Текст книги "Дети стеклодува"

И вот они вышли на обочину. Только поглядите! Сколько детей вдоль дороги, все с цветами, и все машут проезжающим мимо повозкам и экипажам.

Довольные и щедрые возвращались крестьяне с ярмарки. Случалось, они даже покупали по нескольку букетов, но то ли Клас и Клара были слишком малы, то ли букеты у них были не такие красивые, но рядом с ними никто не останавливался.

Девочки уже продали свои цветы и сбегали в лес за новыми букетиками – так хорошо шли у них дела.

Клас и Клара встали чуть подальше, вдруг там повезет больше. Рука Класа устала сжимать букет, и он уронил его под ноги. Без воды цветы совсем поникли.

Но дети послушно стояли и ждали. Платье на них было не слишком изящное – они походили скорее на маленькие кульки – если бы не пучки выбившихся волос, полные ожидания голубые глаза, да широко раскрытые рты. Такие вот забавные кульки стояли у дороги в ожидании чуда.

И чудо свершилось.

На дороге появилась красивая повозка – не разбитая крестьянская телега с неуклюжей медлительной кобылой, а элегантный экипаж с кучером, запряженный парой белых лошадей. Лошади мчались во весь опор, копыта вздымали облака пыли, гривы развевались на ветру.

В экипаже было оконце с занавесками, и когда он проезжал мимо Класа и Клары, изнутри кто-то помахал им рукой.

Проехав еще немного, экипаж остановился прямо посреди дороги. Кучер спрыгнул с козел и открыл дверцу.

Набежали дети и окружили карету. Кучер отогнал их, но поманил рукой Класа и Клару. Не может быть – он хочет купить именно их цветы!

В экипаже сидела богатая чета – красивая дама и знатный господин. Улыбаясь, они смотрели на серьезных малышей, раскрывших от изумления рты. Улыбался главным образом господин. Он сказал, что узнаёт их: прошлой осенью на Блекерюдской ярмарке он покупал у их отца посуду. Быть может, они помнят его?

Но нет, Клас и Клара не помнили. Однако господин сказал, что все равно купит у них цветы. Кучер дал Кларе большую монету, но господин распорядился, чтобы тот дал монету и Класу тоже.

Дети настолько оторопели, что так и стояли с цветами в руках, пока кучер не велел им передать букеты даме.

Дама взяла цветы и положила рядом с собой. Она на них почти и не взглянула, но господин сказал, что цветы очень красивы. Потом снова улыбнулся Класу и Кларе и обратился к даме: не правда ли, дети очень милы?

– Да, – ответила та. – Прелестны. Едем же дальше!

– Как тебе будет угодно, дорогая, – молвил господин и кивнул на прощание детям.

Кучер закрыл дверцу. Он был очень старый. Прежде чем залезть на козлы, он сурово взглянул на детей и велел им, пока не обронили монеты, скорее идти домой к отцу и матери.

– Это большие деньги, – серьезно добавил он.

Экипаж тронулся с места, тонкая бледная рука устало махнула из-за занавесок, в окне мелькнуло лицо знатного господина, лошади рванули, и экипаж исчез в облаке пыли.

А Клас и Клара все стояли, раскрыв рты, и молча смотрели вслед. Вокруг них уже столпились дети, желая взглянуть на монеты, и они бы наверняка не уберегли их, если бы в эту минуту на дороге не появилась София, бледная от испуга.

Увидев в руках у детей деньги, она немало удивилась. Но и обрадовалась, конечно, тоже.

– Настоящие золотые монеты, – сказала она.

И они пошли домой ждать отца. Только София не смела больше убегать к развилке, а послушно ждала дома.

Прошел день, настал вечер. Альберт не появлялся. Приехал он только после десяти.

Дети уже давно уснули.

По дороге, оказывается, приключилось несчастье – крестьянин напился в стельку, гнал как оголтелый, и воз угодил в канаву. Разбилось все, да только какая теперь разница – все равно его посуда никому не нужна. На ярмарке не удалось продать ни одного бокала. Как всегда!

Богатые господа не заходили на этот раз в его лавку. Альберт был опечален, ему все опостылело.

София загадочно улыбалась и молчала. А когда Альберт закончил свой рассказ, достала монеты, которые заработали дети.

– Зато богатые господа побывали у нас, – сказала она.

Глаза Альберта округлились.

– Разве тебе было что продавать? – спросил он.

– Не мне, – ответила София и засмеялась. – Детям. Они собрали цветы и продавали их у дороги.

И София рассказала об изящном экипаже, о том, как господа пожелали купить цветы именно у их детей – никому больше подойти не позволили. Софию переполняла гордость, однако Альберт слушал настороженно. Его не порадовала эта история.

Во-первых, София оставила детей одних, без присмотра.

Во-вторых, какие-то увядшие цветы оценили выше, чем его стекло. Какой смысл в его ремесле?

Да, так вот и закончилась весенняя ярмарка.

6

Пришло и промчалось лето, за ним зима. Год подошел к концу.

На глазах у Альберта и Софии сменялись времена года, росли дети, однако в остальном все было как прежде. Жизнь бежала по накатанной колее.

Был в том смысл или нет, но Альберту приходилось и дальше выдувать стекло. А работая, он всегда был счастлив. Он не думал, продаст его или нет. В мастерской Альберт забывал обо всем на свете, довольный своей работой.

Вот бы вовсе не ездить на ярмарки, вот бы так пропадать в гуте день-деньской. Но в деревне стекло продавалось плохо, только ярмарка давала возможность подзаработать – иначе им было не прокормиться.

Зато София всегда ждала ярмарки с нетерпением. В эти дни она оживала. А нынешней весной Альберт снова обещал взять ее с собой. Дети уже подросли. Да и ярмарка в этом году была позже – в конце мая, когда на улице тепло и хорошо.

В преддверии ярмарки София всегда надеялась, что уж на этот раз Альберту непременно повезет и дела их наконец пойдут в гору. Должен же когда-нибудь настать их черед. Так почему бы не сейчас? Да, сейчас, – всякий раз чувствовала она, – это произойдет сейчас! Альберт продаст все свои изделия, все свои чаши!

Пока собирали повозку, София подбадривала Альберта, и в конце концов ему всегда передавалось ее настроение. Вот и в то погожее майское утро они отправились в путь радостные и полные надежд.

День впридачу выдался замечательный! Только-только расцвела черемуха и разлила вокруг свой аромат. Над ярмарочной площадью парил белый пух одуванчиков. В такой день все должно сложиться как нельзя лучше.

Видно было, что все вокруг думают так же. Народу съехалось как никогда. Да и развлечений на ярмарке было больше, чем обычно. Театр с Петрушкой, настоящая карусель, шатер с факиром и укротительницей змей. Шарманщик с медведем и шарманщик с обезьяной.

Пожалуй, впервые на ярмарке собралось столько детворы. Кроме красивых и нарядных цыганят, которых родители и так всегда брали с собой, приехали и другие дети. Повсюду, куда ни глянь, – шумная и веселая возня.

Увидев все это, София порадовалась: как же хорошо, что они взяли Класа и Клару! Пусть и дети повеселятся. Альберт, конечно же, с ней согласился: тут и детям есть на что посмотреть.

Ах, какая замечательная была лавка с куклами! Куклы сидели и стояли на полках, свисали на нитях с потолка. Все их сшила хозяйка лавки. Большие, почти как живые малыши, с голубыми глазами-пуговицами и кудрявыми волосами. Платье на них было пошито так ладно, что все, кто заглядывал в лавку, только диву давались.

Здесь всегда толпилось много народу – мамы и дочки щупали кукольную одежку, гладили локоны и восхищенно вздыхали. Но не всем по карману такая роскошь – куклы стоили дорого. Многие выжидали, как пойдет собственная торговля. Только богатые городские жители, не раздумывая, покупали сразу.

София и Клара уже несколько раз подходили к кукольной лавке. Они даже сговорились, какую купят куклу, если Альберту удастся что-то продать.

Это была одна из самых больших и дорогих кукол, и, конечно, ни София, ни Клара всерьез не верили, что она им достанется, но мечтать не запретишь. На кукле было черное бархатное пальто, золотистые волосы заплетены в длинные косы, на плечах красовалась кружевная лиловая шаль. Кукла была на редкость хороша.

Всякий раз, подходя к лавке взглянуть на куклу, София и Клара боялись, что ее уже продали. Но нет – подумать только, она так и висела в углу, покачиваясь на длинных нитях. Им казалось, что кукла дожидается именно их.

И когда Альберт, наконец, продал несколько изделий, Клара начала надеяться, что ее мечта и правда сбудется. Надеялась и София – кто знает…

У их соседа по лавке торговля, как всегда, шла лучше, но товара на этот раз он привез не очень много. А в такой прекрасный солнечный день людям хотелось веселиться и делать покупки.

Уже к полудню сосед распродал весь свой товар, и народ стал подходить к Альберту и покупать у него.

Дела шли великолепно, и Софии даже пришлось встать за прилавок и помогать Альберту.

Постоянно приглядывать за детьми она не могла, но велела им далеко не уходить.

Поначалу они держались поблизости. Но потом Кларе захотелось снова взглянуть на куклу.

Прихватив с собой Класа, она направилась к кукольной лавке. Дорогу Клара знала отлично – ведь они много раз были тут с матушкой.

Но сколько же всего вокруг! И сколько народу! Поддавшись всеобщему веселью, дети тоже стали бегать от одной лавки к другой.

Иногда им встречались цыганские дети, и они вместе играли. А потом опять куда-то шли, шли… и снова шли…

Вдруг София поняла, что уже давно не видела детей. Она выбежала из лавки, но их нигде не было. Тогда она стала расспрашивать торговцев из соседних лавок, но никто их не встречал. Не стоит беспокоиться, говорили соседи. Найдутся, куда они денутся. Пусть побегают, им, поди, тоже хочется поглазеть по сторонам.

Чего зря бояться – день-то какой благословенный!

Ну конечно. София и не боялась, но все же предупредила Альберта, что ненадолго оставит его, присмотрит за детьми. Она не стала говорить всей правды. Зачем волновать его понапрасну? По здравом размышлении София решила, что Клара скорее всего отправилась снова взглянуть на куклу.

София помчалась к кукольной лавке. Там все еще толпился народ, но детей она не нашла. София описала, как они выглядели – не встречал ли их кто? Нет, сюда они не приходили, и уже давно.

Быть может, пока она тут бегает, они уже вернулись? И София поспешила обратно. Но вдруг подумала: раз уж она здесь, не взглянуть ли ей на куклу в бархатном пальто? Вдруг, если куклу не продали и дела у Альберта и дальше пойдут так же хорошо, они все же смогут купить ее?

Но куклы не было.

София очень огорчилась. Бедняжка Клара, вот она расстроится. Ну а что, если куклу не продали, а просто сняли? София протиснулась к прилавку.

Да, куклу продали.

– Вот несчастье! Да кто же мог ее купить? – проговорила София, скорее рассуждая вслух, нежели обращаясь к продавщице. Но неожиданно для себя услышала в ответ, что за куклой приходила какая-то маленькая девочка. Возмутительно, добавила хозяйка лавки, что детям позволяют делать такие покупки. Девочка пришла без взрослых, с младшим братиком. Ну как, скажите на милость, можно отпускать детей одних с такими деньгами…

У Софии закралось нехорошее подозрение. Как выглядели эти дети? По описаниям выходило, что это Клас и Клара. София ужаснулась. Откуда у них деньги?

Куда же они пошли потом? Но этого продавщица не знала. Она видела лишь, как девочка, довольная, отошла от прилавка, одной рукой прижимая к груди новую куклу, а другой придерживая брата.

Когда же это было? Продавщица полагала, что тому назад никак не меньше часа.

Задыхаясь, София помчалась к посудной лавке. Дети наверняка уже там. Они просто заблудились. Ну конечно, вокруг столько людей.

Но у Альберта детей не было. Нет, он их не видел. Узнав, что произошло, Альберт побледнел, бросил все дела и выбежал из лавки.

Ярмарка была огромная. Дети могли заплутать. И люди бывают всякие, рассуждал Альберт. Кто здесь только не ходит.

София попыталась успокоить мужа.

Сегодня такой день! Все веселы и добродушны. Кому взбредет в голову обижать маленьких детей?

Альберт промолчал. Стиснув зубы, он продолжал поиски. Он спрашивал всех встречных, но все отвечали одно: детей сегодня полно – всех не упомнишь. Но обещали посматривать. Все обойдется, – говорили ему, – дети вечно убегают и прячутся.

Но за часом шел час, день медленно подходил к вечеру. Альберт и София так и не вернулись в лавку. В кои-то веки им удалось заработать… Видно, слишком они возгордились и за это наказаны.

Словно в лихорадке, метались они по ярмарке. Многие помогали им, понимая, что дело нешуточное. Странно, что дети не показываются так долго. Уж что-что, а есть-то им, наверное, хочется.

Под конец стали искать в повозках, оставленных в лесу недалеко от ярмарки, – вдруг дети забрели туда. Устали, заползли в повозку и уснули.

Но и в повозках детей не было.

Клас и Клара пропали бесследно.

След обрывался в кукольной лавке. Кроме кукольницы, их не видела ни одна живая душа.

День был теплый. Вечер принес с собой прохладу. Поднялась луна, большая и бледная. Прозрачный синий воздух наполнился музыкой, песнями и звуками ярмарочного гуляния. Но Альберт и София не слышали и не видели того, что происходило вокруг.

Сама не своя от горя, София брела рядом с Альбертом. Она еле волочила ноги, и в какой-то миг с ней чуть было не случилось несчастье. Она споткнулась и упала прямо под колеса большому элегантному экипажу, который медленно катил по улице. Это была черная карета, запряженная двумя лошадьми. «Желание – закон» – строгими золотыми буквами было написано на дверцах. Окна были плотно занавешены, карету провожали любопытные взгляды.

Люди, глядевшие вслед таинственному экипажу, немало бы удивились, если б узнали, что внутри, обнявшись, спали глубоким сном мальчик и девочка. Из рук девочки на пол выскользнула большая кукла.

Именно эта карета чуть было не переехала Софию. Человек на козлах успел придержать лошадей, они встали на дыбы, и Альберт вытащил Софию из-под копыт. Кучер равнодушно взглянул на плачущую, рассеянную женщину. Потом покатил дальше и вскоре выбрался из ярмарочной толчеи.

Последнее, что видел кучер, – это как впереди из лунных теней выпорхнула причудливо одетая дама. На даме был плащ с широкой пелериной, и напоминала она большую старую птицу.

Когда кучер проезжал мимо, дама посмотрела ему прямо в глаза, да так странно, что кучер похолодел от ужаса. Не двинувшись с места, дама так и глядела вслед карете, пока та не исчезла за поворотом. Кучер, спиной чувствовавший ее взгляд, с облегчением вздохнул.

Путь лежал сквозь ночь. На север. По никому неведомым дорогам.

Черный лес притих, можно было услышать пение лесной девы. Лесная дева опасна, в особенности для юношей. Но кучер не смотрел ни вправо, ни влево – он был стар и на ее уловки не поддавался.

Карета катилась по залитым лунным светом дорогам, меж лугов и болот, где мерцают блуждающие огни, сбивая путника с верного пути. Луна померкла, ветер разбудил болотные травы, но карета все еще катилась. Катилась, когда настало утро и над дорогой закружили белые бабочки.

Катилась сквозь ночь и день. И всю дорогу в ней тихо спали мальчик и девочка…

Часть вторая

Кто не сведущ ни в чем, тот не знает, как часто

Богатство туманит умы.

Один богатеет, другой же нуждается; —

Ни заслуг, ни вины в этом нет.

Старшая Эдда, Изречения Высокого

7

Это был странный город. Называли его Энскестад, что значит Город желаний. Его давно уже нет.

Город окружала стена с зубцами и башнями, за стеной была вода, ибо стоял Энскестад на острове в реке Глёмминнео – Реке забвения, и говаривали, что город тот неприступен.

Улицы, мощенные серым булыжником, были пустынны. Длинными рядами тянулись черные фонари. Улицы рассекали город вдоль и поперек, но домов, кроме одного единственного Дома, в городе не было.

Вечером зажигались огни, но по улицам никто не гулял. Люди, обитавшие в Доме, редко покидали его, а когда все же выходили за порог, сразу садились в карету.

Это был темный каменный дом. Высокий и громадный в своем одиночестве, он являл мрачное зрелище.

Человек, основавший Энскестад, имел великие планы. Он хотел сделать столько всего, что на одни размышления ушла вся его жизнь. Он дал городу имя – вот и все, что он успел сделать. Дом и улицы построил его сын, но на том и его силы кончились. Остальное было завещано потомкам.

Одним из них был и нынешний Правитель. Его вкладом в строительство города стали фонари. В те времена фонари украшали далеко не всякий город.

Но дальше фонарей дело не пошло. У Правителя появились новые заботы.

Его супруга, Правительница, затосковала.

У нее было все: красота, богатство, власть. Правитель исполнял малейшие ее желания. Одиночество ее не было вынужденным – город, конечно, пустовал, но в его окрестностях проживало много народу. Она же сама не желала никого видеть и всюду ходила одна.

Те, кто ее недолюбливал, говорили, что она просто интересничает. Но они ошибались, Правительница была по-настоящему несчастна.

Все, напротив, жалели Правителя, такого доброго и жертвенного. Что ни день, он ходил к Правительнице и угодливо спрашивал, о чем она мечтает на этот раз. И что же он получал в ответ? В ответ он слышал такие слова:

– К чему мечтать, когда всё можно исполнить?

Или такие:

– Неужели ты не понимаешь, что, принося свои дары, ты крадешь мои мечты?

Нет, этого Правитель не понимал. И никто другой тоже. Окружающие только крестились, всерьез опасаясь за рассудок Правительницы.

Правитель был молодой и красивый мужчина и прекрасно сознавал это. Он родился богатым и могущественным. Никому и ничем он не был обязан в жизни, потому что с самого начала имел все.

Он любил делать людей счастливыми, дарить подарки и исполнять желания. Он делал это всегда – он родился добрым и хорошим человеком.

Ему посчастливилось встретить бедную, одетую в лохмотья девушку, не имевшую гроша за душой, и сделать ее Правительницей Дома и Энскестада.

Он считал, что счастье это должно длиться вечно.

Та, что была никем и ничего не имела, поможет ему переживать это счастье снова и снова…

Взамен он просил лишь одно: чтобы у Правительницы всегда были мечты. Мечты, которые бы он мог исполнить.

Какая пустяковая просьба! Неужто Правительница не может пойти ему навстречу?

Но Правительница вела себя непостижимо. Вместо того чтобы просто мечтать и загадывать желания, она все глубже уходила в свою скорлупу и твердила, что желаний у нее не осталось. У нее отняли все мечты, – говорила она.

Больше других Правитель любил одно слово – маленькое слово «спасибо».

Странное это было слово! Услада для слуха, в его собственных устах оно казалось ему неприятным и непроизносимым. Он пробовал произносить его – он знал не понаслышке.

Однажды Правительница вышила ему в подарок пару туфель и, вручая их, спросила:

– Не хочешь сказать «спасибо»?

Сперва Правитель не понял, что она имеет в виду, и засмеялся. Должно быть, Правительница изволит шутить… Уж не думает ли она?..

Но нет, Правительница не шутила. Она настаивала. Пусть попробует, чтобы понять, каково это.

Да, согласился Правитель, конечно, он может попробовать, если это доставит ей удовольствие.

Но слово комом застряло в горле. В конце концов он откашлялся и словно выплюнул его.

Правительница утверждала потом, что его благодарность прозвучала, как оскорбление. Но к чему было настаивать? Ведь она понимала, что для него это не так просто, ему никогда не приходилось говорить таких слов. Другим это гораздо проще.

Однако любить слово «спасибо» Правитель не перестал. Напротив, с тех пор он нуждался в нем еще острее.

Только теперь он всегда был начеку и старательно избегал подарков и услуг Правительницы.

Он был такой спокойный, тихий и разумный человек. Он никогда не выходил из себя. Правительница должна лишь высказывать все новые и новые пожелания, и все будет хорошо.

Но она высказала только одно желание.

– Мне бы хотелось иметь детей, – сказала она. – Я хочу подарить тебе сына.

Так и сказала: подарить, и Правитель понял, что она снова хочет услышать от него слова благодарности.

На этот раз он не дал себя провести, он был слишком умен. Но все-таки желание было высказано, и у него появилась новая забота.

Она получит своего ребенка. Лучше сына. А еще лучше и сына, и дочь. Это выполнимо, хотя и непросто. Придется поломать голову.

В памяти Правителя постепенно всплывала, становясь все четче, одна картина.

Как-то раз на Блекерюдской ярмарке он заметил двух малышей. Это было года два назад. Прошлой весной он увидел их снова, когда они с Правительницей миновали деревню Нёда. Дети торговали цветами, и Правитель остановился, чтобы купить их букеты. На губах Правительницы проскользнула улыбка, она сказала, что дети прелестны. Да, они ей несомненно понравились.

Вот они, дети, которых он искал! Мальчик и девочка! Правитель не был злым человеком – напротив, кто угодно мог подтвердить его доброту.

Однако взгляд его был затуманен. Он видел лишь то, что хотел видеть.

Правитель представил себе стеклодува и его детей. Жену стеклодува он не видел вовсе.

В своем воображении он рисовал их бедный быт. Какое бремя содержать двух детей!

Для работяги-отца будет большим облегчением, если Правитель позаботится о его голодающих детках. Он подарит им блестящее будущее!

Когда-нибудь стеклодув скажет ему «спасибо», хотя, возможно, не сразу поймет, как ему повезло. К сожалению, это неизбежно.

Отец ничего не должен знать, по крайней мере, поначалу. Правитель займется детьми, а стеклодув пусть пока попривыкнет.

Когда-нибудь – почему бы и нет – он потолкует с ним. Или пошлет ему денег, восполнить потерю. Но спешить точно некуда. Пусть стеклодув успокоится и осознает, что такое решение детям только на благо.

Чем больше Правитель думал, тем лучше казался ему план. Именно так он и поступит. Да и дети были просто изумительные. Конечно, не младенцы, но так оно даже и лучше.

Правительницу не будет мучить их крик – у нее так часто бывают мигрени.

К тому же, со взрослыми детьми куда интереснее – они оценят его поступок и будут ему благодарны.

Эта мысль доставляла ему радость, и, довольный, он отдал распоряжение кучеру ехать в Блекерюд.

Вот так-то и вышло, что Клас и Клара исчезли с ярмарки.

8

Шло время.

Клас и Клара жили теперь в Энскестаде, и Дом стал их домом.

Это были уже не те дети, которые когда-то приехали с родителями на Блекерюдскую ярмарку. Их жизнь изменилась. Они стали богатыми и знатными.

Они принадлежали Правителю и Правительнице.

Они принадлежали Дому.

Из прошлой жизни они не помнили ничего.

Не помнили Альберта и Софию, не чувствовали тоски и желания вернуться, потому что позабыли все, что с ними было.

На ярмарке кучер напоил их сонным зельем, чтобы они всю дорогу проспали.

Проснулись они в кроватях, в большой зеленой комнате. Дети не понимали, ни где находятся, ни откуда сюда попали. Не узнавали ничего и никого, кроме друг друга. Но встали с кроватей и, не задавая вопросов, начали новую жизнь.

Чтобы спрашивать, нужно знать. Клас и Клара не знали ничего. Иногда прошлое приходило к ним, как смутный сон, но, промелькнув, так же быстро исчезало.

Клас и Клара были воспитанными и приличными детьми. На Кларе всегда было шелковое платье, волосы, когда-то заплетенные в короткие куцые косички, отросли и превратились в красивые кудри. Клас носил бархатный костюм.

Они выглядели точно так, как пожелала когда-то София – на ярмарке, когда с неба падали звезды.

Им дарили самые замечательные игрушки. Пряди льна Кларе были ни к чему – у нее появились куклы с настоящими волосами. Класу досталась лошадка, на которой он мог качаться, с виду как живая.

Им подавали их самые любимые блюда, а устав от них, дети выдумывали новые. Каждое утро в детскую приходила кухарка справиться, что подать к столу – ведь угадать не всегда просто.

Со временем детям надоело выдумывать новые деликатесы, и они с кислыми минами ели свои когда-то любимые блюда. Вскоре у них не осталось никаких любимых блюд, и тогда они стали терять в весе. Они не отказывались от еды, потому что всегда послушно выполняли все, что им говорили, но все равно худели. Это была загадка.

Правитель и Правительница были добры, но при том равнодушны. Им нравилось, что у них есть дети, потому что в таком большом доме непременно должна водиться парочка детей. Их приятно показать гостям, если они нарядно одеты и ведут себя прилично. Но, разумеется, дети должны знать свое место, особенно если они приемные, считала Правительница.

Появление детей в Доме не сделало ее счастливой, как предполагал Правитель, но она приняла их. Хотя всегда подчеркивала, что дети не ее, а Правителя, его, как она выражалась, «выдумка».

Поначалу она уделяла им больше внимания. Ей нравилось делать им разные прически и заказывать новые платья. На какое-то время это ее развлекло. Нарядив и причесав их на свой вкус, Правительница позволяла им сопровождать ее на прогулках по зеркальным залам Дома. Иногда, в хорошую погоду, Класу и Кларе разрешалось выходить в садик, который находился внутри здания, как отдельная комната.

Но чаще всего прогулки совершались по зеркальным залам. Дети ходили за ручку, не смея взглянуть ни вправо, ни влево, потому что им велели ходить красиво. Они боялись сделать что-то не так и то и дело искоса посматривали на Правительницу.

Иногда Правительница останавливалась. В этом случае детям тоже следовало остановиться. Правительница на мгновение замирала и задумчиво рассматривала себя в зеркало. Дети не сводили с нее глаз и ждали. Случалось, что Правительница обращалась к ним. Улыбаясь, она говорила:

– Пожалуй, дети мне больше к лицу, чем собаки…

Потом кивала им и снова улыбалась. Это означало, что их возьмут и на следующую прогулку. Она была так красива и так печальна. Клас и Клара радовались, когда она улыбалась, довольная ими.

Раньше она всегда ходила на прогулки с двумя черными борзыми. Это было очень печальное зрелище. Правительница никогда не улыбалась собакам.

Зато Класу и Кларе улыбалась, и все шло хорошо, пока Клас не запачкал вареньем свой кружевной воротничок, а Клара не помяла платье. Тогда дети Правительнице надоели, и она сказала Правителю, что собаки, пожалуй, все же лучше подчеркивают ее красоту.

После этого случая она брала на прогулку только собак. Большие и серьезные, они ходили за ней по пятам, прильнув к земле своими вытянутыми мордами.

Клас и Клара загрустили – им так хотелось угодить Правительнице. Правитель был тоже не в духе, но молчал – он всегда молчал и только вздыхал.

С тех пор, предоставленные сами себе, дети скучали без Правительницы, особенно Клара. Однажды с языка у нее сорвалось: «Матушка!» Смутившись, Клара замолчала – она не знала, откуда взялось это слово, и едва понимала, что оно означает.

Им не позволялось называть Правительницу матушкой. Если их не спрашивали, им полагалось молчать, а если спрашивали, то отвечать следовало коротко: «Да, Правительница» или «Нет, Правительница».

Иногда Правитель шутил с ними, и тогда можно было смеяться, но только так, как подобает воспитанным детям – не слишком долго и не слишком громко. В основном дети говорили Правителю «спасибо».

В Доме были длинные коридоры, огромные залы, а комнат столько, что заблудиться в них ничего не стоило. Повсюду царила гробовая тишина, дети слышали лишь эхо своих шагов. От этого делалось очень страшно, и они пускались бежать и бежали – быстрее, быстрее, но ведь от своих шагов не убежишь.

Иногда в коридорах им встречались незнакомые люди. От этого тоже становилось жутковато, хотя известно было, что Дом для чужих закрыт, и все, кто есть в Доме, принадлежат Дому.

Ходили здесь на цыпочках, чтобы у Правительницы не разболелась голова. Со временем дети тоже научились ходить на цыпочках, и тогда эхо звучало не так громко.

В Доме было много лестниц с мягкими коврами, заглушавшими любые шаги. Клас и Клара часто бывали там. На лестницах их не слышали, они никому не мешали и не мозолили глаза. Они часами могли ходить вверх и вниз, словно карабкались по пещерам в недрах огромной горы.

В городе никто не жил, играть Класу и Кларе было не с кем. А других детей в Дом никогда не приглашали. Но Класа и Клару это не огорчало – они не знали, что бывает иначе.

Иногда с ними приключались странные вещи.

Находиться одним в зеркальных залах детям не разрешалось. После прогулок Правительницы залы запирали. Но в Доме было много других зеркал.

Порой Клас и Клара замечали, как навстречу им по длинному коридору идут два ребенка. Счастливые, Клас и Клара бежали к детям, и дети бежали к ним. Встреча всегда происходила у зеркала.

Когда Клас и Клара останавливались, случалось удивительное: стоило прислонить лоб к стеклу, как они оказывались лицом к лицу с двумя малышами по ту сторону зеркала. Так они подолгу стояли, глядели друг на друга, смотрели в глаза – блестящие и полные ожиданий. Клас и Клара скоро поняли, что, кроме Зеркальных детей, других детей в Доме нет.

Поначалу, с каждой новой встречей, одиночество казалось Класу и Кларе не таким безысходным, словно Зеркальные дети, далекие и недоступные, разделяли его, хотя никогда ничего не говорили.

Но однажды надежда в глазах Зеркальных детей погасла, а вместо нее появились страх и горе. Клас и Клара испугались.

В отличие от Зеркальных детей у них было все, о чем только можно мечтать. Бедные Зеркальные дети! Клас и Клара хотели помочь, взять на себя их горе, и в конце концов им показалось, что у них это получилось, но как это вышло, они не знали.

Только вот после им расхотелось встречаться с Зеркальными детьми, они избегали их и старались позабыть их лица.

На лестницах зеркал не было, здесь им ничто не угрожало. На лестницах можно было просто играть, что Дом – это гора, обыкновенная древняя гора, каких много на Земле. На лестницах они всегда оставались одни. И даже если они были несчастны, то об этом не догадывались.

Потому что несли в себе неведомое горе Зеркальных детей, а не свое собственное.

9

В Доме было полно слуг, которые по очереди следили за детьми. Однако прислугу часто меняли, подолгу здесь никто не задерживался. Клас и Клара не успевали даже узнать их имен. Их всегда окружали незнакомцы.

Утром в детскую всегда заглядывали новые лица, новые голоса будили их, новые руки одевали и причесывали, подавали на стол и убирали посуду.

Как узнать, какими будут эти лица, голоса и руки завтра – мягкими, добрыми и нежными, или резкими, грубыми и опасными?

В первое время Клас и Клара встречали новых слуг с трепетом, но вскоре привыкли и перестали обращать на них внимание. Какая разница – бойся ты или радуйся, – завтра все равно придут другие.

Меняли слуг, в частности, потому, что они постоянно били посуду. А в последнее время распоясались не на шутку. Повсюду, куда ни глянь, валялось разбитое стекло. Незамедлительно заказывали новую посуду, но ее постигала та же участь. Найти виновного было невозможно – все отнекивались и кивали друг на друга.