Текст книги "Юная Венера (сборник)"

Она была тритоном! – понял я. Балди же обратился к Шилистрате:

– Вы должны простить моего приятеля. В плане хороших манер он просто деревенщина, как видите.

Была некая несправедливость в получении такой характеристики от парня, который большую часть своей жизни возился в сельских лужах и чья рыбья физиономия, насколько мне известно, появлялась на улицах Лондона не чаще чем раз в десять лет. Но я воздержался от комментариев, поскольку существо из пруда повернуло ко мне свои круглые глаза, янтарные с серебряными блестками, и в тот же самый миг в моей голове зазвучал голос:

– Вы Барти? Глостер?

– Ну да. Можно так сказать, – произнес я. – А вы, как я понял, Шилистрата. Приятно познакомиться.

– Так называет меня Арчибальд, – сказал голос.

– Это очень хорошее имя, – вмешался Балди. Я припомнил, что это прозвище он дал одному из обитателей своего аквариума еще в школьные годы.

– Вы хотели бы звать меня по-другому? – спросил голос, и теперь, когда я сосредоточился на нем, он показался мне мягким и теплым, вызывая в сознании образы меда со сливками.

– Нет-нет. Шилистрата меня вполне устраивает, – ответил я.

Она улыбнулась. Должен прояснить два момента: во-первых, хотя анатомически ничто в Шилистрате не приближало ее тело к божественным женским формам, ни единое украшение или безделушка, она, будучи покрытой только пятнистой зеленой кожей, вне всякого сомнения, принадлежала к слабому полу. Одна только сладость ее голоса была способна вскружить голову любому поэту. И во-вторых, когда она открыла рот, обнажив белоснежные, словно жемчуг, – и острые, как бритва, – ряды зубов, с языком, напомнившим мне длинную розовую ленту, то только привычка вести себя как джентльмен заставила меня улыбнуться ей в ответ.

– Итак, – сказал я, – итак… – Я поймал себя на том, что перекатываюсь с пяток на носки, как я обычно делаю, когда разговор заходит в тупик. Такая ситуация напоминает застрявший в грязи автомобиль, плавные раскачивания которого взад-вперед могут помочь сдвинуться с места.

За этим осознанием последовало следующее: кто-то шипел, и в первый момент я подумал, что это, может быть, Шилистрата, но быстро догадался, что звук исходит от Балди. Он шептал мне «Псс!», явно стараясь привлечь мое внимание. Я повернулся к нему, и он сказал:

– Ради бога, Барти, что ты мямлишь?!

Сначала я решил: он пытается намекнуть, что у этой ящерицы проблемы со слухом, ведь никаких намеков на уши у нее не было. Но тут он сделал незаметный жест пальцами в ее сторону, и до меня дошло: он хочет, чтобы я говорил ей про него.

Глостеры всегда готовы прийти на помощь старому другу. Да и все мы, люди, для того и созданы, в конце концов. Но в данном случае цель мне ясна не была. Я снова повернулся к Балди и, приложив руку к губам так, чтобы Шилистрата не видела, тихонько спросил:

– О чем именно говорить?

В ответ Балди так на меня взглянул, что мне показалось – на меня посмотрела сердитая рыба.

– Обо мне, конечно!

– О тебе? – повторил я, и тут в голове у меня прояснилось. – Ты имеешь в виду, ты сватаешься?

– Именно!

– Но, Балди, она же… – Я бросил на Шилистрату сочувственный взгляд и снизил свой голос до еле слышного шепота: – Она же тритон! В лучшем случае – саламандра!

– Я в курсе, Барти, – ответил он.

– Но тогда что ты с ней собираешься делать? – спросил я. – Я имею в виду, в чем твоя цель?

В этот момент я понял, как рыба способна смотреть на по-настоящему тупого собеседника.

– Жениться, конечно!

– Но, Балди, она тритон!

– Перестань повторять это! – воскликнул он. – Ничего ужасного в ней мои органы восприятия не улавливают! Полагаю, если уж из нас двоих кто-то и способен определить тритона, то это я!

По крайней мере с одним из органов Арчибальда Спотс-Бинкла явно было что-то не так, и я сделал еще одну попытку сбросить пелену с его рыбьих глаз. Последнюю попытку.

– Ты даже не того же семейства, или класса, или как оно там называется!

– О, пустяки, – сказал он, полуприкрыв глаза. – Мы выше всего этого. Это брак сущностей, союз двух душ. Мы соединимся в духовном смысле, это станет высочайшим слиянием духа. – Его пальцы снова затрепетали. – Это выше твоего понимания, Барти.

В этом он не ошибался. Я стоял в полном недоумении, растерянно моргая, не зная, как дальше поступать. Видимо, пришел момент воспользоваться умственными способностями Гривза. Если и были люди, способные придумать способ выпутаться из неприятностей – в том числе и моих, – то список их возглавлял бы Гривз. Я огляделся, надеясь, что его голова, оснащенная мозгами должным образом, может оказаться в поле зрения. Но поблизости его не оказалось. А Балди тем временем снова схватил меня за руку и прошипел:

– Скажи ей, Барти!

– Про что сказать?

– Про меня, болван! О моих… достоинствах.

– О, ясно, – сказал я. – Расслабься, Балди.

Я повернулся к зеленой гибкой фигуре, покачивающейся передо мной, как одна из тех кобр, что сидят в корзинах перед полуголыми флейтистами в Индии.

– Гм, – начал я, – отлично. Значит, так. – Но тут мое красноречие иссякло. Я снова повернулся к Балди: – Полагаю, Спотс-Бинкл, такой деликатный разговор лучше вести в твое отсутствие. Очень неловко получается, когда тот, кому поются дифирамбы, слышит каждое слово.

Настала его очередь растерянно моргать.

– В самом деле? – произнес он. – Я не подумал.

Скорее всего у Балди было так мало опыта в том, что касается восхваления его достоинств как в его присутствии, так и в отсутствие, что щекотливость задачи ускользнула от него. Но теперь он кивнул и сказал:

– Ты прав, Барти. Я вас оставлю.

Он согнулся в поклоне перед своей ящерицей и поплелся к дому.

Шилистрата не подала виду, что заметила его отсутствие. Вместо этого ее лучистые глаза сфокусировались на вашем покорном слуге, и покачивания стали еще более выразительными. У нее явно не имелось проблем с позвоночником, если, конечно, он у нее был; она бы могла победить в высших соревнованиях для гимнасток.

Мне пришла в голову странная мысль: Балди однажды распространялся о том, что тритоны оказывают друг другу знаки внимания, извиваясь и покачивая хвостом. Я подавил эту мысль как неуместную.

– Итак, Шилистрата, – сказал я, – вы блестяще поймали нашего Арчибальда. Принимая во внимание возможности обитателей прудов в этом деле, более удачного выстрела и придумать сложно. Вы должны чувствовать себя победительницей.

Ее движения теперь стали пугающе быстрыми. Было нечто гипнотическое в этом раскачивании из стороны в сторону, и мне казалось, что в моем мозгу звучит музыка – и не какой-нибудь примитивный чарльстон или ритмы черных гетто, но еще более развратный и чувственный танец.

Но, несмотря ни на что, я должен сосредоточиться на своей миссии.

– Сомневаюсь, – продолжил я, – что во всей Англии найдется лучший специалист по тритонам, чем Арчибальд Спотс-Бинкл. Советую вам покрепче привязать его к себе, прежде чем другие ящерицы набросят на него свое лассо.

Я остановился, ожидая ответной реплики. Вместо этого все, что я заметил, были еще более интенсивные покачивания и напевы. Я обнаружил, что моя собственная голова движется синхронно с ее, а песни, напеваемые ею, кажутся мне все прекраснее. Мне стало казаться, что именно эту песню я всегда жаждал услышать, но до сих пор не имел такой возможности.

Затем она заговорила. Я подумал, что это ловко у нее получается, говорить и петь одновременно. Думаю, она заткнула бы за пояс самого Флиндерса Банчапа, который на рождественском праздновании в клубе «Инерция» два года назад исполнил песню, жонглируя при этом столовыми приборами.

– Иди ко мне, – сказала она, – ты тот самый.

– Кто тот самый? – пролепетал я. Но теперь не только моя голова, но и все тело двигалось, повторяя ее движения.

– Время пришло. Ты выбран.

Продолжая извиваться всем телом, она пятилась к темному пруду. Тем не менее расстояние между нами почему-то не увеличилось. На мгновение это меня озадачило, но я понял, что непроизвольно двигаюсь вслед за ней. И это мое движение казалось мне вполне естественным.

У меня мелькнуло смутное подозрение, что я должен был выполнить какие-то другие задачи, сделать что-то для Балди. Слово «достоинства» всплывало в моей голове, но пение и ритмичные покачивания заглушали мои мысли.

Я сделал еще один шаг. В этот момент струя ледяной воды выплеснулась мне в лицо, мгновенно отрезвляя.

– Прошу прощения, сэр, – сказал Гривз, – я нес вам стакан воды, чтоб вы освежились, но случайно споткнулся на кочке. – Твердой рукой он взял меня под руку. – Пожалуйста, позвольте отвести вас к дому, где мы можем найти полотенце и все исправить.

Крепкий захват увлекал меня все дальше от пруда, пение становилось все слабее, а затем вдруг голова моя стала ясной, как всегда. Я посмотрен на Гривза, который внимательно наблюдал за моим состоянием. Я вытащил руку.

– Полотенце, Гривз? – переспросил я, добавив затем: – Тьфу! Ситуация требует не меньше, а больше жидкости, желательно коричневой, в возрасте и с содовой. – С этими словами я направился к дому.

– Разумеется, сэр, – сказал он, следуя за мной. – Я рад сообщить, что приготовил напиток для вас.

– Правильно, Гривз, – ответил я, пересекая порог, за которым дождь переставал окатывать нас с головы до ног. – И поспеши.

– Как скажете, сэр.

Спустя несколько мгновений, уже в гостиной, он протянул мне стакан виски. Я одним глотком осушил его наполовину, выдохнул и допил остатки. Протянув стакан Гривзу, я произнес:

– Еще один, я полагаю.

– Разумеется, сэр, – ответил он, священнодействуя возле стенного бара.

– А затем мне необходимо это осмыслить.

Он вернулся с виски.

– Да, сэр. Позволю заметить, я взял на себя смелость изучить данные, хранящиеся в библиотеке. И полагаю, смогу пролить немного света на произошедшее.

Я уже упоминал, что Гривз – мастер собирать информацию. Ничто из написанного с тех пор, как Адам был еще комком глины, не избежало его внимания.

– Рассказывай, Гривз. – Я уселся, воздавая должное напитку. Я был удивлен, что у Балди нашлось в доме нечто крепче морковного сока. Но вскоре Гривз разъяснил мне и эту мелочь наряду с более важными вещами.

Оказалось, что дом, в котором мы стояли – хотя на самом деле я сидел, а Гривз расхаживал, описывая мне плоды своих изысканий, – построил не кто иной, как Хьюдибрас Гилателли, исследователь тритонов. Балди, прибывший сюда, чтобы доказать профессору правоту своих взглядов, обнаружил дом пустым и просто переехал в него.

– Насколько я понимаю, после того как профессор оценил местный климат, он понял, что игра не стоит свеч? – поинтересовался я. – Он что, переселился в более солнечные места?

– По-видимому, нет, сэр. Похоже, профессор Гилателли таинственно исчез в самом разгаре исследований пруда во дворе. Результаты своих предварительных наблюдений он опубликовал в журнале «Исследования саламандровых», в котором он был редактором. Господин Спотс-Бинкл прочел статью и тут же написал автору ответ. Когда ему вернули его телеграмму, он обиделся и отправился на Венеру, чтобы встретиться лично.

Картина начала вырисовываться, но все еще была смутной.

– Что-нибудь еще, Гривз?

– Разумеется, сэр. – На лице его появилось знакомое мне выражение. Было не просто что-то еще, было все, что необходимо.

Я велел ему говорить, приготовившись к открытию еще одной тайны.

– Заметки профессора Гилателли написаны почерком джентльмена… – начал он.

– Другими словами, почти нечитаемы? – уточнил я.

– Почти, сэр. Но я все же сумел расшифровать многие из них. Его работа касается нового вида, который он назвал Veneria salamandidraesireni, и главным образом репродуктивных особенностей этого вида.

– Я бы сказал, – произнес я, вспоминая призывные движения Шилистраты, – особенности эти весьма откровенные?

– Нет, сэр. Наоборот, этот вид партеногенетичен.

Я пытался уловить смысл последнего слова.

– Это как-то связано с персами?

– Нет, сэр. Я могу предположить, этот термин происходит от греческого слова Parthenos и означает способ воспроизведения, при котором женщина играет все необходимые роли при полном отсутствии мужского участия.

– О! – воскликнул я. – По моему мнению, это не очень-то спортивно.

– Совершенно верно, сэр. Совсем не спортивно.

Казалось, мы несколько углубились в дебри. Поэтому я сделал попытку вернуться на главную магистраль.

– Но что случилось с Балди?

– Мистер Спотс-Бинкл принял эстафетную палочку там, где ее обронил профессор Гилателли, сэр. Он продолжил изучение Veneria salamandidraesireni. По счастью, его не постигла участь его предшественника.

– Ого, – снова изумился я, – я полагал, участь профессора покрыта тайной.

– Так и было, сэр, – сказал Гривз. – Но я обнаружил некоторые подробности.

– Прекрасно, Гривз. Еще не придумали такой сюжет, который ты не смог бы распутать. На месте Агаты Кристи я бы нанял тебя в штат.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр.

– Пустяки. Это был ответный жест. Итак, в чем же суть всей этой истории?

– Важная подсказка к разгадке, сэр, скрыта в названии этого существа, в частности в прозвище sireni.

Имя это отдалось где-то в отдаленных уголках памяти.

– Это как-то связано с Одиссеем и пчелиным воском?

– Именно, сэр. Одиссей заклеил уши своих коллег-аргонавтов воском, затем приказал им приковать себя цепями к мачте Арго, когда они проплывали мимо острова сирен, чьи неотразимые песни заставляли несчастных моряков направлять свои корабли на подводные скалы.

– Неотразимые песни, Гривз? Ты имеешь в виду наподобие той классной песенки, что напевала в саду Шилистрата?

– Абсолютно верно, сэр.

Картина становилась яснее, и открывающаяся перспектива была вовсе не притягательной.

– Она пыталась заманить меня?

– В пруд, сэр. Где она, уж простите мне мою откровенность, затащила бы вас в тину и отложила бы свои яйца во все доступные отверстия.

– О черт, Гривз! Это хуже смерти.

– Простите, но тут противоречие, сэр. Смерть наступила бы до того, как она отложила бы яйца. Вы бы утонули, как это, несомненно, произошло с профессором Гилателли.

– Ты не видел поблизости пчелиного воска, Гривз? – Я оглянулся, словно воск мог оказаться прямо под рукой.

– Опять же вынужден вас поправить, сэр.

– Валяй, Гривз! Тебе слово.

– Воск в данном случае поможет мало, сэр. Потому что существо, которое мистер Спотс-Бинкл назвал Шилистратой, общается телепатически.

– Ты имеешь в виду – читает мысли?

– Я не могу ручаться за «чтение», сэр, – возразил он. – Ее сознание не такое, как наше. Но разумеется, она передает сильный сигнал.

– Эта песня. Скорее гипнотизирующая.

– Совершенно верно, сэр.

В течение нескольких секунд я обдумывал услышанное, позволяя ароматам торфа и вереска производить их благотворное действие. Затем мне пришла в голову мысль.

– Но тебя, Гривз, ее чары не затронули. Словно твои уши были забиты воском.

– Мой разум был занят иными вещами, сэр, – ответил он. – В первую очередь вашей безопасностью.

– А! – воскликнул я. – Как удачно. – И через мгновение добавил: – Спасибо, Гривз.

– Это не все, сэр.

– Что-то еще?

– Немного, сэр. По всей видимости, выполнив свои биологические потребности с профессором Гилателли, Шилистрата пришла в состояние поиска нового хозяина для разведения своего потомства. Ей подвернулся мистер Спотс-Бинкл, и она начала процесс, если можно так выразиться, его соблазнения. Но потом по причинам, которые известны только ей, она решила, что он непригоден. И стала ждать лучшую перспективу.

– А Слайти Туве-Випли? – Мне подумалось, что Слайти раза в два сытнее меня.

– Этот джентльмен не ходит рядом с прудом. И почти не покидает корабль с тех пор, как мы приземлились.

– Наверное, это к лучшему. – Я допил виски и яростно потер ладони. – Что ж. Полагаю, мне лучше пойти и огорошить Балди плохими новостями.

– Я сам огорошу тебя плохой новостью, – произнес Балди, стоя в дверях. – При этом могу сломать тебе пару костей в процессе.

– О, Балди. Что новенького? – сказал я.

– Хватит этого твоего «что новенького»! – сказал он, двигаясь по комнате. У меня возникло странное чувство дежавю, словно я где-то слышал эти слова, но не мог припомнить, где. Но следующие высказывания Спотс-Бинкла просто повергли меня в изумление. – Ты паршивый пес! Коварный обманщик! Хам!

Я вздернул бровь, затем вторую.

– Успокойся, Балди, говорю тебе!

– Я достаточно спокоен, – ответил он. Впервые за долгое знакомство с Арчибальдом Спотс-Бинклом я видел на его бесцветном лице два ярко-красных пятна на скулах, как у старой актрисы, чересчур румянящейся. – Достаточно спокоен, чтобы подбить тебе глаз и расквасить нос!

– Кажется, ты сам не понимаешь, что говоришь, – начал я, но Балди прервал меня в совершенно несвойственной ему манере:

– Я говорю, что сейчас сделаю из тебя отбивную и размажу по полу!

– Но я же как раз собирался спасти тебе жизнь!

– Спаси свою собственную! – крикнул он. – Если сможешь! – Он сжал руки в кулачки и поднял один из них, словно действительно знал, как ими пользоваться. Я снова вспомнил короткую стычку с Головорезом Басс-Хамптингтоном в гардеробе для младшеклассников, когда Балди, проявив довольную слабую технику, все же не имел недостатка в энергии.

Я ретировался, оставив между нами диван, как естественное препятствие. Но Балди диваном не остановить. Он вскочил на подушки, размахивая кулаками, причем на его стороне теперь была господствующая высота. Вероятность получения ущерба от его действий несколько возросла.

– Я спрашиваю, Спотс-Бинкл, о чем идет речь?

– Речь идет о предательстве и двойной игре! Человек, которого я считал другом, ведет себя как жалкий червяк!

Гривз, который до этого момента сохранял невозмутимость статуи, вдруг заговорил:

– Осмелюсь спросить, сэр, касается ли это особы, которую вы называете Шилистратой?

– Он сам знает, кого это касается! – Балди не отводил от меня испепеляющего взгляда. – Он должен был поговорить с ней обо мне! А вместо этого он нахваливал себя!

– Да я вознес тебя до небес! – возразил я. – Я назвал тебя победителем и первым в списке тритоноведов. Я советовал ей держаться за тебя, прежде чем другая саламандра успеет тебя увести!

Он все еще нависал надо мной, жажда крови в нем несколько поугасла. Он напоминал викинга-берсерка, который остановился, чтобы слегка пораскинуть мозгами. Взгляд Балди скользнул в сторону Гривза.

– Это правда, Гривз?

– Да, сэр.

– Но когда я только что подошел к ней, – сказал Балди, слезая с дивана, – она отвергла меня. «Приведи мне Бартоломью, – заявила она. – Мне нужен он».

– Ну, я ей не достанусь, ни на волос, – успокоил его я. – Мне даже страшно подумать об этом.

– Не говори так! – воскликнул Балди, и краска, уже начинавшая сползать с его лица, снова разлилась по скулам. – Я не позволю так отзываться о женщине, на которой я намерен жениться!

– Балди… – сказал я, решив не стараться больше деликатно ходить вокруг да около. – Речь идет вовсе не о торжественном шествии по усыпанным лепестками дорожкам.

Но ответом мне был пренебрежительный жест головой.

– Я знаю о различиях между нами, – сказал он. – Знаю о них лучше, чем все остальные. Но по мере того как наши привязанность и нежность будут расти, я уверен, эти различия будут преодолены.

– Балди…

– Я не хочу больше слушать это!

Я умоляюще взглянул на Гривза, выразительно приподняв брови и скривив рот. Балди всегда высоко ценил его мнение.

Гривз, как добрый дух, тут же заполнил возникшую паузу:

– Мистер Спотс-Бинкл, меня печалит, что я становлюсь гонцом, приносящим дурные вести, но леди Шилистрата не ищет себе партнера. Скорее ее волнует, так скажем, обеспеченность ее детей.

– Я понимаю это, Гривз, – ответил Балди, – и заверил ее, что все ресурсы, коими я обладаю, будут в ее распоряжении. Я считаю, какой смысл от обладания миллионом или двумя, если ты не используешь их на благое дело?

– Речь идет не о вашем богатстве, сэр, – уточнил Гривз. – Сирена имеет в виду гораздо более насущные активы претендента на свою руку.

– Балди! – воскликнул я. – Это значит, что она бы меня утопила и закопала в ил, а ее личинки, или кто там у них есть, пировали бы в моем разлагающемся трупе.

Пока мы с Гривзом открывали ему глаза на происходящее, глаза эти становились все круглее и мигали все чаще, как это было у того Балди, которого я знал. После некоторой паузы он заявил:

– Я не верю в это!

– Она предпочитает мистера Глостера, – продолжал Гривз, – потому что, как и в случае Хьюдибраса Гилателли, которого постигла ужасная участь, его фигура более мясистая. – Он повернулся ко мне и склонил голову: – Если позволите так выразиться, сэр.

– Все в порядке, Гривз. Мяса на костях Глостеров больше, чем у Спотс-Бинклов. Видимо, здесь дело в наследственности.

Балди снова начал хлопать ресницами, сопровождая это занятие движениями кадыка вверх-вниз, как если бы, образно выражаясь, он пытался проглотить горькую пилюлю жестокой правды. Затем он фыркнул.

– Не верю ни единому слову! – Он выпятил губы и продолжил таращиться на Гривза. – Вы что-то не так поняли, Гривз, и это повело ваши рассуждения по ложному следу.

– Мне жаль, что вы так считаете, сэр. Но записи профессора Гилателли были достаточно подробны.

– Тьфу! Да он…

Гривз вытащил записную книжку.

– Он написал, сэр, я цитирую: «Я попытаюсь установить диапазон телепатического влияния существ, отмечая белыми колышками расстояние до болота. Я начну с расстояния, на котором впервые почувствовал начинающийся психический «зуд», постепенно приближаясь к точке, где он становится почти непреодолимым». – Гривз показал страницы записной книжки. – Как видите, сэр, это его последняя запись.

– Это может означать что угодно, Гривз!

– Я думаю, вы понимаете, сэр, это значит, что профессор зашел слишком далеко.

– Ей-богу, Балди, – сказал я, – Гривз уже все распутал! Я видел эти метки, они тянутся к воде, а несколько последних стоят вкривь да вкось. Это и есть locusdetecti, или место преступления, где она совершила свое мокрое дело над старым Гилателли.

– Это и есть моя догадка, сэр, – добавил Гривз.

Вдвоем мы смогли пошатнуть уверенность Балди. Он явно не хотел примириться с новостью, что его возлюбленная оказалась подводной Носферату, и если мое мнение не внушало ему доверия, то спокойная уверенность Гривза в сочетании с доказательствами в виде кольев подрывала его оборону.

– Я могу сделать предположение, господа, – снова заговорил Гривз, – что нам следует вылететь при первой возможности. В записях профессора Гилателли также сказано, что в окрестностях дома есть несколько других самок того же вида и некоторые из них значительно больше той, о которой мы говорим. Я боюсь, что наше присутствие может привлечь их к дому. Мистер Туве-Випли пошел посмотреть, сможет ли он запустить ракету и посадить ее на эту сторону протоки. Тот факт, что он этого не сделал, ухудшает наше положение.

Балди к этому времени уже потерял способность принимать решения. Кажется, он погрузился в мрачную перспективу волнующего его объяснения с Мэрилин Спотс-Бинкл, урожденной Буффе, по возвращении, и это занятие настолько подавляло его, что не было никакой возможности заставить Балди встряхнуться и начать действовать. Пришло время Глостеру взять управление на себя.

– Не мог бы ты озаботиться сбором чемоданов, Гривз?

– Сэр, я бы посоветовал ускоренное отбытие. Наступает ночь, а эти существа гораздо активнее в темное время суток.

– Черт возьми, Гривз! Скорей на корабль! – Внезапная мысль сразила меня: – Но если мы потеряли Слайти, как же нам запустить ракету?

– Я внимательно наблюдал за действиями мистера Туве-Випли во время путешествия, сэр. Считаю, это не та задача, что составит трудности для живого ума.

– То есть ты считаешь, что я справлюсь со взлетом, Гривз? – уточнил я.

– Полагаю, сэр, вам лучше заняться мистером Спотс-Бинклом.

– Ах да! – воскликнул я, обернувшись к предполагаемому объекту моей опеки. – Балди! Ты с нами?

Но присутствие Балди было чисто номинальным. Он даже перестал моргать. Гривз предложил взять его под руки и тащить к ракете. Я согласился, и мы, покинув свои места, двинулись к двери. Но возле выхода Гривз заставил нас остановиться, отправился к бару, где прихватил большую бутылку с какой-то выпивкой.

– Хорошая мысль, Гривз, – сказал я. – Думаю, по дороге к ракете нам понадобится добавить себе немного храбрости.

– Разумеется, сэр, – ответил он. – А теперь могу ли я рассчитывать на высокую скорость нашей прогулки?

– Без сомнения, Гривз. Я с тобой.

Когда мы оказались на заросшей мхом лужайке, я прыснул от смеха.

– Сэр?

– Я просто подумал, Гривз, так, между прочим… О том, что мы делаем с бедным стариной Балди.

– Забавная ситуация, сэр?

– Ну, это как лягушки в марте, верно? Я хочу сказать: лягушки, тритоны, март, болота. Чем-то напоминает, – посмеиваясь, сказал я.

– Действительно, сэр. Это забавно. А сейчас мы входим в пределы диапазона их телепатии. Могу я порекомендовать вам, сэр, сконцентрировать свой ум таким образом, чтобы противостоять призывам самки-сирены. Представьте себе кирпичную стену, например. Или большие наушники.

– Или пчелиный воск, а, Гривз? – подсказал я.

– О, конечно, сэр.

Голос его потонул в какофонии звуков, издаваемых ночными обитателями. Мы с трудом тащили Балди, который довольно убедительно изображал мешок картошки, но довольно быстро шагали к тому месту, где через поток, вытекающий из пруда в большое болото, был перекинут мостик. За каменной аркой на небольшом возвышении с другой стороны потока я мог разглядеть тусклый блеск корабля Слайти. Люк оказался открытым, к нему вела короткая лестница.

Приблизившись к переправе, я почувствовал легкую щекотку между ушами. Я ожидал очередного исполнения медленной и призывной мелодии, которую Шилистрата напевала при прошлом нашем свидании, но оказалось, что в присутствии других рыболовов она решила применить более жесткую тактику для получения рыбы с фамилией Глостер. Легкое першение в мозгу переросло в невыносимый зуд; я бы с удовольствием расколол себе череп только затем, чтобы почесать его. Ощущение сопровождалось непонятной уверенностью, что зуд прекратится, стоит мне повернуть в сторону пруда.

– Кажется, Гривз, – произнес я, – у меня ужасный…

– Зуд, сэр? – закончил он, и я заметил на его лице признаки того выражения, которое наверняка было у титанов Гесиода, испытывавших боль в ухе.

– Зуд смертельный, – ответил я.

– Очень точно сказано, сэр, поскольку, если ему поддаться, это приведет к гибели.

– Полагаю, надо выбросить это из головы, Гривз.

– Надо стремиться к этому, сэр, – сказал он и добавил: – Хотя боюсь, что это становится все труднее. – Словно Ахиллес под стенами Трои, имевший одну-единственную незащищенную точку, Гривз единственной свободной частью тела, подбородком, указал на Шилистрату, которая находилась возле ближайшего конца моста. Она раскинула руки, закрывая нам проход, и сузила глаза в узкие щелочки. Раскрыв пасть, она демонстрировала нам ряды сверкающих игл на бледно-розовых деснах.

– Чары не помогли, – констатировал я, когда зуд в мозгу внезапно прекратился. – И она собирается применить грубую силу!

– Более того, сэр. Профессор Гилателли считал, что укус этих существ ядовит, – добавил Гривз.

– Хм, просто оттеснить ее с пути будет довольно рискованно?

– Безусловно, сэр. – Он поднял свободную руку, сжимающую бутылку, взятую из бара.

– Собираешься слегка напоить ее?

– Нет, сэр. – Гривз приблизился к саламандре, и нам с Балди волей-неволей пришлось следовать за ним. Когда мы подошли к шипящему существу, Гривз вскинул руку. Оказалось, что вместо бутылки крепкого алкоголя из запасов Гилателли он взял полную бутылку содовой воды. Встряхнув жидкость, он нажал на рычаг и окатил Шилистрату с головы до несуществующего пупка струей газированной воды.

В кинофильмах бутылки с содовой часто фигурируют как для украшения кремом тортов, так и в качестве основного атрибута в комедиях мистера Сеннета. Но для саламандры эффект оказался трагичным: там, где газированная вода касалась ее зеленой кожи, появлялись сперва бледно-желтые, затем все более светлые и, наконец, белые бугристые ожоги. Шипение ее превратилось в визг. Она пыталась утереться лапами, но при контакте содовой с конечностями кожа на них также белела. Скрючившись, Шилистрата зашлась страшными криками, после чего сменила стратегию удерживания моста на немедленную ретировку обратно в пруд. Гривз и я, а также Балди, все еще болтающийся между нами, как вывешенный для просушки на веревку ковер, вступили на мост.

Но в дальнем его конце нас ожидало новое препятствие – вторая саламандра, настолько большая, что Шилистрата по сравнению с ней выглядела просто коротышкой, выбралась из потока, буравя нас взглядом и оскаливая пасть.

– Сэр, извольте следовать за мной, – учтиво порекомендовал Гривз, и мы с грохотом кинулись вниз по склону моста, словно уменьшенная до трех человек версия шотландских серых драгун Ее величества, идущих в атаку при Ватерлоо, как это было изображено на картине, висевшей над кроватью моей тети Далии. Гривз выпустил по врагу залп содовой почти с тем же эффектом, что и в первый раз. Как только путь очистился и мы вступили на сухую, точнее, относительно сухую почву, то изо всех сил помчались туда, где стояла ракета.

– Это было превосходно, Гривз, – отметил я на бегу.

– К сожалению, сэр, в этом спектакле еще рано опускать занавес. – Он махнул полупустой бутылкой в сторону, где сонмы тритонов выползали из воды, преследуя нас. – Не изволите ли вы еще немного ускориться, сэр?

– Просить меня дважды нет необходимости, – ответил я, выжимая максимальную скорость, на которую способен. Вскарабкавшись на вершину холма, мы вместе запихнули тело Балди в люк.

– После вас, сэр, – сказал Гривз, поворачиваясь к мосту, чтобы сыграть роль Горация.

– Забудь об этом. – Я забрал у него бутылку. – Залезай и прогрей двигатель, или что там необходимо сделать.

Разинутая пасть саламандры появилась в поле моего зрения, и я наполнил ее содовой до краев, словно бокал. За ней последовала следующая, и снова была отброшена. То же изменение цвета и выражение ужаса постигло их, и они умчались восвояси.

– Что их так беспокоит, Гривз?! – крикнул я через плечо. Позади себя я слышал щелчки тумблеров на контрольном пульте управления кораблем.

– Их шкуры покрыты кислой слизью, – не отрываясь, ответил он, – сода нейтрализует кислую среду, отчего они испытывают сильный дискомфорт, мы будем чувствовать нечто похожее, если кто-то плеснет в нас кислотой.

Я сделал еще один залп.

– Кажется, сода заканчивается, Гривз.

Я услышал новую серию резких щелчков, после чего сильные руки подхватили меня под мышки.

– Простите, сэр, – сказал он, заволакивая меня внутрь и захлопывая ногой люк. Гривз усадил меня в своего рода шезлонг, снабженный ремнями безопасности, и то же самое сделал с Балди. – Можно приступать, сэр?