Текст книги "Настоящая фантастика – 2015 (сборник)"

Глеб сразу новой информацией заинтересовался и оживился. К столу присел. Электронный лист на столешницу кинул и давай на нем в таблице пометки делать. С моих слов. Конечно, удобнее, когда тебе всё рассказывают. Не надо биолабораторию развертывать. Экономия сил и времени получается. Исследователь тогда благодарным становится и уже почти на всё готовый. А если ему кое-что чуть иначе осветить, так он и выводы немного другие сделает. Которые мне выгоднее.

Заполнил он свою таблицу. И сразу наверх ее отправил, на орбиту. Не иначе, чтоб отличиться. Там ее, конечно, проверят. Но. Это займет некоторое время. Которого, надеюсь, мне хватит. Глеб, как главную часть работы сделал, сразу расслабился. По сторонам стал смотреть: на мой быт и обстановку. Потом во второе окно выглянул, которое на задний двор выходило. И сразу у него вопросы появились.

– Это что?

– Где? Ах, это! Памятник. Неужели не ясно?

Глеб прищурился. С такого расстояния надписей не разобрать. Но он, наверно, увеличение на шлеме настроил, прочитал.

– Ясно… Подожди! Ведь это же твое имя на нем?

– Мое. – Тут уж настала моя очередь плечами пожимать. Ну не объяснять же, в чем прикол.

– Каким образом?! – Глеб совсем ошалел.

– Не привидение я, успокойся. Шутка это. Местная.

– Ты уверена?

– Угу. Хочешь, одну запись покажу? Сразу всё поймешь.

Он согласился. Пришлось включать.

Не любила эту запись. Смотрела иногда, а всё равно не любила. Потому что каждый раз плакала. Себя жалела. Ну, не совсем, конечно, себя, а ту шестилетнюю девочку, которая рассказывала. А теперь девочка выросла. И желает показать всем этим дядям военным кузькину мать.

Поверила им. Любой бы поверил, не только ребенок. Думала, меня заберут. Не забрали. Джо оставили, а сами улетели. Когда я проснулась, сначала ничего не поняла. Думала, что они спрятались. Искала. И не нашла никого. Кроме Джо.

Он мне потом долго сказки рассказывал – целых три года, – что они вот-вот вернутся. Врал. Когда догадалась, не знала, что с ним и делать. Вот тогда Джо и показал запись. Он много всяких записей показывал – из архива, наверно. И маму, и папу, и Землю. Почти всему верила.

И когда поняла, что они сделали, – не простила. Сначала хотела, чтоб им всем было так же плохо, как и мне. Ведь, кроме Джо, никого вокруг не было. Он, конечно, обо мне заботился. Объяснял. Советовал. Играл со мной. Учил. Разговаривал. Объемные картинки показывал. Не давал забывать, кто я есть и почему тут оказалась. Защищал первое время.

Но ведь это совсем разное. Когда живешь в обществе и когда – одна. Чувствуется. Никто не задает глупых вопросов. Не ищет твоего внимания. Не раздражается из-за того, что ты его игнорируешь. Никого нет. А Джо? Он всё понимал. И не лез, когда не надо.

– Что тебе, Глеб?

Он чуть словом не подавился.

– Я думал, что-то случилось. Ты совершенно на меня внимания не обращаешь.

– На тебя не обратишь. Не привыкла я в обществе, понятно? О своем думала.

– Да?! И чем ты тут занимаешься? Чем вообще можно тут заниматься? Развлечений никаких. Глобальной Сети нет.

– Живу, Глеб. Или ты предлагаешь мне копыта отбросить?

– Фу, что за сленг у тебя! Кто тебя воспитывал?

– Когда никто. А когда – Джо.

– А! Ты всё-таки не одна здесь!

– Отвали, Глеб. – Настроение у меня испортилось.

Но он будто не понял намека. Начал расспрашивать, что я да как. И как я сумела без всяких контактов выжить и человеческий облик не потерять. И, может, в таком случае ему лучше с Джо поговорить.

– Не лучше. Недоступен Джо, ясно?

– Как знаешь… Может, прогуляемся, пока наверху решение принимают?

Я не нашла, что сказать. Раньше мне как-то даже мысль не приходила, что тут прогуливаться можно. Как представила, что мы рядышком идем – Глеб в чистеньком скафандре да я в перешитом грязном комбинезоне, – меня смех разобрал. Ну, и согласилась. Любопытно стало, как сие действо проходит.

– Куда гулять пойдем? На бульвар али на набережную? – и тут же поняла, что шуток Глеб не понимает. Или у меня шутки не смешные. Местные, так сказать.

– А тут и набережная имеется?

– Разумеется, нет! Ты с орбиты где-нибудь водные пространства видел?

– С орбиты я ничего не видел! – обиделся Глеб. – Что, у меня дел других нет, чтобы на планету смотреть?! Это картографам надо и литологам. А я – профессионал первичной рекогносцировки! Мое дело – участок застолбить. Наметить места высадки. Понятно?!

– Чего ж непонятного? Ты не кипятись. Расслабься. Тут везде гулять можно. Пока весна не наступила.

– А что весной?

– Весной всё просыпается. Вылезают растения, бегают животные. Жизнь кипит, знай уворачивайся.

Глеб не стал комментировать. Это он правильно сделал. Пока нашу весну вживую не увидишь, на собственной шкуре не почувствуешь – не поймешь. Кстати, совсем недолго ждать. И чтоб ожидание сократить, прогуляемся-ка мы до того пригорка.

Показала направление, куда пойдем, Глеб поклон обозначил, подал руку, и я его руку приняла. Представила, что одета в длинное белое платье, нитяные перчатки до локтей, а в руках у меня зонтик от солнца. Голову задрала повыше и этакой павой рядом с Глебом пошла, на его руку опираясь.

Много в меня, оказывается, Джо всякой чепухи вбил. Теперь пригодилась. Выходит, и не чепуха то была вовсе. Предвидел он, что ли? Пришлось всё вспоминать и на практике использовать. Причем так, чтобы это естественным казалось. Мужчины на такое клюют и всякие глупости делают. А порядочным девушкам, главное, успеть этим воспользоваться. К собственной выгоде. Только мужчинам про это знать не обязательно. Их лучше в неведении держать о своих планах.

О чем может болтать мужчина на прогулке с девушкой? О всякой всячине, лишь бы ее развлечь. А девушка должна поддакивать, хихикать и разговор в нужное русло направлять. Слишком умной, какая ты есть, показывать себя не надо. Но и полной дурой – тоже. Мужчины на таких только вначале клюют, потому что чистая физиология действует. А умных они просто боятся. Девушки обычно эту стратегию опытным путем находят. Джо говорил, что для этого специальные места созданы, есть где поучиться. А у меня? В полном-то одиночестве? Только теория, которую надо на практике применить, чтобы лицом в грязь не залезть.

Но удалось. Я даже за временем следить перестала, так мы с Глебом разговорились. Приятно было. Показала себя. Выставила в лучшем свете.

Проняло Глеба, даже на «вы» перешел:

– Извините, что не могу вручить вам подобающий случаю букет. Не подготовился.

– Да здесь и цветов-то нет. Опылять некому.

– Да? И чем же вы свое жилище украшаете?

– Не украшаю я его.

Глеб на меня оценивающе глаза скосил, покивал и выдал:

– Вы – лучшее украшение этой планеты!

Я сразу и не сообразила – серьезно он или так, прикалывается. Потом вспомнила, что это «комплимент» называется. Ну, когда приличной девушке хотят что-нибудь приятное сказать. И кстати, у него получилось. В груди тепло стало, губы сами собой в улыбке растянулись, и я брякнула:

– Жаль только, недолго вам на это украшение любоваться.

– Почему недолго? – Глеб даже остановился от удивления.

– Вас ждут другие планеты. Более приспособленные для людей. И для тебя.

Не предполагала, что мимические мышцы могут быть столь подвижными. Только что Глеб сиял от удовольствия, а тут будто подменили его: нахмурился, глаза сузил, губы поджал и заговорил прерывающимся голосом:

– Что ты имеешь в виду?

Пришлось растолковывать:

– Улетай, Глеб. Нечего вам тут делать.

– Как это? Я думал, мы обо всем договорились…

– Нет, Глеб. Не договорились. Мое это место.

– Хорошо, твое. Мы в другом полушарии высадимся. На тебе наше присутствие никак не скажется.

– Сейчас, может, и нет. А после?

– О чем ты вообще? Ты прекрасно знаешь, какова моя миссия. Подготовка к массовой высадке колонистов. Они ж не просто так сюда летели, чтобы увидеть с орбиты красоты планеты. Им жизненное пространство обещали.

– Твои проблемы, Глеб. – Очарование прогулкой куда-то испарилось, и я обнаружила, что стою на самом краю старой подсвинковой норы. – Решай их сам. Но не за мой счет. Ясно? А теперь иди-ка в свой корабль и отправляйся назад. На орбиту.

– Да не могу я! Ты что, не понимаешь?! Существуют инструкции, правила, законы! Мы высадимся, хочешь ты того или нет!

– Ах, законы… По каким таким законам разрешается высаживаться на территории, принадлежащей частному лицу?! По каким законам разрешается отнимать у этого лица его недвижимую собственность?! По каким законам можно не считаться с неотделимыми правами частного лица?!

Глеб ухватил мое плечо своей лапой в перчатке, сдавил и прошипел:

– По таким… Когда этого лица не существует! Нет тебя! Ты – ноль!

Он повернулся и пошел к кораблю.

А я – в другую сторону. В глазах у меня щипало, по лицу текло, я всхлипывала, утирала нос рукавом, совсем не как приличная девушка, и бормотала всю дорогу, пока к хибаре топала:

– Я тебе покажу, кого из нас не существует… Покажу…

Чего собиралась показать, я придумала не сразу. А когда придумала, даже испугалась. Своих мыслей главным образом.

Оружия-то у меня отродясь не водилось. Зачем ребенку оружие? Защитить себя он при любом раскладе не сможет, только если случайно. Еще большая вероятность, что он первым от своего же оружия и пострадает. Так что я только на Джо надеялась. Он всегда заранее предупреждал, когда и от чего прятаться. И где. Так что придется что-нибудь самой придумывать. Или нет? А ведь действительно! У меня же огромная база данных! И там есть абсолютно всё. Достаточно Джо уговорить.

Я пошла и связалась с ним.

Джо сразу откликнулся:

– Вероника? Здравствуй. Что желаешь?

– Привет, Джо. Мне нужна информация.

– Задай критерий отбора.

– Ты можешь нормально говорить?

– Могу. А ты – нормально спрашивать? Так что тебе показать?

– Все виды оружия.

Видимо, Джо по-быстрому просмотрел данные с камер наблюдения и отозвался:

– Ах вот как. Колонисты. И ты собралась им воспрепятствовать? Хватит ли сил и решимости? А умения?

Умеет Джо по больному бить. Сомнения пробуждать.

– Не лезь, Джо! Данные дай, и всё!

– Ты не станешь убивать…

– Еще как стану! Ты же сам учил меня!

– Я учил другому…

– Дай данные!

Джо помолчал и ответил:

– Выбирай.

Я и предположить не могла, что есть столько вариантов отнятия жизни. Чем угодно. Множеством способов. Мгновенно и в мучениях. Я отбрасывала те, что не могла осуществить, даже не вникая. С использованием огнестрельного оружия и холодного, ядов и токсинов, деформации сознания и психосоматического воздействия. Ничего такого у меня не имелось. Ну не дубинкой же Глеба по шлему охаживать. Во-первых, он не подпустил бы, а во-вторых, шлем так просто не пробить. Значит, сначала надо шлем с него стащить. А для этого его пленить.

Тут мне как раз статья и попалась – о способах ловли диких животных. Про ямы с кольями на дне, про капканы да про веревочные ловушки. Что-что, а веревки у меня имелись. В достаточном количестве. Я внимательно информацию изучила, сделала поправку на местные условия и принялась раскидывать сети, надеясь, что Глебу глубоко плевать, чем я занимаюсь.

Так и оказалось. Может, он за мной и следил, но какой цивилизованный человек будет обращать внимание на культовые обряды диких аборигенов, перемазанных грязью и припорошенных прошлогодней листвой? По крайней мере, я сама так свои действия воспринимала. Наползалась, критически осмотрела, чего соорудила, и осталась довольна. Ну, и позвала будущую жертву.

– Глеб! Выходи. Поговорим.

Он вышел. Сделал несколько шагов ко мне и попал в ловушку. Петля захлестнулась вокруг его ноги, дернула, и Глеб вознесся вверх ногами, нелепо болтаясь и пытаясь достать руками землю. Я тут же обмотала его веревкой, выдрала из пальцев перчаток все инструменты и поволокла в дом. На случай, если с орбиты следят. У меня хоть и дырявая, а всё же крыша, от чужого глаза защищает. Да и сидеть удобнее не на земле, а на стуле.

Доволокла Глеба, на стул взгромоздила и перед ним уселась – отдохнуть. На разговор настроиться. Тяжелый он. Глеб, понятное дело. Да и разговор не из легких.

– Что ты собираешься сделать? – хрипло спросил Глеб, едва очутился в сидячем положении.

– А ты что предпочитаешь? Знаешь, есть варианты…

– Ты вообще ничего не понимаешь?! Или прикидываешься?! Да стоит тебе хоть пальцем меня тронуть, на орбите тут же об этом узнают. И сровняют твою развалюху с поверхностью. Одним ударом.

– Это ты не в курсе. Я сниму с тебя шлем и подожду. Не знаю, сколько ты проживешь. Но это будет совершенно естественная смерть. Никто ничего не заподозрит. Вы же не собирались тут в скафандрах жить? Вот ты и попробовал. И ничего с тобой не случилось. А то, что тебя убьет, станет тобой. Понимаешь?

Глеб смотрел на меня, разинув рот и распахнув глаза, и чего-то хрипел.

– И не смей называть мой дом развалюхой! Я сама его строила! – Мне очень сильно хотелось треснуть Глеба по лицу, чтоб оставить красный отпечаток ладони. Но для этого надо было снять с него шлем. А к этому я еще не была готова. Оказывается, Джо понимал меня лучше, чем я сама. Он вообще редко ошибался. И мне вдруг захотелось его удивить.

Между тем Глеб очухался, смог сформулировать мысли и даже их высказать:

– Человек не может убивать человека.

– А я? Я – могу? Могу?! Если нет, значит, я человек. И, следовательно, вы обязаны немедленно улететь отсюда. А если остаетесь, значит, я не человек. И значит, могу убивать!

Да, в логике мне не откажешь. Глеб аж посерел от моих слов.

– Я доложу начальству. О новых проблемах.

– Давай-давай! Докладывай!

Вот не знаю, зачем это сказала. Глеб будто только и ждал моего разрешения. Включил связь подбородком и забубнил. Обо мне, о ситуации в данный момент и об общей. О том, как из всего этого им лучше выкарабкиваться. Предлагал про него забыть и бить прямой наводкой по пеленгу. А наверху не соглашались. Дескать, нечего ценные кадры на атомы распылять, они меня и так захватят. Ну, может, они и не успеют быстро высадиться, тогда у Глеба будет шанс погибнуть героем, как он и собирался.

– Пусть поторопятся, пока тут еще полная темнота, – влезла я с советом, а Глеб его автоматически повторил.

Ну, на орбите не такие дураки, чтобы врага слушаться. Да и Глебу некуда спешить, пусть отдыхает. На этой ноте сеанс связи и закончился.

Вот теперь Глеб окончательно со своей задачей справился. И стал совершенно ненужным. Более того – мешающим. Я подошла к нему, встала за спиной, чтоб не видеть выражения его глаз, и положила ладони на крепления шлема. Оставалось сделать одно движение. Последнее. Раз решила, надо делать.

Джо так и сказал:

– Смелее, девочка! Всегда делай то, что хочешь. Не отступай от задуманного. Будь сильной.

Провокатор хренов!

Не сумела Глеба убить. Пожалела.

Да и смысла не было. Всё равно команду пришлют. А как с ними справляться? Одна надежда, что высаживаться начнут, когда солнце взойдет.

Так и получилось. К самому восходу подгадали.

Вышли из корабля человек десять. Все разные, непохожие. Даже кожа на лицах разного оттенка была – от совсем белой до темно-коричневой. И у каждого оружие в руках. И, главное, на меня нацелено.

Что тут скажешь? Да ничего. Либо бежать надо, либо тут же на месте в землю уходить – прятаться. Им же не объяснишь. Небось, Глеб их рассказами напугал. Про меня, такую страшную. Вот они и решили меня вначале прикончить, а потом планетой заняться. Логично. Только мне эта их логика совсем не понравилась. Как-то не захотелось помирать.

Да, а солнышко-то вставало потихоньку, прямо в лицо мне светило. А эти стояли и медлили. Рассматривали, поди. Не иначе, чтобы узнавать, когда потом в бесплотном виде им являться буду. Ну, и дождались.

Джо их отвлек на минуту – выглянул, и пока они расстреливали то, что он им показал, я солнечными лучами и напиталась. Так хорошо стало. Сладко и свободно. Я вздохнула и возродилась.

Выпустила побеги из рук, опутала их всех и на землю положила. Пусть полежат, подумают. Может, поймут, что они ничто перед хозяйкой планеты. Потом подумала и передвинула их с голой земли под навес. Глеба развязала. Щелкнула его по шлему пальцем и сказала:

– Что, Глеб, понял теперь, чья это планета?

Он на меня посмотрел и не ответил. Конечно. Он же совсем не привык меня в таком обличье видеть. А я разной бываю. Вот как сейчас. Форменное дерево. С длинными ветками, растущими по всему телу, и с лицом зеленым. Это чтобы от солнца питаться, пока жара не придет. А летом и зимой, чтоб в спячку не впадать, приходится кухонный конвертер настраивать и человеческую пищу употреблять. Так и жила. Все десять лет. Ждала.

Людей ждала.

Мы сидели с Глебом на крыльце, смотрели на зеленое безумие просыпающейся земли и болтали о всякой ерунде. Например о том, как я тут сумела выжить. О планете, о ее биоценозе, обо всем, что интересно. Глеб всё удивлялся, откуда я это могу знать, если даже они не в курсе.

– Это всё мне Джо рассказал. Хочешь познакомиться с ним?

– Давай. – Глеб был уже на всё согласный.

– Джо! Выходи! Познакомься с Глебом.

Конечно, сам Джо не мог выйти: он всё же стационарный обучающий комплекс. Но тележку прислал. Тележка манипулятор Глебу протянула, и они церемонно пожали друг другу руки. Или правильнее «конечности» говорить? Познакомились, в общем.

Я выпустила побег, ухватила подсвинка и развернула его в другую сторону. Ему всё равно, куда бежать, а мне потом крыльцо ремонтировать. Глеб скептически посмотрел и сказал со вздохом:

– И всё же ты не человек, Вероника. Действительно, не человек.

– Нет, Глеб. Это просто весна наступила.

Антон Тудаков
Роза мёбиуса

У Джека сегодня верховодила злая голова. Скорее всего, именно это спасло ему и Джилл жизни.

Возможно также, что еще дело было в том, что Джек имел четыре гибких кольчатых руки, три ноги, покрытое моноволоконными пластинами цилиндрическое тело, скрывающее некоторое количество органики, термоядерный реактор на четверть тераватта и четырехствольный плазменный мушкет. И три головы в оболочках из многослойного полиамида.

Поэтому, когда сквозь изъеденный временем гигантский каркас репроцессора хлынули первые стебли травы, первой ее заметила охваченная перманентной паранойей Джекова злая голова. Тело Джека закрыло ковыряющуюся в разъеме энергопровода Джилл, руки выдернули из спинных пазов мушкет, Джек дал залп и выжег в приближающейся буро-зеленой волне мечущихся щупалец просеку, по которой и Моисею со спутниками пройтись не стыдно было бы.

Увы, но траву это не остановило. Покрытые слизью стебли выплескивались между ребер несчастного механизма, словно их выдавливал гигантский поршень. Они бросались на любого, чей разум вызывал колебания ноосферы, – людей, когиторов, гибридов и даже на некоторые машины с зачатками интеллекта. Трава облепляла жертву клубком змей, мгновенно обрастающих иглами дизассемблеров. Несколько мгновений уходило на молекулярное разложение, после чего стебли расплетались и начинали рыскать в поисках новой добычи.

К счастью, реактор Джека питал не только его мушкет и многочисленную аугметику, но и фазовый шумогенератор, вызывавший распад структуры дизассемблеров. С влажными шлепками редкие прорвавшиеся к гибриду стебли врезались в его тело и отлетали обратно, роняя дымящиеся капли. Ошалевшие от фазового диссонанса побеги Джек хватал свободными руками и рвал в клочья, не забывая палить по накатывающей голодной реке.

Но продолжаться бесконечно это не могло – скоро все ближайшие стебли сообразили, где находится главное блюдо. Бросив обшаривать межэтажные распорки и растянувшиеся среди них плетения паутины симплекса, стремительный вал дикой органики покатился к Джеку, мушкет в руках которого уже начинал дымиться.

И это был лишь крохотный ручеек, отделившийся от извергнутой из скритовых вен Башни реки. Основной поток поглощал город – скопление куполообразных построек, служившее целью путешествия Джека и Джилл, полностью скрылось под беснующимся одеялом травы. Редкие уцелевшие обитатели улепетывали в разные стороны, но побеги, как правило, оказывались шустрее беглецов. Мерцающие облака иконок в ноосфере, отражающих население городка, исчезали одно за другим.

– А ну в сторону, жестянка!

Джилл всегда имела склонность к броским эффектам. Мышечные импланты перебросили ее через Джека, а жесткую посадку компенсировал облепивший тело экзоскелет из нанитов. Джилл приземлилась уже с развернутой нуклонной косой в руках – в длину та была больше самой Джилл раза в полтора. Черное лезвие гудело и мерцало, рождая россыпи искр там, где оно касалось пола. Кабель с разинутой пастью плага втянулся в компактный ранец на спине – в отличие от Джека с собственным реактором, Джилл приходилось заряжаться от общей сети Башни, используя генератор фальшивых кодов доступа. Лепестки радиаторов полосатой кирасы на спине раскрылись и выбросили десяток струй кипящего воздуха.

Сдув с глаз украшенную бусинами челку цвета перегоревшего угля, Джилл злобно оскалилась, обнажив полный рот острых треугольных зубов. Приближающаяся трава в ее глазах уже корчилась в пароксизме распада…

В перекрытиях взвыла невидимая сирена, и потолок этажа оброс лесом тускло поблескивающих цилиндров. Вслед за этим ноосфера запестрела россыпью тревожных знаков и предупреждений. Сигнал о нападении травы достиг, наконец, Замка, заработала система квантовой телепортации, и по башенной сети на этаж начали прибывать полифаги. Их коконы отвалились от потолка, обрушившись вниз убийственным дождем.

Залихватские понты разом оставили Джилл. Зубастая ухмылка увяла, бледное лицо с пигментными полосами на висках и щеках застыло, как маска, а глаза отчаянно зашарили по сторонам в поисках путей к бегству.

– Твою ж мать! – Джек тоже едва успел отскочить от врезавшегося в пол цилиндра.

Удар смял узор из гексов, и кокон ушел под покрытие на глубину двух ладоней. Из продольных щелей по бокам ударили потоки пара. Молекулярные репликаторы внутри кокона заработали, плетя полимерные цепи посланца Замка.

– Плакал наш халявный хавчик, а, трехголовый? – Джилл в пару движений сложила косу.

Фасетчатые зрачки цвета ржавчины обшаривали окутанные паром коконы и безуспешно пытающиеся поглотить их стебли.

– А с чего ты решила, что он будет халявным? В последний заход нам едва бошки не поотрывали.

Мушкет полыхнул, слизнув парочку коконов и еще сотню-другую стеблей.

– Да уж, этого мы уже точно не выясним… – вздохнула Джилл.

Не сговариваясь, Джек и Джилл бросились бежать, огибая уже торчащие в полу коконы и уворачиваясь от валящихся сверху. Перескакивая через змеящиеся кабели и трубы, пробивая телами фрактальные узоры симплекса и выписывая зигзаги, они неслись прочь от центра платформы, на которой какие-то (теперь уже точно покойные) неудачники выстроили свой городок. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что то, что не успела поглотить трава, дожгут полифаги. А уж не попадаться великанским прихвостням на глаза у Джека и Джилл были свои, особые резоны.

Когда коконы усеяли платформу так густо, что бурный поток травы разбился на сотни мелких ручейков, их корпуса лопнули, выпуская полифагов – армию свежесобранных машин из Замка. Черное гибкое тело-гусеница, по паре двухсуставных рук и ног, оканчивающихся кистями с впечатляющим набором когтей, всю конструкцию венчал гладкий белый череп с растягивающейся на половину морды решеткой микроволнового излучателя. Последним лопнул самый здоровый кокон, исторгнув из себя матово-белый шар вакотанка. Полифаги мгновенно образовали вокруг него заслон, выжигая траву излучением. Вакотанк принял рабочую конфигурацию – выпустил четыре короткие массивные ноги и зашагал в сторону полностью скрытого травой остова репроцессора. Полифаги клином двинулись перед ним, расчищая путь к пораженному узлу.

Все это Джек и Джилл наблюдали, карабкаясь на покрытую круглыми чешуями конденсаторов накопительную колонну. От ее вливающейся в потолок вершины во все стороны разбегались толстенные канаты старого симплекса, по которому, если что, можно было перебраться в любой конец уровня.

Наверху они очутились не одни. По паутине подальше от бойни уходило семейство когиторов, отдаленно напоминавших людей. К коротким моноволоконным телам с непропорционально большими головами крепились длинные гибкие, как шланги, конечности с цепкими пальцами. Болтаясь головами вниз, беглецы довольно шустро чесали в сторону ближайшей стены. Со спины одного из когиторов гроздьями свисали куколки их недособранных детей.

Джилл первой забралась в образованный более тонкими тросами симплекса гамак. Протянув руку Джеку, она втащила его наверх.

– Ты как думаешь, это надолго? – Джилл повисла головой вниз, зацепившись за симплекс согнутыми коленями.

– Так, что я пропустил?

Джилл сложилась пополам и уставилась на спутника.

– Здорово, нюня, – хмыкнула девушка. – Ты как всегда знаешь, когда нарисоваться.

Теперь под венчавшим тело Джека куполом из углеродных нанотрубок торчала добрая голова. От остальных двух ее отличал алый глиф над единственным горящим глазом-линзой. Родившийся трехсторонним близнецом, Джек стал одной из любимых игрушек Великана. Но после нескольких тысяч световых циклов опытов от настоящего Джека остался только тройчатый мозг на позвоночном столбе и несколько самых необходимых органических систем. Все остальное заменили кибернетическими частями и нанитами, превратив Джека в гибрида.

– Нет, серьезно, – Джилл ухватилась руками за канат и сбросила ноги вниз. – Скажи мне, как ты ухитряешься продрать зенки именно тогда, когда паленым уже не воняет?

– Очень остроумно, – хмыкнул Джек. – Дай-ка подумаю, в который раз я это слышу? Тебе не кажется, что шутка уже не первой свежести?

– Ха. Ха. Ха. – Джилл скривилась и, раскачавшись, забросила себя наверх.

Полифаги выжгли большую часть травы и теперь затягивали кольцо вокруг остатков городишки. Вакотанк навалился на остов репроцессора, до Джека и Джилл донесся треск ломающихся ребер. Металлические клочья молекулярных накопителей брызнули в стороны вместе с кипящими от диссонанса стеблями. Шарообразная туша расплющила черепную коробку репроцессора и опустилась на прорыв, через который выползала трава. Заткнув дыру в скрите, вакотанк открыл внутренние емкости и слил в трубы весь свой груз дизассемблеров. Нанитная эмульсия растеклась по коммуникациям, разлагая на молекулы еще остающиеся там стебли. Пол над теми местами, где наномашины Великана столкнулись с травой, вздулся и пошел пузырями. Обычное явление при столкновении дизассемблеров разных типов. На атомном уровне там сейчас шла настоящая война. За все время спуска Джек и Джилл видели нечто подобное сотни раз. Зараза она и есть зараза – то в одном месте прорвет, то в другом.

Полифаги управились довольно скоро. Превратив последние бьющиеся в агонии побеги в поля пепла, они собрались вокруг застывшего вакотанка и отключились, погасив знаки своего присутствия в ноосфере. Сирена смолкла.

Вакотанк высился над вымершей платформой, как надгробный камень. Пустынное кладбище, в которое превратился городок, теперь не скоро привлечет внимание суеверных обитателей Башни. Пройдет несколько тысяч циклов, прежде чем сюда рискнут сунуться новые жильцы со своим собственным репроцессором. Они ликвидируют последствия бойни, переработают покрывающую все вокруг сажу в гидропонику и строительные блоки, разберут на компоненты отключенных от энергосети Башни полифагов, и будут потихоньку обживать уровень, зная, что над их головами созревают новые коконы, а из башенных перекрытий в любой момент может хлынуть поток травяных стеблей.

Джек и Джилл спустились с колонны, когда настенные лампы уже тускнели. Наступал темный цикл.

У Джилл заурчало в желудке, да так, что она сама вздрогнула – эхо подхватило звук и приложило его о мертвые стены этажа.

– Что? – Девушка злобно уставилась на подозрительно хрюкнувшего Джека.

– Не, не, ничего! – Тот просто давился от смеха.

– Вот и молчи. – Джилл оттолкнулась от пола, подняв облако сажи, и запрыгнула на пустой кокон. – Слушай, хреново как… Давно я такого не видела.

Воцарившуюся на этаже тишину нарушали лишь заунывные вздохи воздушных насосов. Ноосфера вымерла – в ней не отражалось ни единого символа, указывающего на присутствие подключенных существ или машин, и лишь по-прежнему через стены просвечивали тусклые красные линии энергопроводов.

– Пошли жратвы все-таки поищем. – Джилл поежилась и нервно погладила рукоять косы. – Вдруг что осталось, жратва она ни траве, ни чистильщикам вроде ни к чему…

Мелкодисперсная сажа покрывала этаж тонким слоем, неприятно скрипела под ногами и взлетала от малейшего движения воздуха. Пока Джек и Джилл шли к городку, то обросли ею с головы до ног.

– Стоп! – Джек резко выбросил руку вбок, останавливая спутницу. – А это еще что?

Черный порошок плотно облегал рельеф пола. Можно было до мельчайших подробностей разглядеть места стыков плит, выщербины на них, посчитать число колец в каждом гофрированном кабеле и каждую маркерную лунку. И теперь, облаченное в черный саван, перед путешественниками возлежало человеческое тело.

– Ты видишь то же, что и я? – осведомился Джек.

– Угу, – кивнула Джилл. – И эта хрень не отражается в ноосфере.

Джек вытянул руку с мушкетом и ткнул человека стволом. Немного черного порошка осыпалось на пол, но фигура осталась целой.

– Может, сразу шмальнуть? – предложил Джек.

Сказывалось дурное влияние злой головы. Еще тысячу-другую этажей назад ему бы это на ум не пришло.

– Да погоди ты! – отмахнулась Джилл.

Между тем фигура на полу пришла в движение. Пошевелив руками, существо село. Сажа лилась с него настоящими водопадами, открывая обтянутый желтой кожей круглый череп, остриженные почти под ноль седые волосы, под которыми угадывалась татуировка штрих-кода, кусты бровей, плотно сжатые веки под круглыми очками, нос картошкой и тонкий безгубый рот. Человек оказался облачен в украшенный затейливым батиком шафрановый бурнус. Ни следа аугметики, а главное, ни единого отзвука в ноосфере.

Человек чихнул, открыл глаза и уставился на Джека. Один глаз у него был серый, другой рубиновый.

– Травяной призрак! – завопил Джек, вскидывая мушкет.

– Хорош орать! – Джилл оттолкнула ствол. – Какой, в жопу, призрак, это обыкновенный монах.

На груди человека, взирающего на нависшего над ним Джека с мушкетом в руках без капли страха, болталось распятие. Такое же, как то, что носила под кирасой Джилл.

– Итак, дети мои, из-за чего такой шум?

Священник снял с носа очки и принялся протирать их рукавом бурнуса.

– Я тебе, суке, не верю. Как ты пережил и траву и чистильщиков, а, дед?!

После недолгой борьбы верх у Джека снова взяла злая голова. И теперь гибрид не выпускал из рук мушкет, нацеленный на монаха.