Текст книги "Золото Трои"

Глава 7
«Народы моря»

Тогда, в старые времена, мировая история состояла, так сказать, из серии несвязанных эпизодов, происхождение и последствия которых были разнесены столь же широко, как и места действия, но с этого момента история становится органичным целым: дела в Италии и Африке связаны с делами в Азии и Греции, и все события имеют взаимосвязь и вносят вклад в общий итог.

Полибий, «Всеобщая история»

Так Полибий, историк конца II в. до н. э., посвятивший свои труды войнам Рима с Карфагеном, оценивал значение подъема Рима. На самом деле, чем больше мы узнаем о позднем бронзовом веке, тем лучше видим, что основы единства стран восточного Средиземноморья были заложены намного раньше, чем думал Полибий. Люди путешествовали по морю со времен неолита, заселяя острова и эксплуатируя их природные ресурсы настолько, насколько позволял технологический уровень. К концу бронзового века между этими областями были проложены сухопутные и морские маршруты, которые продолжали существовать тысячелетиями. Как считает большинство специалистов, в XIV–XIII вв. до н. э. микенские купцы селились на Кипре, в Угарите и могли проявлять свою активность и в других местах, например, в Тель-абу-Хаваме возле Хайфы, в Сарафенде в Южном Ливане, где найдено поразительное захоронение того периода. Связи между различными регионами Восточного Средиземноморья установились еще в среднем бронзовом веке, а в позднем бронзовом веке их судьбы, до определенной степени, связались воедино. И вполне вероятно, что крах централизованного правления во многих странах Эгейского мира и Анатолии мог быть вызван сходными обстоятельствами, а то и цепью общих причин.

Взглянем шире на общую обстановку во времена разрушения Трои и конца Микенской «империи».

Торговые пути и контакты

Организованная торговля на Ближнем Востоке велась и до прихода греков в Эгейский мир и постепенно распространялась в западном направлении. В Канеше, в Анатолии, уже в 1800 г. до н. э. существовали ассирийские купеческие сообщества. Купцы жили в отдельном квартале, заключали между собой договоры, и их караванные пути тянулись к западному побережью. Возможно, «великий город Смирна», как его назвал англо-саксонский путешественник Зевульф, который около 1100 г. путешествовал по Эгейскому морю, – это и есть Ти-Смурна, упоминаемая в табличках, найденных в Канеше. Правители издавна контролировали коммерцию, получая дополнительные доходы и предметы роскоши. Из архивов линейного письма Б в Кноссе и Пилосе видно, что микенские цари XIII в. до н. э. осуществляли именно такой контроль. Они импортировали слоновую кость, тмин, кориандр и кипрскую медь, все это доставлялось морем. Существовали, возможно, и небольшие иностранные общины в микенском Кноссе – «египтян», «ликийцев», «пийямуну» и других народностей с анатолийскими названиями, упоминаемых в табличках. Такие же сообщества должны были существовать и в Милете, занимающем столь важное место в нашем повествовании.

Если, как я показал, государство Аххиява из хеттских табличек было частью материковой Греции, то можно добавить к нашей картине греческие корабли, плывущие в сирийскую Амурру с товарами, предназначенными для Ассирии, расположенной в долине Евфрата. На них – текстиль и медные сосуды в «аххиявском стиле». Они могут везти в Египет, где мало олив, оливковое масло. Греческие гончарные изделия были так популярны на Ближнем Востоке, что кое-кто подозревает: не считались ли они ценностью у снобов. Или это просто показатель опытности греков в коммерции? Может, находимые повсеместно стремянные кувшины – просто тогдашние бутылки из-под «Коки»?

В Грецию прибывали рабы из Малой Азии (и Африки?). В кносских табличках упоминаются семена сыти с Кипра, кунжут, тмин, золото и пурпурная краска из Сирии – все они известны по семитским названиям. Экономика того времени испытывала острую потребность в меди, приходившей с Кипра (от которого металл и получил свое название), и поэтому на протяжении всего бронзового века (а бронза – это сплав меди с оловом) Кипр имел огромное значение для Средиземноморья. Он играл роль перевалочного пункта между греками и Эгейским миром, с одной стороны, и Сирией, Угаритом и Ближним Востоком – с другой.

Среди обломков затонувшего корабля XIII в. до н. э., обнаруженного недавно у южного берега Турции, у мыса Гелидонья, было найдено до сотни медных слитков, каждый весом около 23 килограммов, – явно основной груз судна, направлявшегося в Эгейский регион с Кипра. Был найден и большой инструментальный ящик с кирками, лопатами, топорами, клинками, наковальней, двумя ступами, кувшинами для припасов, точильными камнями и так далее. А также вещи, возможно, принадлежавшие купцу: вертел, набор гирь, бронзовая проволока, лампа, тростниковая корзинка, бритва и зеркальце, египетские скарабеи и ближневосточная цилиндрическая печать. Удивительная возможность заглянуть в быт торговцев, бороздивших Эгейское море в позднем бронзовом веке!

Корабль, найденный у Карса на юго-западе Турции в 1982 г., перевозил около ста эгейских пифосов. Возможно, он держал курс на Восток с грузом зерна или масла. Такая торговля отмечается и в более ранние периоды бронзового века: древнейшие из найденных обломков кораблекрушений относятся к XVI в. до н. э. и были обнаружены в 1975 г. у Сейтан-Дереси вблизи Бодрума (Галикарнаса). Судно также было нагружено огромными пифосами, свидетельством того, что торговля процветала, по меньшей мере, 3000 лет, невзирая на подъемы и падения цивилизаций и вечную угрозу пиратства.

Мы уже высказывали предположение, что такую коммерцию могли организовывать на «государственном» уровне в связи с экспортом строительного камня с Мани в Микены и Кносс, и действительно, в XIII в. до н. э. обнаруживается крупномасштабный экспорт зерна из Угарита в хеттское государство «ввиду голода там». Предположительно, такие сделки организовывались на правительственном уровне посредством дипломатии. Как следствие, могло появиться торговое эмбарго в договоре между Египтом и хеттами либо переписка между хеттами и Аххиявой. Аналогично представляется возможным предположить, что поток микенских гончарных изделий в Восточное Средиземноморье в XIV–XIII вв. до н. э. – с примечательным единообразием стиля – пошел из мастерских в Арголиде под прямым контролем царя Микен.

Доминирующее положение микенцев в эгейской торговле просматривается весьма отчетливо. Но после разрушения старой ассирийской торговой сети в Анатолии минойцы с Крита, видимо, первыми осознали выгоду организованной коммерции в Эгейском мире. Это было тем, что Фукидид назвал минойским господством на Кикладах. Археология подтвердила его правоту. Британские раскопки в Филакопи на Мелосе обнаружили там следы минойской «колонии», и еще одна колония была найдена на Кифере. Американцы раскопали на Кеосе, в Айя-Ирини, укрепленный город, имевший сильные связи с Критом в XVI в. до н. э. На Кикладах, на Аморгосе, Фере, Сифносе и Делосе обнаружены свидетельства минойских торговых связей, а на Делосе и Кеосе даже минойские технические приемы обработки текстиля. К XVI в. до н. э. критское влияние отчетливо просматривается на материковой микенской керамике и особенно заметно в уровне мастерства, с которым изготовлены такие микенские шедевры, как найденные в шахтовых гробницах кинжалы и кубки. На западе минойцы добрались до Южной Италии и Сицилии (где, по утверждению одного авторитетного древнего ученого, Минос умер во время одной из экспедиций), а на востоке основали поселения на Родосе, Косе, Самосе и даже на побережье Малой Азии и Иасосе и Милете. Последний обеспечивал минойским торговцам доступ в глубь Анатолии. Минойские купцы торговали с Сирией и Египтом, а минойские послы запечатлены в египетской настенной живописи: корабли из Кефтиу (с Крита) были, очевидно, обычным зрелищем в ближневосточных портах, а минойцы выполняли роль посредников в торговле на Западе. Тексты, найденные в Мари, городе на Евфрате, описывают критян как постоянных жителей Угарита, имевших собственных переводчиков и покупавших эламское олово при посредничестве правителя Угарита. Олово поставляли караваны, шедшие в Сирию из долины Евфрата. Обычно в караване было 29 ослов и 44 «бронзовых человека». Удивительно, но правители, желавшие контролировать столь важные потоки сырья, организовывали торговлю на совершенно современный манер: хетты, к примеру, держали в Угарите чиновников для ведения своих дел, а Угарит организовал в Хаттусе «дом документов», некое подобие банка.

В Угарите были найдены прекрасные камерные гробницы, из чего можно заключить, что минойские поселенцы были людьми богатыми и утонченными, чувствовавшими себя свободно в многонациональном, многоязычном городе. Микенцы начали вторгаться в этот мир еще до того, как свергли власть минойцев и оккупировали Кносс около 1420 г. до н. э. Примерно за столетие до этого посуда их собственного производства достигла Мелоса и Наксоса, небольшое количество дошло и до Кеоса и Делоса. За этими пределами минойская посуда еще доминировала. Но после разграбления Кносса микенская керамика обнаруживается по всем Кикладам. В Филакопи, в Иасосе, Милете и многих других местах микенские торговцы наступают на пятки критянам, а в минойских поселениях на таких островах, как Кос и Родос, греческие поселенцы, похоже, заняли место минойских, по крайней мере, в качестве правящей или коммерческой элиты. К XIII в. до н. э. (LH III В) микенская керамика расходится по всему Эгейскому миру и обнаруживается в больших количествах в Сирии, Палестине и Египте. Недавно ее нашли и в центральных областях хеттского государства.

Количество микенской керамики XIV–XIII вв. до н. э., найденной на Ближнем Востоке, позволяет говорить о том, что торговля имела важное значение для правителей Арголиды и их соседей. Более чем на 60 раскопках (в Сирии, Ливане и Палестине) обнаружены подобные материалы, примерно на четверти из них – в заметных количествах. Еще более 20 площадок известно в Египте, на юг они распространены до таких городов, как Луксор и Фивы; основные залежи керамики находятся в Тель-эль-Амарне, археолог Флиндерс Петри ориентировочно оценивал их количеством от 200–300 до 800 сосудов – первая цифра более вероятна. Что бы ни поставлялось в этих кувшинах, благовония или масло, очевидно, что мы имеем дело не с мелкими или разовыми сделками по Эгейскому миру и всему Восточному Средиземноморью, а с коммерцией, занимающей центральное место в экономике дворцов позднего бронзового века. Как можно догадаться по дотошным описаниям в архивах линейного письма Б, дворцы зависели от эффективности хозяйствования.

Очевидно, что в силу изолированности государств Арголиды и Мессении из-за малости их собственных территорий они очень сильно зависели от внешних контактов в поставках сырья и предметов роскоши. Огромные потребности великих дворцов в пору расцвета обеспечивались заморской торговлей. При хрупкой экономике, чтобы сохранять общественный и политический строй, был нужен мир, который оставался относительно статичным. Государства нуждались в постоянных поставках бронзы, то есть меди с Кипра и олова для изготовления оружия. Они нуждались в постоянном притоке рабов из Малой Азии, Милета, Книда, Гиликарнаса (Зефира), с Хиоса и Лемноса для работы в поместьях, производства не только продуктов для внутреннего потребления, но и текстиля, масла и других товаров для экспорта. Еще одним источником рабов могли быть отсталые горные племена, обитавшие на окраине их мира в самой Греции. Нужны были постоянные набеги на заморские страны и соседние территории, чтобы захватывать не только рабов, но и сокровища и прочую добычу, для вознаграждения вооруженных сторонников, на чьих плечах держалась власть. Таким был образ жизни всех древних государств. Короче говоря, им была нужна стабильность в Эгейском мире и Восточном Средиземноморье, чтобы функционировали торговые маршруты, а рынки были доступны.

Действительно, XIV в. и большая часть XIII в. до н. э. – стабильный период материковой Греции, когда были накоплены огромные богатства и созданы великолепные архитектурные творения. Но это был и период строительства мощных фортификационных сооружений. Мир нуждался в защите.

Расцвет и падение Микенского мира

Микены достигли статуса «столицы» в XIV в. до н. э. С этого времени они оставались главной силой в Греции и, возможно, были известны хеттам как царство Аххиява. Пик их территориального роста и архитектурного развития приходится на XIII в. до н. э. (LH III В). Но еще до окончания подпериода III В, то есть до 1200 г. до н. э., главные центры микенской культуры были преданы огню. Среди них Микены, Тиринф, Пилос, Фивы, Орхомен, Араке, Криса, Менелайон – фактически все династические центры, где располагались самые знаменитые дворцы греческих легенд. Этой участи из важнейших городов избежала только афинская цитадель. До последнего времени уничтожение городов было принято связывать с тем, что древние авторы называли «дорийским вторжением», а греческая традиция – «прибытием греков». Однако такая точка зрения не подкреплена археологическими находками, и сейчас считается, что дорийцы уже находились в Греции и были грекоговорящим народом (низшим классом?), пришедшим на смену своим хозяевам. Вопрос, что же случилось, остается одним из наиболее дискуссионных в истории Эгейского мира, а с трудностями в отыскании ответа сталкивались историки от Фукидида до Ибн-Хальдуна, Гиббона и Фернана Броделя. Что «случилось» около 1200 г. до н. э.? Одного ли времени все разрушения? Вызваны ли они одной причиной? Или многими? Это дело рук человека или природной катастрофы? Внешнее вторжение или междоусобные распри? Междинастические раздоры или классовая борьба? Крестьянское восстание против угнетателей? Даже беглый просмотр аргументов показывает, насколько сложна проблема, и читатель должен принять во внимание, что никаких удовлетворительных объяснений специалистами пока не предложено. Возможно, в данном случае нет одного всеобъемлющего решения.

Частично проблема состоит в нехватке данных: ни один главный микенский дворец, за исключением пилосского, не был раскопан с применением современных методов. Одни, такие как микенский и тиринфский, вскрывались Шлиманом, другие, как в Орхомене и Иолке, исследовались по частям, а данные о найденной в них керамике остаются неопубликованными. Но и Шлиман сознавал, что разрушения в Микенах и Тиринфе произошли одновременно и имели огромное значение не только для Арголиды, но и для всей Греции в целом. А наследники Шлимана в Тиринфе стараются показать свою значимость новыми поразительными ответами на эти вопросы.

Хотя, как и Микены, цитадель Тиринфа в конце XIII в. до н. э. была незначительно разрушена (возможно, вследствие слабого землетрясения), современные археологи, работающие на нетронутой «нижней цитадели» Тиринфа, полагают, что это связано с землетрясением исключительной силы и что оно же разрушило Микены (с чем согласны специалисты, ведущие там раскопки). В Тиринфе обрушились все крупные здания, а сохранившиеся перестроены под крохотные временные жилища. Лишь в XII в. до н. э. город был реорганизован и появилось хорошо спланированное поселение с кварталами и улицами, идущими с севера на юг. К удивлению археологов, в городе проживало намного больше людей, чем можно было бы ожидать, словно сюда стекались беженцы со стороны (в архитектурном плане ближайшей предложенной аналогией являются новые греческие колонии на Кипре). С 1190-х гг. до н. э. до приблизительно 1150 г. до н. э. город бурно рос. Затем численность населения начала уменьшаться (хотя не так резко, как это произойдет после 1100 г. до н. э.), выпуск гончарных изделий упал, украшения стали беднее. Ориентировочно население этой области сократилось вдвое. Несколько ранее сходная картина наблюдалась в Мессении и Лаконии (с конца XIII в. до н. э.). Видимо, поскольку Арголида была расположена у моря и имела хорошие торговые связи с Левантом и Италией, ее экономика оказалась живучее, чем у западного Пелопоннеса. Еще более века люди здесь жили прежним укладом и культурными традициями: обнаруживается четкая непрерывность, например, в расположении культовых помещений, которые оставались на том же месте до 1050 г. до н. э. Дорийцы здесь никакой роли не играли, археологически они вообще не присутствуют. Похоже, что разрушения не являются следствием войны. Данные из Тиринфа получены недавно и нуждаются в оценке. Однако они предполагают, что микенское общество, по крайней мере в его центре власти в Арголиде, претерпело весьма сложные изменения. Хотя и документальные, и археологические свидетельства, найденные в других местах, указывают на то, что «омерзительный грохот войны», как выражался Гесиод, мог сыграть роль в процессе упадка.

Середина XIII в. до н. э., эпоха Агамемнона, была эпохой милитаризма. Археология не оставляет сомнений на этот счет. В Микенах и Тиринфе возводят могучие укрепления и предпринимают сложнейшие инженерные меры, чтобы при осаде гарантировать водоснабжение с помощью туннелей, пробитых в скалах под крепостными стенами. В Афинах, где остатки мощной микенской крепостной стены до сих пор сохранились у входа в Акрополь, раскопана глубоко зарытая цистерна, использовавшаяся всего несколько десятилетий в районе 1200 г. до н. э. В других местах материковой Греции были построены огромные изолированные сооружения. Такие укрепления могли служить лишь как внешние оборонительные постройки, а на береговой линии или на мысах они являлись передовой линией обороны при угрозе с моря. В Араксе, на северо-западной оконечности Пелопоннеса, сохранились огромные стены на крутом утесе, с которого открывается чудесный вид на море в сторону запада. Может быть, это и есть «Мирзин приграничный» из гомеровского списка кораблей, пошедших на Трою. На диком и пустынном мысе полуострова Мани (юг Пелопоннеса) стояла еще одна циклопическая крепость, вознесенная на 15-метровый утес, пристанище морских птиц, позднее смененная франкским замком Майна. Возможно, это была передовая линия обороны Лаконии, гомеровская «стадам голубиным любезная Месса». На северо-востоке Пелопоннеса, на Коринфском перешейке, было начато строительство стены, которая, возможно, должна была перегородить весь перешеек для защиты от нападения с севера. Впечатление такое, что на Пелопоннесе непрерывно ожидали нападений с моря. Египетские тексты (примерно с 1300 г. до н. э.) указывают на то, что морские разбойники причиняли много беспокойства и бед Восточному Средиземноморью. Подтверждение такого рода толкованию мы видим в табличках, найденных в Пилосе, из текста которых некоторые ученые делают выводы о приготовлениях к атаке с моря. Эти драматичные документы позволяют нам заглянуть в мир огромного дворца в канун его гибели.

Последние таблички из Пилоса, например, рассказывают о гребцах, которых собирают из пяти мест, чтобы идти к Плеврону на берегу. Во втором, неполном списке перечислены 443 гребца – команды по меньшей мере 15 судов. Другой список, почти микенский перечень кораблей, – 700 человек, составляющих оборонительный отряд. С учетом пропусков в табличке можно полагать, что всего было перечислено около тысячи человек, чего хватило бы, чтобы укомплектовать 30 кораблей. Если принять численность постоянной армии как 2000 человек или около того, то получается, что выставлены силы, сравнимые с 90 кораблями, отправленными Нестором к Трое, согласно «Илиаде». Непохоже, чтобы в то время Пилос имел какие-либо укрепления: царь жил в роскошном дворце над заливом, уверенный в военной мощи. Однако теперь мы видим, что на длинной береговой линии Пелопоннеса была организована дозорная служба. Одна из наиболее важных табличек озаглавлена: «Так часовые охраняют берега». Она читается, как инструкция английской гражданской обороны в годы Второй мировой войны.

Отряд Малея в Овитоно… пятьдесят человек из Овитона пойдут в Ойхалию… отряд из Недватаса… двадцать человек из Кипариссии, в Арувоте, десять кипариссцев в Айталевес… отряд из Троса в Ро-о-ва: издольщик Ка-да-си-е, исполняющий феодальную службу… сто десять человек из Ойхалии в А-ра-ту-ва.

Что случилось после – загадка. Сразу после того, как были написаны таблички, дворец был уничтожен сильнейшим пожаром. Человеческих останков не найдено, вероятно, за дворец не сражались. Если катастрофа была делом рук человека, можно предположить, что царские сокровища разграбили, а женщин и детей увели в рабство. Судьба Трои стала судьбой Пилоса. Случилось это в начале года, так как нет следов стрижки овец или сбора винограда; несчастье, возможно, произошло в «месяц мореходов», пловистио (март), когда возобновилась навигация. Последнее, что смог царь Пилоса, – приказал совершить жертвоприношение, возможно, человеческое: «Исполните обряды в храме Зевса и принесите дары: Зевсу – одну золотую чашу, одного мужчину; Гере – одну золотую чашу, одну женщину». Табличка осталась недописанной, текст нацарапан неразборчиво и в спешке… Больше никогда в Пилосе не жили ни мужчины, ни женщины.

Трагический рассказ, если мы прочитали его правильно. Но все же нет уверенности, что документы говорят об исключительной ситуации, обороне на последнем рубеже, или даже о том, что катастрофа была рукотворной. И была ли судьба Пилоса судьбой остального микенского мира? Как видим, в это время уничтожены многие города, некоторые – Пилос, Менелайон, Криса, Зигуриес, Мидея и Эвтрез – никогда не были восстановлены, другие – Микены, Тиринф и Араке – возродились и дожили до новых разрушений в XII в. до н. э. Какие-то города вообще избежали разрушения, например Афины и, как ни странно, Асина на побережье вблизи Тиринфа. Как нам интерпретировать такие факты? Историки отходят от точки зрения, что на всю материковую Грецию, наводненную захватчиками, обрушилась одна катастрофа, теперь считается, что к упадку привел целый спектр местных условий и многочисленных причин. Кое-где угасание длилось более столетия и даже перемежалось подъемами в экономике и численности населения, как в Тиринфе. И все-таки существовал один внешний фактор, который мог привести к постепенному ухудшению материковой экономики к концу XIII в. до н. э. Фактор, который мог поколебать благополучный и стабильный мир материковых правителей и потребовать тех самых военных приготовлений, что мы наблюдали по всей Южной Греции. Таким фактором явились захватчики, в которых часто видели предвестников насильственного конца Эгейского бронзового века. Это были «народы моря».