Текст книги "Восходящее солнце"

«Нет, в этом», сказал Грэм. «Потому что именно так работает влияние. Оно отрицается. Ты говоришь, что его нет. Говоришь себе, что его нет – но оно есть. Единственный способ быть чистым – это быть чистым, старик. Если ты не делаешь на это ставку, если у тебя нет от этого дохода, тогда ты можешь говорить. Иначе, старик, они платят тебе и, я бы сказал, владеют тобой.»

«Дай мне сказать…»

«Поэтому не надо говорить мне о ненависти, старик. Страна ведет войну и некоторые это понимают, а другие примыкают к врагу. Точно так же, как во второй мировой войне, когда некоторым платила Германия, чтобы обеспечивать пропаганду наци. Нью-йоркские газеты публиковали передовицы прямо из уст Адольфа Гитлера. Иногда эти люди даже не сознавали это. Но они это делали. Так в любой войне, старик. А ты – трахнутый коллаборационист.» Я был благодарен когда в этот момент Коннор подошел туда, где мы стояли. Грэм и я были на грани ссоры, когда Коннор спокойно сказал: «Именно так я это и понимаю, Том. В соответствии с твоим сценарием, после того как девушку убили, что случилось с лентами?»

«О, черт, эти ленты пропали», сказал Грэм. «Ты никогда снова не увидишь эти ленты.»

«Что ж, это интересно. Потому что звонок был из штаб-квартиры дивизиона. Кажется, господин Ишигуро там. И он принес с собой коробку видеолент, чтобы я посмотрел.»

* * *

Коннор и я поехали вместе. Грэм сел в свою машину. Я спросил: «Почему вы сказали, что японцы никогда не тронут Грэма?» «Из-за дяди Грэма», ответил Коннор. «Во второй мировой войне он был военнопленным. Его отправили в Токио, где он пропал. Отец Грэма поехал туда после войны, чтобы узнать, что с ним случилось. По этому поводу возникли неприятные вопросы. Ты, наверное, знаешь, что некоторые американские военные были убиты в Японии в смертельных медицинских экспериментах. Рассказывали истории, что японцы в шутку скармливали их печенку своим подчиненным, и всякое такое.»

«Нет, я не знал», сказал я.

«Я думаю, каждый хотел бы забыть это время», сказал Коннор, «и двигаться дальше. И наверное, правильно. Сегодня это другая страна. О чем говорил Грэм?»

«О моей стипендии переводчика.»

Коннор сказал: «Ты говорил, это пятьдесят в неделю.»

«Немного больше.»

«Насколько больше?»

«Около сотни в неделю. Пятьдесят пять сотен в год. Но это чтобы покрыть расходы на обучение, книги, на ежедневные поездки, на нянечек для ребенка, на все такое.»

«Итак, ты получаешь пять кусков», сказал Коннор. «И что?»

«Грэм говорит, что я нахожусь под влиянием. Что японцы купили меня.» Коннор сказал: «Что ж, они конечно пытаются это сделать. И они исключительно искусны.»

«Они пытались сделать это с вами?»

«О, конечно.» он помолчал. «И часто я принимал это. Давать подарки для гарантии, что вы будете благосклонны, для японцев это инстинкт. И это не сильно отличается от того, что делаем мы, если приглашаем босса на обед, когда на носу повышение. Правильно приглашать босса на ранних стадиях отношений, когда на кону ничего не стоит. Тогда это просто доброжелательность. То же самое с японцами. Они верят, что дарить надо загодя, тогда это не взятка, а просто подарок. Способ установить связи до того, когда есть какое-нибудь давление.»

«И вам кажется, что это окей?»

«Так работает мир.»

«Вы думаете, это подкуп?»

Коннор взглянул на меня и спросил: «А ты как думаешь?»

Я долго молчал перед ответом: «Да. Я думаю, так может быть.» Он начал смеяться. «Что ж, это облегчение», сказал он. «Потому что в противном случае японцы напрасно потратили бы на тебя свои деньги.» «Что тут смешного?»

«Твое смущение, кохай.»

«Грэм думает, что идет война.»

Коннор сказал: «Что ж, это правда. Мы определенно в войне с Японией. Но давай поглядим, чем удивит нас господин Ишигуро в следующей стычке.»

* * *

Как обычно, вестибюль пятого этажа отдела расследований даунтауна был оживленным даже в два часа ночи. Детективы перемещались среди потрепанных проституток и трясущихся наркоманов приведенных для допроса; в углу мужчина в потертой спортивной куртке орал: «Я сказал заткнись, твою мать!», повторяя это снова и снова женщине-офицеру с папкой.

В этом мельтешении и шуме Масао Ишигуро выглядел явно не к месту. В своем голубом костюме в тонкую полоску он сидел в углу, наклонив голову и сжав колени. На коленях он неловко держал картонную коробку. Увидев нас, он вскочил на ноги. Он глубоко поклонился, прижав руки к бедрам, дополнительный знак уважения. Он сохранял поклон несколько секунд. Потом он немедленно снова поклонился и на этот раз ждал склонившись и смотря в пол пока Коннор не заговорил с ним по-японски. Ответ Ишигуро, тоже по-японски был тихим и почтительным. Он продолжал смотреть в пол. Том Грэм оттеснил меня к охладителю воды. «Великий боже», сказал он.

«Похоже, тут происходит трахнутое признание.» «Ага, наверное», сказал я. Я не был убежден. Я уже видел, как раньше Ишигуро менял манеру поведения.

Я смотрел, как Коннор говорит с Ишигуро. Японец стоял с виноватым видом. Он продолжал смотреть в пол.

"Я бы никогда его не заподозрил ", сказал Грэм. "Ни за миллион лет.

Только не его."

«Как так?»

«Ты шутишь? Убить девушку, а потом стоять в комнате и пытаться нас контролировать. Трахнутые стальные нервы. Но посмотри на него сейчас: боже, он почти плачет.»

Это было правдой: казалось, слезы набухли в глазах Ишигуро. Коннор взял коробку и повернулся, направляясь через комнату к нам. Он передал мне коробку. «Займись этим. Я хочу взять у Ишигуро заявление.» «Так», сказал Грэм. «Он сознался?»

«В чем?»

«В убийстве.»

«Черт побери, нет», сказал Коннор. «Почему ты так думаешь?»

«Ну, он там так клялся и скребся…»

«Это просто сумимасен», сказал Коннор. «Я не принимаю это слишком серьезно.»

«Он практически плакал», сказал Грэм.

«Только потому что он думает – это ему поможет.»

«Он не сознался?»

«Нет. Но он обнаружил в конце концов, что ленты были удалены. Это означает, что он сделал серьезную ошибку, публично шумя в присутствии мэра. Теперь его могут обвинить в сокрытии улик. Его могут лишить практики. Его корпорация покроется позором. Ишигуро в большой беде и он это знает.» Я спросил: «И поэтому он так унижается?»

«Да. В Японии, если вас прижало, самое лучшее пойти к властям и разыграть большое шоу о том, как вы извиняетесь, как вам плохо, и как вы никогда не станете это делать. Это проформа, но на власти производит впечатление, как именно вы выучили урок. Это сумимасен: извинение без конца. Японская версия сдачи на милость суда. Это рассматривается как лучший способ добиться снисходительности. Именно это и делает Ишигуро.» «Ты хочешь сказать, это притворство», сказал Грэм, с посуровевшими глазами.

«Да и нет. Это трудно объяснить. Слушайте, давайте просмотрим ленты. Ишигуро говорит, что принес видеопроигрыватель, потому что ленты записаны в необычном формате и он боится, что мы не сможем их проиграть. Окей?» Я открыл картонную коробку. И увидел двадцать маленьких восьмимиллиметровых кассет, наподобие аудиокассет. И небольшую коробочку размером с Уокмэна – видеопроигрыватель. У нее был кабель для подключения к TV.

«Окей», сказал я. «Давай поглядим.»

* * *

Первая из лент показывала сорок шестой этаж из камеры в атриуме, висящей высоко под потолком и глядящей вниз. Лента показывала людей, работающих на этаже, это выглядело обычным рабочим днем. Мы включили быструю перемотку. Столбы солнечного света, льющегося в окна, скользнули горячими арками по полу, потом исчезли. Постепенно свет на этаже стал мягче и потускнел, когда дневной свет подошел к концу. Одна за другой включались настольные лампы. Теперь работники двигались медленнее. В конце концов они начали уходить, один за другим покидая столы. Когда популяция разредилась, мы заметили еще кое-что. Теперь камера иногда перемещалась, следя то за одним, то за другим работником, проходящим мимо. Однако, иногда камера не двигалась. В конце концов мы поняли, что камера, должно быть, оснащена автоматической фокусировкой и следящей системой. Если в кадре много движения – несколько людей ходят в разных направлениях – то камера не двигалась. Но если в кадре было в основном пусто, то камера фиксировалась на проходящем человеке и следила за ним.

«Забавная система», сказал Грэм.

«Наверное, имеет смысл для камер службы безопасности», сказал я. «они должны больше тревожится относительно одного человека на этаже, чем о толпе.»

Пока мы смотрели, включались ночные огни. Все столы опустели. Теперь лента начала быстро мигать, почти со стробоэффектом. «Что-то не так с лентой?», спросил Грэм подозрительно. «Они трахались на ней?»

«Не знаю. Нет, погоди. Нет, нет, посмотри на часы.» На дальней стене мы видели офисные часы. Минутная стрелка плавно двигалась с семи-тридцати к восьми часам.

«Это пропуск времени», сказал я.

«Что она, делает снимки?»

Я кивнул. «Наверное когда система некоторое время никого не засекает она начинает через каждые десять двадцать секунд делать отдельные снимки, пока…»

«Эй. Это что?»

Мелькание прекратилось. Камера начала поворачиваться вправо по пустому этажу. Но в кадре никого не было. Просто пустые столы и редкие ночные светильники, которые вспыхивали на видео картинке. «Наверное, у них широкий сенсор», сказал я. «Он видит за границами кадра. Либо так, либо камеру двигают вручную. Наверное, охранник откуда-нибудь. Может, снизу, из комнаты охраны.» Картинка сместилась к дверям лифта и замерла. Двери были глубоко справа в глубокой тени под нависавшим козырьком, закрывавшем нам взгляд. «Ха, там темень. Кто-нибудь есть?»

«Ничего не вижу», сказал я.

Картинка начала то выходить из фокуса, то снова входить в него.

«Что там теперь?», спросил Грэм.

«Похоже, автоматическая фокусировка барахлит. Наверное, не может решить, на что фокусироваться. Наверное, козырек смущает логические цепи. Моя видеокамера дома делает то же самое. Фокусировка сбивается, когда она не может понять, что же я снимаю.»

«Поэтому камера пытается сфокусироваться хоть на чем-то? Я ничего не могу разглядеть. Там под козырьком просто черно.» «Нет, погляди. Там кто-то есть. Можно видеть бледные ноги. Очень слабо.»

«Боже», сказал Грэм, "это наша девушка. Стоит у лифта. Нет, подожди.

Теперь она движется."

Через мгновение из-под козырька выступила Черил Остин и мы в первый раз смогли ясно ее разглядеть.

* * *

Она была красива и уверенна. И вошла в комнату решительно. В своих движениях она была точной и определенной, ничего от неуклюжей, волочащейся ноги двигательной неряшливости молодых.

«Исусе, какая красотка», сказал Грэм.

Черил Остин была высокой и гибкой, короткие светлые волосы делали ее еще выше. Она держалась прямо. Медленно поворачиваясь, она осматривала комнату, словно овладевала ею.

«Не верится, что мы это видим», сказал Грэм.

Я понял, что он имеет в виду. Девушка была убита всего несколько часов назад. Сейчас мы видели ее на видеоленте всего за несколько минут до смерти. На мониторе Черил взяла пресс-папье с одного из столов, покрутила в руках и положила на место. Открыла сумочку и снова закрыла ее. Взглянула на часы.

«Начинает нервничать.»

«Не любит ждать», сказал Грэм. «И могу поспорить, в этом у нее совсем нет практики. Не у такой девушки.»

Она начала постукивать пальцами по столу в определенном ритме. Мне он показался знакомым. Она покачивала головой в том же ритме. Грэм скосился на экран. «Она говорит? Она что-то сказала?»

«Похоже», сказал я. Мы едва видели, как шевелится ее рот. И здесь я вдруг сложил все вместе, ее движения, все. «Кусаю ногти и пальцы ломаю. Дрожу, но мне это нравится. О, бэби …»

«Исусе», сказал Грэм. «Ты прав. Как ты догадался?»

«Да, уж, догадался.»

Черил перестала напевать. Она повернулась к лифтам.

«Ага, вот и мы.»

Черил пошла к лифтам. Остановившись под козырьком, она обняла появившегося мужчину. Они обнялись и жарко поцеловались. Но мужчина оставался под козырьком. Мы видели его руки вокруг Черил, но не видели его лица.

«Черт», сказал Грэм.

«Не беспокойся», сказал я. «Мы увидим его через минуту. Если не с той, то с другой камеры. Но мне кажется, мы можем сказать, что она встретила его не только что. Она его уже знает.»

«Да, она по-настоящему дружелюбна. Ага, посмотри-ка. Этот тип времени не тратит.»

Руки мужчины скользнули вверх по черному платью, поднимая юбку. Он сжал ее ягодицы. Черил Остин прижалась к его телу. Их объятье было сильным, страстным. Вместе они двинулись глубже в комнату, медленно поворачиваясь. Теперь мужчина был спиной к нам. Ее юбка собралась на талии. Она потянулась потереть его чресла. Парочка, спотыкаясь, пошла к ближайшему столу. Мужчина наклонил ее спиной на стол и вдруг она запротестовала, оттолкнув его. «Ну, ну, не так быстро», сказал Грэм. «Кроме всего, у нашей девушки есть принципы.»

Я не понимал, в чем дело. Казалось, Черил хотела позволить ему, а потом поменяла мнение. Я обратил внимание, что настроение сменилось мгновенно. Я недоумевал, хочет ли она довести дело до конца, и не фальшива ли страсть. Конечно, мужчина не казался особенно удивленным ее внезапным изменением. Сидя на столе, она почти гневно продолжала отталкивать его. Мужчина отступил. Он все еще был спиной к нам. Мы не видели его лица. Как только он отступил, она снова изменилась: заулыбалась, просто котеночек. Медленными движениями она встала со стола и поправила юбку, призывно изгибая тело и оглядываясь. Мы видели ее ухо и часть лица, достаточно чтобы различить, что она говорит. Он заговорил с ней. Она улыбнулась ему и подошла, закинув руки ему на шею. Они снова начали целоваться, их руки ощупывали друг друга. Медленно пошли по этажу, направляясь в конференц-зал.

«Так. Это она выбрала конференц-зал?»

«Трудно сказать.»

«Черт, я так и не вижу его лица.»

Сейчас они были почти в центре комнаты и камера снимала почти вертикально вниз. Мы видели только его макушку. Я спросил: «Он кажется тебе японцем?»

«Перемать. Кто сможет сказать? Сколько еще камер в этой комнате?»

«Четыре.»

«Хорошо. Его лицо не будет блокировано на всех четырех. Мы пригвоздим его задницу.»

Я сказал: «Знаешь, Том, этот тип выглядит весьма крупным. Он кажется выше, чем она. А она рослая девушка.»

«Кто может сказать под каким углом? Я не скажу ничего кроме, что на нем костюм. Окей. Они идут туда, в конференц-зал.» Когда они достигли комнаты, она вдруг начала вырываться. «Упс», сказал Грэм. «Она снова несчастлива. Заковыристая молодая штучка, не правда?»

Мужчина крепко держал ее, а она крутилась, пытаясь высвободится. Он наполовину вел, наполовину тащил ее в зал. В дверном проеме она крутанулась в последний раз, уцепившись в раму, вырываясь. «Здесь она выронила сумочку?»

«Наверное. Я не вижу ясно.»

Конференц-зал располагался прямо напротив камеры, поэтому мы видели всю. Комнату. Но внутри конференц-зала было очень темно, так что оба вырисовывались силуэтами на фоне огней небоскребов за стеклами внешних окон. Мужчина поднял ее на руки и, уложив на стол, перекатил на спину. Она оставалась пассивной, податливой, пока он заворачивал ее юбку на бедра. Казалось, она принимает, двигается, чтобы встретить его, потом он сделал быстрое движение и вдруг что-то мелькнуло и улетело. «Вон где трусики.»

Похоже, они приземлились на пол. Но было трудно сказать наверняка. Если это трусики, то они черные, или другого темного цвета. Тем лучше для сенатора Роу, подумал я.

«Трусики исчезли к моменту, когда мы пришли», сказал Грэм, глядя на монитор. «Трахнутое утаивание улик, чистое и простое.» Он потер руки. «Если у тебя есть акции Накамото, приятель, я бы их продал. Потому что к завтрашнему дню они будут стоить дешевле дерьма.» На экране она все еще хотела его, а он возился с молнией, как вдруг она попыталась сесть и дала ему крепкую пощечину. Грэм сказал: «Вот оно что. Немного перца.»

Мужчина схватил ее за руки, и попытался поцеловать, но она сопротивлялась и отворачивалась. Он толкнул ее на стол. Придавил ее своим весом и удерживал. Она лягалась и била голыми ногами. Два силуэта сливались и разделялись. Было трудно определить, что в точности происходит. Казалось, что Черил пытается сесть, а мужчина не пускает. Он удерживал ее, давя рукою в грудь, она лягалась ногами, ее тело извивалось на столе. Он продолжал удерживать ее, но вся сцена была скорее мучительной, чем возбуждающей. Пока она длилась, я затруднялся определить, что именно я видел. Это настоящее насилие? Или просто игра? Она еще билась, боролась и отталкивала его, но безуспешно. Мужчина, должно быть, был сильнее, но у меня было ощущение, что она смогла бы его отпихнуть, если бы действительно этого хотела. А иногда казалось, что ее руки обнимают его, вместо того чтобы отталкивать. Но было трудно понять наверняка, что же мы видим…

«Ага. Неприятность.»

Мужчина прекратил ритмичную накачку. Черил под ним лежала безвольно. Ее руки соскользнули с его плеч и упали на стол. Ноги вяло свесились у него по бокам.

Грэм спросил: «Вот оно? Это произошло сейчас?»

«Не могу сказать.»

Мужчина похлопал ее по щеке, потом потряс энергичнее. Казалось, он говорит с ней. Некоторое время он стоял так, может секунд тридцать, потом оторвался от ее тела. Она оставалась на столе. Он обошел вокруг. Он двигался медленно, словно не мог поверить.

Потом он взглянул влево, словно услышал звук. Он замер на мгновение, потом, похоже, собрался с мыслями. Он начал действовать и обошел комнату, методично осматриваясь. Он что-то поднял с пола. «Трусики.»

«Он сам их забрал», сказал Грэм. «Черт.»

Теперь мужчина обходил девушку и коротко склонился над телом на дальней стороне стола.

«Что он там сделал?»

«Не знаю. Я не увидел.»

«Черт.»

Мужчина выпрямился и вышел из конференц-зала в атриум. Он больше не был силуэтом. Был шанс, что мы сможем познать его. Но он смотрел назад в конференц-зал. На мертвую девушку.

«Эй, приятель», сказал Грэм, обращаясь к образу на мониторе. «Посмотри сюда, приятель. Давай. Всего на секунду.»

На экране мужчина продолжал смотреть на мертвую девушку, делая несколько шагов в атриум, спиной к нам. Потом он начал быстро уходить влево. «Он не возвращается к лифтам», сказал я.

«Нет. Но я не увидел его лица.»

«Куда он идет?»

«На дальнем конце есть лестница», сказал Грэм. «Пожарный выход.»

«Почему вместо лифта он пошел туда?»

«Кто знает? Я просто хочу увидеть его лицо. Хоть раз.» Но теперь мужчина был далеко слева от камеры и хотя он больше не был повернут от нас, мы могли видеть только его левое ухо и щеку. Он быстро уходил. Вскоре он исчез из вида, скрывшись под козырьком потолка на дальнем конце комнаты.

«О черт. Плохой угол зрения. Давай другую ленту.» «Минуту», сказал я. Наш мужчина шел к темному проходу, который наверное вел к лестнице. Но при этом он миновал декоративное зеркало в позолоченной раме, висящее на стене справа в проходе. Он миновал его, когда заходил под козырек в полную тьму.

«Вот оно!»

«Как остановить эту штуку?»

Я бешено нажимал кнопки на плеере. В конце концов я нашел кнопку стопа.

Мы открутили назад. Потом вперед.

Опять мужчина целеустремленно шел в темный проход широкими, быстрыми шагами. Он прошел мимо зеркала и на мгновение – единственный видео кадр – мы смогли увидеть лицо, отраженное в зеркале – увидеть его ясно – и я нажал кнопку стоп-кадра.

«Бинго», сказал я.

«Трахнутый джеп», сказал Грэм. «Как я тебе говорил.» В зеркале застыло лицо убийцы, идущего к лестнице. У меня не вызывало трудностей распознать напряженные черты лица Эдди Сакамуры.

* * *

«Он мой», сказал Грэм. «Это мое дело. Я сам хочу задержать ублюдка.»

«Конечно», сказал Коннор.

«Я хочу сказать», сказал Грэм, «что предпочел бы идти один.» «Конечно», сказал Коннор. « Это твое дело, Том. Делай, что тебе кажется лучше.»

Коннор записал для него адрес Эдди Сакамуры.

«Не то, чтобы я не ценил твою помощь», сказал Грэм. «Но я лучше сделаю это сам. А теперь, парни, я хочу спросить прямо: вы говорили с этим типом вечером и не задержали его?»

«Верно.»

«Ладно, не тревожьтесь об этом», сказал Грэм. «Я похерю это в отчете. Это на вас не навалится, обещаю.» Грэм был в великодушном настроении, обрадованный перспективой ареста Сакамуры. Он взглянул на часы. «Мать-перемать. Меньше шести часов после первоначального звонка, а у нас уже есть убийца. Не плохо.»

«У нас еще нет убийцы», сказал Коннор. «На твоем месте, я бы привез его прямо сейчас.»

«Немедленно еду», сказал Грэм.

«Да, кстати, Том», сказал Коннор, когда Грэм направился к двери. «Эдди Сакамура – странный тип, но он не склонен к насилию. Я сильно сомневаюсь, что он вооружен. Наверное, у него вообще нет оружия. С вечеринки он поехал домой вместе с рыженькой. Наверное, сейчас он с нею в постели. Мне кажется, благоразумнее привести его живым.»

«Эй, о чем это вы двое?», сказал Грэм.

«Просто намек», сказал Коннор.

«Ты действительно думаешь, что я хочу пристрелить коротышку-говноеда?» «Ты же поедешь туда с парочкой черно-белых для поддержки, правда?», сказал Коннор. «Патрульные – люди возбудимые. Я просто обдумываю варианты.» «Ха, спасибо за трахнутую помощь», сказал Грэм и вышел. Он был так широк в плечах, что в дверях пришлось повернуться боком. Я смотрел, как он уходит. «Почему вы позволили сделать это ему одному?»

Коннор пожал плечами: «Это его дело.»

«Но всю ночь вы активно расследовали его дело. Зачем останавливаться сейчас?»

Коннор сказал: «Пусть вся слава достанется Грэму. Кроме того, что бы он делал с нами? Я – коп в бессрочном отпуске, а ты – просто продажный офицер связи.» Он показал на видеоленту. «Не перекрутишь ее для меня перед тем, как отвезешь домой?»

«Конечно.» Я перемотал ленту.

«Думаю, мы можем получить и чашечку кофе», сказал Коннор. «Хороший кофе делают в лабораториях ОМП. По крайней мере, делали.» Я спросил? «Хотите, что бы я нашел кофе, пока вы смотрите ленту?»

«Это было бы прекрасно, кохай», ответил Коннор.

«Хорошо.» Я включил ему ленту и повернулся уходить. «Да, и еще, кохай. Когда будешь там, спроси ночного дежурного офицера, где в департаменте есть устройства для видеолент. Потому что, все это надо скопировать. И, возможно, нам потребуются твердые копии отдельных кадров. Особенно, если возникнут трудности после ареста Сакамуры, когда японцы начнут давить на департамент. Нам может потребоваться напечатать снимок, чтобы защитить себя.»

В этом был смысл. «Окей», сказал я, «проверю.»

«Мне черный с сахаром.» Он повернулся к монитору.

* * *

Отдел криминалистики находился в подвале Центра Паркера. Был третий час ночи, когда я вошел туда, и большинство комнат были закрыты. ОК в основном работал с девяти до пяти. Конечно, некоторые группы работали и по ночам, собирая улики с мест преступлений, однако потом улики запирали в шкафы до утра либо в даунтауне, либо в одном из подразделений. Я пошел к кофейному автомату в маленьком кафетерии рядом с отделом скрытых отпечатков пальцев. По всей комнате были развешаны надписи: «Ты вымыл руки? Не заставляй рисковать товарищей! Вымой руки!» Причина заключалась в том, что сотрудники команды ОК пользовались ядами. В прошлом вокруг было так много ртути, мышьяка и хрома, что порой офицеры заболевали, когда пили из пластмассовых чашек, до которых дотрагивались лаборанты. Но в наши дни люди стали более осторожны: я взял две чашки кофе и пошел к столу ночного дежурного. На вахте была Джеки Левин, он сидела, положив ноги на стол. Плотно скроенная женщина в тесных брюках, как у тореадора, и в оранжевом парике. Несмотря на причудливую внешность, в департаменте она получила широкое признание, как лучший специалист по снятию отпечатков пальцев. Она читала журнал «Современная невеста.» Я спросил: «Хочешь снова этим заняться, Джеки?»

«Нет, черт побери», ответила она. «Это моя дочь.»

«За кого выходит?»

«Давай поговорим о чем-нибудь приятном», сказала она. «Одна чашечка – мне?»

«Извини», сказал я. «Но у меня есть к тебе вопрос: кто здесь занимается уликами на видеолентах?»

«На видеолентах?»

«На лентах с охранных камер. Кто их анализирует, делает твердые копии и все такое?»

«Ну, наш выбор невелик», сказала Джеки. «Здесь этим занимались электронщики, но, думаю, сейчас они откажутся. Сегодня видео идет либо в Велли, либо в Медлар-Холл.» Она села прямо и покопалась в справочнике. «Если хочешь, можешь поговорить с Биллом Харрелсоном в Медларе. Но если это что-то особенное, кажется, мы отправляем это Лабораторию обработки изображений Университета Южной Калифорнии, или еще куда-то. Ты хочешь контактные номера, или сразу направишься к Харрелсону?»

Что-то в ее тоне подсказало мне, что делать. «Наверное, я возьму номера.»

«Ага, сейчас.»

Я записал номера и возвратился в дивизион. Коннор закончил с лентой и перегонял ее назад-вперед до того места, где лицо Сакамуры появлялось в зеркале.

«Ну, и?», спросил я.

«Все в порядке, это Эдди.» Он выглядел спокойным, почти безразличным.

Взял у меня кофе и отпил. «Ужасно.»

«Да, я знаю.»

«Я привык к лучшему.» Коннор отставил чашку, выключил видеорекордер, встал и потянулся. «Ну, мне кажется, мы хорошо поработали за вечер. Что скажешь, если мы немножко поспим? У меня большая игра в гольф утром на Сансет-Хиллс.»

«Окей», сказал я. Я сложил ленты в картонную коробку и осторожно уложил в ту же коробку видеорекордер.

Коннор спросил: «Что ты хочешь сделать с этими лентами?»

«Положу в шкафчик для улик.»

Коннор сказал: «Это оригиналы. А у нас нет копий.»

«Знаю, но я не смогу сделать копии до завтра.»

«Именно так. Почему бы тебе не захватить ленты с собой?» «Забрать домой?» Была масса предписаний по департаменту о запрете забирать свидетельства домой. Мягко говоря, это было против правил. Он пожал плечами. «Я бы не рассчитывал на случай. Возьми ленты с собой, и сможешь завтра сам сделать копии.»

Я сунул коробку под мышку и спросил: «Думаете, в департаменте не станет никто…»

«Конечно нет», ответил Коннор. «Но эта улика ключевая, а мы не хотим, чтобы кто-нибудь прошел мимо шкафчика с большим магнитом, пока мы спим, правда?»

Поэтому в конце концов я забрал ленты. Когда мы выходили из дверей, то прошли мимо Ишигуро, который еще сидел здесь и каялся. Коннор что-то сказал ему быстро по-японски. Ишигуро вскочил на ноги, быстро поклонился, и заспешил из офиса.

«Он действительно так напуган?»

«Да», ответил Коннор.

Ишигуро быстро шел впереди нас по холлу с опущенной головой. Он казался почти карикатурой на мышеподобного, испуганного человека. «Почему?», спросил я. «Он живет здесь достаточно долго чтобы знать, что любое дело, которое мы затеем против него за сокрытие улик, будет весьма слабым. А у нас даже еще меньше оснований для дела против Накамото.» «Не в этом суть», сказал Коннор. «Он тревожится не о законности. Он тревожится о скандале. Потому что именно это случилось бы, будь мы в Японии.»

Мы зашли за угол. Ишигуро стоял у лифтов и ждал. Мы тоже ждали. Возник момент неловкости. Подошел первый лифт и Ишигуро отступил в сторону, пропуская нас. Двери закрылись, а он все кланялся нам из вестибюля. Лифт пошел вниз.

Коннор сказал: «В Японии он и его компания кончились бы навеки.»

«Почему?»

«Потому что в Японии скандал – это самый распространенный способ пересматривать порядок клевания. Избавление от мощного конкурента. Там это обыденная процедура. Находишь уязвимое место и делаешь утечку в прессу или следователям правительства. Скандал следует неизбежно и личность или организация разрушены. Именно так скандал с фирмой Рекрут свалил Такешиду с поста премьер-министра. Именно таким способом японцы прижали Дженерал Электрик пару лет назад.»

«Они прижали Дженерал Электрик?»

«Скандал Йокогава. Ты слышал о нем? Нет? Что ж, это было классическое японское маневрирование. Несколько лет назад Дженерал Электрик сделала лучшее в мире сканирующее оборудование для больниц. ДжЭ образовала вспомогательную фирму Йокогава Медикал, чтобы продавать это оборудование в Японии. И ДжЭ начала бизнес по-японски: сокращая расходы ниже, чем у конкурентов, чтобы получить долю рынка, обеспечивая превосходный сервис и поддержку, привлекая покупателей – раздавая потенциальным покупателям авиабилеты и дорожные чеки. Мы бы назвали это взяткой, однако это стандартная процедура в Японии. Йокогава живо стала лидером рынка, обогнав японские компании вроде Тошиба. Японским компаниям это не понравилось и они пожаловались на нечестную конкуренцию. И в один прекрасный день агенты правительства устроили рейд в офисы Йокогава и обнаружили свидетельства взяток. Они арестовали несколько сотрудников Йокогава и запятнали имя компании скандалом. Это очень сильно повредило продажам ДжЭ в Японии. Не имело значения, что другие японские компании тоже пользуются взятками. Ибо попалась неяпонская компания. Забавно.»

Я спросил: «Действительно так плохо?»

«Японцы могут быть жесткими», сказал Коннор. "Они говорят «бизнес – это война», и действительно имеют это в виду. Ты знаешь, Япония всегда говорит нам, что их рынки открыты. Что ж, прежде, если японец покупал американский автомобиль, его финансовые счета проверяли правительственные аудиторы.

Поэтому скоро все перестали покупать американские машины. Официальные лица пожимали плечами: что они могут сделать? Их рынок открыт: они ничего не могут поделать, если никто не хочет американских автомобилей. Такие препятствия бесконечны. Каждый импортированный автомобиль должен быть отдельно протестирован в доках, чтобы удостовериться, что он согласуется с законами о выхлопных газах. Иностранные лекарства должны проверяться только в японских лабораториях на японцах. Однажды запретили иностранные лыжи, сказав, что японский снег более влажен, чем еврейский и американский. Такими способами они обходятся с другими странами, не удивительно, что они беспокоятся о вкусе собственных лекарств."

«Значит Ишигуро ждет скандала? Потому что так случилось бы в Японии?» «Да. Он боится, что с Накамото будут покончено одним ударом. Но я сомневалось, что так будет. Много шансов, что завтра в Лос-Анджелесе будет бизнес как обычно.»

* * *

Я довез Коннора до его квартиры. Когда он выбирался из машины, я сказал: «Что ж, это было интересно, капитан. Спасибо, что потратили на меня время.»

«Всегда пожалуйста», сказал Коннор. «Звони в любое время, если в будущем понадобится помощь.»

«Надеюсь, что ваш гольф не слишком рано утром.» «На самом деле в семь, но в моем возрасте много сна не требуется. Я буду играть в Сансет-Хиллс.»

«Это не японский клуб?» Продажа клуба Сансет-Хиллс была самым недавним надругательством над ЛА. Гольф Клуб Западного Лос-Анджелеса в 1990 году был продан за громадную сумму наличными: двести миллионов долларов. В то время новые японские владельцы сказали, что никаких перемен не будет. Но сегодня американские члены заменялись с помощью простой процедуры: как только уходил американец, его место переходило японцу. Членство в клубе Сансет-Хиллс продавалось в Токио за миллион долларов за место, и это рассматривалось как выгодная сделка: очередь была длинная.