Текст книги "Юная Венера (сборник)"

– Я понимаю, ваш капитан с личных позиций относится к войне с либертарианцами, – ответила Катя.

– Он ослушался приказа, когда двинулся в тот рейд, верно. Но он захватил главаря бандитов и его приближенных, а кроме того, спас двадцать заложников.

Она не могла не улыбнуться тому, с какой страстью это было произнесено.

– Вы считаете его героем.

– Однажды, два года назад, у нас было задание посетить небольшой островок около Южного полюса, – сказал Аркадий. – Он очень далеко и совершенно пустынный. Там никто не живет, но мы на него претендовали, поэтому он был важен. Предыдущая экспедиция установила там маяк, а также завезла туда коз. Идея была в том, что они будут размножаться и служить источником свежего мяса для экипажей всех кораблей, что проходят мимо. Нам было поручено почистить солнечные панели на маяке, заменить аккумулятор и узнать, как поживают козы.

– Могу себе представить, как капитан Чернов относился к этому заданию.

– Он верит, что держит границы Народной Республики на замке. По крайней мере он так говорил нам. Точнее, нашей небольшой группке, которая вышла на сушу. Но мы не нашли там коз. Одни кости. Зато повсюду были плоские крабы, так что мы решили, что козы погибли и крабы съели их. Остров этот – просто вулкан, потухший. Черные скалы, заросли колючих кустарников, и повсюду чертовы крабы. Смотрели на нас из-под камней, постоянно ползали вокруг, когда мы останавливались или поднимались к маяку. А на вершине острова, наоборот, густой пояс высоченных пальм. Меньше, чем те, что на Большом острове, но все-таки самые высокие растения в этом месте. И на этих пальмах полно этих крабов. Когда мы шли между пальм, они валились на нас. Они цеплялись за кожу своими присосками, их приходилось стряхивать. Это отвратительно, но мы не думали, что это может быть опасно. А на самом верху, где кальдера, – глубокая воронка с озером на дне. Мы нашли маяк, выполнили свою работу, а пока отдыхали, пара идиотов кинула в озеро валун, прямо с края воронки. Он упал в озеро с большой высоты, и на поверхности был сильный всплеск. А когда рябь угасла, в озере раздался другой всплеск, еще сильнее. Как будто мы что-то разбудили там, внизу.

– Вы нашли чудовище?

– Мы ничего не видели. Просто всплеск и волны. А спуститься у нас не было возможности. И вот мы идем обратно, и тут ветер меняется и начинается дождь. А потом двоим становится плохо. Аллергическая реакция на крабов. Дождь усиливается, хлещет наклонно из-за ветра. И когда мы вернулись к месту высадки, то обнаружили, что сильные волны оторвали лодку и ее несет к выходу из залива. Капитан нырнул и доплыл до лодки, но он не мог подвести ее к берегу, где мы его ждали, потому что волны разбили бы ее об скалы. А больным становилось все хуже, и они не могли попасть на судно. Тогда Чернов заглушил моторы и выстрелил из гарпунной пушки на берег, и по тросу мы переправили заболевших над волнами на палубу, и в итоге все остались живы.

– А как насчет монстра?

– Мы уже не возвращались на берег, чтобы узнать, что там. Но пока мы ждали на берегу, у нас были самые тревожные мысли насчет его. Каждый представлял, как чудовище ползет по скалам внутри кальдеры, подступая к тому месту, где мы укрылись… Но смысл истории в том, что наш капитан не какой-нибудь изверг. Там, на войне, он поступил правильно, а шишки из начальства наказали его, потому что он представил их не в лучшем свете. Послушайте-ка. Это ведь не собаки? Это точно не собаки.

– Но и не свиньи точно, – сказала Катя.

Однообразный лай был уже близко и звучал громко, звуча из невысоких зарослей. Катя и Аркадий увидели, что Чернов и трое моряков короткими перебежками обошли деревья справа и слева, растворяясь в молочно-белой дымке.

Прошло две минуты. Три. Ни выстрелов. Ни криков. Сердце Кати тревожно забилось, она изо всех сил напрягала зрение, пытаясь рассмотреть, что происходит в тумане. Ей очень хотелось выяснить, откуда исходит этот лай, но голос в голове говорил ей, что нужно быстрее бежать отсюда и как можно дальше.

Аркадий закурил еще одну сигарету, и Катя сделала вид, что не заметила, как дрожал огонек его зажигалки, когда он прикуривал. Лай продолжался без остановки. В конце концов на вершине хребта появился один из матросов и сделал знак рукой, что все чисто.

С другой стороны хребта был огород, аккуратные грядки картофеля и капусты, окруженные двойным забором из проволоки, чтобы не пустить плоских крабов, зеленые листья с одной стороны заграждения резко контрастировали с фиолетовой растительностью Венеры с другой стороны. А рядом находился загон из кольев и проволоки, где на голой земле, в грязи, лежали две свиньи, бока которых судорожно поднимались и из глоток вырывался кашель, напоминающий лай. Каждый раз, когда они кашляли, из горла у них вырывалась кровавая пена. Вздувшиеся тела трех других свиней валялись рядом и гнили, а толпы крабов копошились в них, отталкивая друг друга. Прислонившись к загону, Катя почувствовала сильный запах падали. Серый туман окрашивал эту картину в однообразные, мрачные тона.

– Вот ваши монстры, доктор, – сказал ей капитан. – Не желаете изучить их?

Старпом хотел пристрелить свиней, чтоб не мучились, но Катя не согласилась. Она сказала, что попытается узнать, чем они заражены, и очень удивилась, когда Чернов с ней согласился.

– Это может быть нечто вроде нервно-паралитического яда, – сказал он.

– Или они отравились кем-то из местной живности, – ответила Катя.

– Местные болезни не опасны для людей. И для свиней.

– Пока случаев заболевания не было, – возразила Катя. – Но жизнь на Венере и на Земле имеет один и тот же генетический код и предположительно общее происхождение. И для вирусов, и бактерий Венеры люди и свиньи – не более чем новые типы слизистых оболочек, новая масса цитоплазмы, которую можно переработать.

– Сначала вы надеялись найти монстров, – перебил капитан, – теперь хотите обнаружить венерианский грипп. Уровень ваших ожиданий слегка понизился, доктор. Если вы хотите быть полезной, помогите господину Саранцеву найти в офисах дневники, журналы, какие-нибудь записи, в которых было бы описано произошедшее. А я меж тем продолжу искать оставшихся шахтеров, хотя уверен, что не найду их.

– Потому что американцы взяли их в плен?

– Я надеюсь, вы, как все ученые, верите логике. А логика говорит нам, что, если они не здесь, значит, должны быть где-то еще. – И капитан Чернов поручил Аркадию проследить, чтобы доктор Игнатова не попала в беду, а сам с остальными матросами на двух грузовиках уехал в сторону карьера.

Катя нашла журнал в станционном медпункте, обнаружив запись трехнедельной давности, в которой отмечалось, что два человека слегли с симптомами лихорадки: высокая температура, непроизвольные судороги рук и ног, ночной пот, но все проходило в течение двадцати четырех часов. Позже появились и другие заболевшие. Зараза распространилась на весь лагерь, включая станционного химика, по совместительству медика. В аналитической лаборатории Катя увидела фотографию, на которой он стоял вместе с двумя своими маленькими дочерьми перед памятником Первопроходцам на Большом острове: долговязый, светловолосый мужчина с высоким лбом, очки в тяжелой оправе. Она уже видела его. Он был среди расстрелянных. Его звали Георгий Жженов.

Всю неделю после того, как прекратились случаи «суточного гриппа», так он называл эту болезнь, в журнале встречались только обычные рутинные записи. Затем краткая запись о самоубийстве – человек повесился. Потом второй попал под грузовик. Другие записи: синяки, полученные в драке, несмертельное ножевое, переломы, все в алкогольном опьянении. Двух человек не обнаружили утром на месте; следующей ночью исчезли еще трое. Один из них найден цепляющимся за ветви высокого дерева и с трудом спущен вниз. На следующий день он вскрыл себе вены. Еще один повесившийся, четверо пропали. Последняя запись, сделанная почерком Георгия Жженова, но криво, словно писавший был не в себе, гласила: «Я страдаю от ярких и необычных сновидений».

Катя нашла свидетельства, подтверждающие случаи самоубийства, с данными анализа крови. Жженов пропускал образцы через газовый спектрометр, пытаясь определить тяжелые металлы или токсины, но обнаружены были только следовые количества олова и титана в допустимых пределах. Он также исследовал образцы крови двух свиней. Катя почувствовала, как холодок побежал по ее спине. Люди болели; свиньи подыхали; Жженов пытался найти связь между этими событиями. И поскольку он был металловедом, то и использовал те приборы, которые имел.

На стене его маленькой лаборатории висела геологическая карта. Катя тщательно изучила ее. Широкая кривая береговой линии с песчаными откосами. Черным прямоугольником отмечена станция. Ряды круто очерченных гребней позади нее, с красными отметками, указывающими известные месторождения руды. Карьер отмечен на первом хребте заштрихованным прямоугольником. Она провела пальцем по линии хребта, отмечая высоты.

Аркадий Саранцев, роясь в офисных документах коменданта станции, сделал свое открытие.

– Рыба, – сказал он Кате.

– Рыба?

– Много рыбы. – Аркадий помахал найденным видеодиском. – К счастью для нас, комендант любил делать видеозаписи.

Это был короткий любительский фильм. Панорамная съемка черной рыбы на песчаной отмели, теряющейся в тумане; дохлая черная рыба качается на волнах. Крупным планом: черная рыбина дергается и выпрыгивает из воды, затем мертвая или умирающая рыба на песке. Тощая, покрытая щетинками рыба с растопыренными щетками жабр и выпученными глазами, крупным планом, в который попали и ботинки оператора, несколько корчащихся рыбин, бьющих хвостами. Мужчины черпают рыбу ведрами из воды, опрокидывая их в бочки на лодке. Собирают рыбу в воде руками, кидаются друг в друга. Небольшой бульдозер двигается взад-вперед в тумане, сгребая рыбу с песком и сталкивая в воду. Волны накатываются на берег, черные от крови, вода бурлит от огромного количества падальщиков, собравшихся на пиршество.

Катя остановила видео на кадре, где мужчины чистили берег от падали. Десять человек, двадцать, двадцать пять. И оператор, комендант, двадцать шестой. Вся станция принимала участие в этой жуткой пляжной вечеринке, и ни у кого не было защитной одежды. Большинство было в одних плавках и шлепанцах; кое-кто вообще ходил голым.

– Когда это было? – спросила она.

– Четыре недели назад, – ответил Аркадий.

– И спустя неделю люди начали болеть, – закончила Катя, бросив взгляд в медицинский журнал. Самоубийства, исчезновения, загадочная запись о снах.

Аркадий показал ей дневник коменданта. Последние записи были о патрулях, прочесывающих лес позади здания, о людях, или человекообразных животных, странных звуках. Ближе к концу почерк коменданта превратился в каракули. Последняя запись состояла из нескольких непонятных слов и нарисованных черепов, клыкастых дьявольских рыл, кинжалов, с которых капала кровь.

– Значит, это рыба, – произнес Аркадий. – Они заразились от контакта с рыбой или ели ее и оттого заболели. Болезнь, сводящая с ума.

– Все может быть немного сложнее, – возразила Катя. – Они могли кормить дохлой рыбой свиней. Мне нужно обследовать их.

Она нашла в лаборатории коробку виниловых перчаток и смочила марлевую повязку в хлорном отбеливателе. Это была не бог весть какая защита, но большим она не располагала. Без полного костюма химзащиты им не хотелось приближаться к свиньям, поэтому они с Аркадием смастерили пробоотборник из длинной палки с чашкой на конце, и, после ряда манипуляций, им все же удалось отобрать образец пены из пасти одной из еще живых свиней. Катя обращалась с пеной так, словно это был плутоний, – тщательно перенесла ее в пластиковую бутылку, затем упаковала бутыль в двойной пакет.

Она заметила не менее шести микроскопов, стоящих в лаборатории нераспечатанными. Без сомнения, ненужные микроскопы – такой же результат ошибки в распределении оборудования на центральном складе, как и те многочисленные упаковки с продуктами, которыми был загружен экраноплан и где обнаружился один только тыквенный суп. Она поставила один микроскоп на разделочную доску в столовой и выбила окно скалкой.

– Шесть микроскопов, – сказала она Аркадию. – И ни одного стеклышка для образцов.

Она схватила небольшой кусок оконного стекла, сменила перчатки, поправила маску, размазала каплю свиной мокроты по стеклу, установила его на препаратном столике микроскопа и, наклонившись, повертела ручку фокусировки, чтобы мазок оказался в фокусе.

Ничего.

Она схватила стеклышко, подвигала его взад-вперед, чувствуя, как пальцы в перчатках мокнут на верньерах, на ручке тонкой настройки, испытывая то же ощущение, что и на практике в бакалавриате, когда она не в состоянии была найти препарат в фокусе.

– Что там? – спросил Аркадий.

– Ничего. Но это ничего не значит.

Она объяснила ему свою мысль о способе, которым заразились свиньи. Исследуя кровь свиней, Георгий Жженов был на правильном пути, но искал он не в том месте. На Земле, сказала она Аркадию, были болезни, передающиеся от животных человеку. Зоонозы. Вполне возможно, что сводящий с ума грипп был одним из таких заболеваний. Шахтеры кормили свиней сырой рыбой – бесплатный источник протеина, к тому же сам выбрасывающийся на берег, – и инфекция вспыхивала среди животных. Они стали слабыми, хилыми, кашляли, отделяя зараженную мокроту. Возможно, первым заболел человек, кормивший свиней, затем все остальные. А может, люди заразились, употребляя в пищу плохо проваренную свинину. Катя очень надеялась, что там какой-то паразит. Что-то, что она могла бы увидеть под микроскопом. Черви. Споры, грибы, кисты.

– Что-то, что можно предъявить капитану, – добавил Аркадий. Он быстро соображал.

– Это может быть бактерия, – сказала Катя, – или вирус. Размеры вируса, как правило, не больше длины волны света в видимом диапазоне, и ее невозможно разглядеть с таким простым микроскопом. Я смогу точно выяснить, что это, когда исследую образцы в полностью оборудованной лаборатории, но суть не меняется. Это паразитические организмы, которые влияют на поведение хозяев. Вирус заставляет рыбу выбрасываться на берег. Вызывает галлюцинации у шахтеров. Заставляет поверить, что их атаковали. Заставляет некоторых совершать самоубийство. А других – расстреливать собственных друзей. А остальные, я полагаю, разбежались.

– Но у вас нет доказательств.

– Нет. Пока нет. Пока капитан Чернов не найдет пропавших людей.

Капитан никого не нашел. Его поисковый отряд рыскал во всех направлениях и вернулся на станцию с двумя трупами, найденными на отвесной скале, но от нескольких человек не было и следа. Капитан Чернов был убежден, что они были захвачены или убиты нападавшими, но все же выслушал версию Кати, посмотрел записи Жженова и видео коменданта. В конце концов он сказал:

– Заболели свиньи, заболели люди. И вы связываете это с… как вы это назвали?

– Зоонозы.

– Но доказательств у вас нет.

– Пока нет. Но мужчины заболели через неделю после того, как выбросило рыбу. Если они кормили ею свиней, то этого времени достаточно, чтобы инфекция развилась.

– Человек на кране, разве он кашлял? Нет – он сошел с ума. И мертвецы, которых мы нашли, – они погибли либо от собственной руки, либо от пули. А не от паразитов.

– Люди и свиньи биологически схожи, но не идентичны…

– Свиньи, возможно, и подхватили какую-то болезнь. Может, из-за рыбы. Почему нет? Но с людьми произошло что-то другое. Очевидно, нечто воздействовало на их мозг.

– На Земле множество паразитов, изменяющих поведение их хозяев, – сказала Катя.

– Мы не на Земле, – возразил Чернов, – и паразиты тут ни при чем. Мужчины обезумели, это ясно. Но почему? Я считаю, что это вполне может оказаться экспериментальным применением нового типа психического оружия. Или отравляющего газа. Газа, который не убивает, но меняет сознание. А потом американцы высадились здесь, в этом удаленном районе, чтобы наблюдать результаты эксперимента, и взяли в плен оставшихся в живых. А теперь они возвращаются, делая вид, что хотят помочь, а на самом деле, чтобы захватить нас, если мы обнаружим доказательства того, что это их рук дело. И ваша болтовня об инфекции им на руку, доктор. Вы так не думаете? Предположим, что американцы скажут, что это местная болезнь, от которой страдают и люди. А что, если они подкинут ложные свидетельства вашей теории? Мы должны изолировать эту станцию, а может, и эвакуировать другие. И заставить американцев убраться. Но мы не сбежим. Мы будем защищать это место от врага. Мы раскроем миру правду о злодеянии, которое они совершили. Значит, так. Личная просьба, доктор. Ищите истину. А не выдумки.

Он не станет смотреть на карту и слушать предположения Кати о том, где могут скрываться оставшиеся шахтеры. Ему достаточно версии, которая подходит под его предрассудки, и менять свою точку зрения он не собирается. Это сделал враг, и он возвращается на место преступления, а значит, должен быть наказан.

Старпом и два матроса остались охранять станцию; остальные вернулись на экраноплан. Катя не была заперта в каюте, но люки и переходы на смотровую площадку были закрыты, и капитан ясно дал понять, что палуба вне досягаемости. Некоторое время она писала отчет, пытаясь, насколько это возможно, оставаться бесстрастной. Она не была уверена, что никто не прочтет его, поэтому изложила там все факты и свои предположения.

Наверху что-то грохотало и скрипело. Катя полагала, что это пусковые ракетные установки, разворачиваемые на палубе экраноплана.

Когда она закончила отчет, находиться в каюте стало невыносимо. На экраноплане велись лихорадочные приготовления. Мужчины с грохотом носились вверх-вниз по трапам. Звучали громкие команды. Все были возбуждены. Три матроса в столовой чистили карабины и не обращали внимания на Катю, пока она возилась на камбузе, и даже не повернули головы, когда она вышла с двумя кружками чаю.

Она нашла Аркадия Саранцева в рубке мониторинга и протянула ему одну кружку. Он сообщил ей, что капитан Чернов сделал доклад в Центральное управление в Космограде и к его сообщению отнеслись вполне серьезно. В радиусе трехсот километров была объявлена запретная зона, и всем английским и американским судам было приказано немедленно покинуть контролируемые воды. Американцы подали официальный протест и послали два фрегата в поддержку своего научно-исследовательского судна, которое находилось в пятидесяти километрах от берега и двигалось теперь в обратном направлении. Аркадий настраивал радар ракетной системы наведения на центральном экране: там вырисовывалась длинная линия берега, слабая зеленая точка исследовательского судна с белыми фигурками на борту.

– Мы ожидаем решения из центра.

Катя почувствовала, что у нее засосало под ложечкой.

– Чтобы начать обстреливать их ракетами?

Аркадий потягивал чай из кружки.

– Чтобы догнать и захватить их корабль. Капитан считает, что на нем есть свидетельства нападения на нашу станцию с использованием пси-оружия, и в Центральном управлении обсуждают создавшееся положение.

– Он ведь в любом случае будет атаковать, верно? Ослушается приказа, как делал раньше. Он может развязать войну.

– Он сделает то, что требуется.

– Вы же понимаете, что американцы тут совершенно ни при чем. Что шахтеры заразились чем-то и сошли с ума. Что там могут быть выжившие, как тот бедолага на кране.

Аркадий мгновение внимательно смотрел на нее, и во взгляде его было сожаление.

– Мы друзья, конечно, но, кроме того, я еще и офицер ВКФ Народной Республики и служу под командованием человека, который спас мне жизнь, – ответил он, отодвинув край тельняшки, обнажая белый шрам на плече. – Я был одним из тех, у кого была аллергия на крабов на том острове.

– Значит, вы мне не поможете.

– Я советую вам не мешать нам заниматься нашим делом.

– Я так и думала, – сказала Катя. – Но я должна была спросить, потому что не уверена, что сделаю это в одиночку.

Глаза Аркадия расширились, и он выронил чашку чая, пытаясь закрыться рукой. Но слишком поздно. Катя с размаху ударила его по голове консервной банкой, взятой на камбузе, потом еще и еще. Она била до тех пор, пока он не сполз с кресла и, закатив глаза, не растянулся на полу. Обшарив карманы, она нашла связку ключей и, повернув Аркадия на бок, в позу спящего, направилась к выходу.

Никто не видел, как она спрыгнула в воду с крыла корабля – а высота оказалась больше, чем она ожидала. Вынырнув, она поплыла к берегу, ожидая спиной и затылком, что кто-нибудь поднимет тревогу и будет стрелять в нее. Катя прекрасно плавала: с военным водолазом она познакомилась в бассейне санатория «Дружба», высоко в горах на Большом острове. В одном нижнем белье она рывками двигалась в прохладной, спокойной воде, одежда и обувь были прицеплены в маленькой сумочке на талии. Слой тумана, как потолок, висел в метре над поверхностью, образуя вокруг девушки надежную завесу. Она словно бы плыла в огромном пузыре.

Выбравшись на причал, Катя снова услышала предсмертные взвизгивания свиней и пожалела, что не разрешила Аркадию пристрелить их после отбора образцов пены. Хотя он наверняка этого бы не сделал: капитан хотел сохранить их живыми в доказательство своей глупой теории.

Никто не преследовал ее. Она пробежала мимо ряда припаркованных грузовиков с рудой и остановилась в конце ряда, тяжело дыша и прислушиваясь. Ничего, кроме однообразного лая. Ни криков, ни сирен, ни предупредительных выстрелов. Она выжала волосы и стянула их в хвост, потом надела рубашку, брюки и прочные ботинки, залезла в кабину грузовика в самом конце парковки. Она умела управляться с такими грузовиками, – после первого учебного года в университете, во время длинных каникул, она подрабатывала на стройке спортивного центра, дизайн которого создавала ее мать. Гидроусилитель руля, механика, никаких проблем. Она включила зажигание, и большой двигатель кашлянул, разогреваясь. Выехав с парковки, в зеркале заднего вида она увидела мужчину, который гнался за ней, отчаянно размахивая руками, но затем отстал и растворился в тумане.

Грузовик двигался легко и плавно по извилистой, неровной дороге. В высокой просторной кабине был мощный кондиционер, быстро высушивший ее одежду. Катя двигалась с максимальной скоростью, на которую могла решиться в тумане, сверяясь с GPS-навигатором на экране приборной панели и красными фонариками, расположенными на расстоянии двадцати метров друг от друга по обе стороны дороги. Фонарики – бесконечная цепь звездочек, выныривающих из тумана и исчезающих позади.

Она представила себе людей, преследующих грузовик, нагоняющих ее. В боковых зеркалах никого не наблюдалось, но видимость была меньше двадцати метров. Она не заметит погони, пока преследователи не окажутся прямо у нее на хвосте.

Дорога становилась все круче. Катя сделала поворот, потом еще и, наконец, выехала на вершину. Пытаясь соотнести показания навигатора с реальностью, она проехала мимо пары бульдозеров, какого-то передвижного конвейера и ряда бараков перед скалой с горизонтальными полосами темной руды, маячившей в тумане. Она развернулась вправо, обогнула отвал, вершина которого таяла в белизне, проехала мимо башен и подвалов сортировочного цеха. Слева виднелся слабый красный огонек, и Катя с облегчением повернула к нему, понимая, что эта дорога ведет к вершине горы.

Вокруг поднимались головокружительные, заросшие лесом склоны. Деревья росли с обеих сторон, упираясь вершинами в облака. Некоторые из них были хвойными или, точнее, напоминали нарисованные ребенком елки: жесткие боковые ветви с пучками тонких игл с капельками воды, и с ветвей свисало нечто вроде рваных парусов и перепутанных ремней с бахромой, сконденсированная влага искрилась в свете фар. Пучки игл, «паруса» и «ремни» были того фиолетового оттенка, который имеет похожее на родопсин соединение, присутствующее в венерианских растениях в качестве фотосинтезирующего пигмента. Густые подушки сырого черного мха покрывали землю между деревьями. Висела тяжелая духота.

Смутные очертания проступили сквозь туман: огромный желтый самосвал, точно такой же, как тот, на котором она ехала, стоял, уткнувшись носом в глубокую канаву на обочине дороги. Проезжая мимо, она притормозила и, вытянув шею, заглянула в кабину самосвала. Она была пуста, и это давало надежду: кажется, она была на правильном пути. Гнетущая пелена тумана стала редеть, распадаясь на клочки, и Катя двигалась в белесом свете, деревья теперь встречались отдельными островками, между которыми лежали огромные валуны. Дорога повернула и внезапно закончилась. Там стоял еще один грузовик.

Люди пришли сюда, все верно. Пытаясь сбежать от монстров, порожденных их собственным сознанием, они уехали прочь из тумана в то место, куда обычно приезжали отдыхать.

Катя проехала мимо еще одного брошенного самосвала, через поляну с мангалами для барбекю, столиками для пикника. Но ее грузовик не мог подняться выше даже на первой передаче. Заглушив двигатель, Катя выскочила из кабины и оглянулась назад. До горизонта тянулось белоснежное море тумана внизу, сливаясь вдалеке с вечными облаками цвета слоновой кости, висящими высоко в небе. Солнце ярким пятном стояло низко над горизонтом к востоку. Менее двадцати дней оно будет висеть вот так, а затем начнется долгая – сто семнадцать земных суток, – беспросветная ночь. Километрах в сорока вспыхивали молнии, освещая тяжелый свод облаков; она слышала далекие, монотонные перекаты грома, видела тонкие косые линии дождя, который испарялся раньше, чем достигал земли. Все еще не было никаких признаков погони, но она не сомневалась, что ее ищут, и стала подниматься к вершине хребта.

Крутые каменные склоны были покрыты редкой щетиной фиолетовой растительности. Приземистые лопухи, спутанные кусты размером с голову, жесткие, переплетенные шлейфы колючек. Воздух был тяжел, горяч. Длинные тени тянулись по камням.

Она взмокла, запыхалась, пульс стучал в ушах, словно молот по наковальне, и когда наконец Катя добралась до вершины, то увидела за ней горный хребет, возвышающийся над туманом, как зубцы гигантских граблей, за которым начиналась бескрайняя пустыня. Перед хребтом была еще одна вершина, увенчанная рощей.

Далеко внизу взвыла сирена. Тревожно оглянувшись, она увидела желтый грузовик и троих мужчин, спешащих в ее сторону.

Катя кинулась к роще, когда в воздухе появилось темное пятнышко, тень посреди безбрежного, волнующегося моря тумана, исчезающая и вновь появляющаяся между клочьями белого пара. Пятнышко приближалось к ней. Это был один из беспилотников с экраноплана, квадрокоптер, похожий на крест, на каждом конце которого установлен пропеллер. Камеры на нем были повернуты в ее сторону, беспилотник с гудением пролетел мимо, развернулся и понесся прямо на нее, низко и быстро, словно смертельно опасная тарелка-фрисби, нацеленная ей в голову.

Катя ничком рухнула на землю, спиной почувствовав, как лопасти квадрокоптера режут воздух прямо над ней, потом вскочила на ноги и, когда беспилотник развернулся, помчалась в сторону колючих зарослей на краю отвесной скалы. Отломив одну из засохших коряг, она замахнулась на гудящий беспилотник, и машина свернула в сторону. Затем беспилотник, сделав широкий круг, осторожно двинулся к ней неуверенными скачками и завис в нескольких метрах от нее. Раздался металлический щелчок, и чей-то голос произнес:

– Стойте, где стоите, доктор. Дождитесь моих людей.

– Это вы, капитан? Следуйте за мной, и я отведу вас к пропавшим шахтерам.

– Вы не подчинились приказу, доктор. Но если вы сейчас вернетесь назад, я закрою глаза на ваш проступок.

– Они поднялись сюда, ища место, где будут в безопасности. – Катя указала в сторону деревьев.

Беспилотник наклонился и рванулся в атаку, Катя спрыгнула с края обрыва и покатилась по крутому склону в облаке пыли и мелких камней, остановившись среди жестких фиолетовых кустов, оцарапанная и задыхающаяся. Корягу она потеряла. Беспилотник пикировал на нее, и Катя схватила попавшийся под руку обломок ветви и сунула его в один из пропеллеров машины. Раздался скрежет, вихрь острых осколков разлетелся во все стороны, и беспилотник повернул назад, перекошенный на один угол. Он пытался повернуть обратно к Кате, но смещение центра тяжести привело к закрутке, и несущийся по спирали квадрокоптер ударился о скалу и с грохотом покатился вниз по склону, подпрыгивая и теряя детали.

Трое матросов остановились, пропуская несущийся вниз искореженный беспилотник, и снова полезли вслед за ней.

Катя изо всех сил карабкалась вверх по склону. На вершине она остановилась, пульс барабанил в ее голове, кровь и пот застилали глаза – разлетающиеся осколки оцарапали ей лицо. Мужчины были уже близко. Старпом что-то крикнул ей, и она, повернувшись, похромала дальше, морщась от сильной режущей боли в лодыжке. Горячий воздух охватил ее, как лихорадочный жар, мир сжался до крошечного пятачка грязных камней у нее под ногами. Она карабкалась по крутому обрыву на четвереньках и осознала, что достигла вершины, только когда тени деревьев упали на ее лицо.

Они цеплялись корнями за почву среди черных валунов, стволы вертикально тянулись в небо, а жесткие горизонтальные ветки были покрыты пучками пурпурных иголок.

На сухой подстилке из опавшей хвои лицом вверх лежал человек, глаза его запали, на потрескавшихся губах застыла пена. Катя подумала, что он мертв, но человек повернул к ней голову, вздрогнул и застонал.

Ноги его были сломаны. Она видела кость, торчащую из голени сквозь рваную штанину. Поодаль лежала винтовка. Катя решила, что он выронил ее, когда падал.

Она опустилась на колени рядом с ним, взяла человека за руку и спросила, где его друзья. Он закатил глаза. Сначала Катя подумала, что у него обморок, а затем догадалась и посмотрела вверх. Там, высоко в ветвях, прятались тени, еле заметные среди мокрых пучков длинных игл. Атавистический обезьяний рефлекс заставлял их спасать свои жизни на деревьях.

Катя держала руку человека до тех пор, пока старпом и двое матросов не поднялись вслед за ней.

– Не понимаю, как он не убил тебя, – сказала мать.

– Чернов не собирался меня убивать, – ответила Катя. – Просто он зациклился на врагах, убежденный, что все произошедшее – результат дьявольских козней американцев. Да, он пытался остановить меня, но хотел спасти меня от того, что считал помешательством. Когда его люди увидели, что я отыскала шахтеров, все закончилось.

– Полагаю, на этот раз мы должны быть благодарны тому жесткому кодексу чести, которого придерживаются мужчины.