Текст книги "Седьмая луна"

Сакура окинула ее испепеляющим взглядом мокрых от слез глаз:

– Не понимаю, почему вы не оставили на ребенке хоть какой-то метки?

– Метки? – изумленно переспросила Фрэнсин. – Что ты имеешь в виду?

– Когда вы решили оставить дочь в той деревне, вы не могли не понимать, что отыскать ее после войны будет очень сложно. Почему вы не оставили на ее теле хоть какой-то метки, которая помогла бы вам в будущем найти дочь? Я бы на вашем месте так и сделала. Ведь это же так просто. Например, небольшой шрам под мышкой, на голове или в каком-нибудь другом месте.

– Как метят домашний скот? – грустно улыбнулась Фрэнсин. – Нет, Сакура, боюсь, я не такая практичная, как ты. Мне даже в голову не пришло пометить ребенка каким-нибудь клеймом. Кстати, а ты сама пометила своего Луиса?

– Нет, но передо мной тогда не стояла угроза навсегда потерять его.

– Но ведь и я не думала, что могу потерять свою дочь.

– Ну ладно, миссис Лоуренс, вы заплатите за меня? – перешла к делу Сакура.

Фрэнсин пожала плечами.

– Сакура, послушай меня, дорогая. Сейчас многие люди знают, что за последние годы я скопила большой капитал, и они пишут мне каждый божий день с просьбой оказать им финансовую помощь. Ежедневно я получаю письма со всех концов планеты. Пишут люди, у которых заболел ребенок и его не на что лечить, пишут бедные старики, которым не хватает пенсии, чтобы прожить, пишут инвалиды, многодетные матери и так далее и тому подобное. Пишут даже заключенные из тюрем и преступники, которые не могут рассчитаться со своими долгами. Причем я хорошо знаю, что многие из них действительно пишут правду и на самом деле нуждаются в помощи, но я просто не в состоянии помочь всем.

– И вы никому не помогаете? – изумилась Сакура.

– Помогаю, но не всем и не всегда.

Сакура поджала губы и обиженно взглянула на Фрэнсин:

– Так почему же вы не хотите помочь мне?

– Прежде всего потому, что твоя манера просить о помощи показалась мне чересчур нахальной. Точнее сказать, она оставляет желать лучшего.

– Вы это серьезно? – Сакура удивленно посмотрела на нее. – А вы что, хотели, чтобы я бухнулась перед вами на колени и слезно умоляла о помощи?

– Нет, я хотела вовсе не этого, – поправила ее Фрэнсин.

– Фрэнсин, я никогда не врала вам. Все, что я рассказала, – чистая правда. Конечно, я могла бы придумать, что помню ваше лицо, ваш голое или манеру поведения, я могла бы просто-напросто броситься вам на шею и с диким криком «Мамочка, наконец-то я отыскала тебя!» обслюнявить с головы до ног. Но я этого не сделала.

– Почему же ты этого не сделала?

– Понимаете, я многому научилась за свою нелегкую жизнь, но так и не научилась врать.

– Даже ради спасения своего ребенка?

– Я просто не умею этого делать, а когда пытаюсь, то все сразу обнаруживают, что я лгу. Конечно, я прекрасно понимаю, что вы считаете меня превосходной актрисой, великолепно играющей свою роль, чтобы заполучить ваши миллионы, но на самом деле это далеко не так. Я не могу притворяться и лгать.

– Если бы ты пришла ко мне до того, как все это случилось, – задумчиво сказала Фрэнсин, – это было бы совсем другое дело. А ты пришла за деньгами.

– Если бы этого не случилось, – так же задумчиво ответила Сакура, – я ни за что на свете не обратилась бы к вам за помощью.

Фрэнсин хмыкнула:

– Ну что ж, по крайней мере, откровенно. Вот сейчас я тебе верю.

– Когда я впервые поняла, что вы можете быть моей матерью, – продолжала Сакура, – я наконец-то сообразила, почему моя жизнь пошла вкривь и вкось. Я поняла, почему меня воспитывали чужие люди, почему окружали одни волки и вообще вся моя жизнь развивалась по волчьим законам. Моя первая реакция была – возненавидеть вас, презирать до конца жизни и никогда не искать с вами встречи.

Фрэнсин затаила дыхание и слушала собеседницу.

– И ты еще надеешься, что после этих слов у меня появится желание помочь тебе? – изумленно спросила она.

– Если вы поможете мне, я сделаю все, чтобы забыть прежние обиды и начать все с нуля. Кроме того, я обещаю, что познакомлю вас с Луисом.

– Как это мило с твоей стороны, – сказала Фрэнсин с холодной иронией в голосе.

Но Сакуру это нисколько не смутило.

– Я еще раз повторяю, Фрэнсин, что никогда не врала вам и не собираюсь этого делать впредь. Вы сказали, что хотите знать правду, и я изложила вам ее.

– Да, но это твоя правда, – ехидно усмехнулась Фрэнсин.

– И ваша тоже. Я могу заглянуть в вашу душу, хотя и понимаю, что вы не в состоянии видеть мою. Вероятно, вы уже утратили эту способность. Я вижу, что уже много лет вы медленно губите себя душевными сомнениями. Семьсот тысяч долларов смогут вернуть вам прежнее спокойствие и уверенность в себе. Неужели это так дорого за бесценный дар душевного комфорта?

Фрэнсин пристально посмотрела на Сакуру и хитро ухмыльнулась:

– Не думала, что можно быть такой красноречивой, если хочешь добыть денег.

– Так получилось, Фрэнсин, что ваша жизнь оказалась намного легче моей. – Сакура посмотрела на нее с чувством странного превосходства. – Мне с раннего детства приходилось совершать поступки, которые доставляли мне боль, которых я стыдилась, которые унижали меня, превращая в рабыню гнусных людей. В конце концов, они чуть было не погубили меня, но меня спасли природный оптимизм и божественное провидение. Но при этом я никогда не забывала, что вы бросили меня в джунглях прежде всего для того, чтобы спасти собственную жизнь.

– Это не совсем так, Сакура, – глухо ответила Фрэнсин, стараясь не встречаться с ней взглядом, так как в словах Сакуры, как ни печально, была частица горькой правды.

– Так вот, я не пришла к вам раньше потому, что в этом не было необходимости, а сейчас такая необходимость, к сожалению, возникла. – Сакура прокашлялась. – Мой ребенок ни в чем не виноват, и сейчас его жизнь в ваших руках. Только у вас есть реальная возможность спасти его.

– А что, если в конце концов обнаружится, что ты не моя дочь?

– Я верну вам ваши деньги, – без колебаний ответила Сакура. – Верну все до последнего цента.

– Каким образом?

– Буду работать не покладая рук. Буду делать все, что угодно. Вы не знаете меня, Фрэнсин, не знаете моих способностей. – Она сжала кулаки и ударила ими по коленям. – Я буду вашей рабыней, если захотите. На всю оставшуюся жизнь.

– Я не занимаюсь работорговлей, – сухо ответила Фрэнсин.

Сакура отбросила одеяло и, вскочив с постели, подошла к ней.

– У меня в жизни есть только одно бесценное сокровище, – сказала она побелевшими от волнения губами, – а у вас их сколько угодно. Неужели для вас деньги дороже человеческой жизни? Жизни невинного ребенка? Ведь у вас сейчас столько денег, что вы не успеете потратить их до конца своих дней. Но внутри у вас пустота, Фрэнсин, я это прекрасно вижу. А что ждет вас впереди? Еще большая пустота, если хотите знать правду. А еще ужасное одиночество и сводящее с ума отчаяние. Вы полагаете, что ваше богатство окупит ваши грехи? Ошибаетесь, оно погубит вас, развратит вашу душу и лишит вашу жизнь смысла!

– Таков печальный удел большинства живых существ на нашей грешной земле, – охрипшим голосом произнесла Фрэнсин.

– Нет! – вскрикнула Сакура и схватила ее за руку горячими то ли от жара, то ли от волнения пальцами. – Вы все это время умело притворяетесь, что презираете меня, но на самом деле именно я даю вам возможность оживить свою душу и возродить надежду на будущее. К тому же для вас это единственная возможность спасти своего внука и свою дочь. Вы просто не имеете права отвернуться от меня в такой трудный момент. Ведь это равносильно самоубийству, так как, если вы бросите нас на произвол судьбы, вы не сможете спокойно жить, потому что никогда не простите себе своего малодушия.

– Отпусти меня, – проворчала Фрэнсин, пытаясь освободить руку.

– Значит, вы не хотите воспользоваться представившейся вам возможностью? – наседала Сакура, обжигая Фрэнсин горячими, как угольки, глазами. – Вы же прекрасно знаете, что без вашей помощи я просто сгину вместе со своим ребенком и вашим внуком. Вы никогда больше не увидите меня, и до конца жизни будете терзать себя мыслями о том, что ваша дочь неожиданно возродилась из пепла, а вы отправили ее обратно в ад. И о том, что вы по доброй воле отправили ее на верную гибель, а вместе с ней и своего внука. Вы сможете пережить это? Сможете с чистой совестью смотреть людям в глаза? Сможете после этого уважать себя? А что вы скажете на Страшном суде, когда вас спросят, почему вы дважды убили своего ребенка?

Фрэнсин наконец вырвала руку из крепких пальцев Сакуры, но столь необходимое в этот момент самообладание ей сохранить, не удалось.

– Ты зловредная сучка, – прошипела она, потирая руку.

– Да, я сука, прожженная, истерзанная жизнью сука, но только потому, что вы бросили меня на произвол судьбы. Да, я мусор, отбросы, грязная тварь, шлюха, каких мир еще не видел, я ублюдочное и неприкаянное дитя ветра, которое носит по этой грязной земле и которое не может найти себе пристанище. А что бы вы хотели, Фрэнсин? Чтобы меня подобрал богатый принц и воспитал в лучших аристократических традициях? Нет, дорогая, подобное бывает только в сказках, а, реальная жизнь – это совсем другое. Я стала такой только потому, что иначе просто не смогла бы выжить. Вы даже представить себе не можете; что мне пришлось пережить и сколько раз я ощущала себя полным ничтожеством. Но я выжила, и считаю это своей главной победой. А сейчас круг моей порочной жизни замкнулся на вас, и только вы можете разорвать его. Сейчас вы невольно оказались в такой же ситуации, что и много лет назад, в тех самых джунглях, когда вы ушли, оставив, меня среди чужих людей. И как же вы поступите на этот раз? Снова тихо смоетесь, бросив меня на съедение волкам?

– Ты ничего не понимаешь, – процедила Фрэнсин сквозь зубы.

– Возможно, но все-таки скажу, что я понимаю, а что нет. – Сакура сделала многозначительную паузу и наклонилась к Фрэнсин. – Когда я смотрю вам в глаза, я понимаю, например, что унаследовала их от вас. И не только глаза. Еще я унаследовала ваше лицо, ваш характер, и когда я слышу ваш голос, я вновь убеждаюсь, что унаследовала от вас очень многое. И именно поэтому я ненавижу вас! Я вобрала в себя худшие ваши черты!

Сакура так гневно сверкнула глазами, что Фрэнсин невольно отшатнулась и даже прикрыла лицо рукой, словно ожидая, звонкой пощечины.

– Ненавидишь? – только и смогла произнести она.

– Да, ненавижу, – зло повторила Сакура, отчетливо выделяя каждую букву. – Потому что моя ненависть – это единственное доказательство того, что вы действительно моя мать, которая бросила своего ребенка в джунглях много лет назад.

Фрэнсин закрыла руками горящее от стыда лицо и, спотыкаясь, вышла из палаты.

Сакура сидела на кровати, обхватив руками колени и склонив голову набок. Кто-то вошел в палату, и она, не поворачиваясь к двери, подумала, что это Клэй Манро.

– Как дела? – спросил он бодрым тоном.

Она не ответила.

Он подвинул стул и сел, поставив локти на колени и стараясь заглянуть ей в глаза. Она даже не шевельнулась.

– Сакура, чего ты ожидала от Фрэнсин Лоуренс? Что она сразу выложит тебе кучу денег? Ты что, действительно надеялась добиться своего подобным методом?

Она продолжала сидеть неподвижно, делая вид, что его не слышит.

– Думала, что достаточно тебе появиться здесь, наорать на нее, оскорбить, обвинить во всех смертных грехах – и ты получишь помощь?

– Мне больше не нужна ее помощь, – тихо сказала Сакура. – Как-нибудь сама справлюсь. Сейчас мне надо как можно скорее вернуться в Лаос.

– Чтобы они тебя там поймали и повесили на дереве? Это не спасет твоего сына.

– Но и здесь его тоже никто не спасет.

– Она спасет, но только надо рассказать ей правду.

– Она не хочет ее слышать, – всхлипнула, вытирая слезы, Сакура. – Ей не нужна правда. Она думала, что избавилась от меня там, в джунглях, а я расстроила ее своим появлением. Сейчас она снова пытается избавиться от меня, вот и все. Ну что ж, пусть будет так, я обойдусь без нее.

Клэй потряс ее за плечи.

– Сакура, ты действительно ее дочь? Ты уверена в этом?

– Да, – без колебаний ответила та.

– Но ты ведь недавно говорила, что не уверена в этом. Чем ты можешь доказать это?

– Только своей интуицией. Я просто чувствую это, вот и все. – Она прижала руки к груди. – Когда я рядом с ней, меня не покидает какое-то странное чувство, что мы с ней родные. Это всего лишь чувство, но оно меня не обманывает.

– Почему ты не сказала ей об этом?

– Я сказала ей все, но она не хочет мне верить. Она никак не может смириться с тем, что я презираю ее.

– Ты сказала, что презираешь ее? – опешил Клэй.

– Да.

Он покачал головой:

– Знаешь, Сакура, я даже представить себе не мог, что ты на такое способна!

– Я ведь говорила, что не умею врать, – попыталась оправдаться она. – Я не врала ей все это время и не собираюсь лизать ей туфли.

– Да, но при этом ты все-таки хочешь, чтобы она заплатила за тебя шестьсот восемьдесят тысяч долларов, разве не так?

– Не за меня, а за ее внука! – закричала Сакура.

– Проснись, Сакура! – грубо оборвал ее Клэй. – Спустись на грешную землю. Ты сидишь сейчас в больнице с туберкулезом, а твои бандиты идут по твоему следу и готовы убить твоего сына, если ты не отдашь им деньги. Если ты вернешься в Лаос, это ровным счетом ничего тебе не даст. В мире есть только один человек, который действительно способен помочь тебе, и ты плюнула ему в лицо. Как ты вообще можешь судить ее за прошлое? Какое ты имеешь право? Ведь она оставила дочь вовсе не из-за того, что хотела спасти свою шкуру. Напротив, она это сделала, чтобы спасти жизнь своему ребенку. Почему ты даже не пытаешься понять, как ей тяжело было это сделать? Ведь ты и сама поступила точно так же.

– Я не бросала Луиса! – зло выпалила она. – Его у меня отобрали.

– Какая разница, отобрали или ты его бросила! – не выдержал Клэй.

– Большая! Я бы никогда не оставила своего ребенка по доброй воле! Я бы никогда не поступила так эгоистично! Я бы взяла его с собой, чего бы мне это ни стоило!

Клэй тоже разозлился, чувствуя, что не может ее переубедить.

– Ты знаешь, что ей довелось пережить? Она пересекла Борнео из конца в конец и прошла пешком почти триста миль по непроходимым джунглям! На это потребовалось больше четырех месяцев! А когда, в конце концов, она добралась до нужного места, то весила не больше семидесяти двух фунтов. Примерно столько весит скелет взрослого человека. Ни один ребенок не смог бы вынести такой нагрузки и выжить в джунглях. К тому же она оставила в деревне умирающего ребенка. У девочки была запущенная форма дизентерии, и она таяла на глазах. Если ты ее дочь, Сакура, то должна сейчас благодарить ее за то, что осталась жива. В противном случае твои косточки давно бы уже сгнили в дебрях Борнео.

Сакура поджала губы и отвернулась. Клэй видел, как у нее на глазах заблестели слезы.

– А теперь послушай меня внимательно, – продолжал он примирительным тоном. – Тебе предстоит очень быстро повзрослеть, если ты хочешь спасти себя и своего ребенка. Ты далеко не ангел и прекрасно понимаешь это. Ты оказалась по уши в дерьме, но исключительно по собственной глупости. Фрэнсин здесь ни при чем. Ты связалась с плохими людьми и теперь за это расплачиваешься. – Он встал и навис над ней, как огромная черная скала. – Сейчас тебе надо хорошенько обо всем подумать, Фрэнсин находится на грани нервного срыва. Если с ней что-нибудь случится, ты никакой помощи от нее не получишь. А ведь только она может спасти тебя и навсегда избавить от бандитов Макфаддена.

Не дождавшись ответа, Клэй повернулся и направился к двери.

– Думаешь, я не знаю этого? – прозвучал ее слабый голос, когда он уже взялся за дверную ручку.

– Что именно?

– Что я сама во всем виновата?

Он долго смотрел в ее мокрые от слез глаза и не мог понять, что означает ее неожиданное признание.

– В таком случае не надо винить во всем миссис Лоуренс.

– Она причинила мне такую боль, что ты даже представить себе не можешь, – всхлипнула Сакура, а потом громко разрыдалась.

Какое-то время Клэй молча стоял у двери и наконец подошел к ней и сел рядом на кровать.:.

– Хочешь знать, что я думаю, Сакура? Фрэнсин непременно помогла бы тебе, если бы ты дала ей такую возможность. Но ты сделала все, чтобы оттолкнуть ее от себя. Потому что ты слишком глупа и слишком горда.

Рыдания сотрясали тело Сакуры, и вдруг она обхватила его за шею и уткнулась лицом в широкую грудь.

– Клэй, поговори с ней вместо меня, – прошептала она.

– Это не входит в мои непосредственные обязанности, – холодно произнес он, пытаясь оторвать ее от себя и одновременно подавляя в себе желание сжать в объятиях ее сильное, мускулистое тело.

У него промелькнула мысль, что занятие любовью с такой женщиной было бы высшим подарком судьбы.

– Сама поговори, с ней, – буркнул он, бросив взгляд, на зеркало, за которым за ними наблюдала Фрэнсин. – И расскажи ей всю правду.

Она подняла на него покрасневшие от слез глаза:

– Ты тоже презираешь меня, Клэй?

– Мои личные чувства здесь ни при чем, – уклончиво ответил он. – Я просто выполняю свою работу, а чувства я оставляю, вам с миссис Лоуренс. – Он наконец, оторвал от себя ее руки, встал и вышел из палаты.

Фрэнсин ждала его в соседней комнате.

– Вы слышали наш разговор? – поинтересовался он.

– Я хочу поговорить с ним, – глухо произнесла Фрэнсин.

– С кем? – не понял Клэй.

– С Макфадденом. Если не ошибаюсь, он оставил тебе свою визитку.

Клэй задумчиво потер подбородок.

– Эти люди очень опасны, миссис Лоуренс.

– Я знаю.

– Что вы хотите ему сказать?

– Хочу попробовать договориться с ними.

– Сомневаюсь, что это у вас получится.

Она упрямо поджала губы и посмотрела ему в глаза:

– Сделай это для меня, Клэй.

Манро хотел возразить, но передумал и махнул рукой.

– Ладно, как вам будет угодно, мэм.

В парке было темно и холодно. За голыми деревьями мерцали огни Пятой авеню, украшенной яркой рекламой и другими свидетельствами достижений частного предпринимательства.

Фрэнсин, крепко держала за руку Клэя Манро, когда они медленно продвигались по узкой асфальтовой дорожке для любителей бега трусцой. Холодный ветер с озера разогнал почти всех бегунов, за исключением небольшой группы самых стойких и закаленных. Впрочем, и эта группа бежала по берегу вовсе не ради собственного удовольствия. Это были люди Клэя Манро, которых он вызвал на тот случай, если встреча с Макфадденом вдруг пойдет не по плану.

– А вот и он, – прошептал Клэй, незаметно кивнув в сторону одиноко сидевшего на скамье человека. – К счастью, без Тхуонга.

Фрэнсин крепче сжала его руку. Манро не знал, что она собиралась сказать этому мерзавцу, но тем не менее подчинился ее требованию и устроил эту встречу. Причем именно в парке, так как он знал, что Макфадден вряд ли посмеет явиться к нему в офис, а позволить Фрэнсин сесть в его машину Манро тоже не мог. Поэтому они и решили встретиться в парке, хотя погода оставляла желать лучшего. Манро тщательно проинструктировал своих людей и теперь был спокоен.

Макфадден сидел, забросив ногу на ногу, и курил длинную сигару, выпуская в воздух клубы дыма.

– Я получил немало удовольствия, наблюдая за твоими гориллами, – весело поприветствовал он Клэя и Фрэнсин. – Где ты их откопал, капитан? Отчаянные парни. Только самые верные псы могут бегать в такой холод в одном трико, да еще с привязанными к яйцам «пушками».

– Ничего, они неплохо получают за свою работу, – недовольно поморщился Манро. – А где же твой верный пес Тхуонг?

– Занят, – буркнул Макфадден. – Присаживайтесь.

Они присели на край скамьи, а Макфадден повернулся к ним и вперился взглядом во Фрэнсин.

– Миссис Лоуренс, я очень надеюсь, что вы порадуете меня хорошей новостью. А хорошей новостью для меня может быть только чек на требуемую сумму.

– Нет, – коротко отрезала она.

– Вы говорили с Сакурой? – насторожился Макфадден.

– Да.

– Значит, вам известна сумма. В чем же дело?

– Сакура здесь ни при чем, – тихо, но твердо заявила Фрэнсин. – Ее вынудили сделать это. Муж отнял у нее ребенка и заставил; принять участие в похищении денег. У нее просто не было другого выхода. Всю операцию задумал этот француз, и он же завладел деньгами. Сакура понятия не имеет, где они сейчас находятся. Она их даже в глаза не видела. Так что бесполезно терзать ее и ребенка. Они все равно не помогут вам вернуть деньги.

Макфадден выпустил очередную струю дыма и пристально посмотрел на Фрэнсин:

– Вы меня не поняли. Деньги у вас прошу не я, а ваша дочь.

– Она не моя дочь.

– Неужели? А Рикарду она сказала, что является вашей дочерью.

– Меня не интересуют ее заблуждения. Это ее дело.

– Но в принципе это возможно, разве нет?

– Нет.

– В мире нет ничего невозможного, миссис Лоуренс, – глубокомысленно заметил Макфадден, пыхтя сигарой. – Вы могли бы сделать анализ крови.

– Я его уже сделала, – неохотно призналась Фрэнсин.

– Ну и каков результат?

– У нее та же группа, что и у меня.

Макфадден довольно захихикал:

– Вот видите! Какие же еще вам нужны доказательства?

– Дело в том, что это самая распространенная в мире группа крови, – спокойно пояснила она. – Так что она вовсе не доказывает наше родство.

– Сакура должна помнить вас с детства, – продолжал напирать Макфадден.

– Она ничего не помнит, – пожала плечами Фрэнсин. – Она не знает, кто она, откуда родом и кто ее родители.

– Вполне допускаю, но сейчас разработаны весьма эффективные методики стимулирования памяти, – невозмутимо заметил Макфадден. – Если хотите, я помогу ей.

– Она ничего не помнит, майор, потому что ей просто-напросто нечего вспоминать, – раздраженно заявила Фрэнсин. – Она не моя дочь, и давайте наконец оставим этот разговор!

– Нет, миссис Лоуренс, мы не можем его оставить, – с угрозой в голосе сказал Макфадден. – Поверьте, это невозможно. Кстати, почему вы решили оплатить ее лечение в дорогой клинике? Почему наняли Манро, чтобы ее разыскать? Почему, наконец, вы так обеспокоены ее судьбой и опасаетесь, что мы можем причинить ей неприятности? Могу ответить сам: потому что вы знаете, что не можете бросить ее на произвол судьбы. А знаете вы это потому, что она ваша родная дочь!

– Майор, я еще раз повторяю, что не признаю Сакуру своей дочерью, – устало пробормотала Фрэнсин.

Макфадден покрутил сигару между пальцами и посмотрел на нее сквозь струйку дыма:

– Вы все еще не оправились от шока, так? Еще бы, не очень приятно сознавать, что ваша давным-давно потерянная дочь оказалась замешанной в наркоторговле, украла чужие деньги, да еще и лжет на каждом шагу. Но тут уж ничего не поделаешь. Карма, как любят говорить азиаты. – Макфадден сунул сигару в рот и полез в карман. – Кстати, я тут кое-что принес для вашей малышки.

Он протянул Фрэнсин черно-белую фотографию с обгоревшими краями, на которой было изображено тело маленького ребенка, обожженного напалмом и с обуглившимися конечностями. Фрэнсин оторопело посмотрела на нее, а потом вдруг ощутила, как к горлу подкатывает тошнота.

– Ты что, спятил, мерзавец? – взбеленился Клэй.

– О Боже мой, – ухмыльнулся Макфадден, – простите, я хотел показать совсем другую фотографию. – Он швырнул на колени Фрэнсин еще один снимок.

Она осторожно взяла его и увидела симпатичного малыша е черными кудрями. Он сидел на земле и испуганно смотрел в объектив, а рядом с ним виднелись чьи-то нога в армейских ботинках и камуфляжных брюках.

– Впрочем, бы можете показать ей обе фотографии, чтобы у нее немного прояснилось в мозгах, – самодовольно, хмыкнул Макфадден. – Малыш до и после, так сказать.

Манро нервно заерзал на скамье и сжал кулаки.

– Эти ботинки, на фото – твои, что ли? – пробасил он.

– Да, мои, – охотно согласился Макфадден, бросив на Клэя насмешливый взгляд.

Фрэнсин даже передернуло от омерзения.

– Значит ли это, майор, что ЦРУ открыто занимается подобными делами? Или вы исключение из общего правила?

– Она украла деньги у моих коллег, миссис Лоуренс, – процедил майор сквозь зубы. – А это уже преступление, за которое ей придется отвечать вместе с вами.

– Со мной? – оторопела Фрэнсин. – Что вы хотите этим сказать?

Макфадден вновь покрутил между пальцами сигару и хитро прищурился:

– Ваша дочь украла деньги, которые американское правительство выделило для успешного завершения войны в Юго-Восточной Азии. Эти деньга предназначались для операции против коммунистических повстанцев. А это, мадам, сейчас расценивается как преступление.

– Эй, Макфадден, – решительно вмешался Клэй, – оставь эту патриотическую чушь для своих дебилов.

Майор вперился в него злобным немигающим взглядом:

– Только такие, как ты, могут называть подобные вещи чушью.

– Не валяй дурака, мы прекрасно знаем, что это были деньги, вырученные за продажу героина.

– Ну и кретин же ты, Манро! – усмехнулся Макфадден. – Кого сейчас волнует, откуда берутся деньга? Всем на все наплевать. Деньги, как известно, не пахнут. – Макфадден кивнул в сторону медленно пробегавших мимо, них людей. – Вот эти парни, как и ты, недавно вернулись с войны, которую проиграли в самом начале. А знаешь, сколько туда вбухали денег? Миллиарды долларов! Весь народ кормил, поил, одевал и вооружал тысячи солдат, офицеров и генералов, а чем все кончилось? Позорным провалом. И вот теперь я делаю ту самую работу, которую не смогли сделать вы.

Клэй кивнул.

– Ты тоже проиграешь, Макфадден. Не надо обманывать ни себя, ни других. Исход твоей деятельности предрешен, а твой провал окажется более позорным, чем наш.

Макфадден повернулся к Фрэнсин:

– Верните мне деньги, миссис Лоуренс.

Та, похоже, ожидала подобного требования и ничуть не удивилась.

– Я тоже видела войну и смерть, майор, так что не стоит меня пугать. Я не ребенок, которого можно запросто обвести вокруг пальца.

.. Макфадден наклонился вперед.

– Послушайте меня, – с угрозой произнес он. – У Сакуры есть один-единственный шанс спасти себя и ребенка – если вы уплатите ее долг. А для вас это единственная возможность убедиться в том, является ли она вашей дочерью. Если мы перережем, ей глотку, вы ничего никогда не узнаете.

– А вы никогда не получите обратно свои деньги, если с ней или, с ее ребенком что-нибудь случится, – невозмутимо ответила Фрэнсин. – Поэтому оставьте ваши угрозы при себе.

Макфадден плюнул и злорадно ухмыльнулся:

– Это не пустые угрозы, миссис Лоуренс. Вам не удастся уберечь ее. Во всяком случае, от меня.

С озера подул холодный ветер. Манро стоял рядом с Макфадденом и пристально следил за каждым его движением. Едкая ухмылка майора насторожила его, и в следующую секунду он понял, что она означала.

– Черт возьми! Сакура!

Фрэнсин положила руку ему на плечо.

– Что случилось? – выдохнула она, побледнев.

– Нам нужно срочно вернуться в больницу. – Он схватил ее за руку и потащил прочь.

Макфадден продолжал ехидно ухмыляться.

– Мы еще поговорим с вами, миссис Лоуренс! Не пропадайте, ладно?

Фрэнсин и Клэй побежали к выходу из парка, а люди Манро сделали все возможное, чтобы Макфадден не последовал за ними.

Сакура сидела на кровати, свесив ноги и положив руки на колени. Она глубоко дышала, стараясь избавиться от боли и страха, которые парализовали ее волю и лишили возможности рассуждать хладнокровно. После сеанса медитации она успокоилась, закрыла глаза и представила себя идущей по узкой тропинке от леса к реке. Этому искусству обучил ее Томодзуки Уэда, когда ей было около шести лет. А потом у нее появился другой учитель, который показал, как должен медитировать взрослый человек.

Этот воображаемый путь она совершала бесчисленное количество раз, но почему-то никогда не достигала конечного пункта. Она шла по темному лесу, натыкалась на острые сучья, а по сторонам мелькали темные и оттого еще более зловещие, фигурки людей. Они подходили к ней, прикасались к ее телу и исчезали в сумраке леса. Среди них были добрые люди, они ласково улыбались ей, а были злые, которые шипели ей на ухо страшные проклятия и старались причинить боль.

Но была еще одна группа людей. Они стояли поодаль, а вокруг них горел яркий огонь. Ли Хуа поглаживал седую бороду, ласково улыбался и приветливо помахивал ей рукой. А позади него толпилась группа солдат, среди которых она всегда видела своего мужа Роджера. Он был красивым, радостным, то есть именно таким, каким она его запомнила с первых дней знакомства. А на руках он держал крохотного малыша, в котором она всегда узнавала Луиса. Сакуре хотелось крикнуть ему, что мама рядом и не даст его в обиду, но ее путь пролегал мимо них и она не могла повернуть назад.

А впереди лежала длинная-предлинная дорога сквозь лесные дебри, вдоль которой стояли тысячи людей, с кем судьба сводила ее хоть раз в жизни. Иногда ей удавалось даже приблизиться к Томодзуки Уэде, который всегда стоял в воинственной позе самурая и злобно сверкал узкими глазами. Но она знала, что он злился не на нее, а на весь окружающий мир, который не захотел понять его сложной натуры. И он всегда указывал ей рукой в сторону реки и призывал не останавливаться на полпути.

Река была где-то рядом. Она слышала журчание воды за деревьями, но ни разу не смогла добраться до нее. С этого места ее путь с каждым шагом становился все труднее и труднее, а потом она и вовсе лишалась сил и не могла идти дальше. Каждый ярд дороги причинял ей такие страдания, что она стонала от боли и падала на землю, чтобы хоть немного передохнуть. Ее тело было исцарапано и покрыто грязью, оно ныло от усталости и не желало починяться разуму, но впереди маячили фигуры Ману и Уэй, они махали ей руками, что-то кричали и счастливо улыбались.

Вот и сейчас она дошла до них, радостно поприветствовала, но не остановилась, а пошла дальше, решив во что бы то ни стало завершить путь к реке. До нее оставалось совсем немного, но она уже знала, что увидит на берегу – немыслимый, сводящий с ума ужас.

Ползком преодолев остаток пути, она вышла из лесу и начала медленно приближаться к реке. А там уже стояли солдаты, держа в руках оружие. А в воде совсем без одежды стояли люди из ее деревни. Они были напуганы и с ужасом взирали на солдат, прекрасно понимая, что сейчас их начнут убивать. Она сделала еще несколько шагов вперед, и в этот момент началось самое страшное. Солдаты бросились на беззащитных людей и кромсали их слабые тела длинными мечами, штыками или били прикладами винтовок. Вода в реке мгновенно окрасилась в красный цвет, а острые штыки все вонзались в тела, и кровь лилась рекой, и конца этому кошмару не было.

Она заставила себя сделать еще несколько шагов, стараясь не смотреть на корчащиеся в предсмертной судороге тела. Ноги хлюпали в лужах крови, уши закладывало от душераздирающих криков несчастных– жертв. Наконец она вошла в реку. Вода была ледяной, и холод пробирал ее до костей. Сакура подняла голову и увидела на другом берегу умирающую деревню, но ее внимание было приковано к тем людям, которые стояли на песчаной отмели. Это были фигуры тех, кто привел ее сюда. Она попыталась приблизиться к ним, чтобы разглядеть лица, но в этот момент в ней что-то взорвалось и фигурки разлетелись на мелкие осколки, оставив после себя непроглядную темноту.