Текст книги "Живи, как хочешь ты"

– Последние исследования показали: неандертальцы нам родственники, – продолжала профессор Черниговская. – Хотя в этом долгое время сомневались. Как-то страшновато было представить, что сотни тысяч лет назад на планете жили одновременно разные хомо. Представьте – есть кошка и некая НЕДОкошка. Она не лиса, не волк, она из тех же, но не вполне. Соседствовали разные виды хомо, и мы оказались самыми сильными и победили. Но почему НЕДОчеловеки (или «другие человеки») погибли? Ясно, что мы их переиграли, в том числе и с помощью языка. Гомо сапиенс научился разговаривать звуками, а неандертальцы, насколько нам известно, освоили только язык жестов. Конечно, преимущество оказалось на нашей стороне. Одно дело – предупредить об угрозе словами – быстро, звучно, понятно. А пока из кустов пальцами просигналишь, дикие звери всех соплеменников растопчут.

Но языки выросли вроде бы из одного корня – из Африки. А дальше пошли расползаться по миру. И появилось жуткое количество языков – их сегодня почти 6000. Даже несмотря на то что многие из них уже погибли и погибают каждый день. А может, языки возникли в разных точках Земли. Но тогда встает вопрос: что же такое есть в биологии, что тащит за собой необходимость возникновения языка? Это точно не только коммуникация.

Если бы основной функцией языка была коммуникация, то он становился бы все более и более однозначным. Меж тем все языки мира демонстрируют ровно обратную картину. Все зависит от контекста. Для того, чтобы понять другого человека, нужно знать, кто сказал, когда сказал, что было до этого, что будет после, что остальные про это думают. То есть основная задача человеческого языка – НЕ коммуникация, а мышление.

Почему нам так важно знать, как устроен язык и мозг? А выбора другого нет. Мы общаемся с миром через окна и двери – это слух, зрение, обоняние, осязание. Но через это информация только входит. Обрабатывается все это мозгом. Мы смотрим глазами – а видим мозгом. Слушаем ушами – слышим мозгом. Мозг поставляет нам картину мира. От него зависит: что он покажет, то и покажет. Это плохо. Строго говоря, мы ему почему-то доверяем. А почему мы должны ему доверять? А какие основания у нас считать, что у нас, например, сейчас не коллективная галлюцинация? Но я работала в психиатрии, я знаю, что галлюцинация пациента – такая же для него реальность, как для нас любая другая реальность. Нет способа доказать ему, что восемь чертей, которые по столу ходят, на самом деле не существуют, а их его мозг породил. Поэтому нам так важно знать, как работает мозг.

И вот справиться с хаосом, на который наши сенсорные системы реагируют каждую миллисекунду, помогает человеческий язык. А точнее – мозг с помощью языка обеспечивает нам не только коммуникацию, но и возможность с этим бардаком бороться. Например, есть огурчики маленькие, крупные, с пупырышками, гнилые, соленые – разные. Но для них всех есть одно слово «огурец». Если бы его не было, нам пришлось бы для каждого из объектов придумывать новое слово. Выходит, что язык дает возможность собрать мир и структурировать. И язык для этого использует договорные механизмы. Мы договариваемся, что это называется «микрофон», а это «экран». Это код носителей одного или нескольких языков. И эта общая способность работать с языком наследуется. Поэтому какие бы усилия вы ни употребили для обучения курицы языку, ничего не получится. Для этого нужны специальные гены и специальный мозг. Именно такой он у нас и есть.

– Хочу рассказать, как дети усваивают язык, чтобы вы ужаснулись, – шутливо пригрозила профессор. – Ребенок – инопланетянин. Он приходит в мир, не зная про него ничего. Он должен все про него узнать. В этом ему помогает его мозг, благодаря генетической программе, которая знает, как вынимать из мира информацию. Теперь представьте, что ребенок должен овладеть языком тогда, когда его никто этому не учит. Вы можете возразить, что родители и все вокруг разговаривают. Но ребенок – все что угодно, только не магнитофон.

Ребенок должен вычислить: что язык, а что не язык. Он слышит много разных звуков. Соседи сковородками кидаются, кошки мяучат, собаки лают, машины скрипят тормозами. Что из этого язык? Ему никто не говорит. Более того, ему никто не сообщает никаких правил ни про падежи, ни про окончания. Он сам пишет так называемую карту языка. Ребенок выполняет задачу, которую не могут выполнить лучшие лингвисты Земли. Как он это делает – мы хотим знать. Стараемся изо всех сил.

Кроме того, ребенок окружен языком, состоящим из сплошных ошибок. Если сейчас записать мою устную речь – в ней найдется масса сбоев. Не потому что я неграмотная, просто язык «не то сказал». Ребенок же умудряется из хаотической информации вынуть правило. Только мощнейший компьютер, которым является мозг, позволяет ребенку это сделать.

Мода последних лет – найти специфические человеческие гены, то есть те, которых у других нет и которые сделали нас людьми. Например, в 2009-м был открыт FOXP2. Он был найден у двух семей с патологиями из США и Англии. Например, бабушка не могла научиться говорить, троюродная тетя не умела читать, племянник пишет с 60 ошибками на странице. В общем, семейка Аддамс… Стали их исследовать и нашли ген, который поломан. Было очень пышно объявлено: наконец найден языковой ген! Если бы он таковым оказался, то была бы Нобелевская премия. Потому что это бы значило, что найден ген человека, а не ген какой-то грамматики. Но вышла неприятность: оказалось, что этот ген есть у котов, мышей, крокодилов и у всех на свете. Просто он у гомо сапиенс работает почему-то по-другому. Но у нас возник вопрос: почему FOXP2 такой важный, почему из-за его поломки у человека возникает столько сбоев? Мы пока не можем ответить на этот вопрос.

В последнее время мы все больше «сотрудничаем» с разными аппаратами, например, гаджетами. Ранее я считала на бумажке задачу, а сейчас сложные вычисления считает компьютер. Так кто из нас решает задачу? Мой знакомый, знаменитый профессор, американец, научный «хулиган» Джерри Фодер написал любопытную статью «Где мое сознание?». Там он пишет: я сижу работаю, а вокруг меня ездит робот-пылесос, такая большая круглая таблетка. Он как живой. Обходит углы, залезает под диваны, захочет поесть – подъезжает к розетке, боком встал, поел электричества и дальше поехал. Мои внуки кормят его печеньем. Я думаю, раз он живой, значит, у него должны быть ментальные репрезентации, это когда организм отражает во внутренних состояниях изменения, происходящие во внешнем мире. Я его открыл в их поисках, но обнаружил там только печенье и кошачью шерсть. Чем же он думает?

Конечно, это шутка, но масса аппаратов вокруг делают за нас интеллектуальную работу. Или мы с их помощью. Тогда встает вопрос: где заканчиваюсь «я»? То, которое во флешке, – это тоже я или уже не я?

Суперкомпьютеры производят триллионы операций в секунду. И эта скорость увеличивается каждые три месяца в два раза. Это несопоставимо со скоростью проведения нервных процессов у нас в мозгу. Выходит, что по скоростям мы проиграли эту игру навсегда. И нет никаких шансов. А толку? Вы слышали, чтобы компьютер что-нибудь создал? Не в смысле сложно покрутил кубик-рубик, а стал Моцартом или Пушкиным? Нет. У него только идет скоростной перебор единиц и нулей. Если собрать все компьютеры Земли плюс Интернет, то получится мощность одного человеческого мозга. Одного! Из этого следует, что мы куда-то не туда идем при создании искусственного интеллекта. Что нужен прорыв другого рода.

Да, у нас в голове тоже компьютер, как я и говорила в начале, но какой-то совсем другой. У нас масса вещей идет параллельно какими-то невероятными путями. Как делаются открытия? Разве их можно запланировать? Человек в ужасе просыпается ночью, что-то записывает, утром просыпается, видит запись – и с удивлением спрашивает: кто это написал? Откуда это взялось – он сам не знает. Ведь это его мозг породил. Как-то мгновенно. Со странными ассоциациями. Чтобы вычислить алгоритм гениальности, я думаю, надо изучать людей искусства, а не ученых.

Если бы ко мне сейчас прилетела фея и подарила волшебный томограф, который показал бы мне каждый нейрон, то я бы отказалась. Ведь их квадриллион – этих связей! Что я буду делать с массой этих данных? А нужно чтобы родился гений, который на это дело посмотрит и скажет: «Это не так, и это не так, а я пойду, пожалуй, пива выпью». А потом придет и скажет – вот как дела обстоят. Вот так делаются открытия.

* * *

Крупнейший математик, космолог и философ Роджер Пенроуз как-то приезжал в Петербург, чтобы выступить на семинаре Черниговской в университете. И он тогда сказал: «Моделирование мозга невозможно, потому что не все в мозге – вычисления. Интеллект требует понимания, а понимание – осознания. А что такое осознание – никто не знает. Как это происходит формально – не знаем. Какие алгоритмы, как описать – не знаем». И вы все еще паритесь на тему «дурак я или гений»?

Глава 6
Что можно послать куда подальше?
Карьеру!

Вы уверены, что главное в вашей жизни – это сделать карьеру? Ведь наверняка об этом все уши вам прожужжали родители, родственники, знакомые! А вы слушаете их стенания, и вам почему-то все равно. И правильно. Это интуиция вам подсказывает, что ваш пофигизм оправдан. И я даже умничать здесь не буду, а просто напомню известные народные пословицы и поговорки. А народ-то в корень зрит! Итак, читайте и наслаждайтесь:

Была бы шея, а хомут найдется.

Отчего лентяй гладок? Оттого, что на отдых падок.

Работу с плеч, да и на печь.

От работы не будешь богат, а будешь горбат.

Дурака работа любит, а дурак работе рад.

Бери в работе умом, а не горбом.

Кончил дело – гуляй смело.

Дела не голуби, не разлетятся.

От работы кони дохнут.

Вы еще хотите проявлять чудеса энтузиазма? Что ж, найдем другие аргументы в пользу того, чтобы вы послали на фиг карьеру, все первые места и вершины мира, которые якобы вам обязательно надо покорить, чтобы классно прожить вашу одну-единственную, драгоценную жизнь.

Одним из главных аргументов в защиту пофигизма является недавно появившаяся мода на дауншифтинг. Понятие берет свое начало из автомобильной терминологии, где под ним понимается намеренное снижение скорости или переключение передачи с высокой на низкую. Дауншифтинг как образ жизни тоже имеет такую же тенденцию – когда человек, добившийся определенного положения в обществе, сознательно снижает свой материальный уровень в угоду личным интересам.

Как правило, причиной снижения оборотов называют протест против навязанных ценностей: карьеры, гонки за статусом и культа потребления. Дауншифтер стремится упростить свою жизнь максимальным образом. Он отказывается от успеха, накопления несметных богатств, убегает от славы и просто начинает спокойно жить и получать удовольствие от окружающего мира. Дауншифтинг можно грубо обозвать как «получение удовольствия от малого». Причем важно, что к этому направлению примыкают не бездельники и иждивенцы. А люди, действительно многого добившиеся в жизни, но в один день вдруг понявшие: все, жизнь, которую они проживают, им не нравится. Они устали от стрессов и гонки за ложными идеалами и хотят «свободы и покоя». Эти революционеры хотят кардинально поменять все!

Многие уезжают в Крым или Гоа, Доминикану или Эквадор, провинциальный российский городок или в глухую деревню. Работают там без напряженки, покупая самую простую одежду и питаясь самой простой пищей. Для них главное – спокойствие и шум леса или прибоя. Их уже не волнует количество денег. Они довольствуются тем заработком, который есть. Выходит, что дауншифтер и есть самый настоящий пофигист.

Человек перестает к чему-либо стремиться. Если до этого момента не получилось стать успешным, может, оно и не нужно. Он отказывается от приложения усилий. И не хочет заниматься самосовершенствованием. Он рассуждает так: можно просто начать принимать самого себя в любом виде и любить себя за это. И главное – он посылает на фиг все те желания, которые пропагандируются в обществе: быть богатым и успешным. Эти цели у него вызывают нервозное и раздраженное состояние.

* * *

Дауншифтер наслаждается тем, что жизнь уже дает. Не гонится за тем, чего нет, а получает удовольствие от того, что уже есть. Он становится ближе к природе, обращается внутрь себя, понимает свои истинные потребности и просто испытывает кайф от жизни. Пофигизм в самом лучшем своем проявлении!

И еще одна копеечка в нашу копилочку оголтелых пофигистов: оказалось, что работать вредно, а много работать еще вреднее!

К этому выводу пришли американские и датские ученые, работающие на Национальное бюро экономических исследований (National Bureau of Economics Research, US). Они проанализировали работу нескольких датских фирм за 10 лет. И выявили те, в которых росли и производительность труда, и объемы производства. Служащие этих фирм не только трудились интенсивно, но и проводили больше времени на работе – как правило, позднее уходили домой. Благодаря трудовому энтузиазму фирмы наращивали экспорт выпускаемой продукции, на которую был повышенный спрос.

Выяснилось и другое: чем выше становились производственные показатели, тем больше было проблем со здоровьем у служащих, которые эти высокие показатели обеспечивали. Особенно часто начинали болеть женщины.

Ученые уверяют: каждые 10 процентов прироста объема производства увеличивают число инфарктов и инсультов на 15 процентов. Риск впасть в тяжелую депрессию возрастает при этом примерно на 3 процента.

Трудовой энтузиазм «выходит боком» и мужчинам – их увозят со службы с сердечными приступами на больничные койки чуть реже, чем женщин. Но мужчины чаще получают тяжелые производственные травмы.

Что же делать, чтобы этого не случилось? Врачи советуют: после 40 лет надо трудиться не более 3 дней в рабочую неделю!

– «Работа не волк, в лес не убежит» – справедливость этой русской пословицы подтвердили ученые Мельбурнского института прикладной экономики и социологии, – рассказывает исследователь и журналист «КП» Владимир Лаговский. – Они привлекли к исследованиям почти 7 тысяч человек – мужчин и женщин, которым было за сорок лет. Специально таких набрали, чтобы выяснить, насколько плодотворно можно трудиться в этом возрасте.

В экспериментах добровольцы имитировали офисную деятельность – читали тексты, решали логические задачи, проходили тесты на внимательность. Сначала они «трудились» полную рабочую неделю – примерно 60 часов. Потом им сократили рабочее время до 3 дней в неделю. И заметили: при таком – сокращенном – графике работы производительность труда возросла удивительным образом. Служащие успевали сделать столько же, сколько за полную неделю, а то даже больше и качественнее, но при этом не переутомлялись. А стрессы и переутомление рано или поздно начинали сопутствовать работе полную неделю и, как следствие, вели к снижению производительности труда. «Работа может быть палкой о двух концах, – пояснили исследователи. – Может стимулировать мозговую активность при умеренных нагрузках, но может и угнетать, если служащий перетруждается».

В своем комментарии профессор Колин Маккензи из университета Кэйо вообще напугал, заявив, что переутомление на службе способно нанести гораздо больший вред мозгу, чем отсутствие работы вообще.

Итого: три дня работаем, четыре вместе с выходными – отдыхаем. Всё успеем – и поработать эффективно, и отдохнуть до отвращения, чтобы с радостью опять отправиться на работу, которая не становится постылой.

Дело в том, что длинная неделя – не просто дополнительные рабочие часы, безвредные для физического и психического здоровья сотрудников. Она означает также повышенную интенсивность работы – сжатые сроки и напряженный темп. Исследование показало, что чересчур интенсивная работа вредит карьере, потому что слишком длительное рабочее время и чрезмерная интенсивность труда контрпродуктивны и снижают качество работы.

Авторы исследования: Аргиро Августаки, доцент кафедры менеджмента в ESCP Europe, и Ханс Франкорт, старший преподаватель стратегии в Cass Business School, – проанализировали данные о 51 895 сотрудниках, выбранных случайным образом из 36 европейских стран. Они изучали интегральное влияние трудовых усилий на самочувствие и карьеру сотрудников. Выводы: высокая интенсивность работы (определяемая как уровень усилий, прилагаемых для выполнения заданий в единицу рабочего времени) чаще приводит к неблагоприятным результатам, чем сверхурочная работа.

Исследователи сравнивали людей с одинаковыми должностями и образованием. Они обнаружили, что самочувствие и настроение, а также карьера (удовлетворенность работой, стабильность и продвижение) хуже у тех, кто работал с высокой интенсивностью в течение длительного времени.

По словам Франкорта, исследование показало, что карьерные преимущества, которых люди ждут от чрезмерной работы (т. е. более продолжительной или тяжелой, чем типично для данной профессии и должности), никогда не реализуются. Поэтому неправильно мириться с дискомфортом в надежде на карьерный рост в будущем. Работодатели и правительство должны пытаться снизить интенсивность работы, а не контролировать переработки, советуют авторы.

Связь между рабочей нагрузкой и продолжительностью рабочего времени очевидна. Поэтому сотрудники должны сами выбирать порядок, способы и темпы работы, а также определять количество рабочих часов и перерывы.

Правительства признали опасность слишком длинной рабочей недели, а некоторые страны, в частности Франция, предоставили сотрудникам «право отключаться» в конце рабочего дня. Некоторые работодатели, в том числе Volkswagen, учитывают недостатки длинной рабочей недели в кадровой политике. Некоторые крупные банки, включая Goldman Sachs и Bank of America Merrill Lynch, пытаются сократить рабочие часы.

Альмут Макдаул, доцент по организационной психологии в Университете Сити (Лондон), согласна с тем, что политики и работодатели слишком сильно сосредотачиваются на том, как устранить недосток культуры, основанной на длительной рабочей неделе. Она указывает, что интенсивность работы трудно измерить. На практике же сотрудников просят взять на себя дополнительные задачи, которые нигде не описаны или до конца не ясны.

Предыдущие исследования показали, что длительное рабочее время ухудшает производительность, сотрудники чаще ошибаются, испытывают тревогу и выгорают. Александра Майкл из Университета Пенсильвании изучала сотрудников банков в течение девяти лет. Она обнаружила, что на третий год работы с перегрузками у переутомленных банкиров появлялись невротические привычки (например, грызть ногти или крутить пряди волос), а также бессонница.

Всеобщая приверженность культуре переработок объясняется глубоко укоренившейся верой, что длительный труд – залог высоких результатов. Эрин Рейд, адъюнкт-профессор в DeGroote School of Business, и Лакшми Рамараян, доцент Гарвардской школы бизнеса, написали в статье в журнале Harvard Business Review, что одна авиакомпания присудила специальную награду сотруднику, совершившему наибольшее число рейсов за год! Для многих нанимателей рабочее время важнее продукта, и это побуждает сотрудников скрывать, сколько времени они в действительности потратили на работу. И компании легко попадают в эту ловушку – особенно если речь идет о квалифицированных сотрудниках, чья работа основана на знаниях и потому с трудом поддается оценке.

Еще один веский аргумент против карьеры. Если вы хотите выслужиться, то наверняка станете приходить в офис раньше всех и уходить позже всех. А это опять же здорово подкашивает ваше единственное здоровье, потому что вы сидите. Вред сидячего образа жизни медики даже приравняли к курению!

* * *

В общем, вкалывать 7Х24 уже не комильфо. Сейчас всегда можно договориться с начальством о сроках получения результата, которого от вас ждут. И для этого совсем не обязательно просиживать штаны с 9 до 18. В этом плане гаджеты действительно нам изменили жизнь. Про кучу фрилансеров, которые в нулевые уехали жить в Таиланд, вы, наверное, слышали. Лежат там на теплом песочке и под шум моря зарабатывают себе на обед и массаж тайских девочек.

Ну и зачем вам нужна карьера такой дорогой ценой? Главное, чтобы были деньги на оплату ЖКХ, еду и пару «тряпочек» из недорогого сетевого магазина раз в полгода. Все остальное – от лукавого.

А вообще, вы знаете, что бездельниками, плюющими даже на само слово «карьера», были все великие умы человечества? Рассказываю.