Текст книги "Хищник"

2

Крис сразу понял, что дело плохо. Для этого ему было достаточно посмотреть на Тину. Когда она принесла пришедшее по факсу письмо, руки у нее слегка дрожали. Сердце у Криса упало. Дурными новостями он был сыт по горло.

Не сказав ни слова, Тина положила бумагу перед ним на стол.

Письмо гласило:

Мистеру Крису Шипеорскому, директору инвестиционного фонда «Карпаты».

От Руди Мосса, вице-президента «Амалгамейтед ветеранз лайф»

Предмет: Инвестиции в фонд «Карпаты»

Хочу уведомить вас, что «Амалгамейтед ветеранз лайф», вице-президентом которой я являюсь, предлагает вам в течение оговоренного законом срока в 30 дней перечислить на наш счет принадлежащие нам средства в размере 10 миллионов евро.

С наилучшими пожеланиями

Руди Мосс, вице-президент.

Крис взорвался:

– "С наилучшими пожеланиями"! Вот сволочь. И ни слова про Ленку. Ни соболезнований, ни пожеланий нашей фирме выжить в это трудное время!

– Насколько я понимаю, он отзывает свои средства? – спросила Тина, покачав головой.

– Ты правильно понимаешь. – Крис схватился за телефон, желая немедленно связаться с Руди и высказать ему все, что он о нем думает.

– Знаешь, что я скажу тебе, Крис? – пробормотала Тина, наблюдая за тем, как он набирает номер.

– Что? – буркнул Крис, прижимая трубку к уху.

– Тебе не надо сейчас разговаривать с Руди. Позвони ему минут через пять.

Крис посмотрел на Тину. Определенно она была права. Наорать на Руди было легко – куда сложнее уговорить его не отзывать свои средства. Крис швырнул трубку на рычаг и наградил Тину улыбкой:

– Спасибо за совет.

Тина удалилась в закуток, где стоял факс, Крис подошел к окну и посмотрел на площадь внизу. Несмотря на холод, на скамейках ближайшего парка сидели служащие, поедавшие захваченные из дома сандвичи. Рядом с ними важно расхаживали голуби, склевывая упавшие крошки.

Положение складывалось тяжелое. Десять миллионов евро, принадлежавших Руди, представляли собой двадцать процентов всего капитала фирмы «Карпаты». Хуже того, Руди, отозвав свои средства, мог подать тем самым сигнал другим инвесторам, что пора забирать свои деньги. Остальные пока держались, выжидая, какие меры предпримет Крис. По большому счету все инвесторы, даже самые крупные, в чем-то были сродни овцам. Они всегда следовали за человеком, предлагавшим простейшее решение проблемы, полагая, что такое решение – в силу одной только своей простоты – единственно правильное. Еще вчера они, во многом благодаря Ленке, обеими руками держались за фонд «Карпаты», но что будет завтра?

Почему же все-таки Руди решил отозвать свои средства? Он лично знал Криса, они вместе обучались на курсах «Блумфилд Вайса». Крис звезд с неба тогда не хватал, но и аутсайдером не был. Хотя Крис не любил Руди, своего мнения в глаза он ему не высказывал. Так что назвать их отношения плохими было нельзя.

Крис вздохнул и скова набрал номер Руди.

– Руди Мосс слушает.

– Привет, Руди. Это Крис из фонда «Карпаты». – Крис старался как можно реже называть свою труднопроизносимую фамилию.

– Привет, Крис, – ровным голосом сказал Руди.

– Получил вот твой факс.

– Угу.

– Получил и, честно говоря, удивился. Все остальные инвесторы выразили желание остаться с нами и поддержать нас, и у меня не было сомнений, что фонд «Амалгамейтед ветеранз лайф» поступит так же.

На том конце провода установилось продолжительное молчание. Потом Руди сказал:

– Ты должен понимать, Крис, что меня волнует нынешнее положение в руководстве «Карпат». Когда вас с Ленкой было двое, это позволяло вам адекватно воспринимать состояние рынка и оперативно реагировать на его изменения, хотя я и тогда считал, что двух человек для этого недостаточно. Но теперь, когда ты остался один... Короче, я не уверен, что ты один справишься с тем, что на тебя навалилось.

«Спокойнее, – сказал себе Крис. – Проявляй выдержку. Наорать на него ты всегда успеешь».

– Я понимаю твои сомнения и разделяю их. Между прочим, я и сам собирался нанять себе в помощь опытного специалиста. – Ничего подобного он до последней минуты делать не собирался, но сейчас вдруг подумал, что это выход из положения. Он готов был на все, чтобы сохранить деньги фонда «Амалгамейтед ветеранз лайф» на счетах фирмы «Карпаты». – Ты не волнуйся, Руди, мы выстоим и еще заработаем для тебя кучу денег.

– Мы? – с удивлением в голосе произнес Руди.

– Между прочим, у меня и сейчас есть двое сотрудников.

– Но всеми делами заправляешь все-таки ты?

– Пока да, – сказал Крис. – Но говорю же тебе: в самое ближайшее время я найду помощника.

– Я о твоих подвигах наслышан, – произнес с неприятным смешком Руди.

– На что ты намекаешь? – бросил Крис.

– На то, что знаю всю твою подноготную.

– Уж не о том ли времени ты говоришь, когда я ушел из «Блумфилд Вайса»?

– Именно.

Крис замолчал.

– Я просто хочу, – торопливо добавил Руди, – чтобы между нами не было недоговоренности.

– Но ты же знаешь, что не я был тогда виноват. Просто на меня все свалили.

– О том, что ты ни при чем, я знаю только с твоих слов. Меня там не было.

– Да, черт возьми, тебя там не было! – гаркнул Крис и тут же об этом пожалел. Он просто обязан был сохранять хладнокровие. – Ленка знала, что это была не моя вина. Она мне верила.

– Ленка была чертовски умной женщиной. Сразу хочу тебе сказать, что только благодаря ее уговорам я внес деньги в фонд «Карпаты». За ней ты был как за каменной стеной. И вот теперь она умерла...

Крис глубоко вздохнул и сказал:

– Да, ее с нами уже нет. Потому я и спрашиваю: есть ли возможность убедить тебя не отзывать средства из фонда?

– Боюсь, что нет.

– Может быть, мне приехать к тебе в Хартфорд?

– В этом нет необходимости.

Крис продолжал гнуть свое:

– Думаю, мне все-таки надо приехать в Хартфорд. Беседа с глазу на глаз всегда лучше, чем телефонный разговор.

– Говорю же, в этом нет необходимости. – В голосе Руди проступило плохо скрытое раздражение.

– Послушай, Руди. До сих пор «Карпаты» исправно зарабатывали для тебя деньги. Ты не можешь отказать мне хотя бы в небольшой частной беседе.

Руди с минуту помолчал, потом сказал:

– Ну ладно. Если ты настаиваешь.

– Я настаиваю и готов увидеться с тобой в следующий четверг, скажем, часа в два.

– На той неделе я очень занят.

– Тогда как насчет пятницы?

– Повторяю, я буду занят всю неделю. Я улетаю в Калифорнию.

– Ладно. Тогда давай встретимся в понедельник. Я буду на месте в девять часов.

– В девять я не могу. У меня утреннее заседание.

– Тогда, может, в десять? Не тяни, Руди, очень тебя прошу. Я приду к тебе прямо в офис – и пусть кто-нибудь попробует меня остановить!

Руди вздохнул:

– Ладно, давай в десять тридцать.

– Стало быть, скоро увидимся, – бодрым голосом сказал Крис, повесил трубку и прошипел: – Вот ублюдок!

Хуже всего было то, что Руди и словом не обмолвился о том, что сожалеет о смерти Ленки, и не выразил никаких соболезнований. Крис надел пиджак и снял с вешалки пальто.

– Пойду немного прогуляюсь, – сказал он Тине и вышел из офиса.

Он пересек Оксфорд-стрит и пошел вверх по широкой авеню Портленд-плейс. Ветер с легкостью продувал его кашемировое пальто. Хотя в Лондоне снега не было, Крису казалось, что здесь куда холоднее, чем в Праге.

Крису трудно было поверить, что его давняя стычка с руководством «Блумфилд Вайса» могла отразиться на нынешнем состоянии его дел, но, похоже, так оно и было. Теперь Крис окончательно осознал, что всегда отыщется какой-нибудь мерзавец, который вспомнит этот случай, чтобы ему навредить, и так будет продолжаться вечно.

Как Крис ни старался выбросить это происшествие из головы, у него ничего не получалось. Вот и теперь при воспоминании о том, как несправедливо с ним обошлись, его охватил гнев, а руки привычно сжались в кулаки. Жаль, что он тогда не подал на них в суд, нужно было добиться официального подтверждения своей невиновности. Конечно, он встречался с адвокатом, и не раз, хотя это и влетало ему в копеечку, но адвокат утверждал, что добиться чистой победы Крису вряд ли удастся, зато денег на процесс уйдет уйма. Тогда Крис посчитал, что такой расклад ему не выгоден. Теперь-то он думал по-другому – да что толку?

Поначалу он неплохо преуспевал в «Блумфилд Вайсе», торгуя ценными бумагами. Такого рода банковские агенты условно делились на две категории: игроков и процентщиков. Игроки любили риск, большую игру и соответственно высокие проценты, которые они получали в результате успешной сделки. Лучшие из них приносили банку огромные прибыли, но и крупные убытки, когда затеянная ими спекуляция срывалась. Процентщики предпочитали не рисковать и довольствовались скромным процентом прибыли. Их лозунгом было: небольшие сделки, но часто и без риска. Крис относился ко второй категории. Месяц за месяцем он неизменно приносил банку деньги. Конечно, не такие большие, какие зарабатывали игроки, но зато стабильно. Редко бывал у него неудачный месяц, но и тогда убытки составляли крайне незначительные суммы. Все знали, что Крис – человек надежный, никогда не зарывается и на него всегда можно положиться.

К сожалению, прямым начальником Криса оказался чрезвычайно активный и относившийся к категории игроков американец по имени Херби Экслер. Он всячески подталкивал Криса к заключению более крупных сделок. Его логика была проста: если парень стабильно зарабатывает для банка двести тысяч долларов в месяц, что мешает ему зарабатывать миллион или даже пять? Крис не без колебаний поддался на его уговоры и увеличил масштабы сделок.

Крис занимался продажей и покупкой государственных ценных бумаг. Близилась эра объединения Европы и замены национальных валют на евро. Тогда национальные фондовые рынки окончательно вошли бы в общеевропейский рынок, общее финансовое руководство стал бы осуществлять Европейский Центральный банк, в результате чего играть на рыночной стоимости и доходности ценных бумаг разных стран стало бы невозможно. Но пока этого не произошло, можно было купить высокодоходные французские или итальянские гособлигации, а германские на ту же самую сумму продать.

Крис так и поступал, пока у него не скопилось итальянских и французских ценных бумаг на несколько миллионов. Потом в России грянул экономический кризис, в странах Восточной и Центральной Европы начался хаос, а у западных инвесторов выработалось стойкое желание получать пусть небольшой, но стабильный процент. Эта тенденция получила название «движения к качеству». Все бросились покупать гособлигации Германии, а за итальянские, испанские, португальские и даже французские бумаги давали значительно меньше заявленной стоимости.

У Криса было намерение спешно распродать упавшие в цене облигации, пусть даже и с известным убытком, но его босс Херби Экслер считал, что рынок скоро стабилизируется, и требовал от него продолжать скупать по дешевке неликвидные бумаги. По этому поводу Крис неоднократно имел серьезные стычки с боссом, пока тот в конце концов не обвинил его в трусости.

Крис потом не раз себя спрашивал, почему пошел на поводу у Херби Экслера. Ответ напрашивался сам собой. Во-первых, Херби был его непосредственным начальником, во-вторых – и тут Херби был прав, – рынок и в самом деле мог стабилизироваться, ну а в-третьих... в-третьих, Херби обладал в «Блумфилд Вайсе» непререкаемым авторитетом и считался настоящим королем рынка. Короче говоря, Херби его уломал, и Крис впервые поступил наперекор себе.

Рынок между тем продолжало лихорадить, цены на бумаги все падали, и находить на них покупателей становилось все труднее и труднее. Рынок самых ходовых государственных бумаг совершенно зачах, и убытки у их держателей множились прямо-таки в геометрической прогрессии. Начался кризис мирового масштаба, который удалось немного притормозить только благодаря действиям Федерального резервного банка США.

Это были худшие дни в жизни Криса. Убытки его отдела достигли астрономических цифр и продолжали расти, а он ничего не мог с этим поделать. В тот период он не смог бы продать самый скромный пакет, даже если бы Херби ему это и позволил. Каждый новый день превращался в кошмар и был хуже предыдущего. Вечером Крису оставалось только причислить к прежним убыткам новые и отправляться домой, где он пытался отвлечься просмотром телевизионной программы или чтением книги, но тщетно. Чтобы избавиться от владевшего им гнетущего чувства, он пару раз основательно напивался, но и это не помогало. Наутро с больной от похмелья головой он приезжал в банк, садился за рабочий стол и убеждался, что, пока он пьянствовал, а потом спал, убытки отдела увеличились еще на несколько миллионов.

Больше всего он боялся потерять над собой контроль. И прежде случались нелегкие времена, но у него всегда доставало сил забыть о неудаче и начать все заново. На этот раз все складывалось по-другому. У него появилось ощущение, что он едет на машине с неисправными тормозами по обледеневшей горной дороге. Его машина не слушалась руля, колеса скользили по льду, а пропасть, куда машина должна была рухнуть, неумолимо приближалась. Разница состояла лишь в том, что, если бы он ехал на машине, его мучения прекратились бы через несколько секунд, а не длились день за днем и неделя за неделей.

Крис пытался внушить себе, что происходящее – лишь временная неудача, от какой не застрахованы даже высококлассные специалисты. В семь утра он входил в офис с непроницаемым выражением лица, придававшим ему сходство со статуей, и пребывал в таком состоянии до восьми вечера, когда уходил со службы. Он исправно улыбался искусственной улыбкой всем, кто пытался с ним пошутить или просто говорил ему «привет», хотя таких в его окружении становилось все меньше и меньше. Все уже знали, как обстоят его дела, и догадывались, что конец не за горами. Его избегали, как избегают чумного или прокаженного. Вполне возможно, многие на подсознательном уровне верили, что невезение – такая же заразная болезнь, как чума или проказа.

Херби переживал убытки своего отдела еще тяжелее, чем Крис. Большую часть дня он сидел у себя в офисе у компьютера, устремив взгляд на цифры продаж, которые упорно отказывались лезть вверх. У Херби были приятели в американском исследовательском фонде «Гринвич», куда он названивал по семь раз на дню, интересуясь прогнозами его специалистов по поводу дальнейшего развития событий на рынке. Люди из фонда неизменно отвечали, что продажи вот-вот начнутся, Херби тут же перезванивал Крису и сообщал ему это известие как самую заветную на свете тайну, расписывая на все лады опытность и компетентность этих людей в вопросах продажи и покупки ценных бумаг. Если Крис позволял себе в этом усомниться, Херби орал на него, и говорил, что, когда продажи наконец начнутся, это будет крупнейшая в их жизни сделка и что он, Крис, должен обязательно в это верить. Всякий, кто пытался уговорить Херби внести коррективы в политику отдела, мгновенно становился его личным врагом. Херби стал желчным, дерганым и крайне агрессивным.

Крис никак не мог взять в толк, почему правление «Блумфилд Вайса» не отдаст Херби приказ изменить стратегию отдела. С другой стороны, «Блумфилд Вайс» был известен на Уолл-стрит тем, что если уж рисковал, то рисковал по-крупному и никогда не сдавал своих позиций.

Через некоторое время, однако, в «Уолл-стрит джорнал» появилась заметка, где утверждалось, что потери «Блумфилд Вайса» составляют пятьсот миллионов долларов. Крис прочитал заметку утром у себя в офисе и криво усмехнулся. Цифра была явно занижена. Убытки достигали уже шестисот двенадцати миллионов. После появления заметки в банк стали непрерывно названивать брокеры, клиенты и журналисты. Все они получали один и тот же ответ: «Без комментариев».

Пришел Херби, ни слова не говоря, прошелся по офису, и отправился к начальству с отчетом о своей деятельности. Крис битых два часа просидел у себя за столом, ожидая его возвращения, но так и не дождался. Ровно в двенадцать его самого вызвали к Саймону Бибби, – управляющему лондонским отделением «Блумфилд Вайса». В кабинете Бибби находились также Лэрри Стюарт, полномочный представитель американского отделения, и все тот же Херби Экслер. Вид у них был весьма кислый – ничего удивительного, если учесть, что эти парни потеряли более полумиллиарда долларов.

Бибби уже исполнилось сорок пять, он был уроженцем Лондона и славился жестким, бескомпромиссным характером. Лэрри относился к Крису, в общем, неплохо, но на этот раз глаза его метали молнии. Херби был мрачен, как ночь. На лице у него застыло выражение, казалось, говорившее: «Сейчас я буду рвать тебя на куски, а ты изволь стоять и терпеть. В любом случае избежать этого тебе не удастся».

Разговор начал Бибби. В частности, он сообщил, что председатель правления Сидни Сталь требует исправить положение любой ценой и наказать виновных. Тогда встал Херби и на голубом глазу обвинил во всех тяжких Криса, утверждая, что это он завалил работу отдела и ввел в заблуждение не только его, своего непосредственного начальника, но и все руководство банка в целом.

В подтверждение своих слов Херби приводил данные из докладов Криса, которых тот никогда не делал. Все это было чистой воды враньем, и, пока Херби говорил, Крис начал постепенно соображать, к чему он клонит. За понесенные банком убытки кто-то должен был ответить. Персонально. И эти три джентльмена решили избрать козлом отпущения его.

В течение четверти часа Крис оправдывался, рассказывая, как все было на самом деле, но его никто не слушал. Потом в кабинет вошел адвокат банка, вручивший ему уведомление об увольнении. Он сказал, что «Блумфилд Вайс» не станет привлекать Криса к судебной ответственности и даже выплатит ему зарплату за полгода, если тот подпишет определенное обязательство. Крис внимательно прочитал бумаги. Там говорилось, что он, Крис, не имеет права обсуждать стратегию и политику «Блумфилд Вайса» ни с журналистами, ни с кем-либо еще, а также предъявлять банку какие-либо претензии или требования. Бибби протянул Крису ручку и предложил подписать обязательство, угрожая в противном случае немедленно начать против него иск, обвинив его в намеренном, в угоду конкурентам, развале работы в отделе.

У Криса было такое ощущение, что его раздавили, как червяка. Как ни странно, мысль о том, что здесь с ним когда-нибудь поступят именно таким образом, преследовала его с тех пор, как он поступил в «Блумфилд Вайс». Впрочем, он и сам приложил руку к своему увольнению, согласившись на требование Херби Экслера придержать неликвидные бумаги, несмотря на сложившееся на рынке положение. Разумеется, он не пытался вводить в заблуждение руководство, но так говорил Херби, которому руководство верило безоговорочно. Херби был тертый калач, и если бы ему понадобился компромат на Криса, он бы его сфабриковал. К тому же членам правления было выгодно поверить Херби, а не Крису, поскольку от этого зависела их будущность. Неожиданно Крис пришел к выводу, что не создан для карьеры банкира, а «Блумфилд Вайс» – чуждое ему место. Крис затравленно оглянулся, взял предложенную Бибби ручку, вздохнул и подписал обязательство.

«Блумфилд Вайс» так и не признал, что понес убытки в шестьсот миллионов долларов. Зато увольнение Криса было обставлено с помпой. О нем писала вся британская пресса. Журналисты хотели взять у него интервью, телефон у него дома не замолкал, а стоило ему выйти на улицу, как какие-то типы принимались его фотографировать. Крис, однако, придерживался условий подписанного им соглашения и в разговоры ни с кем не вступал. Тем не менее, сам того не желая, он стал знаменитостью. Он был знаменит как человек, ухитрившийся принести своему банку убытки на полмиллиарда долларов, о чем косвенно свидетельствовало его увольнение.

Через некоторое время после увольнения Криса рынок выправился, продажи снова пошли в гору, и некоторые люди сделали на торговле ценными бумагами состояния. Крис тоже решил чем-нибудь заняться. Навестил всех своих деловых знакомых, предлагая им свои услуги в качестве агента. Безрезультатно. Он был никому не интересен и никому не нужен. Короче говоря, работу он так и не получил. Возможно, еще и потому, что не слишком старался. Как уже было сказано, в системе инвестиционного банковского дела работать он больше не хотел.

Но прошло несколько месяцев, появилась Ленка и вывела его из состояния депрессии. Вместе они основали фонд «Карпаты», и до последнего времени дела у них шли хорошо. Но вот Ленку убили, и давно забытый конфликт с «Блумфилд Вайсом» снова всплыл на поверхность.

Крис решил, что не позволит призракам прошлого уничтожить его, выбить у него из-под ног почву. Он обязан воспротивиться этому и выстоять – если не ради себя, то хотя бы ради Ленки, ради ее памяти, ради их общего дела.

Крис расправил плечи и широким шагом двинулся по Харли-стрит в направлении офиса. Он сделает все, что в его силах, чтобы отговорить Руди от его намерения отозвать средства из фонда. Ну а если у него это не получится, он придумает что-нибудь еще, вывернется как-нибудь. Найдет другое решение, чтобы сохранить фонд «Карпаты».

Вернувшись в офис, он включил компьютер, вывел данные о последних сделках и стал размышлять о возможностях фонда «Карпаты» – о том, в частности, как ему выжить в неблагоприятных условиях. В случае, если один из инвесторов отзовет свои средства, у него есть два пути. Во-первых, на место прежнего инвестора можно привлечь нового, а во-вторых, если такой инвестор не найдется, можно продать часть ценных бумаг из собственности фонда и выплатить требуемую сумму. Найти нового инвестора без Ленки с ее общительным характером и обширными деловыми связями будет нелегко. Вряд ли незнакомый человек решится доверить Крису сумму в десять миллионов, зная, что один из директоров фирмы убит при невыясненных обстоятельствах.

Стало быть, ему необходимо продать кое-какие ценные бумаги. Но вот какие? Бумаг у Криса хватало. На их приобретение ушли не только взятые у инвесторов средства, но и деньги, полученные по различным займам. У Криса имелись государственные кредитные обязательства Чехии, Польши, Эстонии, Венгрии, Словении и других стран. Госбумагами в фонде «Карпаты» занимался в основном Крис. Ленка считала его специалистом в этой области и позволяла ему покупать и продавать их, действуя по собственному усмотрению.

Отставка очередного российского премьер-министра и связанный с этим скандал основательно изменили расклад в этой сфере фондового рынка. Крис тем не менее был убежден, что купленные им бумаги стоят вложенных в них средств. Помимо госбумаг, у него имелись бумаги всевозможных предприятий Восточной Европы, которые они с Ленкой условно называли мусором. Крупнейший пакет, имевшийся в распоряжении Криса, принадлежал фирме «Эврика телеком». Эти бумаги за несколько дней до своей смерти купила Ленка. И они, если верить нынешним сводкам, постоянно падали в цене, что вызывало у Криса особенное беспокойство.

Он решил, что прежде всего следует избавиться именно от этого пакета. Хотя бы от части его. Если Руди согласится подождать с отзывом своих средств, вырученные от продажи бумаг «Эврики телеком» деньги можно будет пустить на приобретение ценных бумаг других фирм и предприятий – более, на взгляд Криса, перспективных и надежных, чем «Эврики».

Крис позвонил Йену.

– Как обстоят дела с бумагами «Эврики телеком»? – сразу спросил он, не желая ходить вокруг да около и тратить время на бессмысленные светские разговоры.

– Мы оцениваем их примерно в девяносто пять, – сказал Йен.

– Девяносто пять! Но Ленка на прошлой неделе заплатила тебе по сто за штуку!

– Было дело, – сказал со смущением в голосе Йен. – Но после отставки российского премьер-министра ситуация на рынке мгновенно изменилась. В понедельник мы получили с мест последние сведения по продажам, и они выглядят... хм... весьма удручающе.

– И это через неделю после того, как фирма выбросила свои ценные бумаги на рынок! – воскликнул Крис. – Невольно возникает вопрос, не было ли это задумано с самого начала?

– Нас это шокировало не меньше твоего, – сказал Йен. – Вот почему мы стараемся побыстрее сбыть их с рук, а это, разумеется, сказывается на цене.

Все, что сказал Йен, Крис истолковал так: «Блумфилд Вайс» готов купить принадлежащие ему бумаги, но по девяносто пять. Это означало потерю в пять процентов. Другими словами, за ту часть бумаг, которые на прошлой неделе обошлись Ленке в десять миллионов евро, Крис получил бы теперь только девять с половиной миллионов. Неприятно, конечно, но Крис решил, что убыток в полмиллиона – не такая уж страшная потеря.

Другое дело, что рынок ценных бумаг Восточной Европы считался неликвидным. Как только Крис заявит о своем желании избавиться от значительного количества бумаг польской компании «Эврика телеком», «Блумфилд Вайс» начнет сбивать цены и на другие бумаги. Крису, однако, выбирать не приходилось.

– Я хочу вернуть ту часть пакета, за которую Ленка на прошлой неделе заплатила тебе десять миллионов евро, – твердо сказал он. – Другими словами, десять миллионов условных единиц. Как это осуществить?

Йен с минуту помолчал.

– Наш агент подумает, что можно сделать, – сказал он наконец ровным голосом. – Но, поскольку речь идет о таких больших суммах, уверен, что больше девяноста трех он тебе не даст. Кроме того, не думаю, что он готов купить десять миллионов единиц одним пакетом. Лучше продавай их по частям.

«Нет, так дело не пойдет, – подумал Крис. – Он хочет сбить цену еще сильнее и затянуть сделку».

– Послушай, Йен, – сказал Крис. – Ленка на прошлой неделе купила у тебя пакет ценных бумаг на двадцать пять миллионов евро. Я хочу вернуть тебе их часть – ровно десять миллионов единиц, причем незамедлительно.

Йен снова помолчал, потом сказал:

– Видишь ли, Крис, мы ведем речь не о госбумагах, а о кредитных обязательствах предприятий. Насколько я знаю, с этой сферой рынка ты знаком слабо, а тут, между прочим, царят свои законы. Это рынок неликвидный, и все об этом знают. Давай для начала ограничимся продажей части бумаг, а там посмотрим.

– Только не надо разговаривать со мной, как со школьником, – бросил Крис. – Лучше спроси у своего агента, где и как он примет у меня бумаги «Эврики телеком». Все десять миллионов единиц сразу. Я настаиваю на немедленном осуществлении сделки.

– Но, Крис...

– Спроси у него, очень тебя прошу.

– Ладно, я поговорю с ним.

Дожидаться ответа Йена Крису пришлось несколько минут. Иен, конечно, прав – Крис был не слишком хорошо знаком с особенностями операций на рынке ценных бумаг, выпускавшихся фирмами и предприятиями, но это вовсе не означало, что его можно водить за нос, как мальчика. Если за выпущенными «Эврикой телеком» бумагами стоит «Блумфилд Вайс», то он просто обязан принять назад те самые фантики, которые напечатали с его подачи, хотя бы их часть.

– Крис? – послышался в трубке взволнованный голос Йена.

– Слушаю тебя, – сказал Крис.

– Он сказал, что, если ты хочешь продать бумаги в прежнем объеме и незамедлительно, тебе заплатят по семьдесят за штуку.

– Семьдесят! – вскричал Крис. – Но ты же только что говорил, что возьмешь их по девяносто пять, в крайнем случае по девяносто три.

– Говорю же тебе, Крис, дела на рынке обстоят из рук вон плохо. Если мы купим у тебя десять миллионов штук по девяносто пять, то сами окажемся в большом убытке.

Крис мысленно прикинул, что его собственный убыток при таком раскладе составит три миллиона евро. А если принять во внимание, что у него на руках остается еще пятнадцать миллионов условных единиц бумаг «Эврики телеком», то при попытке избавиться от них убыток увеличится еще на пять миллионов. Восемь миллионов потерь при продаже бумаг, которые неделю назад стоили двадцать пять миллионов евро! Невероятно!

Йен неожиданно перешел на шепот.

– Послушай, – едва слышно произнес он. – Не продавай их. Эти бумаги стоит придержать.

– Но с какой стати? – спросил Крис.

– Ни о чем не спрашивай, просто поверь мне.

Поверить Йену? Да ни за что на свете.

– Пошли мне факс с подробным изложением условий сделки. Хочу на досуге основательно все обдумать. Я перезвоню тебе завтра, – сказал Крис и повесил трубку.

Оставшуюся часть рабочего дня он копался в Ленкиных компьютерных файлах, пытаясь свести воедино всю информацию по «Эврике телеком», чтобы ее проанализировать. Довольно быстро он осознал, что планы у этой компании были, без преувеличения, грандиозные. Шутка сказать – эти люди намеревались охватить общей мобильной телефонной сетью Венгрию, Польшу, Чехию, Словакию и, при наличии благоприятных условий, Румынию и государства Балтии! Но Крис понял также и то, что у этой компании нет оборотных средств и ей, чтобы претворить проект в жизнь, требуются огромные инвестиции. Вот почему компания в большом количестве выбросила на рынок свои ценные бумаги. Крис, однако, пришел к выводу, что даже при самом благоприятном раскладе средств, полученных от продажи бумаг, компании хватит максимум на восемнадцать месяцев – учитывая огромные масштабы запланированных ею работ. Из какого источника «Эврика телеком» собиралась черпать средства в дальнейшем, было одному только Богу известно.

Крис навел справки о количестве продаж. Йен не соврал: результаты и впрямь выглядели удручающе. Имея такое ничтожное число инвесторов и покупателей, компании нечего было и думать о воплощении своих грандиозных замыслов. Ей даже не стоило этого дела начинать. Неудивительно, если стоявший за «Эврикой телеком» «Блумфилд Вайс» весьма обеспокоен таким положением.

Крис выключил компьютер, устало потер виски и посмотрел на Ленкин стол у окна. Какого черта, спрашивается, Ленка все это затеяла? Уж кем-кем, но дурой она никогда не была. Тогда зачем она спустила на эти бумажонки двадцать пять миллионов евро – чуть ли не половину имевшихся в распоряжении «Карпат» активов?

Крис покачал головой. Ох, Ленка, Ленка. Так нелепо погибнув, она не только оставила его без всякой поддержки, но и заставила расхлебывать кашу, которую сама же и заварила в его отсутствие. Крис размахнулся и что было силы ударил кулаком по поверхности ее стола, заставив несчастного Олли подпрыгнуть от испуга и неожиданности.

Крис спрятал лицо в ладони. Почему все-таки Ленку убили? Ему вдруг ужасно захотелось ее увидеть и поговорить с ней. Сию же минуту.

– Ты как, в норме? – поинтересовался Олли.

Крис поднял на парня глаза и улыбнулся:

– Сказать по правде, нет. Но все равно спасибо тебе за беспокойство. – Посмотрев на заваленный бумагами стол, Крис сказал: – Олли!

– Ну?

– Ленка не говорила тебе, случаем, зачем она скупила бумаги «Эврики телеком»?

– Нет. Хотя я ее спрашивал. Сказала только, что чует большие барыши.