Текст книги "Исчезновение"

Эдилио, сосредоточенно хмурясь и морща лоб, осматривал электронику диспетчерской, занимавшую целую стену.

– По-моему, всё выглядит нормально, – наконец объявил он.

– Извини, я запамятовал, ты у нас инженер-ядерщик или водитель гольф-кара? – скривился Квинн.

– Я просто смотрю на показания приборов, чувак. Зелёный – значит «всё в порядке», не согласен? – Эдилио подошёл к низкому изогнутому столу, на котором стояли три монитора, а перед ними – три потёртых вращающихся кресла. – А так я даже прочитать это не могу, – признался он, склоняясь к экрану, – сплошные цифры и символы.

– Схожу в комнату отдыха, поищу что-нибудь поесть для Пити, – сказала Астрид.

Однако стоило ей направиться к двери, как Пит захныкал. Звук был жалобным, словно скулил щенок. Астрид умоляюще посмотрела на Сэма:

– Обычно он даже не замечает меня. Терпеть не могу его покидать, когда он пытается общаться.

– Я схожу за едой, – кивнул Сэм. – Что он любит?

– От шоколадки, по крайней мере, никогда не откажется. Он… – Астрид хотела что-то добавить, но передумала.

– Ладно, чего-нибудь найду.

Эдилио подошёл к настенному плазменному экрану, казавшемуся здесь самым современным оборудованием. Квинн, плюхнувшись в кресло, тоже уставился на экран, вертясь туда-сюда:

– Слушай, Эдилио, поищи другой канал, этот какой-то нудный.

– Это карта, – пояснил тот. – Вот Пердидо-Бич. И ещё небольшие городки за холмами. Они тянутся до самого Сан-Луиса.

Карта светилась голубым, белым и розовым. В центре её краснело пятно, похожее на яблочко мишени.

– Розовый цвет обозначает область, куда в случае аварии выпадут радиоактивные осадки, – пояснила Астрид. – Красный – близлежащая зона, где радиационное загрязнение будет наиболее сильным. Всё рассчитывается исходя из розы ветров, рельефа местности, течений и такого прочего. Карта постоянно обновляется.

– То есть, красный и розовый означают опасность? – уточнил Эдилио.

– Да. Это шлейф, где радиоактивные осадки будут выше уровня нормы.

– Большая зона получается, – сказал Эдилио.

– Вообще-то, это странно, – Астрид подняла Пита на ноги и подошла к карте. – Никогда не видела, чтобы она так выглядела. Обычно шлейф уходит в глубь суши, поскольку ветры в основном дуют с моря, как вы знаете. Иногда он вытягивается до самой Санта-Барбары. Ну, или в сторону национального парка. Зависит от погоды.

Розовая зона на карте представляла собой идеальный круг, в центре которого находился красный кружок.

– Видимо, компьютеры не получают спутниковых данных о погоде, – предположила Астрид. – Поэтому они вернулись к настройкам по умолчанию: красная зона – десятимильный радиус, розовая – стомильный.

Сэм уставился на карту. Хоть и не сразу, но он нашёл на ней Пердидо-Бич, знакомые пляжи и другие места.

– Весь наш город в красной зоне, – заметил он, и Астрид кивнула. – Её граница доходит до южной окраины.

– Да.

Сэм покосился на неё, пытаясь понять, видит ли она то же, что и он.

– Она проходит прямо по «Вершинам».

– Да, – медленно повторила Астрид. – Именно так.

– Думаешь…

– Ага. Думаю, это чертовски странное совпадение: барьер идёт как раз по границе красной зоны. По крайней мере, насколько нам известно его местоположение. Однако мы не знаем, включает ли он красную зону целиком.

– Получается, произошла утечка радиации?

– Сомневаюсь, – Астрид покачала головой. – В таком случае здесь бы повсюду включились сирены. Но вот что странно… По-моему, причина и следствие поменялись местами. УРОДЗ отрезал компьютеры от данных о погоде, и те вернулись к режиму «по умолчанию». Сначала возник УРОДЗ, потом произошли изменения в карте, верно? Тогда почему барьер УРОДЗ точно повторяет границы карты, которую сам же и смоделировал?

– Я, наверное, слишком устал, – Сэм покачал головой и грустно улыбнулся. – Совершенно не врубаюсь, о чём ты толкуешь. Пойду лучше поищу еду.

Выйдя из диспетчерской, он направился по коридору в направлении, указанном Астрид. Оглянувшись, он увидел, что она продолжает сосредоточенно и хмуро смотреть на карту.

Астрид заметила взгляд Сэма, их глаза встретились. Она вздрогнула, точно он поймал её на чём-то предосудительном, и обняла Пита, будто стремилась его защитить. Тот же вновь с головой ушёл в игру. Астрид посмотрела вниз, глубоко вздохнула и решительно отвернулась.

Глава 12. 272 часа, 47 минут

– КОФЕ, – МЭРИ ПРОИЗНЕСЛА это слово так, словно оно было волшебным. – Мне нужен кофе.

Она находилась в тесной воспитательской комнате детского сада. Стояла перед раскрытым холодильником и высматривала что-нибудь, что можно предложить маленькой девочке, упорно отказывающейся есть. Мэри настолько устала, что чуть не валилась с ног. И тут увидела кофеварку. Мама, когда уставала, всегда варила себе кофе. Взрослые всегда варили кофе в таких случаях.

В ответ на её отчаянную мольбу о помощи, Говард притащил в садик упаковку подгузников… «Хаггис» для новорождённых. Ну и к чему они им? Ещё он принёс два галлона молока и крекеры. В качестве бебиситтера – отрядил Панду, ещё более бесполезного, чем младенческие подгузники. Мэри вынуждена была выгнать этого горе-помощника, услышав, что тот угрожает надавать тумаков плачущему трёхлетке.

Близнецы Энн и Эмма пришли сами. Людей всё равно катастрофически не хватало, однако благодаря сёстрам она смогла поспать часа два.

Проснувшись утром, вернее – уже в полдень, – Мэри долго не понимала, на каком она свете. В голове стоял такой туман, что в первые несколько секунд она даже не могла сообразить, где находится и сколько сейчас времени.

Мэри никогда не варила кофе, но много раз видела, как это делают другие. Со слипающимися глазами попыталась вспомнить. Нужна мерная ложечка и… фильтры.

Результата её первого опыта пришлось ждать долго. Мэри минут десять сидела за столом, тупо уставившись на кофеварку, и только потом сообразила, что забыла налить воду. Когда она это сделала, кофеварка изрыгнула облако пара. Зато уже через пять минут Мэри получила целый кувшин ароматного кофе.

Она налила себе кружку и осторожно сделала глоток. Напиток был очень горячим и очень горьким. Мэри не могла позволить себе разбрасываться молоком, поэтому просто положила две полных ложки сахара.

Попробовала. Стало получше. Не бог весть что, но пить можно.

С кружкой в руке Мэри вернулась в главную комнату. Как минимум шестеро детей плакали, им надо было сменить подгузники, а самых младших – снова кормить. Трёхлетняя девчушка с пушистыми светлыми волосиками, увидев Мэри, бросилась к ней. Та, забывшись, присела. Кофе выплеснулся из кружки, капли попали на шею и плечо девочки. Она завопила.

– О, господи, – вырвалось у перепуганной Мэри.

– Что случилось? – к ней подбежал Джон, уставился на ревущую девочку и застывшую от ужаса сестру.

– Боже, что тут у вас? – к ним уже спешила Энн с ребёнком на руках.

Малышка продолжала вопить. Осторожно поставив чашку на стол, Мэри пулей выскочила из здания.

Она бежала к дому, располагавшемуся в двух кварталах от детского садика. Рывком отворив дверь, залетела внутрь, почти ничего не видя от слёз и сотрясаясь в рыданиях.

Дома было прохладно и тихо. Всё как всегда. Если не считать полной тишины, из-за которой рыдания напоминали хриплый звериный рык.

– Всё будет хорошо, всё будет хорошо, – попыталась утешить себя Мэри ложью, которую постоянно твердила детям.

Однако это немного помогло. Она села за кухонный стол, уронила голову на руки, намереваясь ещё немного поплакать, но слёз больше не было. Какое-то время Мэри сидела, вслушиваясь в собственное дыхание и рассматривая деревянную столешницу. От переутомления перед глазами всё плыло.

Ей не верилось, что родители исчезли. Где же они? Где вообще все?

Спальня с кроватью находилась прямо у неё над головой, только по лестнице подняться. Нет, нельзя. Стоит ей уснуть, и она проспит неизвестно сколько часов. Дети нуждаются в ней. А её брат, бедный Джон? Он же как-то справляется, она совершенно расклеилась.

Мэри открыла морозилку. Там лежало мороженое. Ведёрко «Бен-энд-Джерри» с кусочками брауни, батончик «Дав». Она может их съесть, и ей станет лучше.

Она может их съесть, и ей станет хуже.

Потому что начав, она уже не остановится. Если она примется за еду в таком состоянии, то не остановится до тех пор, пока ей не станет стыдно. И придётся вызывать рвоту.

С десятилетнего возраста Мэри страдала булимией. Неконтролируемое обжорство чередовалось с вызовами рвоты, потом всё повторялось заново, причём циклы неуклонно сокращались. В итоге, у неё накопилось сорок фунтов лишнего веса, а зубная эмаль сделалась шероховатой и потемнела от желудочного сока.

Мэри довольно долго удавалось скрывать проблему. В конце концов родители обо всём узнали. Начались походы к врачам и поездки в специальные лагеря, а когда и это не помогло, настал черёд лекарств. Кстати, надо будет не забыть взять пузырёк из аптечки.

Лишь начав принимать прозак, Мэри почувствовала себя лучше. Аппетит пришёл в норму. Не требовалось вызывать рвоту. Она даже немного похудела.

Но сейчас-то почему не поесть? Почему нет?

Морозилка вновь дохнула морозным воздухом. Мороженое. Шоколадное. Определённо, капелька мороженого ей не повредит. В порядке исключения. Особенно сейчас, когда она так испугана, одинока и измотана.

Один-единственный батончик «Дав».

Мэри взяла мороженое, разорвала трясущимися руками упаковку, жадно откусила. Рот наполнился вкуснейшим холодным шоколадом, жирно таявшим на языке. Глазурь хрустела на зубах, внутри же было мягкое, восхитительное ванильное мороженое.

Она съела батончик. Сожрала с волчьим аппетитом.

Со слезами на глазах, Мэри потянулась к ведёрку «Бен-энд-Джерри», поставила его на двадцать секунд в микроволновку, чтобы подтаяло. Ей хотелось превратить мороженое в жидкий коктейль, в прохладный шоколадный суп, который можно выхлебать одним махом.

Микроволновка дзинькнула.

Мэри схватила ложку. Большую суповую ложку. Сняла крышку и принялась глотать жидкий шоколад, едва ощущая его вкус. Ела и плакала, облизывала дрожащие пальцы и ложку. Напоследок облизала крышку.

Хватит, приказала она себе.

Достала два больших чёрных пакета для мусора и начала методично наполнять один из них тем, чем можно было покормить детей: крекеры, арахисовое масло, мёд, рисовые хлопья, зерновые батончики, орешки кешью.

Прихватив другой пакет, поднялась на второй этаж и сложила в него наволочки, простыни, туалетную бумагу, салфетки. Особенно салфетки, которые могли заменить подгузники.

Взяла из аптечки флакончик прозака, открыла, вытрясла на ладонь желтую с зелёным капсулу, сунула в рот и запила водой из-под крана. В пузырьке остались всего две капсулы.

Подтащила оба пакета ко входной двери. Вернулась на второй этаж, вошла в ванную, затворилась. Потом встала на колени перед унитазом, подняла крышку и сунула палец в глотку достаточно глубоко, чтобы рефлекс заставил желудок освободиться от съеденного.

Затем почистила зубы, спустилась по лестнице, вышла из дома и потащила пакеты в детский сад.

– Сомневаюсь, что Пит сможет удержаться на велосипедной раме, – сказал Сэм.

– Правильно сомневаешься, – кивнула Астрид.

– Значит, надо идти пешком. Сколько сейчас? Около четырёх? Может быть, заночуем здесь и отправимся в город утром? Что скажешь, Квинн? – обратился Сэм к другу, вспомнив о его недовольном ропоте. – Остаёмся или уходим?

– Я устал как собака, – пожал тот плечами. – Кстати, у них тут есть автомат с конфетами.

В директорском кабинете был диван, на котором Астрид могла поспать вместе с Пити. Диванные подушки она отдала прихрамывающему Эдилио. Сэм с Квинном отправились искать себе место для ночлега. В лазарете обнаружились кушетки на колёсиках.

– Лови волну, чувак! – захохотал Квинн.

Сэм помедлил. Квинн же разбежался, разгоняя каталку, и запрыгнул на неё. Даже успел продержаться на ногах, пока та не врезалась в стену.

– Ладно, я тоже так смогу, – объявил Сэм.

Несколько минут они гоняли на каталках по пустым коридорам, и Сэм понял, что вполне способен смеяться. Ему казалось, что прошёл миллион лет с тех пор, когда они вместе с Квинном выбирались на сёрфинг. Целый миллион, не меньше.

Ночевать устроились в диспетчерской. Они, конечно, ничего не понимали в управлении, но чувствовали, что это самое подходящее место.

Эдилио раздобыл пять радиационных защитных костюмов, похожих на космические скафандры, каждый с капюшоном, противогазом и небольшим кислородным баллоном.

– Здорово, Эдилио, – признал Квинн. – На всякий пожарный случай, да?

– Ага, на всякий случай, – смутился Эдилио.

Квинн усмехнулся, и Эдилио торопливо добавил:

– Ты разве не согласен, что всё случившееся связано с АЭС? Взгляни на карту. Красная зона точь-в-точь совпадает с границами барьера. Может, этот Говард не так уж и не прав со своим УРОДЗ? Подозрительное совпадение, что ни говори.

– Из-за радиации не возникают барьеры и не исчезают люди, – устало сказала Астрид.

– Но ведь она смертельно опасна, разве нет? – гнул своё Эдилио.

Квинн со вздохом загнал свою каталку в тёмный угол. Спор ему наскучил. Сэм же хотел услышать, что ответит Астрид.

– Да, радиация может тебя убить, – кивнула она. – Она может убить быстро, а может – медленно. Вызвать рак или ещё какую болезнь, или ничем тебе не повредить. Кроме того, радиация вызывает мутации.

– Вроде как у той чайки, заполучившей когти ястреба? – многозначительно спросил Эдилио.

– Верно, но это занимает длительное время. Мутация – дело не одного дня, – Астрид встала и взяла брата за руку. – Мне надо уложить Пити. Не волнуйся, Эдилио, – бросила она через плечо, – до утра ты не мутируешь.

Сэм вытянулся на каталке. Астрид щёлкнула выключателем, неяркий свет диспетчерской сменился на почти темноту. Мерцали лишь экраны компьютеров и жидкокристаллические индикаторы. Сэм предпочёл бы освещение поярче, он сомневался, что сможет уснуть.

Лежа, вспоминал, как последний раз они с Квинном занимались сёрфингом. Сразу после Хеллоуина. Бледное ноябрьское солнце осталось в памяти ослепительным, чуть ли не летним, а песок на пляже и каждый камешек – будто позолоченными. В его воспоминаниях волны были чудесные, как живые. Голубые, зелёные, с белыми гребешками, они окликали Сэма, звали его забыть все печали и поиграть с ними.

Потом картинка изменилась. На вершине утёса стояла мама. Она улыбалась и махала Сэму рукой. Сэм прекрасно помнил тот день. Обычно по утрам, когда он занимался сёрфингом, она отсыпалась, но в тот день пришла на него посмотреть.

На ней была белая блузка и сине-белая, в цветочек, юбка с запа́хом. Волосы, много светлее, чем у сына, развевал крепкий морской ветерок, мама казалась хрупкой и ранимой. Сэм хотел крикнуть, чтобы она не подходила к краю обрыву, только мама бы его не услышала.

Он всё кричал, но она его не слышала…

Сэм резко проснулся от воспоминаний, превратившихся в сон. В диспетчерской не было окон, и он не мог понять, день сейчас или ночь. Все остальные, впрочем, ещё спали.

Сэм осторожно слез с каталки. Стараясь не шуметь, обошёл спящих товарищей. Квинн, в кои-то веки, спал спокойно и не болтал во сне. Эдилио посапывал на подушках, которые ему отдала Астрид. Сама Астрид свернулась клубочком на одном краю дивана, Пит – на другом.

Вторая ночь без родителей. Первую они провели в гостинице, эту – на АЭС. Где они окажутся завтрашней ночью?

Сэму не улыбалось возвращаться домой. Он хотел, чтобы вернулась мама, а домой не хотел.

На столе в кабинете заметил айпод. Сэм не питал оптимизма по поводу музыкальных вкусов неизвестного директора, которому, судя по семейной фотографии в рамке, было лет шестьдесят, но спать не хотелось.

Сэм прокрался мимо дивана, едва не задев руку Астрид, обогнул стол и полку с кубками, в основном, – за игру в гольф, едва слышно отодвинул кресло. Внезапно под ногами что-то мелькнуло. Крыса! Сэм отпрыгнул и врезался в застеклённую полку с кубками. Та с грохотом обвалилась.

Малыш Пити открыл глаза.

– Извини, – начал Сэм, но прежде, чем он успел выговорить следующее слово, Пит принялся верещать.

Звук был примитивным, звериным, он настойчиво повторялся и повторялся, напоминая испуганный визг бабуина.

– Всё в порядке, – сказал Сэм. – Я просто…

Внезапно у него перехватило горло. Сэм поперхнулся. Он не мог больше говорить, не мог дышать. Схватился руками за шею и почувствовал невидимые руки со стальными пальцами, сжимающие его горло, начисто лишая воздуха. Он вцепился в них, пытаясь разжать, а Пити визжал и размахивал руками, словно птица, собирающаяся взлететь.

Пити орал как резаный.

В кабинет вбежали Эдилио и Квинн.

Перед глазами Сэма заплясали красные пятна, сердце колотилось как бешеное, лёгкие конвульсивно сокращались, в бесплодных попытках вдохнуть.

– Пити, Пити, всё хорошо, – говорила Астрид, успокаивая брата, гладила его по голове и баюкала, прижимая к себе. – Стул у окна, стул у окна, стул у окна… – её глаза расширились от ужаса.

Сэм наткнулся на стол. Астрид схватила «Гейм-Бой» Пита, включила.

– Что случилось? – закричал Квинн.

– Он услышал громкий шум, – ответила Астрид. – Шум его пугает, а когда он испуган, то сходит с ума. Всё хорошо, Пити, всё хорошо, я здесь. Вот твоя игрушка.

Сэму хотелось закричать, что всё очень плохо, что он задыхается, но ему не удавалось издать ни звука. Голова закружилась.

– Эй, Сэм, ты чего? – спросил Квинн.

– Он же задыхается! – крикнул Эдилио.

– Да заткни же ты своего пацана! – взорвался Квинн.

– Он не замолчит, пока все не успокоятся, – прошипела Астрид сквозь зубы. – Стул у окна, Пити, стул у окна…

Сэм повалился на колени. Бред какой-то. Он сейчас умрёт. Сердце мучительно сжалось. Мир вокруг потемнел. Сэм вытянул руки ладонями вперёд.

И вдруг вспыхнул свет, яркая зарница, как взрыв сверхновой звезды.

Потеряв сознание, Сэм упал.

Десять секунд спустя он очнулся и обнаружил, что лежит на спине, а над ним склонились испуганные лица Квинна и Эдилио. Малыш Пит молчал, его красивые глаза не отрывались от экрана игрушки.

– Он ещё жив? – спросил далёкий голос Квинна.

Сэм резко вдохнул, потом ещё раз, и хрипло произнёс:

– Я в порядке.

– Он очнулся? – в голосе Астрид звучала тень паники, однако девочка старалась говорить спокойно, чтобы вновь не потревожить затихшего брата.

– Откуда взялся свет? – спросил Эдилио. – Ребята, вы его тоже видели?

– Такое, парень, и на Луне бы увидели, – глаза Квинна были расширены.

– Нам надо уходить, – сказал Эдилио.

– И куда же мы… – начала было Астрид, но он её перебил:

– Без разницы. Главное, – подальше отсюда.

– Это ты верно заметил, – кивнул Квинн, нагнулся и помог Сэму встать на ноги.

Голова всё ещё кружилась, ноги подкашивались. Противиться уходу смысла не было, на лицах товарищей отпечатался страх. Не время спорить или объяснять.

Не решаясь заговорить, Сэм просто ткнул в сторону двери и кивнул.

Они побежали.

Глава 13. 258 часов, 59 минут

ОНИ ПРОСТО УДРАЛИ, ничего не взяв с собой.

Впереди нёсся Квинн, за ним, сбившись в кучку, – Эдилио, Астрид и Пити. Сэм бежал последним.

Вот, наконец, и главные ворота. Остановились, тяжело дыша и уперев руки в колени. Было очень темно. Ночью АЭС выглядела совсем живой: огромный, дышащий во мраке зверь. Её освещали сотни прожекторов, из-за чего нависающие позади холмы казались ещё чернее.

– Ладно, а теперь объясните, что случилось? – спросил Квинн.

– У Пити была паническая атака, – ответила Астрид.

– Это я и сам заметил. Откуда взялся свет?

– Я не знаю, – наконец смог выдавить Сэм.

– А чем ты подавился, чувак?

– Просто поперхнулся.

– Просто поперхнулся? Воздухом, что ли?

– Да не знаю я. Может… может я лунатик и хожу во сне? Сунул что-то в рот, не заметил, ну и вот.

Прозвучало на редкость неубедительно. Квинн с Эдилио скептически смотрели на него, ясно давая понять, что не купились.

– Что же, вполне возможно, – произнесла Астрид.

Это было так неожиданно, что Сэм не смог скрыть изумлённого взгляда.

– Ну, чем ещё он мог бы поперхнуться? – продолжила Астрид. – А свет… Наверное, какая-то из здешних охранных систем.

– Без обид, Астрид, но у тебя концы с концами не сходятся, – Эдилио, уперев руки в бока, встал против Сэма. – Пора тебе рассказать нам всё начистоту, старик. Я тебя, конечно, уважаю, но как тебя уважать, если ты врёшь?

Его слова застали Сэма врасплох. Он первый раз увидел, как Эдилио сердится.

– Что ты такое говоришь? – Сэм всё ещё надеялся уйти от ответа.

– Что-то тут нечисто, чувак, и это что-то касается тебя, я прав? Что это за свет? Точно такую же вспышку я видел аккурат перед тем, как вытащить тебя из окна горящего здания.

– Что-что? – Квинн даже подпрыгнул.

– А то. Стена и исчезнувшие люди – это ещё не всё. Есть ещё одна странность, и она относится к тебе, Сэм. И к Астрид тоже, раз она кинулась тебя выгораживать.

Сэм с удивлением понял, что Эдилио прав: Астрид явно что-то известно. Похоже, тайны здесь имелись не только у него. Он ощутил волну облегчения, осознав, что не одинок.

– Ладно, – Сэм глубоко вздохнул и попытался привести мысли в порядок. – Во-первых, я сам не знаю, что это такое, понятно? – тихо сказал он. – Не знаю, как и откуда оно берётся. Я вообще ничего не знаю, кроме того, что иногда… возникает… возникает этот свет.

– Что ты такое несёшь, брат? – спросил Квинн.

– Я могу… – Сэм сунул свои ладони под нос другу. – Слушай, я понимаю, звучит дико, но иногда из моих ладоней льётся свет.

– Нет, парень, – Квинн издал лающий смешок. – Вот если бы ты вдруг принялся рассказывать, что лучше меня седлаешь гребень волны, это бы прозвучало дико. А то, что ты городишь сейчас, – полное сумасшествие. Бред, понимаешь? Ну-ка, покажи, как ты это делаешь?

– Я понятия не имею, как это делаю, – признался Сэм. – Оно случилось четыре раза, но я не представляю, как вызвать свет.

– Ты четыре раза пулял лазером из рук? – Квинн, видимо, не знал, смеяться ему или плакать. – Мы знакомы с тобой полжизни, и теперь выяснятся, что ты у нас Джордан-Зелёный-Фонарь. Хорошие дела.

– Это правда, – сказала Астрид.

– Брехня. А если, правда, тогда просто сделай это, Сэм. Покажи мне.

– Говорю же, что это случается, только когда я пугаюсь или что-то в этом роде. Я тебе не могу показать, оно происходит само.

– Ты сказал «четыре раза», – задумчиво произнёс Эдилио. – Я видел вспышку во время пожара и вот только что. А когда были первые два раза?

– У меня дома. Оно случилось… то есть, я сделал… свет. Что-то вроде лампочки. Было очень темно, мне приснился кошмар, – Сэм встретился глазами с Астрид, и внезапно в голове зажглась ещё одна «лампочка». – Ты всё видела! – обвиняюще вскричал он. – Видела свет в моей комнате. Ты давно всё знаешь.

– Да, – созналась Астрид. – О тебе я узнала вчера, а о Пити – ещё раньше.

– Пожар, кабинет директора, лампочка дома – это только три, – гнул своё Эдилио.

– Первым был Том.

Это имя ничего не говорило Эдилио, а вот Квинн резко подскочил:

– Том? Твой отчим? То есть, бывший отчим, я хотел сказать.

– Он самый.

– Чувак, – Квинн пристально смотрел на Сэма, – ты же не намекаешь на то, что…

– Мне тогда показалось, что он собирается убить маму. Я подумал… В общем, я проснулся, спустился вниз. Они были на кухне и кричали. Я заметил в руке Тома нож, и тут же из моих рук вырвалась вспышка света.

К немалому своему удивлению, Сэм расплакался, хотя ему не было грустно. Он впервые рассказывал о произошедшем и чувствовал, что камень на сердце становится легче. Вместе с тем, Сэм заметил, как Квинн делает шаг назад, отодвигаясь от него подальше.

– Моя мама обо всём знала, конечно, и прикрыла меня перед врачами. Том вопил, что я в него выстрелил. Врачи же видели ожог и понимали, что никаким выстрелом тут не пахнет. Мама соврала, что Том сам обжёгся о плиту.

– Ей пришлось выбирать, защищать тебя или поддержать мужа, – сказала Астрид.

– Ага. Когда ему полегчало, Том понял, что окажется в психушке, если будет продолжать утверждать, будто его пасынок выстрелил в него лучом света.

– Так это ты сжёг руку отчиму? – с ужасом в голосе спросил Квинн.

– Погоди, сдай-ка назад. Что он сделал? – изумлённо спросил Эдилио.

– Его отчиму приделали крюк, усёк? – ответил Квинн. – Отрезали руку вот досюда, – он сделал режущее движение по предплечью. – Я встретил его с неделю назад в Сан-Луисе. Вместо руки у него был крюк с какими-то клешнями, что ли. Том покупал сигареты и доставал деньги вот так, – Квинн изобразил двумя пальцами захват протеза. – Выходит, ты у нас мутант-уродец?

Друг, похоже, не мог решить, хохотать или сердиться.

– Я тут не один такой, – попытался отбиться Сэм. – Та девочка на пожаре. Я уверен, это она зажгла огонь. Увидев меня, она испугалась, и у неё из рук полилось жидкое пламя.

– И ты «выпалил» в ответ. Выстрелил своим светом, – сказал Эдилио, чьё лицо белело в темноте. – Так вот что тебя гложет. Ты боишься, что убил её.

– Я не могу это контролировать. Я не прошу, чтобы свет являлся, и не знаю, как заставить его исчезнуть. Я рад, что не поранил Пити, когда задыхался.

Квинн с Эдилио разом посмотрели на малыша. Тот сонно тёр кулачками глаза, безучастный к их разговору или вообще не осознающий их присутствия. Может быть, он удивлялся тому, что стоит среди ночи у атомной электростанции, а может быть, не удивлялся ничему.

– Значит и он тоже, – обвиняюще заключил Квинн. – Тоже мутант-уродец.

– Он же не понимает, что делает, – огрызнулась Астрид.

– Не сказал бы, что этот факт меня утешает, – рявкнул в ответ Квинн. – И что он умеет? Стреляет из задницы ракетами?

Астрид погладила брата по голове, провела пальцами по его щеке.

– Стул у окна, – прошептала она ему, и только потом обратилась к остальным: – «Стул у окна» – это фраза-триггер, спусковой крючок, помогающий ему успокоиться. Он любит сидеть у окна в моей комнате.

– Стул у окна, – внезапно произнёс Пити.

– Он говорит! – удивился Эдилио.

– Да, он может, – кивнула Астрид, – только редко.

– Окей, пацан говорит, я впечатлён. Но что ещё он умеет делать? – допытывался Квинн.

– Думаю, много чего. В основном, мы с ним неплохо ладим. Вернее, он не обращает внимания на моё присутствие. Однажды я занималась с ним по книжке с картинками. Я показывала ему картинку и побуждала его произнести слово. Не знаю, наверное, в тот день у меня было плохое настроение, и я слишком грубо схватила его за руку, чтобы приложить пальчик к картинке, не знаю… Короче, он разозлился, и я обнаружила, что исчезла. Вот только что сидела в его комнате и вдруг оказалась в своей.

Все молча уставились на Пити.

– Почему бы ему тогда не перенести нас из УРОДЗ к родителям? – наконец пробормотал Квинн.

Вновь наступило молчание. Они впятером стояли среди холмов. Позади гудела ярко освещённая электростанция, впереди уходила вниз дорога.

– Я всё жду, когда ты рассмеёшься, Сэм, – произнёс Квинн. – Ну, ты понял. Закричишь «Ага, попался!» и скажешь, что разыграл меня. Ну, скажи, что разыграл.

– Мы попали в новый мир, – ответила вместо Сэма Астрид. – Смотри: я уже некоторое время знаю кое-что о Пити. Я пыталась убедить себя, что это было какое-то чудо. Мне, как и тебе, Квинн, очень хотелось верить, что это сделал Бог.

– Кто же тогда это делает? – спросил Эдилио. – По твоим словам, вся заварушка началась ещё до возникновения УРОДЗ.

– Слушай, Эдилио, я, конечно, считаюсь очень умной, но из этого не следует, что я знаю всё на свете, – отрезала Астрид. – Одно могу сказать: с точки зрения законов физики и биологии, произошедшее невозможно. В человеческом теле нет органов для генерации света. А способность Пити перемещать предметы? Учёные узнали, как переместить один-два атома, но не человеческое тело целиком. Для такого потребовалось бы больше энергии, чем производит наша АЭС. Одним словом, пришлось бы переписать все физические законы.

– Разве можно переписать физические законы? – удивился Сэм.

– Я разбираюсь в физике только на уровне программы углублённого изучения, – развела руками Астрид. – Чтобы понять происходящее, надо быть Эйнштейном, Гейзенбергом или Фейнманом, не меньше. Мне просто известно, что невозможное не происходит. Следовательно, либо этого не происходит, либо законы изменились.

– Словно кто-то взломал вселенную, – предположил Квинн.

– В точку! – сказала Астрид, похоже немало изумлённая его сообразительностью. – Словно кто-то взломал вселенную и переписал весь софт.

– Не осталось никого, кроме детей, возникла огромная стена, а мой друг внезапно оказался волшебником, – проговорил Квинн. – Я, ведь, как думал: чёрт с ним, со всем этим, главное, – мой лучший друг со мной.

– Я всё ещё твой друг, Квинн.

– Ну, да, ну, да, – Квинн вздохнул. – Хочешь сказать, что ничегошеньки не изменилось?

– Вероятно, есть и другие, – сказала Астрид. – Другие, вроде Сэма и Пита. И той погибшей девочки.

– Нам лучше держать язык за зубами, – предостерёг их Эдилио. – Не стоит никому об этом рассказывать. Люди не любят тех, кто лучше их. Если обо всём узнают обычные ребята, у нас будут проблемы.

– Может, и не будут, – с надеждой протянула Астрид.

– Астрид, ты же умная. Но если ты полагаешь, будто людям такое понравится, ты сильно заблуждаешься.

– Ну, что до меня, я трепаться не буду, – объявил Квинн.

– Хорошо, – сказала Астрид, – видимо, Эдилио прав. По крайней мере, в настоящий момент. Главное, помалкивать о Пити.

– Я ничего никому не скажу, – пообещал Эдилио.

– Вы, ребята, всё знаете, и этого достаточно, – согласился Сэм.

Они направились в город. Шли молча. Сначала, – сбившись в кучку, потом Квинн вырвался вперёд. Эдилио топал по обочине, Астрид вела за руку Пита.

Сэм вновь оказался позади всех. Ему хотелось тишины и одиночества. В глубине души он хотел отстать от друзей, отстать так, чтобы они вообще позабыли о его существовании. Однако теперь он был связан с этими людьми. Они узнали, что он собой представляет. Узнали его тайну, но не ополчились на него.

Квинн запел «Три маленьких птички», и Сэм ускорил шаг, догоняя друзей.