Текст книги "Седьмая луна"

– Уходила куда-то каждый день, а потом возвращалась. Я никогда не задавал ей вопросов и вообще старался не обращать на нее внимания. – Он отложил кисть и повернулся к ним. – А однажды она пришла ко мне и сказала, что потеряла все деньги, сумочку и туфли. И предложила свои услуги по уборке квартиры или на кухне. Я отказался и вместо этого предложил ей поработать натурщицей. Кстати сказать, у нее превосходное тело.

– Она спала с вами? – напряглась Фрэнсин.

– Что за вопрос? – возмутился тот, вперившись в нее черными, как угольки, глазами. – Она что, ваша дочь?

– Нет, – машинально ответила Фрэнсин и отвернулась.

– В таком случае вы не имеете права задавать мне подобные вопросы. – Он закончил рисовать и протянул ей лист. – Ну ладно, я все-таки отвечу. Она не спала со мной, хотя я бы не отказался, откровенно говоря. Но как натурщица она меня полностью устраивала.

Фрэнсин долго смотрела на рисунок, а потом подняла голову:

– Что еще?

– Не понял?

– Что еще она вам говорила?

Стефан рассеянно оглядел заваленную картинами комнату, пытаясь вспомнить какие-нибудь важные подробности.

– Она говорила, что хорошо готовит еду из дешевых продуктов, и у меня нет никаких оснований сомневаться в этом. А еще она много курила, и у нее часто были тяжелые приступы кашля. Похоже, она серьезно больна.

– Серьезно больна? – эхом отозвалась Фрэнсин.

Стефан пожал плечами:

– Во всяком случае, мне так показалось.

Фрэнсин уже знала, что ничего нового он ей не расскажет, но продолжала допрашивать его, надеясь, что он вспомнит что-нибудь интересное. Затем они прошли в комнату Сакуры, но не обнаружили там ничего такого, что могло бы привлечь их внимание. Похоже, что и здесь Сакура опередила их на шаг. По всему было видно, что она давно собрала вещи и готова была покинуть комнату в любую минуту. А когда они направились к двери, Стефан предложил Фрэнсин купить что-нибудь из его картин.

– Нет, мне ничего не надо, – отмахнулась она. – Но если вы закончите ее портрет, я куплю его. А сейчас у вас просто отдельные части тела, не более того.

– Портреты я делаю в парке, – улыбнулся он. – А здесь я пишу картины.

Она пожала плечами:

– Не уверена, что это произведение можно назвать картиной. Здесь, нет ни души человека, ни даже его лица – просто фрагменты обнаженного тела.

– Да, но ее тело стоит того, чтобы быть увековеченным на холсте.

– А ее душа разве этого не заслуживает?

– Разумеется, в известном смысле… Знаете, смешение рас всегда было для меня объектом пристального внимания. – Он рассмеялся и придирчиво окинул Фрэнсин взглядом с ног до головы. – Должен сказать, что вы чем-то похожи. Желаю удачной погони.

Они вышли во двор. Все напряженно молчали, только Сесилия тихо всхлипывала то ли от боли, то ли от обиды, что Фрэнсин не послушалась ее и вынудила девушку скрываться от них под проливным дождем.

– Я ведь говорила вам, – укоризненно посмотрела она на Фрэнсин. – Почему вы не послушали меня? Почему вы такая жестокая и бессердечная?

Фрэнсин не ответила. Да и, что она могла сказать, если ее секретарша была права? Затравленный взгляд Сакуры преследовал ее, не оставляя в покое ни на минуту. Неужели это бедное, до смерти напуганное существо и есть то, что получилось из ее милой, жизнерадостной Рут?

– Что же нам теперь делать? – повернулась она к Клэю.

Тот молча открыл дверцу машины, уселся, завел мотор и только после этого посмотрел на нее.

– Это моя вина, миссис Лоуренс. Стало быть, я должен ее загладить. Не волнуйтесь, я найду ее во что бы то ни стало. Обещаю вам это.

Обычно насыщенная до предела, жизнь Фрэнсин в одночасье стала пустой и бессмысленной. Все дела враз отошли на задний план, а из головы не выходила несчастная Сакура Уэда, неизвестно где скрывающаяся в этом огромном мегаполисе.

А в то утро пришла еще одна неприятная новость. Ее менеджер Тай По сообщил, что рабочие ее главного предприятия на территории Азии по производству бытовой электроники уже второй день не выходят на работу, влившись в широкое движение протеста против политики колониальной администрации Гонконга. Причем ни для кого не было секретом, что все эти беспорядки были вызваны «культурной революцией» в соседнем Китае, которая быстро перекинулась почти на все восточноазиатские страны. Китай все еще предпочитал стоять спиной к Западу и всячески поощрял недовольство азиатских пародов политикой европейских держав.

Разумеется, Фрэнсин, как и многие бизнесмены, терпела огромные убытки, так как вся экономическая и торговая жизнь и этом регионе была парализована. Она прекрасно понимала, что рано или поздно все войдет в прежнюю колею, а пока остается подсчитывать финансовые потери в ожидании лучших времен.

Кроме того, через тридцать лет Гонконг должен перейти под юрисдикцию Китая, и это может нарушить все ее дальнейшие планы. Надо уже сейчас подумать о том, как спасти предприятия и перевести их в более спокойные страны. Ее западные партнеры обычно говорят в таких случаях, что им все равно, так как через тридцать лет их уже не будет в живых, а она, воспитанная на китайских традициях, так думать не могла. Она знала, что тридцать лет – это мгновение в жизни, и была абсолютно уверена, что доживет до 1997 года. Конечно, тогда она будет уже старушкой со сморщенным лицом, но все равно успеет увидеть, в чьих руках оказалась ее империя. И все же обидно, что какие-то оборванцы нарушают привычную жизнь того, что она создавала вот уже более тридцати лет.

Не долго думая она сняла трубку и набрала номер гонконгского офиса. Ответил один из заместителей главного менеджера.

– Здесь творится черт знает что, мадам, – взволнованно заговорил он. – Правда, мы уже привыкли к этому. Беспорядки начались здесь еще три года назад, но сейчас они обрели особенно широкий размах. Все охвачены идиотскими идеями великого Мао и намерены сокрушить этот несправедливый, как они считают, мир. Но вы не волнуйтесь, миссис Лоуренс, мы не оставим свою работу и будем ждать лучших времен.

– А что говорят рабочие? – поинтересовалась она.

– Рабочие? Они бунтуют, бездельничают и вообще занимаются чёрт знает чем. Половина из них, например, отправилась на баскетбольный матч. Они не поддерживают коммунистов, но страшно напуганы их действиями и опасаются, что те могут избить их. Они больше всего на свете боятся, что коммунисты захватят власть и тогда они останутся без работы.

– Да, я знаю, – проворчала Фрэнсин. – Их надо поддержать и заверить, что все будет в порядке. – Она давно уже поняла, что так называемая «культурная революция» есть не что иное, как элементарная борьба за власть и попытка настроить людей против закона.

Китай вдрызг рассорился с Россией и теперь пытается доказать свою независимость от Москвы.

– Ничего страшного, Фредди, Мао уже старый, и как только он уйдет в мир иной, все вернется на круги своя. Им нужны наши руки, наши знания и наше умение делать хорошие товары, а следовательно, хорошие деньги.

– Да, мэм, я все прекрасно понимаю, но было бы лучше, если бы вы приехали сюда, – грустно сказал Фредди.

– Нет, Фредди, я не могу приехать прямо сейчас, но обязательно сделаю это, как только немного освобожусь. Скажи рабочим, что у меня здесь жизненно важные дела и что я непременно приеду к ним через некоторое время.

– Да, мэм.

– А насчет коммунистов, Фредди, запомни одну вещь: если они действительно захватят власть, то мы сможем зарабатывать даже больше денег, чем прежде. Ты понял меня?

– Да, мэм.

Она положила трубку и задумалась. Ничего страшного не случится. Тысячи людей работали над тем, чтобы превратить Гонконг в процветающий регион, и теперь даже коммунистический Китай не сможет отказаться от всего того, что создали там талантливые предприниматели, торговцы и банкиры.

Фрэнсин улыбнулась. Почти целых пять минут она не думала о судьбе Сакуры Уэды. Это уже прогресс. Деньги все-таки самая удивительная вещь в этом жестоком и коварном мире. Они заставляют забыть обо всем на свете.

Клэй Манро уснул в своем кресле, запрокинув голову, и проснулся от резкого телефонного звонка, вспомнив, что его люди уже несколько дней рыскают по всему Бронксу в поисках неуловимой и оттого еще более загадочной Сакуры Уэды.

– Это Рэндолф, – послышался в трубке сиплый голос.

– Есть что-нибудь новенькое? – поинтересовался Клэй, потягиваясь в кресле.

– Похоже, что да, – уклончиво ответил тот.

Клэй подался вперед и застонал. Сакура так грохнула его об асфальт, что все его тело до сих пор ныло от боли.

– Ну что ты тянешь? – недовольно проворчал он. – Выкладывай, что удалось выяснить.

Рэндолф явно тянул время, набивая себе цену.

– А что я за это получу? – хихикнул он.

– Сотню баксов, – не задумываясь ответил Клэй, теряя терпение.

– Что? Сотню? Ты что, с ума сошел? За такую работу – и всего сотню баксов? Нет, старик, так дело не пойдет. Двести пятьдесят, и ни центом меньше.

– Ну ладно, посмотрим, чего стоит твоя информация, – пошел на уступки Клэй. – Выкладывай.

– Давай сперва уточним, – осторожно начал тот. – Ты хотел получить сведения о беглянке полукитайского происхождения, с татуировкой на руках и с дикими повадками? Я правильно тебя понял?

– Да, – воодушевился Клэй, чувствуя, что на этот раз услышит что-то стоящее.

– В таком случае ты знаешь, где меня найти. Я буду ждать тебя, – неожиданно заявил Рэндолф и положил трубку.

Клэй чертыхнулся и уставился на фотокопию рисунка, который сделал албанец Стефан. Две яркие звезды красовались по обе стороны от треугольника кудрявых волос в нижней части живота, возбуждая не только воображение, но и сильное желание прикоснуться к ним. Он вспомнил мускулистое молодое тело и ловкие руки, которые швырнули его на землю и чуть было не сломали шею. Ничего, в следующий раз он будет осторожнее и не даст ей улизнуть.

Манро открыл верхний ящик стола и долго смотрел на огромный револьвер 38-го калибра. Перед его глазами медленно вырисовывалась не очень-то приятная картинка – он вынимает оружие и нацеливает его на Сакуру, а та бесстрашно бросается на него. И тогда он окажется перед невероятно трудным выбором: либо стрелять в нее, либо отбросить револьвер в сторону. И то и другое могло бы привести к весьма неутешительным результатам.

Он тяжело вздохнул и, закрыв ящик, быстро зашагал по коридору.

– Когда вы вернетесь, мистер Манро? – успела крикнуть ему вдогонку секретарша.

– Когда найду ее, – ответил сыщик, даже не повернув головы.

Клэй Манро долго смотрел на огромный флаг Вьетконга, почти полностью закрывавший стену небольшого магазина. Вес в этом заведении было так или иначе связано с Индокитаем и вьетнамской войной. На витринах лежали плакаты с изображением Хо Ши Мина, вьетнамские флаги, карты этого региона, униформа американских солдат, многочисленные фотографии боевых действий, а также предметы личного обихода как вьетнамских, так и американских солдат.

За небольшим столиком сидели несколько чернокожих пар ней; вместе с владельцем магазина Рэндолфом Прунедой они поглощали пиво и обменивались новостями. Клэй хорошо знал этих ребят еще по вьетнамской войне. С тех пор одни стали участниками антивоенного движения, другие занялись мелким бизнесом, а третьи просто просиживали часами в кафе и ресторанах, пропивая полученные от правительства пособия. Он сочувствовал последним, но вместе с тем испытывал к ним неприязнь, так как не любил слабаков, которые ломаются под тяжестью жизненных невзгод.

– Привет, Рэндолф. – Он положил руку на плечо владельцу магазина.

– А, это ты, – обрадовался тот, загремев костылями.

– Да, собственной персоной.

Рэндолф потерял во Вьетнаме ногу и с тех пор ходил на костылях, хотя правительство предоставило ему бесплатный протез.

– Хочешь пива? – спросил он, кивая на товарищей. – Мы тут решили немного посидеть. Присоединяйся.

Клэй решительно покачал головой:

– Нет, нет, спасибо.

– Если тебя не устраивает наша компания, можем подняться наверх и поговорить там. Неужели нам не о чем поговорить, Клэй?

– У меня нет времени, Рэндолф. Давай ближе к делу.

Хозяин магазина ухмыльнулся:

– Сначала заплати.

Манро вынул из бумажника двести пятьдесят долларов и протянул ему.

– Понимаешь, у меня сейчас большие проблемы с наличными… – извиняющимся тоном пояснил Рэндолф.

– Ну так что ты узнал? – прервал его Клэй.

– Что за спешка?

– Я на работе, Рэндолф.

– Ты об этой девушке? – удивился тот. – Должно быть, дела твои не так хороши, если приходится платить наличными.

– Что ты узнал, Рэндолф? – раздраженно повторил Клэй.

Рэндолф посмотрел на него глазами с красными прожилками:

– Если ты так охотно заплатил мне двести пятьдесят баксов, то, вероятно, заплатишь и все пятьсот, не так ли?

Клэй побагровел от возмущения и сжал руку ветерана.

– Эй, приятель, ты что, с ума сошел? – заорал тот, охнув от боли.

Чернокожие повернулись к ним и настороженно притихли. Клэй не боялся этих парней, но все же не испытывал никакого желания связываться с ними прямо сейчас.

– Рэндолф, последний раз спрашиваю: что ты можешь мне сообщить?

– На границе Бронкса и Брукнера, – недовольно проворчал Рэндолф, – есть несколько домов, где обычно селятся выходцы из Индокитая. Мне сказали, что совсем недавно там появилась девушка с татуировкой на руке. Судя по всему, она от кого-то скрывается.

Клэй извинился перед ветераном вьетнамской войны, дал ему еще пятьдесят долларов и похлопал по плечу:

– Спасибо, Рэндолф.

Он вышел из магазина так быстро, что даже не услышал, как хозяин магазина бросил ему вдогонку:

– Пошел к черту!

Клэй Манро не мог избавиться от унизительного чувства позорного поражения, которое нанесла ему эта хрупкая девушка. Он, ветеран войны, кавалер ордена «Пурпурное сердце», преуспевающий частный детектив, лежит на земле, а какая-то замухрышка с раскосыми глазенками бьет его пяткой в грудь. Однако со временем злость стала затихать, а ее место заняли жалость и сочувствие к этой красивой женщине с гневным взглядом. Ведь сейчас она оказалась на улице без денег и даже без надежды получить помощь от кого бы то ни было.

Он остановил машину возле какого-то огромного склада, огляделся вокруг и пошел вверх по узкой пыльной улочке. Здесь стояли грязные запущенные развалюхи, невольно напомнившие ему о вьетнамской войне. Там смерть подстерегала его за каждым углом. В самом конце улицы он увидел несколько полуразвалившихся зданий без стекол и дверей. Миновав несколько покореженных автомобилей, он подошел к первому дому и посмотрел вверх. Конечно, она была умной женщиной и наверняка побеспокоилась о своей безопасности. Но другого выхода нет. Надо во что бы то ни стало найти ее.

Он медленно обошел вокруг старого трехэтажного здания, изучил все входы и выходы, проверил пожарную лестницу, не обнаружив при этом никаких признаков жизни, за исключением, пожалуй, легкого запаха, который безошибочно привел его к одной из дверей. Как он и ожидал, она оказалась запертой.

Клэй постоял, прислушался, а потом нажал плечом, и дверь, заскрипев старыми засовами, распахнулась. В нос ударил зловонный запах мочи, восточных приправ, алкоголя, табака и человеческого пота. Посреди квартиры стояла самодельная металлическая печь, в которой горел огонь, а вокруг нее лежали несколько грязных бездомных в лохмотьях.

– Какого черта тебе здесь надо? – весьма недружелюбно прошипел один из них, с трудом оторвав голову от вонючего хлама, служившего ему, очевидно, подушкой.

– Мне нужна Сакура Уэда, – спокойно объяснил Клэй. – Вы не знаете, где я могу найти ее?

– Нет здесь никакой Сакуры, – недовольно проворчал оборванец хриплым голосом.

Клэй медленно направился к дальней двери, стараясь не наступить ненароком на спящих. В самом конце комнаты он все же опрокинул какое-то ведро, и оно упало со страшным грохотом. Люди зашевелились, матерясь на чем свет стоит и проклиная непрошеного гостя.

– Кто это выломал нашу дверь? – загнусавил один из них, протирая пьяные глаза. – Ты кто такой? Легавый? Чего тебе здесь надо, мать твою…

Клэй схватил его за руку и дернул к себе.

– Ну-ка быстро выкладывай, где здесь китайская девушка?

– Нет здесь никаких девушек, – отшатнулся тот, испуганно вращая глазами. – И вообще, пошел ты…

Клэй видел боковым зрением, что проснувшиеся бродяги поднялись со своих лежанок и начали окружать его, угрожающе вытянув вперед руки.

– Зачем ты выломал нашу дверь? – раздались возмущенные голоса. – Какого дьявола тебе здесь надо? Мы здесь замерзнем, к чертовой матери, из-за тебя!

Сообразив, что с этими оборванцами ему в одиночку не справиться, Клэй пошел на попятный.

– Я ищу девушку с китайской внешностью.

– А я сейчас перережу тебе горло! – прорычал кто-то. – Думаю, после этого тебе никакая девушка больше не понадобится.

Манро не испугался психологической атаки, и бомжи, осознав это, отступили.

Клэй открыл дверь и вошел в помещение, которое оказалось общественной кухней. Оттуда он проследовал до следующей двери, открыл ее и начал медленно подниматься по лестнице, прислушиваясь к каждому шороху. На втором этаже никого не было. Похоже, все спустились вниз, где можно было хоть немного согреться.

– Убирайся прочь! – прогремел над его ухом чей-то хриплый голос.

Клэй увидел перед собой безумные глаза какого-то старика.

– Ты дьявол! – завопил тот, ткнув в него пальцем. – Черный дьявол!

– Где китаянка? – рявкнул Клэй, не обращая внимания на его вопли. – Где она?

– Пошел к черту! – еще громче завопил старик, размахивая руками.

Клэй попятился, стараясь не поворачиваться спиной к сумасшедшему.

– Не двигайся! – неожиданно прозвучал знакомый голос.

Он повернул голову, но в темноте ничего не увидел. Голос был низким, хриплым, прокуренным и мог принадлежать только Сакуре Уэда.

– Успокойся, Сакура! – крикнул Клэй, беспомощно оглядываясь по сторонам. – Все хорошо, не надо больше никуда убегать. Не заставляй, меня применять силу. – При этих словах он даже улыбнулся, подумав о том, как нелепо прозвучала эта угроза после того, как она одним ударом уложила его на землю рядом с домом албанца.

Ответа не последовало.

– Сакура, неужели ты не понимаешь, что тебе больше некуда бежать?

– Стой на месте! – приказала она. Клэй поднял голову и увидел ее на верхней ступеньке лестницы.

Ее волосы были распущены, а на щеках горел нездоровый румянец.

– Не двигайся, или я убью тебя! – пригрозила она с отчетливым азиатским акцентом.

– Нет, Сакура, ты не убьешь меня, – спокойно ответил Клэй. – В прошлый раз ты застала меня врасплох, но сейчас такие штучки не пройдут. Я знаю, что у тебя за спиной нож, так что ничего не получится.

Сакура перестала прятать руку и шагнула вперед. В ее правой руке сверкнуло уже знакомое ему длинное лезвие. Причем она держала его так, что у Клэя не оставалось никаких сомнений в том, что она знает, как с ним обращаться. Он уже давно понял, что в жизни ей не раз приходилось себя защищать.

– Неужели ты думаешь, что испугала меня? – улыбнулся он, внимательно глядя ей прямо в глаза.

Выждав минуту, он шагнул к ней.

Сакура сделала выпад и описала ножом круг. Клэй отскочил, но потом снова начал наступать. Конечно, он был достаточно силен – и ловок, чтобы применить прием, схватить ее за руку и отобрать нож, но она могла порезать ему руки, а ему не очень-то хотелось истекать кровью в этом грязном, вонючем бомжатнике.

Сакура медленно отступала к стене, и наконец, прижалась к ней спиной и застыла, выставив перед собой руку с ножом. Только сейчас, на фоне окна, Клэй увидел, что на ней была та же одежда, в которой он видел ее в прошлый раз. Как только она выдерживает в легком платье на таком собачьем холоде?

– Не подходи! – пригрозила она, помахивая, ножом и демонстрируя готовность в любую минуту нанести удар.

– Сакура, ты можешь поцарапать меня, не более того, – уговаривал ее Клэй. – Не дури. Тебя никто не обидит. А если ты попытаешься ударить меня ножом, я могу запросто сломать тебе руку, а то и шею. Зачем тебе это надо? Опусти нож, и мы спокойно поговорим.

Он не мог не отметить, что она была прекрасна в этот момент – сильная, отважная, дикая, готовая на все ради свободы, излучающая какую-то необъяснимую уверенность в своих силах. Словом, настоящий боец, готовый сражаться до последнего вздоха.

– Сакура, ради всего святого, опусти нож, – взмолился Клэй, медленно приближаясь к ней. – Клянусь, я не причиню тебе зла.

– Не ври, я знаю, кто ты такой.

– Неужели? Как интересно!

– Ты рэйбен. Тебя послал сюда Джей Хан.

– Джей Хан? – переспросил Клэй и облегченно вздохнул. – Не знаю никакого Джей Хана. – Он отошел на несколько шагов назад, решив не загонять ее в угол. – Ты ошибаешься, Сакура, меня зовут Клэй Манро, и работаю я на Фрэнсин Лоуренс. Именно по ее инициативе мы пытались задержать тебя в квартире Стефана Георгиу.

– Ты лжешь.

– Я никогда не лгу, Сакура. – Он поднял руки в примирительном жесте. – Послушай, мы, конечно, поступили с тобой по-свински, но сейчас тебе некуда бежать. Поэтому предлагаю не осложнять и без того ужасное положение, в котором ты оказалась, и пойти со мной.

Она даже глазом не моргнула. По всему было видно, что девушка приготовилась к последнему сражению и ни за что на свете не отступит от своих намерений. Сейчас можно было надеяться только на силу слова и доводы разума.

– Послушай, почему бы нам не выйти из этой вонючей дыры? – предложил Манро. – Мы могли бы перекусить где-нибудь, выпить по чашке кофе и спокойно поговорить. А когда ты успокоишься, мы пойдем к миссис Лоуренс.

– Я видела твой фотоаппарат, – процедила она сквозь зубы.

– Не понял?

– Я видела, как в метро ты фотографировал меня.

– Ну и что? – искренне удивился Клэй. – Это моя работа. Как я могу отыскать в этом городе человека, если у меня нет даже его фотографии? – Он развел руками и снова принялся уговаривать ее: – Послушай, Сакура, ты устала, голодна и еле держишься на ногах. Ты ела что-нибудь за последние четыре дня? Вряд ли.

– Я не позволю тебе отправить меня к ним, – прошипела, как дикая кошка, Сакура.

– К кому? – вытаращил он глаза. – Послушай, я еще раз повторяю, что выполняю задание Фрэнсин Лоуренс и пришел сюда один, без оружия. Если хочешь знать, я был ранен во Вьетнаме, и у меня нет ни малейшего желания получить перо в бок в этой вонючей дыре. У меня рана до сих пор ноет, а ты пнула меня ногой прямо в грудь. Я не желаю тебе зла, Сакура, честное слово. Опусти нож, и пойдем отсюда.

– Я могу убить тебя даже без ножа, – продолжала упорствовать она, но уже без прежней уверенности.

– Боже мой, какие страсти! – простонал Клэй, закатив глаза. – Ты не сможешь убить меня даже из базуки, дорогая. Все, что ты можешь сделать, так это поцарапать мне руки и разодрать ногтями лицо. А я могу сделать с тобой все, что захочу. – Клэй сам удивился, что его слова прозвучали совсем не так уверенно, как он бы этого хотел.

Убедившись в том, что она не собирается сдаваться без боя, он тяжело вздохнул, выставил вперед руки и двинулся к ней, внутренне приготовившись к самому худшему. И вдруг с ужасом обнаружил, что она ужасно грязная. Впрочем, ничего удивительного: в этой грязной халупе просто невозможно остаться чистой.

В этот момент за спиной послышался какой-то шум. Клэй оглянулся и увидел внизу морщинистое лицо сумасшедшего старика, уставившегося на них безумными глазами.

– Проваливай отсюда! – скомандовал Манро, вдруг осознав, что оказался между двумя сумасшедшими.

– Это ты проваливай, мерзавец! – злобно прошипел старик, – Черному дьяволу место в аду, белому ангелу – в раю. – Он увидел нож в руках Сакуры и радостно завизжал: – Вот сейчас она тебе покажет, черный дьявол! Она проткнет твое черное пузо!

Не долго думая Манро оторвал от стены кусок штукатурки и швырнул его в старика. Тот попятился, осыпая его проклятиями, и вскоре исчез из виду. Только сейчас Клэй понял, что Сакура могла броситься на него и всадить нож по самую рукоятку. Почему же она этого не сделала?

– Твой сосед, кажется, немного того, – хмыкнул Манро, покрутив пальцем у виска.

Сейчас он находился так близко от нее, что она без труда могла бы пырнуть его ножом. Ее длинные ресницы и смуглая кожа напомнили ему какой-то тропический цветок, который он часто видел в джунглях Вьетнама. Ему вдруг стало до боли жаль эту несчастную женщину, которая металась по городу, как загнанный зверь, а сейчас, оказавшись в ловушке, дрожала от ужаса, но не собиралась сдаваться.

– Послушай, Сакура, – произнес он, всем своим видом показывая, что не намерен на нее нападать, – ты в западне. Если хочешь знать, я вполне мог бы выйти на улицу и позвать полицейских, но я этого не делаю. Хватит бегать по городу и пугать людей своим диким видом.

– Уходи немедленно, – прохрипела она пересохшими губами и снова направила на него нож.

Клэй подумал, что придется брать ее силой.

– Послушай, – все еще продолжал он ее уговаривать, – я единственный человек, который в состоянии тебе помочь. Понимаешь? Единственный! У тебя нет ни цента в кармане, нет крыши над головой, нет друзей или знакомых, которые могли бы тебе помочь. Ты не сможешь долго прятаться в этих развалинах. Вечером сюда приедут бульдозеры и снесут все эти развалюхи к чертовой матери. Сакура, будь умницей, не дури. У тебя нет выбора, кроме одного – поверить мне и пойти со мной.

Нож сверкнул в полумраке, чуть не уткнувшись ему в грудь.

– Уходи!

Он не стал с ней спорить, не стал угрожать, а просто сделал шаг назад и приготовился отразить нападение.

– Сакура, последний раз прошу: пойдем со мной. Я хочу помочь тебе. – Он уже не просил, он умолял ее.

Предчувствие его не обмануло. Она изогнулась дугой и молнией метнулась к нему, выбросив руку с ножом. И только въевшийся в подсознание инстинкт самосохранения позволил ему уклониться от удара, хотя лезвие ножа прошло на волосок от его уха. Наклонившись, он ухватил ее за ремень джинсов и поднял над полом, а потом отшвырнул в сторону. Она покатилась по ступенькам, так и не выпустив из руки нож.

– Ну все, Сакура, – разозлился Клэй, – мое терпение лопнуло! Либо ты идешь со мной, либо остаешься здесь и подохнешь от воспаления легких. Мне надоело уговаривать тебя. Я предлагаю тебе нормальные условия, еду, тепло и лечение, а ты ведешь себя как дикое животное. Если ты не совсем еще сошла с ума, то должна согласиться со мной.

По правде говоря, Сакура действительно была не совсем в своем уме. Лихорадка истощила ее силы, голод сковал сознание, а ощущение безысходности подорвало надежду на лучшее. А тут еще эти бездомные бродяги, от которых ее тошнило. Потрясения последних дней лишили ее способности здраво рассуждать и принимать трезвые решения. Вот и сейчас, лежа на полу, она искоса глянула на обидчика и вдруг увидела, как из-за его спины выглянул Роджер и хитро подмигнул ей. Она в ужасе закрыла глаза – ведь Роджера давно уже нет в живых. Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения, но оно не исчезло. Более того, крупная голова Роджера поднялась к потолку, растянулась на два ярда и прошептала ей на ухо: «Я твой, Сакура». Она попыталась отодвинуться от него, но он обхватил ее огромным толстым хвостом и крепко прижал к себе. «Я всегда буду твоим, Сакура».

Она вздрогнула и открыла глаза. «Убей его, – шептал Роджер. – Убей тем самым ножом, который я тебе дал. Я позабочусь о тебе, Сакура, не волнуйся. Я всегда буду рядом с тобой».

Ей вдруг показалось, что она сейчас не в Нью-Йорке, а в Лаосе, в Долине кувшинов, а над головой сияет солнце, которое в любую минуту могут закрыть огромные самолеты В-52. И тогда с неба на головы людей прольется дождь смерти, который уничтожит вокруг все живое, а земля вздыбится, перевернется и умрет навсегда. Ее охватил животный ужас. Она понимала, что не может, не должна оставаться здесь, в этой долине, но не могла сдвинуться с места. Куда она могла пойти сейчас, кому нужна, где найдет пристанище, где отыщет свою мать?

– Ты рэйбен, – с трудом проговорила она.

– Сакура, я не знаю, кто такой этот рэйбен, черт тебя подери, – огрызнулся черный дьявол, – но я знаю, что тебе лучше пойти со мной! Чего ты боишься?

Она закрыла глаза и снова увидела перед собой Роджера.

– Оставь меня в покое, – едва слышно простонала она. – Пожалуйста, Роджер, уйди.

– Сакура, ты больна, – откуда-то издалека донесся голос Клэя. – Отдай мне нож.

Она собралась с силами и ткнула ножом в черного дьявола, но сил осталось так мало, что удара не получилось. Он перехватил ее руку и отобрал нож. Она открыла глаза и увидела над собой перекошенное от злобы лицо Роджера, голова которого болталась на тонкой змеиной шее. Сакура вскрикнула и провалилась в темную бездонную пропасть.

Клэй прикоснулся рукой к ее лбу и ужаснулся:

– Господи Иисусе, у тебя жар!

Придя в себя, Сакура посмотрела на него потемневшими от боли и жара глазами. Она не раз видела чернокожих людей, но никогда еще не сталкивалась с ними так близко. Она подняла руку и вцепилась в его плечо.

– Ты рэйбен? – снова спросила она.

– Нет, Сакура, – осторожно ответил тот, уже начиная догадываться о таинственном значении этого слова, – я бывший солдат и законопослушный гражданин.

– Я очень боюсь.

– Все хорошо, Сакура, тебе нечего бояться. – Он огляделся по сторонам. – Мы сейчас выберемся отсюда.

Он попытался поднять ее, но ноги ее не держали, и она снова сползла на пол. Ее лицо перекосилось от боли, а во рту скопилась солоноватая теплая жидкость. Она уже знала, что это такое. Опустив голову, она выплюнула сгусток крови. Клэй вытаращил глаза от ужаса и молча смотрел, как из ее горла полилась кровь. Затем она обмякла и безжизненно повисла на его руках.

Фрэнсин сидела в своей квартире и вспоминала прошлое. Клайву Нейпиру было тогда примерно столько же лет, что и Сакуре Уэда. Потеряв Рут и пережив нечеловеческие страдания в годы войны, она долго не могла прийти в себя и отгородилась от внешнего мира стеной подозрения и недоверия. Правда, какое-то время ее согревала любовь к Клайву, но и это чувство угасло в первые послевоенные годы. Оставалась лишь слабая, порой казавшаяся невероятной, надежда на то, что ее дочь жива и рано или поздно заявит о себе. В конце концов, она смирилась с мыслью, что Рут уже нет на этом свете, и тогда рухнула последняя надежда.

В тот период у нее появились новые цели в жизни – деньги, бизнес и непререкаемый авторитет в обществе. Она навсегда утратила интерес к людям и даже собаку завела лишь для того, чтобы согревать заледеневшую душу общением с животным, а не с людьми. Именно по этой причине ее стали называть императрицей, подчеркивая тем самым, что ей нужно подчиняться, но любить не обязательно.

Она вспомнила верования племени ибан, которые называли царство мертвых «Сабайон». Она жила в этом Сабайоне много лет и только сейчас вдруг ощутила потребность покинуть этот мир мертвых и взглянуть на окружающий ее мир живых. Сейчас ее не слишком волновало, действительно ли Сакура Уэда ее дочь, главное – она пробудила в ней интерес к жизни и заставила вспомнить давно забытые времена.