Текст книги "Ты здесь чужой"

– Отдохни четверть часа, я помоюсь и подброшу тебя домой, – предложил все тот же расторопный Алек.

– Я бы сам ее отвез, но моя машина в ремонте, – ревниво добавил Зак.

Его машина была в порядке, на самом деле Зак торопится домой – к покалеченной в аварии взрослой дочери, которая уже год как не вставала с кровати…

Сегодня кто-то вежливо отведет от меня взгляд, кто-то напишет отчет. За купание ксенолога в дерьме ответит мой рано поседевший командир. Рутина жизни нахлынет волной, заберет память о бестолковой ночи, одни пойдут на повышение, другие опустятся вниз, кто-то вернется в свою квартирку, кто-то пойдет в кабак и там напьется до поросячьего визга, нет ничего нового под луной, и только не будет Дэна. Дэна больше не будет.

Я взяла себя в руки. Да, люди смертны, но мир от этого не исчез. Криса тоже больше нет, но он был моим первым парнем, а Дэн даже не мимолетный любовник. При разбитом сердце, но со здоровыми легкими, руками, ногами жить вполне можно. Приключения продолжаться, мы еще станем счастливы… Когда-нибудь.

* * *

Алек остановил байк в ста метрах моего дома.

– Тебя уже лучше? – вкрадчиво поинтересовался он. – Если тебе получше, можем, мы немного посидим вон в том баре вдвоем. Какие коктейли ты любишь?

В баре под зеленоватой подсветкой блестели металл и стекло, и музыка там пела насчет несбыточного и небывалого. Кроме нас возле стойки расположилась стайка дошедших до состояния «нирваны» пестро разодетых девиц.

– Ты особенная, – осторожно начал подкатывать Алек. – Ты красавица, просто супер, всегда, даже в мундире. Мне нравятся худенькие женщины. Я еще никогда не видел таких длинных волос. И еще ты смелая, все другие девушки против тебя – просто крольчихи.

Алек ждал приглашения переспать, не от большой страсти, конечно, просто чтобы расслабиться и отодвинуть стресс. Когда я допила коктейль, на краю стакана осталась зеленая веточка мяты.

Была возможность пригласить Алека к себе и как следует потрахаться. Он был незлобив и даже не очень глуп. Милый раздолбай, который по-своему желал «сделать мне приятно». Вот только, стоило отвести взгляд, и я начинала забывать про Алека. Меня манила и звала холодная пустота.

– Хочешь чего-нибудь покрепче? Может быть, коньяк – мягко предложил он.

– Нет. И ты больше не пей, а то расшибешься на байке. Спокойной ночи, дорогой. Я собираюсь пройтись одна и проветрить голову.

– Ладно, до встречи, – без видимой обиды простился Алек, решив, очевидно, подкатить в другой раз.

Когда я брела домой, рядом со мною шагала моя безмерная усталость. Вдалеке над городом глубоко и грозно ухал гром, но молнии почему-то не было. Мозг по привычке корчился, пытаясь выдумать реальность, которая не была бы так погана. Окно на кухне оказалось распахнутым, в дом врывался ветер, смешанный с колючей моросью. Этот сквозняк по-хозяйски гулял между стен, проверял закоулки, трогал вещи, открыл дверь, и, не обнаружив гостей на пороге, в раздражении хлопнул ею о косяк.

В этот самый миг молния гигантским зигзагом вонзилась в громоотвод на соседней башне. Грохот разорвал небо, от него содрогнулись стены.

Я влезла на подоконник и замерла на самом краю. По веками и по лицу струилась холодная влага, ручейки потекли по глазам, потом по губам и подбородку, дождь нарисовал мне слезы – я не плакала, просто он так играл.

Можно было сыграть в еще одну, последнюю игру – отпустить раму и сильнее наклониться вперед, к пустоте и ветру.

Это не страшно, я ведь собиралась жить вечно.

Глава 13. Без передышки. Версия Дэна

…Ани очнулась и ее начало рвать, судя по вздохам и всхлипываниям, этого состояния девушка очень стеснялась.

– Выпей воды, – предложил я. – И протри лицо, у тебя на лбу кровь.

– Ну, спасибо. Я, конечно, не мочалка какая-нибудь, чтобы ходить с грязным лицом. Воду давай, водку оставь себе, от нее глаза щиплет. Враги где?

– Не знаю. Может быть, ушли. По крайней мере их, не слышно. Как ты обрушила проход?

– Тут заряд давно лежал, я его рванула.

– Спасибо.

– За что?

– За помощь.

– Спасибо не говори, лучше набрось десять процентов на чай. Шпион, мля, недоделанный. Ох, плохо мне… Выбираться-то как теперь будем?

Сколько прошло времени, я не знал, мои часы остановились после взрыва.

– Ты, Ани, немного полежи, приди в себя.

– Ага, самое то сейчас спать… – фыркнула она презрительно, и почти сразу же заснула.

Фонарь еще не сел окончательно, и я попытался обследовать ближние проходы, но каждый из них, кроме одного, кончался тупиком. Тот, единственный, который не тупик, уходил далеко во тьму. В самом конце его находилась широкая отвесная дыра, которая вела на поверхность. Вылезти через нее не получалось бы – слишком высоко, слишком гладкие стены. Задрав голову, я остановился на границе света и тьмы и принялся рассматривать пасмурные облака Элама. Телефон, который дал мне Клавел, молчал, наверняка сигналу мешал камень.

В этот момент невыносимое беспокойство охватило меня. Так уже было один раз – перед тем, как я увидел голограмму Рейнена.

– Д-Эн Вильер! Отзовись! Ты где? – услышал я очень ясно.

Бледный, мутный свет замерцал в углу, в его середине повисло изображение человека.

Это был не Рейнен – Шэм.

– Д-Эн Вильер, откликнись!

– Я здесь! – закричал я изо всех сил, но мой друг меня не услышал.

Поддавшись иллюзии контакта, я шагнул навстречу, но ощутил лишь пустоту. Учитывая, что мой кольцо потерялось, появление голограммы Шэма выглядело невероятным. Возможно, это была вызванная подземельем галлюцинация – она уже поблекла, погасли последние точки холодного огня…

Я не знал, жив ли Шэм до сих пор. Полтора года назад, в Кэйто, он проводил меня до установки перехода, и, обнимая на прощание, шепнул мне на ухо:

– Постарайся поскорее вернуться, Д-Эн. Это совсем не удачно, что ты исчезаешь прямо сейчас.

– Почему?

– Потому, что ты очень нужен здесь. Потому что Маркус…

Рядом мог оказаться «жучок», поэтому я приложил к губам палец. Мой друг замолчал, его широкие плечи поникли. Разговор прервался, и тень тогдашнего незнания до сих пор окутывает меня.

…Если смотреть на события беспристрастно, Шэм оказался прав. Мое исчезновение, возможно, стало последней песчинкой на чаше весов. Я ушел, и тогда вернулся Рейнен, хотя прямой связи между этими событиями не прослеживалось…

Вот и все. Я остался на прежнем месте. Неподалеку – спящая раненая женщина. В темноте – грязь и крысы. Вверху – недоступное небо, по сторонам камни, за ними – ненавистный мне штрек.

* * *

– Ани, проснись!

Она дышала, но не проснулась. Я решился, приподнял пальцами ее веко и увидел, как двигается зрачок. Трясти раненую девушку я боялся, и не понимал, почему она не просыпается.

…Телепатия странная штука. Восприятие зависит от сознания человека, с которым вступаешь в контакт. С Деми получились и дерзость, боль, с Шэмом – почти обыкновенный разговор товарищей, а касаться мыслей Дара Рейнена мне никогда не хотелось. Мысли моего босса на фабрике всегда казались тусклыми, будто выцветшая картинка. Как-то раз я «поговорил по душам» с его секретаршей – и получил по морде. Мои умственные ухищрения девушка приняла за домогательства, потому что в жизни не видела ничего другого, кроме домогательств. Интересно, на что похожа телепатия с Ани?

Медленно, будто преодолевая неестественно сильный встречный ветер, я попытался войти в ее сон. В этом сне Ани стояла на сцене, окутанная разноцветным огнем и бутафорским дымом, и пела, я был стиснут телами зрителей, мой голос теряется среди рева тех, кто выкриками доводил новоявленную звезду до экстаза…

Ани-настоящая внезапно открыла глаза.

– Уф, – хрипловато и прочувствовано сообщила она. – Ну, тля, и хорошо же я поспала.

Потенциальная певица переместилась в сидячее положение и потерла кулаками припорошенные пылью щеки.

– Пошли, – внезапно предложила она.

– Куда?

– Я вспомнила, тут поблизости шкурник есть.

Мне стало грустно и смешно.

– А зачем нам шкуры, Ани?

– Тупой, – резюмировала она. – Придурок, как все, кто живет наверху. Шкуры у нас только две – твоя и моя. Ну, еще крысы при шкурах, но они не в счет. Если проход называется шкурник, значит, поползем на пузе, обдеремся, и хорошо, если ты не застрянешь, красавец.

Ани принялась собирать вещи, брала и тут же роняла то одну, то другую.

– Помоги мне идти. – Голову мотает что-то. И тошнит. Очень, да…

Я наполовину повел ее, наполовину понес. У сплошной, казалось бы, стены она оживилась.

– Вот здесь. Ты в плечах сильно пошире меня будешь, поэтому одну руку убери за спину, вторую вытяни вперед. Отталкиваться будешь ногами. Сразу за мной не лезь, а то грязь в глаза попадет. Или хоть зажмурься…

Сам я ни за что не разглядел бы такого отверстия – оно терялось среди изломов камня, но Ани опустилась на четвереньки и уверенно втиснулась в проход. Исчезла голова, исчезли тощие плечи, длинные ноги, обутые в грязные ботинки. Лаз была такой узкий, что, на мой взгляд, подходил разве что для крупного кота.

Я полез следом и некоторое время безуспешно пытался перемещаться в страшной тесноте, кое-как это все-таки удавалось – будто орех лез через трубочку.

– Недотепа, – привычно доносилось до меня.

Я все же заметил, что лаз идет вверх. Это обнадеживало, я дергался будто червяк, стараясь не застрять, но слишком поторопился и едва не получил грязи в глаза. Понемногу лаз начал расширяться. Ани уже выбралась и больше не загораживала отверстие. Я приложил последние усилия и тоже очутился снаружи.

– Тут дальше проходная шахта – сообщила моя проводница. – Из нее попадем наружу. Потопали.

…Прошло полчаса, и мы очутились на поверхности далеко за городом. Вечерело. Моросил мелкий дождь. Ани словно растрепанная птица присела на обломок скалы.

– Плохо мне… Плохо… – затянула она, ухватившись за виски с прилипшими к ним прядями спутанных волос.

Девушка была грязна как бесовка в мифическом аду древних. Я еще грязнее. Капли дождя на щеках девушки – серые.

* * *

Доктор Ливнев встретил нас нелюбезно. У медика тряслось перекошенное обрюзгшее лицо, всеобщая истерия этих дней сделала свое дело – остатки мужества покинули медика, хорошо, если не навсегда.

– К-какого чер-рта вы притащили с-сюд-да эту с-суку!? Я не буду иметь никаких дел с подонками! Вы только посмотрите на себя! Да, да, оба! Грязь! Валите отсюда, пока я не позвонил в полицию!

События последних дней подточили и мое равновесие. Иллюзорное появление Шэма смутило. «Шкурник», откровенно говоря, доконал физически. К несчастью дока, последствия сказались именно на нем, я молча усадил Ани на кушетку, взял Ливнева за горло и немного стиснул. Не до смерти, но достаточно, чтобы тот почувствовал близкую перспективу.

– Раз дама грязная, ты помоешь ее и постираешь все тряпье, – тихо приказал я. – Обработаешь ей ссадины, проверишь, нет ли сотрясения мозга, проведешь лечение, какое надо, и на время оставишь ее у себя. В полицию заявлять не станешь. Иначе в лучшем случае тебе придется долгие годы гнить в тюрьме. Но это хороший вариант. Плохой вариант – я тебя убью.

…Когда я отпустил горло Ливнева, тот дышал мучительно и неровно. В мыслях доктора случился сумбур, но идея доноса оттуда выветрилась начисто.

– Сколько? – спросил я.

– Нисколько, – в ужасе ответил он.

– Получишь две тысячи через неделю.

Доктор проглотил комой в горле и молча кивнул.

– Можно устроить девушку в маленькой комнате, но там пустые коробки.

– Вот и отлично. Часть коробок выкинешь, остальными заложишь двери. Но ты будешь проветривать эту каморку и позаботишься, чтобы там оказались все удобства. Я загляну проверить на днях, если попробуешь вилять, твоя врачебная практика прекратится раз и навсегда…

…Ливнев мне был полезен не единожды. Возможно, такого давления он не заслужил, но выбора у меня не было. Я не имел права бросить помощницу на произвол судьбы, даже если она всего лишь бродячая наркоманка. Перед уходом я зашел в ванную комнату дока и, как мог, счистил с себя грязь и остатки крови Ани. На улице все еще шел дождь, наплывающий туман размывал мир, превращая его в мираж. Денег у меня не было. Я давно не ел, но голода не ощущал, и понятия не имел, чем завершились поиски меня и завершились ли они вообще. Я перестал прятаться, возможно, на короткое время лишившись ясности разума.

Стереовизор в маленьком кафе без звука (звук кто-то выключил) показывал ролик – мертвое тело, прикрытое пленкой. Вот врач полицейского управления отгибает пленку в сторону. У трупа знакомое лицо – мое лицо, оно совсем целое, но то, что ниже лица, просто кусок горелого мяса. Левая рука свесилась с носилок, она сохранилась получше – сквозь ожоги виден шрам, тот самый, от чипа, только сглаженный огнем. Труп – это я. Я умер. Меня больше нет.

Скорее всего, теперешнюю инсценировку Ай Наргиль заготовила заранее. Чье-то невостребованное тело из морга подправили по фотографиям и позволили мне выпутался в очередной раз. Но откуда в душе такая ледяная тоска? Я понимал, откуда – фальшивая смерть, которую планировала Ай, едва не стала настоящей. Чуть меньше везения, чуть больше огня – и все. Эта грань между вымыслом и реальностью выглядела угрожающе.

Ветер гнал по асфальту обрывки мокрой бумаги и листья, сорванные шквалом с чахлых городских кустов. Заблудиться я не мог – на воображаемой карте, которая как наваждение стояла перед глазами, правильный путь сиял ярким пунктиром. То, что местные подонки снова переколотили фонари и местами приходилось идти в кромешной темноте, значения не имело. Кибер-консьерж в подъезде высотки проворчал стандартные упреки. Дверь квартиры Деми оказалась не заперта и хлопала на сквозняке. Я переступил порог. В лицо мне ударил сильный ветер с примесью озона. Женский силуэт, будто нарисованный тушью, колебался на фоне оконного проема…

– Это ты, Дэн? – приглушенно спросила она.

– Да, это я.

– Ты в порядке?

– Конечно.

Движения Деми выглядели странно замедленными, ненадолго мне показалось, будто она пьяна, но это не так – Деми была измотана до крайности, и пахло от нее не алкоголем, а только мятой.

– Почему не спишь?

– Только что вернулась из рейда. Между прочим, куча сотрудников БКС провела эту ночь в водостоках, по уши в говне. Наверное, ты должен быть счастлив.

Я слишком устал, чтобы радоваться такой символической мести, но только сейчас до конца осознал, что выиграл. Эта радость невероятной удачи охватила меня и передалась Деми.

– Значит, ты не смотрела новостей?

– Тьфу на них. Я почти никогда не смотрю новости. Ну, редко.

– Поиски закончены, мы официально числимся покойниками. На самом деле Ани немного поранилась, но ничего опасного, я отвел ее к врачу. Почему ты не закрыла квартиру?

– Почудилось, будто заскочила бродячая киберкошка.

– Точно. Вот же она…

– Да неужели?

Нечто живое ткнулось в мои ботинки. Я попытался отстранить кибера, но в темноте наступил прямо на него.

…С этого момента мир переменился – ушибленная искусственная кошка заорала как десяток живых тварей. Она вкладывала в крик боль и отчаяние разумного существа, и упорство бездушного механизма. Деми разозлилась, а я смеялся так, как не смеялся уже несколько лет. Под звуки кошачьего концерта в бетонную стену квартиры принялись колотить разбуженные соседи. Возможно, их мнения уже разделились, и одни считали нас живодерами, а другие – сумасшедшими. Через четверть часа поглупевший от старости домовой кибер наглухо перекрыл двери подъезда.

– Ты разрушил мою репутацию, – мрачно заявила мне Д. Кора.

– Чем? – изумился я.

– Теперь все решат, будто я обижаю кошек…

Эта чертова кошка уже забилась под кухонный шкаф и продолжила оттуда подвывать, а Деми пыталась ее достать, пока не бросила это занятие, и кошка не умолкла сам по себе.

– Я спать, – резко сказала Демиена. – А ты можешь укладывать на кухне и чтобы больше никакого шума и никакого хождения по дому, понял?

…Следующим утром я решил отремонтировать эту кошку, для чего устроился за кухонным столом. Пушистые бока были раскрыты, битая электроника громоздилась в большой суповой тарелке. Кошачья голова (блок мотиваций) осталась совершенно цела и валялась отдельно. Эта плоская башка с хищно прижатыми ушами изучала меня косыми глазами. Веки и уши отделенной головы время от времени шевелились – зрелище не для слабонервных.

– Ну и какие у тебя вчера были мотивации? – спросил я у башки, но ответа, конечно, не получил – эта модель не создана для переговоров.

Деми по другую сторону стола рассматривала на просвет бокал с кроваво-красным вином.

– Ничего так. Бодрый экшн, – прокомментирует она рассказанную мною историю, – появление призрака твоего друга меня, признаться, торкнуло. Ани, конечно, героиня, я в восхищении, а ты, если и лжец, то талантливый и очень стильный. Чем собираешься заниматься с сегодняшнего дня?

– Попытаюсь вернуться домой.

– Задача глобальная. Ты хоть не пугай меня лишний раз и не говори, что снова собираешься встретиться с этим Акэти. Не сомневаюсь, что он тебя заложил.

– Может быть, да, а, может, и нет.

– Слушай, не будь наивным, пока ты спал, я покопалась в полицейском архиве. Невеста Акэти погибла два года назад. Ходили слухи, что к ее смерти приложил руку сам любимый.

– Он человек жесткий, но, думаю, не способен своими руками убить женщину.

– А какая разница – женщину убивать или мужчину? Да ты, дружочек, половой шовинист. Кстати, почему собственноручное? Есть и другие варианты. Наша сладкая парочка ссорилась довольно часто. Один из скандалов произошел в ночном клубе и попал в желтые СМИ. Никто не знает, что именно они не поделили, но девушка была чересчур дерзкая. Тело, и вправду, нашли в горной реке, в легких была вода, но…

– Что?

– Едва ли не последним, кто общался с покойной еще при жизни, был сам Акэти.

– Разве он там был?

– Конечно! Дал свой личный вертолет, очень хороший, с большим «потолком», своего рода экстремальная благотворительность, и сам находился в кабине. С пилотом, конечно. Пилот – служащий той же компании, которой руководит босс, после инцидента он уволился и исчез, можно сказать, потерялся.

– Это ничего не доказывает. У Акэти не было никаких причин топить девушку. Достаточно ее бросить, оскорбить, в конце концов, существует разные способы выражения недовольства.

– Ну, не скажи. Они делили интересы около двух лет, все интересы – от постельных до деловых. Он мог ее убить, но не имел возможности прогнать.

– Сомнительно. В вдруг подумал, если Акэти виноват, то почему он до сих пор не наказан?

– Ты с ума сошел, – сердито сказала Деми. – Думай, про что спрашиваешь, а то сразу видно, что ты свалился с неба. Мало ли что пришло нам в голову между двумя бокалами. Это у вас в Кэйто, наверное, тирания и нет никакой законности. Но чтобы упрятать кого-то в тюрьму в цивилизованном месте, следует представить доказательства. Против такого человека, как Акэти, очень трудно найти свидетелей. Если они нашлись, у него хватит денег их перекупить, а если они не покупаются, значит, им же хуже.

– Значит, ваша цивилизация продажна по сути и ваше правосудие противоположно справедливости?

– Нет! Ты не прав. Как раз в этом и заключается справедливость. В противном случае слишком часто наказывали бы невиновных.

– Значит, лучше отпустить десять преступников, чем покарать одного невиновного?

– Да.

– Значит, невиновных у вас не наказывают никогда?

– Наказывают. Но это называется судебной ошибкой.

Деми в задумчивости подержала на весу пустой бокал, а потом долила в него из бутылки.

– Ты ничего не понимаешь, Дэн. Ты здесь чужой.

– Хорошо, я ничего не понимаю Но обещай мне, что перестанешь так много пить.

– Иди ты к черту.

– Не ругайся.

– А ты никогда не пытайся мною помыкать. Лучше расскажи про того человека, про Дара Рейнена. Почему ты так сильно его ненавидишь?

– А что – заметно?

– Да, я же видела твои мысли.

– Старые счеты и довольно мрачная история. Я ее передам покороче. Он служил у императора начальником охраны, и, как мог, ему потакал. Там происходило много всякого, о чем мне не хочется рассказывать. Потом за какую-то дерзость Рейнен поплатился отправкой в дальний гарнизон, но все равно вернулся и получил повышение до начальника Супремы. Однажды он явился к нам в имение. Не знаю в точности, о чем они говорили с отцом, но к согласию, видимо, не пришли. В те же сутки, ночью, в нашем доме убили всех. Чудом уцелел только я. Сестра пропала без вести. Случившееся не было казнью по приговору. Просто Дар Рейнен отдал приказ своим подчиненным, а те его выполнили. Вот и все.

Деми наполовину отвернулась, избегая смотреть мне лицо.

– Ладно, я понимаю тебя. Он, значит, остался ненаказанным?

– Через несколько лет сменился правитель и императорский суд отправил Рейнена в ссылку.

– Ты считаешь такой приговор слишком мягким?

– Совесть подсказывает мне, что Дар отделался легким испугом.

– Тебе хотелось его убить?

– Да. Однако, поединка не пожелал мой император и друг.

– У этого Дара к тому времени оставались деньги или друзья?

– Сложно сказать. Друзей он не заводил никогда. Сторонников и денег до известной поры имел достаточно. В конце концов все сторонники его бросили.

– Тогда почему император не казнил преступника?

– Деми, ты ничего не поняла! Дар – не какой-нибудь мелкий злодей, он кэйтианский аристократ. Его можно вызывать на дуэль и убить по частному делу, но нельзя казнить на площади только лишь за убийство, к тому же выполненное чужими руками и одобренное правящим в этот момент Величайшим. Другое дело, если бы Рейнен поднял мятеж…

– Он его не поднимал?

– Нет.

– Значит, убивать людей по одному подозрению можно, а свергнуть правителя, который такое позволяет, нельзя?

– Не совсем так. Понимаешь, есть определенная иерархия преступлений…

– О-о-о-о! Хватит! И ты еще имеешь нахальство наезжать на нашу цивилизацию…

Деми допила вино и швырнула пустую бутылку в утилизатор, видимо, полагая, что выиграла спор по очкам.

– Этот Дар, похоже, тебе не по зубам. Держись от него подальше.

– До сих пор я справлялся.

– До сих пор он еще не брался за тебя всерьез. Меня утешает одно – лично этот Рейнен сюда не заявится. Ты же сам сказал, что обратной дороги пока нет. Тип такого склада, дорвавшийся до власти, не станет от нее отказываться. Он не станет лично искать тебя в Эламе. В самом крайнем случае, пожертвует кем-нибудь еще. Ты боишься?

– Нет!!!

– Ах, прости, я забыла, что слово «бояться» у тебя под запретом.

Она принялась ходить по квартире, разбрасывая вещи и словно отыскивая какой-то предмет, а потом нашла и сунула в карман пистолет.

– Ну, ладно, я ухожу. Пока. Будь умницей, не ввязывайся в склоки, а мне пора на работу. Нам сегодня расскажут, как вчера ликвидировали тебя.