Текст книги "Крушение «Италии»: История арктической экспедиции Умберто Нобиле"

Глава 5
«Самое сенсационное состязание в истории человечества»

7 мая 1926 года в 6:15 «Норвегия» прибыла в Кингсбей. Нобиле никогда еще не бывал так далеко на севере – и никогда так не мерз.

Через залив налетел ветер, и его порывы, словно лезвия, проникали через шерстяную и кожаную одежду, сколь бы толстой она ни была.

Над головой высились покрытые сверкающим снегом горы. Они были поистине прекрасны. Но на них не было ни деревьев, ни жилья, ни тем более людей. Никто, застряв здесь, не протянул бы долго. Даже Амундсен.

Нобиле прежде не видел пейзажа настолько эффектного – и настолько опасного. Ему, должно быть, пришло в голову, что умирать в одиночестве не так уж и плохо, если иметь перед глазами такой потрясающий вид.

Нобиле почти с облегчением повернул к грязным разводам на нетронутом снегу позади него. Эти темные отметины в суровом пейзаже напоминали о человеческой деятельности, даже – в некоторой степени – о безопасности. Видимые то тут, то там следы, напоминавшие рисунок черным мелом, указывали места, где располагались шахты. Уголь доставляли вагонетками в порт и складывали там большими кучами. Это не только облегчало вывозку, но и помогало фотографам и кинооператорам скрываться от конкурентов.

Добро пожаловать в шахтерский поселок в Кингсбее. Внезапно Муссолини, Бальбо и фашизм оказались одновременно и очень далеко, и очень близко.

Лишь одно мешало торжеству Нобиле: в гавани стояло еще одно судно – под американским флагом.

Началось, по выражению автора The Science Monthly, «самое сенсационное состязание в истории человечества»{329}329
  Stephen R. Bown, The Last Viking: The Life of Roald Amundsen (Boston: De Capo Press, 2012), 286.


[Закрыть]. Неужели эти американцы не знают, что для него, Нобиле, это не игра? Из-за «соревнования» он оказался в большой опасности.

Нобиле хотел обойти незваных американцев по пути к Северному полюсу, но Амундсен не желал – или не мог – ничего предпринять{330}330
  Bown, 289.


[Закрыть]. Великого путешественника сковал страх поражения или даже предательства. Он помнил ошибки Скотта, пытавшегося сократить отставание от Амундсена, вырвавшегося вперед в гонке к Южному полюсу, и не хотел, чтобы его постигла та же участь. Кроме того, Амундсен понимал: если американцы попадут в беду, «Норвегию» привлекут к поискам и с его мечтой будет покончено.

«Его лицо было бесстрастным, и мы не могли ничего прочитать по нему, – рассказывал член экипажа об Амундсене, когда прибыл американский корабль. – То было лицо, вырезанное из камня. Лицо викинга… Мы ждали, что он заговорит, но Амундсен, не произнеся ни слова, развернулся на лыжах и направился обратно в свой штаб»{331}331
  Bown, 285.


[Закрыть].

У Амундсена и Нобиле было много веских причин опасаться появления в Кингсбее американцев. «Шантье» (Chantier) – списанное транспортное судно Первой мировой войны – зафрахтовали для арктической экспедиции Джозефины Форд – Бэрда. Самолет «Джозефина Форд» (Josephine Ford), названный в честь дочери президента Ford Motor Company, пилотировал американец Ричард Бэрд, честолюбивый путешественник и морской летчик. Эдсель Форд (хотя Бэрд предпочел не его самолет) вложил в предприятие 20 000 долларов. При этом Форд не был единственным крупным спонсором: ради того, чтобы помочь Бэрду достичь Северного полюса, раскошелились также Джон Дэвисон Рокфеллер и миллионер-филантроп Винсент Астор.

В 1926 году карьера Ричарда Бэрда резко шла вверх – отчасти потому, что, наравне с Амундсеном, он инстинктивно понимал «героическое ремесло»{332}332
  Hanne E. F. Nielsen, «Hoofprints in Antarctica: Byrd, Media, and the Golden Guernseys,» The Polar Journal 6, no. 2 (2016): 342, https://doi.org/10.1080/2154896X.2016.1253825.


[Закрыть]. Полет к Северному полюсу превратил бы Бэрда из начинающего полярного исследователя в мировую знаменитость.

Воздушная гонка к Северному полюсу не только определила бы победителя. Соперники боролись и за внимание СМИ. Начинался золотой век Голливуда.

У Бэрда имелись эксклюзивный контракт с Pathé News (одним из ведущих производителей еженедельных киножурналов, которые в США демонстрировались перед фильмами) и партнерство с The New York Times (но не эксклюзивное, как у норвежца). Кроме того, он заключил спонсорский контракт с почтенным американским Национальным географическим обществом{333}333
  Andrea Thompson, «Did Admiral Byrd Fly over the North Pole or Not?» Live Science, April 15, 2013, https://www.livescience.com/28727-byrd-didn-t-fly-over-north-pole.html.


[Закрыть].

Амундсен просто хотел покорить Арктику. Американец хотел покорить ее в коммерческих интересах. Бэрд считал, что «покорение Арктики» на многомоторных самолетах даст толчок развитию пассажирской авиации. «Наука сделала летательные аппараты достаточно надежными для коммерческого использования, – объявил он. – Сцена готова. Уверенность – вот все, что нужно, чтобы поднять занавес, открыть эпоху бурного развития воздушной торговли»{334}334
  Raimund E. Goerler, ed., To the Pole: The Diary and Notebook of Richard E. Byrd, 1925–1927 (Columbus: Ohio State University Press, 1998), 44.


[Закрыть].

Бэрд, несмотря на провал прежней экспедиции в отдаленные районы Северной Гренландии и моря Северного Ледовитого океана (кроме того, Бэрд надеялся добраться до Северного полюса по воздуху прежде Амундсена), был по-прежнему уверен, что будущее путешествий – за авиацией. «Это будет трудно и опасно, – предсказал он. – Впрочем, эти обстоятельства лишь увеличивают привлекательность полярных областей. Мир полон решимости достичь Северного полюса и теперь не успокоится, пока не будут раскрыты тайны этого неисследованного региона»{335}335
  Goerler, 41.


[Закрыть].

Тут появилась загвоздка: в далекий Кингсбей Бэрд привез не дирижабль (хотя и вел об этом переговоры с компанией Goodyear), а довольно мощный и прочный «Фоккер» (Fokker F.VIIA-3M).

Этот моноплан был оснащен тремя звездообразными двигателями. По краю лакированного деревянного монокрыла шла надпись Fokker, на боках фюзеляжа помещалось по три иллюминатора и надписи Josephine Ford Byrd Arctic expedition – «Арктическая экспедиция Джозефины Форд – Бэрда». Пилотам, несмотря на сложность конструкции этого самолета, предстояло лететь в холодной открытой кабине{336}336
  «1925 Fokker F. VII Tri-motor Airplane, 'Josephine Ford,' Flown over the North Pole by Richard Byrd,» The Henry Ford, accessed April 28, 2018, https://www.thehenryford.org/collections-and-research/digital-collections/artifact/54447#slide=gs-376858.


[Закрыть]. В баках, размещенных в крыльях и фюзеляже, самолет нес ровно столько топлива, сколько требовалось для полета на расстояние почти 2500 километров – к Северному полюсу и обратно, но авиаторы в этом случае серьезно рисковали бы. Вместо этого Бэрд и Флойд Беннет (второй пилот) решили взять с собой дополнительные канистры с топливом, что само по себе было опасно: самолет превратился во взрывоопасный снаряд.

Трехмоторный «Фоккер» действительно был породистой машиной. Реклама в авиационной периодике прославляла победу этой модели на дистанции 2600 километров в турне Ford Reliability Tour 1925 года по городам США. Позднее та же модель установит и другие мировые рекорды. К концу 1926 года компания, если верить рекламе, уже не справлялась с многочисленными заказами.

Бэрдовский «Фоккер» был лучше гидросамолетов, на которых Амундсен пытался достичь Северного полюса в 1925 году (и потерпел неудачу), по следующей причине: три двигателя лучше двух, если вы летите в самых экстремальных условиях на планете. Мы привыкли к тому, что пассажирские авиалайнеры всего с двумя двигателями пересекают огромные океаны. Прежде было не так. В 1920-х годах авиадвигатели были так же примитивны, как и оснащенные ими самолеты. Двухмоторные самолеты того периода не могли лететь на одном двигателе из-за его малой мощности{337}337
  Goerler, To the Pole, 43.


[Закрыть]. И если один двигатель выходил из строя (именно это произошло с одним из двухмоторных аппаратов Амундсена), то наилучшим выходом была аварийная посадка на лед, чтобы экипаж мог вернуться пешком. Если же у вас имелся третий двигатель, то появлялся шанс оставаться в воздухе.

Компания Goodyear предложила Бэрду купить один из своих воздушных кораблей, рассчитывая на появление газетных заголовков о гонке к Северному полюсу на дирижаблях. Компания хотела выручить за аппарат примерно вдвое меньшего размера, чем «Норвегия», 18 000 долларов{338}338
  Goerler, 43.


[Закрыть]. Это очень выгодное предложение Бэрд обдумывал до января 1926 года, когда выяснил, что может заполучить «Фоккер» даже дешевле{339}339
  Goerler, 43.


[Закрыть].

У Бэрда имелось еще одно преимущество перед Амундсеном и Нобиле: он привез с собой не один, а два самолета. Вторым был более скромный по сравнению с «Фоккером» деревянный биплан Curtiss Oriole, который пригодился бы в случае аварийной посадки и в поисково-спасательных операциях. И конечно, оператор на пленке мог запечатлеть начало попытки установить рекорд, в том числе взлет «Фоккера».

В предыдущей экспедиции Амундсен не мог позволить себе такую роскошь. И в этот раз тоже. Из-за своего мачизма и нехватки денег норвежцы и Элсуорт, казалось, предпочли выбираться из неприятностей пешком по льду.

Бэрд не только подстраховался на случай аварии, но и принял другое разумное решение. Австралиец Джордж Хьюберт Уилкинс – кинематографист, натуралист и летчик – стал третьим участником «гонки». Он получил деньги от Детройтского авиаобщества, Североамериканского газетного альянса и The New York Times, чтобы попытаться пролететь над полюсом в «неправильном» направлении, то есть от мыса Барроу на Шпицберген. Уилкинс предлагал Бэрду место второго пилота, и тот отказался. Австралиец сказал, что его интересует не полет к полюсу, а только поиски неизвестных земель{340}340
  Goerler, 51.


[Закрыть]. Бэрда же очень привлекали и такая цель полета, и роль начальника экспедиции.

Не полетев с Уилкинсом, Бэрд принял верное решение: попытка австралийца кончилась неудачей, сноской в книгах по истории.

К сожалению американца, в Кингсбее он обошел Нобиле, но не Амундсена. Когда «Шантье» пришел на Шпицберген, у ветхой пристани уже стоял «Хеймдаль», и норвежский капитан отнюдь не торопился уступить место у причальной стенки.

Поговаривали, что не получившие указаний Амундсена подчиненные решили в лучшем случае воздержаться от оказания помощи, а в худшем – с помощью уловок задержать американца на пути к полюсу. Бэрд, однако, объяснил эти уловки прямым приказом Амундсена{341}341
  Goerler, 54.


[Закрыть].

Когда «Шантье» не позволили встать у берега, Бэрду пришлось придумать другой способ выгрузить самолеты – и побыстрее: вскоре ожидалось прибытие «Норвегии».

Бэрд и помощники-добровольцы прибегли «к довольно рискованному плану, который, однако, был осуществлен с удивительной быстротой и искусством»{342}342
  Roald Amundsen, «The Rows about the Norge,» World's Work, no. 397, August 1927, 397.


[Закрыть]. Американец распорядился соединить четыре шлюпки и сверху соорудить настил из досок: получился понтон. На эту площадку корабельные краны опустили фюзеляж, двигатели и хвост «Фоккера». Если бы всего одна ледяная глыба столкнулась с понтоном, самолет оказался бы на дне залива{343}343
  Goerler, To the Pole, 58.


[Закрыть]. Но Бэрду пришлось рискнуть. Затем он с помощниками переправил самолет на берег. (Когда операторы Pathé попытались снять выгрузку, один из спутников Амундсена помешал. «Прекрасные спортивные качества! – записал Бэрд в дневнике. – Нам нельзя пристать, нельзя снимать. Они вынудили наше судно встать там, где течение. Доблесть викингов»{344}344
  Goerler, 75.


[Закрыть].)

Спустив «Фоккер» с судна на лед, американцы немедленно приступили к сборке самолета. Как и Амундсен с Элсуортом годом ранее, они собирались использовать ледяную поверхность как взлетную полосу.

Амундсен, наверное, считал, что у него в запасе несколько дней и что американцев можно обогнать: глубокий снег мешал вылету. Кроме того, опытный полярник отметил, что «Фоккер» явно слишком тяжел и не сможет далеко проехать: деревянные лыжи неизбежно сломаются.

И тогда случился один из самых неожиданных поворотов в экспедиции Бэрда. Лейтенант Бернт Балхен – норвежский летчик, член экспедиции Амундсена – предложил неискушенным американцам свою помощь. Мотивы Балхена, чей поступок выглядел как предательство, не вполне ясны и теперь. Он мог пожалеть Бэрда, увидев мучения американцев. Или решил, что должен поквитаться с Амундсеном после того, как его не взяли в последний полет «Норвегии»{345}345
  Goerler, 54.


[Закрыть]. Возможно даже, что Амундсен сам попросил его выручить соперников.

Как бы то ни было, Балхен соорудил для самолета Бэрда новые лыжи из весел шлюпок «Шантье» и покрыл их особой смолой, чтобы они скользили по снегу и льду. Кроме того, он поделился с группой Бэрда собственным полярным опытом: американцам следует взлететь после наступления темноты, когда холоднее и лед тверже всего.

Впоследствии Амундсен утверждал, что стал жертвой заговора: «Злобные корреспонденты, не принадлежавшие к числу наших друзей, распространили в печати массу ложных слухов по поводу наших отношений с Бэрдом… Критики, не осведомленные об истинном положении вещей, старались убедить общественное мнение, будто наша экспедиция нарочно задерживала высадку Бэрда на берег. Согласно их теориям, мы завидовали Бэрду, так как боялись, что он достигнет полюса раньше нас»{346}346
  Amundsen, «Rows,» 397.


[Закрыть]. Вина за задержку у причала, писал Амундсен, лежит на американцах, не желавших ждать в заливе окончания ремонта его судна{347}347
  Amundsen, 397.


[Закрыть]. И, возможно, чтобы сохранить лицо, Амундсен дал понять, что он сам приказал Балхену помочь американцам. Бэрд ему не поверил: Амундсен редко проявлял столь рыцарское благородство по отношению к соперникам. Правдоподобнее следующее: норвежец сообразил, что, если его обвинят в грязной игре, он скомпрометирует себя перед американской публикой, а ведь именно от нее зависела его безбедная жизнь в будущем{348}348
  Goerler, To the Pole, 54.


[Закрыть].

Но вскоре случился еще один поворот, который, возможно, указывает на чувство вины и сожаление: Балхен стал одним из самых яростных критиков Бэрда и его заявлений о полете над Северным полюсом.

С того момента, как полковник Нобиле выпрыгнул из рубки дирижабля, было ясно, что он собирается обойти Бэрда. «"Норвегия" может быть готова через три дня», – объявил он Амундсену{349}349
  Amundsen, «Rows,» 398.


[Закрыть]. Но норвежец отказался, сообщив, что его «совершенно не интересует, долетит ли Бэрд до полюса раньше» (после того, как Роберт Пири дошел туда пешком){350}350
  Amundsen, 398.


[Закрыть]. Мало кто в это поверил.

Вероятно, на самом деле «Норвегия» не покинула ангар из-за технических трудностей. Пополнение ячеек газом, ремонт и перевзвешивание уже потрепанного непогодой дирижабля было непростой задачей, которую не заменить никакой удалью.

Вскоре после полуночи 9 мая Бэрд и Беннет неожиданно сели в «Фоккер» и взлетели в спешке, кажущейся неприличной. Самолет взял курс на север и быстро исчез в зловещем полумраке. Летчики в открытой кабине очень скоро почувствовали жестокий холод: температура опускалась до –50 ℃. Из-за рева двигателей и ветра разговаривать они не могли, поэтому Бэрду и Беннету пришлось положиться на жестикуляцию и торопливые записи, которые было трудно разобрать в полете и почти невозможно впоследствии – при их изучении.

Всего через несколько часов полета начал сбываться кошмар Бэрда. Правый двигатель стал плеваться маслом – того и гляди, заглохнет. Авиаторы задумались о посадке, чтобы его отремонтировать, но Бэрд быстро отказался от этой мысли: даже если бы им удалось безопасно посадить самолет, они с большой вероятностью не сумели бы снова взлететь. Для «Фоккера» настал момент истины. «Можем ли мы проделать путь туда и обратно на двух двигателях?» – написал Бэрд (видимо, адресуя вопрос Беннету){351}351
  Goerler, To the Pole, 78.


[Закрыть].

К счастью, им не пришлось это выяснять: то, что в 1925 году обрекло на поражение Амундсена, для них не стало препятствием. Третий двигатель по-прежнему продолжал работать.

9 мая 1926 года в 9:02 Бэрд написал в блокноте два слова: «Северный полюс». После он отметил: «Мечта всей жизни наконец сбылась»{352}352
  Goerler, 50.


[Закрыть].

«Фоккер» тринадцать минут кружил над полюсом, пока летчики записывали показания приборов, фотографировали и пытались снять происходящее на пленку – для киножурнала. Потом Бэрд взял курс на Кингсбей. На обратном пути секстант упал и сломался, поэтому измерения они проводить больше не могли.

Спустя почти шестнадцать часов преодолевшие около 2400 километров Бэрд и Беннет вернулись в Кингсбей как герои. Они первыми совершили успешный перелет к Северному полюсу и обратно – то, о чем Амундсен мечтал более десяти лет, то, что ему самому не удалось годом ранее и что обещало стать одним из рекордов, венчающих его карьеру. Пока Бэрд пил шампанское, «Норвегия» оставалась в ангаре.

И все же… Вскоре после возвращения Бэрда стали очевидными нестыковки в его рассказе. Полет, как ожидалось, должен был занять восемнадцать часов вместо шестнадцати – и не было ясно, способен ли «Фоккер» развить скорость, чтобы преодолеть расстояние быстрее. Довод Бэрда о попутном ветре никого не убедил{353}353
  Thompson, «Did Admiral Byrd Fly?»


[Закрыть].

Имели место решение не сбрасывать флаги, отмечающие достижение намеченной точки (хотя все это делали), и странная история с неисправностью секстанта на обратном пути. Единственным доказательством пребывания Бэрда на полюсе служили выполненные в блокноте навигационные расчеты.

Увы, записи эти оказались малоразборчивыми. Конечно, любые расчеты, сделанные при минусовой температуре в кабине очень шумного, грохочущего и вибрирующего винтового самолета, и не могли быть аккуратными. Адресованные Беннету записи Бэрда написаны торопливым почерком, беспорядочны и помещаются на разных страницах – вероятно потому, что ветер их переворачивал. Точные время и порядок записей неизвестны{354}354
  Goerler, To the Pole, 55.


[Закрыть].

Но крупнейшая ошибка Бэрда заключалась в его успехе: он обошел Амундсена буквально на «заднем дворе» его родной Норвегии. В Кингсбее – норвежском поселке – было множество поклонников национального героя, которые были поражены, возмущены и не собирались мириться с победой американца. Они охотно распространяли даже малейшие сомнения в том, что Бэрд достиг полюса.

И он совершил ошибку. Бэрд не вернулся в Нью-Йорк, а отправился в Англию, поднялся по Темзе на «Шантье» и провел в Лондоне шесть дней. Здесь из-за ошибки в планировании Бэрд пропустил ужин в почтенном Королевском географическом обществе, членом которого он являлся. Об этой «наглости» быстро стало известно, и капризная лондонская пресса стала видеть в нем не героя, а злодея. Слухи о том, что в действительности Бэрд не добрался до полюса, распустили завистливые норвежцы и подхватили итальянские газеты (Муссолини хотел, чтобы почести достались Нобиле и «Норвегии»){355}355
  Lisle A. Rose, Explorer: The Life of Richard E. Byrd (Columbia, Missouri: University of Missouri Press, 2008), 123.


[Закрыть]. Теперь им вторила лондонская пресса, и эхо расходилось по всей Британской империи.

Амундсен чувствовал себя как дома на льдине, Нобиле – на борту своего дирижабля, а Бэрд – в одной комнате с представителями прессы. В Лондоне, созвав пресс-конференцию, он объявил, что сомневаться в его достижении – в порядке вещей и, чтобы положить конец домыслам, после возвращения в США он предоставит свои записи Национальному географическому обществу (одному из своих спонсоров) для изучения. Бэрд уже позаботился о том, чтобы чиновник из Военно-морского министерства встретил его судно и забрал для передачи Обществу карты и записи.

Большинство американцев не заботило «брюзжание иностранцев»{356}356
  Edwin P. Hoyt, The Adventures of Admiral Byrd: The Last Explorer (New York: John Day, 1968), 126.


[Закрыть]. И все же американское правительство дождалось решения Национального географического общества, прежде чем осыпáть Бэрда почестями. Общество отметило отсутствие показаний секстанта на обратном пути, но заключило, что возвращение в Кингсбей доказало штурманские способности Бэрда, а также что это «одно из самых надежных доказательств того, что он с равным успехом совершил полет на север. Это достижение – полет длиной 1300 километров прочь от земли и возвращение прямо в нужную точку – выразительно демонстрирует мастерство в навигации и вполне убедительно показывает, что Бэрд в течение всего полета знал, где именно он находится»{357}357
  Goerler, To the Pole, 50–51.


[Закрыть].

После публикации доклада Бэрда чествовали как героя. Он получил Медаль Почета, повышение в чине в ВМС и торжественный проезд по улицам Нью-Йорка (первый из трех в своей жизни), где его засы́пали серпантином.

Бэрд возглавил четыре экспедиции к Южному полюсу, всякий раз более масштабные. К моменту своей смерти в 1957 году Бэрд получил столько наград, что мало кто из офицеров мог с ним сравниться. Бэрда похоронили на Арлингтонском кладбище в штате Вирджиния вместе с другими героями Америки.

После смерти Бэрда критики стали активно оспаривать его отчеты, чему способствовали неясности и двусмысленности в его записях. Сторонники Бэрда также не бездействовали. Споры между ними идут до сих пор.

В мае 1926 года, когда самолет Бэрда и Беннета благополучно сел на лед, у Амундсена и Нобиле были все причины считать, что те побывали на Северном полюсе.

Но Бэрд не сделал всего, что было возможно.

В 9:55 11 мая (через два дня после возвращения Бэрда) Нобиле крикнул: «Поехали!» Наземная команда отпустила гайдропы. Освободившись от пут, «Норвегия» взмыла вверх и направилась на северо-запад, к Северному полюсу{358}358
  Goerler, 115.


[Закрыть]. До него было всего около 1300 километров. На следующий день итальянская газета Il Piccolo вышла с заголовком: «Под флагом Италии и в согласии с духом фашизма „Норвегия“ отправилась в полярное небо»{359}359
  31. Garth James Cameron, From Pole to Pole: Roald Amundsen's Journey by Flight (Stroud, UK: Pen & Sword Discover, 2013), 129.


[Закрыть].

Инженеры целыми днями на морозе трудились над починкой дирижабля после трудного перелета из Ленинграда. Один мотор пришлось заменить: оказалось, что поврежден коленчатый вал. Наружную оболочку и всю конструкцию дирижабля осмотрели в поисках повреждений. Заменили несколько поврежденных элементов конструкции в руле управления и отремонтировали нижнюю часть килевой фермы.

Пришлось точно рассчитать количество топлива, которое дирижаблю нужно было взять на борт. Если его оказалось бы недостаточно, дирижабль превратился бы в воздушный шар, отданный на милость полярных бурь. Если бы топлива оказалось слишком много, оно стало бы балластом и «Норвегия» с трудом держалась бы в воздухе.

План Рисер-Ларсена заменить итальянцев англичанами по пути из Рима осуществлен не был. Не случилось этого и в Кингсбее. Для такого коварного маневра на Шпицбергене находилось слишком много итальянцев, американцев, а также журналистов со всего мира.

Таким образом, сложный вопрос определения состава экипажа еще предстояло разрешить. Нобиле условился с Норвежским аэроклубом составить экипаж для полета через Северный полюс на Аляску не более чем из шестнадцати человек и по понятным причинам хотел видеть среди них как можно больше подготовленных и опытных пилотов-итальянцев. Амундсен же предпочитал, чтобы большинство членов экипажа были норвежцами или по крайней мере верными ему людьми.

В результате состав экипажа определился только в день отлета. Это было «хитроумное сочетание профессионализма и национальной принадлежности». Нобиле пришлось обойтись без своих опытных помощников, в том числе без старшего рулевого. Амундсен оставил на земле даже племянника Густава.

Вероятно, сильнее всех пострадал в этой борьбе за власть русский радист Геннадий Олонкин, владевший норвежским языком. Он семь лет мерз ради Амундсена на шхуне «Мод» и выполнял обязанности радиста «Норвегии» во время полета из Рима – но, увы, он не был норвежцем, и его в последнюю минуту заменили соотечественником Амундсена. После этого на лице у русского, обычно очень сдержанного, заметили слезы{360}360
  Tor Bomann-Larsen, Roald Amundsen, trans. Ingrid Christophersen (Stroud, UK: History Press, 2011), chap. 41, Kindle.


[Закрыть].

Поздно вечером 10 мая Нобиле вышел из ангара, чтобы отправиться в свою комнату и собрать вещи. Он сделал несколько шагов – и обнаружил, что поднялся сильный ветер, ударявший в боковые стены ангара. Он разбил бы дирижабль о деревянные стены, если бы у наземной команды «хватило ума» вывести судно наружу. Более того, ветер явно усиливался. Не желая рисковать, Нобиле сообщил свое решение Амундсену и отправил экипаж спать.

К 1:00 11 мая ветер утих. Был пронизывающий холод – для любого, кто оказался бы той ночью на льдине, это означало бы верную смерть, но Нобиле чрезвычайно низкая температура уж точно устраивала: она увеличивала подъемную силу водорода в газовых емкостях. Нобиле, сам почти не спавший, разбудил техников-механиков и поручил им готовить судно. Он послал Амундсену записку, чтобы норвежцы из наземного персонала поспали еще пару часов, а к 4:00 явились в ангар и приготовились к отлету в 5:00. Но норвежцы не пришли ни в 4:00, ни в 5:00, ни в 6:00. С восходом солнца температура повысилась, и водород начал расширяться. Чтобы спасти судно от взрыва, итальянцам пришлось стравливать водород. Уменьшение объема газа означало уменьшение подъемной силы, и, следовательно, дирижабль не сможет нести столько снаряжения и топлива, сколько предполагал Нобиле. Сниженный запас топлива означал сокращение радиуса действия дирижабля, а в дальнем полете над арктической пустыней это могло иметь опасные последствия. Если бы на дирижабле кончилось топливо, он удержался бы в небе и без двигателей, благодаря подъемному газу в оболочке, однако оказался бы во власти ветра.

Наконец в 7:00, с опозданием на три часа, явились норвежцы из наземной команды. Усиливался ветер, грозивший разбить дирижабль о ворота. К этому времени Нобиле был готов взорваться. Ночью он почти не сомкнул глаз (причем спать пришлось на полу рубки управления) и был голоден. Когда Амундсен, Элсуорт и Рисер-Ларсен пришли в ангар, довольные завтраком, он вышел из себя{361}361
  Alexander McKee, Ice Crash: Disaster in the Arctic, 1928 (London: Souvenir Press, 1979), 61.


[Закрыть].

Амундсен отказался признать, что сделал что-то не так (а позднее, как ни странно, утверждал, что стычки вовсе не было){362}362
  Amundsen, «Rows,» 399.


[Закрыть]. Вместо этого норвежец «с презрением» указал на «нервозность и полное отсутствие самообладания» у Нобиле, лишавшие его способности действовать{363}363
  McKee, Ice Crash, 62.


[Закрыть]. По мнению заносчивого Амундсена, не понимавшего, что происходит, положение спас Рисер-Ларсен, который взялся руководить наземным маневрированием вместо неуравновешенного итальянца{364}364
  Amundsen, «Rows,» 399.


[Закрыть]. К этой теме Амундсен в своем рассказе о путешествии возвращается неоднократно.

Но верно как раз обратное. Рисер-Ларсен, в отличие от Амундсена, был опытным летчиком и лучше разбирался в дирижаблях. Он сразу понял: Нобиле пытался указать персоналу, что судно станет крайне уязвимым, как только покинет ангар. И вместо того чтобы отстранить Нобиле и взять управление на себя, гигант-норвежец начал точно передавать своим соотечественникам распоряжения итальянца{365}365
  McKee, Ice Crash, 62.


[Закрыть].

После взлета (в 9:55) огромный дирижабль быстро поднялся на высоту около 360 метров. И хотя такова же высота Эмпайр-стейт-билдинга, по сравнению с окружающими горами «Норвегия» казалась крошечной. Самые низкие вершины были вдвое выше дирижабля. И над всеми возвышался пик Ньютонтоппен, высотой 1713 метров, названный в честь Исаака Ньютона.

Глядя из окон на солнце и горы, Нобиле быстро забыл об усталости и распрях. Но, вернувшись к картам, он тут же вспомнил и о том и о другом. Если ему нужно было еще одно напоминание, к полу рубки были привинчены два кресла в стиле сафари – для Амундсена и Элсуорта. А за креслами висел транспарант: «Экспедиция Амундсена – Элсуорта». Амундсен уселся в кресло и, по воспоминаниям Нобиле, в течение полета почти не покидал его. С точки зрения Нобиле, норвежец был не более чем престарелым туристом, забывшим о своих исследовательских и навигационных задачах. Вместо этого Амундсен уставился в окно в поисках новых земель. Остальные ясно видели: он предпочел бы оказаться снаружи, на льду, с собачьей упряжкой и нартами, а не внутри этого дьявольского аппарата{366}366
  Wilbur Cross, Disaster at the Pole: The Crash of the Airship Italia – a Harrowing True Tale of Arctic Endurance and Survival (New York: The Lyons Press, 2000), 29.


[Закрыть].

Амундсена занимал не только вид из окна. Нобиле настоял – к большому неудовольствию Амундсена, – чтобы его сопровождала Титина. Норвежца раздражало чрезмерное внимание Нобиле к весу дирижабля, и решение взять на борт собаку (даже не хаски!) противоречило, кажется, всему, что говорил Нобиле. Это напомнило Амундсену о махинациях Нобиле, который, к примеру, велел норвежцам перед самым отлетом ради экономии массы оставить в Риме сшитые по мерке летные костюмы, из-за чего им пришлось отправиться на Шпицберген в легкой одежде, уместной разве на Средиземном море. Какие еще уловки приготовил этот итальянец?

Амундсен Титину не беспокоил. Она быстро нашла уютное место и спала, пребывая в блаженном неведении и относительно потенциального рекорда, и враждебности некоторых членов экипажа. (Вероятно, ей спалось бы менее спокойно, если бы она знала, что Амундсен раздумывает о вкусных «собачьих котлетах», которые можно будет отведать, если случится худшее и они разобьются.)

Вскоре «Норвегия» миновала скалистый остров Данскёйа (Датский), откуда к Северному полюсу двадцать девять лет назад отправился на воздушном шаре Саломон Август Андре – и не вернулся. Задачей шведа было помешать Норвегии, которая готовилась получить независимость, заявить свои права на Арктику. Исчезнувшая за горизонтом экспедиция прислала только почтового голубя с запиской: «На борту все в порядке». Позднее в море выловили бутылку, в которой нашли две записки с некоторыми сведениями о маршруте воздушного шара. Еще четыре года спустя на отдаленном острове [Белый] в северо-восточной части Шпицбергена найдут выбеленные кости Андре и его спутников, а также непроявленные фотоматериалы о последних неделях их жизни. При виде на остров Датский все шестнадцать членов экипажа «Норвегии» могли задуматься о смерти, на время позабыв о высокомерии и ссорах, которые преследовали их экспедицию.

Догадка Эккенера, Нансена и Нобиле, что дирижабль – идеальная площадка для полярных исследований, скоро оправдалась. Рисер-Ларсен, пользуясь относительной устойчивостью «Норвегии», выверил маршрут. Его записи никто не поставит под сомнение.

В высоких широтах отягощенной запасом топлива «Норвегии» нужно было избегать сильного встречного ветра. Пришлось держаться так низко, что казалось, дирижабль гонится за собственной тенью по ледяной пустыне{367}367
  McKee, Ice Crash, 65.


[Закрыть]. Экипаж даже видел песцов и ясно различал следы белых медведей. Сверху мелкие темно-синие прожилки казались порезами{368}368
  Umberto Nobile, My Polar Flights: An Account of the Voyages of the Airships Italia and Norge, trans. Francis Fleetwood (London: Frederick Muller, 1961), 60.


[Закрыть], будто предупреждая тех, кому не повезло оказаться внизу, что лед тонок и грозит купанием в ледяной воде.

Экипаж ясно видел, насколько неровна поверхность льда и как опасна была бы аварийная посадка. Амундсен, Элсуорт и Рисер-Ларсен хорошо это помнили и могли сами заверить коллег: чтобы выбраться оттуда живыми, нужна большая удача. К счастью, если что-нибудь случилось бы с одним из двигателей, дирижабль просто мог бы «лечь в дрейф» на время проведения ремонтных работ. Такую роскошь Амундсен, Элсуорт и Рисер-Ларсен годом ранее позволить себе не могли{369}369
  Roald Amundsen and Lincoln Ellsworth, The First Flight Across the Polar Sea (London: Hutchinson & Co, 1929), 117.


[Закрыть].

Последние признаки жизни исчезли. Путешественники летели над полярной пустыней{370}370
  Nobile, My Polar Flights, 61.


[Закрыть]. Однообразие пейзажа и переутомление сказывались на состоянии путешественников, которым трудно было не уснуть. Члены экипажа даже сообщали, будто видели внизу целый кавалерийский корпус – миражи могли заморочить голову неопытным дирижаблистам, заставив их думать, что они открыли новую землю.

На долю Нобиле выпали еще более тяжкие испытания. Он спал меньше, чем большинство его спутников, поскольку должен был подать им пример. Теперь мы знаем, что недостаток сна дурно сказывается на когнитивных способностях, но в 1926 году хороший руководитель должен был владеть своим организмом. К тому же Нобиле, человек очень взыскательный, считал, что никто другой не сможет вести дирижабль так, как он. Позднее эта временная заторможенность восприятия дала Амундсену повод для серьезных обвинений. Он трижды утверждал, что Нобиле у штурвала будто бы впадал в опасное для судна забытье, из которого его, разумеется, выводил не кто иной, как Рисер-Ларсен{371}371
  Amundsen, «Rows,» 401.


[Закрыть].

По мере движения начал образовываться лед. Он стал появляться даже в пузырьках воздуха в топливе, что могло вывести моторы из строя.