Текст книги "Хозяйка Четырех Стихий"

Крон усмехнулся.

– Пятого, – сказал он.

Волхв покачал головой. Закончив разрез, он положил скальпель в ванночку с инструментами.

– Как заплатишь штраф, приходи на переаттестацию, – сказал Дренадан, умело извлекая внутренности экена, записанного Иннокентием. – То, что ты сделал, ни одному магу пятого класса не под силу.

– Мне это ни к чему, – усмехнулся имперский маг.

«Ну конечно», подумал Дренадан. – «Ты сам установил для «чистокровного» человека планку на пятом магическом классе, и теперь тебе не с руки признавать, что и в твоей родне были эльфы».

– А вот поговорить с твоим богом мне очень хотелось бы, – добавил Крон.

Дренадан переложил сочащиеся кровью кишки и желудок в стоявший рядом таз и обернулся.

– Так иди в капище, принеси жертву согласно ритуалу, и Ящер сойдет к тебе, – сказал волхв, исподлобья глядя на имперского мага.

Крон отрицательно покачал головой.

– Я был в капище, но Ящер не принял жертву и не вышел.

Дренадан пожал плечами.

– Значит, моему богу не о чем говорить с тобой, – сказал волхв и хотел вернуться к телу. Крон удержал его, положив свою ладонь на рукав алой рубахи жреца.

– Но если бог не хочет снизойти, а его ответы нужны позарез, – сказал имперский маг вкрадчиво. – Есть способ призвать Ящера вне зависимости от его отношения к спрашивающему. И посредник не имеет права отказать.

Дренадан глянул на него в упор и тут же отвел глаза. Голубые глаза Крона были абсолютно пусты, как у слепого.

– Если ты не успеешь произнести формулу призыва Ящера прежде, чем я сделаю три глотка, я не смогу остановиться и выпью тебя, – сказал волхв сухо.

– Я знаю, – кивнул Крон.

Дренадан направился к рукомойнику, висевшему у входа в зал, и тщательно вымыл руки. Крон рассеянно смотрел на тела, лежащие на деревянных столах. Экен, без кровинки в лице, с жутко вывернутой ногой и раздробленной кистью, внутренности которого сейчас лежали в тазу. Крон отвлек волхва в тот момент, когда тот собирался нашпиговать тело смесью трав, чтобы покойник не встал из могилы и не продолжил свое существование как нежить. Ее точный состав держался в секрете, но бурая паста в большой кастрюле, стоявшей у ног экена, отчетливо пахла осиной и вареными желудями. Из освященного состава торчала лопаточка для накладывания смеси. Крона передернуло. Ему приходилось есть желуди и сырыми, но об этом периоде своей жизни имперский маг вспоминать не любил. На соседнем столе лежал крохотный ребенок с раздутой водянкой головой, в изголовье валялось старенькое одеяло. Какой-то толстяк в роскошном бархатном камзоле, вся грудь в орденах, на глазах которого лежали две золотые монеты, замыкал ряд. Крон догадался, почему Дренадан оказался в Рабине – очевидно, родственники этого состоятельного человека оплатили похоронный обряд по высшему классу.

Дренадан вытер руки затрепанным полотенцем и поманил имперского мага к себе. Крон подошел к волхву, на ходу расстегивая ворот рубахи.

– Так достаточно? – спросил имперский маг, дойдя до третьей пуговицы.

– Вполне, – кивнул Дренадан и наклонился. Крон ощутил прикосновение холодных зубов к своей шее и чуть не вскрикнул, когда волхв прокусил артерию.

– Хочу увидеть тебя, Владыка Подземного Мира, – громко произнес Крон. Дренадан с урчанием сглотнул. Маг почувствовал, как у него закружилась голова.

– Дарю тебе свою кровь, – продолжал Крон. Дренадан сделал еще один мощный глоток.

– Но не свою жизнь, всему свой срок! – закончил Крон.

Дренадана словно отбросило от ослабевшего мага. Крон посмотрел на него. Волхва больше не было. Перед имперским магом сияла алым светом огромная призма, через которую, как сквозь щелку забора, на Крона смотрел огромный глаз. Но имперский маг не в первый раз видел снисхождение бога в человеческое тело, и ни секунды не смутился.

– Приветствую тебя, Ящер, – сказал Крон.

– Зачем ты позвал меня? – гулко спросил бог.

– Мне нужно знать, как Дренадану удалось изгнать Яроцвета?

– Он заполнил свою душу любовью ко мне, – ответил Ящер. – Для Яроцвета там просто не осталось места.

– Это не наш путь, – пробормотал Крон. – Яроцвет покинет Искандера навсегда, если воплощение Навы умрет?

– Да, – сказал бог. – Каждому воплощению богини – отдельную пару. Но ты должен знать, что человек, поднявший руку на Наву, после смерти не найдет приюта в Подземном мире.

– Для этого нужно сначала умереть, – сказал Крон спокойно. – Искандер не погибнет оттого, что Яроцвет покинет его тело?

– Нет, но проживет недолго, – ответил Ящер. Крон и сам знал, что каналы жизненной энергии императора в ужасном состоянии. Поводок, на котором небесный кукловод держал Искандера, был сплетен из Чи императора, но симметричные каналы Цин при этом размыкались сами. Яроцвет подпитывал императора своей божественной силой, но как только бог покинет Искандера, дни императора будут сочтены.

– Есть ли способ продлить жизнь Искандера? – спросил Крон.

В огромном глазу мелькнуло странное, непонятное выражение.

– Да, – сказал Ящер. – Если император станет Синергистом сильного мага, то партнер сможет держать Искандера. Как долго – зависит от силы дара.

– Благодарю тебя, Ящер, – сказал Крон. – Я узнал все, что хотел.

Имперский маг ожидал, что Ящер покинет тело Дренадана, но бог удивил его.

– Ответь и ты мне, – сказал Ящер. – Ты хочешь, чтобы Яроцвет покинул Искандера. И ты хочешь, чтобы Искандер после этого жил. Зачем тебе это нужно?

Крон задумался.

– Искандер дал мне возможность выбора, которой я был лишен, – сказал имперский маг. – Я хочу, чтобы у Искандера тоже был выбор.

– Судя по тому, что ты говоришь, путь любви не вовсе заказан для вас, – заметил Ящер.

Крон тихонько засмеялся. Алое око посмотрело на мага в упор.

– Давно я не слышал этого смеха, – сказал Ящер. – Смеха, перед которым склоняются даже боги…

– Ящер, прости меня, но ты ведь бог Смерти. Откуда тебе разбираться в любви? – сказал Крон.

– Так объясни мне, – сказал Ящер.

– Любящий и любимый – это всегда разные люди, – горько сказал Крон. – В те краткие мгновения, когда Искандер принадлежит только себе, всю его душу заполняет ненависть. Ненависть к своему мучителю. Места для любви там просто нет.

– Я хотел бы думать, что ты ошибаешься, – сказал Ящер. – Хотя наверное, ты прав. Любовь не по моей части. До встречи, маг.

Алое свечение стало меркнуть. Когда Дренадан пришел в себя, Крон уже застегнул рубашку. Выражение лица мага не понравилось волхву.

– Я чуть не поперхнулся, – сказал Дренадан. – Я уже позабыл этот вкус… Я думал, вас всех перебили.

– Как видишь, нет, – сказал Крон и сделал быстрый жест. Дренадан едва успел пригнуться, и голубой шар врезался в стену, с грохотом своротив рукомойник. Волхва окутала черная дымка. Маг раздраженно прищелкнул языком. Дренадан закрыл себя экраном из Цин, который Крон пробить не мог.

– За что ты хотел убить меня? – с интересом спросил волхв.

– Воплощение Навы приближается к госпиталю, и ты чувствуешь это, как и я, – сказал Крон. – А все волхвы Ящера дают клятву защищать воплощение богини до последней капли крови, разве не так?

– Нет, – сказал Дренадан. – Волхвы бога Смерти приносят клятву не вмешиваться в дела живых. Даже если ты нападешь на живую богиню, я не имею права помешать тебе.

– Ай, да ладно, – поморщился Крон. – Ты сам носил в себе Яроцвета и знаешь, что это такое. Благородство и верность клятвам нерентабельны в наше время.

Дренадан ощутил очень знакомый запах и задумчиво посмотрел на бедро мага.

– А верность любимым? – спросил волхв.

Крон непонимающе взглянул на Дренадана, и вдруг согнулся пополам. Ощущение было такое, как будто в бедро магу воткнули раскаленный прут.

– Я тебя не трогал, – усмехнулся волхв в ответ на бешеный взгляд мага.

Крон вытащил из кармана брюк маленький кусок ткани и побледнел. Вышитый золотом герб Гургенидов побурел от крови. Сочный сгусток сорвался с ткани и, хлюпнув, растекся по полу.

Дренадана ослепила вспышка открывающегося телепорта. Когда волхв проморгался, имперского мага в морге уже не было.

Первый дом, разрушенный полностью, попался Мите и его спутникам, когда княжич собрал уже добрую половину сидхов. Маг держал здание до последнего, но напором воды вымыло фундамент, и дом рухнул. От сидха осталась только кисть, торчащая из-под расколовшейся балки. Безукоризненный маникюр, в котором сочетался лак двух цветов, говорил о том, что здесь стояла эльфка. Бледные пальцы были сплетены в сложном жесте. Волшебница билась до конца.

– Кто-то из ваших погиб, – сказал Рахман. – Будете извлекать тело?

– Здесь мы уже ничем не можем помочь, – сказал эльф. Кажется, Тиандрил. Митя слышал его голос как сквозь туман. Княжич не мог отвести взгляда от крохотного изумруда на ногте указательного пальца, указывавшего в небо. – Впереди нас ждут те, кому мы помочь еще можем, в основном, твои подданные, княжич. Если вы не против, мы заберем тело потом.

Рахман тронул Митю за плечо. Княжич хлестнул лошадь, и подвода двинулась дальше. Иван оказался прав – среди сидхов было только двое легкораненых, а вот изуродованных мандречен, не поверивших в серьезность происходящего и оставшихся в своих домах, на подводе лежало уже восемь человек. Экен услышал, что княжич что-то бормочет, и наклонился к нему.

– Почему, – повторял Митя. – Почему…

– О чем ты говоришь, княжич? – спросил Рахман.

– Почему она не ушла? – глухо спросил Митя. – Дом рухнул не сразу, она могла успеть…

Некоторое время Рахман молчал. Было слышно только, как цокают подковы по булыжной мостовой. Душераздирающе застонал раненный.

– Если бы эльфка ушла, разомкнулась бы линия передачи силы, княжич, – сказал экен. – Волна обрушилась бы на берег, на город… И она осталась. Она держала цепь.

– Сидхи… – произнес раненный с ненавистью. – Пришли, с-ссуу-кии… Все разнесли, сволочи…

Митя обернулся так резко, что сидевший сзади него Тиандрил вздрогнул. Свистнул хлыст. Мандречен вскрикнул.

– Да что же дела… – начал раненный, и тогда княжич ударил его снова.

Раненный схватился за лицо. Из-под пальцев его текла кровь.

Эльфы молчали. Негромко цокали подковы по набережной Зеленого мыса. Самый прекрасный бульвар Рабина был завален водорослями, рыбой и прочим морским хламом.

Врачи и ведьмы стояли у ограды госпитального сада и наблюдали за битвой в замке. Михей увязался за взрослыми, Марина взяла мальчика к себе под плащ, чтоб он не простудился под дождем. Ведьмы обменивались малопонятными комментариями.

– Теперь если только «на выверт», – сказала Инна, когда замок начал осыпаться в залив.

Марина покачала головой.

– Не думаю, – сказала звеньевая. – Огонь ушел в подземелья, слишком велика встречная тяга…

Владислав нервно прохаживался вдоль ограды туда-сюда, бросая короткие взгляды на пылающий замок. Надежда барона увидеть на фоне пламени четыре фигуры на метлах таяла с каждой секундой, как снег под весенним дождем. Поджер тоже чувствовал себя не лучшим образом, но пока еще мог держать себя в руках.

– Ну зачем, зачем она пошла туда, – пробормотал хирург себе под нос.

Владислав, однако, услышал Поджера.

– Князь тоже ее не пускал, – сказал барон. – Но Светлана вырвалась, чуть ли не силой… Мы не смогли ее удержать.

Поджер давно был знаком с бароном, но каждый раз благородство и стойкость Владислава изумляли его ученика. Владислав пытался успокоить его, чуть ли не извинялся – и это в то время, когда сам сходил с ума от беспокойства за свою подругу.

– Я не о Свете, – сказал Поджер неохотно. – Карина вытащила ее во время бойни в Мир Минасе. Но Карина-то зачем осталась в замке?

Владислав закусил губу.

– Откуда же я знаю, Поджер, – сказал он, и голос его дрогнул. – Света сказала, что Карина пошла за магом, который их нанял.

Поджер покачал головой.

– Похвальная верность работодателю, – заметил Эней. – Но ведьмы, которых я встречал, были более практичны.

– Смотрите, смотрите! – возбужденно закричал Михей. – Водяной столб! Это сидхи сделали, отвели воду от нас, да?

– Да, – кивнула Марина. – Это они расстарались…

Водяная гора разбилась о гору каменную, наступила тишина. Врачи смотрели на голую, блестящую в лунных лучах вершину Круки. Поджер только сейчас обратил внимание, что дождь кончился.

Ждать больше было нечего. То есть некого. Поджер ощутил холодную пустоту в груди. «Полюбишь ведьму – наплачешься», вспомнилась хирургу фронтовая поговорка. Поджер взглянул на Владислава. Лицо того искажала мука, губы барона дрожали.

Эней сплюнул.

– Ну, сейчас начнется, – сказал он. – Понабегут увечные…

– Пойдемте, – сказал Поджер с усилием. – Чистые халаты у Адрианы возьмем…

– Пожалуй, полетим и мы, – сказала Марина. – Ждать нам больше некого, а места в палатах сейчас понадобятся раненным.

Поджер восхитился выдержкой ведьмы. Если бы хирург знал, что Марина с трудом сдерживает ликование, к его восхищению примешалась бы изрядная доля отвращения. Эней открыл ворота из витых стальных прутьев. Прутья сплетались в эмблему врачебных заведений – крест и полумесяц. С ворот посыпались холодные капли. На посыпанной песком дорожке стояли черные лужи. Михей вприпрыжку бросился к приемному покою. Мальчику пришло в голову, что мать могла уже вернуться, не найти его и очень рассердиться. Вся группа тоже двинулась к приемному покою. Поджер смотрел на поникшие от дождя липы, на кусты боярышника, которыми был обсажена дорожка, но не замечал их. Налетел ветер, горький, пахнущий дымом, смешался с терпким запахом цветов боярышника. Под влиянием магии, которой воздух насытился сильнее, чем влагой, цветы на кустах раскрылись в ночи. Поджеру они показались зияющими ранами. Фаут, услышал Поджер. Штай… Штай, вор Гатт…

Хирург остановился на ступеньках, пропуская остальных вперед.

– Вы идите, я сейчас, – сказал Поджер.

Дверь захлопнулась. Хирург выжидательно смотрел на боярышник. Почти у самой дорожки были прикопаны два помятых куста герани, которые обычно стояли в горшках у входа в отделение, а сегодня ночью Поджер видел их там же на полу. Чья-то рука раздвинула ветки боярышника. Поджер нахмурился. Ему не хотелось, чтобы ночной гость раздавил многострадальные цветы. Невысокой женщине с мальчишеской стрижкой удалось выбраться на дорожку, не повредив герань. Пришелица вступила в освещенный круг перед дверью госпиталя. Сначала Поджер увидел ее обнаженную руку, белевшую на фоне ночной тьмы, а только потом понял, что рукав оторван по самое плечо. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Серебряная вышивка тихо мерцала на синем платье женщины в отблесках фонаря, висевшего над входом в приемный покой. На груди гостьи висел массивный серебряный кулон, который мандреченка никогда бы не одела, выходя из дома поздней ночью. Перед хирургом стояла эльфка. «Как она, интересно, оказалась здесь», думал Поджер. – «Мимо нас они не проходили…». Хирург вспомнил, что за моргом есть еще один вход на территорию госпиталя. Но это означало, что эльфка хорошо знала человеческую половину Рабина.

– Ар’у хаффлинг? – тихо спросила женщина. Поджер отрицательно покачал головой. Хирурга не первый раз принимали за полукровку благодаря его внешности, но ни темных, и никаких других эльфов среди предков Поджера не было. «А вот ты, пожалуй, да», думал хирург, глядя в зеленые глаза эльфки. Томный разрез и рудиментарные остатки третьего века придавали темным эльфам сходство с сюрками, но у чистокровных авари зрачок был вертикальным, а у ночной гостьи – круглым, человеческим.

– Но ты же понимаешь наш язык, – растерянно сказала эльфка. На этот раз она воспользовалась мандречью.

– Я учился в Келенборносте, – сказал Поджер.

Эльфка в нерешительности качнулась на носках.

– Помоги нам, человек, – сказала она.

Хирург догадался, зачем был так безжалостно оторван рукав ее дорогого платья. Кто-то из эльфийских магов пострадал во время борьбы со стихией, и друзья приволокли его к госпиталю. Поджер ощутил короткое покалывание в висках – кровь ударила ему в голову от бессильной ярости и отчаяния.

– А почему я должен помочь тебе? – спросил он. – Вы остановили волну, которую поднял ваш соплеменник. Соплеменник, который бредил страшной эльфийской игрушкой! И ему было все равно, сколько людей и сидхов надо погубить для того, чтобы завладеть ею! А почему мне должно быть не все равно, скажи мне?

Поджер почти кричал. Эльфка убедилась, что он закончил, и сказала тихо:

– Эрустим – не эльфийская игрушка. Его создала Разрушительница, мандреченка. Вы подобны одаренным, но безумным детям, которые создают ужасные игрушки. Игрушки, которые надо отобрать у вас для вашей же пользы, пока вы не погубили себя… Что же, извини. Я думала, что клятва, которую ты дал в Келенборносте, для тебя не пустой звук. Но я забыла, что у вас – у единственного народа в обитаемом мире – существует бог, который учит нарушать клятву, когда она становится неудобна!

Из приемного покоя выглянула Марина. Увидев ведьму, эльфка попятилась и подняла руки в защитном жесте.

– Не трогай ее, – через плечо сказал хирург Марине.

– Как скажете, – отвечала боевая ведьма. Звено Марины и заспанные ведьмы тройки Зарины вышли на крыльцо. – Мы улетаем. Еще раз благодарим за помощь.

Ведьмы пошли к воротам. С дорожки они взлететь не могли, мешали густые ветви лип. Поджер проводил взглядом темные силуэты, поднимающиеся в небо. У хирурга снова комок подкатил к горлу. «Я ведь знал, что раньше или позже все кончится именно так», думал Поджер, пытаясь справиться с собой. – «Почему же мне так больно?».

Когда он снова посмотрел на дорожку, эльфки там уже не было. Хирург вздохнул, спустился со ступенек и пробрался сквозь кусты. Три смутные фигуры расположились у ближайшей липы. Поджер подошел ближе, увидел спину эльфки, и через ее плечо – лицо лежащего сидха, которое от скул до подбородка скрывала разбойничья маска. Еще один сидх сидел рядом. Он с ненавистью посмотрел на хирурга. Поджер увидел, что у сидха только одна рука. Хирурга пробил холодный пот. Если бы не чары, сидх уже умер бы от потери крови.

– Хоть бинтов дай, – сказал однорукий. Голос его показался Поджеру странно знакомым.

Эльфка обернулась.

– Немедленно в приемный покой, – сказал Поджер. – Вы не принесли с собой руку? Еще можно пришить…

Однорукий хрипло рассмеялся.

– Что ж ты не пришил, когда еще можно было? – спросил он. Поджер наконец узнал Ульрика, возлюбленного княжны. Стало ясно, кто провел сидхов в через черный ход. Глава Чистильщиков настояла, чтобы после экзекуции Ульрика поместили в мандреченский госпиталь. Княгиня сообщила, что известны случаи, когда эльфийские маги приращивают отрубленную конечность назад, и по закону даже ничего сделать нельзя – ведь приговор был приведен в исполнение.

Эльфка сказала, не оборачиваясь:

– Да что ты с ним разговариваешь…

Хирург снова взглянул на лежащего сидха. То, что Поджер принял за разбойничью маску, оказалось побуревшей от крови повязкой. Она охватывала виски, скулы и подбородок сидха, как если бы у него болели зубы. Сидха чем-то от души приложили по лицу, похоже, что топором или серпом.

– Если вам нужна моя помощь, поторопитесь, – сказал Поджер сухо. – Сейчас сюда прибудут еще раненные…

Он повернулся и пошел к приемному покою. Затрещали мокрые сучки – сидхи последовали за хирургом.

Хирург толкнул дверь. Увидев лежащего на полу Энея, Поджер спросил:

– Что с ним, Владислав?

– Не знаю, – ответил тот растерянно. Барон стоял около Марвака на коленях и хлопал его по щекам. – Мы попрощались с ведьмами, он закатил глаза, захрипел и упал…

Эней невнятно застонал, выругался и сел.

– Приятная новость, – сказал он, потирая виски. – Карина и Светлана живы.

Губы барона беззвучно зашевелились – он возносил хвалу богам. Поджер почувствовал острое, почти невыносимое облегчение.

– Ведьмы успели покинуть замок, с ними Верховный маг Фейре, в очень тяжелом состоянии, – продолжал Эней. – Карина тоже не смогла оседлать метлу, ее несут, но физически она не пострадала, как я понял… А упал я потому, что тут вторая телепатемма наложилась. Сидх с КПП передал, что князь Иван ранен. Сотрясение мозга и, по-моему, что-то с рукой… Они тоже скоро будут здесь.

– Ты в порядке? – спросил Владислав.

Эней кивнул.

– А вот и первые пострадавшие, – сказал Марвак, глядя на вошедших эльфов.

– Я возьму их, а вы с бароном готовьтесь к прибытию следующих. Пойдемте в перевязочную, я посмотрю вас, – обратился Поджер к раненному.

Поджер вошел и указал раненному на кушетку у стены.

– Снимите это, – кивнул хирург на повязку. Сам Поджер открыл шкафчик с инструментом и достал коробку со стерильными тампонами.

– Давай, я помогу тебе, Марфор, – сказал эльфка.

Обернувшись, Поджер обнаружил, что сидхи ввалились в перевязочную вслед за раненным и сейчас с любопытством осматриваются по сторонам. Хирург словно увидел их глазами обшарпанные стены, застиранную простыню, свисавшую с кушетки, убогий рукомойник с отбитым носиком и пришел в ярость. Поджер не обладал магическим даром, но легко мог представить себе, что сейчас думают ночные гости.

– Подождите в коридоре, – сказал хирург холодно. – Я не собираюсь пытать вашего товарища, а если вы мне не доверяете, можете уходить той же дорогой, что пришли.

Однорукий сидх недобро посмотрел на него. «У этого парня гоблины должны быть в родне», подумал Поджер. – «Один взгляд чего стоит!»

– Можно попросить вас хотя бы не закрывать дверь? – сказала эльфка.

– Ульрик, Ваниэль, не спорьтесь, – сказал Марфор, разматывая повязку. Глаза сидха лихорадочно блестели из-под бурой корки. Часть корки оторвалась вместе с тканью, и из раны снова начала сочиться кровь.

Поджер покачал головой.

– Ну хорошо, – сказал он.

Сидхи вышли в коридор и сели на скамеечку напротив перевязочной. Поджер набрал в миску холодной воды, сел рядом с Марфором, который уже устроился на кушетке. Хирург смочил тампон и стал оттирать засохшую кровь. Он чувствовал, что Ваниэль неотрывно наблюдает за его руками, и это раздражало хирурга. Впрочем, раздражение не помешало Поджеру выполнить процедуру аккуратно и точно. Проходившая мимо Адриана заглянула в открытую дверь.

– Я вам нужна? – спросила медсестра.

– Пока нет, – сказал Поджер, бросил пропитавшийся кровью тампон в ведро и взял чистый. – Приготовьте комплект документов, стандартный договор на оказание медицинских услуг.

Адриана удалилась.

«Да, не повезло парню», думал Поджер, разглядывая лицо. Мужская привлекательность много значила для сидхов, а это лицо, бывшее редкостно красивым, даже смазливым, перечеркнула безобразная дуга. Полукруг на щеке выглядел вторым ртом сидха, и эти губы, алые, с хищными узкими губами, растягивала гротескная ухмылка от виска до виска. Наибольшей глубины рана достигала на правом виске и скуле – там сквозь разорванные мышцы скользко белела кость, но щека не разошлась. Верхняя губа сохранила свою подвижность, хотя рана проходила как раз между носом и ртом. На левой щеке рана превращалась в неприятную, но неопасную царапину.

– Чем это вас так? – спросил хирург.

– Это важно? – ответил Марфор неприязненно.

– В ране могли остаться осколки или, скажем, щепки, – сказал Поджер сухо. – Я должен прикинуть стоимость операции, а для это мне нужно знать, что мне придется делать.

– Ни щепок, ни осколков там нет, – сказал эльф. – Меня ударили направленным пучком Цин.

– Сейчас? – изумился Поджер.

– Давно…. – Хирург задумчиво посмотрел на Марфора. Сидх казался слишком молодым для того, чтобы участвовать в бунте Детей Волоса. «Хотя кто вас разберет!», подумал Поджер.

– Вы должны знать, что такие раны очень плохо срастаются, а полностью не заживают никогда, – продолжал Марфор. – От перенапряжения шрам раскрылся.

– Вот как, – сказал хирург и вдруг досадливо скривился. Поджер заметил следы от старого шва. – А зашивали вас чем? Сапожной дратвой?

– Тетивой, – сказал сидх. – От легкого лука.

Краем глаза Поджер уловил движение. Это Ваниэль подалась вперед на скамеечке, услышав про лук. В партизанском движении участвовали не только мужчины. Отрядом, прославившимся своей дерзостью, руководила сама Черная Стрела, ненаследная принцесса темных эльфов. У Поджера зародилось смутное подозрение, что он знает, тетивой от чьего лука было зашита рана Марфора в первый раз. Но оставалось совершенно непонятно, что заставило Марфора, по виду типичного ледяного эльфа, принять участие в борьбе темных эльфов за свою независимость.

– Что я могу предложить, – сказал хирург. – Мы можем наложить шов, не нитью из скрученных жил, а шелковой. Кстати, у вас медицинская страховка есть?

Эльф кивнул.

– Она у вас с собой?

Марфор кивнул снова.

– Прекрасно, – сказал Поджер. – В этом случае, вы просто выпишете поручение по обычной форме, и все покроет банк. Проведем как « увечье при общественных работах», там есть такая графа. Однако со своей стороны могу порекомендовать нечто лучшее.

Хирург покосился на Ваниэль. Ему очень хотелось утереть нос эльфке. Та устало смотрела на него. «Ну что ты можешь предложить?» читалось на ее лице. – «Саморассасывающиеся нитки?»

– У нас есть мазь, специально для обработки ран от мертвой силы, – сказал Поджер непринужденно. Он знал, что в эльфийские госпитали это лекарство не поставляется. По соображениям государственной безопасности.

– Как продвинулась вперед медицина! – пробормотал Марфор. – Откуда вы его раздобыли?

Из коридора донесся глубокий вздох. Удовлетворенный Поджер продолжал:

– Все наши госпитали комплектуются этой мазью, на случай поступления пациентов, пострадавших в схватке с некромантами. Хотя и в очень небольшом количестве, конечно, поскольку такие повреждения очень редки.

Поджер чувствовал, что Ваниэль смотрит на него во все глаза, и вся презрительная усталость эльфки исчезла.

– Потом медсестра наложит обычную асептическую повязку. Через неделю от вашего шрама останется только тонкая розовая полоска. А может, и раньше, срок действия указан для людей. А под загаром к концу лета даже видно не будет…

– И во сколько это обойдется? – спросил Марфор.

– Подобную операцию страховка целиком не покроет. Нужно будет доплатить, – Поджер прикинул в уме. – Восемь с половиной кун, или две серебряные гривны.

Ульрик тихо крякнул.

– Из чего эта ваша мазь сделана, из серебра, что ли? – спросил он.

– Вы почти угадали, – сказал хирург холодно. – Ну, плюс чары, наложенные магом, который владеет мертвой силой, а также деготь и масла для заживления раны. Я не настаиваю, я просто предложил.

– У меня с собой только три куны, – сказал Марфор. – Очень жаль, вы так все расписали…

– Не переживай, – сказал Ульрик, роясь в карманах. – Мы за тебя заплатим, отдашь потом. Хотя нет, у меня самого только две…

– Сколько еще не хватает? – спросила Ваниэль.

– Три с половиной куны, – сказал Поджер. Эльфка завела руки назад, расстегивая кулон. При этом ее грудь отчетливо обозначилась под платьем. Хирург почувствовал, как у него пересохло во рту. Он отвел взгляд.

– Возьмите, пожалуйста, – сказала Ваниэль.

Поджер принял украшение, прикинул на руке его вес и удовлетворенно кивнул.

– Теперь должно хватить, даже с лихвой, – сказал он, вставая. – Пойдемте в дежурку и все оформим.

Марфор с трудом сел.

– Вы можете не ходить с нами, – сказал Поджер. – Паспорт только дайте, и страховку. Ваш друг вполне может оформить все за вас.

Сидх подал хирургу документы и снова лег. Ульрик вместе с Поджером вышли из перевязочной, а Ваниэль осталась с раненным. Эльфка присела на кушетку рядом с Марфором и нежно погладила его по волосам, а тот в ответ прижал ее ладонь к губам.

Владислав, в нетерпении ходивший по приемному покою кругами, не обратил на медсестру никакого внимания. Его аура переливалась фиолетовым и черным, тревогой и страхом. Барон думал о том, что за это время от замка до госпиталя можно было доползти, не то что долететь. Адриана зашла в дежурку, достала типовые бланки договора и квитанции из ящика стола и заглянула за шкаф с халатами. Там стояла небольшая коечка, где можно было прикорнуть во время дежурства. Адриана думала, что Михей там. Медсестра ожидала обнаружить сына спящим, но она ошиблась. Сначала она увидела стоящий на койке заплечный мешок Михея, из которого торчал угол цветастого платка Адрианы и уголок свидетельства о браке. Медсестра очень удивилась, зачем сын взял с собой свидетельство, и хотела спросить об этом, но тут увидела в руках у Михея деревянного солдата. Мальчик, азартно сопя, вкладывал в руку солдатику блестящую сабельку. Адриана нахмурилась.

У Михея никогда не было такой игрушки и не могло быть. На трилистник, вышитый на крохотном плаще солдата, пошло больше серебра, чем Адриана зарабатывала за месяц. У нее зародилось очень нехорошее подозрение.

– Мама, смотри, какой у меня солдатик! – закричал Михей.

– Я вижу, – сказала Адриана. – Где ты его взял?

– Мне его подарил сидх! – сообщил мальчик. – Когда…

Он увидел алую сферу, стремительно набухавшую в ладонях матери, и осекся.

– Положи игрушку вон туда, на железный поддон, – ровным голосом сказала Адриана. Мысленно она молилась только о том, чтобы дом, в котором Михей украл солдатика, сгорел. Только такого позора еще не хватало их семье.

– Я не украл его! – чуть не плача, сказал Михей. – Не надо, мама!

Адриана наморщилась.

– Хватит врать, – сказала она. – Это недостойно мужчины. Делай, что сказано.

Мальчик, хлюпнув носом, положил игрушку в поддон.

– Это правда! – заливаясь слезами, завопил Михей. – Мне подарил сидх! Однорукий! Он пришел сказать, чтобы мы уходили, потому что замок сейчас развалится и волной наш дом разрушит! Да вот же он!

Он указал за спину матери. Адриана покачала головой и хотела метнуть алый шар в поддон, как вдруг за ее спиной раздался спокойный голос:

– Мальчик сказал правду. Это я подарил ему игрушку.

Изумленная Адриана обернулась. У стойки стояли Поджер и однорукий сидх. Адриане показалось, что она узнала его. Ульрик, кажется, так звали ухажера княжны. Хотя, даже если лица она теперь и не помнила, медсестре почему-то казалось, что в Рабине не так уж много одноруких сидхов. Ноги у медсестры стали как ватные.

– Мы с товарищем были в вашем доме, – сказал Ульрик. – Ваш князь объявил эвакуацию, а мы встали вдоль берега, чтобы сдержать волну. И я подарил вашему сыну игрушку, чтобы успокоить мальчика.

Адриана странно усмехнулась и сказала:

– Ваш товарищ получил рану в лицо, когда сдерживал волну, не так ли?

– Ну да, вы же видели его в перевязочной, – нетерпеливо сказал Поджер. – Где документы, которые я просил вас приготовить?

Адриана подала хирургу бумаги. Обмакнув перо в замызганную чернильницу, Поджер начал заполнять карту. Раскрыв паспорт сидха, он переписал имя пациента и номер документа, а затем перешел к графе «диагноз».

– Я же говорил! – воскликнул Михей. – А ты мне не веришь! А вот почему, мама?