Текст книги "Город костей"

13

Цокольный этаж Паркер-центра, лос-анджелесского управления полиции, служит архивом, где собраны все дела. До середины девяностых годов документы лежали в оригинале восемь лет, а затем переносились на микрофиши для вечного хранения. Для этой цели управление теперь пользуется компьютерами и, кроме того, переносит старые дела в цифровой банк данных. Но процесс это длительный и дошел только до конца восьмидесятых годов.

Босх прибыл в архив в час дня. У него были два контейнера кофе и бумажный пакет, где лежали два бутерброда с ростбифом из кафе Филиппе. Он взглянул на служащего и улыбнулся:

– Мне нужно просмотреть микрофиши сообщений о пропавших без вести с семьдесят пятого по восемьдесят пятый год.

Служащий, пожилой человек, бледный от работы в цокольном этаже, присвистнул и произнес:

– Смотри, Кристин, они явились.

Босх кивнул, хотя не понял, к чему это сказано. По ту сторону конторки как будто никого не было.

– Вам нужны сведения о взрослых или о детях?

– О детях.

– Это несколько облегчает задачу.

– Спасибо.

– Не за что.

Служащий отошел от конторки. Через четыре минуты вернулся с десятью конвертами, где лежали микрофиши за десять лет, которые назвал Босх. Толщина стопки была не меньше четырех дюймов.

Босх подошел к читально-копировальному аппарату, поставил контейнеры с кофе, выложил один бутерброд, а с другим двинулся снова к конторке. Служащий отказался от бутерброда, но когда Босх сказал, что тот от Филиппе, взял его.

Босх вернулся и стал просматривать микрофиши, начав с восемьдесят пятого года. Он искал сообщения о пропавших без вести и сбежавших из дома мальчиках в возрастных границах жертвы. Когда освоился с аппаратом, дело у него пошло быстро. Сначала он высматривал штамп «закрыто», означающий, что исчезнувший ребенок вернулся домой или был обнаружен. Если такой штамп отсутствовал, взгляд Босха обращался к графам «пол» и «возраст». Если то и другое соответствовало данным жертвы, читал резюме а затем нажимал кнопку фотокопирования, чтобы забрать копию.

В микрофишах также содержались записи сообщений о пропавших без вести, направленные в управление из других регионов, где полагали, что пропавшие уехали в Лос-Анджелес.

Несмотря на быструю работу, Босху потребовалось больше трех часов, чтобы просмотреть все сообщения за десять лет. На панели сбоку аппарата у него лежало свыше трехсот фотокопий. И он не знал, стоили эти результаты затраченного времени или нет.

Босх протер глаза и стиснул пальцами переносицу. У него разболелась голова от пристального смотрения на экран, чтения истории за историей о страданиях родителей и страхе детей. Осмотрелся вокруг и обнаружил, что не съел свой бутерброд.

Босх вернул служащему стопку микрофишей и решил заняться работой на компьютере в Паркер-центре, не возвращаясь в участок. Отсюда он мог выехать на десятое скоростное шоссе, быстро домчаться до Вениса и поужинать с Джулией Брейшер.

В отделе расследования убийств и разбоев находились двое дежурных детективов, они смотрели по телевизору футбольный матч. Одной была Кизмин Райдер, бывшая напарница Босха. Другого он не знал. Увидев, что вошел Босх, Райдер поднялась и воскликнула:

– Гарри, какими судьбами?

– Работаю над делом. Можно посидеть за компьютером?

– Ведешь расследование по найденным костям?

Босх кивнул.

– Слышала о них в новостях. Гарри, это Рик Торнтон, мой напарник.

Босх обменялся с ним рукопожатием и представился.

– Надеюсь, Кизмин заставляет тебя следить за своим внешним видом так же, как меня.

Торнтон лишь кивнул и улыбнулся, на лице Райдер отразилось смущение.

– Садись за мой стол, – сказала она. – Поработай на моем компьютере.

С этими словами подвела его к столу и усадила.

– Мы тут бездельничаем. Ничего не происходит. Мне даже футбол не нравится.

– Не жалуйся на скучные дни. Неужели никто не говорил тебе этого?

– Говорил прежний напарник. Больше я не слышала от него ничего разумного.

– Не сомневаюсь.

– Могу чем-либо помочь?

– Я просто навожу справки. Дело нехитрое.

Босх открыл портфель и вынул синюю папку. Развернул ее на странице, где были записаны фамилии, адреса и даты рождения жителей Уандерланд-авеню, которых опрашивали во время обхода домов. Проверка всех, с кем общались полицейские в ходе расследования, являлась установившейся практикой.

– Хочешь кофе? – спросила Райдер.

– Нет, спасибо.

Он указал на Торнтона, сидевшего в другой стороне комнаты спиной к ним:

– Как работается с этим напарником?

Райдер пожала плечами.

– Изредка он позволяет мне заниматься настоящей детективной работой, – тихо промолвила она.

– Ну что ж, можешь в любое время вернуться в Голливуд, – с улыбкой прошептал Босх.

Он принялся выстукивать команды для входа в компьютер Национального центра информации о преступности.

Райдер насмешливо хмыкнула:

– Гарри, до сих пор работаешь на клавиатуре двумя пальцами?

– Киз, я иначе не умею. Привык так за почти тридцать лет. Думаешь, внезапно научусь работать десятью? Я до сих пор не говорю бегло по-испански и не умею танцевать. Ты ведь ушла от нас всего год назад.

– А ну вставай, динозавр. Давай этим займусь я. Ты провозишься весь вечер.

Босх вскинул руки, показывая, что сдается, и поднялся. Райдер села и принялась за работу. Он тайком улыбнулся за ее спиной:

– Совсем как в прежние времена.

– Не напоминай. Мне вечно достается дерьмовая работа. И перестань улыбаться.

Она не поднимала взгляда от клавиатуры. Ее пальцы легко порхали по клавишам. Босх наблюдал с благоговением.

– Послушай, я не планировал этого. Не предполагал, что ты будешь здесь.

– Да, как Том Сойер не знал, что ему нужно красить забор.

– Что?

– Расскажи мне о новенькой.

Босх был ошеломлен.

– Что?

– Больше ничего не способен говорить? Ты слышал меня. О новенькой, с которой… э… видишься.

– Черт возьми, как ты об этом узнала?

– Я весьма умелый сборщик сведений. И до сих пор имею источники в Голливуде.

Босх отступил от ее кабинки и покачал головой.

– Она порядочная? Это все, что я хочу знать. Совать нос в твою личную жизнь не собираюсь.

Босх вернулся на место.

– Да, порядочная. Я почти не знаю ее. Тебе, кажется, известно о ней и обо мне больше, чем мне.

– Ужинаешь сегодня вместе с ней?

– Да.

– Гарри?

Из голоса Райдер напрочь исчезли шутливые нотки.

– Что?

– У тебя здесь очень хорошая зацепка.

Босх наклонился и взглянул на экран. Осмыслив прочитанное, произнес:

– Пожалуй, сегодня я не поспею к ужину.

14

Босх остановил машину перед домом и посмотрел на темные окна и крыльцо.

– Все понятно, – вздохнул Эдгар. – Этот тип не появится. Видимо, уже дал деру.

Эдгар досадовал на Босха за то, что тот его вызвал. Считал, что если кости пролежали в земле двадцать лет, то разговор с этим человеком вполне можно отложить до утра понедельника. Но Босх сказал, что если Эдгар не поедет, то он отправится туда сам.

Эдгар, разумеется, поехал.

– Нет, – возразил Босх, – он дома.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все.

Босх взглянул на часы и записал время и адрес в маленькую записную книжку. Потом ему пришло в голову, что в этом доме он увидел, как задернули штору в тот вечер, когда он впервые приехал сюда по вызову.

– Пошли, – сказал Босх. – Ты уже разговаривал с ним, так что бери лидерство на себя. В подходящий момент я вмешаюсь.

Они вышли из машины и направились к дому. Человека, к которому они приехали, звали Николас Трент. Он жил один в доме, расположенном на другой стороне улицы, ниже от холма, где были обнаружены кости. Тренту шел пятьдесят восьмой год. Во время обхода домов он сообщил Эдгару, что работает оформителем декораций на одной киностудии в Бербанке. Был бездетным холостяком. О костях на холме ничего не знал и не мог дать полезных сведений или предположений.

Эдгар громко постучал в дверь.

– Мистер Трент, это полиция! – крикнул он. – Детектив Эдгар. Пожалуйста, откройте.

Он снова занес кулак, чтобы ударить по двери, но тут на крыльце вспыхнул свет. Дверь открылась, за ней стоял белый мужчина с выбритой головой. Свет с крыльца падал пятнами на его лицо.

– Мистер Трент? Я детектив Эдгар. Это мой напарник, детектив Босх. У нас возникло к вам несколько дополнительных вопросов. Если вы не возражаете.

Босх кивнул, но не подал руки. Трент промолчал, и Эдгар, приставив ладонь к двери, распахнул ее.

– Можно, мы войдем? – спросил он, уже перенося ногу через порог.

– Нет, нельзя, – торопливо ответил Трент.

Эдгар замер, и на его лице появилось недоуменное выражение.

– Сэр, мы только хотели задать еще несколько вопросов.

– Это вранье!

– Прошу прощения?

– Мы все знаем, что здесь происходит. Я уже поговорил со своим адвокатом. Ваше актерство неуместно.

Босх понял, что препирательством они ничего не добьются. Вышел вперед и отвел Эдгара за руку. Потом взглянул на Трента:

– Мистер Трент, если вы знали, что мы вернемся, значит, понимали, что мы разузнаем о вашем прошлом. Почему не сказали детективу Эдгару о нем раньше? Это сберегло бы нам время. А теперь возникло подозрение. Уверен, что вы понимаете.

– Потому что прошлое осталось в прошлом. Я его похоронил. И пусть оно остается в покое.

– Нет, раз в нем похоронены кости, – произнес обвиняющим тоном Эдгар.

Босх обернулся к нему и взглядом дал понять, что нужно действовать потактичнее:

– Вот видите! – воскликнул Трент. – Поэтому я говорю: «Убирайтесь». Мне вам нечего сказать. Нечего. Я ничего об этом не знаю.

– Мистер Трент, вы покушались на растление девятилетнего мальчика, – сказал Босх.

– То было в шестьдесят шестом году, и я понес за это суровое наказание. С тех пор был безупречным гражданином. К костям на холме не имею никакого отношения.

Помолчав несколько секунд, Босх заговорил невозмутимым, более спокойным тоном:

– Если это правда, то позвольте нам войти и задать вопросы. Чем раньше мы снимем с вас подозрения, тем скорее перейдем к другим версиям. Но вам следует кое-что уяснить. Кости мальчика обнаружены в сотне ярдов от дома человека, который в шестьдесят шестом году покушался на растление девятилетнего. Нас не интересует, каким гражданином он был потом, нам нужно задать ему несколько вопросов. И мы их зададим. Выбора у нас нет. Зададим сейчас в вашем доме или с вашим адвокатом в полиции, где будут ждать репортеры с телекамерами, это будет зависеть от вас.

Он сделал паузу. Трент испуганно смотрел на него.

– Так что вы понимаете наше положение, мистер Трент, а мы ваше. Мы хотим действовать быстро и без огласки, но без вашего согласия не имеем права.

Трент покачал головой, сознавая, что, как бы ни повел себя, его нынешней жизни, очевидно, пришел конец. Он отступил, жестом пригласив Босха и Эдгара в дом.

Трент был босиком, в черных мешковатых шортах, из которых торчали тонкие безволосые ноги цвета слоновой кости. Верхнюю часть тощего тела покрывала шелковая рубашка навыпуск. Казалось, этот человек весь состоит из жестких углов. Он привел детективов в гостиную, заставленную антиквариатом, и сел на диван. Босх и Эдгар устроились в кожаных креслах напротив. Босх решил взять лидерство на себя. Ему не понравилось, как Эдгар повел себя у двери.

– На всякий случай я зачитаю вам ваши конституционные права, – произнес он. – Потом попрошу подписать бланк отказа от адвоката. Это будет на руку как вам, так и нам. Кроме того, запишу наш разговор на пленку, чтобы никто не мог приписать другому того, чего он не говорил. Если хотите получить копию пленки, я вам ее предоставлю.

Трент пожал плечами, и Босх воспринял это как вынужденное согласие. Спрятав подписанный бланк в портфель, он достал портативный магнитофон. Включив его, назвал присутствующих, дату и время, кивнул Эдгару, передавая лидерство ему. Босх решил, что теперь наблюдение за Трентом и окружающей обстановкой будет важнее его ответов.

– Мистер Трент, с каких пор вы живете в этом доме?

– С тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, – ответил тот и засмеялся.

– Что тут смешного? – спросил Эдгар.

– Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый. Не понимаете? Джордж Оруэлл. Большой Брат.

Он указал на Босха и Эдгара как на представителей Большого Брата. Эдгар, очевидно, не понял этого высказывания и продолжил:

– Вы съемщик или владелец?

– Владелец. То есть сначала снимал дом, потом в восемьдесят седьмом году купил его у хозяина.

– Вы декоратор в индустрии развлечений?

– Оформитель декораций. Это не одно и то же.

– В чем разница?

– Декоратор проектирует декорацию и наблюдает за ее сооружением. Затем за дело берется оформитель и вносит детали. Принадлежности персонажа или его характерные черты.

– Давно занимаетесь этим?

– Двадцать шесть лет.

– Вы похоронили того мальчика на склоне холма?

Трент негодующе подскочил:

– Нет! Я даже ногой не ступал на этот холм! И вы совершаете громадную ошибку, попусту тратя на меня время, когда настоящий убийца разгуливает на свободе.

Босх подался вперед:

– Мистер Трент, сядьте.

Горячность Трента навела Босха на мысль, что этот человек либо невиновен, либо один из лучших актеров, с какими он сталкивался в работе. Трент медленно опустился на диван.

– Вы разумный человек, – промолвил Босх, решив вмешаться. – И прекрасно понимаете, что нам нужно арестовать вас или очистить от подозрений. Это совершенно очевидно. Так почему бы не прийти нам на помощь? Не сказать, каким образом снять с вас подозрения?

Трент широко развел руками:

– Не представляю каким! Я ничего не знаю об этом деле! Как мне помочь вам, если не имею о нем ни малейшего понятия?

– Ну что ж, для начала позвольте нам осмотреть дом. Если я почувствую себя с вами уютно, мистер Трент, то, возможно, сумею видеть вещи с вашей точки зрения. Но пока я располагаю вашей судимостью и костями на другой стороне улицы.

Босх поднял руки, словно держа в них то и другое.

– С моей точки зрения это выглядит довольно скверно.

Трент поднялся и широким жестом указал в глубину дома:

– Пожалуйста! Действуйте. Осматривайте сколько влезет. Вы не обнаружите ничего, потому что я не имею никакого отношения к этому делу. Никакого!

Босх взглянул на Эдгара и кивнул – это означало, что тому нужно занимать Трента, пока он будет проводить осмотр.

– Спасибо, мистер Трент, – сказал Босх, вставая.

Направляясь в коридор, ведущий в глубь дома, он услышал, как Эдгар спросил Трента, не видел ли тот чего-нибудь необычного, происходившего на склоне холма, где были обнаружены кости.

– Помню только, что там играли дети…

Трент умолк, очевидно, поняв, что любое упоминание о детях лишь усилит подозрения. Босх обернулся и удостоверился, что красная лампочка магнитофона продолжает гореть.

– Мистер Трент, вы любили смотреть, как они играют в лесу на склоне холма? – продолжил Эдгар.

Босх остановился в коридоре, чтобы услышать ответ.

– Нет, я не видел их среди деревьев. Иногда, подъезжая к дому или прогуливая собаку – пока она была жива, – я наблюдал, как они взбираются по склону. Девочка из дома напротив. Питомцы из соседнего. Вся здешняя детвора. Это единственное незастроенное место в округе. Вот они и шли туда играть. Кое-кто из соседей думал, что ребята постарше курят там, и опасался, как бы они не подожгли весь склон.

– О каком времени вы говорите?

– О том, когда поселился здесь. Я не вмешивался. Об этом заботились те, кто жил здесь уже давно.

Босх зашагал по коридору. Дом был маленький, чуть побольше его собственного. В конце коридора оказались три двери. Справа и слева находились спальни, посередине – чулан для белья. Босх заглянул в него, не обнаружил ничего необычного и вошел в правую спальню. Трент проводил ночи в ней. Она была аккуратно прибрана, но на двух одинаковых комодах и ночных столиках валялись безделушки. Босх решил, что Трент пользуется ими на работе для придания декорациям достоверности.

Он заглянул в чулан. На верхней полке лежало несколько обувных коробок. Приоткрыл их и увидел, что там лежат поношенные ботинки. Очевидно, у Трента была манера после покупки новой обуви класть в коробки старую и хранить. Босх подумал, что они тоже часть его рабочего инвентаря. Открыл одну коробку и обнаружил рабочие башмаки. Обратил внимание, что между рубчиками подошвы кое-где есть засохшая земля. Вспомнил о черной почве там, где лежали кости. Образцы ее были взяты.

Босх поставил башмаки обратно и стал размышлять о получении ордера на обыск. То, чем он занимался сейчас, представляло собой поверхностный осмотр. Если с Трентом придется работать и дальше, а подозрения усилятся, то они вернутся с ордером и буквально перероют весь дом в поисках улик, связывающих его с костями. Начать нужно будет с этих башмаков. Трент заявил, что на склоне холма ни разу не был, и это записано на пленку. Если земля между рубчиками соответствует образцам почвы из раскопа, то они уличат Трента во лжи. Основная борьба с подозреваемыми ведется в области показаний. Вот тут детектив и старается выявить ложь.

Больше ничто в чулане внимания Босха не привлекло. В спальне и прилегающей к ней ванной комнате тоже. Босх, разумеется, понимал, что если Трент убийца, у него было достаточно времени, чтобы замести следы. Были еще и последние три дня – после того как Эдгар разговаривал с ним во время обхода, – чтобы вновь проверить все и приготовиться.

Другая спальня использовалась как кабинет и складское помещение. На одной стене висели в рамках рекламы фильмов, в работе над которыми Трент, видимо, принимал участие. Босх видел некоторые из них по телевизору, в кинотеатры он ходил редко. В одной рамке была реклама фильма «Искусство маскировки». Несколько лет назад Босх расследовал убийство продюсера этой картины и слышал, что рекламы этого фильма стали коллекционировать в преступном мире Голливуда.

Осмотрев заднюю часть дома, Босх вышел через кухонную дверь в гараж. Он состоял из двух отделений, в одном находилась малолитражка Трента. Другое было завалено ящиками с надписями, обозначающими комнаты дома. Босх удивился, что Трент за почти двадцать лет так и не разобрал полностью свои пожитки, но потом сообразил: в ящиках лежат вещи, предназначенные для оформления декораций.

Повернувшись, Босх увидел стену, увешанную охотничьими трофеями. От безжизненных мраморно-черных глаз по его спине пробежала нервная дрожь. Он всю жизнь терпеть не мог подобные зрелища. И сам не знал почему.

Босх провел в гараже еще несколько минут, главным образом роясь в ящике с надписью «комната мальчика 9-12 лет». Там лежали игрушки, модели самолетов, скейтборд и футбольный мяч. Он достал скейтборд и несколько секунд осматривал, вспоминая майку с надписью «Твердый прибой» из рюкзака. Потом положил скейтборд обратно в ящик.

Боковая дверь гаража открывалась на дорожку, ведущую на задний двор. Большую часть двора занимал пруд, затем дорожка поднималась к крутому лесистому склону. В темноте было почти ничего не видно, и Босх решил, что необходимо произвести наружный осмотр в дневное время.

Через двадцать минут Босх вернулся в гостиную с пустыми руками. Трент выжидающе взглянул на него.

– Удовлетворены?

– Пока да, мистер Трент. Спасибо за…

– Вот видите? «Пока». Неужели вы никогда не оставите этой истории? Если бы я торговал наркотиками или ограбил банк, то был бы после тюрьмы в расчете с обществом и вы оставили бы меня в покое. Но я лишь раз прикоснулся к мальчику почти сорок лет назад, и теперь пожизненно виновен.

– Думаю, вы не только прикоснулись, – заметил Эдгар. – Но мы ознакомимся с вашим судебным делом. Не беспокойтесь.

Трент закрыл лицо ладонями и пробормотал, что напрасно согласился на содействие. Босх взглянул на Эдгара, тот кивком показал, что закончил и можно уезжать. Босх подошел к магнитофону, взял его, положил в нагрудный карман куртки, но не выключил. Во время расследования одного дела он получил ценный урок – иногда самые важные вещи говорятся после того, как беседа предположительно закончена.

– Мистер Трент, спасибо за содействие. Мы уезжаем. Но возможно, нам потребуется поговорить с вами завтра. Вы будете на работе?

– Господи, только не звоните туда. Мне эта работа необходима, из-за вас я лишусь ее. Лишусь всего.

Он продиктовал Босху номер своего пейджера. Босх записал его и направился к парадной двери. Обернулся к Эдгару:

– Спрашивал его о поездках? Он не собирается никуда ехать?

Эдгар взглянул на Трента:

– Мистер Трент, вы работаете в кино и знаете, что говорится в таких диалогах. Если соберетесь уехать из города, позвоните нам. Если не позвоните и нам придется вас искать… вы об этом пожалеете.

Глядя прямо перед собой, Трент монотонно произнес:

– Я никуда не уезжаю. А теперь, будьте добры, уйдите. Оставьте меня в покое.

Они вышли, и Трент с силой захлопнул за ними дверь. У конца подъездной аллеи цвел большой куст бугенвилеи. Он закрывал от Босха левую сторону улицы, пока детектив не вышел на нее.

Внезапно в лицо Босху ударил яркий свет. Женщина-репортер с оператором приблизились к нему и Эдгару. Босх на несколько секунд утратил зрение, потом глаза его стали привыкать.

– Привет, детективы. Джуди Сертейн, служба новостей четвертого канала. Есть какой-то прорыв в деле о костях?

– Ответа не будет! – рявкнул Эдгар. – И выключите этот свет к чертовой матери.

Босх наконец увидел ее в ярком свете. Узнал, потому что видел эту женщину на экране телевизора и в толпе репортеров у дорожного заграждения несколькими днями раньше. И понял, что отказ от ответа – не выход из данного положения. Требовалось что-нибудь сказать и отвести телевизионщиков от Трента.

– Нет, – промолвил он. – Никакого прорыва. Мы только выполняем установленные процедуры.

Сертейн поднесла микрофон к лицу Босха.

– Почему вы снова в этом районе?

– Завершаем обход. У меня раньше не было возможности поговорить с владельцем этого дома. Мы довели дело до конца, вот и все. – Босх говорил скучающим тоном и надеялся, что он внушает доверие Сертейн. – Очень жаль, – добавил он. – Громких новостей сегодня нет.

– Ну а этот жилец или другие оказывали содействие расследованию?

– Все здесь очень старались нам помочь, но, поскольку дело давнее, задача оказалась трудной. Большинство людей еще не жили здесь, когда тело было похоронено. Это осложняет расследование. – Босх указал на дом Трента: – Например, этот джентльмен. Он купил дом в восемьдесят седьмом году, а мы уверены, что кости тогда уже лежали в земле.

– Стало быть, возвращаетесь на старт?

– Похоже на то. И право же, больше ничего не могу вам сказать. Всего доброго.

Босх прошел мимо Сертейн к своей машине. Через несколько секунд она нагнала его. Без оператора.

– Детектив, мне нужно знать вашу фамилию.

Босх раскрыл бумажник и вынул визитную карточку с отпечатанным телефонным номером коммутатора отделения. Отдал ей и снова пожелал всего доброго.

– Послушайте, если можете сообщить что-либо неофициально, я вас не подведу, – сказала Сертейн. – Вот так, без камеры, о том, что собираетесь делать.

– Нет, сообщать нечего, – ответил Босх, открывая дверцу. – До свидания.

Как только дверца захлопнулась, Эдгар выругался:

– Черт возьми, откуда она узнала, что мы здесь?

– Наверное, позвонил кто-нибудь из местных жителей, – предположил Босх. – Эта особа крутилась тут все два дня, пока велись поиски. Она знаменитость. Полюбезничала с людьми. Завела знакомства. К тому же у нас служебная машина. Приезжать на ней – все равно что созывать пресс-конференцию.

Босх подумал о бессмысленности вести детективную работу, пользуясь черно-белой машиной. Желая сделать полицейских более заметными на улицах, начальство отвело детективам машины с черно-белой окраской, без проблесковых маяков на крыше, но столь же бросающиеся в глаза.

Они смотрели, как Сертейн с оператором направляются к дому Трента.

– Она хочет попытаться поговорить с ним, – произнес Эдгар. Босх быстро достал сотовый телефон. Хотел позвонить Тренту, чтобы тот не открывал дверь, но вспомнил, что сигнала в каньоне нет.

– Черт.

– Да и поздно уже, – добавил Эдгар. – Будем надеяться, что он поведет себя умно.

Босх увидел Трента в проеме парадной двери, залитого белым светом камеры. Он сказал несколько слов, потом махнул рукой и закрыл дверь.

– Отлично, – заметил Эдгар.

Босх завел мотор, развернул машину и поехал в отделение.

– Ну и что дальше? – спросил его напарник.

– Необходимо затребовать судебное дело Трента, посмотреть, что там.

– Этим я займусь в первую очередь.

– Нет. Прежде всего нам нужно доставить ордера в больницы. Чтобы выяснить, тот ли человек Трент, которого мы ищем, нужно установить личность ребенка и попытаться нащупать его связь с ним. Давай встретимся возле здания суда в восемь. Подпишем ордера и потом разделим.

Босх выбрал этот суд потому, что Эдгар жил неподалеку от него и они могли поехать оттуда по разным маршрутам, когда судья поставит на ордерах подпись.

– А как насчет ордера на обыск в доме Трента? – поинтересовался Эдгар. – Заметил что-нибудь во время осмотра?

– Ничего особенного. В гараже, в одном из ящиков, у него лежит скейтборд. Вместе с другими рабочими принадлежностями, которые он ставит на декорации. Увидев его, я подумал о рубашке жертвы. Еще видел башмаки с землей между рубчиками на подошвах. Она может совпасть с образцами, взятыми на холме. Но я не надеюсь, что обыск принесет какие-то результаты. У этого человека было двадцать лет на заметание следов. Если он – этот человек.

– Ты так не думаешь?

Босх покачал головой:

– Налицо разрыв во времени. Восемьдесят четвертый год – это слишком поздно.

– Я считал, мы ищем «с семьдесят пятого по восемьдесят пятый».

– Да, но ты слышал, что сказал Голлиер – от двадцати до двадцати пяти лет назад. В верхней стороне это начало восьмидесятых. Восемьдесят четвертый вряд ли можно отнести к началу.

– А может, он поселился в этом доме из-за тела. Похоронил ребенка там раньше и хотел жить вблизи от него, потому и переехал на Уандерланд-авеню. Знаешь, Гарри, эти типы больные.

Босх кивнул:

– Да, но я не улавливал никаких флюидов от этого человека. И поверил ему.

– Гарри, чутье уже подводило тебя.

– Верно…

– Я думаю, убийца – Трент. Вспомни, как он сказал «раз только прикоснулся к мальчику». Видимо, для него изнасиловать девятилетнего то же самое, что коснуться рукой кого-либо.

Отношение Эдгара к Тренту было предвзятым, но Босх не стал его разубеждать. У Эдгара был ребенок; у него нет.

– Затребуем судебное дело и посмотрим. Нужно будет еще поехать в архив, взять адресники, посмотреть, кто жил тогда на этой улице.

Адресниками называются телефонные справочники, где в алфавитном порядке указаны адреса, а не фамилии жителей. Собрание таких справочников за каждый год хранилось в Центральном архиве. По ним детективы могли установить, кто жил на Уандерланд-авеню в интересующее их время.

– Веселенькое будет занятие, – усмехнулся Эдгар.

– Да, – отозвался Босх. – Прямо-таки не терпится приступить к нему.

Дальше они ехали в молчании. Босх пришел в уныние. Он был недоволен тем, как до сих пор вел дело. Кости обнаружили в среду, и собственно расследование началось в четверг. Босх понимал, что необходимо навести справки о жильцах это существенная часть расследования – еще до воскресенья. Промедлив, он дал Тренту преимущество. У того было три дня, чтобы подготовиться к их вопросам. Он даже получил указания от адвоката. И наверняка отрепетировал ответы и выражения лица перед зеркалом. Босх знал, что говорил его внутренний детектор лжи. Но знал и то, что этот детектор – хороший актер и может обмануть.