран против, зато начальники из Лимы, такие, как Кольасос и Викториа, поддерживают.

– Разумеется, мы не станем беспокоить сеньору вашу матушку, не волнуйтесь, капитан. – Комиссар берет его под руку, комиссар провожает его до дверей, пожимает ему руку, прощается. – Должен признаться, трудно будет найти тех, кто распял ребенка. Мы арестовали 150 «сестер» и 76 «братьев», и все говорят одно и то же: «Ты знаешь, кто распял?» – «Да». – «Кто?» – «Я». Один за всех и все за одного, как в «Трех мушкетерах», знаете, этот фильм с Кантинфласом, видели, конечно?

– И кроме того, это позволит мне внести качественные изменения в работу. – Капитан Пантоха перечитывает приказ, капитан Пантоха ласкает бумагу кончиками пальцев, раздувает ноздри. – До сих пор я подбирал персонал, руководствуясь функциональными критериями, исключительно с точки зрения рентабельности. Теперь же впервые вступит в силу эстетико-художественный фактор.

– Одним выстрелом – двух зайцев, – одобряет лейтенант Бакакорсо. – Вы хотите сказать, что отыскали Венеру Милосскую у нас в Икитосе?

– Только с руками и мордашка такая – мертвый поднимется. – Капитан Пантоха откашливается, капитан Пантоха часто моргает, теребит ухо. – Извините, мне пора идти. Жена сейчас у врача, хочу узнать, как ее дела. Два месяца осталось до рождения кадетика.

– А что, если вместо кадетика прибудет нашего полку? – Чучупе хохочет, Чучупе замолкает, пугается. – Не волнуйтесь, да не смотрите на меня так. Пошутить с вами нельзя, уж больно вы серьезный для своих лет.

– Ты что, не видела этого плаката? А ведь должна подавать пример! – указывает на стену сеньор Пантоха.

– «При исполнении служебных обязанностей шутки и игры воспрещаются», мамочка, – читает Чупито.

– Почему рота не построена на поверку? – Сеньор Пантоха смотрит вправо, сеньор Пантоха смотрит влево, цокает языком. – Медосмотр закончили? Чего ждете, стройтесь на перекличку.

– Строиться, строиться, – складывает ладони рупором Чупито.

– В два счета, мамулечки! – вторит ему Китаец Порфирио.

– Каждая называет себя и свой порядковый номер, – хлопочет Чупито. – Ну-ка, попробуем.

 
Первый, Рита!
Второй, Пенелопа!
Третий, Кока!
Четвертый, Пичуса!
Пятый, Печуга!
Шестой, Лалита!
Седьмой, Сандра!
Восьмой, Макловиа!
Девятый, Ирис!
Десятый, Лохмушка!
 

– Все, как одна, целиком и полностью, сеньол Пантоха, – склоняется в поклоне Китаец Порфирио.

– Ее избавили от предрассудков, но она опять становится набожной, Панта. – Почита чертит в воздухе крест. – И знаешь, куда она бегала, когда мы так за нее волновались? В церковь Святого Августина.

– Медицинское заключение, – приказывает Панталеон Пантоха.

«Медицинский осмотр показал, что все рабочие единицы находятся в состоянии боевой готовности, – читает Чупито. – У так называемой Коки обнаружены на спине синяки, которые могут снизить ее производительность труда. Подпись: санитарный инспектор ЖРДУГЧА».

– Враки, этот идиот ненавидит меня за то, что я смазала ему по морде, и мстит. – Кока спускает бретельку, Кока показывает плечо, руку, бросает полные ненависти взгляды в сторону медпункта. – Пустяковые царапины, от кота, сеньор Пантоха.

– Все к лучшему, лапонька, – ежится под простыней Панта. – Раз уж положено ей с годами удариться в религию, лучше в настоящую, чем в варварские суеверия.

– От кота по имени Хуанито Маркано, он же Хорхе Мистраль, – шепчет Печуга на ухо Рите.

– Которого ты мечтаешь заполучить хоть раз в жизни, хоть на большой праздник, – извивается змеей Кока. – Свиное вымя!

– Десять солей штрафа с Коки и Печуги за разговорчики в строю. – Сеньор Пантоха не теряет спокойствия, сеньор Пантоха вынимает карандаш, записную книжечку. – Если ты, Кока, считаешь, что можешь ехать с оперативной группой, – пожалуйста, санинспекция разрешает, не устраивай сцен. А теперь рассмотрим план работ на сегодня.

– Три оперативные группы выезжают на 48 часов, и одна вернется сегодня ночью, – появляется позади строя Чучупе. – Они тянули жребий, сеньор Пантоха. Одна оперативная группа из трех девочек отправится в лагерь Пуэрто Америка на реке Морона.

– Кто поведет группу и каков ее состав? – Панталеон Пантоха слюнявит карандаш, Панталеон Пантоха записывает.

– Поведет сей раб Божий, а полетят со мной Кока, Печуга и Сандра. – Чупито тычет в них пальцем поочередно. – Псих уже заправляет свою «Далилу», так что минут через десять отбудем.

– Пусть Псих ведет себя прилично и не выкаблучивает, как всегда, сеньор Пан-Пан. – Сандра показывает на фигурку, оседлавшую покачивающийся на воде гидроплан. – Если я убьюсь, внакладе будете вы. Завещаю вам своих детишек. А у меня их шестеро.

– Десять солей с Сандры за то же самое, что с предыдущих. – Панталеон Пантоха поднимает кверху указательный палец, Панталеон Пантоха записывает. – Веди свою группу на пристань, Чупито. Счастливого пути, работайте вдумчиво и с огоньком, девочки.

– Группа на Пуэрто Америка, пошли, – командует Чупито. – Берите свои чемоданчики. И прямиком к «Далиле», чучупочки.

– Вторая и третья группы отправляются на «Еве» через час, – рапортует Чучупе. – Во второй: Барбара, Пенелопа, Лалита и Лохмушка. Веду группу я, направляемся в гарнизон Болоньези на реке Масан.

– А вдруг от всех этих переживаний из-за распятого ребенка кадетик родится уродом? – готовится заплакать Почита. – Вот ужас-то, Панта, вот кошмар.

– Тлетью веду я по воде в часть Йавали, – пилит рукой воздух Китаец Порфирио. – Здесь будем в четвелг, к полудню, сеньол Пантоха.

– Порядок, отправляйтесь на погрузку и ведите себя как следует, – прощается Панталеон Пантоха с группами. – А вы, Китаец и Чучупе, зайдите на минутку ко мне в кабинет. Поговорить.

– Еще пять девушек? Замечательная новость, сеньор Пантоха, – потирает руки Чучупе. – Как только вернемся из поездки, я вам их достану. Легче легкого, от желающих отбоя нет. Я же говорила, мы становимся знаменитыми.

– Очень плохо, нам не следует выходить из подполья. – Панталеон Пантоха указывает на плакат, гласящий: «В закрытый рот муха не влетит». – Я бы хотел, чтоб ты привела десять кандидаток, я сам выберу пять лучших. Вернее, четырех, потому что одна, я полагаю…

– Ольгита, Блазильянка! – Китаец Порфирио лепит в воздухе пышные формы. – Блестящая идея, сеньол Пан-Пан. Это плоизведение искусства плинесет нам славу. Вот съездим, и вмиг отыщу ее вам.

– Найди тотчас же и веди сюда. – Панталеон Пантоха краснеет, у Панталеона Пантохи меняется голос. – Пока Сморчок не прибрал ее к рукам. У тебя еще целый час, Китаец.

– Ну что за спешка, сеньор Пантоха. – Чучупе укладывает мармелад, сахар, печенье. – Пожалуй, и я взглянула бы на личико прелестной Ольгиты.

– Замолчи, любовь моя, не надо больше об этом думать. – Панта беспокоится, Панта разрезает картон, малюет на нем, вешает на стену. – С этого момента в нашем доме раз и навсегда запрещается говорить о распятом ребенке и о сумасшедших братьях. А чтобы и вы, мама, не забыли об этом запрете, я вешаю плакат.

– Счастлива видеть вас снова, сеньор Пантоха. – Бразильянка ест его глазами, Бразильянка изгибается, наполняет все вокруг ароматом духов, верещит. – Так вот какая она, знаменитая Пантиляндия. Столько о ней слышала, а представить не могла.

– Знаменитая, что? – Панталеон Пантоха вытягивает вперед шею, Панталеон Пантоха подает стул. – Садитесь, пожалуйста.

– Пантиляндия, так люди называют это, – Бразильянка раскидывает руки в стороны, Бразильянка сверкает выщипанными подмышками, заливисто смеется. —

– И не только в Икитосе – повсюду. О Пантиляндии я слышала в Манаосе. Странное название, наверное от Диснейляндии?

– Боюсь, скорее, от Панты. – Сеньор Пантоха оглядывает ее с головы до ног, сеньор Пантоха оглядывает ее справа и слева, улыбается, становится серьезным, опять улыбается, потеет. – Но ты ведь не бразильянка, ты перуанка? По крайней мере по разговору.

– Я родилась здесь, а прозвали Бразильянкой за то, что жила в Манаосе. – Бразильянка садится так, что юбка задирается еще выше, Бразильянка вынимает пудреницу, проводит пуховкой по носу, по ямочкам на щеках. – Но, сами знаете, все возвращаются на землю, где родились, это как в вальсе.

– Лучше сними ты этот плакат, сыночек. – Сеньора Леонор прикрывает глаза. – Мы с Почитой, как только увидим «Запрещается говорить о мученике», так ни о чем другом не можем говорить весь божий день. Ну и выдумаешь ты, Панта.

– Что же рассказывают о Пантиляндии? – Панталеон Пантоха барабанит пальцами по столу, Панталеон Пантоха раскачивается на стуле, не знает, что делать со своими руками. – Ну, так что ты слышала?

– Преувеличивают страшно, верить людям нельзя. – Бразильянка закидывает ногу за ногу, Бразильянка скрещивает руки на груди, жеманится, подмигивает, облизывает губы, говорит: – Представляете, в Манаосе рассказывали, будто это целый город в несколько кварталов и его охраняют вооруженные часовые.

– Ну что ж, не разочаровывайте, мы только начинаем. – Панталеон Пантоха улыбается, Панталеон Пантоха оказывается любезным, общительным собеседником. – Учти, мы только начали, а у нас уже есть гидроплан и судно. Однако мне не по вкусу эта международная известность.

– А еще говорили, будто работы у вас хватит на всех и условия сказочные. – Бразильянка подымает и опускает плечи, Бразильянка поигрывает пальцами, взмахивает ресницами, выгибает шею, отбрасывает назад волосы. – Я загорелась и села на пароход. В Манаосе восемь моих подружек из прекрасного заведения складывают чемоданы и готовы в любой момент отправиться в Пантиляндию. И наряды захватят с собой – как я.

– Если тебе не трудно, очень прошу, называй это место интендантским центром, а не Пантиляндией. – Сеньор Пантоха старается казаться серьезным, сеньор Пантоха старается казаться уверенным и деловым. – Порфирио объяснил, зачем я тебя звал?

– Он дал мне задаток. – Бразильянка морщит носик, Бразильянка опускает ресницы, обжигает взглядом. – Правда, что у вас есть для меня работа?

– Да, мы будем расширять штат. – Панталеон Пантоха преисполняется гордостью, Панталеон Пантоха оглядывает диаграммы на стенах. – Мы начали с четырех, потом их стало шесть, восемь, десять, а теперь будет пятнадцать. Как знать, может, в один прекрасный день и превратимся в то, чем нас считают.

– Просто замечательно, а то я уже собиралась возвращаться в Манаос, тут, мне подумалось, ничего не светит. – Бразильянка кусает губы, Бразильянка вытирает рот, разглядывает ногти, снимает пылинку с юбки. – Когда нас познакомили в «Лампе Аладина Пандуро», у меня было впечатление, что я вам не показалась.

– Ты ошибаешься, ты мне показалась, и даже очень. – Панталеон Пантоха складывает карандаши, блокноты, Панталеон Пантоха открывает и закрывает ящики письменного стола, откашливается. – Мы бы тебя раньше взяли, да бюджет не позволял.

– А можно узнать, каков оклад и в чем состоят обязанности, сеньор Пантоха? – Бразильянка вытягивает шею, Бразильянка сплетает пальцы, нервничает.

– Три выезда в неделю в составе оперативной группы, два самолетом, один по воде, – перечисляет Панталеон Пантоха. – Каждый выезд – минимум десять услуг.

– Выезд в составе оперативной группы – это значит просто-напросто в казармы? – Бразильянка удивляется, Бразильянка хлопает в ладоши, прыскает со смеху, подмигивает, строит глазки. – А услуги – это, верно… Ой, надо же, вот смеху-то.

– Послушай, что я тебе скажу, Алисия. – Сеньора Леонор целует картинку с изображением младенца-мученика. – Да, они совершили чудовищное злодеяние, которому нет имени. Но, по сути, ими руководило не зло, а страх. Они были в ужасе от бесконечных ливней и думали, что этой жертвой Богу они отсрочат конец света. Они не собирались причинять ему зло, они думали, что посылают его прямо на небо. Ты же знаешь, во всех Хранилищах креста, найденных полицией, ему воздвигнуты алтари.

– В процентном отношении это выглядит так: пятьдесят процентов полученного от сержантов и солдат при расчете идет тебе. – Панталеон Пантоха записывает цифры на листочке, Панталеон Пантоха для вящей убедительности вручает ей листок, уточняет. – Остальные пятьдесят идут на твое содержание. А теперь, – хоть в данном случае и нет такой надобности, потому что с первого взгляда видно, чего ты стоишь, но правила есть правила – разденься, пожалуйста, на минутку.

– Ай, какая жалость, сеньор Пантоха, как раз сегодня… – Бразильянка строит траурную мину, Бразильянка встает, прогуливается походкой манекенщицы, ломается. – Как раз сегодня… Но в Бразилии это не помеха, есть способ…

– Я хочу только взглянуть, осмотреть тебя, как положено. – Панталеон Пантоха выпрямляется, Панталеон Пантоха бледнеет, сводит брови, четко выговаривает: – Такой осмотр проходят все. У тебя чересчур воспаленное воображение.

– Ах, ну конечно, а я-то думаю, как же, ведь здесь даже коврика нет. – Бразильянка топает ножкой о пол, Бразильянка улыбается с облегчением, раздевается, складывает одежду, принимает позу. – Ну как я вам? Немного худа, но за неделю войду в тело. Вы думаете, я буду пользоваться успехом у солдатиков?

– Без сомнения. – Панталеон Пантоха оглядывает ее, Панталеон Пантоха утвердительно кивает, вздрагивает, прокашливается. – Большим, чем Печуга, наша звезда. Порядок, ты принята, можешь одеваться.

– И не только это, сеньора Леонор. – Алисия рассматривает изображение, Алисия осеняет себя крестом. – Знаете, не только изображения и молитвы, посвященные ему, появились и статуэтки младенца-мученика. И говорят, «братьев» становится не меньше, а больше.

– Что вы тут делаете? – Панталеон Пантоха вскакивает со стула, Панталеон Пантоха кидается к лестнице, вне себя от ярости. – Кто позволил? Разве не знаете, что категорически запрещено подниматься на командный пункт, когда я лично произвожу осмотр?

– Там какой-то сеньор Синчи, он спрашивает вас, – бормочет и застывает с открытым ртом Синфоросо Кайгуас.

– По срочному и важному делу, – как загипнотизированный, не может отвести глаз Паломино Риоальто.

– Вон отсюда оба. – Панталеон Пантоха своим телом заслоняет от них видение, Панталеон Пантоха ударяет кулаком по перилам, жестом велит им убираться. – Этот субъект пусть подождет. Прочь, смотреть запрещено.

– Ах, не волнуйтесь, пожалуйста, мне все равно, я от их взглядов не смылюсь. – Бразильянка надевает нижнюю юбку, Бразильянка застегивает блузку, оправляет юбку. – Так, значит, вас зовут Панта? Теперь понятно, почему Пантиляндия. Ах, чего только люди не придумают.

– Меня нарекли Панталеоном в честь отца и деда, двух знаменитых военачальников. – Сеньор Пантоха воодушевляется, сеньор Пантоха подходит к Бразильянке, тянет пальцы к пуговицам на ее кофточке. – Давай помогу.

– А ты не мог бы увеличить мне до семидесяти процентов? – Бразильянка мурлычет, Бразильянка отступает, пятится, подступает к нему вплотную, дышит в самое лицо, шарит рукой. – Фирма сделала хорошее приобретение, я докажу тебе это. Войди в мое положение, Панта, не пожалеешь.

– Пусти, пусти, не хватай. – Панталеон Пантоха отскакивает в сторону, Панталеон Пантоха вспыхивает, заливается краской, гневается. – Я должен предупредить тебя о двух вещах: тыкать нельзя, ты должна обращаться ко мне на «вы», как все остальные. И подобных штучек со мной не смей повторять.

– Разве что не так? Я вам добра хотела, вижу – вы мучаетесь, я не думала обидеть. – Бразильянка сокрушается, Бразильянка огорчается, пугается. – Простите, сеньор Пантоха, клянусь, больше– никогда в жизни.

– В порядке исключения назначаю тебе шестьдесят, поскольку твое сотрудничество – крупный вклад в наше дело. – Панталеон Пантоха раскаивается, Панталеон Пантоха успокаивается, провожает ее до лестницы. – Кроме того, ты приехала издалека. Но смотри – ни слова, не то перессоришь меня со своими подружками.

– Ни звука, сеньор, это будет наш с вами маленький секрет, тысячу раз спасибо. – Бразильянка снова источает улыбки, Бразильянка опять полна грации, кокетничает, спускается по ступенькам. – Ну, я ухожу, вас ждут. Можно, когда никто не слышит, называть вас сеньор Пантосик? Гораздо лучше звучит, чем Панталеон и чем Пантоха. Ну, до скорого!

– Конечно, то, что они сделали, ужасно, Почита. – Сеньора Леонор замахивается мухобойкой, сеньора Леонор выжидает несколько мгновений, хлопает и смотрит, как мушиный трупик падает на пол. – Но если б ты знала их, как я, ты поняла бы, что, в сущности, они неплохие. Невежественные – да, но не злобные. Я бывала у них дома, разговаривала с ними: это сапожники, плотники, каменщики. Большинство не умеет даже читать. А с тех пор как они сделались «братьями», они перестали пить и обманывать жен, не едят больше мяса и риса.

– Рад с вами познакомиться, счастлив видеть вас. – Синчи отвешивает церемонный поклон, Синчи, словно японский император, прохаживается по командному пункту, мусолит сигару, цедит сквозь зубы табачный дым. – К вашим услугам, готов на все.

– Добрый день. – Панталеон Пантоха потягивает носом воздух, Панталеон Пантоха огорчается, заходится в кашле. – Садитесь. Чем могу служить?

– В дверях я столкнулся с такой феминой – ноги подкосились. – Синчи кивает в сторону лестницы, Синчи присвистывает, входит в раж, дымит еще сильней. – Мне говорили, черт подери, что Пантиляндия в смысле женщин – райское местечко, и, выходит, правда. Прелестные цветы произрастают в вашем саду, сеньор Пантоха.

– У меня много работы, мне некогда тратить время попусту, покороче, пожалуйста. – Панталеон Пантоха недоволен, Панталеон Пантоха берет тетрадь, разгоняет табачное облако. – Что касается Пантиляндии, должен вас предупредить: мне это название не по вкусу. Я лишен чувства юмора.

– Не я его придумал – народное творчество. – Синчи раскидывает руки в стороны, Синчи витийствует, словно перед рычащей толпой. – Острая, сочная, неистощимая фантазия лоретан. Не принимайте так близко к сердцу, сеньор Пантоха, проявите чуткость к народным талантам.

– Вы меня пугаете, сеньора Леонор. – Почита прикладывает руки к животу. – Вы говорите о них с такой любовью, что, видно, хоть вы и отошли от них, но в глубине души остались «сестрой». Как бы вам не вздумалось распять кадетика.

– Не вы ли тот Синчи, что ведет программу на «Радио Амазония»? – Панталеон Пантоха кашляет, Панталеон Пантоха задыхается, вытирает слезящиеся глаза, – В шесть часов вечера?

– Я, собственной персоной, знаменитая программа «Говорит Синчи». – Синчи настраивает голос, Синчи сжимает в руке невидимый микрофон, декламирует. – Гроза продажных чиновников, бич подкупленных судей, сокрушитель несправедливости, глас, несущий в эфир народные чаяния.

– Да, мне доводилось слушать ваши передачи, довольно популярные, не так ли? – Панталеон Пантоха встает, Панталеон Пантоха ищет, где бы глотнуть чистого воздуха, еле дышит. – Ваш визит– честь для меня. Чем могу служить?

– Я человек своего времени, без предрассудков, прогрессивный, пришел подать вам руку. – Синчи встает, Синчи подходит к нему вплотную, окутывает облаком дыма, протягивает вялые пальцы. – К тому же вы мне симпатичны, сеньор Пантоха, я знаю: мы станем друзьями. Я верю в дружбу с первого взгляда, нюх никогда не подводил меня. Хочу быть вам полезен.

– Крайне признателен. – Панталеон Пантоха дает пожать себе руку, Панталеон Пантоха позволяет похлопать себя по плечу, смиренно идет назад к столу, кашляет. – Но, право же, я не нуждаюсь в вашей помощи. Во всяком случае, в данный момент.

– Это вам так кажется, мой чистый, мой невинный друг. – Синчи широким жестом обводит помещение, Синчи возмущается наполовину в шутку, наполовину всерьез. – Видно, живя в своем эротическом уединении, вдали от мирского шума, вы не очень-то в курсе дела. Не знаете, что говорят на улицах, какие опасности вас подстерегают.

– У меня мало времени, сеньор. – Панталеон Пантоха смотрит на часы, Панталеон Пантоха проявляет нетерпение. – Или говорите прямо, что вам надо, или уходите.

– Если ты сейчас же не попросишь прощения, ноги моей больше не будет в этом доме. – Сеньора Леонор плачет, сеньора Леонор запирается в своей комнате, отказывается есть, угрожает. – Распять своего будущего внучка! Может, ты и нервничаешь в твоем положении, но грубостей я терпеть не намерена!

– На меня страшно давят. – Синчи гасит сигару в пепельнице, Синчи расплющи-вает сигару, сокрушается. – Домашние хозяйки, отцы семейств, школы, культурные учреждения, религиозные организации всех расцветок и мастей, вплоть до колдунов и знахарок. Я всего лишь человек, и моя стойкость не беспредельна.

– Что за чепуха, о чем вы, – улыбается Панталеон Пантоха, глядя на последнее, тающее облачко дыма. – Ничего не понимаю, выражайтесь яснее и переходите наконец к сути.

– Городу желательно, чтобы я предал позору Пантиляндию, а вас бы отправил к черту на рога, – улыбаясь, подводит итог Синчи. – Разве вы не знали, что Икитос – город, прогнивший изнутри, но с пуритански чистым фасадом? Рота добрых услуг – скандал для города, только прогрессивный и современный человек вроде меня может понять это правильно. А весь город в ужасе и, говоря откровенно, хочет, чтобы я с этим покончил.

– Покончить со мной? – Панталеон Пантоха становится очень серьезным. – Со мной лично? Или с Ротой добрых услуг?

– Во всей Амазонии нет крепости, которую программа «Говорит Синчи» не могла бы обратить в руины. – Синчи дает щелчок в пустоту, Синчи фыркает, напускает на себя важность. – Не буду скромничать: стоит мне взять вас на прицел – и через неделю Рота добрых услуг прикажет долго жить, а вы сами со свистом вылетите из Икитоса. Такова печальная действительность, мой друг.

– Ах, значит, вы пришли с угрозами, – выпрямляется Панталеон Пантоха.

– Ничего подобного, наоборот. – Синчи наносит удары невидимым врагам, Синчи, словно тенор, прижимает руку к сердцу, пересчитывает несуществующие купюры. – До сих пор я противился давлению из бойцовского азарта, к тому же я принципиальный. Но ведь и мне жить надо, а воздухом сыт не будешь, поэтому впредь я буду бороться за небольшую мзду. Вы не находите это справедливым?

– Так, значит, вы пришли шантажировать? – Панталеон Пантоха встает, Панталеон Пантоха спадает с лица, опрокидывает мусорную корзину, бросается к лестнице.

– Я пришел помочь вам. Спросите кого угодно. – у моих передач ураганная мощь. – Синчи напрягает мускулы, Синчи выпрямляется, прохаживается взад-вперед, размахивает руками. – Они сокрушают судей, помощников префектов, супружеские узы; все, что попадает под их обстрел, рассыпается в прах. За несколько жалких солей я готов с дорогой душой защищать Роту добрых услуг и ее мозговой центр. Принять великий бой за вас, сеньор Пантоха.

– Пусть старая ведьма просит у меня прощенья за то, что не понимает шуток. – Почита бьет об пол чашки, Почита бросается на постель, царапает Панту, рыдает. – Вы меня доведете, вы добьетесь – я потеряю ребенка. Идиот несчастный, разве я всерьез сказала? Я пошутила.

– Синфоросо! Паломино! – Панталеон Пантоха хлопает в ладоши, Панталеон Пантоха кричит. – Фельдшер!

– Что с вами, не стоит нервничать, успокойтесь. – Синчи затихает, смягчает тон, встревоженно оглядывается. – Можете не отвечать сразу. Посоветуйтесь, наведите обо мне справки, а через недельку встретимся, поговорим.

– Уберите этого проходимца, сбросьте его в реку, – приказывает Панталеон Пантоха взбегающим по лестнице людям. – И больше не пускать его в интендантский центр.

– Послушайте, вы – самоубийца, вы же не знаете, я в Икитосе – первый человек. – Синчи размахивает руками, Синчи сопротивляется, защищается, падает, удаляется, пропадает, намокает. – Пустите, что это значит, послушайте, вы пожалеете, сеньор Пантоха, я пришел помочь вам. Я вам друуууг!

– Это страшный проходимец, но его программу слушают даже камни. – Лейтенант Бакакорсо с любопытством разглядывает журнал, забытый на столике в «Баре Луче». – Как бы это полосканье в Итайе не причинило вам хлопот, мой капитан.

– Лучше хлопоты, чем гнусный шантаж. – Заголовок, вопрошающий «Знаете ли вы, кто такой и чем занимается Йакуруна?», привлекает внимание капитана Пантохи. – Я послал рапорт Тигру Кольасосу и уверен, он меня поймет. Гораздо больше меня волнует другое, Бакакорсо.