Текст книги "Мертвая невеста"

– Я сейчас закричу, – отчего-то шепотом сказала она, глядя на меня.

– Лучше треснись головой об стену, – посоветовала я.

Ленка незамедлительно проделала это, со всей дури приложившись затылком к спинке кровати.

– Чего это с ней? – озадачилась Ларинцетти.

– Дура она, – разъяснила я. – Я ей в шутку сказала – «треснись об стену», она и сделала.

– Алёна, – тихо сказала она, – ты ей ничего не говорила!

– Точно? – усомнилась я.

– Да я тебе что, врать буду?

«Покукарекай, милая», – подумала я, глядя на Ленку.

– Ку-ку, – неуверенно сказала она, покосилась на меня, прокашлялась и снова открыла рот: – Кукарек-к-ку!!!

«А сейчас попрыгай на одной ножке вокруг кровати, и не забывай кукарекать», – ласково подумала я.

Ленка незамедлительно сползла с кровати.

Я с материнской гордостью смотрела, как она старательно прыгает на ножке и кукарекает, утирала сухие глаза и с умилением шептала:

– Эх, сдала, сдала я экзамен на манипулирование!

– И как у тебя это получилось? – недоверчиво хмыкнула Лариска.

– Просто пришло мое время, – улыбнулась я.

Эйфория от того, что я все же смогла это сделать, заставила меня на время позабыть о вражде с Лариской. И она почувствовала это, и сама как-то потянулась ко мне.

– А давай развлечемся тут на славу? – хитро усмехнулась она.

– Да я только за! – с энтузиазмом ответила я.

И работа закипела.

Вскоре Ларискин Витенька противной коричневой краской для пола рисовал цветочки и снежинки на дорогущих шелковых обоях, а моя Ленка наряжала елку. «В лесу родилась елочка, в лесу она росла», – напевала она при этом, да так душевно, что меня аж на слезу пробивало, жаль только, что мертвые не плачут.

Неугомонная Лариска отыскала розовую балетную пачку, диадему, все это напялила на жирного Витеньку и заставила плясать танец маленьких лебедей.

Он так потешно старался, перебирая короткими волосатыми ножками, что мы просто покатывались со смеху.

– Светает скоро, – тревожно сказала я, поглядев за окно.

– Да погоди ты, – отмахнулась Лариска. – Я в одной комнате синтезатор видела, так что есть елка – пусть будет и утренник!

– Разумно, – согласилась я.

Итак, возле елки была поставлена табуретка, на нее по очереди залазили Витенька с Ленкой, пели песенки, после чего я выдавала им по печенюшке. Были уже исполнены и «Золотые облака» от Иванушек, и «Я тебя люблю» Носкова, и «Супердетка» от Пропаганды.

– Ну все, пора, – тревожно сказала я, глядя на часы.

– Да погоди ты, – меланхолично отозвалась Лариска. – Витенька, на табуретку! Напоследок – мою любимую, от Юли Савичевой!

Она тронула клавиши, и нежная мелодия наполнила комнату.

Витенька, в розовой пачке с торчащими из-под нее красными трусами в полоску и диадеме проникновенно запел:

– Послушай, ты был прав…

Послушай, мне не больно…

И сердце без тебя

стучит спокойно…

Послушай, я ушла

Послушай, то, что было

И скажет тишина,

что я любила…

Я расчувствовалась донельзя, достала сразу горсть печенья для певца и подпела:

– Ты сердце мое,

прости за любовь,

остыло…

Послушай меня,

я просто любила…

– Хорошо поет, мерзавец, – лирически бормотала Лариска, – еще немного, и я не смогу его укусить.

Мужик допел, подбежал ко мне за подарками, я сунула ему в потную ручонку печенье и погладила по голове:

– Умница, хороший мальчик, а ну теперь беги к тете Ларисе. Ленка, а ты давай ко мне.

Девушка тут же стала, подошла ко мне, доверчиво опустилась передо мной на колени…

– Я не могу! – отчаянно крикнула Лариска.

Я обернулась – она смотрела на Витюшу, который уже запрокинул голову и покорно ждал.

– Не могу! – помотала она головой.

– Витя, спой ей Киркорова, – проникновенно велела я.

– Зайка моя, я – твой – тазик! – с готовностью отбарабанил он.

– Молодец, – похвалила я его и обернулась к Ленке.

Коснулась губами ее шеи, понюхала, ощутила, как близко-близко бьется ее пульс.

– Лена, очнись, – мягко попросила я и взглянула ей в глаза.

За спиной забулькал прерванный на полуслове Витенька, жалобно застонал, словно подстреленный зайчонок. Ленка обвела глазами перевернутую вверх дном гостиную, украшенную колготками и картофельной шелухой елку, изуродованные обои, и испуганно спросила:

– Что это?

– Ёлка, милая, – ласково улыбнулась я. – Подарок хочешь?

– Хочу, – отчего-то она даже не задумалась, прежде чем ответить.

– Лучший мой подарочек, это ты! – промурлыкала я и одним ударом вбила клыки в ее шею.

Я все простила ей в этот миг. Более того – я испытывала к ней огромную, щемящую нежность, видя боль в ее глазах, чувствуя, как бьется она в моих руках, а жизнь ее по капле перетекает в меня, обжигает мои вены, огненным вихрем клубится где-то в груди…

Я баюкала ее на руках, словно мать своего ребенка, и драгоценнее ее никого для меня в этот момент не было.

Наконец последние капли стекли в меня, сердце ее как-то растерянно стукнуло еще пару раз, словно не веря, что больше нечего перегонять по венам, и замерло.

Навсегда.

Я отлепилась от ее шеи, нежно погладила Леночку по светлым волосам и отнесла в кроватку. Укрыла одеялом, чмокнула потеплевшими губами в лоб и пошла искать Лариску.

Та все еще сосала своего мужика. Морщась, причиняя ему неимоверную боль, в общем, без души она это делала.

Увидев меня, она обрадовалась. Оторвалась и с надеждой предложила:

– Хочешь?

– Спасибо, я сыта, – покачала я головой. – Так что сама.

Она разочарованно снова приложилась к мужику, а я села рядом и заглянула ему в глаза. Глубже, глубже…

И на миг мне показалось, что это глаза Антона.

«Я никогда не встречала таких парней, как ты, – печально шепнула я ему. – У меня все в душе переворачивается, когда я вижу тебя, и, будь у меня сердце, оно бы билось со скоростью сто ударов в минуту. Мне так жаль, что я раньше не встретила тебя, любимый. Мне так жаль…»

Я пила его боль, оставляя взамен щемящую нежность, с замиранием следила, как тает его пульс.

Это было так… завораживающе и чудесно.

– Все, – короткое слово оборвало сказку, я вздрогнула и подняла глаза. Лариска с отвращением вытирала губы шуршащей балетной пачкой.

– В нем еще есть жизнь, – возразила я.

– Да какая там жизнь, – махнула она рукой. – Через часок все одно сдохнет.

Я посмотрела в умирающие глаза – снова нахлынула боль. Его боль.

«Тсс, все хорошо, – нежно погладила я его по голове. – Я рядом».

А потом я поцеловала его запястье, и, прокусив вену, допила его – до последнего вздоха. До последнего стука сердца.

– Ты прямо мать Тереза, я смотрю, – хмыкнула Лариска.

– Надо в жизни делать добрые дела, – рассеянно отозвалась я. – Уходим.

Через минуту наши каблучки уже цокали по двору. Охранник, увидев нас, вышел из будочки и открыл дверь.

– Всего доброго, – вежливо попрощалась я.

– Еще заходите, – радушно пригласил он.

Мы переглянулись с Лариской и, не сдержавшись засмеялись.

– А что я такого сказал? – недоуменно спросил охранник.

Мы, полные сил и крови, легко побежали от него по дороге к кладбищу.

– Знал бы он! – смеялась Лариска на бегу.

– Да сохрани Господь от таких гостей! – поддакивала я.

Мы снова были подругами, и это было замечательно.

– Послушай, а как бы ему память стереть, а? – вдруг остановилась Ларенца.

– Зачем?

– Но ведь завтра он следователям про нас расскажет!

– Пусть, – пожала я плечами. – Мертвым закон не писан. Не станут ведь они нас откапывать, чтобы в тюрьму засадить, верно?

– А ведь и точно! – пакостно захихикала она, и мы, сняв туфельки, снова побежали домой. Нас переполняла легкость и эйфория. И чувство, что мы – живые.

И я так и уснула в ту ночь – с улыбкой на губах. Смерть определенно поворачивалась ко мне лицом.

Глава шестая

«Растлить мужчину – это дело трех минут»

Опытная покойница

– Сегодня я научу вас поистине страшным вещам, – расхаживая перед нами, сказал Антон. – Прежде всего – вы усвоили, что вы – мертвы?

– Да, – не колеблясь ответили мы.

– Отлично. Все на свете вы не сможете, вы все же мертвые, а не дипломированные маги. Но некроаура – это сильнейшее поле, и если умело ей пользоваться – вы сможете… ну например это.

Он положил Ларискину руку на свою и властно сказал:

– Пожелай, чтобы моя плоть разложилась.

– Ты чего, дурак? – пискнула она, отдергивая руку.

– Нет, я некромант, – улыбнулся он. – Давай, действуй!

– Я не могу, – заупрямилась она.

– Давай я попробую, – вызвалась я.

– Еще чего!

Ларискина рука в мгновение ока оказалась в ладошке Антона, она напряглась – и я увидела, как покраснела и вздулась его кожа по локоть. Она вспухала, словно перекисшее тесто, посинела, потом почернела и из трещин потек густой зеленоватый гной. Запахло тухлым мясом. А Лариска смотрела ему в глаза и спокойно держала свою руку в гнойной мешанине.

– А теперь – как мне это вылечить? – спросила она.

– Никак, – хмыкнул он, осторожно освобождая свою гнилую руку от ее пальчиков. – Ты можешь только разрушать. Алёна, достань из сумки бутылочку зеленого стекла и промой руку лекарством.

Я так и сделала. Осторожно, чтобы не причинить ему боли, я лила жидкость прямо на его плоть, и гной вскипал от пролитых капель. Вскоре рука была как новенькая.

– Лариса, ты умница, – серьезно сказал он, и негодяйка расцвела от похвалы. – Алёна, а теперь ты.

О, как же я не хотела этого делать. Причинить боль любимому – это просто невозможно. Но его глаза требовательно смотрели на меня, в ушах еще стояли похвалы Лариске – крыске, и потому я подчинилась.

Положив ладошку на его кожу, я насладилась прикосновением, взглянула ему в глаза и позволила покойницкому холоду стечь в его кожу.

«Ты этого хотел?», – горько думала я в душе, чувствуя, как раскаляется его кожа, как лейкоциты в его крови пытаются изо всех сил сопротивляться неведомой заразе.

Под моей ладошкой вспухла горошина язвы, прорвалась, и теплая жидкость потекла меж пальцев. Он одобрительно кивнул.

Через минуту с его руки частным дождем капал гной, и я очень надеялась, что мое месиво получилось куда как зловоннее Ларискиного.

– Отлично, – похвалил он, пока я снова лила лекарство на его руку.

– Тебе что, совсем не больно? – не выдержала я.

– Больно конечно, я ведь живой, – беспечно пожал он плечами.

– Тогда почему ты позволяешь это делать?

Я почти кричала на него, разозленная тем, что он меня заставил с ним такое сделать.

– Алёнушка, ты просто не знаешь, как учат быть некромантами, – печально улыбнулся он. – Поверь, то, что вы сделали сейчас – это просто цветочки.

– И кто же тебя учил? – тихо спросила я.

– Ее уж нет в живых, – жестко улыбнулся он.

И я отчего-то побоялась задавать вопросы дальше…

– Антон, а что там с нашими экзаменами? – капризно спросила Лариска. – Ты даже не спросил, как прошло! И не появлялся аж три дня!

– А что спрашивать, я и так все знаю, – он посмотрел на нас с такой нежностью, что я просто растаяла. – Мужик в балетной пачке и диадеме – это было нечто! Вся следственная группа обхохоталась!

– Это я придумала! – похвалилась она.

– А ты, Алёнушка, как? – повернулся он ко мне.

– А что я? – скучающе погрызла я травинку. – Подчинила девчонку, она у меня полчаса прыгала кругом кровати на одной ножке и кукарекала. Выдавала печенье на утреннике за каждую спетую песенку. А потом выпила девчонку и допила мужика за нашей несравненной Софии Лорен.

– Ябеда! – вспыхнула Лариска, и так посмотрела на меня, что я поняла: она вспомнила, что мы – враги. Ну, милая моя, я про то подумала еще час назад, когда снова заглянула в глаза Антона. Еще никогда две девушки, что борются за любовь одного мужчины, не становились подругами.

– Девочки, не ругайтесь, – примиряюще сказал Антон. – Вы обе молодцы. Вы справились с экзаменом. Вы сегодня запросто освоили разложение. Я вами просто горжусь.

– Гордится он, – несчастно буркнула Лариска, отвернувшись.

Я знала, что она чувствовала. Она хотела, чтобы он похвалил ее. Сказал, какая она способная и что он ей гордится. Одной ей. Хотелось, чтобы он погладил ее по голове и нежно прошептал ее имя.

Я знала это – потому что сама чувствовала это.

– Черт, – слегка растерянно сказал он. – У меня сегодня ночью работы полно, ну да ладно, все брошу. Идем купаться?

Мы переглянулись с Лариской и не колеблясь сказали:

– Идем!

Да мы к черту на кулички готовы были отправиться, только бы с ним не расставаться!

Я полагала, что поедем мы на пляжи Туры, но Антон отвез нас за город, на Андреевское озеро – прозрачное, как слеза ребенка. Даже ночью местечко выглядело просто райским: пышная зелень, нагретый за день песок, серебристая в лунном свете водная гладь.

Антон с врагиней быстренько разделись и сиганули в воду, причем распутная Лариска – в одних трусиках, сославшись на отсутствие купальника. Но я была уверена – мерзавка попросту хотела продемонстрировать свою силиконовую грудь.

Я же меланхолично бродила в платье по краю озера, мочила ноги и смотрела на звезды.

– Алёнушка, а ты что, купаться не будешь?

– У меня купальника нет! – чопорно сказала я.

– Я не буду подсматривать, раздевайся и залазь в воду, – улыбнулся Антон.

– Нет, – отрезала я.

– Да она шрама стесняется! – мерзко заржала Лариска, и я замерла, закрыла глаза и принялась считать до десяти. Бешенство просто скрутило меня.

– Разумеется, свои недостатки надо скрывать, – холодно обронила я наконец. – Такие, например, как клиническую тупость. Ты бы старалась больше молчать – может, и сошла б за умную.

– Да ладно тебе, – снисходительно ответила она. – Я б на твоем месте тоже ни за что бы ни разделась, с таким-то шрамом!

– Убью! – в ярости выдохнула я.

Она показала язык:

– А ты меня уже убила, так что отдыхай!

– Девочки, не ссорьтесь, – жестко сказал Антон и вышел на берег.

На миг у меня перехватило дыхание от красоты его тела. Бог мой, да я такие раньше видела только высеченными из мрамора.

Он одел джинсы и пошел ко мне:

– Ну что ж, раз купание не удалось – прогуляемся под луной?

– Э, Антон, ты куда? – закричала Лариска.

– А ты купайся! – мстительно ответила я. – Купайся, милочка!

– А можно я с вами? – как-то тихо спросила она.

– Нет! – рявкнула я.

– Конечно, Лариса, – доброжелательно ответил Антон.

Через минуту мерзавка шла по другую сторону от него. И она даже не соизволила одеться!

«Убью», – холодно думала я.

Они с Антоном о чем-то болтали, а я шла, погруженная в мысли: как убить мертвую? Да так, чтобы больше не встала? А еще я думала о том, как бы попросить у Антона… но нет, я стеснялась. Словно было в этом нечто неприличное.

– Алёна, ты о чем задумалась? – донесся до меня мягкий голос Антона.

Я посмотрела на него и решилась:

– Послушай, а у тебя часом нет с собой… крови?

Он внимательно осмотрел меня и понимающе спросил:

– Голодна?

– Да, – несчастно призналась я. – Ты же три дня не приходил.

Рот просто горел от жажды, слабость была неимоверная.

– И мне тоже надо, – тихо призналась Лариска.

– Девочки, так какие проблемы? Отчего вы меня ждали? Идите и добудьте себе крови, людей в городе полно.

– Добыть крови? – недоуменно переглянулись мы с врагиней.

– Именно, – кивнул он. – Я ведь не всегда буду с вами, так что ваша задача – научиться это делать. Кровь теперь для вас – необходимость. Она дает вам энергию и жизнь, так что выбора у вас нет.

– Наркоманки по крови, значит? – брезгливо скривилась я.

– Я бы не стал так говорить, – мягко ответил Антон. – Когда вы были живы – вы регулярно питались, и никто не говорил вам, что вы наркоманки от еды, верно? Если люди перестанут питаться – они быстро зачахнут и умрут. Так вот, кровь теперь для вас – та же еда. Без нее вы зачахнете и на сороковой день умрете. Я понятно объяснил?

– Вполне, – кивнула я.

– Далее по курсу вашего выживания я хочу поговорить о следующей чисто практической мелочи. Одежда скоро износится – что делать будете? Вас же в приличные дома пускать перестанут!

– Ну, Ларису отсутствие одежды не смутит, – я едко посмотрела на практически обнаженную девицу.

– Алёна, я серьезно.

– Олеську заставлю принести что-нибудь, – пожала я плечами.

– Нежно ненавидимая подруга? – понимающе покивал он.

– Да с чего? Сестра. Любимая.

– Не дай бог быть тобой любимым, – резко ответил он. – Ты сама-то подумай, сколько ей в психушке придется лечиться после твоего появления!

– Так я аккуратно, типа снюсь!

– Забудьте про родственников, если они вам дороги! – отрезал он.

– А что ж тогда делать? – растерялась я.

– Все, что вам нужно – берите у чужих людей, – пояснил он. – Вот вчера – отчего вы не взяли одежду той девушки? Косметику?

Я задумчиво посмотрела на крыши крутых новорусских коттеджей, что виднелись за рощицей.

– Не стану я побираться! – вздернула нос Лариска. – Донашивать чужие шмотки – да такое мне и в страшном сне не могло присниться!

– Значит, надо найти такую гардеробную, где одежда лежит с еще не срезанными ярлыками, – спокойно сказала я. – Антон! Отпусти нас на охоту.

– Рвешься в бой? – хмыкнул он.

– Жажда мучает просто зверски. И мне необходим купальник! – твердо ответила я.

– И ты готова кого-то убить за купальник? – Лариска вроде даже и ушам своим не поверила.

– За кровь, без которой не проживешь ни ты ни я. И к тому же не убивать, а просто переводить в категорию мертвых. Как ты могла убедиться – это не так уж и плохо. Да и вообще, прачечных для нас никто не приготовил, я уж третью неделю в одном платье хожу, а твое свадебное платье уж черное.

Лариска загрустила и повернулась к Антону:

– Ну что, отче, благословляешь на охоту? А то и правда скоро без сил свалюсь. И с платьем вопрос правильно поднят.

– Хорошо, хорошо! – поднял он руки. – Сдаюсь. Так и быть, отдам вам один из этих коттеджей.

– Какой именно?

– Сейчас, – он сел на песок, закрыл глаза, что-то прошептал и замер.

Текли минуты – он был неподвижен.

Мы молча стояли рядом, боясь пошевелиться.

Наконец он открыл глаза.

– Вон тот коттедж с флюгером в виде жар-птицы, видите?

Мы видели, лунный свет как раз ложился бликами на серебристую птичку.

– В коттедже сейчас спит семья: муж с женой и двое дочерей вашего возраста.

– Надеюсь, и нашей комплекции, – пробормотала я.

– Да с твоей выпотрошенной талией никто не сравнится, – подколола меня Лариска.

– Ах ты…

– Девочки, – устало посмотрела на нас Антон. – Вы ссориться будете или меня слушать?

Мы пристыженно замолчали.

– Важно все сделать тихо, – наставлял он. – Учитесь этому, ибо вам совершенно ни к чему быть застигнутыми. Справиться с вами можно, имейте в виду. В коттедже выпейте только мужчину, а потом труп разложите. Делайте с ним что хотите, женщинам просто заморочьте головы, но вреда не причиняйте. Вопросы есть?

– Ты уедешь? – тихо и несчастно спросила Лариска.

– Нет конечно, – улыбнулся он. – Вы же не отсюда до кладбища не доберетесь до рассвета!

– А что будет, если рассвет нас застигнет? – задумалась я вслух. – Сгорим, как в фильмах?

– Да с чего? – удивился парень. – Просто заснете, и тогда добрые сограждане определят вас в ментовку или больницу. Сами понимаете, и то и то для вас просто губительно.

– Ну что ж, пожала я плечами. – Мы пошли. Ты где нас будешь ждать?

– На пляже. Ну, девочки, вперед.

– Но я не одета, – растерялась Лариска.

– Возьми, – Антон снял с себя футболку, и на этой мерзавке она удивительным образом стала походить на шикарное и стильное платье.

– Идем, – буркнула я, и, не оглядываясь, пошла к кованой ограде, что окружала разом все коттеджи.

Меня сжигала зависть. Самая черная из всех, что существуют на свете. Я тоже хотела, чтобы мою кожу ласкала футболка Антона, согревала меня теплом его тела. А ведь еще можно склонить голову к плечу и вдохнуть его запах…

Я обернулась – Лариска, мечтательно улыбаясь, склонила голову к обтянутому черной тканью плечу.

– Что ты как черепаха! – рявкнула я, но это нисколько ее не обескуражило и не сбило противную улыбочку. Она лишь прибавила шагу. Мы обошли ограду и уперлись в кованые ворота.

– Ну что, будем охранников охмурять? – спросила я.

– Зачем? – безмятежно отозвалась Лариска. – Я тут была. С той стороны от арсеньевского коттеджа калитка есть, Пал Саныч от жены через нее удирает.

– А зачем? – удивилась я.

– Она алкоголичка, – пояснила Лариска. – Сильно буйная, как напьется, лупит его всем, что под руку попадется.

– Вот ничего себе! А чего не разведется?

– Любит он ее.

– Ну чтож, показывай свою калитку, – хмыкнула я.

В арсеньевском коттедже никто не спал. В окнах метались тени – гном удирает от великанши со сковородкой, гном удирает от великанши со стулом наперевес, упс! – попадание в цель! Когда мы дошли до калитки – персонажи театра теней вылезли в реальность. Со стуком распахнулась дверь, из коттеджа вылетел пузатенький гномик, и, вереща как заяц, ринулся прямо через аккуратные грядки.

Следом вылетела великанша с увесистым подсвечником. Увидев сие варварство, она и вовсе озверела:

– Ах ты гад, помидоры мои топтать! – и ринулась вслед за ним.

Помидорные кустики под ее напором полегли как подкошенные.

– Анжелочка, Анжелочка, не надо!!! – верещал гном, несясь к калитке.

Торопливо отпер ее и пулей пролетел мимо нас, изрядно онемевших от такого представления.

– Не прощу тебе помидоров! – орала великанша, стремительно его догоняя.

– Ну и нравы у вас, богатых, – только и смогла вымолвить я.

– Завтра она будет с похмелья помирать, будет тихой, ласковой. Блины заведет, станет Пал Саныча чмокать в щечку и называть «поросеночек ты мой». Так что они вполне счастливая семья.

– Я как-то по-другому представляла счастливые семьи, – буркнула я.

– Пошли, пока они не вернулись, – хмыкнула Лариска.

Мы прокрались по крошечному огородику, по пути дотоптали помидоры, так уж получилось.

Около намеченного дома нас ожидало суровое разочарование. В ограду-то мы еще с горем пополам попали, перелезав через забор, а вот сам коттедж был неприступен, как Форт Нокс. На окнах решетки, стальные двери наглухо задраены. Мы оббежали дом, убедились, что лазейки нет. Подумали и еще раз оббежали, чтобы убедиться, что мы не ошиблись. После сего, озадаченные, уселись на клумбе под окнами.

– И чего делать-то будем? – спросила Лариска.

– Может, попробуешь кого-то заставить открыть дверь? – с надеждой спросила я.

– Да не, это ж человека видеть надо, – вздохнула она.

– Чего дела-ать? – печально протянула я.

– Вот и я про то же, – поддакнула она.

Мы задумались. Каждой хотелось отличиться, чтобы утереть нос другой, и чтобы потом Антон восхитился. Мы обе давно поняли, что ключ к его сердцу – наши успехи. Именно это заставляет его так смотреть на нас, что душа замирает от предчувствия какого-то чуда…

– Я придумала! – наконец объявила Лариска. – Давай устроим тут шум. Хозяева и выйдут.

– Мда? – неопределенно отозвалась я.

– Ну, песни попоем, покричим, постучим…

– По голове себе постучи, – посоветовала я. – Понимаешь, ты опять ведешь себя как живая. Думай, как мертвая!

– И что же ты, мертвая, надумала? – язвительно спросила она.

– Помнишь, Антон нам говорил, что мы сможем входить в чужие сны?

– Но ведь мы этого еще не проходили!

– Ну и что? Обрати внимание – клыки выдвигаются по нашей воле…

– У меня ничего не выдвигается, – буркнула она.

– Совсем?

– Совсем! Я не кровососка как некоторые!

– Погоди… А как же ты того мужика пила? – озадачилась я.

– Сначала пыталась прокусить, но не вышло, так я ножом вену вскрыла да и пила, – призналась она.

– Ааа, – мерзко захохотала я. – Ты завалила экзамен по вампиризму все-таки!

– Да, я не вампир, и не желаю им быть, – скривилась она.

– Ну и сдохнешь, – радостно ухмыльнулась я. – А вот мне предстоит долгая – долгая жизнь, и я буду, бледная и прекрасная, еще долго топтать эту землю.

– Ну да, долго… Вот сожжет тебя кто-нибудь – и все.

– Сама-то в это веришь? – усмехнулась я. – Пока он ко мне подойдет – я его давно подчиню, ну а если все ж подойдет – то одно мое прикосновение – и он гниющий труп. Я неуязвима, детка!

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – посоветовала она.

– Ладно, не будем спорить, – примиряюще сказала я. – Ночь на исходе, надо дело делать. Я к чему завела разговор – о вампиризме? Клыки у меня растут по моему желанию. Раз это тебе незнакомо – то тогда вспомни, что в голову парня ты смогла без проблем попасть, без всяких объяснений и уроков, так?

– Ну, – кивнула она.

– И разложение далось просто. Таким образом, я думаю, что и с проникновением в сон та же история. Давай попробуем пожелать войти в сон кого-то, что спит в этом доме. И возможно – сможем заставить открыть дверь.

– Чепуху ты говоришь! Надо же видеть человека! – видно было, что Лариска говорит это чисто из вредности.

Я пожала плечами, закрыла глаза и очень-очень захотела войти в чей-то сон. Глядя сквозь веки на неприступный коттедж, я искала, отчаянно искала чужой сон… И вскоре передо мной как в калейдоскопе замелькали картинки. Какой-то парень, вихрастый и наглый, целовал меня, а я таяла и жмурилась от счастья.

«Чего?» – недоуменно подумала я.

– Наденька, – шепнул парень, и я поняла – вот оно!!! Я в чужом сне!

И я принялась корректировать сон. Вихрастый, зовущее оглядываясь, ушел, и Наденька беспокойно заметалась.

«Он на крыльце, – шепнула я. – Он ждет тебя на крыльце, надо только выйти к нему…».

Она долго сопротивлялась. Охотно бежала во сне за вихрастым, а вот проснуться и сделать это в реальности – отказывалась. Вернее, до нее просто не доходило, что я от нее требую.

Психанув, я резко вышла из ее сна и взглянула на Лариску. Та отсутствующим взором глядела на коттедж. Видимо, тоже зацепилась за сон.

– У меня не получилось, – спокойно сказала я.

– Ну, я-то в сон вошла, – не оборачиваясь, хмыкнула она.

– Я тоже вошла. Но эта тварь отказывается просыпаться и выходить!!!

Лариска встряхнулась, посмотрела на меня и грустно призналась:

– Моя тоже.

– Ты к кому попала в сон? – с жадным любопытством спросила я.

– К девке какой-то. Все щеночка искала.

– Ты смотри-ка! Я тоже! Только моей парень снился.

И тут… дверь коттеджа с лязгом открылась. Широкая полоска света хлынула из нее во двор, и высветила тоненькую девицу в коротком халате. Она, зябко кутаясь, огляделась по сторонам, словно что-то ища.

– Сработало! – выдохнули мы с Лариской и с триумфом посмотрели друг на друга. Ни одна из нас не сомневалась, что это именно ее девушка.

А та, не подозревая об этом, села на ступеньку крыльца, прикурила сигарету и принялась задумчиво пускать дым кольцами.

– Идем, – нетерпеливо сказала Лариска.

И мы уже встали, как вдруг в полосе света показалась еще одна фигурка.

– Надька, ты с ума сошла, – шепотом закричала она. – Отец же русским языком объяснил: девки, мы на осадном положении, кругом враги, люки задраить и никому не открывать!

– Ой, да перестань ты, – лениво отозвалась девушка. – Он и за курево в доме орет как бешеный. Так что пусть определяется – люки задраиваем или в доме не курим.

Вторая девица поколебалась с секунду, и наконец села рядом с сестрой.

– Ну, дай и мне тогда сигаретку!

И глупые – глупые девочки, не послушавшие своего мудрого папочку, принялись курить, не подозревая, что совсем недалеко от них притаились две покойницы…

– Моя в красном халате, – сквозь зубы прошептала я.

Лариска кивнула.

И мы вошли в их мысли, легко, словно нож в масло…

– Что их делать-то заставить? – прошептала врагиня.

– А пусть грядки во-он в том углу копают, как раз лопаты у крыльца стоят. И копают непременно лицом к забору!

– Точно!

Докурив сигаретки, девицы решили, что им необходим фитнес, и прямо сейчас.

– Как копают, ты посмотри, – шептала мне Лариска. – С душой!

– Ага, калории прямо со свистом уходят, – поддакнула я.

Девицы и впрямь работали, как мини-тракторы, сноровисто вскапывая газон с селекционной канадской травой.

Мы же, полюбовавшись на них, прокрались в дом и принялись искать хозяйскую спальню.

…Черт знает, как так Лариска не заметила этого питбуля. Я даже могу предположить, что обычно он мирный и ласковый, как котенок, но когда Лариска наступила ему на лапу, он рявкнул так, что окна задрожали, и незамедлительно вцепился в ее лодыжку. Тут уж заорала и она благим матом.

Схватив стул, я треснула животину поперек хребта, но это ее нисколько не смутило.

Вспыхнул свет, и на пороге показался высокий мужчина в семейных трусах.

– Лада, фу! – нервно крикнул он.

Собака с неохотой разжала челюсти, и Лариска в изнеможении опустилась на пол.

– Что тут происходит? – в комнату быстрым шагом вошла красивая зрелая женщина в халате. Видно было, что парочка только что крепко спала.

– И кто вы? – вскинул брови мужчина, внимательно глядя на Ларискину рану на ноге, из которой не вытекло ни капли крови.

Ларка, подвывая, объяснила:

– Да вот зашли воды попросить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде.

– Что? – недоуменно спросил мужчина. – Еще раз и попонятнее – что вы среди ночи делаете в нашем доме?

– Вы бы лучше скорую вызвали, – укоряюще сказала Лариска. – Что, не видите, меня ваша собака покусала?

– Я вижу, что вас, девушка, эти раны никоим образом не беспокоят, – сухо ответил мужчина. – Итак?

Краем зрения я видела, что Лариска смотрит на меня, ища поддержки, но мне было не до того – я проникала в мысли женщины. Мужчину я не рискнула взять на себя, у меня как-то с женским полом проще получается.

«Иди во двор и помоги дочерям вскапывать газон», – велела я ей.

Поколебавшись немного, женщина пересекла комнату и вышла.

Мы остались втроем, не считая собаки.

– Кто вас подослал, девочки? – тихо спросил мужчина. – Булгарин? Селиверстов?

– Жить надо праведно, и врагов не будет, – хмыкнула я, выразительно глядя на Лариску.

«Ну же, твой выход», – думала я.

Она слегка кивнула и уставилась на мужчину.

– Сейчас я вас запру в подвале и вызову мальчиков, – нехорошим голосом сообщил дяденька. – И вы быстро расскажете, кто вы и зачем пришли.

– Послушайте, – удивилась я. – Если вы так боитесь за свою жизнь – чего ж не поселите тут этих «мальчиков», а? И вам спокойнее, и врагам сложнее.

– Разговорчивая ты больно, – сурово отрезал мужик и пошел к Лариске.

Я подняла стул, приготовившись треснуть его, но он дошел до нее и замер. Я посмотрела, как они глядят друг другу в глаза, и тихонько сказала:

– Вели, чтобы собаку привязал, а то потом не уйти.

Не оборачиваясь, она кивнула. Мужчина тут же ушел, вернулся с цепью, и приковал питбуля к батарее.

– А теперь – в спальню, Ларисонька, – порочно усмехнулась я.

Через полчаса мы покидали этот дом, и каждая несла с собой набитую сумку. Наверху в спальне остался зловонный гнилой труп, в венах которого не осталось ни капли крови, а мать с дочкой, не подозревая об этом, усердно вскапывали газон. До утра им занятие будет.

А потом мы купались в серебристой от лунного света озерной траве, на мне был закрытый черный купальник, и Антон качал меня на руках.

– Ты похожа на русалку, – шептал он, заворожено следя за тем, как в воде волосы распустились шлейфом и тянутся за мной.