Текст книги "Валентайн"

Филипп усмехнулся, он знал, что под зельем Валентайн не сможет навредить ему или его кошельку, от того не думая расписался, а Грейс…она взяла и разорвала листок перед собой, а затем выхватила и договор Уорда. Юристу нравились такие сцены, и он устроился поудобнее в кресле. Составлять срочные бумаги он умел, не зря считался одним из лучших в королевстве.

– Что это значит? –взвизгнула мать герцога.

– Вы ободраны до нитки. –в комнату зашла и Лилит, которая помогала с планом, за ней был Генри. Сестры решили, что он достоин увидеть представление.

– Что вы выдумали? –строго спросил дядя.

– Филипп напоил меня зельем, я потеряла голову и была согласна отдать ему почти все в Валентайне. Из-за него Одри увезла стража, но сестра успела спасти меня. И теперь все судостроительные фирмы Уордов принадлежат нам.

– Ты настолько глуп, что не соизволил прочитать ниже пятой строчки. –усмехнулась Лилит.

– Да я…я вас всех…мама! –взвизгнул герцог.

– Это несправедливо! Мы пойдем к королю! –только и нашлась что сказать женщина, покрасневшая, как томат.

– Все законно. –добавил свою реплику юрист, сложил руки на большом животе и с улыбкой наблюдал.

Теперь пришло время ремарок.

Генри врезал Филиппу, оставив на нем отпечаток от желтой краски. Грейс не выдержала и со всей силы пнула парня, упавшего на пол. Леди Уорд кинулась к отпрыску.

– Не Уорд, а урод! –потер руку Генри и ушел.

Знал бы он, как были ему благодарны графини.

– Это правда? –проговорил дядя Брут.

– Да. Теперь нужно придумать, как вызволить Одри.

– Этим займусь я. Не получится– дам вам знать, а пока что не высовывайтесь и наймите хороших счетоводов. Вы заключили сделку выгоднее любого брака. –улыбнулся дядя и переступил через герцога, чтобы выйти из кабинета. За ним последовали и племянницы.

Складывалось все, как нельзя лучше. Юрист заверил договор и девушки убрали его в безопасное место, теперь главное -перенаправить все доходы в Валентайн и готово. Единственная мысль, которая тяготила душу было отсутствие Одри…но Лилит и Грейс верили, что это ненадолго, а их сестра…она знала, что у девочек все будет в порядке, они справятся без нее и со временем перестанут замечать пустое место за столом.

Бал закончился и уже на следующее утро не осталось и следа от произошедшего. Ни крови Филиппа на ковре в кабинете, ни столов с напитками в бальных залах, ни сбитых костяшек Генри, ну…их просто обработали и перевязали.

Грейс порхала по кухне, давно она не чувствовала себя лучше.

Она выбирала чем завтра порадовать горожан и решила, что выбрать стоит тому, кто ближе всего к ним, Генри.

Парень в жизни не видел столько еды. Сам он был широкоплеч, высок –видимо, в отца, подумала Грейс. Успел набрать немного в весе за время пребывания в Валентайне. За пределами замка он после учебы направлялся на площадь, мост или близь уличных лавок, чтобы продать свои работы, которых было не так много, да и на материалы уходила большая часть вырученного. Если подвернется, занимался тяжелой работой и…как это стыдно признавать, шел на мелкие дела вместе со знакомыми с детства хулиганами. Его ловили, благо, один раз, но наказание было не особо жестоким, наверное, стало жаль.

Генри неловко ходил между столами с разного рода выпечкой, фруктами, которые привезли из южных территорий, думал о том, что он скоро вернется в обычный мир. Стоит сразу отправиться к маме и рассказать ей том, что видел. Конечно же, некоторые вещи подмастерье просто не может поведать, это навредит Валентайнам, но родительница всегда любила хорошие истории и перечитывала две книги, имеющиеся у них в доме раз за разом.

Графиня сразу заметила рассеянность парня.

– Слушай, -она махнула рукой в сторону прислуги на кухне. Они в тот же миг отложили работу и покинули помещение – я благодарна тебе. –Грейс мягко взялась за перебинтованную мужскую руку – Ты можешь попросить все, что захочешь. Назови сумму или ты желаешь звание художника? Мне не трудно что-либо для тебя сделать. Одри бы согласилась со мной.

Генри смотрел на нее, чуть сильнее сжал ладонь с изящными пальцами, будто хотел отпечатать на себе, как на глине, ее прикосновение.

– Мне ничего не нужно, я был предан госпоже.

– Но не королю. Ты мог бы присоединиться к Филиппу и офицеру, прийти с доносом. Уверена, ты еще раньше все понял, ведь смог запомнить кто из нас, кто. –улыбнулась Валентайн.

– Вы не так похожи, как думаете.

– Реши, что мне раздавать на площади завтра и какую награду вручить тебе. –она провела второй рукой по плечу и спустилась до предплечья Генри – Завтра вы с мастером Лоунсом отправитесь со мной. Вместе доедем до города.

Она ушла, оставив после себя мягкий запах лаванды. Грейс взяла духи у Одри, в комнате которой провела всю ночь.

В это время графиня-алхимик без особого суда и разбирательств попала в монастырь, но не отчаивалась. Это лучше, чем тюрьма. Ее дорогое платье в миг поменяли на темно-коричневое с белым передником. Длинные волосы закрутили в тугой узел.

Тут же Одри отправили в лазарет, где еще не бывали аристократы, как она поняла по усмешке старшей сестры монастыря.

О медицине было немного известно в то время, но Валентайн можно было назвать образованной и имеющей представление об основах целительского мастерства, только вот у нее отобрали имя, как бы это прискорбно не было.

Ей сразу всунули в руку обрывки ткани и тяжелый таз, наполовину наполненный водой.

Она отправилась промывать раны тех, кто попал в больницу при монастыре. Здесь обычно оказывались бродяги, бедные, криминальные личности, которые не могут обратиться к профессиональным целителям, потому что находятся в розыске.

За одну неделю она успела научится на практике зашивать раны, это оказалось легче, чем графиня думала. Сложно было не кривиться от запаха грязи, испражнений и вида крови, но Одри стойко с этим справлялась.

За работой время шло намного быстрее, а за той, к которой прилагаешь небольшие усилия –тем более.

Все могло быть гладко, если бы девушка не помнила роскошный замок, уютную огромную постель, свою лабораторию и самых близких людей в мире…своих сестер.

Условия возможно было выдержать, но знакомств завести не удавалось, хоть на самом деле Одри особо не старалась понравится. Все прознали, что она графиня и относились со странным призрением, вроде, как и завидовать нечего, но и говорить с такими не привычно.

Следующим днем Грейс раздавала на площади булочки, покрытые шоколадной глазурью, а Генри…он все же попросил награду и это были две толстые книги, которые он принес матери. Младшая графиня настояла на денежном вознаграждении, тогда подмастерье решил не отказываться. С деньгами сказка продлится немного дольше –думал он.

Как вы могли понять, Одри не жаловалась, часто думала, записывала мысли на коричневой бумаге, буквы на которой были видны ужасно. Принадлежностей для письма здесь было навалом, только вот большая часть монашек не умела ни писать, ни читать.

Одри доверяли не особо серьезные травмы. Самое большее –переломы, которые девушка определяла по опухлости и боли, тогда вставляла небольшую деревянную спицу и обматывала конечность бинтами. Только в этот день все было иначе.

Принесли мужчину с раной от меча в правом боку, кровоточащая ссадина на голове, сломанная нога. Уже наступила ночь, а Одри застали за чтением. Благо, библиотека здесь имелась.

– Графиня, сюда. –это было ее прозвищем.

Девушка в миг вскочила и отправилась помогать двум сестрам.

Зашивала рану. У нее перед глазами пронеслось, как тот, кто лежит и еле дышит на специальном столе, уворачивается от клинка, но сталь все равно скользит по телу и прорезает ткань рубашки. Одри отметила, что это чистый шелк…белоснежный…значит пара незаконных вылазок у него закончились успехом, раз смог купить нечто настолько дефицитное и дорогое.

Обматывает голову, пока одна из монашек держит ее приподнятой, а другая к затылку, около ссадины, прижимает ткань с дезинфицирующей жидкостью. Тогда Одри почти увидела, как со спины к мужчине кто-то подкрадывается во время боя, он точно был один против нескольких, и ударяет рукоятью от крупного оружия.

– Графиня, поторопись. –ругается на нее сестра, которой уже тяжело держать мужскую голову.

Ногу вскоре тоже привели в пригодный вид.

– Вымоешь его утром, ручонки не запачкаешь. –говорит одна из старших, и они уходят. Свет гаснет, слышно прерывистое дыхание русоволосого мужчины. Одри покидает помещение, вытерев руки.

Ее неутомимо клонит в сон и Валентайн падает на кровать и в миг тонет в мире сновидений. Ей всегда снятся яркие картинки, даже, если она смертельно устала. И всегда в них сестры. Они счастливы. Грейс пытается сыграть на пианино новую композицию, выученную вчера, но все время сбивается на середине и начинает сначала. Лилит рассказывает Одри о новом ухажере, а сама думает о формуле и о том, где взять экзотические цветы, которые растут лишь в соседней империи.

Но это был всего лишь сон и на утро она поняла, что подушка (которая была по ощущениям набита камнями) пропитана слезами. Одри поспешила умыться и после невкусного завтрака в одиночестве приступить к работе.

На каждую монашку здесь выделяли по шесть кроватей с пациентами и новоявленный оказался на одной из кроватей Валентайн. Девушка неуклюже обтирала его полотенцами, смачивала лоб, неспешно прошлась по оголенному крепкому торсу, точнее, по местам, где не было бинтов, когда она задержалась на шее, ее руку резко схватили, Одри вскрикнула. На нее никто не обратил внимания. Утром в медицинской части шумно.

– Где я? –прохрипел он.

– Столичный монастырь Супруги Единого. –на одном дыхании проговорила девушка.

Раненый открыл глаза, они были темно-зеленого цвета, русые волосы слиплись на лбу от пота, у него был жар. Лишь бы не инфекция…

– Как тебя зовут?

– Одри. Хотите воды?

Несмотря на то, что перед ней был человек без титула, она вела себя терпеливо и учтиво.

Он кивнул, и графиня поднесла к его губам уже наполненный стакан.

– Ничего не помню. –уже более мягким голосом проговорил он и поморщился от боли.

– Даже имени? –забеспокоилась Одри.

– Даже имени.

– Думаю, со временем память восстановится. Вам нанесли сильный удар по голове, я слышала, такое возможно.

– Я не мог все забыть. Не мог. –сокрушался он, зарывшись пальцами в свои волосы, но тут же зашипел от дикой боли, когда достал рукой до раны.

Одри понимала, что это не ее проблемы, но ей было жаль мужчину. И хоть она почти не соврала, но не знала ни одного случая, когда память возвращалась.

– Все будет в порядке. Вам стоит поесть. –графиня поставила ему на колени поднос с едой.

Мужчина стиснул зубы и смотрел с ненавистью куда-то в даль. Валентайн коснулась его руки.

– Вам повезло. Вы удивительно быстро восстановились. Стоит благодарить за это Единого.

Только безымянный пациент еще не знал, что благодарить за все он должен не бога, а Одри Валентайн, посаженную в этот монастырь за жестокое преступление –алхимию.

Девушка думала о том, что она знает об этом странном пациенте. Наверно, ему около двадцати пяти, дорогая одежда…не из простых разбойников. А умеет ли он читать? Писать? Это может послужить подсказкой.

Теперь Одри нашла для себя новую загадку (но ни в коем разе не отказывалась от старых желаний и мечтаний). Та, что окрылена благородной идеей никогда не сойдет с курса, ей будут пытаться помочь все…даже боги.

Дядя Валентайнов, Василий Брут, в это время успел написать письма влиятельным людям близь короля и получить ответ. Они готовы были заступиться за Одри, поручиться, попытаться хоть как-то помочь, но предупреждали, что дальше слов дело не зайдет.

Грейс и Лилит значительно сблизились. Раньше младшая и старшая сестра проводили намного больше времени вдвоем, теперь же в замке две хозяйки. Они вместе занимались делами, пришлось выслушать огромную лекцию о работе судостроительных фабрик, а затем и самим начать управлять ей. Конечно же, они изменили логотип и название. Теперь на каждом корабле будет герб Валентайнов –силуэт замка, за которым восходит солнце. Ведь само строение прожило больше двух сотен лет, его начали строить первые из рода Лилит и Грейс.

– Прошу, не дергайтесь. –хмурясь, говорила Одри.

Старик перед ней был пьян и не в себе.

Она сделала повязку, тщательно помыла руки и вышла во двор монастыря. Там росло множество трав, была своя теплица, огород, клумбы. Небольшие росточки уже вылезли из-под растаявшего снега и девушка дивилась, замечая редкие целебные травы, которые использовались и в алхимии.

Ей не нравилась грязь места, где она работает. Лучше бы драила полы или чистила овощи на кухне. Она бы этому научилась, честно…

Только здесь, в оплоте еще не до конца проснувшейся зелени, она могла вдохнуть свежий воздух и посмотреть на мир за пределами монастыря, хотя бы через железный забор. Ее поражало, что те, кому дана свобода способны тратить ее на пьянки, войну и сражения. Хотя…смысл жизни аристократии именно в праздном образе существования. Мало тех, кто думает иначе.

Вспомнилась виконтесса Каролин. Одри могла бы поставить ее в пример. Живет в поместье, зовет самых образованных людей королевства, чтобы обсудить новое произведение или прорыв в науке. Валентайн хотелось бы так жить, но сейчас…ее тело колет плотная ткань коричневого монашеского платья, волосы до боли убраны назад, чтобы не мешали при работе, а руки все пошли будто трещинками, иногда кровоточат. Все от тяжелой работы. Одри погладила свои кисти и воровато оглянулась. Здесь почти никого не было. Тогда, она присела около одной клумбы и легким движением выдрала небольшой росток с белым коротким корнем, встала.

Промыла его под водой из небольшого фонтанчика, разорвала пополам и начала втирать в кожу редкие капли сока, выливающегося из крошечного стебля и корня. Проговаривала слова, которые якобы должны помочь при лечении, Одри не пробовала зависит ли от этого «заклятья» что-либо, так и сейчас, не хотела рисковать.

Хватило только на одну руку. Графиня подняла ее перед собой и посмотрела с разных сторон. Намного лучше, можно будет и ночью прокрасться, чтобы вырвать парочку и спасти свои аристократские тонкие пальцы и светлую кожу, через которую проглядывают синеватые вены.

Валентайн возвращалась в кровать поздно, пришлось проходить через медицинское отделение, чтобы не попасться старшей из сестер монастыря.

– Одри? –услышала она голос и оглянулась.

Видимо, ее практически невесомые мягкие туфли издали звук.

– Вам что-то требуется? –в другом углу сидела монашка, которая каждые пять секунд похрапывала. Она была на дежурстве.

– Со мной были какие-то вещи? Документы?

Девушка нашла в темноте нужную койку и присела на табуретку рядом.

– Нет. Вас доставили без всего.

– Вы выглядите уставшей. –он хотел дотронуться своей рукой до лица Одри, но тут же ее одернул, будто вспомнил правила приличия.

– Меня есть кому звать в нерабочее время. –коротко улыбнулась она.

Первые дни графиня боялась здешних мужчин, видела в них угрозу, а теперь…большинство из них калеки и не могут и шага пройти.

– Вы умеете читать?

Вопрос, казалось бы, опешил мужчину.

– Я принесу завтра бумагу и грифель. Читала, что навыки не забываются телом.

– О каждом здесь так заботятся? –усмехнулся он.

Одри не ответила.

– Спокойной ночи.

Девушка поспешила уйти, потому что услышала, как дыхание дежурившей монашки стало не таким ровным, вдруг проснется?

Пациенты графини выздоравливали намного быстрее, чем у других, а новых не появлялось. Здесь были «наплывы» людей после разных политических заявлений или праздников, но не сейчас…все казалось Одри спокойным…даже мирным.

– Может, вы умеете играть на инструментах? –спрашивала она у пациента. Придумывать имя мужчине не хотелось, так пропадала иллюзия на то, что он что-нибудь вспомнит, а убивать надежду слишком жестоко.

– Не знаю, здесь они есть?

– Фортепиано в хоровом зале, я иногда там бываю.

Одри успела выяснить, что он умеет писать и читать, при чем не дурно. Так что сомнения в том, что он не из хотя бы низшей аристократии медленно развеивались.

Они прокрались через других. Со сломанной ногой мужчине это плохо удавалось, но он старался, опираясь на деревянный костыль.

Валентайн помогла ему утроится на табуретке, хоть русоволосый пациент и был против. Мужская гордость есть даже у забывших прошлое и ограниченных в физических возможностях.

Он положил руки на клавиши и…ничего.

– Знаете, каждому учившемуся играть знакома эта мелодия.

Девушка улыбнулась и положила свои кисти поверх. Разложила пальцы по нужным клавишам и медленно начала нажимать на руки мужчины, играя будто ими, перебегая и ускоряя темп.

Одри касалась чужих пальцев, увлеклась игрой, хоть и стояла за спиной мужчины. Теперь графиня перегнулась так, что чувствовала дыхание на своей шее и ключицах, которые обнажило съехавшее платье.

Она замерла, подняв руки, а музыка продолжалась, лилась, менялась мелодия. Но она не могла отстраниться и перестать чувствовать близость не то чтобы мужчины, а просто человека. Одри не хватало объятий, теплых слов. Без этого ей было сложнее делиться подобным с другими.

Графиня не поняла, когда он перестал играть. Ее мягко взяли за талию и один движением посадили к себе на колени. Девушка инстинктивно обхватила шею.

– Это причинит вред обоим.

– Почему? –зеленые глаза смотрели понимающе, он знал ответ.

– Вспомните все…родных, дом…любимую, а я останусь здесь.

– Если вспомню. –вздохнул он – Кто же вы? Не обычная монашка, которой кроме молитв ничего не известно.

– Это не важно. Стоит идти, через полчаса здесь будет репетиция.

Одри не дождалась его. Ушла, опять скрылась в зелени сада. Теперь деревья и клумбы окончательно набрали цвет, появились листочки, от снега не осталось и следа.

В Валентайне она никогда не находила спокойствия вне стен замка. Ей роднее всего был камень, роскошь, тишина, а сейчас…наслаждается шелестом листьев и далеким разговором двух монашек, сидящих на ужасно неудобной скамейке.

Одри понимала, что не стоит, глупо сближать и тем более романтизировать попавшего сюда мужчину, но она не могла с собой ничего поделать.

Побродив сколько возможно, и на вечерней обязательной молитве сказав пару слов Единому о благе сестер и всех больных, она отправилась на дежурство. Это было для нее впервые.

Хорошо, что Одри предстояло наблюдать лишь за четырнадцатью больными. Женщины были в правых палатах, мужчины –в левых.

Тянуло в сон, но графиня старалась выполнять обязанность честно и качественно. Она услышала, как что-то упало около кладовой.

Это в воображении графини походило на страшный рассказ, и она по законам жанра решила отправиться и посмотреть, что случилось. Уверенность ей придавала швабра, оставленная последней из поломоек у стены. Графиня взяла в руки импровизированное оружие и открыла дверь, толкнув ее.

Немного расслабилась, опустила руки, поняв, что скорее всего шалит весенний ветер и стоит закрыть окна в коридоре, как ей тут же зажали рукой рот и толкнули в сторону кладовки.

Одри закричала, но звук вырывался мычанием, пыталась выбиться и понять, кто это может быть. На секунду ей удалось увидеть лицо. Это был старый человек, скорее всего пациент, но его она раньше не видела. В морщинах будто слишком глубоко засела грязь, а глаза…ей не удалось их разглядеть. Закрылась дверь и стало темно.

Старик был сильнее, чем шестнадцатилетняя худая девочка, от того всем весом навалился на нее. Начал что-то говорить о том, какие монашки в их время извращенные и красивые. Начал поднимать ее юбку, но уже убрал руки от рта. Несмотря на это графиня не могла вытолкнуть из горла и слова. Только тихий писк, а мозг, не готовый к подобному стрессу отказывался подчинять себе конечности.

Одри уже успела представить худшее, но не смириться, первая слеза скатилась с ее щеки. Она нащупала рукой на полке нечто тяжелое и только это подняла, как позади что-то громко рухнуло. Она не пошевелилась. Так и стояла, оперившись руками на деревянную толстую полку, опустив голову в пол и зажмурив глаза.

– Одри? –она узнала этот голос, но подумала, что это до ужаса странно. Почему в трудный момент ей чудится именно забывший все пациент, а не любимые сестры или на крайний случай дядя? Хотя…русоволосого мужчину она видела больше и чаще, чем родного дядю Брута.

На ее плечи, подрагивающие при каждом приливе истеричной дрожи, легки мужские руки, развернули, свет луны касался побледневшей кожи девушки.

– Раскройте глаза, все в порядке.

Валентайн испуганно их приоткрыла, но не могла ничего увидеть, кроме размытого лица из-за пелены слез.

– Вам не успели причинить вред?

Она активно замотала головой и прильнула к мужской груди, не боясь, доверяя, почти нежась, дарив в ответ свое тепло. Одри несмело обняли и вывели из кладовки, закрыв ее и всунув в ручку все ту же швабру. Не было известно, что будет с этим извращенцем, думать не хотелось.

Руки впервые так сильно тряслись. Нужна была мята и очень много успокаивающей травы…не помешали бы и вкусные булочки, политые шоколадом.

– Я не знаю кто вы. Меня это не беспокоит. Но…вы спасли меня. Мой долг ответить тем же. –проговаривала дрожащим голосом она, пытаясь остановить слезы.

– Вы маркиза?

– Всего лишь графиня, и то, бывшая.

Они стояли в коридоре, на виду у любого желающего. Мужчине казалось, что его нога никогда не была сломана, бок рассечен, а затылок приложен об оружие. Он вылечился…за такое короткое время.

– Не важно кто. Вы сделали для меня больше, чем любой из тех…кого я помню.

Она постаралась улыбнуться, но вышло не так чтобы красиво.

– Вы помните ровно шестнадцать дней.

– И вам кажется, что это ничтожно мало. Одри, вы прекрасны, несмотря ни на что сильны. Мне бы хотелось быть уверенным, что в прошлом у меня не было ни жены, ни любимой, но пока что…

– Я все понимаю. Когда память вернется, вы не хотите получить терзаний совести в подарок. –не хотелось продолжать.

– «Когда»? –он заглянул в ее глаза, которые покраснели, но от того лишь больше контрастировали с голубым сиянием радужки.

– Меня отправили сюда за алхимию. Она может решить многие проблемы, если вы готовы рискнуть. Не здоровьем, отнюдь…-потянула графиня –если придется -репутацией.

Мог ли мужчина представить нечто подобное? Что появится еще один шанс на возвращении памяти…а Одри? Думала ли она, что вновь вернется к любимому делу?

Но теперь это не просто хобби, а спасение. Только это не помогло избежать суда, когда старшая Валентайн спасала сестру. К слову, Лилит и Грейс было особо некогда скучать. Каждая из них занималась чем-то очень важным для графства, каждая пыталась стать взрослее, ну или хотя казаться таковой. Обе пыталась быть, как Одри.

Графине так и не удалось заснуть этой ночью, она говорила с пациентом. Рассказала, какой рецепт она знает. Он расширяет сознание, да, частично это наркотик, но в старости, если человек болен и не может вспомнить своих родных, то прибегают к подобному…хоть и тайно.

Почти все травы возможно было найти в монастыре, другие заменялись. Все складывалось как нельзя лучше. Только тревожные предчувствия терзали девушку. Наверно, это были нотки эгоизма. Несмотря на обещание Одри понимала, что как только он все вспомнит, так сразу уйдет. А она только привыкла…только подумала, а вдруг это щемящее чувство защищенности и нежности и есть…это?

Отогнать мысли позволяла работа. Уже следующим вечером все было готово, а через день должны были и выписывать удивительного пациента.

Одри подошла к мужчине с чашкой вкусно пахнущего отвара. Не всегда ведь лечебному быть противным.

– Вы мгновенно заснете. Вам будет сниться все, что вы пережили. Выпейте практически одним залпом.

Она протянула ему чашку. Русоволосый…уже без повязки, с сияющими в темноте зелеными глазами…он походил на того, кого Одри так давно не хватало, защитника, которым он и был прошлой ночью. Сердце забилось тревожнее. Еще не все спали, нельзя было привлекать к себе внимания от того, оба говорили шепотом.

– Я решил, что совесть не истерзает меня так, как понимание, что я не смогу найти никого милее. –слова были чистой правдой, они оба это знали, потому что сразу заметна та, потерявшаяся частичка твоей души. Они не разочаруются в друг друге, ни капли.

Мужская ладонь прикоснулась к щеке, очертила большим пальцем скулу, а затем губы. К щекам монашки в миг подступил жар. Их тени соприкоснулись на доли секунды…крошечное касание губами, только вот тело и душа Одри так не считали. Это было не просто касание.

– Выпейте это, тогда я смогу называть вас по имени. И впредь спрашивайте, когда это делаете, ладно? –очень серьезно проговорила графиня и поспешила уйти.

Было стыдно, неловко и волнительно. Что вскроет отвар? Кто же он? Как сильно изменит мужчину опыт и прошлое?

Утром, Одри бежала по лестнице, чуть ли не снося остальных. Ей было важно перед утренней молитвой и завтраком попасть к пациенту. Любопытство разъедало.

Только вот кровать была заправлена, а рядом никого. Она развернулась, хотела отправится на поиски во двор, как чуть не врезалась в мужчину.

Взгляд был другой, осанка уверенней. На тонких губах появилась едва заметная улыбка, против воли девушка тоже улыбнулась.

– И как же вас зовут?

– Фестер…Единый…вы кажетесь еще красивее.

У графини даже дыхание участилось, ее не смущал взгляд нескольких монашек и ничтожные сантиметры между телами. Одри приходилось задирать голову, чтобы смотреть прямо в глаза Фестеру…она попробовала его имя на вкус.

– Вы мне расскажете о себе?

– Все позже, а сейчас скажу лишь одно Одри. –он понизил голос и взял девушку за руку.

Вел себя Фестер иначе, будто взрослее.

– Вернусь за тобой, как только смогу успокоить бурю, а это я сделаю в миг.

Странно, но эти метафоры ее не раздражали. Графине хватило его слов, она верила, что он вернется, хоть и не долго…

Мужчина ушел, даже не оглянулся. Одри казалось это последним мигом волнения глубоко внутри. Она ждала, сидела часто у окна, выходящего на тропинку входа. Над ней смеялись, говорили, что принц роста метр девяноста с зелеными глазами никогда за ней не придет. Увы, но со временем Валентайн в это начинала верить.

– Чего графиня, прохлаждаешься?

Это была Стелла. Мерзкая женщина, в которой не было ничего святого. Наверное, из-за этого она и попала в монастырь.

– Аль отшибленного своего ждешь? –вторила другая.

Одри пыталась не обращать на это внимание, но раньше, когда она была хозяйкой, то не спускала колкости даже равным себе. К слову, тому извращенному старику ничего не было. Его просто на следующий день выписали.

– Тебе заняться нечем, Стелла? –лениво перевела взгляд на женщину Одри.

– Я только и делаю, что работаю день и ночь, а ты? Голубокровка? Решила, что увильнуть можно?

– Койки на моей половине свободны. –не переходила на крик Одри, как уже сделала ее собеседница.

– Посмотрим, сколько еще старшая будет тебе это позволять.

Она ушла, а Одри фыркнула, сказав ей пару приятных про себя.

С каждым днем становилось все тяжелее от осознания того, что Фестер не придет. Но душа становилась спокойнее, понимая, что вернется к рутине и ожидание ни к чему. Только когда буря утихла не там, где был мужчина, а там, где Одри…он явился…

Фестер князь Долский. Все Приморские земли, завоеванные семнадцать лет назад, принадлежали ему. Бастард, о его происхождении известно лишь матери, королю, ему самому и теперь Одри. Монах женился рано, не по своей воли, но до безумия любил и любит виконтессу, родительницу Фестера, а теперь и мать-княгиню. Когда дорогой отпрыск попросил у отца помилование графини, то он не думая поставил свою роспись, как и семнадцать лет назад, приписав сына к древнему роду Долских. Теперь двадцатичетырехлетний мужчина, которого никак не назвать юнцом, правит своими землями мудро и благородно, как советует отец.

Одри не верила своим глазам, слез радости не было. Она успела все выплакать за прошедшие недели. Да, графиня Валентайн, помилованная самим королем в одночасье, пробыла в монастыре без слуг, балов, роскоши и изысканной пищи два месяца. Только вот девушка не разучилась быть аристократкой, правду говорят, это в крови.

– Все-таки пришел…-перешептывались остальные, когда Фестер вышел из кабинета старшей сестры. Он показал письмо, и теперь Одри свободна, но не от чувств.

– Я…я вправду…вновь графиня? –голос дрожал.

Девушка не могла понять на что ей приятнее смотреть. На лицо Фестера или бумажку, свидетельствующий о том, что она Валентайн.

– Вам помогут переодеться, уже завтра утром вы вновь будете в Валентайне, но перед этим… -он попросил удалиться старшую из монашек из кабинета, а затем закрыл деревянную дверь за своей спиной – я скучал, ужасно.

– Расскажите же, кто вы. Как…как вам удалось? –не верилось ей.

И он поведал ей всю историю. Пришлось задержаться и разобраться со всеми проблемами, успокоить маму и уверить ее, что глупое покушение в столице обернулось чем-то чудесным.

Теперь Одри в красивом небесно-голубом платье ехала в просторном дилижансе и говорила на «ты» с князем! Ей казалось, что не так давно она видела его без одежды, когда залечивала раны.

Путь был неблизким, но за день они и вправду управились. Одри даже сказала, что стены дилижанса мягче, чем подушка в монастыре. Было приятно чувствовать на себе ткань, которая на ощупь напоминала теплый снег. Девушка любовалась столицей и словами Фестера. Смешно, он спрашивал, когда хотел ее поцеловать. Хорошо, что ему было не до личной жизни в последнее время. Ведь у Приморья сейчас была накаленная обстановка, только он готов был забыть об этом.

Влюблён, как мальчишка –думал Фестер, касаясь теплой руки графини, спящей у него на плече. Как же она обрадуется, когда увидит еще один сюрприз от него. Только это было сугубо личное мнение князя. На деле все обернулось не так гладко, но мы не об этом.

Утром Одри чувствовала радость намного сильнее, чем, когда вернулась из Уордхолла в Валентайн.

– Ты сразу поймешь, где Грейс, а где Лилит. –она много говорила о сестрах, да и о себе в целом, он делился всем, зная, что тайны не уйдут дальше их ушей.

– Им отправлено письмо, графини будут ждать тебя. Не веди себя так, будто сейчас же сорвешься с места и побежишь на третий этаж замка.

– В Валентайне пять этажей. –она смотрела, как приближаются родные стены, строение будто падает на нее, так близко они подъехали.

Сестры и вправду ждали…два месяца ждали и простояли половину ночи и все утро у ворот. Только и девочки были не одни (что их не особо радовало). Мужчина между Лилит и Грейс не дядя Брут, а родственник еще ближе…

Одри вышла из транспорта и тут же попала в объятья сестер, на глазах Валентайнов навернулись слезы. Старшая взяла графинь за руки и понимала, что только сейчас все идеально. Так не было еще до герцога Уорда, так не было и пять лет назад. Только сейчас…в душе абсолютное и бесконтрольное счастье.