Текст книги "Комплект книг «Тонкое искусство пофигизма»"

С точки зрения буддизма «Я» – это иллюзия ума, от которой лучше отказаться: иллюзорное представление о собственном «Я» лишь завлекает в ловушку, мешает освободиться. В этом смысле и буддизм учит «тонкому искусству пофигизма»!

Данный подход к жизни может показаться сомнительным, но в нем есть свои психологические плюсы. Когда мы отказываемся от историй, которые рассказываем себе о самих себе, мы открываемся возможности свободно действовать и – через неудачи – расти.

Когда женщина признается себе, что ее брак не сложился, она свободна проявить волю и положить ему конец. Исчезает прежнее «Я», цепляющееся за несчастливый и дурацкий брак из необходимости что-то доказывать себе.

Когда студент признается себе, что он не бунтарь и даже склонен к страхам, он свободен предаться самым честолюбивым замыслам. У него нет причин чувствовать угрозу в погоне за своей научной мечтой, страшиться возможных неудач.

Когда оценщик признается, что ни в его мечтах, ни в его работе нет ничего уникального и особенного, он может честно попытаться написать киносценарий и посмотреть, что из этого выйдет.

У меня для вас есть хорошие новости и плохие новости: в ваших проблемах нет практически ничего уникального и особенного. Вот почему отказ от «Я» освобождает.

Иногда самопоглощенность сочетается со страхом, основанным на иррациональной уверенности. Когда вы полагаете, что именно ваш самолет разобьется, или что именно ваш проект все назовут идиотским, или что именно вас все высмеют и растопчут, вы по сути говорите себе: «Я – исключение из правила, я не такой, как все остальные; я уникальный и особенный».

Это чистой воды нарциссизм. Вы полагаете, что именно ваши проблемы заслуживают особого обращения, что именно ваши проблемы уникальны и не подчиняются законам физической вселенной.

Даю совет: оставьте мысли о собственной неповторимости. Взгляните на себя трезвее и реалистичнее. Не смотрите на себя как на восходящую звезду или непризнанного гения. Не смотрите на себя как на уникальную жертву или феерического неудачника. Говорите о себе самые простые вещи: скажем, вы – студент, партнер, друг, творец.

Чем более узкую и редкую идентичность вы для себя выберете, тем больше вещей вам будут казаться опасными. А потому дайте себе максимально простое и незатейливое определение.

Зачастую это означает необходимость отказаться от грандиозных представлений о себе: будто вы уникально умны, невероятно талантливы – или виктимизированы настолько, что никто и представить не может. Это означает отказ от чувства, что все вам чего-то должны. Это означает отказ от эмоциональных наркотиков, на которых вы сидели годами. Как наркоману, слезшему с иглы, вам придется пережить ломку, если вы отбросите иллюзии. Но только тогда у вас все начнет налаживаться.

Научиться задавать себе критические вопросы, сомневаться в своих мыслях и убеждениях чрезвычайно сложно. Однако это реально. Вот вопросы, которые помогут вам культивировать в себе неуверенность.

Вопрос № 1: «Что, если я ошибаюсь?»

Одна моя знакомая собралась замуж. Ей сделал предложение серьезный человек. Он не пьет. Не бьет и не обижает ее. Он дружелюбный, и у него хорошая работа.

Однако после помолвки ее брат прожужжал ей все уши про незрелый жизненный выбор: мол, наплачется она с этим человеком, и делает большую ошибку, и вообще ведет себя безответственно. Она спрашивала брата: «А тебе-то что? Почему это так тебя волнует?» Он неизменно отвечает: «Да ничего, и уж точно ничего личного. Просто пытаюсь быть полезным, забочусь о младшей сестре».

А ведь что-то его беспокоит. Может, вылезли комплексы насчет брака. Может, ощущает в ее женихе соперника. Может, ревнует. А может, настолько привык считать себя жертвой, что неспособен заботиться о счастье ближнего, не пытаясь сделать его несчастливым.

Как правило, мы не видим себя со стороны. Зачастую мы последними замечаем, что мы гневаемся, ревнуем или расстраиваемся. И есть только один способ снять шоры с глаз: избавиться от железных доспехов уверенности, постоянно сомневаться в собственных мотивах.

«А не ревную ли я? И если да, то почему?»

«А не разозлился ли я?»

«А что, если она права, а я лишь защищаю свое самолюбие?»

Подобные вопросы должны войти в умственную привычку. Во многих случаях само их возникновение делает нас более смиренными и сострадательными, что необходимо для решения множества проблем.

Сделаем оговорку: сам факт, что вы сомневаетесь в своей правоте, не обязательно означает вашу неправоту. Если вас поколотил муж за то, что на плите жаркое подгорело, а вы спрашиваете себя, не зря ли вы обижаетесь на него, – весьма возможно, что он и впрямь дурно обошелся с вами. Ведь смысл состоит не в том, чтобы возненавидеть себя, а в том, чтобы задать вопрос и взглянуть на ситуацию критически.

Следует помнить: чтобы в вашей жизни произошли перемены, вы должны найти у себя ошибки. Если вы целыми днями чувствуете себя несчастным, это означает, что вы уже в чем-то серьезно напутали. И доколе вы не разберетесь, где вышла ошибка, ничего не изменится.

Вопрос № 2: «Что означала бы моя неправота?»

Многие способны спросить себя, не ошибаются ли они. Значительно меньшее число людей способны сделать следующий шаг и осмыслить, что означает их неправота. Ведь потенциальный смысл может оказаться весьма болезненным. Не только наши ценности оказываются под угрозой: еще и надо думать, как выглядит и ощущается кардинально иная ценность.

Аристотель писал: «Образованный ум умеет рассматривать мысль, не соглашаясь с ней». Изучать и оценивать ценности, необязательно принимая их, – вот, пожалуй, главное умение, которое необходимо для позитивного изменения собственной жизни.

Вспомним случай с братом моей знакомой. Ему бы следовало спросить себя: «Допустим, я не прав насчет замужества сестры. Что это означает?» Часто ответ на подобные вопросы очевиден: «Я эгоистичная/закомплексованная/нарциссическая задница». Если он ошибается и его сестре повезет – и у нее будет здоровый и счастливый брак, то объяснить его поведение остается лишь через комплексы и кретинские ценности. Он полагает, что лучше сестры знает, как ей жить, а она не способна принимать важные жизненные решения. Он полагает, что у него есть право и ответственность решать за нее. Он уверен, что прав, а остальные ошибаются.

Но даже разоблачив такое поведение – в брате моей подруги или в себе – его трудно признать. Это болезненно. А кому же хочется задавать себе сложные вопросы. Однако без подобных «зондирующих» вопросов не добраться до проблем, которыми мотивируются его/наши безумные поступки.

Вопрос № 3: Признание неправоты создаст для меня и других людей большие или меньшие проблемы, чем сейчас?

Это – лакмусовая бумажка. Так можно выяснить, есть ли у нас прочные ценности или мы полные невротики без царя в голове, которых кидает то в одну сторону, то в другую.

Надо выяснить, какая проблема лучше. Ведь как сказал Панда Разочарования, жизненные проблемы неисчерпаемы.

Взять хотя бы брата моей подруги. Какие возможности у него есть?

А. По-прежнему нагнетать обстановку в семье, отравлять людям жизнь, подрывать доверие и уважение к себе сестры – из-за одной лишь смутной догадки (кто-то назовет ее интуицией), что выбранный спутник жизни ей не подходит.

Б. Усомниться в собственной способности думать за сестру, вести себя поскромнее и довериться ее умению принимать решения и в любом случае жить с последствиями своей любви и уважения к ней.

Большинство людей выберут А. Оно и понятно: так легче всего. Думать не надо, ни во что вникать не надо, терпимо относиться к чужим и неприятным решениям не надо.

Но в итоге несчастливы все участники ситуации.

Здоровые и счастливые отношения, основанные на доверии и уважении, создает вариант Б. Он склоняет к скромности и признанию своего невежества. Он позволяет людям преодолеть свои комплексы и увидеть, где они ведут себя импульсивно, несправедливо и эгоистично.

Однако вариант Б труден и болезнен. Поэтому выбирают его немногие.

Возмущаясь помолвкой сестры, брат начал воображаемую битву с самим собой. Разумеется, он считал себя рыцарем. Но все это чистой воды придурь: в основе лежат сумасбродные ценности и критерии. Ибо горькая правда состоит в том, что он предпочтет разрушить отношения с сестрой, чем допустить собственную неправоту (хотя такое признание еще и помогло бы преодолеть комплексы, ставшие причиной ошибки).

Одно из немногих правил, которые я установил для себя с годами, звучит так: «Если я считаю одно, а все остальные – другое, то намного вероятнее, что ошибаюсь я». Это показал опыт. Бессчетное число раз я вел себя как полный и закомплексованный идиот, глубоко убежденный в абсолютной ерунде.

Я не хочу сказать, что большинство всегда право. Да, бывают случаи, когда вы правы, а остальные – нет.

Но такова жизнь: если вам кажется, что вы – против всего мира, скорее всего, вы идете против самого себя и только.

Глава 7
Неудача – путь вперед

Я ничуть не лукавлю: да, мне повезло.

Я окончил университет в 2007 г., как раз поспев к финансовому коллапсу и Великому экономическому спаду. Рынок труда был плох, как никогда за последние восемьдесят с лишним лет.

Примерно в это время выяснилось, что моя соседка по съемной квартире не платила за нее уже три месяца. Когда с ней заговорили об этом, она расплакалась, а затем исчезла, предоставив нам со вторым соседом решать ситуацию. Прощайте, последние сбережения. Последующие полгода я спал на диване приятеля, перебивался случайными работами и пытался не оказаться совсем уж по уши в долгах при поиске «настоящей работы».

А где же тут везение? Во взрослый мир я вступил неудачником. Я сразу оказался на дне. Обычно такие проблемы возникают позже. Эта опасность угрожает людям, которые начинают новый бизнес, меняют профессию или уходят с плохой работы. А тут нате, пожалуйста: не успел оглянуться – сразу попал в ситуацию, которая дальше может только улучшаться.

Чем не везение. Когда ты спишь на вонючем матрасе, подсчитываешь мелочь – по карману ли «Макдоналдс» – и разослал двадцать резюме, не получив ни слова в ответ, то идея начать блог и дурацкий бизнес в интернете уже не кажется безумной. Если все мои проекты провалились, а все мои резюме отправились в мусорную корзину, хуже не будет. Почему бы не попробовать?

Неудача – понятие относительное. Если бы я мечтал стать анархо-коммунистом и революционером, то моя неспособность сделать деньги в 2007–2008 гг. была бы бешеным успехом. Но поскольку я, как и большинство людей, хотел найти после вуза первую серьезную работу, которая позволит заплатить по счетам, я был полным неудачником.

А ведь я вырос в богатой семье. Уж чего-чего, а денег хватало. Но их чаще использовали, чтобы избежать проблем, а не решать их. И в этом есть свои плюсы: я рано усвоил, что деньги не самоцель. Куча денег не принесет счастья, а какой-нибудь нищеброд может радоваться жизни. Стало быть, деньги не критерий того, чего я стою.

Я ценил другое: свободу, автономию. Идея стать предпринимателем всегда влекла меня, ибо я терпеть не мог подчиняться и предпочитал делать все по-своему. Перспектива работать в интернете была мне по душе, поскольку предполагала вольный график и возможность выполнять ее в любом месте.

Я задал себе простой вопрос: «Что мне симпатичнее: делать хорошие деньги на работе, которую я ненавижу, – или заниматься интернет-предпринимательством, но поначалу бедствовать?» Ответ пришел сразу: конечно, второе. Тогда я спросил себя: «Допустим, я сделаю эту попытку, а спустя несколько лет выяснится, что ничего не вышло. Что я потеряю?» И ответил себе: «Ничего». Вместо бедного, безработного и неопытного 22-летнего человека я стану бедным, безработным и неопытным 25-летним человеком. Невелика беда.

При такой ценности именно отказ от своих проектов стал бы неудачей, а не безденежье, не отсутствие опыта работы для резюме и не нужда ночевать у друзей и близких (что продолжалось еще почти года два).

Однажды Пабло Пикассо, уже в старости, сидел в испанском кафе и рисовал что-то на использованной салфетке. Он не относился к таким вещам серьезно: малевал то, что на секунду заинтересовало, как подростки рисуют пенисы в туалетных кабинках. Но Пикассо есть Пикассо: каракули поверх кофейных разводов были интересными кубистскими/импрессионистскими замыслами.

Неподалеку сидела женщина и глядела на него с благоговением. Наконец Пикассо допил кофе и смял салфетку, собираясь уходить.

Женщина остановила его. «Погодите, – сказала она, – можно мне взять салфетку, на которой вы рисовали? Я заплачу за нее».

«Конечно, – ответил Пикассо, – 20 тысяч долларов».

Женщина отшатнулась, словно он бросил в нее кирпич. «Как? У вас ушло всего две минуты на рисунок».

«Нет, мадам, – возразил Пикассо, – на рисунок ушло больше шестидесяти лет». Он положил салфетку в карман и вышел из кафе.

…Успех в любом деле основан на тысячах мелких неудач. И величина успеха основана на том, сколько раз вы терпели неудачу. Если кто-то лучше вас делает что-либо, скорее всего, он и чаще вас сталкивался с неудачей. Если кто-то хуже вас, вполне возможно, он не прошел тот горький опыт жизненных уроков, который выпал вам.

Представьте, как ребенок учится ходить. Он сотни раз падает и ушибается! Но он же не останавливается и не думает: «Пожалуй, ходьба не для меня. У меня ничего не получается».

Желание избегать неудач возникает позднее. Думаю, оно во многом обусловлено нашей системой образования, которая жестко ориентирована на успех и наказывает за неуспеваемость. Немалую роль играют властные и строгие родители, которые не позволяют детям набивать шишки и наказывают за попытки сделать что-то по-новому или по-своему. А тут еще и СМИ, которые бесконечно рассказывают о чужих звездных успехах, не показывая тысячи часов скучного и монотонного труда, который потребовался для достижения этого успеха.

В итоге большинство из нас начинают бояться неудач, инстинктивно избегать их, держаться лишь старых и надежных путей.

Однако это душит и сковывает наши возможности. Подлинно успешны мы можем быть лишь в том, в чем захотим терпеть неудачу. Если мы не готовы к неудачам, значит, нам и не слишком нужен успех.

Боязнь неудач во многом вызвана дурацкими ценностями. Допустим, я сужу о себе по способности «делать своих знакомых такими, как я». Это не жизнь, а сплошная нервотрепка. Ведь моя неудача на 100 % определяется не моими действиями, а действиями других людей. Тут я не контролирую ситуацию: моя самооценка полностью зависит от окружающих.

Вместо этого можно выбрать другой критерий («улучшение социального аспекта жизни») и другую ценность («хорошие отношения с окружающими»). Тогда все в моих руках: я сам кузнец своего счастья и самоуважения.

Как мы уже видели в главе 4, наши ценности дерьмовы, если они завязаны на осязаемые и внешние цели, лежащие вне нашего контроля. Погоня за этими целями вызывает сильную тревогу. И даже если нам удается достигнуть их, они вызывают в нас чувство пустоты и бессмыслицы: успех пришел и что делать дальше, не известно.

Как мы опять же видели, качественные ценности ориентированы на процесс. Допустим, мы стремимся «быть честными с окружающими», и наш критерий – «честность». Очевидно, что раз и навсегда добиться этой цели невозможно: проблема возникает снова и снова. Каждый новый разговор и каждое новое общение приносит новые вызовы и новые возможности для честного подхода. Эта ценность – постоянный процесс длиной в жизнь, который не может завершиться.

Или, скажем, ваша ценность – «успех по земным меркам», и измеряете вы его «покупкой дома и дорогой машины». Двадцать лет вы будете вкалывать как проклятый, а когда достигнете цели, ваш жизненный критерий уже ничего не даст вам. И тогда начнется кризис среднего возраста, поскольку проблема, которая стимулировала вас всю вашу взрослую жизнь, исчезнет. А других возможностей для роста и совершенствования не видно, тогда как счастье нам приносит именно рост, а не длинный список субъективных успехов.

В этом смысле цели в обычном понимании – окончить институт, купить дом у озера, сбросить семь килограмм – могут дать лишь ограниченное счастье. Они хороши для достижения краткосрочных и быстрореализуемых выгод. Но строить по ним жизнь никак нельзя.

Пикассо творил всю жизнь. Ему было уже за девяносто, а он продолжал рисовать: до самых последних лет жизни. Если бы он лишь мечтал «стать знаменитым», или «заработать больше других художников», или «нарисовать тысячу картин», в какой-то момент наступила бы стагнация. Он погряз бы в тревогах и сомнениях. Он бы не смог совершенствоваться и находить новые пути в творчестве десятилетие за десятилетием.

Он добился успеха по той же самой причине, по которой с удовольствием рисовал на салфетках в кафе. Его фундаментальная ценность была простой и скромной. И не предполагала совершенства, т. е. конца. Она состояла в «честном самовыражении». И именно это сделало салфетку столь ценной.

Изучая жертв, Дабровский заметил нечто странное и удивительное. Многие полагали, что тяжкие страдания и травмы, пережитые ими в годы войны, сделали их лучше, ответственнее и даже счастливее. Многие считали, что до войны они были другими людьми: не умели ценить и благодарить близких, ленились, погрязали в мелочных проблемах, принимали все блага как должное. После войны они обрели некую внутреннюю силу и умение благодарить, а также сохранять спокойствие перед лицом мелких бытовых неприятностей.

Конечно, пережитое было кошмаром. Люди многое бы отдали, чтобы этого не случилось. Многие все еще страдали от эмоциональных шрамов и ран, оставленных войной. Но некоторым из них удалось с помощью этих шрамов серьезно измениться в лучшую сторону.

И они в этой трансформации не одиноки. Многие достигли наибольшего лишь перед лицом тягот. Зачастую боль делает нас сильнее, крепче, жизнеспособнее. Не случайно многие люди, перенесшие рак, говорят, что вышли из этой битвы более сильными и благодарными. Многие солдаты говорят, что обрели психологическую устойчивость после того, как пережили опасности военной зоны.

Дабровский считал, что страх, тревога и печаль не всегда нежелательны и вредны для ума: зачастую без них не обходится психологический рост. Отрицать эту боль – значит отрицать наш собственный потенциал. Как для накачки мышц нужно терпеть физическую боль, так нужно терпеть эмоциональную боль для развития эмоциональной устойчивости, самостоятельности, сострадания, да и вообще для обретения счастья.

Часто нас по-настоящему меняют лишь тяжелые испытания. Лишь когда мы ощущаем сильную боль, мы готовы взглянуть на наши ценности и спросить себя, почему они подвели нас. Нам нужен экзистенциальный кризис, чтобы мы объективнее посмотрели на то, что считаем смыслом жизни, а затем изменили линию действий.

Называют это по-разному: и «падение до дна», и «экзистенциальный кризис». Я предпочитаю другое наименование: «выдержать бурю дерьма». Выбирайте, что вам больше подходит.

Возможно, вы сейчас переживаете такую бурю. Возможно, вы выходите из тяжелого кризиса и ощущаете замешательство, ибо все, что вы раньше считали правильным, нормальным и хорошим, оказалось диаметрально противоположным.

И это хорошо: все только начинается. Повторю снова и снова: боль – часть процесса. Почувствовать ее очень важно. Ибо если вы считаете себя уникальным, ищете «наркотики» и «обезболивающие», иллюзорное позитивное мышление, если вы не относитесь к себе строго, вам не выработать нужной мотивации для реальных перемен.

Помню, в детстве, когда в нашей семье появлялся новый видеомагнитофон или стереосистема, я нажимал на каждую кнопку, втыкал и вынимал каждый шнур и кабель: посмотреть, как все устроено. И со временем понимал, как система работает. А поскольку я это знал, зачастую только я в доме ей и пользовался!

Так часто бывало с поколением «игрек»: родители считали меня чуть ли не вундеркиндом. В их глазах способность запрограммировать телевизор со стереосистемой, не подглядывая в инструкцию, делала меня новым воплощением Теслы.

Легко смотреть свысока на поколение родителей и хихикать над их технофобией. Однако с годами я все больше понимаю: у всех нас есть области в жизни, где мы ведем себя, как мои родители со стереосистемой. Сидим, смотрим и беспомощно разводим руками: «Но как?» А тут надо лишь взяться за дело.

Я часто получаю письма с вопросом: «Но как?» И уже много лет не знаю, что на них отвечать.

Вот девушка, чьи родители, иммигранты, всю жизнь копили на то, чтобы она стала врачом. Она и впрямь поступила на медицинский факультет, но он ей осточертел. Она в гробу видала эту профессию и всей душой хочет бросить вуз. Для нее эта ситуация тупиковая. Настолько тупиковая, что она шлет в интернете письмо незнакомцу (мне) с глупым и незатейливым вопросом: «Как мне бросить университет?»

А вот студент, который запал на преподавательницу. Он мучается по поводу каждого жеста, каждой шутки, каждой улыбки, каждого обмена репликами и посылает мне роман на 28 страницах, который заканчивается вопросом: «Как мне пригласить ее на свидание?»

Или мать-одиночка, чьи дети выросли, окончили университет, но лоботрясничают: живут у нее дома, едят ее еду, тратят ее деньги и не уважают ее личное пространство. Она хочет, чтобы дальше они жили сами. Она хочет, чтобы они не сидели у нее на шее. Но она до смерти боится оттолкнуть их. Она настолько испугана, что задает вопрос мне: «Как мне попросить их переехать?»

Таковы «стереосистемные» вопросы. Со стороны кажется: чего проще – нечего рассуждать, просто возьми и сделай.

Однако изнутри, с точки зрения каждого из этих людей, вопросы невыносимо сложны и запутанны: эдакие экзистенциальные загадки, закутанные в тайну и помещенные внутрь кубика Рубика.

Боль – вот, в чем все дело. Написать заявление об отчислении из университета несложно. Но как разбить сердце родителей? Сказать преподавательнице, что приглашаешь ее на свидание несложно. Но не окажешься ли в глупом положении? И не столкнешься ли с отказом? Попросить молодых людей переехать в другой дом несложно. Но как быть с чувством, что бросаешь собственных детей?

Большую часть юности и даже в начале взрослой жизни я страдал от социофобии. Я целыми днями пытался отвлечь себя видеоиграми, а ночами много пил и курил, чтобы снять беспокойство. Многие годы сама мысль о том, чтобы заговорить с незнакомцем – особенно привлекательным/интересным/популярным/умным, – казалась невозможной. Я годами пребывал словно в трансе, терзаясь дурацкими вопросами: «Как? Как можно просто подойти к человеку и заговорить с ним? Как у людей это получается?»

У меня сформировались совершенно бредовые убеждения: вроде того, что нельзя заводить беседу с человеком, пока в этом нет практической необходимости, или что женщины примут меня за скрытого насильника, если я лишь скажу «привет».

Проблема состояла в том, что мои эмоции определяли мою реальность. Поскольку мне казалось, что люди не хотят со мной разговаривать, я стал верить, что люди не хотят со мной разговаривать. Отсюда и «стереосистемный» вопрос: «Как можно просто подойти к человеку и заговорить с ним?»

Поскольку мне не удавалось отделить то, что я чувствовал, от того, кем я был, я не мог выйти за пределы самого себя и увидеть мир таким, какой он есть: простым местом, где двое могут в любой момент подойти друг к другу и заговорить.

Многие, испытывая какую-то форму боли, гнева или печали, все бросают и стараются заглушить свои чувства. Им нужно срочно почувствовать себя хорошо, даже если для этого придется забыться, впасть в самообман или вернуться к ошибочным ценностям.

Учитесь жить с болью, которую выбрали. Вместе с новой ценностью вы выбираете для себя и новую форму боли. Дорожите ей. Смакуйте ее. Встречайте ее с распростертыми объятиями. А затем действуйте, невзирая на нее.

Лгать не буду: небо покажется с овчинку. Но не так уж все и сложно. Допустим, вы утратите ориентиры. Однако об этом мы уже говорили: вы ничего не знаете. Даже если думаете, что знаете, вы не знаете реальную ситуацию. Так что же вам терять?

Такова жизнь: точного знания нет, но нельзя сидеть сложа руки. Такова вся жизнь. В этом смысле ничего не меняется. Даже когда вы счастливы. Даже когда вы бздите волшебным порошком. Даже когда вы вытягиваете счастливый билет и покупаете флот аквабайков, вы все равно не знаете, что делаете. Не забывайте об этом. И не бойтесь этого.