Текст книги "Расследования Зои Бентли. Комплект из 3 книг"

Глава 39

Он уставился на кафельный пол душа, следя за пенистой водой, розовой от крови, которая кружилась водоворотом у стока. В этом было нечто завораживающее – матово-белые, розовые и красные пузыри, собирающиеся у темной дыры и один за другим сползающие в нее. Из его горла непроизвольно вырвался всхлип.

Все пошло так неправильно…

Он думал, что к концу этого вечера они будут вместе. Это ему за то, что доверился женщине до обработки. Следовало прикончить ее вчера вечером, как только он ее схватил. А вместо того решил подождать – и вот чем все закончилось…

Он остался один.

Наконец вода, стекавшая с его тела, стала бесцветной, прозрачной. Он выключил воду, вышел из душа и схватил полотенце.

Рубашка и штаны, пропитанные кровью женщины, лежали на полу в завязанном пакете для мусора. Он подумал, не сжечь ли их, но это показалось излишней возней. Кто полезет в завязанный мусорный пакет? Он решил выкинуть его в городской мусорный контейнер, как только выйдет на улицу. Убрать улики из дома – этого вполне достаточно.

Ему все еще было трудно поверить, что коп у дорожного заграждения дал ему уехать, когда его одежда была в таком виде.

Он медленно побрел в комнату, ощущая удушающую пустоту своей квартиры. Никого в спальне, только он сам. Если сядет выпить пива, он будет пить в одиночестве. Некому поговорить с ним о его дне, некому послушать, как он сбежал от полиции, ускользнул буквально из их рук.

Он натянул джинсы и простую рубашку на пуговицах, посмотрел на себя в зеркало. На него уставилось его отражение. Он разглядывал лицо и шею, желая убедиться, что не пропустил ни одного пятнышка крови. Нет, все чисто.

Вот сука. И ведь копы ее искали; он в этом не сомневался. Они знали, что он ее схватил. Откуда?

Потому что они знали, что он ищет. Девушек на улицах. Шлюх. В следующий раз, когда он остановится на углу, его может ждать полицейская засада. Он вздрогнул от страха. И ему хотелось с кем-то поговорить. Хотелось сочувствия, человека, который выслушает его страхи. И никого нет…

Навестив холодильник, он добыл банку холодного пива, вышел на балкон квартиры и посмотрел оттуда на город. Шикарным этот дом не назовешь, но вид отсюда не так уж плох, учитывая арендную плату. Здания закрывали собой озеро Мичиган, но его это не волновало. По ночам озеро все равно не разглядишь, разве что черные контуры. Намного лучше смотреть на окна – некоторые светятся, несмотря на поздний час. Город никогда не засыпает по-настоящему. И где-то в этом городе есть кто-то, предназначенный для него…

Глава 40

Широко открытые глаза Зои уставились в потолок комнаты мотеля. Краска в нескольких местах облезла, а диагональная трещина шла зигзагом почти через весь потолок. На пыльном стеклянном абажуре были хорошо заметны две дохлые мухи. Но разум Зои едва отмечал эти детали. Он был слишком занят обработкой изображения мертвой женщины, ее окровавленной шеи, пустых глаз. И отстраненность ушла. Зои знала, что так будет.

Как только она получала мгновение тишины, секунду для обработки, ее всегда накрывало этим. Ее мозг, заточенный под попытки представить все, начинал работать на полных оборотах. Что почувствовали родители жертвы, когда узнали о смерти дочери? Что почувствовал ее партнер? Или дети, если они у нее были? И, конечно, что чувствовала она сама, когда это случилось? Страх? Боль? Отчаяние?

Пока длились пятнадцать минут славы Зои, когда та помогла поймать одного из самых печально известных серийных убийц двадцать первого века, она слышала, как люди обсуждают, насколько она умна. Часто расхваливали и ее достижения – степени по клинической психологии и по юриспруденции из Гарварда, лучшая в группе и так далее. Но люди не понимали. Чертовски хорошей в своей работе ее делало живое воображение. Когда Зои старалась, она могла проникнуть в разум убийцы, представить, что он чувствовал, что видел. У этой монеты были две стороны, поскольку она видела всю картинку и с точки зрения жертвы. И видела ее очень ясно.

Со связанными руками, отчаянно пытаясь сказать копам, где она, с заткнутым ртом… Ее схватили почти сутки назад. Все это время она была связана? Возможно. Значит, ее горло пересохло; она ослабела от голода, жажды и страха. Челюсть ныла от предмета, который ей засунули в рот в качестве кляпа; в плечах пульсировала боль. Смешать это все с пониманием, что смерть в нескольких секундах, потом к ней подходит убийца, и…

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Зои тяжело дышала, ладони ее вспотели. Секунда, чтобы выровнять дыхание; потом она встала с кровати и подошла к двери.

– Да?

Зои не спрашивала, кто там. Кто еще будет стучаться в дверь ее комнаты в два часа ночи?

– Я тебя разбудил? – раздался с другой стороны приглушенный голос Тейтума.

– Нет, я еще не сплю.

– Ты не откроешь дверь? Я пришел с дарами.

Зои задумалась. Она была в длинной и широкой рубашке, прикрывавшей ее до середины бедер, и в трусиках. Она могла пойти натянуть джинсы, а может, и лифчик, но эта мысль выглядела отвратно, а свежий образ мертвой девушки некоторым образом выводил за рамки понятие скромности.

Зои открыла дверь. Тейтум стоял у порога в джинсах и футболке, с пакетом из «Севен-Илевен»[14]14
  Популярная сеть небольших супермаркетов.


[Закрыть] в руке. Его глаза медленно расширялись.

– Э-э… извини, – промямлил он. – Я просто подумал, что мы оба остались без ужина, и решил…

– Заходи, – сказала Зои, открывая дверь чуть шире.

Грей просочился внутрь, и она уловила слабый запах лавандового мыла. Перед приходом он принял душ. Ей стало легче. Не хотелось чувствовать в своей комнате запах места преступления.

Тейтум сел на диванчик в углу и поставил пакет на стеклянный столик.

– Я принес два блюда. Можешь выбрать, какое захочешь. Это… – Он вытащил из пакета первую коробку и прочитал этикетку: – «Куриный рулет Баффало»… а это, хмм… что-то другое… похоже, с сыром. И два хот-дога. Я выбрал случайные добавки.

– Ты знаешь, как побаловать девушку, – сухо сказала Зои, присевшая в другом углу дивана, расправляя рубашку, чтобы та прикрывала как можно больше. – Я буду что-то другое с сыром.

– А еще… – Тейтум достал из пакета две бутылки «Хонкерс Эль», – немного пива. Потому что я думаю, без него эта еда застрянет в горле.

Он достал из кармана связку ключей, открыл одним из них бутылку и протянул ее Зои.

Та откусила кусок чего-то другого с сыром. Несвежее, влажное, и на вкус не лучше утреннего дыхания. Она отложила еду и, взяв бутылку пива, сказала:

– В пиве есть калории. Я думаю, его можно засчитать за еду.

Тейтум прожевал кусок куриного рулета с выражением лица, далеким от горячего одобрения.

– Это ужасно.

– Дай мне, – сказала Зои, протягивая руку.

Он отдал ей рулет, и она засунула его обратно в пакет. Сложила туда же остальную еду и бросила пакет в корзинку для мусора. Потом подошла к своему чемодану, лежащему на полу, наклонилась и принялась нащупывать в нем «Сникерсы». Внезапно сообразив, что в такой позе и такой одежде она обеспечивает Тейтуму шикарный вид, быстро выпрямилась и обернулась. Грей увлеченно разглядывал противоположную стену, его щеки немного покраснели.

– Держи, – сказала она, протягивая ему «Сникерс». – Когда я куда-нибудь езжу, всегда беру с собой упаковку.

– Мудрая женщина, – заметил он, разрывая обертку.

Зои развернула свой батончик и откусила кусок. Арахисовая хрусткость и сладость шоколада начали вальсировать у нее во рту, и она прикрыла глаза, глубоко дыша носом. Зои пробовала йогу, медитацию, бег и плавание – но до сих пор ничто не очищало душу лучше батончика «Сникерса». Это была идеальная терапия. Она отхлебнула пива. Оба вкуса хорошо сочетались. Какой приятный ужин – «Сникерс» а-ля «Хонкерс»…

– Ням, – пробубнил Тейтум, с довольным видом пережевывая батончик.

Зои улыбнулась и расслабилась, вполглаза смотря на Тейтума и наслаждаясь первой за этот вечер секундой покоя.

– Да, насчет сегодня… – сказал Грей.

– Что насчет сегодня? – спросила Зои, сделав еще глоток из бутылки.

Она уже съела половину «Сникерса», и мозг ее был погружен в сложные расчеты растягивания второй половины, чтобы хватило до конца бутылки. Ей не хотелось допивать последнюю треть пива без шоколадного сопровождения. Неудачное планирование в департаменте шоколада – и все дела идут под откос.

– Ты чуть не откусила мне голову, когда я сказал, что не согласен с тобой.

– Я просто сказала, что у тебя есть право на собственное мнение. Разве не так?

– Ну да, но у тебя был такой тон…

– Слушай, мне жаль, что я ранила твои хрупкие чувства. В том переулке лежала еще одна мертвая женщина, и каждая секунда нашего безделья увеличивает опасность нового убийства. Вот на чем я сейчас сосредоточена.

– Я тоже. Знаешь, я сотрудник ОПА, как и ты. Я не просто симпатичный парень в костюме. У меня неплохие инстинкты и опыт.

– Ты не носишь костюм, – заметила Зои.

– Я выражался фигурально, – ответил Тейтум; его взгляд скользнул вниз, как бы подчеркивая, что по сравнению с ней он одет очень формально.

Она не очень понимала, чего он хочет. Извинения? Зои не собиралась извиняться за то, что делает свою работу. Она решила пойти другим путем – сменить тему. Спросила она мягким, успокаивающим голосом:

– Тебя не радует твоя новая работа в ОПА?

Тейтум уставился на нее, нахмурился. Смял пустую упаковку от «Сникерса», хотя пива осталось еще полбутылки. Любитель.

– Не знаю, – сказал он и глотнул пива. – Это не то, чего я хотел. И я любил Эл-Эй. Но пока что здесь нескучно.

– А почему тебя… повысили? – спросила Зои; она пыталась задать вопрос деликатно, но голос сам собой оскорбительно выделил «повысили».

Тейтум ухмыльнулся.

– Потому что я крут. А как иначе?

Она подняла брови.

Он вздохнул.

– Я работал по делу о сети педофилов. Мы подобрались вплотную к одному из главных поставщиков материалов. Когда собирались арестовать его, он сбежал.

Зои молча кивнула.

– Я догнал его и крикнул поднять руки вверх. Он потянулся к своему рюкзаку, и я застрелил его.

– А к чему он тянулся?

– Точно не знаем, но думаем, что к фотоаппарату. Там было полно снимков, и мы думаем, он хотел их стереть. Оружия в рюкзаке не было.

Зои обдумала его слова.

– А разве стрельба не была оправданной? Ты думал, он лезет за пистолетом…

– То, о чем я думал, – предмет серьезных разногласий. Мы были одни в переулке. Выстрелов никто не слышал. А перед этим я не раз заявлял, что думаю насчет этого парня.

– А именно?

– Что он заслуживает смертной казни, – сухо ответил Тейтум.

– И поэтому они решили, что ты… казнил его?

– Кое-кто действительно так решил. – Он пожал плечами. – В общем, они были не слишком довольны, как я работал по делу. Слишком эмоционально. Не все шло по протоколу. И, я думаю, это было не в первый раз. Но мой шеф хотел представить это прессе как победу. На домашнем компьютере этого парня нашли кучу данных, и мы смогли закрыть бо́льшую часть поставщиков. Поэтому они не могли уволить меня по-настоящему.

– И вместо этого повысили тебя с переводом в ОПА…

Тейтум улыбнулся.

– Ты продолжаешь держаться за это слово. Вряд ли ты знаешь, что оно означает.

– Какое слово? Повысить?

– Я просто шучу… не обращай внимания. А как насчет тебя? Тебя радует работа в ОПА?

– Я всегда мечтала этим заниматься, – сказала Зои.

– Это мило. Но не отвечает на мой вопрос.

Она моргнула и отвела взгляд. Затем сказала:

– Честно говоря… меня не радует много вещей. Но я считаю их интересными. И мне нравится, когда я занята. Но я не приплясываю от радости, когда еду из дома на работу.

– Ну, приплясывать всю дорогу от Дейла до Квантико похоже на тяжкий труд.

Несколько секунд оба молчали, потом Тейтум продолжил:

– Ты психолог. Ты могла помогать людям или работать с детьми. Почему решила заняться криминальной психологией?

Она отломила кусочек «Сникерса», засунула его в рот, не решаясь ответить.

– Я просто не очень… Я не очень хорошо лажу с людьми.

Отчасти Зои ожидала, что Тейтум изобразит потрясение, станет ее высмеивать. Но он ничего не сказал – просто смотрел на нее, и его взгляд был теплым.

Она сама не знала, дань ли это эмоциям сегодняшнего вечера или на нее так – ободряя и поддерживая – действует присутствие Тейтума. Она поняла, что рассказывает то, что прежде не доверяла никому, кроме Андреа.

– Похоже, я всегда говорила людям что-то не то или как-то их обижала. Когда я занималась психологическим консультированием – мы делали это перед группой, – мои коллеги говорили, что я слишком холодная, слишком беспристрастная. Я знала, что у меня никогда по-настоящему не сложится с консультированием. Для этого я слишком нетактичная.

Зои остановилась, посмотрела на бутылку и последний кусок батончика. Доела остаток шоколада, потом запила его пивом, но это было уже не так приятно, как она надеялась.

– Я не думаю, что ты нетактична, – произнес Тейтум, нарушив тишину. – Мне кажется, ты просто слишком сфокусирована.

Она слабо улыбнулась.

– Это практически одно и то же.

– Нет. Совсем не одно и то же.

Она посмотрела на него, почти как в первый раз. Его улыбка больше не казалась самодовольной. Она была теплой. Зои почувствовала, что краснеет.

Грей кашлянул.

– Можешь со мной не соглашаться, но ты отлично справляешься со своей работой. Ты помогаешь близким и друзьям жертвы перевернуть эту страницу. И предотвращаешь новые жертвы. Ты делаешь хорошее дело.

Зои кивнула. К его губе прилип кусочек шоколада. Ее захлестнула волна образов: она наклоняется к нему и слизывает шоколад, его рука обнимает ее, вкус его языка, они целуются, губы колет грубая короткая щетина…

– У тебя шоколад на губе, – сказала она.

Он облизнул губы.

– Всё?

– Ага. Слушай, я правда устала. Спасибо за ужин. Встретимся завтра утром? Я поеду с тобой в управление.

– Конечно. Во сколько?

– Девять?

– Договорились.

Тейтум встал, допил остатки пива и вышел, пожелав ей спокойной ночи.

Гиперактивное, живое воображение. Ее благословение и проклятие. В груди и животе было тепло, голова слегка кружилась. Зои обвинила в этом пиво, прекрасно зная, что оно тут ни при чем. И растянулась на кровати, наконец-то не думая больше о смерти.

Глава 41

– Здравствуйте. Мистер Грей?

Голос в телефоне был собранным и спокойным. Голос человека, чья жизнь полностью соответствует правилам, где не случается непредсказуемого, все движется по расписанию и у любого события есть разумное объяснение.

– Он самый, – ответил Тейтум.

Они с Зои едва успели войти в оперативную комнату, когда его телефон зазвонил. Грей уселся за свой стол и включил ноутбук в розетку, зажав телефон плечом.

– Это доктор Нассар.

Секунду спустя Тейтум сообразил.

– Вы доктор Марвина… моего деда?

– Совершенно верно. Ваш дед был у меня на приеме.

– О, отлично. – Тейтум был приятно удивлен.

– Ничего отличного, мистер Грей. Вовсе ничего.

Грудь Тейтума стиснул страх.

– Он болен?

– Я не могу обсуждать медицинское состояние вашего деда, но считаю, что его здоровью требуется ваше вмешательство. Судя по всему, он не принимает один из препаратов, который я ему выписал.

– От него у деда зудит в горле.

– Вместо этого он принимает таблетки, которые ему выписал кто-то другой…

Тейтум открыл ноутбук.

– Ему их никто не выписывал. Он получил их от восьмидесятидвухлетней женщины с пристрастием к кокаину.

– У него очень высокое кровяное давление. – Голос доктора Нассара преобразился, став тревожнее. – Так не может продолжаться.

– Вы ему об этом сказали?

– Я сказал ему, что приведет это к инсульту или сердечному приступу.

– Так он будет теперь принимать эти таблетки? – Тейтум откинулся на спинку кресла, стараясь приглушить стук собственного сердца.

– Нет, не будет.

– Но почему?

– Потому, – совсем расстроенным голосом ответил доктор, – что, по его словам, от них у него зудит горло.

Тейтум сжал зубы, глотая длинную тираду проклятий, едва не сорвавшихся с языка.

– Я с ним поговорю.

– Он умрет, если не будет принимать свои лекарства.

– Мой дед мало беспокоится насчет смерти, но я постараюсь вправить ему мозги.

– Честно говоря, сэр, ваш дед – один из самых раздражающих пациентов, которых я когда-либо имел удовольствие…

– Спасибо, что сообщили мне. Я поговорю с ним.

Тейтум отключился и сосчитал до десяти. Потом сосчитал до тридцати девяти, поскольку счет до десяти не помог. Ему нужно как-то убедить старика, но Марвин – упрямый поганец. Тейтум подозревал, что дед считает себя сделанным из особо прочного материала, и всякая ерунда вроде высокого кровяного давления – проблемы слабаков.

Он «погуглил» симптомы высокого давления и начала читать. Не сразу, но натолкнулся на ключ к ослиному упрямству Марвина. Набрал номер.

– Тейтум, – сонно произнес Марвин. – Ты знаешь, сколько времени?

– Уже почти полдесятого. Ты до сих пор спишь?

– Я поздно лег, – Марвин зевнул.

– Мне только что позвонил твой доктор.

– Тейтум, он очень приятный человек, но слишком нервный. Он вечно делает из мухи слона.

– Его беспокоит твое высокое давление.

– Тейтум, я сказал ему, что отлично себя чувствую. Лучше не бывает, точно тебе говорю. И я перестал принимать зеленые таблетки Дженны, как он мне сказал. Но, правда, от его синих таблеток у меня зудит в горле.

– Значит, ты отлично себя чувствуешь?

– Просто превосходно, Тейтум. Ну, может, легкое похмелье, и твой кот опять напал на меня, но в остальном…

– Боли в груди нет?

– Нет, не беспокойся. Я здоров, как бык.

– Со зрением никаких проблем?

– Я же сказал, Тейтум, все отлично. Совершенно не о чем…

– И никаких нарушений эрекции?

Марвин несколько секунд молчал.

– Что? – переспросил он намного резче; этот вопрос явно разбудил его.

– Доктор Нассар сказал, что одним из симптомов высокого кровяного давления является нарушение эрекции. Но у тебя же все отлично, верно?

– Я… что именно он сказал насчет этих симптомов?

– По-видимому, артерии становятся жесткими и узкими, – ответил Тейтум, читая описание с экрана, – и это ограничивает ток крови. Поэтому ты получаешь меньший приток к члену. В смысле… так написано в Интернете. Хочешь, я отправлю тебе ссылку? Тут даже картинка есть.

Из телефона донеслось недовольное ворчание.

– Может, тебе пить чай с медом после приема этих синих таблеток? Тогда горло не будет так зудеть, – бодро предложил Тейтум.

– Ага.

– Стоит попробовать, верно?

– Тейтум, ты заноза в заднице.

– Хорошего дня, Марвин. Мне пора.

Ухмыляясь, он отключился. Проверил почту и увидел, что Дана переслала ему письмо из морга. Аутопсия Лили Рамос была назначена на это утро. Грей взглянул на часы. До начала оставалось меньше часа.

Глава 42

Зои пила третью чашку кофе за сегодняшнее утро; объединенные усилия кофеина и тайленола отгоняли мутную боль где-то в затылке. Ей удалось уснуть уже после трех, и спала она меньше пяти часов. Зои была угрюмой и напряженной, чувствуя себя наподобие сильно растянутой резиновой ленты, готовой огрызаться по поводу и без.

– Зои, – послышался сзади голос Тейтума. – Я еду с Даной следить за вскрытием. Поедешь с нами?

– Нет. У меня тут слишком много дел. Потом введешь меня в курс?

– Конечно.

Он ушел. Оперативная комната была пуста, и Зои пришло в голову, что впервые с момента приезда она осталась тут одна. В ОПА Бентли привыкла сидеть в отдельном кабинете; она даже не сознавала, насколько ей не хватало тишины. Именно в таких условиях Зои работала лучше всего: никто не мешает, ничто не отвлекает, только она и гора фактов и теорий.

У нее до сих пор не было напечатанных фотографий с места преступления, а принтер здесь черно-белый. Она привыкла к принтеру с высоким разрешением, который стоял в Квантико, и это раздражало. Она предпочитала работать в окружении фотографий с мест преступлений.

Зои открыла письмо с фотографиями из переулка и просмотрела их. Пройдя все несколько раз, открыла общий план места преступления, снимок с лежащим на земле телом жертвы. Потом нашла крупный план с перерезанным горлом и расположила две фотографии рядом. Внимательно разглядывая крупный план, заметила по сторонам шеи коричневато-синие кровоподтеки. Потом просмотрела материалы предыдущих убийств, выбрала по нескольку снимков с каждого места преступления и встала в раздумьях.

Ее стол располагался в углу комнаты, одна стена справа, одна спереди. Зои повесила на них фотографии – Сьюзен Уорнер и Моник Сильву перед собой, Кристу Баркер справа. Удовлетворившись, откатила кресло назад, чтобы проинспектировать свои труды. «И приз за самое патологическое украшение рабочего места получает… Зои Бентли». Не хватает только горшка с засохшим цветком на столе, и вся полиция Чикаго решит, что она психопатка.

Во «Входящих» появилось новое письмо. Отправителя Зои не знала, но адрес принадлежал полиции Чикаго. Это был ответ на запрос Мартинеса – запись разговора с прошлой ночи. К письму был приложен звуковой файл и сведения о звонке: номер телефона, время начала и окончания разговора и прочие технические подробности, в которых Зои не разбиралась. Она запустила файл.

От прослушанного разговора ей стало нехорошо. Вчерашний прилив адреналина, желание помочь девушке, надежда, что им удастся вытащить ее живой, – все это осталось в прошлом. Сейчас она слушала разговор с беззащитной, напуганной, задыхающейся жертвой, которая очень скоро умрет жуткой смертью. Они все звучали и звучали, сдавленные вскрики девушки, которая пыталась навести детективов на правильный адрес. Зои хотелось закричать на записанного Мартинеса: «Это же Харэн-стрит, черт бы тебя побрал. Отправляй машины на Харэн-стрит». К концу записи она крепко сжала кулаки, предвидя и с ужасом ожидая последние сдавленные крики жертвы. Глубоко вздохнула и посмотрела на длительность записи. Четырнадцать минут тридцать четыре секунды. Ей казалось, что прошло десять часов.

Зои взяла ручку и запустила файл заново, ставя в некоторых местах метки времени. Первая – 01:43. Мел спрашивала Лили, может ли та описать человека, который ее схватил. Абсолютно бессмысленный вопрос, поскольку у девушки был заткнут рот. Но Лили в ответ попыталась что-то сказать. Кляп полностью заглушал речь, голос был раздраженным, отчаявшимся. Просто каша. Зои трижды прослушала этот фрагмент. Может, существует какой-то алгоритм обработки звука, который поможет вычленить слова…

Вторая – в 2:52, когда разговор взял на себя Мартинес. Когда он говорил, на заднем плане слышалось тяжелое, натужное дыхание Лили. Но, кроме него, Зои слышала разговор каких-то двоих людей. Звук доносился издалека, приглушенно, но она была уверена, что там разговаривают два человека. И их, похоже, совершенно не интересовали крики Лили. Они ее не слышали? Или просто не обращали внимания? Был ли один из них убийцей?

Наконец, она перескочила туда, где Лили в панике закричала. Прямо перед этим Мартинес произнес «Харэн», но Лили его не остановила. Они ошиблись с улицей? Зои, нахмурившись, раз за разом прослушивала этот фрагмент. Перед испуганными криками Лили был еще какой-то звук, слабый, на грани слышимости. Скрип.

Это открывается дверь.

Видимо, Лили перестала обращать внимание на Мартинеса, когда услышала, как к ней входит убийца. А потом он отключил соединение.

Зои еще раз запустила запись, сосредоточившись на том куске, где был слышен разговор двух людей. Нахмурилась. В течение разговора она слышала их еще несколько раз, абсолютно равнодушных к крикам Лили. Они непринужденно беседовали. Зои прибавила громкость и еще несколько раз прослушала фрагмент. Похоже, один человек задавал вопрос, а другой давал длинный ответ. Она заново запустила весь файл на полную громкость, вздрагивая, когда по пустой комнате разносились крики Лили. Девять минут на записи; один голос меняется, другой остается прежним. Мужчина, задавший вопрос, говорит с третьим человеком. Который тоже не обращает внимания на крики Лили. Ну, конечно, его там просто нет.

Это звуки какого-то ток-шоу.

Зои раздраженно потрясла головой. Глупо. Потерянное время.

Она сосредоточилась на экране. Ее внимание привлекло окровавленное горло. Бентли нахмурилась, переводя взгляд то на разрез, то на кровоподтеки сбоку.

В конце концов она позвонила Тейтуму.

– Зои, у нас тут вскрытие идет, – раздраженно отозвался тот.

– Я знаю. Извини. Слушай, вы еще не выяснили, была ли жертва задушена?

– Ага. Судмедэксперт говорит, он считает, что ее задушили до того, как разрезали горло.

– И это было причиной смерти?

– Он так думает. У жертвы кровоизлияния в обоих глазах; это часто случается, если причина смерти – удушение.

– Тогда почему он перерезал ей горло?

– Зои, я не знаю. Потому что он псих.

– Тело было забальзамировано?

– Нет, определенно нет.

Ее это не удивило. Вряд ли убийце хватило бы времени на бальзамирование.

– О’кей, сообщи мне, если найдете что-то еще.

– Хорошо, – ответил Тейтум и отключился.

Зои, прикусив губу, задумалась. Мог убийца в ярости перерезать жертве горло после смерти? Это не похоже на его образ действий. Тогда что?

Она взглянула на телефон. У нее родилась идея, и она набрала другой номер.

– Похоронный дом Абрамсона. Это Вернон.

– Мистер Абрамсон, это Зои. Я была у вас…

– Я помню. Чем я могу вам помочь?

– У меня есть тело женщины, и ее горло перерезано. Я подумала… не сделает ли это бальзамирование проблематичным?

– Каким образом?

– Не знаю. Я просто пытаюсь понять, откуда взялась эта рана. Ее нанесли после смерти, и…

– Это разрез общей сонной артерии?

Зои моргнула.

– Понятия не имею.

Он вздохнул.

– У вас есть фотография, которую вы можете мне прислать?

– Ммм… конечно. Мне нужен ваш адрес электронной почты.

Вернон продиктовал ей адрес. Пока она отправляла фотографию, в комнату вошел Скотт и приветственно помахал ей. Зои улыбнулась ему.

– О’кей, – произнес Абрамсон. – Получил. Да, это выглядит как разрез сонной артерии.

– Хорошо… и что это означает для процесса бальзамирования?

– Ну, я предполагаю, что это было сделано во время процесса, – ответил Абрамсон.

– Что?

– Когда при бальзамировании вводится соответствующая жидкость, чаще всего разрез делается именно в общей сонной артерии. Хотя он, похоже, напортачил – дренаж расплескался по всей шее.

– И что это означает?

– Как я и говорил вам, это означает, что вы имеете дело с любителем.

– Но тело не было забальзамировано.

– Значит, он остановился до того, как закончил.

– Ясно.

– Что-то еще?

– Нет… спасибо, мистер Абрамсон. Вы мне очень помогли.

Зои отложила телефон, разум пытался воссоздать последовательность событий.

Убийца вошел, увидел, как Лили пытается что-то сообщить полиции. Он разорвал соединение и задушил девушку. А потом… решил забальзамировать ее.

Он мог просто избавиться от тела и найти другую проститутку. Почему же он этого не сделал? Наверняка понимал, насколько рискованно заняться бальзамированием. Весь процесс занимает около двух часов. Полиция, насколько он знал, уже в пути…

Это тело было для него слишком важно; вот единственное объяснение, которое она могла придумать. Он очень хотел его забальзамировать. Начал, потом остановился посреди процесса, который испортил. Забрал тело с собой… потом выбросил его в переулке, когда заметил впереди оцепление.

Непоследовательное поведение. Он стал непоследовательным под давлением. Зои сделала себе пометку.

Она вернулась к первой метке времени. К сдавленному слову. Позвала:

– Эй, Скотт, можешь подойти на секунду?

Он встал и подошел к ней.

– Что случилось?

– Можешь послушать этот кусок? Вдруг тебе удастся разобрать, что она пытается сказать…

Она запустила фрагмент.

Скотт нахмурился.

– Можно еще раз?

Она запустила. Он попросил еще раз. Зои запустила запись в третий раз. Потом, поскольку Скотт по-прежнему хмурился, поставила фрагмент на повтор, и они раз за разом слушали, как мертвая проститутка пытается идентифицировать своего убийцу. Одно слово. Казалось, что чем дольше они слушают, тем хуже его различают, а не наоборот.

– Знаешь, – сказал Скотт, – мне кажется, она говорит «советник».

Зои кивнула.

– На самом деле, я слышу там «паркетник», ну, как машина.

Они прослушали еще раз.

– Ага, я тоже слышу «паркетник», – сказал Скотт.

– А я как раз подумала, что больше похоже на «советник», – улыбнулась Зои.

– Итак… он ездит на «паркетнике»? Или он какой-то юрист?

Зои кивнула.

– Спасибо. – Она сделала пометку.

– Ты думаешь, этот профиль поможет нам взять парня? – спросил Скотт, взглянув через ее плечо на бумаги.

– Наверняка, – ответила Зои, надеясь, что он не услышит сомнений в ее голосе.