Текст книги "Восходящее солнце"

Я сказал: «Хаджимемашите. Ваташи-ва. Сумису десу. Додзо ерошику.» Как дела. Рад встретить вас. Все, как обычно.

«Ваташи-но мейши десу. Додзо.» Он вручил мне свою визитную карточку. У него были быстрые движения, резкие.

«Домо аригато годзаймасу.» Я принял его карточку двумя руками, что на самом деле не было необходимым, но вняв совету Коннора я хотел держаться наиболее официально. Затем я дал ему свою карточку. Ритуал требовал, чтобы мы оба заглянули в карточки друг друга и сделали небольшие замечания или задали вопросы вроде: «Это ваш телефонный номер?» Ишигуро взял мою карточку одной рукой и спросил: «Это ваш домашний номер, детектив?» Я удивился. Он говорил без акцента на английском, который можно выучить только прожив здесь долгое время, начав с молодости. Он, наверное, посещал здесь школу. Один из тысяч японцев, который учился в Америке в семидесятых, когда они посылали по 150 000 студентов в год изучать нашу страну. А мы в Японию посылали в год по 200 студентов-американцев. «Да, мой номер написан снизу», сказал я.

Ишигуро сунул мою карточку в карман рубашки. Я начал говорить что-то вежливое о его карточке, но он прервал меня: «Послушайте, детектив, мне кажется, мы можем обойтись без формальностей. Единственная причина и проблема этой ночи, то, что ваш коллега неразумен.» «Мой коллега?»

Ишигуро дернул головой: «Вон тот, толстый. Грэм. Его требования неразумны и мы сильно возражаем его намерению проводить расследование ночью.»

Я спросил: «Почему так, господин Ишигуро?»

«Для расследования у вас нет состава преступления.»

«Почему вы так утверждаете?»

Ишигуро фыркнул: «Я думаю, это очевидно даже для вас.» Я оставался хладнокровен. Пять лет работы детективом и еще год в секции прессы научили меня оставаться холодным.

Я сказал: «Нет, сэр, боюсь, это не очевидно.» Он презрительно посмотрел на меня. «Фактом является то, лейтенант, что у вас нет причины связывать смерть этой девушки с приемом, который мы проводим внизу.»

«Но, похоже, она носит вечернее платье…»

Он грубо прервал меня: «Предполагаю, что вы скорее всего обнаружите, что она умерла от случайной передозировки наркотиков. И поэтому ее смерть не имеет ничего общего с нашим приемом. Разве вы не согласны?» Я сделал глубокий вздох. «Нет, сэр, я не согласен. Не согласен без расследования.» Я сделал еще один глубокий вздох. «Господин Ишигуро, я понимаю ваши опасения, однако…»

«Сомневаюсь», сказал Ишигуро, снова перебивая меня. «Я настаиваю на понимании позиции компании Накамото сегодня вечером. Это весьма значительное событие для нас, весьма общественно важное событие. Мы, естественно, огорчены перспективой того, что наша деятельность может оказаться запачканной безосновательными утверждениями о причастности к смерти какой-то женщины, особенно женщины маловажной…»

«Маловажной?»

Ишигуро махнул рукой. Казалось, он устал со мной разговаривать. «Это же очевидно, просто взгляните на нее. Она не более чем обычная проститутка. Я вообще не могу понять, как она ухитрилась проникнуть в здание. И по этой причине я резко протестую против намерения детектива Грэма допрашивать гостей с приема. Это совершенно неразумно. Среди наших гостей немало сенаторов, конгрессменов и официальных лиц Лос-Анджелеса. Конечно, вы согласитесь, что такие уважаемые гости найдут это возмутительным…» Я сказал: «Подождите минуту. Детектив Грэм сказал вам, что он хочет допросить каждого на приеме?»

«Именно так он заявил мне. Да.»

Теперь, наконец, я начал понимать, почему был вызван. Грэм не любил японцев и угрожал испортить их прием. Конечно, такого никогда бы не произошло. Невозможно, чтобы Грэм допрашивал сенаторов Соединенных Штатов, не говоря уж о прокуроре округа или мэре. И не ожидалось, что он приступит к этой работе завтра. Но японцы раздражали его и Грэм решил отплатить им той же монетой.

Я сказал Ишигуро: «Мы можем устроить внизу регистрацию и гости, уходя, распишутся.»

«Боюсь, что это будет затруднительно», начал Ишигуро, «потому что вы, конечно, признаете…»

«Господин Ишигуро, мы обязаны так поступить.»

«Но то, что вы просите, чрезвычайно трудно…»

«Господин Ишигуро…»

«Вы понимаете, что для нас это станет причиной…» Господин Ишигуро, простите меня. Я просто говорю вам, какова должна быть обычная полицейская процедура."

Он замер. Наступила пауза. Он стер капельки пота с верхней губы и сказал: «Я разочарован, лейтенант, отсутствием хорошего сотрудничества с вашей стороны.»

«Сотрудничества?» Я понемногу начал выходить из себя. «Господин Ишигуро, у вас здесь мертвая женщина, а наша работа – расследовать, как это произошло…»

«Но вы должны войти в наши особые обстоятельства…»

Тут я услышал, как Грэм сказал: «Мать-перемать, это что такое?» Взглянув через плечо, я увидел низкорослого, чистенького японца в двадцати метрах по ту сторону желтой ленты. Он делал снимки места преступления. Камера, которую он держал в руках, была такая маленькая, что почти скрывалась в его ладони. Но он и не пытался скрыть тот факт, что пересек барьер ленты, чтобы сделать свои снимки. Пока я смотрел, он медленно пятился спиной к нам, иногда поднимая руки, чтобы сделать снимок, а потом помигивал за своими очками в тонкой оправе, выбирая следующую позицию. Двигался он неторопливо.

Грэм подошел к ленте и сказал: «Черт побери, убирайтесь оттуда! Это место преступления. Здесь нельзя делать снимки.» Человек не реагировал и продолжал пятиться. Грэм повернулся: «Кто этот парень?» Ишигуро сказал: «Это наш сотрудник, господин Танака. Он работает в службе безопасности Накамото.»

Я не верил своим глазам. Японский сотрудник разгуливает внутри желтой зоны, загрязняя следами место преступления. Это было возмутительно. «Уберите его оттуда», сказал я.

«Он делает снимки.»

«Ему нельзя их делать.»

Ишигуро сказал: «Они для использования нашей корпорацией.» Я сказал: «Господин Ишигуро, мне все равно. Ему нельзя заступать за желтую ленту и нельзя делать снимки. Уберите его оттуда. И отдайте мне его пленку, пожалуйста.»

«Очень хорошо.» Ишигуро что-то быстро сказал по-японски. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Танака скользнул под желтую ленту и исчез за людьми в голубых костюмах, толпящихся у лифта. Поверх голов я увидел, как двери лифта открылись и закрылись. Сукин сын. Я почувствовал гнев. «Господин Ишигуро, вы препятствуете официальному полицейскому расследованию.»

Ишигуро спокойно сказал: «Вы должны попытаться понять нашу позицию, детектив Смит. Конечно, мы полностью доверяем Департаменту полиции Лос-Анджелеса, однако мы должны обладать возможностью предпринять собственное частное расследование, а для этого должны иметь…»" Собственное частное расследование!? Сукин сын! Я вдруг потерял дар речи. Я сжал зубы и, кажется, побагровел. Я был в ярости. Я хотел арестовать Ишигуро. Я хотел развернуть его, пришпилить к стенке, защелкнуть наручники на его трахнутых запястьях и…

Голос позади меня произнес: «Наверное, я могу оказать помощь, лейтенант?»

Я повернулся. Это был радостно улыбающийся Джон Коннор.

Я шагнул в сторону.

* * *

Коннор повернулся к Ишигуро, слегка поклонился и вручил свою карточку. Он быстро заговорил: «Тоцудзен шицурей десу-га, джикошокай-во шитемо ерошии десука. Ваташи-ва Джон Коннор-то мошимасу. Мейши-о додзо. Додзо ерошику.» «Джон Коннор?», спросил Ишигуро. «Тот самый Джон Коннор? Омени накарате коэи десу. Ваташи-ва Ишигуро десу. Додзо ерошику.» Он сказал, что для него честь познакомиться.

«Ваташи-но мейши десу. Додзо.» Премного благодарен. Но когда формальности были завершены, разговор пошел так быстро, что я улавливал только отдельные слова. Я был обязан выказывать интерес, прислушиваться и кивать, когда на самом деле не имел ни малейшего понятия, о чем они говорят. Один раз я уловил, что Коннор называет меня вакаимоно, что, как я знал, означает протеже или ученик. Несколько раз он сурово смотрел на меня и качал головой, как сожалеющий отец. Казалось, что он за меня извиняется. Я также расслышал, как он называет Грэма бушицуке – неприятным человеком.

Однако это извинения возымели эффект. Ишигуро успокоился, опустил плечи и начал расслабляться. Он даже улыбнулся. Наконец, он сказал: «Значит, вы не станете проверять личности наших гостей?»

«Абсолютно нет», сказал Коннор. «Ваши уважаемые гости свободны идти, куда они хотят.»

Я протестующе открыл рот и Коннор выстрелил в меня взглядом. «В идентификации нет необходимости», продолжал Коннор, говоря официальным тоном, «потому что я убежден, что никто из гостей корпорации Накамото не может быть вовлечен в подобный несчастливый инцидент.» «Мать-перемать», прошептал Грэм.

Ишигуро весь лучился. Но я был в ярости. Коннор противоречил мне. И выставил меня дураком. И, сверх всего, он не следовал полицейской процедуре, а за это у всех нас позднее могут быть неприятности. В гневе, я засунул руки в карманы и отвернулся.

«Я благодарен за деликатное улаживание ситуации, капитан Коннор», сказал Ишигуро.

«Я совсем ничего не сделал», возразил Коннор, делая очередной официальный поклон. «Однако, надеюсь, теперь вы согласитесь, что настало время освободить этаж, чтобы полиция смогла начать свое расследование.» Ишигуро мигнул: «Освободить этаж?»

«Да», сказал Коннор, вынимая записную книжку. «И, пожалуйста, помогите мне узнать имена джентльменов, стоящих позади вас, когда вы попросите их удалиться.»

«Извините?»

«Имена джентльменов позади вас, пожалуйста.»

«Можно поинтересоваться, зачем?»

Лицо Коннора потемнело и он рявкнул короткую фразу по-японски. Я не уловил ни слова, но Ишигуро стал ярко-красным. «Извините меня, капитан, но я не вижу причин, по которым вы говорите в подобном…»

И здесь Коннор вышел из себя. Картинно и со взрывом. Он шагнул близко к Ишигуро и, остро тыча в его сторону пальцем, закричал: «Икаген-ни широ! Соко-о доке! Киитерунока!»

Ишигуро пригнулся и отвернулся, ошеломленный словесным нападением.

Коннор надвинулся на него, говоря резко и саркастично: "Доке! Доке!

Вакаракаинова?" Он повернулся и яростно показал в сторону японцев у лифта. Столкнувшись с открытым гневом Коннора, японцы оглядывались по сторонам и нервно затягивались сигаретами. Однако не уходили. «Эй, Ричи!», сказал Коннор, обращаясь к фотографу из группы обработки места преступления Ричи Уолтерсу. «Не сделаешь ли несколько снимков этих парней?»

«Конечно, капитан», отозвался Ричи. Он поднял камеру и пошел вдоль цепочки людей, быстрой очередью мигая вспышкой. Ишигуро вдруг встревожился, встав перед камерой и подняв руки:

«Секунду, секунду, что такое?»

Но японцы уже уходили, отворачиваясь от вспышки, словно стая рыбок. Они исчезли всего за несколько секунд. Этаж достался нам. В одиночку Ишигуро смотрел неуверенно.

Он что-то сказал по-японски. Очевидно, что-то нехорошее. «Да?», спросил Коннор. «За это надо винить вас», сказал он, обращаясь к Ишигуро. «Вы – причина всех неприятностей. И ваша обязанность, чтобы мои детективы получили всю необходимую помощь. Я хочу поговорить с тем, кто обнаружил тело, и с тем, кто передал первое телефонное сообщение. Я хочу имена всех, кто побывал на этом этаже с момента обнаружения тела. И я хочу пленку из камеры Танака. Оре-ва хонкида. Я арестую вас, если вы и далее станете препятствовать расследованию.» «Но я должен проконсультироваться с начальством…» «Намерунайо.» Коннор придвинулся еще ближе. «Не выпендривайтесь передо мной, Ишигуро-сан. Уходите и дайте нам работать.» «Конечно, капитан», сказал Ишигуро. Он коротко и скупо поклонился и ушел с несчастным и страдальческим видом.

Грэм хихикнул: «Ты классно вышиб его.»

Коннор повернулся: «Зачем ты сказал ему, что хочешь допросить каждого гостя на приеме?»

«А-а, дерьмо, мне просто хотелось взвинтить его», ответил Грэм. «Я же никак не могу допросить мэра. Разве я мог представить, что у этих задниц нет чувства юмора?»

«У них есть чувство юмора», сказал Коннор. "А посмеялись-то над тобой.

Потому что у Ишигуро была проблема и он ее решил с твоей помощью."

«С моей помощью?», нахмурился Грэм. «О чем ты толкуешь?» «Ясно, что японцы хотели задержать расследование», сказал Коннор. «Твоя агрессивная тактика дала им превосходный предлог – вызвать связного из специальной службы.»

«Ой, не надо», сказал Грэм. «Насколько им было известно, офицер связи должен был прибыть сюда через пять минут.»

Коннор покачал головой. «Не прикидывайся ребенком: они точно знали, кто сегодня вечером на дежурстве. Они точно знали, как далеко находится Смит, и точно знали, сколько времени у него займет доехать сюда. Им удалось задержать расследование на полтора часа. Классная работа, детектив Грэм.» Грэм долго смотрел на Коннора. Потом отвернулся. «Твою мать», сказал он. «Тонна дерьма. Приятели, мне надо работать. Ричи? На коня! У тебя тридцать секунд до того, как мои парни войдут и сядут тебе на хвост. Ну пошли, все. Я хочу закончить прежде чем она завоняет.» И он потопал к месту преступления.

* * *

Со своими чемоданчиками и свидетельскими картами группа обработки места преступления продвигалась вслед за Грэмом. Ричи Уолтерс направлял путь, снимая направо и налево и прокладывая дорогу в атриум, а потом через двери в конференц-зал. Стены конференц-зала были из дымчатого стекла, который смягчал блеск лампы-вспышки. Но я видел его внутри, делающего круги вокруг тела. Он снимал много: понял, что это будет большое дело. Я стоял рядом с Коннором. Я сказал: «Мне помнится, вы говорили, что плохо выходить из себя с японцами.»

«Верно», ответил Коннор.

«Тогда зачем вы сами так поступили?»

«К несчастью», ответил он, «это был единственный способ помочь Ишигуро.»

«Помочь Ишигуро?»

«Да. Все это я сделал ради Ишигуро, потому что ему надо было спасти свое лицо перед боссом. Ишигуро не являлся самым важным человеком в комнате. Настоящим боссом, юяку, был один из японцев, толпящихся у лифта.»

«Я не заметил», сказал я «Это распространенная практика: выдвигать вперед меньшего человека, тогда как босс остается сзади и может спокойно следить за развитием ситуации. Точно так, как я делал с тобой, кохай.» «Босс Ишигуро все время наблюдал?»

«Да. А Ишигуро получил четкий приказ: не позволять начинаться расследованию. Мне же нужно было расследование начать. Но мне надо было сделать это таким образом, чтобы он не выглядел некомпетентным. Поэтому я сыграл вышедшего из себя гайджина. Теперь он мне обязан. И это хорошо, потому что позднее мне может понадобиться его помощь.» «Он вам обязан?», спросил я, слегка встревожено. Эта идея у меня в голове не укладывалась. Коннор только что вопил на Ишигуро – основательно унизив его, насколько я понимал.

Коннор вздохнул. "Даже если ты не понимаешь, что произошло, поверь мне:

Ишигуро понимает все очень хорошо. У него была проблема и я помог ему ее решить."

Я все еще не понимал по-настоящему и начал было спрашивать, но Коннор поднял руку. «Думаю, нам лучше взглянуть на сцену, пока Грэм и его команда не перевернули все окончательно.»

* * *

Прошло почти два года с тех пор, как я работал в отделе детективов, и я почувствовал, как приятно снова столкнуться с убийством. Вернулись все воспоминания: напряжение ночи, адреналиновая тоска от плохого кофе в бумажных стаканчиках, все группы, работающие вокруг – некая разновидность бешеной энергии, вертящейся вокруг центра, где кто-то лежит мертвый. Место действия каждого убийства обладает той же энергией и той же окончательностью в центре. Когда смотришь на мертвеца, то видишь некую очевидность, но в то же время – невероятную загадку. Даже в простейшей домашней ссоре, где женщина наконец решается застрелить парня, смотришь на нее, всю покрытую шрамами и сигаретными ожогами, и задаешься вопросом: почему именно сегодня? Что такого особенного в сегодняшней ночи? Всегда понятно, на что смотришь, и всегда имеется что-то, что следует добавить. Сразу и то, и то. На месте убийства присутствует глубинное ощущение правды бытия, сути существования, до вони блевотины и дефекации. Обычно, кто-нибудь плачет и приходится к этому прислушиваться. Прекращаются обычные дрязги: лежит мертвец, и это неоспоримый факт, вроде валуна на дороге, который должны объезжать все машины. В такой мрачной и реальной обстановке прорастает настоящее товарищество, потому что работаешь допоздна с людьми, которых знаешь, знаешь по-настоящему хорошо, потому что видишь их все время. В ЛА случается по четыре убийства в день, по одному через каждые шесть часов. И каждый детектив на месте преступления уже имеет по десять убийств, висящих на нем, что превращает новое в невыносимое бремя, поэтому он и все остальные надеются раскрыть его на месте и убрать камень с дороги. Именно эта целеустремленность, напряжение и энергия сплачивают всех вместе. А после того, как занимаешься этим несколько лет, то к такому привыкаешь. И к своему удивлению, войдя в конференц-зал, я осознал, что тосковал по этой работе.

Конференц-зал был весьма элегантен: черный стол, черные кожаные кресла с высокими спинками, ночные огни небоскребов за стеклянными стенами. Внутри комнаты тихо переговаривались техники, двигаясь вокруг тела мертвой девушки. Ее светлые волосы были коротко подстрижены. Голубые глаза, полный рот. Ей можно было дать около двадцати пяти лет. Высокая, длинноногая, атлетически сложенная. На ней было черное платье и чулки-паутинки. Грэм глубоко погрузился в осмотр; он стоял в конце стола, косясь на ее лакированные туфли с высокими каблуками, ручка-фонарик в одной руке, записная книжка в другой.

Помощник коронера Келли завязывал на руках девушки бумажные пакеты, чтобы защитить их. Коннор остановил его: «Минуту». Он внимательно разглядывал одну руку, исследовал запястье, пристально рассмотрел, что под ногтями. Потом понюхал пальцы. Потом быстро их лизнул, один за другим. «Не трепыхайся», лаконично сказал Грэм. «Еще нет трупного окоченения, нет детрита под ногтями, нет кожи или нитей ткани. Я бы сказал, здесь вообще не много следов борьбы.»

Келли надел пакет на руку. Коннор спросил его: «Ты установил время смерти?»

«Я работаю над этим.» Келли приподнял ягодицы девушки, чтобы вставить ректальную пробу. «Дополнительные термопары уже на месте. Через минуту узнаем.»

Коннор тронул ткань черного платья, проверил этикетку. Элен из команды обработки места преступления с завистью сказала: «Это Ямамото.» «Вижу», отозвался Коннор.

«Что такое Ямамото?», спросил я.

Элен ответила: «Очень дорогой японский кутюрье. Эта маленькая черная тряпочка стоит по меньшей мере пять тысяч долларов. Это если она купила подержанное. Новое, оно наверняка тысяч пятнадцать.» «Его можно проследить?», спросил ее Коннор.

"Наверное. Зависит от того, купила она его здесь, в Европе или в Токио.

Проверить займет пару суток."

Коннор сразу потерял интерес: «Не беспокойся. Это будет слишком поздно.»

Он достал маленькую фиброоптическую ручку-фонарик и с ее помощью осмотрел волосы и скальп девушки. Потом быстро заглянул в каждое ухо, изумленно пробормотав что-то над правым ухом. Я посмотрел через его плечо и увидел каплю засохшей крови на дырочке для сережки. Должно быть, я толкнул Коннора, потому что он глянул на меня: «Извини, кохай.» Я отступил: «Прошу прощения.»

Потом Коннор понюхал губы девушки, быстро открыл и закрыл ее челюсть, потом осмотрел все во рту, светя своим фонариком. Потом повернул туда-сюда голову, заставив ее посмотреть на право и налево. Некоторое время он осторожно ощупывал ее шею, почти лаская ее своими пальцами. А потом очень резко он отступил от тела и сказал: «Олл райт, я закончил,» И вышел из конференц-зала.

Грэм фыркнул: «Он никогда ничего не стоил на месте преступления.»

Я спросил: «Почему ты так говоришь? Я слышал, он – классный детектив.» «А-а, черт!», сказал Грэм. «Ты же видишь сам. Он даже не знает, что надо делать. Не знает процедуру. Коннор – не детектив. У Коннора – связи. Вот так он и раскрыл все свои знаменитые дела. Помнишь пальбу на медовом месяце Аракава? Нет? Наверное, это было до тебя, Пити-сан. Келли, когда было дело Аракава?»

«Семьдесят шестой», ответил Келли.

"Верно, семьдесят шестой. Большой трахнутое дело того года. Господин и госпожа Аракава, молодая пара, приехавшая в Лос-Анджелес на медовый месяц, стояли на обочине в Восточном округе, когда их застрелили из проезжавшей машины. Типично гангстерская разборка. К несчастью, вскрытие показало, что госпожа Аракава была беременна. У прессы был великий день: ДПЛА не справляется с гангстерским насилием, трехдюймовые заголовки. Письма и деньги шли со всего города. Все горевали над тем, что случилось с молодоженами. И конечно, детективы, назначенные на дело, не смогли разгрести дерьмо. То есть, это дело об убитых японцах, они уткнулись в никуда. Поэтому через неделю вызвали Коннора. И он раскрыл дело за одни сутки.

Трахнутое детективное чудо. То есть, когда на неделю позже. Физические улики давно исчезли, тела молодоженов вернули в Осаку, угол улицы, где это случилось, был завален кучами увядших цветов. Но Коннору удалось показать, что юный господин Аракава на самом деле был в Осаке весьма плохой парень. Он показал, что гангстерская перестрелка на углу улицы на самом деле была убийством якудза, заказанном в Японии и выполненном в Америке. И он показал, что этот гнусный муж всего лишь невинный посторонний: на самом деле целились в жену, зная, что она беременна, потому что хотели преподать урок ее отцу. Вот так Коннор вывернул все наизнанку. Милое дельце, твое мать, а?"

«И ты думаешь, он сделал все с помощью своих японских связей?» «Ты сам ответил», сказал Грэм. «Насколько я знаю, очень скоро после этого он уехал в Японию на год.»

«Зачем?»

«Я слышал, он работал в службе безопасности благодарной японской компании. Они о нем позаботились, они с ним так рассчитались. Он выполнил для них работу и они ее оплатили. Во всяком случае, я так считаю. На самом деле, никто не знает. Но он – не детектив. Твою мать, да только взгляни на него теперь!»

Выйдя в атриум, Коннор с мечтательным задумчивым видом разглядывал высокий потолок. Сначала он посмотрел в одном направлении, потом в другом. Казалось, он пытается нащупать идею. Вдруг он проворно пошел к лифтам, словно собрался уходить. Потом без предупреждения повернулся на пятках и снова направился к центру помещения и там остановился. Потом он начал осматривать листья пальмовых деревьев, которые в горшках были рассыпаны по залу.

Грэм покачал головой: «Что он, садовник? Я говорю тебе: он странный парень. Знаешь, в Японию он ездил не один раз. Но всегда возвращался. Никогда не прирабатывался. Япония похожа на женщину, с которой ему невозможно жить, но и без нее жить невозможно тоже, понимаешь? Я сам на это блядство не куплюсь. Я люблю Америку. По крайней мере то, что от нее осталось.»

Он повернулся к команде ОМП, которые отошли от тела. «Эй, ребята, вы не нашли мне трусики?»

«Нет еще, Том.»

«Мы ищем, Том.»

Я спросил: «Какие трусики?»

Грэм поднял юбку девушки. «Твой друг Джон не позаботился завершить осмотр, но по мне это что-то значит. Я бы сказал, что из вагины сочится семенная жидкость, что на ней нет трусиков и что в паху у нее красная полоска там, где они жали. Внешние гениталии красные и набухшие. Совершенно очевидно, что перед тем, как она была убита, у нее было насильственное половое сношение. Поэтому я попросил ребят отыскать трусики.» Один из команды ОМП сказал: «Может, они их вообще не носит?»

Грэм ответил: «Она их носит, полный порядок.»

Я повернулся к Келли: «Как насчет наркотиков?» Он пожал плечами: «Мы сделаем лабораторные анализы всех жидкостей. Но на глаз она выглядит чистой. Очень чистой.» Я заметил, что сейчас Келли был явно встревожен.

Грэм тоже обратил на это внимание: «Ради бога, что ты там собачишься, Келли? Мы тебя вызвали с ночного свидания, что ли?» «Нет», буркнул Келли, «но сказать по правде, я не только не вижу никаких следов борьбы или наркотиков – я не нахожу никаких свидетельств, что она вообще была убита.»

Грэм сказал: «Никаких свидетельств убийства? Ты шутишь?» Келли сказал: «У девушки синяки на шее, которые позволяют предположить, что у нее синдром сексуального рабства. Под гримом у нее знаки, что ее неоднократно связывали раньше.»

«И что?»

«Ну, технически возможно, что она не была убита. Возможно, она внезапно умерла по естественной причине.»

«О, боже! Продолжай.»

«Весьма вероятно, что перед нами случай, который мы называем смертью от торможения. Мгновенная физиологическая смерть.» «И что это значит?»

Он пожал плечами. «Человек просто умирает.»

«Вообще без всяких причин?»

«Ну, не совсем. Обычно имеются незначительные травмы в области сердца или нервные нарушения. Но этих травм недостаточно, чтобы вызвать смерть. У меня был случай, когда десятилетнему мальчику в грудь попал бейсбольный мяч – не очень сильно – и он упал замертво на школьном дворе. А ближе двадцати ярдов от него никого не было. В другом случае женщина попала в незначительную автоаварию, ударилась грудью о баранку, не очень сильно, и открыв дверцу, чтобы выйти, упала мертвой. Кажется, такое случается, когда имеется ранение шеи или груди, что может вызвать раздражение нервов, ведущих к сердцу. Вот так, Том. Технически внезапная смерть является реальной возможностью. А так как заниматься сексом не уголовное преступление, то это не убийство.»

Грэм воззрился на него: «Значит, ты утверждаешь, что, может быть, ее никто не убивал?»

Келли пожал плечами. Он подобрал свою папку. «Я этого не отвергаю. Я ставлю смерть от асфиксии как вторую возможную причину смерти после задушения руками. Потому что есть шансы того, что ее задушили. Но ты должен пометить в уголке сознания, что может быть и нет. Может, она просто отключилась.»

«Прекрасно», сказал Грэм. «Мы это запишем. Под рубрикой фантазии медэксперта. И еще, может кто-нибудь из вас, ребята, установил ее личность?» Группа ОМП, продолжая обыскивать помещение, забормотала, что нет. Келли сказал: «Кажется, я получил время смерти.» Он посмотрел на термометр и поискал в таблице. «Внутренняя температура: девяносто шесть точка девять по Фаренгейту. При окружающей комнатной температуре это примерно три часа после смерти.»

«Три часа? Великолепно. Слушай, Келли, мы уже знаем, что она умерла когда-то сегодня вечером.»

«Это лучшее, что я могу сказать.» Келли покачал головой. «К несчастью, кривые остывания не слишком различаются для времени менее трех часов. Я могу только сказать, что смерть наступила в пределах этих трех часов. Но у меня впечатление, что девушка мертва достаточно долго. Откровенно говоря, я думаю, что время очень близко к трем часам.»

Грэм повернулся к команде ОМП: «Кто-нибудь уже нашел трусики?»

«Пока нет, лейтенант.»

Грэм оглядел комнату и сказал: «Нет сумочки, нет трусиков.»

Я спросил: «Думаешь, здесь кто-то почистил?»

«Не знаю», сказал он. «Но разве девушка, которая идет на прием в платье за тридцать тысяч долларов, обычно не носит сумочку?» Тут Грэм взглянул через мое плечо и улыбнулся: «Внимание, Пити-сан! На тебя смотрит одна из твоих поклонниц.»

* * *

Ко мне широко шагала Элен Ферми, пресс-секретарь мэра. Ферми было тридцать пять, светлые волосы коротко подстрижены и, как всегда, прическа превосходна. В молодости она была добытчиком новостей, но уже много лет работала в офисе мэра. Элен Ферми была умна, легка на ногу и обладала великолепным телом, которое, насколько известно, оставляла лишь для собственного использования.

Она мне нравилась достаточно, чтобы сделать ей пару одолжений, когда я работал в пресс-бюро ДПЛА. Так как мэр и шеф полиции ненавидели друг друга, то запросы из офиса мэра иногда передавались от Элен мне и я их улаживал. В основном мелочи: задержать публикацию отчета до уикэнда, чтобы он вышел в субботу. Или заявить, что обвинение в каком-то деле еще не выдвинуто, хотя оно уже было выдвинуто. Я делал это потому, что Фарли была прямым человеком, который открыто говорит все, что думает. И похоже, сейчас она тоже хотела сказать все, что думает.

«Слушай, Пит», сказала она. «Я не знаю, что здесь происходит, но мэр услышал несколько весьма сильных жалоб господина Ишигуро…» «Могу представить…»

«И мэр попросил напомнить, что у официальных лиц города нет причин проявлять грубость к иностранцам.»

Грэм громко сказал: «Особенно когда они делают такие большие пожертвования на предвыборную компанию.»

«Иностранцы не могут жертвовать на американские политические компании», сказала Фарли. «Вы это знаете.» Она понизила голос. «Здесь чувствительный случай, Пит. Я хочу, чтобы ты проявлял осмотрительность. Ты знаешь, японцы особенно чувствительны, как к ним относятся в Америке.» «Окей, хорошо.»

Она взглянула сквозь стеклянные стены конференц-зала в атриум: «Это Джон Коннор?»

«Да.»

«Я думала, он в отставке. Что он здесь делает?»

«Помогает мне в этом деле.»

Фарли нахмурилась. «Знаешь, у японцев к нему смешанные чувства. И для этого есть основания. Потому что тот, кто любил Японию и впал в другую крайность, становится …»

«Коннор не …»

«Ишигуро жалуется на грубость.»

«Ишигуро пытался указывать нам, что делать», сказал я. «А у нас тут убитая девушка, и похоже об этом все забыли…» «Не надо, Пит», сказала она, «никто не пытался указывать вам, как делать вашу работу. Я хочу только сказать, что тебе стоит принять во внимание специальный ха…»

Она запнулась.

Она увидела тело.

«Элен», спросил я, «ты ее знаешь?»

«Нет.» Она отвернулась.

«Ты уверена?»

Я видел, что она испугалась.

Грэм спросил: «Вы видели ее раньше внизу?»

«Нет… может быть… наверное… Слушайте, приятели, мне пора возвращаться.»

«Элен, продолжай.»

«Я не знаю, кто она, Пит. Иначе сказала бы тебе, ты же знаешь. Просто будь с японцами посердечнее. Это все, что мэр сказал мне передать. Теперь мне пора идти.»

Она поспешила к лифтам. Я смотрел вслед, чувствуя беспокойство. Грэм подошел и встал рядом. «Великолепная задница», сказал он. «Но она больше тебе не ровня, приятель. Даже тебе.»

Я спросил: «Что ты имеешь в виду, говоря „даже“?»

«Все знают, что у тебя была связь с Фарли.»

«О чем ты говоришь?»

Грэм толкнул меня в плечо: «Давай, колись. Ты теперь развелся. Никто и не пернет.»

Я сказал: «Это неправда, Том.»

«Ты можешь делать, что хочешь. Видный парень, вроде тебя…»

«Говорю тебе, это неправда.»

«Окей, хорошо.» Он поднял руки. «Я ошибся.»

Я смотрел, как Фарли на другом конце атриума нырнула под ленту. Она нажала кнопку лифта и ждала его прихода, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Я спросил: «Ты действительно думаешь, что она знает, кто эта девушка?»

«Да, чтоб я сдох», сказал Том. «Ты ведь знаешь, почему ее любит мэр. Потому что она стоит рядом и шепчет ему в ухо все имена. Людей, которых она не видела годами. Мужей, жен, детей, всех. Фарли точно знает, кто эта девушка.»