Текст книги "Дочь железного дракона"

На секунду она застыла под их взглядом, но их тут же заслонили два тильвит-тега, и она быстро скрылась в дверях.

Она попала в ресторанный зал под высоким потолком с деревянными балками. Два раздвижных стола под белыми бумажными скатертями были уставлены пластиковыми рюмками и бутылками вина в ведрах со льдом. Официанта на посту не было. Джейн налила себе рюмочку красного.

Тут она заметила, что дверь в гардероб не заперта. Поставив рюмку, она скользнула туда. Пальто и курток не было – слишком тепло, – но на полке за пустыми вешалками были навалены сумки. Почти автоматически она быстро просмотрела их – несколько монеток, сиреневые тени для глаз, часики от Декартье – и успела вернуться в вестибюль до появления официанта.

Она подняла свою рюмку и поднесла к губам.

– Что ты, дорогая! – Гвен, возникшая рядом, твердо отняла у нее рюмку.

Джейн, смутившись, начала было извиняться, но, прежде чем она успела что-то сказать, Гвен объяснила:

– К рыбе надо белое. – Она отставила рюмку и налила ей другую. Окунув туда кончик мизинца, уронила капельку на пол – возлияние в честь Богини. – Это белое цекубское. Сладковатое и терпкое, тебе должно понравиться. Попробуй.

Джейн отхлебнула. Она пробовала вино впервые в жизни, и оно показалось ей ужасно невкусным.

– Очень хорошее, – кивнула она.

– Я же говорила. Пошли, поможешь мне с лососем. Я тебе покажу, что делать.

Жаровня располагалась в центре лужайки. Ресторанный повар подал Гвен длинные щипцы.

Поглядев, дожарилась ли рыба, Гвен положила щипцы на рабочий столик и засучила рукава. Взяла лимон, разрезала пополам и выжала сок в миску с растопленным маслом. Другой лимон протянула Джейн:

– Ну-ка, натри на самой мелкой терке. Это у нас тоже в масло пойдет.

Джейн неловко начала тереть лимон над миской. Зеленоватые капельки падали в масло.

– Чудно! – Гвен схватила ложку и начала растирать масло с лимоном. – Вот эти две, считай, готовы. – Она взяла со стойки тарелки, красиво разложила рыбу и отдала Джейн. – Возьми масла как следует и смажь хорошенько каждую рыбину по центру. Красиво, верно?

– Очень!

Гвен тоже взяла кисточку и начала смазывать рыбу только что взбитым маслом. Она явно наслаждалась этим простым делом. Так похоже было на нее – все делать красиво, энергично, со вкусом. Джейн рядом с ней казалась себе унылой и неуклюжей.

– Гвен, милая!

Лощеный, розоволицый, не первой молодости эльф, подойдя сзади, наклонился и поцеловал ее в шею. Гвен подняла подбородок с видом кошки, которую гладят за ухом. Лицо Джейн напряглось и застыло.

– Какое у вас прелестное платье!

– Нравится? – Платье было белое, длинное, с широкой развевающейся юбкой и с зеленым, под цвет волос, поясом. Гвен покружилась, подхватив юбку, давая полюбоваться и платьем, и собой. – Мне его сестра подарила. Познакомьтесь, это Джейн.

Эльф взял руку Джейн и, склонясь, прикоснулся губами к пальцам. Джейн, не искушенная в галантных манерах, до последнего момента не понимала, что он делает.

– Счастлив с вами познакомиться!

– Угу, – ответила Джейн. – Я тоже.

– Фальконе – театральный дизайнер, – объяснила Гвен. – Он спроектировал этот костер на лужайке.

– Это вон та штука, что ли? Вроде деревянного торта?

Фальконе скромно улыбнулся. Костер – это еще пустячок, говорила его улыбка.

– У вас прекрасный вкус, – сказал он. – Вы это платье сами сшили?

– Нет, украла в «Уленшпигеле».

– Извините, мы на минутку! – вмешалась Гвен. Схватив Джейн за руку, она потащила ее так быстро, что чуть не вывихнула ей плечо. Повар, все это время скромно стоявший в стороне, снова подступил к жаровне.

Гвен подтащила Джейн к стоящей в тени скамейке и силой усадила. Ее глаза сверкали:

– В чем дело?

Не дождавшись ответа, она заговорила помягче:

– Джейн, что случилось? Мне-то ты можешь сказать?

Джейн молча потрясла головой. Гвен взяла ее руки в свои:

– Ну-ну, не стоит так расстраиваться. Выкладывай!

– Это ты... Ты и Питер.

– А-а.

– Я не понимаю, как ты только можешь... – Джейн заплакала. – С другими... Я думала, вы с Питером... – Слезы хлынули неудержимо, минуту-другую она не могла говорить. – Я так восхищалась вами! Вы мне казались такими... такими...

Гвен долго молчала. Наконец она заговорила – спокойно и серьезно, такой серьезной Джейн никогда ее не видела:

– Джейн, ты никакого права не имеешь требовать у меня объяснений. Согласна? Ничем ты такого права не заслужила. Но поскольку ты мне дорога, поскольку я тебя люблю, я скажу тебе кое-что. Но я скажу это только один раз. Ты понимаешь меня?

Джейн, всхлипывая, кивнула.

– Со мной заключено условие. Я умру на Новый год. И за это мне полагается целый год самой насыщенной, самой полной жизни, какая только возможна. Вот такой жизнью я и живу. Большое место в ней занимают мои отношения с тобой, с друзьями, с одноклассниками, со всеми, кто пришел сегодня сюда. Но любовь, физическая любовь, тоже очень важна.

Тебе, наверное, сейчас трудно этому поверить, но почти наверняка в твоей жизни будет не один мужчина. У большинства женщин это так. И каждый из твоих возлюбленных даст тебе что-то такое, в физическом отношении или эмоциональном, чего не смог бы дать никто другой. Пусть даже что-то не очень важное. А почему, скажи, мне должно достаться меньше, чем тебе? Мои мужчины дают мне радость, скрывать не буду, но даже если бы было иначе, все равно они предусмотрены договором. Я должна войти в ивовую клетку, прожив полную жизнь, иначе условие не будет выполнено, и Богиня отвергнет жертву. А я не хочу этого. Я всегда держу данное слово.

– Но Питер...

– Питер все знает. Он, может быть, не всегда одобряет мой выбор, но он все понимает. Питер – это скала, на которой стоит моя жизнь. Никто не мог бы занять его место, и это он тоже знает. – Она погладила Джейн по голове. – Теперь ты понимаешь?

– Нет, – сказала Джейн, – не понимаю. Но я верю тебе на слово.

Гвен порывисто обняла ее.

– Ты мне теперь намного ближе, после нашего разговора. Смешно, верно? Будто ты и вправду моя сестра. – Она вдруг хихикнула.

– Что тут смешного?

– Ты смешная. Ревнуешь к Фальконе.

– Ничего смешного не вижу.

– Фальконе не любит девочек, глупышка!

Гвен смеялась звонко и заразительно, и очень скоро Джейн засмеялась тоже.

* * *

Питер сидел на бревне у подножия костра. Рядом с ним лежала соломенная Гвен, которую ему предстояло бросить в огонь в конце празднества, после того как живая Гвен, взмахнув факелом, подожжет этот шедевр Фальконе. Мелкий теленачальник вертелся рядом, объясняя раскадровку троллю-оператору.

– Привет, Джейн! Я думал, ты с Гвен.

– Она сейчас надписывает свои фотографии. А потом будет вести хоровод.

Поодаль, на деревянном помосте, компания неумоек – тощих темнокожих уродцев с красными глазками и густыми начесанными волосами – играла в попрыгушки. Старательно, в такт музыке, они скакали и прыгали выше головы.

– И как ей только не надоест! Она тебе не показала свои ноги? Мы вчера допоздна танцевали в «Павильоне», и она дотанцевалась до того, что стерла их в кровь. Я ее уговаривал, но она никак не хотела уходить. Я уже не мог пошевелиться, колени подгибались, просто на ногах не стоял. А она – как будто ее зарядили на пятьдесят тысяч вольт. Плясала, пока от туфель подошвы не отвалились! Она только ради этого и живет.

– Извините! – К Джейн подошел телевизионный бонза. – Позвольте представиться: Авистаро. А вас зовут?..

– Кого, меня? Никак. Я просто знакомая Питера. – Но Авистаро ждал, и она сдалась. – Джейн, – сказала она наконец. – Джейн Олдерберри.

– А! – Он заглянул в блокнот. – Боюсь, что вы не вписываетесь в сценарий, Джейн. Нет, нет, я пока вас не гоню. Но мы можем вас попросить прекратить разговор в любую минуту. – Он фальшиво улыбнулся.

– У меня был разговор с Гвен, – тихо сказала Джейн, когда Авистаро отошел. – Она говорит, что ты все знаешь. Ну, про других мужчин.

– Да.

– Питер! Как тебе, должно быть, тяжело!

– Ей еще тяжелее. Ее ждет смерть, а меня – всего лишь... В общем, кто я такой, чтобы ее осуждать?

– Ты очень чуткий.

– Гвен для меня все на свете, – сказал он просто. В голосе его звучала боль. – Она как солнце, а я всего лишь месяц. Она так полна жизни, что глазам больно на нее смотреть. Я без нее ничто. Я только ее бледное отражение.

– Великолепно! – сказал телевизионщик. – Можно, мы это используем? – И повернулся к Джейн: – Вот теперь мы вас попросим отойти. Надеюсь, никаких обид?

Он отвернулся, не дожидаясь ответа. Питер грустно улыбнулся и пожал плечами.

* * *

Джейн с удовольствием вернулась бы в ресторан. Она тогда все-таки допила рюмку, и ей хотелось еще. Вино ей по-прежнему не нравилось, но у нее было предчувствие, что со временем она найдет в нем вкус. Но, пробираясь к дверям, она застряла в густой толпе. И тут кучка эльфов, заливаясь веселым хохотом, разбежалась врассыпную, и Джейн увидела школьную секретаршу.

На ней были большие очки с оправой, усыпанной стеклянными бриллиантами. Она была тощая и прямая как палка, а на голове дыбом стояла копна белых волос, так что больше всего она напоминала уже поседевший одуванчик. На спине, возле лопаток, торчали два хитиновых обрубка – напоминание о далекой юности, когда там были крылья. За спиной у нее маячил Сучок и что-то нашептывал ей в ухо.

Джейн захотелось убежать от этой парочки, но она никак не могла отвести от них глаз. Они тоже смотрели на нее в упор. Потом толпа заслонила их.

Внезапный ужас охватил Джейн. Ее окружали враги, ее опутывала паутина заговоров, против нее собирались силы, чья природа и источник были ей непонятны. Оставаться здесь было безумием. Вся дрожа, она хотела выбраться из толпы и бежать, но тут гости вокруг нее снова переместились, и она увидела еще одно знакомое лицо, на этот раз дружеское.

Саломе кружилась в пляске, одна, выбрав свободное место на лужайке. Она танцевала легко и непринужденно, может быть и не замечая, что танцует. Джейн подошла и тронула ее за руку.

– Тебя Хебог ищет.

– Правда? – спросила Саломе. – Нет, правда? – Она казалась такой счастливой, что Джейн не удивилась бы, если бы она поднялась в воздух и улетела.

– Ты под кайфом?

– Что? Фу, не говори глупостей!

– А тогда что с тобой?

– Просто у меня хорошее настроение. Надеюсь, это не запрещается?

– Что-то на тебя не похоже.

– Простушечка ты моя! – снисходительно сказала Саломе. – Очень бы хотелось задержаться и с тобой поболтать, но некогда, некогда! Столько дел, столько встреч! Noblesse oblige, знаешь ли. Где, говоришь, был Хебог, когда ты его видела?

Джейн показала направление, и Саломе бросилась туда со всех ног. Джейн еще не успела опустить руку, когда вдруг увидела в просвете тройку знакомых, которые, сблизив головы, оживленно совещались. Это были преподаватель прикладной астрологии Тюфяк, Кошкодав и Детолов. Увидев ее, они мгновенно замолчали и уставились ей в глаза. Детолов приветствовал ее вежливым кивком я поманил пальцем.

Она бросилась бежать.

Со скрипом повернулся турникет. Путь был свободен, дорожка вела прочь от ресторана. А на дорожке, чуть поодаль, стоял Крысобой.

Ей оставалось только подойти к нему. Он твердо взял ее за плечо и повел в тенистую рощицу, что тихо и терпеливо ждала их все это время. Узкая тропа шла вниз. Густые ветви задевали их лица.

Когда зеленая тень надежно укрыла их, Крысобой снял руку с ее плеча. Они смотрели друг на друга. Он засунул большие пальцы за пояс:

– Ну?

– Что «ну»?

– Ты с Питером, да?

– У костра, сейчас? Да, я была с ним.

Лицо его перекосилось:

– Подонок! А еще был моим другом. Хорош друг! Я ему верил, а он взял и увел мою девушку!

Джейн поразилась:

– Что ты несешь? Никогда я не была твоей девушкой.

– Вот, значит, как! – сказал Крысобой. – Ты теперь так со мной, да? – Он шагнул к ней. Она отпрянула. Он подошел ближе, она опять отодвинулась.

На какое-то безумное мгновение ей показалось, что так они и пройдут маленькими шажками через весь лес. Но тут ее спина уперлась в древесный ствол. Крысобой зло усмехнулся:

– Ладно! Сейчас узнаешь.

– Я побегу за помощью, – прошептал кто-то в самое ухо Джейн. Она быстро оглянулась через плечо – никого не было. Слова эти прозвучали из пустоты, так тихо, что она не уверена была, что ей не почудилось.

– Нечего отворачиваться! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Крысобой сгреб в пятерню ее блузку и рванул на себя. Блузка была льняная. Джейн, боялась, что он ее порвет, схватилась за нее руками рядом с его кулаком и дернулась вслед. Он тряс ее и теребил, как терьер, играющий с крысой, и при этом распалялся все больше.

– Сука! Дрянь! – По щеке его сбежала слеза и расплылась в углу вечно ухмыляющегося рта. Глаза его почти исчезли на искаженном гримасой лице.

До Джейн внезапно дошло, что ей надо кричать и звать на помощь.

– Помогите! – попробовала она крикнуть, но получилось слишком тихо и неубедительно. Она чувствовала себя глупо, как актриса, фальшиво играющая в плохой пьесе. – На помощь!

Крысобой выпустил блузку и ударил Джейн по лицу.

Было больно. Она ударилась затылком о дерево, шляпа слетела с головы и упала в высокую траву. Ноги подкосились, и Джейн упала.

Сейчас он меня изнасилует, поняла она. Придется Меланхтону меня спасать. Я ведь обещала ему хранить невинность. Если это со мной случится, я стану для него бесполезной.

Но дракон не давал о себе знать. Он был занят чем-то другим. Она попыталась призвать его, сосредоточившись на его тайном имени, на командных кодах, на том, что смогла наспех припомнить из его схемы. Надеясь, что расстояние не слишком велико, она молчаливо кричала изо всех сил, призывая его на помощь.

Но дракон не откликался.

Крысобой возился с ее поясом. Она ухватилась обеими руками за пряжку, не давая ее расстегнуть, и он снова ударил ее, на этот раз в живот. Она невольно разжала одну руку, но другой продолжала держаться за пряжку. Он отдирал ее пальцы. Из глотки у него вырывалось какое-то клокочущее блеяние. Джейн вцепилась ногтями ему в лицо. Вот ее жизнь – унижение за унижением, сплошной, непрекращающийся кошмар!

– Прекратить сейчас же!

Джейн подняла глаза и окаменела. Вот уж не думала она, что когда-нибудь обрадуется, увидев это лицо!

Это был Кошкодав. Он протянул свою лапищу и поставил Джейн на ноги. Она торопливо подтянула брюки, застегнула пряжку. Когда она снова подняла глаза, Крысобой уже исчез. Было слышно, как он ломится сквозь заросли.

– Порочная девчонка! – Губы Кошкодава побелели от негодования. Его еле заметные брови сошлись в комическую ижицу над бесстрастными стеклами очков. Он толкнул Джейн на тропинку, схватил за шиворот. Блузка обтянула ей грудь, больно врезалась под мышками. – Грязное маленькое чудовище!

– Но я же не виновата! – Она чувствовала, что ее лицо начинает распухать. Неужели Кошкодав может думать, что это все было с ее согласия? Когда она так избита! – Это Крысобой! Он...

– Молчать!

Он потащил ее за шиворот через лужайку, полную гостей, и втолкнул в ресторан. Она успела заметить метрдотеля, заснувшего в кресле. Кошкодав втолкнул ее в гардероб и с шумом захлопнул дверь.

– Это так-то ты платишь за все мои заботы! Дрянь такая! Развратница! Соблазняешь моих славных мальчиков! – Он был вне себя от негодования. – А я-то думал, что мы уже все о тебе знаем! Но такое!..

Внезапно он сделал паузу и наклонился к ней поближе. Его ноздри дрогнули.

– От тебя еще и спиртным разит!

Казалось, он никогда не замолчит. Слушать его было невыносимо, и не только потому, что он не давал ей ни слова сказать в свое оправдание. Он еще, так же точно, как и Крысобой, заново разъярялся, стоило ей отвести глаза. Она не могла понять, что он говорит. Каждое слово ударялось в нее, как твердый предмет – молоток, глиняная кружка, камешек, – а смысл от нее ускользал.

Наконец Кошкодав выдохся:

– Убирайся!

Он распахнул дверь. Потом крикнул ей вслед:

– И не забывайте, молодая особа, мы с вас глаз не спускаем! Не думайте, что вы нас провели! Ничего подобного!

Джейн поплелась прочь.

Стоял тихий голубоватый час – уже не день, но пока и не вечер. Покачивающиеся повсюду китайские фонарики еще не зажгли. Джейн не плакала. Она привыкла сдерживаться.

В голове у нее был сумбур. Крысобой, Детолов, Кошкодав, таинственный голос в лесу – все это сплелось в один клубок. Столько злобы обрушилось на нее – словно ее собственное потаенное раздражение обратилось против нее же. Лицо болело, мысли обрывались и путались. Она не могла идти домой в таком состоянии. Меланхтон встретит ее молчанием, в котором она почувствует злорадство. В конце концов, все вышло как он хотел, хоть и без его участия. Она ощущала во рту вкус его мрачного веселья. Кто-то над ней подшутил – злобно и непристойно.

Все ее знакомые еще угощались. В Торговый двор с таким лицом ехать было нельзя. Значит, оставалось только одно место, куда она могла пойти.

* * *

– Ну, подруга, ты даешь! Ты что, подралась?

– Ты бы видел, как тому досталось, – ответила она старой шуткой. Но прозвучало это слишком тихо, слишком невесело. Шутка не получилась. – Я хочу закрасить твои вмятины. – Она постаралась улыбнуться. – Ты, наверное, новый красивый был.

Мятлик, беспокойно повел глазом:

– Эй, сразу красить нельзя! Надо сначала убрать ржавчину.

– Знаю! Я так и хочу сделать. – Она надела очки и противопылевую маску, включила электрическую шлифовальную машинку.

– Слушай, подруга, я тебе, конечно, доверяю, ты не думай, только ты все-таки поставь зеркало, чтобы я мог видеть, что ты делаешь. Нам так и разговаривать будет удобнее.

Джейн, поколебавшись, кивнула. Нашла зеркало, установила.

– Так. Первым делом найди, где ржавчины не так много. Вон там, например, на боку...

Через полчаса левый бок у него выглядел вполне пристойно. Не идеально, может быть, но несколько слоев краски – и будет как новенький. Джейн тоже чувствовала себя получше. Так на нее действовала работа. Напряженная, требующая сосредоточенного внимания, она, как ничто другое, успокаивала нервы и прогоняла дурные мысли.

– Ну что, сестренка? – сказал Мятлик. – Ты, вижу, малость успокоилась. Может, теперь скажешь, что с тобой стряслось?

– Нет, Мятлик, слишком долго рассказывать. И потом, ты все равно не знаешь этих людей.

– Кого, например?

– Ну, Крысобоя, Кошкодава...

– Это я-то Кошкодава не знаю? Мы с ним старые кореша. Ты вот послушай. В прошлом году приперся он в цех, а я тут как раз кое-кому рассказывал про свои подвиги на войне. А этот гад и попер на меня – ты, говорит, не военная модель. Представляешь? Якобы я все вру. Ну я этой суке показал, какая я модель. Как наступлю ему на ногу – три косточки сломал. Больше носа сюда не кажет.

– Правда? – Джейн еле удержалась от смеха.

– Дорогие детишончики! – Мятлик довольно точно изобразил Кошкодава. – Ну-ка, скажите мне все слова на букву «ха»! Три, четыре! Так, правильно! А еще? ...? Хорошо! Еще! ...! Недурно! А еще? Как, неужели никто не знает? А ... – то?

Джейн хохотала до колик и никак не могла остановиться. Она смеялась и смеялась, словно вся боль, весь страх, скопившиеся у нее внутри, выходили потоками неудержимого смеха.

– Ой, перестань, я больше не могу! – задыхаясь, проговорила она.

– Вот так-то лучше! – сказал Мятлик. – Утри слезы, подруга! И пошли их всех на ..., коли шуток не понимают.

Глава 9

– Я тут прикинула, – сказала Джейн, – знаешь, сколько надо возиться, чтобы тебя полностью восстановить?

Дракон не отвечал. Он, как обычно, наблюдал мерионов. Крохотные солдатики стройными рядами отправлялись на войну. Тягачи величиной с мышей волокли пушки размером с игрушечный пистолетик и прочие смертоубийственные орудия. Над башнями танков, каждый из которых был чудом миниатюризации, поднимались ниточки дыма.

– Целые годы!

Никакого ответа.

– Десятилетия!

Никакого ответа.

– Века!

Молчание.

Она раскрыла гримуар и прочла вслух:

– Изготовление одного дракона класса «Молох» требует семидесяти человеко-лет высококвалифицированного труда. Здесь не учитываются системы вооружения, наблюдения и связи, поскольку их монтируют впоследствии. – Она слегка повысила голос. – Если же прибавить рабочее время, пошедшее на изготовление деталей, закупленных в готовом виде у поставщиков, общий итог составит не менее восьмидесяти шести человеко-лет. – Она захлопнула гримуар. – Восемьдесят шесть лет! Я помню, Питер провозился три дня, когда чинил проводку у лошади, а устанавливали ее, наверное, минут десять.

Прохладный ветерок занес в окно кабины тополиный лист – желтый и заостренный, как наконечник копья, – и уронил на колени Джейн. Это было похоже на знак. Знать бы еще, что он предвещает!

– Ты меня обманывал!

Дракон не сводил глаз с колонны пленников, поднимающихся по бесчисленным храмовым ступеням. Наверху ждали жрецы, зажав в руках невидимые ножи. Храмы располагались по сторонам семиугольника, фасадом к дракону. Издали это напоминало стилизованное изображение его морды. Меланхтон и мерионы уже не могли обходиться друг без друга: он давал им сырье и материалы для промышленности, они же занимали и развлекали его.

– Ты взял с меня обещание починить тебя, и я обещала, но это невозможно, и ты это знаешь и всегда знал. Почему ты заставил меня пообещать невозможную вещь?

Дракон не отвечал.

Она выскочила наружу, оставив люк нараспашку. Прежде чем спрыгнуть с лестницы, убедилась, что не наступит на мериона. Она и раньше об этом заботилась, а теперь это стало совершенно необходимо – прогресс вооружений привел к тому, что они с легкостью могли убить ее, раздави она хоть кого-нибудь. Повернув голову, она крикнула:

– Я в Торговый двор!

Но вместо этого она пошла к Питеру. Ей хотелось увидеться с Гвен.

* * *

Гвен была в дурном настроении. В это утро началась официальная компания по выдвижению кандидатуры в ивовые королевы будущего года. Выдвинули пятерых – но ни одна из них Гвен не нравилась.

– Ты только погляди, сплошные кухарки! – Она потрясла стопкой листовок. – Змейку выдвинули, эту кривляку – я что, и к ней должна относиться всерьез? Да у нее под ногтями грязь! – Гвен горько засмеялась. – Мой костер подожжет особа с волосатыми ногами. Не знаешь, смеяться или плакать!

– Ничего, кого бы ни выбрали, она войдет в роль. – Питер выбрал один из листков. – Вот эта довольно симпатичная. – Он подмигнул Джейн. – Я бы мог влюбиться.

– Вы заплатите за эти слова, господин-с-холма, – зловеще пообещала Гвен. Она протянула листок Джейн. – Ты посмотри, как она красится! Слой штукатурки на морде.

Джейн посмотрела – девушка была в миллион раз красивее ее. Никогда, никогда ей не стать такой!

– Да, лицо как маска.

– Вот именно, Питер, а что мы тут сидим? Мне здесь надоело! Пойдем куда-нибудь! Втроем!

– Клубы еще не скоро откроются.

– А почему обязательно клубы? Как будто, кроме танцев, других занятий нет. Поедем ко мне! Джейн никогда у меня не была, правда, Джейн? Надо же ей хоть разок поглядеть. Поехали!

Вызванный нажатием кнопки экипаж ждал у края тротуара, когда они спустились. Черный гном распахнул перед ними дверцу кареты, а когда они сели, взобрался на козлы и взял в руки вожжи. Внутри карета была обита серым бархатом с черной отделкой. Там был и встроенный бар, но Джейн не решилась его открыть. Гвен всю дорогу мрачно глядела в окно.

У Гвен была роскошная квартира на последнем этаже. Джейн видела ее впервые. Питер не любил здесь бывать – в квартире Гвен принимала своих друзей мужского пола. Джейн с изумлением смотрела на белый концертный рояль, роскошные цветы в высоких вазах, на громадную круглую кровать с водяным матрацем.

– Попробуй, как удобно! – Секунду поколебавшись, Джейн бросилась на кровать. Упругая волна пошла по матрацу, закачала ее, как лодку. Гвен сделала пальцами магический знак, и скрытые моторы начали покачивать кровать. Еще один знак, и заиграла музыка.

Такой роскоши Джейн не видела никогда. Можно было лежать на белых атласных простынях и любоваться своим отражением, медленно поворачивающимся в громадном зеркале на потолке, как новое созвездие в небе. Звуковые колонки были вделаны в раму кровати. Когда «Томагавки» запели «Последнюю мамину просьбу» из альбома «Выхода нет», волны глубокого баса шли прямо через ее тело, отдаваясь в животе.

– Чудесно! – воскликнула Джейн.

– Не правда ли? – Гвен сдернула ее с постели. – Пойдем посмотрим остальное. – Она повела ее по квартире, открывая двери. – Здесь сауна, здесь я взвешиваюсь. Это ванная.

– А это что такое?

– Это биде.

– А-а! – сказала Джейн, покраснев. Был в квартире и игрушечный грот с крохотным озерцом внутри. В углублениях искусственных камней цвели орхидеи. Ветви вьющихся растений свисали до самой воды, а на дне горели цветные электрические лампочки. В огромных шкафах висело непредставимое количество одежды. На туалетном столике стояло столько флаконов с духами, что рядом с ним трудно было дышать. Гвен взяла один из флаконов и чуть-чуть подушила длинную шею.

– Я знаю, что мне неприлично это говорить, но не могу ничего поделать – здесь восхитительно, правда?

– Сдохнуть можно! – саркастически отозвался Питер. Это были его первые слова с тех пор, как они сюда вошли. Он отдернул портьеру, раздвинул пальцами планки жалюзи и тут же их отпустил. – А вид до чего обалденный!

– Ну не надо так! – Гвен выдвинула ящик комода и из-под груды кружевного белья достала маленькую серебряную табакерку. – Нюхнем для бодрости?

Она взяла овальное зеркальце без рамки. Они сели втроем на край кровати.

Зеркало в руках Гвен было как маленькое горное озеро. Ее отражение тонуло в его глубине, словно прекрасное видение. Она насыпала на зеркальце три горстки волшебного порошка, взяла соломинку и в три приема изящно втянула в ноздри одну из них.

– А-а-а! – вздохнула она.

Питер взял у нее зеркало и соломинку и втянул в себя вторую порцию. Потом протянул все Джейн. С испугом заглянув в зеркало, она взяла соломинку, стараясь держать ее так же, как Гвен, и вдохнула.

Мелкие пылинки обожгли ей дыхательные пути. Глаза широко открылись, все вокруг стало как-то отчетливее, ярче, словно она мгновенно выздоровела от какой-то болезни, затуманившей ей зрение. Джейн нагнулась, чтобы понюхать еще.

– Стоп! – Гвен ухватила ее за волосы и оттащила от порошка. – Ты представляешь себе, сколько эта пакость стоит?

– Ты за нее все отдашь, – проворчал Питер.

– Спасибо, дорогой, ты так мил! – Она нахмурилась, но тут же потянулась и порывисто обняла его. С лукавой улыбкой она спросила Джейн: – Я никогда тебе не рассказывала, как мы с Питером познакомились?

– Ей это совершенно неинтересно!

– Нет, очень интересно! Расскажи, пожалуйста!

– Ладно. Когда я была молодая... – Питер поднял два пальца, это значило: два года назад, – ...я жила в ужасном месте. В прицепе, можешь себе представить, на краю болота, там был целый поселок из таких домиков на колесах. Комары как кусались – ужас! – а на деревьях водились белые обезьяны, которые могли прыгнуть на тебя и затащить к себе наверх, если поздно идешь. Они могли откусить все пальцы на руках и на ногах и уши тоже. Я знала девушку, которая лишилась носа.

Гвен вздрогнула. Даже вздрагивала она красиво.

– Я так мучилась там! У меня ничего не было. И вот однажды...

Она замолчала, подняв глаза кверху, словно всматриваясь в свое прошлое.

Джейн чувствовала прилив сил и бодрости, ее тянуло плясать, сердце стучало. Она делала над собой усилие, чтобы не запрыгать на кровати. Профиль Гвен восхищал ее своей красотой – такой чистый, законченный рисунок! Джейн в нетерпении наклонилась:

– Что? Что тогда случилось?

– А? Ну, в общем-то, ничего. Если под «случилось» ты понимаешь какое-то событие или чьи-то слова, которые меня подтолкнули. – Она насыпала на зеркало еще порошка, наклонилась и растолкла его позолоченным бритвенным лезвием. – Просто я не могла больше этого выносить. Такое ужасное однообразие, понимаешь? Все дни как один – серые, серые, серые!.. Я ушла.

Она сделала паузу и нюхнула еще порошка.

– От нашего поселка тянулась тропинка в глубь болота. По бокам ее была свалка – негодные холодильники, строительный мусор. Стояли лужи химических отходов. Их покрывала густая коричневая пленка. Но не все. Были лужи, которые тянулись за тобой, от них приходилось убегать. Некоторые были такие красивые-красивые, бирюзовые, от них шли ядовитые испарения, можно было умереть, если засмотришься. Но потом эта тропка приводила в первозданные, нетронутые места. Там были пруды, очень глубокие, до самого сердца земли, и в них росли черные яблоки.

– Черные яблоки?

– Да. Я шла больше часа, вся вспотела и исцарапалась. Но я нашла один такой пруд. Было так тихо, вода гладкая, как зеркало. Я огляделась вокруг, нет ли кого, и разделась. На мне были ужасная цветастая блузка и мешковатые джинсы. Я сбросила эту дешевую дрянь. Грело солнце, дул легкий ветерок... Я показалась себе такой красивой!

– Ты и была очень красивой, – серьезно сказал Питер.

– Милый он, правда? Но не перебивай. Ну вот, я набралась храбрости, вздохнула глубоко и бросилась в воду. Это был единственный храбрый поступок за всю мою жизнь. – Гвен положила зеркальце на колени, перевернула табакерку и постучала по донышку, но ничего не высыпалось. – Тьфу ты, черт! Больше нет? Питер! Ты же должен был запастись! – Она отшвырнула табакерку и зеркало. – Надоело мне здесь! Пошли отсюда!

– Куда? – спросил Питер.

– А, плевать, все равно куда! Клубы скоро откроются, придумаем что-нибудь. Пошли!

Опять внизу ждала карета. Они сели, поехали. Гвен застучала ладонью в крышу. «Быстрее!» Гном поехал быстрее. Одно прикосновение к кнопке – и раздалась музыка. Группа «Лешие», альбом «Майский день». Гвен смотрела в окно.

– И что было дальше? – спросила Джейн. – Когда ты бросилась в пруд.

Гвен вздрогнула, повернулась к ней, нахмурилась. Потом ее настроение снова изменилось, и она улыбнулась.

– Я погружалась все глубже. Сначала вода была коричневая, как чай, но потом стала густо-черной, и я уже ничего не видела. Я перестала понимать, погружаюсь я или поднимаюсь, но, конечно, я опускалась, потому что поверхность не показывалась. Легким было больно, а уши – ты не представляешь! – как будто в них гвозди забивали.

Ко мне что-то прикасалось, щупальца или усики, нежно-нежно, словно меня ласкало множество маленьких любовников. Потом они стали настойчивее, опутали меня, как веревки, зажали лицо. Я тонула. И, хотя этого я и хотела, я невольно начала бороться. Но, как я ни билась, я только еще больше запутывалась. Наконец я уже не могла пошевелиться. И тут что-то ударило меня по губам.

Оно было мягкое, как перезрелая слива, а величиной с мой кулак. Это и было черное яблоко, я это сразу поняла. Обычно они растут гораздо глубже, но это почему-то оказалось недалеко от поверхности. И я подумала: как сладко умереть с яблоком во рту.