Текст книги "Глазами жертвы"

Глава 18

Вторник, 18 октября 2016 года

Билл Фишберн проснулся среди ночи от жажды. Поерзав, постарался снова заснуть: если встать и попить, потом не уснешь вовсе.

Но жажда в итоге все же оказалась сильнее. Билл осторожно сел, чтобы не разбудить Генриетту.

И тут понял, что в кровати ее нет.

Она звонила вечером, сказала, что придется работать как минимум до полуночи. Еще и двенадцати нет? Кажется, уже намного позже… Он вздохнул, нащупал телефон и нажал на кнопку питания.

Семь минут пятого.

От внезапного чувства тревоги Билл окончательно проснулся. Его сознание старательно искало объяснение, и одно нашлось. Должно быть, Генри пришла домой и продолжила работать за компьютером. Иногда она так поступала, когда подворачивалось очень важное дело. Чтобы успокоиться, Билл встал, сунул ноги в тапочки и подошел к окну. Из него видны двор и место, где они оставляли машины.

Автомобиля Генри нет.

Он проверил остальные комнаты, даже заглянул к Челси. Сверился с часами в кухне: действительно, пятый час. Билл чувствовал, как желудок у него скручивает тревогой.

Наконец он схватил телефон и позвонил Генри.

Ее телефон выключен.

Он мог бы придумать всему простое объяснение. Например, Генри задержалась в офисе до утра и не заметила, что телефон разрядился. Такого раньше не случалось, но она рассказывала, что порой другие помощники юристов работают ночь напролет. Тогда Билл набрал номер офиса и ждал, считая секунды. Дойдя до тридцати, сбросил звонок.

Он злился на юридическую контору и на Генри тоже. Могла бы прислать сообщение… Налил в стакан воды. Рука дрожала, поднося стакан ко рту.

Нет, он не злится. Он напуган. Генри никогда не осталась бы на работе, не позвонив или не написав сообщение. И она точно заметила бы, что телефон разряжается.

Случилось что-то очень, очень плохое.

Билл снова позвонил Генри и в ее фирму.

Нет ответа.

Он нашел в списке контактов номер Джины. Заколебался: звонок в такой час нарушал все возможные правила приличия. Но его сердце колотилось так, что грозило разорваться. Билл нажал на кнопку вызова и стал ждать.

Она ответила секунд через десять.

– Алло? – В сонном голосе слышалось удивление.

– Джина, это Билл. Прости, что разбудил, но…

– Билл Фишберн?

– Да. Извини, я только что проснулся, а Генриетты нет дома. Она еще не вернулась из офиса.

Джина работала в той же юридической фирме. Генриетта сама ее туда устроила.

– Который час?.. У нее была куча работы.

– Около четверти пятого утра.

Последовала долгая пауза.

– Ты пробовал ей звонить?

– Телефон выключен. В офисе тоже никто не отвечает. Думаешь, она могла остаться там на ночь?

– Нет. Когда я уходила, она собиралась закончить работу в ближайший час. Было половина одиннадцатого. – Из голоса Джины пропала сонливость, она тоже встревожилась. – Подожди, она работала вместе с еще одним помощником юриста, Джеффом. Я позвоню ему и узнаю, в чем дело.

– Хорошо, спасибо.

Она отключилась, а Билл стал мерить шагами кухню. Время, казалось, тянулось бесконечно; он то и дело поглядывал на экран телефона.

Послышались шаги крошечных ножек. В кухне появилась Челси, спросонья потиравшая глаза.

– Папа?

– Эй, тыковка, еще ночь, ступай назад в кроватку. – Билл собрал все свое самообладание, чтобы унять дрожь в голосе и говорить спокойно.

– Я слышала голоса.

– Это папа сам с собой разговаривает. Давай-ка я отведу тебя назад в твою комнату…

Он подошел к ней, обнял за плечи и мягко развернул в сторону коридора. Дочка послушно поплелась за отцом, и он уложил ее в кровать. Темные кудри разметались по подушке, когда Челси улеглась, обнимая игрушечного единорога. Билл поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты. Вернувшись в кухню, перевел телефон в режим вибрации, чтобы снова не разбудить дочь. Они с Джиной закончили разговор тринадцать минут назад. Что она там…

Телефон завибрировал. Биллу пришлось трижды провести пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок, – настолько дрожали руки.

– Алло, – шепнул он.

– Билл, слушай, я только что говорила с Джеффом. Он сказал, что они закончили работу к половине первого и вышли из офиса вместе. Он подвез Генриетту до вокзала и поехал домой. – Голос Джины дрогнул; казалось, еще немного, и она заплачет. – Ты уверен, что ее нет дома? Может, она так устала, что отключилась в комнате Челси? Или в ванной? Может… Может…

– Ее машины тоже нет, – глухо ответил Билл. Внутри у него все похолодело.

– Может, она поехала куда-то еще? Или…

– Мне пора, Джина. Я позвоню тебе, как только что-то выясню. – Он дал отбой.

Хотел было выскочить из дома и бежать на поиски, посмотреть, стоит ли ее машина на парковке у вокзала, однако оставить Челси одну он, конечно, не мог. Может, позвонить матери Генри и попросить присмотреть за дочкой? Нет, не стоит пугать ее раньше времени. Да и потом, если он разбудит тещу, а позже окажется, что это простое недоразумение, будет только хуже…

Оставалось лишь одно. Билл позвонил по номеру, который знал наизусть и который, как он надеялся, ему никогда не придется набирать.

Ответили сразу.

– «Девять-один-один». Что у вас случилось?

* * *

После разговора с полицией Билл еще немного посидел в темноте, перебирая возможные причины исчезновения Генри.

Он пытался припомнить, испытывал ли когда-нибудь больший страх, чем сейчас.

Когда Челси не исполнилось и года, она перенесла операцию, и тогда было очень страшно. Однако в то время его успокаивала Генри, да и врач постоянно твердил, что операция рутинная, и за Челси постоянно ухаживали медсестры.

А сейчас у него остался только страх, и некому его успокоить. Возможно, произошло крушение поезда. Возможно, Генри попала в аварию по дороге домой. Возможно, она забыла что-то в офисе и помчалась назад, ее сбил пьяный водитель, и теперь она истекает кровью на обочине дороги…

Одна из придуманных им теорий заключалась в том, что в туалете на вокзале заклинило замок. Билл цеплялся за эту возможность, как за спасательный круг во время шторма. Он представлял, как Генри кричит в запертом туалете и ждет утра, чтобы кто-то ее вызволил. Прелесть этой теории была в том, что в любую секунду жена могла прийти домой, растрепанная, но живая и здоровая. И кроме семейного анекдота, над которым они будут много лет смеяться, от этого происшествия ничего не останется. Челси проснется утром, даже не зная, что мама где-то пропадала всю ночь…

Когда наконец прибыли полицейские, Билл открыл дверь, прежде чем те успели постучать.

– Спасибо, что пришли, – тихо произнес он. – Постарайтесь, пожалуйста, не шуметь. Моя пятилетняя дочь еще спит.

Полицейских было двое. От одного из них, высокого чернокожего парня, веяло спокойствием. Его лицо было серьезным, а взгляд – цепким. Напарник, круглощекий и приземистый, выглядел лет на десять постарше.

– Вы мистер Фишберн? – спросил молодой.

– Верно. Входите, прошу. Только не шумите.

Если Челси проснется и увидит людей в форме, она насмерть перепугается.

Полицейские зашли в дом, и Билл закрыл за ними дверь, не пустив внутрь ночной холод.

– Сержант Эллис, – представился тот, что помоложе. – Это мой напарник, сержант Вудроу. Насколько я понял, ваша жена не вернулась с работы?

– Да, – сказал Билл. Затем вкратце обрисовал произошедшее, стараясь убедить полицейских, что ситуация чрезвычайная и что его жена не настолько легкомысленна, чтобы просто не прийти домой ночевать. Он несколько раз повторил, что она работает помощником юриста, что ее телефон выключен, что коллега подвез ее до вокзала…

– Вы сказали, его зовут Джефф? – спросил Эллис.

– Да, он тоже помощник юриста.

– Вы хорошо его знаете?

– Не очень. Видел однажды на вечеринке. С виду хороший парень.

– Ваша жена о нем упоминала? Говорила с ним по телефону?

– Гм… нет, не припоминаю.

– Она часто задерживается на работе допоздна?

До Билла дошло, что полицейские строят собственные догадки, основанные на их опыте. Женщина могла уснуть в постели с любовником и забыть о времени. Или пошла выпить, и вечеринка затянулась до утра… Скорее всего, эти парни много такого повидали. А вдруг они не начнут поиски до истечения суток с момента исчезновения?

Билл испытывал отчаянную потребность убедить полицейских, что Генриетта не такая. Она никогда так не поступила бы. Это было настолько не похоже на нее, что он никогда даже подобных мыслей не допускал.

– Генриетта никогда… не ночевала вне дома, ясно? Она не бросила меня. У нее нет любовника. Она никогда не напивается до беспамятства. Что-то случилось!

– Мистер Фишберн, – сказал Эллис, – я все понимаю. Мы начнем поиски вашей жены.

– Может быть, в туалете на вокзале сломался замок, – беспомощно прошептал Билл. – И у нее разрядился телефон…

– Мы проверим, – ответил Эллис. – Вы можете дать нам имена и телефонные номера ее коллег? Тех, с кем вы разговаривали. И ее рабочий адрес, пожалуйста.

Билл продиктовал им имена и телефоны, показал фотографию. Затем смотрел, как мигают синие и красные огоньки на отъезжающей машине.

Пять часов утра. Через час ему придется разбудить Челси. Если Генри так и не придет, придется как-то объяснять пятилетней девочке, почему сегодня не будет маминых объятий и почему причесывать ее будет папа…

Глава 19

Утренняя прохлада пощипывала лицо, но Зои не возражала. Как только она перешла на бег, перестала чувствовать холод. Ее уши прикрывала шапочка, на руках были тонкие перчатки. Разве что нос к концу пробежки превратится в сосульку, но Зои готова заплатить эту цену.

Она ненавидела бегать.

Когда они жили в Бостоне, Андреа пару раз вытаскивала ее на пробежки, которые Зои страшно не понравились. Отчасти это объяснялось тем, что Андреа продолжала болтать на бегу как ни в чем ни бывало, а Зои удавалось только пропыхтеть «угу» между судорожными вдохами, и ее легкие горели огнем.

Однако после испытаний, через которые она прошла месяц назад в Техасе, Зои нужен был свежий воздух, и побольше. Сначала она подолгу гуляла, но это не помогало избавиться от приступов клаустрофобии. Они сошли на нет, только когда она начала бегать.

Андреа все время повторяла, что нужно делать растяжку. Она даже составила список из, наверное, сотен упражнений – некоторые были такие сложные, что напоминали картинки из «Камасутры». В общем, терпения Зои хватало лишь на двадцать секунд такой разминки. Андреа грозила ей страшными спортивными травмами, но Зои решила, хоть и не имея на то ни малейших оснований, что она не из тех, кто покалечится на пробежке…

Бентли выполнила свои три упражнения на растяжку и побежала. Приехав в Чикаго, она быстро обнаружила одно из главных преимуществ города – Лейкфронт-трейл, дорожку вдоль набережной для бегунов и велосипедистов. Лучше любого бегового маршрута в Дейле.

Было еще темно, лишь над озером виднелась вдали голубая полоска, предвещавшая рассвет. Берега почти не различить. Синеву неба и воды разделяла гряда пушистых облаков.

На пробежке Зои думалось иначе.

В течение дня ее ум бурлил, словно кипящий суп из идей, теорий и вопросов без ответов. Но когда она бежала, ее мысли успокаивались, и можно было сосредоточиться на главном, тщательно обдумать отдельно взятую версию от начала до конца.

Зои вернулась мыслями к жестокому убийству Кэтрин Лэм. На этот раз она размышляла не о самом преступлении, а о том, что ему предшествовало. К дому Кэтрин приближаются двое мужчин. Они пришли пешком или приехали на машине? Они разговаривали по дороге? Когда подошли к двери, они стояли бок о бок или один позади другого?

Представить картинку было сложно. Сама мысль о том, что Гловер взял напарника, казалась странной. Он всегда прятался за маской приятного, дружелюбного парня, с которым можно запросто поболтать или выпить пива. То, что кроется под маской, он не показывал никому. Очевидно, не хотел угодить за решетку. Но была и другая причина. Гловер хотел нравиться людям.

Живя по соседству, он изо всех сил старался угодить семье Зои. Он беседовал с ее родителями о политике и всегда поддерживал ее отца. Если родители расходились во взглядах, Гловер быстро находил достоинства в каждой точке зрения, и спорщики расходились довольные собой. Он просил соседей о мелких услугах, заметив, что люди проникаются доверием к тем, кому помогли. Кроме того, с Зои он был чрезвычайно обаятелен, выслушивая ее без осуждения, – такого человека часто не хватает подросткам. Он отчаянно, как это свойственно психопатам, хотел нравиться. Не потому, что его интересовало чужое мнение, а потому, что его самолюбие питала симпатия других людей. Он наблюдал за реакцией окружающих так, как смотрятся в зеркало, убеждаясь, что выглядят хорошо.

Кроме того, Гловер знал, как полезны дружеские связи. И был прав. В конце концов, разве полицейские и ее собственные родители не предпочли поверить Гловеру, а не Зои?

Однако он все же показал свое истинное лицо сообщнику. Что толкнуло его на такой шаг? И как они сумели договориться?

Между облаков появилось солнце, мгновенно окрасив небо в яркий оранжевый цвет и засияв бликами на воде. Зои достала телефон и быстро сделала снимок. Надо будет отправить фотографию Андреа.

Бентли бежала мимо пляжа на Огайо-стрит. Ее взгляд упал на песчаный берег, где три месяца назад нашли забальзамированное тело Кристы Баркер. Тогда Зои и Тейтум приехали на место преступления, переругиваясь и ненавидя друг друга. С тех пор как будто целая жизнь прошла…

Зои повернула назад, заставив и мысли вернуться к нынешнему делу.

«Гловер не показывает свое настоящее лицо даже подельнику, – решила она. – Он хотел, чтобы его любили, и только жертвы видели другую его сторону». И кроме Зои и Андреа, никто из жертв не выжил. Возможно, Гловер так одержим ею, Зои, потому, что она еще много лет назад видела его таким, какой он на самом деле…

Нет, Гловер показал своему сообщнику лишь очередную маску. Как всегда, он был дружелюбным, любезным и веселым. А когда наконец поделился своими невзгодами, сделал это очень осторожно и представил себя жертвой. Кого он обвинил? Женщин? Общество? Своих родителей? Он наверняка выбрал то, что вызовет наибольшее сочувствие у подельника. Сочувствие и желание помочь.

Ему нужно было найти подходящего человека. Такого, чтобы поведанная история произвела впечатление и внушила тревогу. Как Гловер его нашел? Искал единомышленника в Интернете и случайно вышел на жителя Чикаго? Вряд ли. Зои не хотела этого признавать, но Гловер умел очаровывать именно при общении лицом к лицу. Его легкая улыбка, его спокойные жесты, язык тела… Все подделка, естественно, но чрезвычайно искусная. И все это он использовал, чтобы расположить к себе сообщника.

Зои увидела парковку, где стояла их машина, и перешла на шаг. Поднеся ладони к лицу, подышала на них, чтобы согреть нос.

Гловер встречался с подельником лично. Как и предположил Тейтум, они либо познакомились в церкви, либо новый друг привел туда Гловера. Но зачем тому было идти в церковь? Хотел покаяться в грехах? Помолиться?

Ей не хватало информации. Нужно узнать больше о баптистской церкви Риверсайда.

Глава 20

В церкви, на первый взгляд, смотреть было особенно не на что. Небольшое кирпичное здание с единственной башенкой и арочной дверью, выкрашенной в малиновый цвет. Но пока Тейтум парковал машину, Зои заметила несколько деталей. Цветущие клумбы вдоль стен. Во дворе – аккуратная лужайка, у которой стоят, блестя свежей краской, деревянные скамейки. В отличие от остальной части улицы, вокруг церкви не найти ни одного сухого листочка. За этим местом тщательно ухаживают.

Телефон зазвонил в тот момент, когда Тейтум заглушил двигатель. Это О’Доннелл.

Зои подала напарнику знак, что ей нужно поговорить по телефону, и нажала на «Ответ».

– Это Зои.

– Бентли! – Голос О’Доннелл звучал резко и холодно. – Зачем вы рассказали прессе, что помогаете в этом деле?

– Я никому такого не говорила. – Зои нахмурилась.

– Ну уж точно не я им это рассказала… Здесь о вас подробная статья. Подождите. – Последовала короткая пауза, затем О’Доннелл прочла вслух: – «Источники, близкие к расследованию, сообщают, что следователей консультируют специалисты ФБР и в частности известный профайлер Зои Бентли. Ранее она помогала полиции Чикаго с делом Гробовщика-Душителя и сыграла в этом расследовании значительную роль…»

– Я такого никому не рассказывала. Может быть, это детектив, который видел меня вчера в участке? Может, он слил информацию?

– Он вас даже не знает, и ему до вас дела нет. Кроме того, вчера днем о вас расспрашивал один репортер. Сказал, что вы знакомы.

– Как его зовут? – У Зои сжалось сердце.

– Что-то идиотское, вроде… Ник Брик. Нет, Джимми Кимми…

– Гарри Барри?

– Точно! Вынюхивал, что думает об этом деле Зои Бентли. Я отказалась разглашать информацию и спросила, откуда он о вас знает. И он ответил, что вы с ним знакомы. Вам не следовало ему ничего говорить. Даже если он ваш приятель, мы договорились…

– Он мне не приятель, и я с ним не разговаривала. Он вас подловил.

Зои вдруг захотелось кого-нибудь ударить. Среди двух с половиной миллионов жителей Чикаго это мог быть лишь один Гарри Барри. И, к ее огорчению, именно он писал о ней книгу. Она сама дала ему много материала. А теперь он обманом вынудил О’Доннелл признать, что Зои участвует в расследовании… Значит, черт возьми, Гловер тоже это знает. Он станет осторожнее – и, возможно, опаснее.

– Что значит «подловил»? – О’Доннелл еще злилась, но уже не на Зои.

– Это был маневр. Он не знал, что я участвую, пока вы ему не сказали.

– Как этот засранец только…

– Гарри Барри – та еще головная боль, – раздраженно сказала Зои.

– Ладно, я перезвоню позже, и мы решим, как с этим быть.

– Хорошо.

Зои сбросила звонок и зашла на сайт «Чикаго дейли». Найти статью не составило труда. Заголовок в духе Барри: «Известный профайлер помогает полиции искать убийцу дочери пастора». Ухитрился упомянуть Зои, церковь и убийство в одном предложении… Она нажала на ссылку и, открыв статью, сразу увидела свою фотографию над фото Гловера. Гарри мог хотя бы разместить снимок Гловера выше… Это было очень важно.

– Манкузо будет не в восторге, – сказал Тейтум, заглянув в телефон через плечо Зои. – И начальство О’Доннелл, наверное, тоже.

– Ну, уже ничего не исправить, – пробормотала Зои. – Меня больше волнует реакция Гловера. Может быть, он станет менее последовательным…

– Что ж, хорошо, если он наконец допустит ошибку.

– Хорошо бы. – Зои не чувствовала уверенности в этом. Она прокручивала экран вверх-вниз, глядя то на свое фото, то на фото Гловера.

Тейтум выхватил телефон у нее из рук.

– Пойдем, – сказал он. – Об этом нет смысла беспокоиться. Лучше осмотрим церковь.

* * *

В безлюдном зале было немногим теплее, чем на улице. Справа от входа – доска объявлений, в центре которой размещен большой портрет Кэтрин Лэм. Над ним – надпись: «Светлая память» изящными буквами, а под фотографией написано: «Кэтрин Лэм, 1991–2016». Вокруг портрета прикреплены десятки других снимков, в тусклом свете их трудно разглядеть. На столе под доской – большой венок, вокруг него – множество букетов, зажженных свечей и записок.

Зои оглядела фотографии на доске. На них была Кэтрин с другими людьми, вероятно прихожанами. На некоторых снимках они стояли и улыбались в камеру, на других были сняты за разными делами. Вот Кэтрин красит стену, держа в руках большую кисть, на лице мазок белой краски. А вот Кэтрин стоит на коленях перед клумбой, ее руки по локоть в грязи; она беседует с юношей, который ей помогает. Вот Кэтрин стоит посреди большой кухни, улыбаясь женщине, которая помешивает что-то в огромной кастрюле. Очевидно, эти снимки выбрали потому, что на них удачно вышла Кэтрин, а остальными деталями решено было пренебречь. На многих фотографиях другие люди получились размытыми, с закрытыми глазами или перекошенными лицами. Едва ли кто-то придаст этому значение, ведь главным было почтить память Кэтрин. Однако от этого коллаж приобрел странный эффект: Кэтрин выглядела словно более осязаемой, более реальной и живой, чем остальные.

– В церкви как будто никого, но свечи зажжены недавно, – сказал Тейтум, осматривая стол. – Наверное, прихожане соорудили мемориал утром, перед тем как уйти на работу.

Он прав. Цветы тоже свежие. На столе преобладали белые лилии и гвоздики, и у Зои возникло ощущение, что цветы были из одного магазина. Может, один из прихожан работал флористом?

Рядом с коллажем висела еще одна доска с расписанием на месяц и несколькими объявлениями. К ней прикреплен рукописный перечень фамилий; приглядевшись, Зои поняла, что это список добровольцев, которые вызвались готовить еду для пастора Лэма в эти скорбные дни. Также здесь висели объявления о том, что в связи со смертью Кэтрин пикник отменен, а сбор пожертвований для бездомных отложен. В расписании Зои нашла еженедельные уроки живописи для пожилых и мероприятие по сбору одежды для женского приюта.

Бентли поняла, что местных прихожан связывает глубокое чувство общности.

– Гловера влекло сюда, как муху к варенью, – сказала она.

– То есть? – спросил Тейтум, оглядываясь.

– Ну… он много лет прожил в Мейнарде. В крошечном городке. – Она мысленно возвращалась в детство. – На нашей улице все друг друга знали; там нельзя было и шагу ступить, не встретив знакомого. Этим мне город и нравился. Правда, подростком я его ненавидела. – Зои улыбнулась своим воспоминаниям.

– С Уикенбергом, думаю, то же самое. – Тейтум кивнул.

Зои вспомнила, что в Мейнарде никто не упускал случая посплетничать. Сейчас она почти слышала разговоры матери с соседками. Дочь такого-то приехала в гости с Аляски. Зачем она вообще забралась в такую даль? Там же холодно! Слышали, что случилось в парикмахерской? Они с прошлой недели убирают пену! А миссис Годфри, учительница третьеклашек, опять заболела. Давно пора подыскать ей замену, ах, бедные ребятишки… Оборотная сторона близкого знакомства.

– Мы жили настоящей общиной, – продолжила Зои, – и каждый житель был ее частью. Гловеру это нравилось. Он со всеми любезничал. Всегда был рад пообщаться, передать последние новости…

– В смысле, сплетни?

– Или то, что видел по телевизору. Иногда он подмешивал к ним свои выдумки, чтобы оживить беседу. Хотел подогреть интерес к себе.

Ребенком Зои думала, что Гловер просто такой человек. Теперь она знала: психопаты часто умеют подстраиваться к людям, наблюдая за их реакцией. Выясняют, какой прием сработал, а какой – нет. Хотят добиться от окружающих симпатии.

Тейтум понял, к чему ведет Зои.

– А потом он перебрался в Чикаго. И тут все стало по-другому.

– Верно. Город скоростей, много жителей… Поначалу он к этому и стремился. Нужно было затеряться в толпе. Но прошло время, и он стал скучать по непринужденному общению, дружеским встречам.

– На работе ему тоже не с кем было поговорить, – заметил Тейтум.

– Точно, не с кем.

Они видели офис, в котором работал Гловер. Огромная компьютерная компания, сотрудники сидят в своих кабинках и целыми днями отвечают на звонки разгневанных клиентов.

– И вдруг он находит это место. Церковная община, где каждый чувствует свою сопричастность. Может быть, Гловер проходил мимо раз или два, видел их пикник, слышал их разговоры… Этого хватило. Он почуял добычу.

Зои отошла от доски объявлений, встала между скамей и огляделась. Гловер, скорее всего, приезжал сюда по воскресеньям, когда людей больше всего. Больше людей, которые увидят его, благочестивого христианина. Сначала его просто стали узнавать в лицо, потом он начал вступать в разговор, появляться на мероприятиях то здесь, то там. Стал «хорошим человеком», как назвал его Патрик Карпентер.

Люди толпились в церкви, внимая пастору, и Гловер тоже был там, присматриваясь к молодым женщинам, фантазируя. Где сидела Кэтрин? На видном месте? Сколько раз он просиживал здесь час за часом, представляя ее обнаженной, с галстуком на горле?

Здесь был еще кое-кто. Бета. Зои прикусила губу. Бета тоже одержим Кэтрин. Возможно, гадал, какая на вкус у нее кровь…

Церкви и кресты не спасают от настоящего вампира. По крайней мере, не от этого.

Как они с Гловером сошлись? Как поняли, что их связывают одинаковые черные мысли? Вряд ли это запросто всплыло в беседе. «Проповедь сегодня очень воодушевляет. Как вы считаете?» – «Признаться, я не слушал. Я мечтал убить женщину, сидящую впереди». – «О, какое совпадение! Я тоже!»

Гловер каким-то образом на него вышел. Нужно узнать, как.

– Зои, – окликнул ее Тейтум, – посмотри.

Он указал на одну из фотографий. Бентли вернулась к коллажу и вгляделась в снимок. Только лицо, размытое, не в фокусе, едва узнаваемое.

Гловер.

Он разговаривал с кем-то, оставшимся за кадром. Зои, сведя брови, изучала фотографию в попытках выудить что-то полезное, но ничего не нашла. Снимок сделан на пикнике: Кэтрин в кругу прихожан, все смеются и разговаривают, не обращая внимания на фотографа. Кэтрин подняла обе руки, показывая что-то своему собеседнику. Рядом с ней сидит Альберт Лэм, его лицо безмятежно. Гловер в углу снимка.

Зои уже потянулась к фотографии, когда дверь церкви распахнулась. В зал вошел мужчина с букетом красных роз. У него были вьющиеся каштановые волосы и пухлые губы.

– Здравствуйте, – произнес он спокойно.

– Здравствуйте, – отозвался Тейтум.

– Вы здесь кого-то ищете?

– Мы просто осматривались.

Он подошел ближе и нахмурился. Затем, кашлянув, сказал:

– В последние дни у нас много посетителей, которые просто осматриваются. Вы тоже детективы?

Тейтум посмотрел на Зои – та лишь пожала плечами – и, повернувшись к мужчине, достал свой значок.

– Специальный агент Грей.

– Ясно. Меня зовут Аллен Свенсон, – представился мужчина. – Вы по поводу Кэтрин?

– Да. Вы хорошо ее знали?

– Ну, я хожу в эту церковь уже двенадцать лет, поэтому мы с Кэтрин неоднократно беседовали. Один раз вместе устраивали сбор пожертвований. Милая девушка.

– Хотите возложить цветы? – спросила Зои.

Свенсон облизнул губы, явно смущаясь, затем взглянул на букет роз в руке, как будто только что о нем вспомнил.

– Да, я не смог прийти утром, поэтому решил зайти и хотя бы оставить цветы.

Он подошел к столу и осторожно положил свой букет рядом с другими. Потом повернулся к Зои.

– Как вас зовут?

– Мистер Свенсон, – встрял Тейтум, – не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

– Хорошо, спрашивайте, – ответил он после небольшой паузы. – Буду рад помочь.

– Когда вы узнали о смерти Кэтрин?

– В воскресенье утром. Я пришел на службу и встретил нескольких прихожан. Они мне и рассказали.

– Служба состоялась?

– Нет, пастора здесь не было и Патрика тоже.

– Патрика?

– Патрика Карпентера. Он иногда ведет службу вместо отца Лэма. – Свенсон снова откашлялся. – Как продвигается расследование?

– Мы не можем об этом рассказывать, – ответил Тейтум. – Вы замечали что-нибудь необычное за неделю до смерти Кэтрин Лэм?

– На самом деле я прихожу сюда не так часто. В основном только на воскресные службы.

– Когда вы видели Кэтрин в последний раз?

– Ну… ее не было здесь в прошлое воскресенье. Кажется, это на нее не похоже. Я заметил Кэтрин на улице, когда проезжал мимо церкви, где-то полторы недели назад.

– Как она выглядела?

– Как обычно. Я разговаривал с другом, поэтому особо не вглядывался, но помахал ей, и она помахала в ответ.

– Что-то еще?

– Нет; как и сказал, я был за рулем. Мы с ней даже не говорили.

– Можете припомнить, с кем из прихожан Кэтрин сблизилась?

– Со многими. Она организовывала большую часть церковных мероприятий.

– А кто-то особенно близкий? – спросила Зои.

На мгновение Свенсон замялся.

– Ну, она была близка с Патриком… Думаю, это потому, что они проводили здесь много времени. Впрочем, в последние несколько недель эти двое как будто отдалились друг от друга. Я подумал, что они поссорились.

– Почему вы так решили?

– Так, мелкие наблюдения… Обычно во время службы они находились рядом, но в последние два воскресенья садились поодаль. И разговаривали не так много, как раньше.

Тейтум и Зои молчаливо выжидали, надеясь на другие подробности. Свенсон беспокойно озирался, но больше ничего не добавил.

– Вы знаете этого человека? – Бентли коснулась фотографии, указывая на Гловера.

Свенсон пригляделся.

– Да, я видел его здесь. Э-э… его фамилия Мур, верно?

– Он представлялся как Дэниел Мур, – сказал Тейтум.

– Ага. – Свенсон медленно кивнул. – Да, видел.

– Разговаривали с ним?

– Может, раз или два… Обменялись парой слов.

– Вы обращали внимание, с кем он общался?

Мужчина задумался.

– Нет. Просто замечал его среди прихожан… Он приходил регулярно.

– Когда он пришел впервые?

– Не скажу точно. – Свенсон сделал шаг назад. – Знаете, я бы рад вам помочь, но мне пора на работу. У вас есть визитка?

Тейтум дал ему свою визитку. Свенсон сунул ее в карман и долго смотрел на Зои. Затем развернулся и ушел.

– Он хорошо знал Гловера, – заключила Зои. – Для него это не просто человек из толпы.

– Согласен, – сказал Грей.

Бентли еще раз осмотрела коллаж, ища Гловера. Пастор Лэм, отец Кэтрин, с неизменно угрюмым видом, был на нескольких снимках, что неудивительно. Патрик Карпентер появился на семи фотографиях, его жена Леонор – на пяти. Леонор всегда улыбалась или с кем-то разговаривала. В непрерывном общении… Патрик, напротив, казался более задумчивым, даже отстраненным. Нашлись и две фотографии Свенсона. На одной из них были только он и Кэтрин, снятые за беседой на скамейке перед церковью.

Тейтум достал телефон и сфотографировал весь коллаж, а затем – снимок с Родом Гловером.

– Пойдем поговорим с Альбертом Лэмом. Послушаем, что он расскажет про Дэниела Мура.