Текст книги "Восходящее солнце"

«Это Распогодка», объяснила Мишель, «она голубая.»

Из кухни Элен спросила: «Я приготовлю вам сэндвич, лейтенант?» «Было бы просто великолепно», отозвался я и обнаружил, что хочу просто сидеть здесь и быть рядом со своей дочерью. Мне хотелось забыть обо всем, по крайней мере ненадолго. Я чувствовал благодарность, что Коннор меня высадил. Я молчал и тупо смотрел телевизор.

Элен принесла сэндвич с латуком, салями и горчицей. Оказывается, я проголодался. Элен взглянула на экран, покачала головой и вернулась на кухню. Я ел свой сэндвич и Мишель тоже откусила несколько кусочков. Ей нравилось салями. Я подумал было, какие там добавки, но решил, что не хуже, чем в сосисках.

После сэндвича я почувствовал себя несколько лучше. Я поднялся, чтобы закончить приборку в комнате. Я поднял ветряную мельницу, сделанную из конструктора «Тинкертой» и начал разбирать ее, складывая части снова в картонную трубу. Мишель вдруг сказала страдальчески голосом: «Нет! Нет!» я подумал, что она не хочет, чтобы я разбирал ветряную мельницу, однако дело было не в этом. Она закрыла ладошками глаза. Ей просто не хотелось смотреть на злую колдунью. Я пропустил колдунью, прокрутив вперед ленту, и она снова успокоилась.

Я разобрал ветряную мельницу и сложил все части в трубчатый контейнер. Потом закрыл трубу металлической крышкой и положил ее на нижнюю книжную полку, где она всегда лежала. Приходилось держать игрушки пониже, чтобы Мишель могла доставать их сама.

Труба упала с полки на ковер. Я поднял ее. Что-то лежало на полке – небольшой серый прямоугольник. Я сразу понял, что это такое. Это была восьмимиллиметровая видеокассета с японской надписью на ярлычке.

* * *

Элен спросила: «Лейтенант, вам еще что-нибудь надо?» Она была уже в плаще, собираясь уходить.

«Подождите минуту», сказал я.

Я подошел к телефону, набрал коммутатор департамента и попросил соединить меня с Коннором в моей машине. Я нетерпеливо ждал соединения. Элен смотрела на меня.

«Всего лишь минуточку, Элен», сказал я.

На экране принц под щебетание птиц дуэтом пел со Спящей красавицей.

Мишель сосала палец.

Операторша сказала: «Извините, но машина не отвечает.» «Окей», сказал я. «Для капитана Коннора у вас есть номер форвард-связи?»

Пауза: «В активном расписании его нет.»

«Я знаю. Но он сам оставил номер?»

«У меня здесь ничего нет, лейтенант.»

«Мне надо поговорить с ним.»

«Подождите минуту.» Она переключилась на другой разговор. Я чертыхнулся.

Элен стояла у входной двери. Дожидалась ответа, чтобы наконец уйти. Операторша вернулась на линию: «Лейтенант? Капитан Эллис говорит, что капитан Коннор ушел.»

«Ушел?»

«Он был здесь недавно, но сейчас ушел.»

«Вы хотите сказать, что он был в даунтауне?»

«Да, но уже ушел. Извините, но у меня нет его номера.»

Я положил трубку. Какого черта Коннор делал в даунтауне?

Элен все переминалась у входной двери: «Лейтенант?»

Я сказал: «Подождите еще секунду, Элен.»

«Лейтенант, мне надо…»

«Я сказал, подождите.»

Я начал расхаживать по комнате. Я не знал, что делать. Меня вдруг охватил страх. Из-за этой ленты они убили Эдди. И они не станут колебаться убить кого-то еще. Я взглянул на свою дочь, которая смотрела телевизор с пальцем во рту, и спросил Элен: «Где ваша машина?» «В гараже.»

«Окей. Слушайте, я хочу, чтобы вы взяли Мишель и вместе с ней уехали…»

Зазвонил телефон. Я схватил трубку, надеясь, что это Коннор: «Алло!»

«Моши-моши. Коннор-сан десу-ка?»

«Его здесь нет», ответил я. Как только эти слова сорвались с моего языка, я проклял себя. Но было поздно, птичка улетела. «Очень хорошо, лейтенант», произнес голос с сильным акцентом. «Вы знаете, чего мы хотим, не так ли?»

Я ответил: «Я не понимаю, о чем вы говорите.»

«Мне кажется, вы хорошо понимаете, лейтенант.»

Я слышал слабое шипение на линии. Звонили из автомобильного телефона.

Они могли находиться где угодно.

Могли быть и прямо снаружи.

Черт!

Я спросил: «Кто говорит?»

Но услышал только сигнал отбоя.

Элен спросила: «Что происходит, лейтенант?»

Я подбежал к окну. И увидел три машины, стоявшие внизу на улице. Из них вылезли пять человек – темные силуэты в ночи.

* * *

Я пытался остаться спокойным. «Элен», сказал я, «я хочу, чтобы вы взяли Мишель и пошли в мою спальню. Заберитесь под кровать. Я хочу, чтобы вы оставались там и вели себя очень тихо, что бы ни происходило. Вы меня поняли?»

«Не хочу, папка!»

«Выполняйте немедленно, Элен!»

«Нет, папка! Я хочу смотреть „Спящую красавицу“!» «Ты посмотришь ее потом.» Я достал пистолет и проверил обойму. Глаза Элен расширились.

Она взяла Мишель на руки: «Пойдем, малышка.»

Мишель извивалась у нее на руках, громко протестуя: «Нет, папка!»

«Мишель!»

Она замолчала, пораженная моим тоном. Элен унесла ее в спальню. Я зарядил еще одну обойму и положил ее в карман пиджака. Я выключил свет в спальне и в комнате Мишель. Взглянул на ее кроватку и на покрывало с вышитыми на нем слониками. Выключил свет в кухне. Потом вернулся в гостиную. Телевизор продолжал работать. Злая ведьма приказывала своему ворону отыскать Спящую красавицу. «Ты моя последняя надежда. Не подведи меня», сказала она птице. Ворон улетел. Я ходил по комнате, пригибаясь, и двинулся к входной двери. Телефон снова зазвонил. Я подкрался к нему, чтобы ответить. «Алло?»

«Кохай.» Это был голос Коннора. Я слышал шипение статики автомобильного генератора.

Я спросил: «Где вы?»

«Лента у тебя?»

«Да, лента у меня. Где вы?»

«В аэропорту.»

«Хорошо, двигайте сюда. Немедленно. И вызовите подмогу! Боже мой!»

Я услышал звуки на площадке перед моей дверью – мягкие звуки шагов.

Я положил трубку. И вспотел.

Боже.

Если Коннор еще в аэропорту, чтобы добраться до меня ему потребуется двадцать минут. А может, и больше.

Может, и больше.

Мне придется справиться самому.

Я следил за дверью, напряженно вслушиваясь. Но больше ничего на площадке снаружи не слышал.

Я услышал, как в спальне дочь громко говорит: «Хочу смотреть „Спящую красавицу“. И хочу к папке!» Я услышал, как Элен что-то шепчет ей. Мишель захныкала.

Потом наступила тишина.

Телефон снова зазвонил.

«Лейтенант», произнес тот же голос с сильным акцентом, «нет необходимости тянуть время.»

Боже мой, они подслушивают телефоны в машинах!

"Мы не хотим причинять вам вред, лейтенант. Мы хотим только одного.

Будьте так любезны, принесите нам ленту."

«У меня нет ленты», сказал я.

«Мы знаем, что есть.»

Я сказал: «Хорошо, вы ее получите.»

«Хорошо. Так будет лучше для всех.»

Я понял, что оставлен сам на себя. Я старался соображать быстрее.

Единственная идея была такой: увести их отсюда, увести их от моей дочери.

«Но не здесь», сказал я.

Во входную дверь постучали: быстро и настойчиво.

Черт!

Я чувствовал, что события сгущаются вокруг меня. Все происходило слишком быстро. Я пригнулся к полу, сняв телефон с полки. Пытаясь оставаться ниже уровня окон.

Стук повторился.

Я сказал в трубку: «Вы можете получить ленту. Но вначале отзовите своих парней.»

«Повторите помедленнее, пожалуйста.»

Боже мой, еще и проблемы языка, твою мать!

«Отзовите своих людей. Выведите их на улицу. Я хочу их видеть.»

«Лейтенант, вы должны отдать нам ленту.»

«Знаю», сказал я. «Я отдам ее вам.» Говоря, я не сводил глаз с двери. Я видел, как поворачивается ручка. Кто-то пробовал открыть входную дверь – медленно и тихо. Потом ручку отпустили. Что-то белое проскользнуло под дверь.

Карточка-визитка.

«Лейтенант, послушайте нас, пожалуйста.»

Я подкрался беззвучно и схватил карточку. Не ней было написано:

«Джонатан Коннор, капитан, Департамент Полиции Лос-Анджелеса» Потом снаружи послышался шепот.

«Кохай.»

Я понял, что это была хитрость. Коннор сказал, что находится в аэропорту, но это была военная хитрость…

«Наверное, я могу оказать помощь, кохай.»

Эти слова он уже произносил раньше, в самом начале дня. Услышав их я смутился.

«Открой же эту чертову дверь, кохай.»

Это был Коннор. Я подобрался и открыл дверь. Он, пригибаясь, проскользнул в комнату. Он тащил за собой что-то голубое: жилет из кевлара. Я сказал: «Мне показалось, что вы…»

Он покачал головой и прошептал: "Я понял, что ленты должны быть здесь.

Больше негде. Я ждал в машине на аллее за домом. Сколько их там?"

«Кажется, пятеро. Может, больше.»

Он кивнул.

Голос с акцентом сказал в трубке: «Лейтенант? Где вы там, лейтенант?» Я повернул трубку так, чтобы Коннор слышал, что говорят. «Я здесь», сказал я.

От телевизора неслась громкая кудахтающая болтовня злой колдуньи.

«Лейтенант, я слышу, что там кто-то есть с вами.»

«Это только „Спящая красавица“.»

«Что? Какая красавица?», озадаченно спросил голос. «Что такое?»

«Это телевизор», сказал я, «те-ле-ви-зор.»

Теперь уже я слышал шептание на другом конце линии. По улице промчалась машина. Это напомнило мне, что снаружи люди стоят на виду. Стоят на жилой улице с многоэтажками по обоим сторонам. Масса окон. В любой момент могут выглянуть люди. Или пройти мимо. Нападавшим надо пошевеливаться. Наверное, они уже начали…

Коннор подергал меня за пиджак, сигналя, что пора раздеваться. Я выпутывался из пиджака и одновременно говорил в трубку. «Хорошо», сказал я. «Но вначале отзовите своих людей.»

«Что-что?»

Коннор показал кулак. Скорчил страшную рожу. Он хотел, чтобы я прикинулся разгневанным. Прикрыв трубку рукой, он прошептал мне в ухо по-японски.

«Йоку кике!», повторил я.

На другом конце удивленно хрюкнули.

«Вакатта. Люди уходят. Теперь выходите вы, лейтенант.»

«Окей», сказал я, «выхожу.»

* * *

Коннор прошептал: «Тридцать секунд», и выскользнул во входную дверь. Я все еще застегивал рубашку поверх жилета. Кевлар был неуклюжий и жаркий. Я немедленно начал потеть.

Я выждал тридцать секунд, глядя для верности на свои часы. Внимательно следя за стрелкой. А потом отправился наружу.

* * *

В коридоре свет кто-то выключил и я запнулся о тело. Поднявшись на ноги, я глянул в маленькое азиатское лицо. Почти мальчик, на удивление молод. Подросток, можно сказать. Он был без сознания и дышал очень слабо. Я медленно пошел вниз по ступеням.

На площадке второго этажа никого не было. Я продолжал спускаться. За одной из дверей второго этажа я услышал сладкий смех по телевизору. Голос сказал: «Так расскажите же нам, что вы делали на этом первом свидании?» Я дошел до первого этажа. Передняя дверь вестибюля была стеклянной. Я выглянул наружу и увидел только стоящие машины и живую изгородь – небольшой кусочек лужайки перед зданием. Люди и их машины находились где-то слева. Я выждал. Сделал вздох. Сердце колотилось. Я не хотел туда выходить, но думал только о том, как отвести их подальше от моей дочери. Я шагнул в ночь.

Воздух холодил мой вспотевшее лицо и шею.

Я сделал два шага вперед.

Теперь я увидел людей. Они стояли примерно в десяти метрах рядом с машинами. Я насчитал четырех. Один из них помахал мне, подзывая ближе. Я колебался.

Где же остальные?

Я никого не видел, кроме людей у машин. Они снова замахали, подзывая меня. Я пошел к ним, когда внезапный тяжелый удар сзади бросил меня лицом в мокрую траву.

Только через секунду я понял, что случилось.

Мне выстрелили в спину.

А потом все вокруг меня взорвалось пальбой. Из автоматического оружия. Улица освещалась оружейным огнем, словно молниями. Звуки эхом отдавались от многоэтажек по обеим сторонам улицы. Звенело разбивающееся стекло. Я слышал, как вокруг кричали люди. Огонь усилился. Я услышал звук зажигания, машины заревели мимо меня вниз по улице. Почти сразу послышался вой полицейских сирен, визг шин и засверкали вспышки мигалок. Я оставался там, где был, лицом в траве. Мне казалось, что я лежу уже час. Потом я понял, что теперь все крики вокруг были по-английски.

Наконец, кто-то подошел, согнулся надо мной и сказал: «Не шевелись, лейтенант. Позволь мне вначале взглянуть.» Я узнал голос Коннора. Он рукой пощупал мою спину. Потом спросил: «Ты можешь повернуться, лейтенант?» Я повернулся.

Стоя в жестком свете прожекторов, Коннор смотрел вниз на меня. «Не пробило», сказал он. «Но завтра у тебя будет зверски болеть спина.» Он помог мне встать на ноги.

Я оглянулся посмотреть на человека, который стрелял в меня. Но там уже никого не было: только несколько пустых гильз поблескивали тускло-желтым в зеленой траве перед входной дверью.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Заголовок гласил: «Насилие банды вьетнамцев в Вест-Сайде». В заметке говорилось, что Питер Смит, офицер специальной службы ДПЛА, оказался жертвой злобного нападения банды из округа Ориндж, известной под именем Суки-Убийцы. В лейтенанта Смита выстрелили дважды, прежде чем на сцене появилась полицейская подмога и рассеяла нападавших молодчиков. Двое бандитов в перестрелке убиты. Живым никого не захватили. Я читал газеты в ванне, отмачивая болевшую спину. По обе стороны хребта чернели два кровоподтека: громадные и безобразные. Было больно дышать. Я отослал Мишель побыть с недельку у моей матери в Сан-Диего, пока дела не придут в норму. Элен повезла ее вчера поздно ночью. Я продолжал читать.

В заметке утверждалось, что Суки-Убийцы были членами той банды, которые неделей раньше подошли к двухлетнему черному мальчику Родни Ховарду и выстрелили ребенку в голову, когда он ездил на трехколесном велосипеде по лужайке перед своим домом в Инглвуде. По слухам данный инцидент являлся посвящением в банду и его бессмысленная злобность породила яростные споры, способен ли ДПЛА справиться с насилием бандитов в Южной Калифорнии. Снова у моей двери толклась масса репортеров, но я не хотел ни с кем говорить. Постоянно звонил телефон, однако я включил автоответчик. Я просто сидел в ванне и пытался решить, что делать.

В разгар утра я позвонил Кену Шубику в «Таймс».

«Я ждал, когда же ты объявишься», сказал он. «Ты, должно быть, рад.»

«Рад чему?»

«Что остался в живых», сказал Кен. «Эти парни – убийцы.» «Ты имеешь в виду вьетнамских ребят прошлой ночью?», спросил я. «Они говорили по-японски.»

«Нет.»

«Да, Кен.»

«Мы зря пустили эту заметку?»

«Не совсем.»

«Тогда все объясняется», сказал он.

«Что объясняется?»

«Это заметка Крысы. А от Крысы сегодня сильно воняет. Поговаривают даже, что его увольняют. Никто не может вычислить, но что-то здесь произошло», сказал он. «Кого-то на самом верху редакции какой-то жук цапнул в задницу по поводу Японии. Во всяком случае мы начали серию исследований о японских корпорациях в Америке.»

«О, вот как!»

«Конечно, этого не скажешь по сегодняшней газете. Ты смотрел раздел бизнеса?»

«Нет, а что?»

«„Дарли-Хиггинс“ объявила о продаже „МайкроКон“ корпорации „Акаи“. На четвертой странице раздела бизнеса. Заметка в два сантиметра.» «То есть?»

«Большего не стоит, я полагаю. Просто очередная американская корпорация, проданная японцам. Я проверил. После 1987 года японцы купили сто восемьдесят американских компаний электроники и высокой технологии. Это больше не новость.»

«Но газета начала расследование?»

«То самое слово. Будет не легко, потому что все эмоциональные индикаторы падают. Баланс торговли с Японией уменьшается. Конечно, он только кажется лучше, потому что сейчас они больше не экспортируют так много машин. Они делают их здесь. И кормят своей продукцией малых драконов, поэтому дефицит проявляется в их колонках, а не в японской. Они увеличили покупку апельсинов и строевого леса, чтобы дела выглядели получше. По сути, они относятся к нам, как к развивающейся стране. Они импортируют наше сырье. Но не покупают наши конечные товары. Говорят, что мы не делаем того, что им нужно.»

«Может, и не делаем, Кен.»

«Скажешь это судье.» Он вздохнул. «Но я не знаю, чертыхнется ли публика. Вот в чем вопрос. Даже по поводу налогов.» Я чувствовал себя слегка отупевшим. «Налогов?» «Мы готовим большую серию о налогах. Правительство наконец обратило внимание, что японские корпорации делают здесь тьму бизнеса, но платят мало налогов в Америке. Некоторые вообще не платят, что смешно. Они контролируют свои доходы, завышая цены на японские компоненты, которые импортируют на американские сборочные заводы. Это возмутительно, однако и прежде американское правительство никогда не действовало слишком быстро, чтобы наказать японцев. А японцы тратят полмиллиарда долларов в год в Вашингтоне, чтобы всех успокоить.»

«И вы хотите сделать статью о налогах?»

"Ага. И присматриваемся к Накамото. Мои источники продолжают говорить, что Накамото стоит перед выдвижением обвинения в замораживании цен. Замораживание цен – так называется игра японских компаний. Я составил список тех, кто попадал под обвинения. Нинтендо в 1991 заморозила цены на игры. Мицубиси в том же году заморозила цены на телевизоры. Панасоник в 1989.

Минольта в 1987, И ты понимаешь, что это лишь верхушка айсберга."

«Тогда хорошо, что вы готовите статью», сказал я. Он кашлянул. «Ты хочешь записать? О вьетнамцах, которые говорили по-японски?»

«Нет», сказал я.

«Мы вместе во всем этом», сказал он.

«Не думаю, что это кому-то поможет», сказал я.

* * *

Я был на ленче с Коннором в суши-баре в Калвер-сити. Когда мы подъехали, кто-то вешал на окно надпись «Закрыто». Увидев Коннора, он перевернул табличку на «Открыто».

«Здесь меня знают», сказал Коннор.

«Хотите сказать, вы им нравитесь?»

«Это понять трудно.»

«Ценят в вас покупателя?»

«Нет», сказал Коннор. «Наверное, Хироши предпочел бы закрыться. Для него не выгодно держать дело всего для двоих покупателей гайджинов. Но я хожу сюда часто. Он уважает человеческие отношения. По сути, это не имеет отношения к бизнесу или к симпатии.»

Мы вылезли из машины.

«Американцы не понимают», сказал он. «Ибо японская система фундаментально отлична.»

«Ага, но мне кажется, что они начинают понимать», сказал я. И рассказал историю Кена Шубика о замораживании цен.

Коннор вздохнул. «Дешевый выстрел – сказать, что японцы бесчестны. Они не таковы – просто они играют по другим правилам. До американцев это просто не доходит.»

«Это прекрасно», возразил я. «Однако, замораживание цен незаконно.»

«В Америке, да», сказал он. «Но это нормальная процедура в Японии. Запомни, кохай, правила фундаментально отличны. Тайные соглашения – это их способ работы. Скандал с акциями Номура это показывает. Американцы морализируют по поводу тайных соглашений, вместо того, чтобы смотреть на это просто как на другой способ делать бизнес. Только и всего.» Мы вошли в суши-бар. Масса поклонов и приветствий. Коннор поговорил по-японски и мы сели за стойку. Ничего не заказав. Я спросил: «Мы не будем заказывать?»

«Нет», ответил Коннор. «Это было бы оскорбительно. Хироши сам решит за нас, что нам сегодня понравится.»

Поэтому мы просто сидели за стойкой и Хироши принес тарелки. Я смотрел, как он режет рыбу.

Зазвонил телефон. Из дальнего конца бара кто-то сказал: «Коннор-сан, онна-но хито-га маттеру-то иттемашита-то.»

«Домо», ответил Коннор, кивая. Он повернулся ко мне и потащил из бара. «Оказывается, мы не хотим есть. Настало время нам пойти на следующую встречу. Ты захватил ленту?»

«Да.»

«Хорошо.»

«Куда мы идем?»

«Повидать твою подругу», ответил он. «Мисс Асакуму.»

* * *

Подпрыгивая на выбоинах фривея Санта Моника, мы направлялись в даунтаун. Послеполуденное небо было серым, казалось, что идет дождь. Спина болела. Коннор глядел в окно, что-то жужжа про себя. В суматохе я забыл о звонке Терезы прошлым вечером. Она сказала, что просмотрела последнюю часть ленты и думает, что имеется три пробела. «Вы говорили с ней?»

«С Терезой? Коротко. Я дал ей несколько советов.»

«Прошлым вечером она сказала, что с лентой проблема.»

«Да? Мне она об этом не упомянула.»

Я чувствовал, что он не говорит мне всю правду, но спина болезненно пульсировала и у меня не было настроения давить на него. Временами я думал, что Коннор сам превратился в японца. У него были такие сдержанные, такие уклончивые манеры.

Я сказал: «Вы никогда не рассказывали мне, почему покинули Японию.» «А, это.» Он вздохнул. «Я работал на одну корпорацию. Советником по безопасности. Но дело не пошло.»

«Почему?»

«Ну, с работой-то все было в порядке. Она была прекрасной.»

«Тогда что?»

Он покачал головой. «Большинство людей, которые жили в Японии, возвращаются со смешанными чувствами. Японцы во многом чудесный народ. Они трудяги, интеллигентны, обладают чувством юмора. Они по-настоящему целостны. И они – самый расистский народ на планете. Вот почему они всегда обвиняют в расизме кого-то еще. Они так предвзяты, что предполагают, что все остальные должны быть такими же. И пожив в Японии… через некоторое время я просто устал от того, как идут дела. Я устал смотреть, как женщины переходят на другую сторону улицы, когда вечером видят, что я направляюсь в их сторону. Я устал обращать внимание, что последние два места в подземке, которые остаются свободными, находятся по обе стороны от меня. Я устал, что стюардессы спрашивают пассажиров-японцев, не возражают ли они сидеть рядом с гайджином, думая, что я не понимаю, что они говорят, потому что говорят это по-японски. Я устал быть исключением, устал от тонкого патронажа, от шуток за спиной. Я устал быть ниггером. Я просто… устал. Я сдался.» «Звучит так, словно на самом деле они вам не нравятся.» «Нет», ответил Коннор. «Нравятся. Я очень их люблю. Однако, я не японец, а они никогда не позволят мне забыть это.» Он снова вздохнул. «У меня много друзей-японцев, которые работают в Америке, и для них это тоже тяжело. Различия проявляются с обоих сторон. Они тоже чувствуют себя исключенными. С ними рядом тоже не садятся. Но мои друзья всегда просят меня помнить, что они прежде всего человеческие существа, а уж потом японцы. К несчастью, мой опыт доказывает, что это не всегда верно.» «Хотите сказать, что они прежде всего японцы?»

Он покачал головой. «Семья есть семья.»

Остаток пути мы проехали в молчании.

* * *

Мы находились в небольшой комнате на третьем этаже общежития для иностранных студентов. Тереза Асакума объяснила, что это не ее комната, она принадлежит другу, который этот семестр учится в Италии. Она выставила на стол небольшой VCR и маленький монитор.

«Я подумала, что стоит убраться из лаборатории», сказала она, быстро перематывая ленту вперед. «Однако, хочу, чтобы вы это увидели. Это конец одной из принесенных вами лент. Начинается сразу после того, как сенатор покинул комнату.»

Она замедлила ленту и я увидел широкую панораму сорок шестого этажа здания Накамото. На этаже было пусто. Бледное тело Черил Остин лежало на темном конференц-столе.

Лента продолжала крутиться.

Ничего не происходило. Это была статичная сцена.

Я спросил: «На что мы смотрим?»

«Просто ждите.»

Лента крутилась. Опять ничего не происходило.

И вдруг я ясно увидел, что нога девушки дернулась.

«Что такое?»

«Спазм?»

«Не уверен.»

Теперь дернулась рука девушки, распростертая на темном дереве. Сомнений больше не было. Пальцы открылись и закрылись. «Она еще жива!»

Тереза кивнула: «Похоже на то. Теперь следите за часами.» Часы на стене показывали 8:36. Я следил. Ничего не происходило. Лента крутилась еще две минуты.

Коннор вздохнул.

«Часы стоят.»

«Нет», сказала она. «Я вначале обратила внимание на рисунок зернистости при сильном увеличении. Пикселы прыгают вперед-назад.» «И что это значит?»

«Мы зовем это рок-н-ролл. Это обычный способ выявить стоп-кадр. Нормальный стоп-кадр видим для глаза, потому что мельчайшие единицы изображения внезапно становятся статичными, в то время как в регулярной картинке всегда присутствует некое малое движение, даже если оно всего лишь случайное. Поэтому следует сделать рок-н-ролл с циклом секунды три, снова и снова повторяя изображение. Это дает небольшое движение и делает стоп-кадр менее очевидным.»

«Вы хотите сказать, что лента была заморожена в восемь тридцать шесть?» «Да. И девушка, очевидно, в это время была жива. Я не могу утверждать наверняка. Но может быть.»

Коннор кивнул: «Тогда именно поэтому подлинная лента столь важна.»

«Какая подлинная лента?», спросила она.

Я достал ленту, которую нашел в своей квартире прошлой ночью.

«Прогоните-ка ее», сказал Коннор.

* * *

Мы увидели сорок шестой этаж в четком цвете. Съемки вела боковая камера с хорошим обзором конференц-зала. И это была одна из подлинных лент: мы увидели убийство и увидели, как Мортон оставляет девушку лежащей на столе. Лента крутилась. Мы следили за девушкой.

«Вы различаете часы на стене?»

«Под этим углом нет.»

«Сколько времени прошло, как вы думаете?»

Тереза покачала головой. "Пропуски времени. Я не могу сказать.

Несколько минут."

Потом девушка на столе шевельнулась. Рука ее дернулась, а потом она шевельнула головой. Она была жива. Сомнений не осталось. И на стекле конференц-зала мы увидели очертания мужчины. Появившись справа, он прошел вперед. Он вошел в зал и огляделся, чтобы удостовериться, что он один. Это был Ишигуро. Весьма целенаправленно он подошел к краю стола, положил руки на горло девушки и задушил ее. «Боже…»

Казалось, это заняло долгое время. Под конец девушка боролась. Ишигуро держал ее еще долго после того, как она перестала шевелиться. «Он не допускает никаких случайностей.»

«Да», сказал Коннор. «Он не допускает.»

Наконец Ишигуро отступил от тела, застегнул запонки и поправил пиджак. «Олл райт», сказал Коннор. «Теперь можно остановить ленту. Я видел достаточно.»

* * *

Мы снова оказались снаружи. Сквозь туманный смог просачивался слабый солнечный свет. Ревели машины, подпрыгивая на рытвинах. Дома вдоль улицы казались мне дешевыми, требующими починки.

Мы сели в мою машину.

«Что теперь?», спросил я.

Он передал мне телефон. «Звони в даунтаун», сказал он, «и скажи им, что у нас есть лента, где показывается, что убийство совершил Ишигуро. Скажи, что сейчас мы едем в Накамото, чтобы арестовать Ишигуро.» «Я думал, что вам не нравятся телефоны в машинах.» «Просто сделай, как я сказал», ответил Коннор. «В любом случае, мы близки к завершению.»

Потому я так и сделал. Я рассказал диспетчеру, каков наш план и куда мы едем. Они спросили, не нужна ли подмога. Коннор покачал головой, поэтому я ответил, что в подмоге мы не нуждаемся.

Я положил трубку.

«Теперь что?»

«Едем в Накамото.»

* * *

Так много раз видя сорок шестой этаж на видеоленте, было странно снова оказаться там. Хотя стояла суббота, офис был занят активной работой, секретари и сотрудники просто кишели. И в дневное время офис выглядел по-другому: солнечный свет вливался в громадные окна по всем сторонам, а окружающие небоскребы казались ближе, даже в дымке ЛА. Подняв глаза, я увидел, что следящие камеры со стен сняли. Конференц-зал справа, где умерла Черил Остин, переделывали. Черная мебель исчезла. Рабочие устанавливали стол светлого дерева и расставляли новые бежевые кресла. Комната казалась совершенно другой. В громадном конференц-зале по другую сторону атриума проходила встреча. Солнечный свет потоком лился сквозь стеклянные стены на сорок человек, сидящих по обе стороны громадного стола, покрытого зеленым фетром. Японцы по одну сторону, американцы по другую. Перед каждым лежала аккуратная стопка документов. Среди американцев я обратил внимание на видного адвоката Боба Ричмонда.

Стоя рядом со мной, Коннор вздохнул.

«Что это у них?»

«Субботняя встреча, кохай.»

«Вы хотите сказать, что об этой субботней встрече говорил Эдди?»

Коннор кивнул: «Встреча для завершения продажи МайкроКон.» Возле лифтов расположилась секретарша. Она секунду смотрела, как мы наблюдаем, потом вежливо спросила: «Могу я чем-то помочь, джентльмены?» «Благодарю вас», ответил Коннор. «Мы тут ждем кое-кого.» Я нахмурился. Оттуда, где мы стояли, в конференц-зале я ясно различал Ишигуро, сидящего вблизи центра стола на японской стороне и курящего сигарету. Мужчина справа наклонился и что-то шепнул ему, Ишигуро кивнул и улыбнулся.

Я оглянулся на Коннора.

«Просто ждем», сказал Коннор.

Прошло несколько минут, а потом молодой помощник-японец заторопился через атриум и вошел в конференц-зал. Оказавшись внутри, он пошел медленнее, стараясь не мешать, обогнул стол и оказался стоящим позади видного седовласого человека, сидящего ближе к дальнему концу стола. Помощник наклонился и что-то шепнул пожилому человеку. «Ивабуги», сказал Коннор.

«Кто он?»

«Глава Накамото-Америка. Базируется в Нью-Йорке.» Ивабуги кивнул молодому помощнику и встал из-за стола. Помощник откатил его кресло. Ивабуги пошел вдоль линии японской договаривающейся стороны. Проходя мимо одного человека, он легонько провел рукой по его плечу. Ивабуги дошел до конца стола, потом открыл стеклянные двери и вышел наружу, на террасу позади конференц-зала.

Секундой позже поднялся уходить второй человек.

«Марияма», сказал Коннор, «глава офиса в Лос-Анджелесе.» Марияма тоже вышел на террасу. Двое стояли на солнышке и курили сигареты. Помощник присоединился к ним, живо говоря и качая головой. Старшие внимательно выслушали, потом отвернулись. Помощник остался стоять рядом. Через секунду Марияма повернулся к помощнику и что-то сказал. Тот быстро поклонился и вернулся в конференц-зал. Он подошел к креслу темноволосого, с бородкой японца и пошептал в ухо. «Шираи», сказал Коннор, «глава финансов.»

Шираи встал, но не пошел на террасу. Вместо этого он открыл внутреннюю дверь, пересек атриум и исчез в офисе на дальней стороне этажа. В конференц-зале помощник подошел к четвертому человеку, в котором я узнал Йошида, главу Акаи Керамикс. Йошида тоже выскользнул из комнаты и направился в атриум.

«Что происходит?», спросил я.

«Они дистанцируются», сказал Коннор. «Не хотят быть там, где это произойдет.»

Я посмотрел на террасу и увидел, как двое японцев небрежно пошли вдоль террасы в сторону двери в дальнем конце.

Я спросил: «Чего мы ждем?»

«Терпение, кохай.»

Молодой помощник удалился. Встреча в конференц-зале продолжалась. Но в атриуме Йошида подошел к молодому помощнику и что-то пошептал. Помощник вернулся в конференц-зал.

«Хм-м», сказал Коннор.

На этот раз помощник перешел на американскую сторону стола и что-то прошептал Ричмонду. Я не видел лица Ричмонда, потому что он сидел к нам спиной, но его тело дернулось. Он повернулся и наклонился к помощнику, что-то прошептав в ответ. Помощник кивнул и ушел. Ричмонд остался сидеть за столом, медленно покачивая головой. Потом склонился над своими заметками.

А потом через стол он передал листок бумаги Ишигуро. «Теперь наша реплика», сказал Коннор. Он повернулся к секретарше, показал ей свой значок, и мы быстро пошли через атриум в сторону конференц-зала.

* * *

Молодой американец в костюме в полосочку, стоял перед столом и говорил:

«Теперь, если вы обратите свое внимание на Дополнение С, суммарное заявление об активах и…»

Коннор вошел в зал первым. Я следовал сразу за ним. Ишигуро поднял глаза, не выказав никакого удивления. «Добрый день, джентльмены.» Лицо его было маской.