Текст книги "Юная Венера (сборник)"

А откуда-то издалека донесся слабеющий, прерывистый хрип:

– Руг…

И тишина.

Кольт играл в карты и выигрывал, когда в бар вошел Шарол. Он хромал, опираясь на костыль, но улыбался. Кольт тоже улыбнулся ему.

Через болота они добрались до Люсиля, города под сенью вулканов. Оба они были совершенно измотаны. Но они добрались. И это было самое главное.

В городе кипела жизнь. В одном конце города находился парк, и мужчины в нем были заняты стрижкой деревьев. Жилища-времянки медленно заменялись основательными домами, окруженными чистенькими белыми штакетниками. Строилась новая дорога, связывающая поселение с Порт-Смитом. Городок выглядел аккуратным, процветающим и совершенно безопасным. «Когда-нибудь такой станет вся Венера», – подумал Кольт. Колонисты осушат болота, вырубят леса, построят по всей планете дороги и города. И в этом мире не будет места для Обитателей и Пожирателей Солнца, древние храмы станут просто достопримечательностями в стороне от основных трасс, забытые боги погибнут окончательно – но в таком мире не станет места и для таких парней, как Кольт. «Когда-нибудь, – подумал Кольт. – Но не сегодня».

– Найдется местечко? – спросил Шарол.

Кольт подвинул стул, и человек рядом с ним, мрачного вида моряк, сделал то же самое. Шарол сел, по-приятельски положив руку на плечо Кольта.

– Я в игре, – произнес он.

Пол Дж. Макоули

Родился в Оксфорде, Англия, в 1955 году, в настоящее время проживает в Лондоне. Будучи много лет профессиональным биологом, свой первый рассказ опубликовал в 1984 году и потом часто публиковался в Interzone, «Фантастике Азимова», SciFiction, Amazing, The Magazine of Fantasy & Science Fiction, Skylife, The Third Alternative, When the Music’s Over и других журналах.

Макоули находится на переднем крае одного из самых важных направлений современной фантастики, работая как в стиле «радикально сложной научной фантастики», так и в рамках измененной и осовремененной космической оперы, рассчитанной на широкого зрителя и известной сейчас как новая космическая опера; также он создает мрачные рассказы-размышления о социальном ближайшем будущем человечества. Кроме того, он пишет в жанре фэнтези и хоррора. Его первый роман «Четыреста миллиардов звезд» получил премию Филипа Дика, роман «Страна чудес» удостоен премий Артура Кларка и Джона Кэмпбелла. Среди других его произведений следует отметить романы «Падение», «Вечный свет» и «Ангел Паскуале», а также «Слияние» – одну из главных его работ, трилогию, в которой действие разворачивается через ни мало ни много десять миллионов лет, состоящую из романов «Дитя реки», «Корабль древних» и «Звездный оракул», – кроме того, «Жизнь на Марсе», «Секрет жизни», «Весь мир», «Белые дьяволы», «Око разума», «Ангелы-ковбои», «Тихая война» и «Сады Солнца». Его короткие рассказы соединены в сборники «Царь горы и другие истории», «Невидимая страна» и «Маленькие машины»; Пол Макуоли является соредактором Кима Ньюмана в их антологии «В мечтах». Самые свежие его книги – роман «В пасти кита», большой ретроспективный сборник «Истинная история Британии: лучшая фантастика Пола Макуоли 1985–2011» и роман «Вечерние империи».

В нижеприведенном рассказе он отправит нас к отдаленной шахтерской станции на полной тайн Венере, где на окутанном туманами экваториальном континенте до зубов вооруженные шахтеры ожидают нападения монстров, которые не заставят себя долго ждать.

Пол Дж. Макоули
Планета Страха

Сквозь блестящее пятно субтропического Саргассова моря, среди мелей и архипелагов, состоящих из морских сорняков, тысячи лун-рыб косяками вспенивали воды. Они были похожи на большие изогнутые диски, в поперечнике метров десять-пятнадцать, а иногда и двадцать, обросшие островками ракушек и пучками пурпурно-коричневых ленточных и жгутиковых водорослей, а вокруг них, нападая с разных сторон, вертелись рыбы-солдаты, кружась и дергаясь в водоворотах потемневшей от крови воды. Над этой бойней высоко в небе завис беспилотный квадрокоптер, словно одинокий морской стервятник, алчными глазами камер передающий изображение на экранопланы, установленные в нескольких километрах от южной окраины Саргассова моря.

В непосредственной близости от залива, в котором происходило морское сражение, в освещении трех больших экранов Катя Игнатова попросила старшего пилота, управляющего автоматическими разведчиками, зафиксировать камеры на паре отдельных рыб-лун. Они одинакового размера, примерно двенадцать метров в диаметре, растопыренные усики каждой рыбы сейчас были соединены с усиками партнера. Вокруг было полно мертвых и умирающих рыб-солдат: их обтекаемые, похожие на серебристые торпеды тела перевернуты брюхом вверх, челюсти сомкнуты, глаза заволокло белой пленкой. Венерианские рыбы были закованы в костяную броню и имели внешние жабры и горизонтальные задние плавники. У них был плавательный пузырь, как у земных рыб, поэтому их трупы всплывали.

– Слишком жарко. И слишком грязно, – произнес пилот.

– Солдаты атакуют всех, кто подходит слишком близко к их хозяину, – сказала Катя. – В том числе и других рыб-лун. Рыбы-луны не могут спариваться, пока их защитники не будут нейтрализованы. Но рыбы-солдаты умирают не зря. Их плоть поглощается экосистемой, где растет следующее поколение.

Она наклонилась вперед, где на экране две рыбы-луны погружали друг в друга кончики своих сперматофоров, и попросила пилота дать крупный план.

– Нет проблем, – ответил тот, легким поворотом джойстика разворачивая квадрокоптер.

Изображение на экране наклонилось и вновь стабилизировалось. Катя попросила приблизить кончик жгутика, который, царапаясь, возился среди пучков красно-бурых водорослей, прежде чем резко погрузиться внутрь.

– Думаю, они называют это удачным выстрелом, – прокомментировал пилот Аркадий Саранцев.

Это был худой и циничный человек средних лет, немного моложе Кати. Она заметила, что он вопреки правилам компании тайком читал на рабочем месте триллер в яркой мягкой обложке и что-то жевал. Сидя рядом с ним перед экранами наблюдения, она чувствовала запах орехового масла, которым он намазывал свои черные волосы, когда зачесывал их назад.

– Это не секс в нашем понимании, – ответила она. – Рыбы-луны – гермафродиты. Не мог бы ты немного уменьшить… Так. Видишь? Каждый погружается в партнера. Они обмениваются спермой. Она впрыскивается в специальные области гаплоидных клеток эпителия, которые будут развиваться в кладку икры.

Она собиралась собрать эти кладки через пару дней, когда бои, связанные с периодом спаривания, закончатся, чтобы проверить гипотезу, что среди них содержатся как оплодотворенные икринки, из которых получаются новые рыбы-луны, так и неоплодотворенные, из которых вырастают гаплоидные рыбы-солдаты. Кроме того, Катя надеялась изучить разнообразие живности Саргассова моря. Здесь были мириады изопод, креветок и рачков, которыми питаются мальки рыбы-луны, трехногие каракатицы и рыбы, которые на них охотятся.

Они на самом деле удивительные животные, эти рыбы. Они были псевдосоциальными, как муравьи, пчелы или крысы, со стерильными солдатами и королевами-матками, которые потеряли не только двустороннюю симметрию тела, как камбалы и луны-рыбы с Земли, но и пищеварительную систему, глаза и большую часть нервной системы. Они стали таким же симбиотическим объединением, как кораллы или лишайники. Плотные усы на жвалах королев, фильтрующие и переваривающие планктон, и отростки на коже, вырабатываемые луковицами, богатыми питательными веществами, и пожираемые солдатами, вырабатывались ленточными кишечнополостными, находящимися в симбиозе с рыбами; жгутиковые и ленточные водоросли, произрастающие на их спинах, поставляли в кровь сахара и липиды. Да, удивительные существа, но в действительности еще не самые странные из живущих.

Как правило, они ведут уединенный образ жизни, дрейфуя по мелководьям венерианских морей, но раз в семнадцать лет мигрируют в заросли Саргассова моря, где появились на свет, может быть, следуя геомагнитным и химическим сигналам (это еще одна теория, которую надлежит проверить), и совокупляются, порождая новое поколение себе подобных, после чего умирают. Данные наблюдений Кати в рамках междисциплинарной исследовательской программы изучения их жизненного цикла станут частью работы комитета Международного года биологии, вехой в растущем сотрудничестве венерианской колонии Народной Республики, Соединенных Штатов и Британского Содружества.

На центральном экране две рыбы медленно кружились в черно-багровом облаке крови. На боковых экранах другие рыбы сцеплялись друг с другом в пары, а выжившие рыбы-солдаты вымещали свою ярость друг на друге или разрывали менее удачливых рыб-лун меньших размеров.

Катя попросила Аркадия Саранцева поднять машину выше и внимательно наблюдала, как беспилотник кружит по широкой дуге, пытаясь убедиться, что выбрала хороший ракурс сцен спаривания внеземных обитателей, когда турбодвигатели экраноплана натужно взревели. Через несколько мгновений в люк маленькой рубки видеонаблюдения заглянул матрос и сказал Аркадию, что нужно сажать беспилотник.

– Приказ капитана Чернова, – пояснил он, когда Катя начала протестовать, больше не желая или не имея возможности отвечать на ее вопросы.

Она вышла из рубки, поднялась по качающемуся трапу в сверкающий кабинет, отделанный светлым деревом и полированной латунью, с вечными хмарями за стеклом иллюминатора, всегда напоминающий ей обеденный зал Союза Инженеров, куда ее мать, Игнатова И.В., приводила ее каждый день рождения на ставшее традиционным застолье, с бифштексом и маринованными грибами. Пилот и штурман горбились над подковообразным пультом с множеством тумблеров, циферблатов и экранов; капитан Владимир Чернов сидел в кресле позади них, потягивая из стакана черный чай; все трое были в громоздких наушниках.

Экраноплан по широкой дуге развернулся прочь от Саргассова моря, и теперь пилот потянул дроссельный рычаг к бедру, направляя корабль вперед. Рев огромных турбодвигателей, установленных позади кабины, усилился, и экраноплан с ускорением понесся вперед.

Катя схватила запасные наушники, чтобы заглушить невероятный шум, и ухватилась за край люка, когда экраноплан резко накренился. На собственном опыте она знала, что с капитаном невозможно поговорить в его кабине, пока он не захочет этого, а он не соизволил обратить на нее внимание до тех пор, пока экраноплан не набрал полный ход.

Знаменитый корабль, прототипом которого стал «Монстр Каспийского моря», адаптированный к условиям Венеры, напоминал гигантский самолет и представлял собой судно с подводными крыльями, передвигающееся на воздушной подушке, нагнетаемой турбодвигателями. Оснащенный широкими короткими крыльями, приспособленный к дальним походам, легко вооруженный зверь, способный развивать скорость до трехсот узлов, сейчас он мчался с максимальной скоростью, скользя на высоте около пяти метров над набегающими на берег волнами, несясь над кипящими в пене рифами. Он спешил на самый северный форпост Народной Республики, Макаровскую горно-обогатительную станцию, с целью расследования аварии, как сообщил ей капитан Чернов.

– Я сожалею, что помешал вашим исследованиям, – сказал он Кате. – Но два дня назад станция послала тревожные сигналы и с тех пор не выходила на связь. И хотя мы не ближайшее к ним судно, но можем добраться туда раньше других.

Он совсем не выглядел сожалеющим; наоборот, он, кажется, был доволен. Дородный, плечистый, крупноголовый мужчина в тропической форме ВКФ – синие шорты и куртка с коротким рукавом поверх тельняшки. Его холодная снисходительность напомнила Кате преподавателя анатомии, отличающегося садистскими наклонностями по отношению к студентам, который любил внезапно срывать студентов со скамьи, вручать им непонятную кость и требовать, чтобы они назвали ее и определили, какому животному она принадлежит.

Капитан Чернов был подчеркнуто вежлив с Катей, но даже не старался скрыть свое презрение к ее работе, к ее сотрудничеству с американцами и союзниками тех, англичанами. Он был героем военной кампании против американских либертарианских пиратов, закончившейся десять лет назад, когда им были проведены смелые и неожиданные рейды, в результате чего был взят в плен особо кровожадный главарь. Общественное признание его заслуг означало, что ВКФ не может наказать его за невыполнение приказов начальства, поэтому Чернову дали медаль и сплавили в прибрежный патрульный корпус, где он с тех пор и находился.

Когда Катя спросила, что ему передали со станции, он с легкой усмешкой оглядел ее и только тогда ответил:

– Если сообщение верно, то вам там будет интересно. Шахтеры утверждают, что были атакованы монстрами.

– Монстрами? Какими монстрами?

– Скорее всего американскими, – сказал капитан. Как обычно, он отвечал ей через плечо, как бы указывая, что ее статус на его судне недостаточно значим. – Но если там действительно монстры, а не какой-нибудь трюк янки, то вы можете быть там полезны. А до тех пор постарайтесь не мешаться под ногами. Мои люди должны подготовиться к любым неожиданностям.

Экраноплан преодолел две тысячи километров всего за пять часов. Катя изучала снимки, сделанные с беспилотника, сортировала их по категориям и сделала несколько предварительных измерений. Она в одиночестве ела скудный обед в длинной рубке пищеблока (который при необходимости мог использоваться и как корабельный госпиталь), мысленно составляя в комитет Международного года биологии, Институт биологии моря и в Министерство обороны грозные жалобы, которые, как она хорошо понимала, никогда не будут отправлены.

Тщательно готовься к бою, но борись с противником только в пределах своей головы, как любила говорить ее мать. Не было еще на свете правдолюбцев, считала мама, которые ушли воевать и не проиграли.

В стакане воды перед ней расходились круги от вибрации двигателей.

Катя думала о монстрах, которые якобы напали на шахтеров Макаровской станции. Мелководные моря Венеры изобиловали экстравагантной живностью – рыбы-луны, гигантские кальмары, псевдочерепахи и прочие, но на северном континенте, контролируемом американцами, было обнаружено всего несколько видов крупных животных, как и на тысячах островов, подводных гор и атоллов Южного полушария. Так что открытие крупного хищника, способного убить человека, станет переворотом в понимании местной биологии. Что же это за животное? Мириады рептилоидов, охотящихся стаями? Или какой-то суперкрокодил? Или, может, просто как предположение, что-то совсем невозможное тут, вроде тигра или волка.

Она вернулась к работе, подсчитывая своих рыб, измеряя, отслеживая индивидуальные особенности… пытаясь извлечь как можно больше информации из ограниченного числа наблюдений. В какой-то момент она заметила, что вибрация двигателей ослабла. Экраноплан был снова на плаву, перемещаемый вспомогательным двигателем, и нос судна терялся в облаках густого тумана. Капитан Чернов находился уже снаружи, на маленькой передвижной смотровой площадке позади кабины, вместе со старшим помощником. С пистолетами на поясе они внимательно вглядывались в длинную темную береговую линию, появляющуюся из тумана: берег таинственного экваториального континента.

Два миллиарда лет назад, в прошедшую эру великого дрейфа литосферных плит, миллионы тонн расплавленной магмы из Венерианской мантии поднялись на поверхность через длинные трещины в коре, протянувшиеся с севера на юг планеты. Выбросы лавы и различия в условиях кристаллизации минералов сформировали огромный геологический бассейн из отдельных слоев, в том числе целые рифы титаносодержащих магнетитовых габбро, гигантские залежи олова и железа. Пласты наклонились, размылись и частично утонули, на поверхности находился только край бассейна, узкий континент, протянувшийся вдоль половины экватора Венеры. Большая часть его вулканических хребтов, солончаков и пустынь были территорией раскаленной, безводной и совершенно непригодной для жизни, но холодные морские течения и постоянные облака тумана, образующегося в течение длительных суток, сформировали и поддерживали экосистему, которая не встречалась больше нигде на Венере. Народная Республика построила там несколько шахт, добывающих титановую и оловянную руду, медь, серебро, платину и висмут, и пыталась расширять производство в северные пустыни континента.

Загадочный берег, к которому приближался экраноплан, терялся в тумане. Куда бы Катя ни бросала взгляд, в воздухе вспыхивали и переливались радуги, вызванные преломлением в капельках тумана перламутровых отблесков солнца. Душный, липкий жар турецкой бани окутал ее, как мокрое полотенце. Шум двигателя и плеск волн неестественно громко отдавались в глухой тишине. И что-то эхом откликалось вдалеке: слабо, отчетливо и непрерывно.

– Не вижу никаких монстров, – сказал Владимир Чернов, обращаясь к Кате. – Но я определенно что-то слышу. Вы это тоже слышите, доктор? Можете высказать свое профессиональное мнение?

– Звучит словно собачий лай, – ответила Катя. – Есть у них собаки?

– Не думаю. Свиньи есть. Чтобы поедать кухонные отбросы и чтобы была свининка на стол. Шахтеры тут украинцы. А все украинцы любят свинину. Но, если данные правильны, собак у них нет.

– Ну, звук больше похож на собачий лай. Может, кто-то тайком привез своего домашнего питомца. Или тут полагаются сторожевые псы, а в документах это не было зафиксировано, или бумаги потерялись.

– Может быть. А может, это монстры, которые едят людей и лают по-собачьи, – ответил капитан. На его шее висел огромный бинокль скорее как символ его статуса: в таком тумане использовать его было бессмысленно.

– Это будет чем-то новеньким для науки, – сказала Катя, игнорируя его скрытую издевку.

– Наука еще всего не знает. Не потому ли вы изучаете рыб, доктор? Не только чтобы дружить с американцами, но и потому, что хотели узнать нечто новое. Мы на краю неизведанного континента. Наверняка тут найдется для вас работа.

– Может, это действительно собаки. Американские гончие, – произнес старший помощник.

Это был коренастый седой человек с презрительным взглядом, который уделял Кате еще меньше внимания, чем капитан Чернов. Но по крайней мере это была открытая неприязнь, не имеющая в отличие от шовинистических пережитков в Институте морской биологии ничего общего с тем, что она женщина, – женщина, высказывающая собственное мнение и не желающая признать свою неполноценность. Нет, их, конечно, возмущало ее присутствие, потому что у комитета IBY было много врагов в правительстве, и, если этот шаткий союз науки и противодействия войне рухнет, в грязи окажутся все, кто был с ним связан. Именно поэтому боссы в Институте назначили Катю в проект «Рыба-луна», и именно поэтому она должна была добиться успеха.

– Собаки, свиньи, монстры – разберемся. Причем в самое ближайшее время, – сказал Кате Чернов, на этот раз повернувшись к ней лицом. Лед презрения, которым он окружил себя, уже несколько растаял. Он стал спокойным, почти веселым. Это была работа военно-морских сил: он мог больше не считаться с Катей и ее комитетом. – Если американцы еще не тут, не скрываются и не выжидают в засаде, мы скоро с ними встретимся. Они подтвердили, что перехватили сигнал бедствия. Утверждают, что хотят помочь. Тут нет взлетно-посадочной полосы, слишком неровный ландшафт. Много хребтов и пиков. Так что сообщение только по морю. Один из наших фрегатов подойдет сюда в течение трех дней, но американское исследовательское, как они себя называют, судно придет сюда уже завтра.

Макаровская станция, вытянувшаяся вдоль естественной гавани, защищенной песчаными отмелями, была невидима из-за тумана: ее невозможно обследовать ни с помощью радара, ни беспилотниками. Инфракрасное изображение показывало, что здания, обычно охлаждаемые кондиционерами, сейчас имели ту же температуру, что и окружающая среда. Кроме силуэта, находящегося на погрузочном кране на причале, никаких признаков двадцати шести человек, которые тут жили и работали, равно как и монстров, якобы на них напавших, обнаружено не было.

Экраноплан встал на якорь, включил сирену и пустил в воздух красную сигнальную ракету. С берега не пришло никакого ответа, радио тоже молчало. Никто не отозвался, когда старший помощник пытался вызвать шахтеров через громкоговоритель, и никто не ждал их на краю длинного пирса, когда десант причалил к нему на надувной шлюпке. Капитан Чернов рывком поднялся на платформу, держа наготове пистолет, за ним последовали старший помощник Аркадий Саранцев и еще семь матросов, – больше половины экипажа экраноплана. Катя с замирающим сердцем ждала в шлюпке. Когда она поднялась по трапу, скользкому от сырости, люди уже рассыпались полукругом, направив в туман пистолеты и карабины… Контур металлических конструкций крана, темные кучи руды, очертания небольших зданий с плоскими крышами и высокая радиомачта за ними. И непрерывный лай вдалеке, неутомимый, словно машина.

Капитан не обращал на него никакого внимания. Стоял, уперев руки в бока, и разглядывал платформу крана. На конце длинной стрелы, окутанной туманом, можно было различить силуэт человека. Он не отозвался, когда капитан приказал ему спуститься, не отреагировал, когда пуля, выпущенная старшим помощником, с лязгом отрикошетила от стали в метре от его ноги. Звук выстрела разнесся по всей набережной и растаял в тумане.

Чернов поднес ладони рупором ко рту:

– Следующая пуля будет тебе в ногу!

Молчание. Они стояли, глядя на человека. Монотонный лай не унимался, продолжаясь и продолжаясь где-то за белой пеленой.

– Стреляйте еще раз, – приказал капитан помощнику.

– Я поднимусь к нему, – сказала Катя.

– Я точно помню, что убеждал вас не путаться под ногами, – мягко напомнил Чернов.

– У меня медицинское образование, – ответила Катя. Фактически так и было: в пионерском лагере их учили оказывать первую помощь. – Бедняга может быть ранен или болен. Может, он не в состоянии спуститься вниз.

– А может оказаться американцем, – добавил старший помощник.

– Вы в состоянии спустить его сами? – спросил Чернов.

– Я могу его осмотреть, поговорить с ним. Сможет ли он спуститься, зависит от его состояния, – ответила Катя с таким ощущением, будто она собирается нырнуть в мутный омут с головой и набирает воздуха полной грудью, прежде чем погрузиться в воду. Как часто говаривала ее мать, она умела впутываться в неприятности.

– Нет, сможет ли он спуститься, зависит от вас, доктор, – сказал капитан, сдержанно улыбнувшись. – Не разочаруйте меня.

Стальные перекладины лестницы, с которых капала вода, когда Катя хваталась за них, скользили под протекторами ее ботинок. Добравшись до застекленной стальной операторской кабинки и вцепившись в поручни, она окрикнула человека, спрашивая, нужна ли ему помощь, стараясь, чтобы ее голос звучал дружелюбно и успокаивающе.

Человек не ответил. Он лежал ничком почти на самом конце стрелы, обхватив руками стальную балку, словно встреченную после долгой разлуки возлюбленную. Между ними было всего десять метров, но он даже не повернул головы в ее сторону.

Чертыхнувшись, она вскочила на стальные рамы стрелы, пытаясь не обращать внимания на головокружительную пропасть под ногами, на дне которой, как муравьи, темнели фигурки моряков. Она снова позвала человека, спросила, как его зовут, и он слегка повернулся, неловко глядя на нее через плечо, не разжимая объятий. В его глубоко запавших глазах было что-то детское.

– Вы в безопасности, – сказала ему Катя, пытаясь говорить уверенно, хотя сама она уверенности не чувствовала. – Идите ко мне. Я помогу вам спуститься.

Человек открыл рот, но не произнес ни слова. Он молод, моложе Кати, на нем синий комбинезон и тяжелые рабочие ботинки.

– Ладно, я подойду сама, – сказала она.

Но как только попробовала приблизиться к нему, человек быстро пополз к краю дрожащей стрелы, словно гусеница. Катя остановилась, вновь заговорила, пытаясь убедить его, что все в порядке, что он спасен, но человек только отрицательно мотал головой, закрыв глаза, и не двигался. Он сидел теперь на самом краю, рядом с колесом, вращающим трос.

Капитан Чернов снизу громко спросил, почему все так долго. Мужчина посмотрел вниз, потом на Катю, затем медленно поднялся на ноги, как канатоходец, балансируя на краю туманной пропасти.

– Постойте! – крикнула она. – Нет!

Но он уже сделал шаг.

Катя закрыла глаза. Мгновение спустя снизу раздался жесткий хрустящий звук и крик ужаса.

Когда она спустилась на землю, капитан Чернов с мрачной иронией заметил что-то вроде «лечение прошло успешно, доктор, но, к сожалению, пациент умер». Сукин сын, наверное, репетировал свою остроту, глядя, как она спускается с крана.

– Он был напуган до смерти, – ответила Катя.

– Вами?

– Своими кошмарами, я полагаю.

Она смотрела на капитана, чтобы не видеть распростертого на причале тела.

– Кран высотой двадцать метров, – сказал старпом. – То, чего он боялся, должно было быть очень большим.

– И оно все еще здесь, – добавила Катя, указывая в сторону, откуда доносился лай, который так и не прекратился за это время.

– Вы уже готовитесь сделать великое открытие. Но сначала мы должны осмотреть станцию, – объявил капитан и приказал всем держаться вместе, возле шлюпки оставили только двух матросов.

– Присматривайте за доктором, ребята, – сказал старпом. – Она не вооружена, так быстро, как мы, двигаться не может, и наверняка вкуснее ваших просоленных шкур.

– Здесь было двадцать шесть человек. Все мужчины? – спросила Катя.

– Конечно. Они сюда приехали работать. Их ничто не должно было отвлекать.

– Все мужчины, – повторила она и спросила: – Тем не менее это их не спасло, верно?

Они обшарили все здания. Общежития. Столовую. Офисы. Магазины. В подсобке из бетонных блоков, накрытых гофрированным железом, гудели два генератора. Затем обследовали аналитическую лабораторию и небольшой медпункт. В холодильной камере лежали три трупа, завернутые в черную пластиковую пленку. Один выглядел как жертва аварии, другие, кажется, покончили жизни самоубийством, один был со стальным кабелем на шее, у второго перерезаны вены на руках. Еще пятеро лежали за зданием одного из общежитий, со связанными руками и ранениями, похожими на пулевые. Отверстия от пуль виднелись и в деревянных досках стены общежития. Еще один труп валялся у основания радиомачты. У него была сломана шея, и Катя предположила, что он сорвался, пытаясь подняться.

– Пытался спрятаться от монстров, как ваш пациент с крана? – спросил Чернов. – Или, может, хотел вырваться от американцев, которые расстреляли его друзей?

– Может, они все свихнулись в этом проклятом тумане, – предположил старпом. – Началась ссора. Дело дошло до кулаков…

– Что-то свело их с ума, возможно, – задумчиво сказал капитан.

Промышленные ангары были пусты, хотя имелись признаки того, что люди покинули их в суматохе. В столовой на подносах стояла испорченная еда, на полу в офисе валялись бумаги, на проигрывателе в одной из спален вращалась пластинка, издавая жуткий скрежет до тех пор, пока капитан не поднял иглу. Шкафчик, в котором хранились пистолеты, был открыт и пуст, но, кроме тех пяти мужчин, что были расстреляны за одним из бараков, не было никаких признаков борьбы, ни луж крови, ни пулевых отверстий. И никаких признаков еще шестнадцати человек, обнаружить которых так и не удалось.

– Они бежали или были взяты в плен, – сказал капитан. – Если бежали, мы их найдем. Если в плену, мы найдем американцев, которые это сделали.

– При всем уважении, я не думаю, что это как-то связано с американцами.

– Так называемые либертарианцы брали заложников с целью получения выкупа, когда атаковали наши траулеры и торговые суда. И казнили их, когда выкупа не получали. То, что случилось здесь, связано с каким-то психическим оружием. Газ, наркотические испарения. После того как люди сошли с ума, американцы вошли, застрелили тех, кто еще мог сопротивляться, а остальных взяли в плен. Я вижу, вам эта версия не нравится, доктор. Ну, если у вас есть идеи получше, я готов их выслушать.

– У меня нет достаточно доказательств, чтобы выдвигать гипотезу, – ответила Катя, понимая, что звучит это слишком официально, из-за чего похоже на обычную защиту.

Капитан улыбнулся. Он явно смеялся над ней в душе.

– Вы надеетесь найти монстров. Хотите прославиться. Очень хорошо. Давайте искать их.

Катя молча шагала по набережной за группкой матросов, возглавляемой капитаном Черновым и старпомом, мимо конусовидных куч руды, рядов самосвалов, мощных шестиколесных махин, с шинами размером с рост человека. Они двигались в тумане медленно и осторожно, осматривая каждый грузовик, контейнер и штабеля пустых ящиков. Аркадий Саранцев, слегка отстав, спросил у Кати: если монстры действительно напали на станцию, то съели ли они убитых?

– Капитан считает, что я думаю именно так, – ответила Катя.

– Вы считаете, он не прав, что что-то свело их с ума?

– Если бы я могла предположить, что это, то сказала бы, что произошедшее как-то связано с изоляцией этого места. И с туманом.

– Но не с американцами, вы полагаете, – закончил за нее Саранцев.

На его холодном лице появилась мягкая улыбка. Он поправил красную бандану на шее, затем вытащил из кармана куртки новую пачку сигарет, сорвал пленку и протянул Кате; когда она отказалась, он поднес пачку к губам, вытащил сигарету и прикурил от бензиновой зажигалки, сделанной из гильзы патрона калибра «а.50».

– Если бы я не видела, что тут произошло, то предположила бы, что капитан просто ищет повод напасть на американское исследовательское судно, – сказала она.

– Отец капитана был одним из первопоселенцев, – понизил голос Аркадий. – Мы все ненавидим капиталистов, с их ядерными ракетами, суперкомпьютерами и ограниченным менталитетом, но семьи колонистов особенно не любят их. Предложение помощи от них для капитана просто личное оскорбление.

Катя как-то встречалась с одним военным водолазом, который, напившись однажды вечером, рассказал ей, что его товарищ слишком быстро поднялся на поверхность с глубины оттого, что его водолазный компьютер дал сбой. Пострадавшего корчило, потому что в его суставах были пузырьки азота, он вопил от боли, и товарищи накачивали его водкой, потому что больше они ничего сделать не могли. Их патрульный катер был безнадежно далеко от ближайшего порта, и только благодаря американскому фрегату, перехватившему призыв о помощи и догнавшему их, бедняга был вовремя помещен в декомпрессионную камеру. Парень Кати пытался свести все к шутке, сказав, что его друг не только перестал корчиться в судорогах, но и обнаружил себя изрядно навеселе, но все же это была обычная грустная история о безумном русском разгильдяйстве, помноженном на массивный комплекс неполноценности.