Текст книги "Король Аттолии"

– Не знаете, лейтенант, или не желаете говорить?

– Не знаю, ваше величество. Простите.

Королева задумалась.

– Ничего?

Костис сглотнул.

– Ты хочешь сказать, что, насколько тебе известно, он целыми днями только сидит и смотрит в окно и больше ничего не делает?

– Совершенно верно, ваше величество, – подтвердил Костис, радуясь, что это и есть чистая правда.

– Можешь идти.

Костис пятясь вышел и вернулся в кордегардию. Служанка, которая привела его, куда-то исчезла. Костис высоко поднял голову, но не мог отделаться от ощущения собственной ничтожности перед величием королевы. Вот каким должен быть настоящий правитель!

* * *

Однажды утром в гвардейских банях прислужник, надевая Костису поножи, тихо проговорил:

– Один мой друг недавно услышал интересную вещь.

Костис, насторожившись, так же вполголоса спросил:

– Какую?

– Два человека разговаривали. Знаешь, как это обычно бывает в бассейнах: людям кажется, что они говорят тихо, и вдруг каждое их слово звучит будто у тебя над ухом.

– Да, – подтвердил Костис. Всем было известно, что сводчатая крыша бань создает причудливое эхо и разносит голоса на неожиданные расстояния. – Со мной тоже такое случалось. Но обычно это бывают ветераны, болтающие об оставшихся где-то девчонках.

– Эти двое говорили не о девчонках.

– Продолжай, – велел Костис.

– Гм, продолжу, – сказал прислужник. – Потому что эти слова мучают меня и я бы хотел передать их кому-нибудь и выбросить из головы. Один спросил другого, хорошо ли идут дела, и другой ответил, что да, все идет по плану и через несколько недель дело увенчается успехом. И добавил, что первый будет очень доволен результатами. Таковы были его слова: «Очень доволен результатами».

– Ну и что? – сказал Костис. – Они могли говорить о чем угодно: об управлении фермой, о выездке лошадей.

– Вряд ли. – Прислужник закончил пристегивать поножи и встал лицом к лицу с Костисом. – Эти двое были барон Эрондитес и Седжанус.

Ну как же без Седжануса, подумал Костис. И медленно произнес:

– Барон Эрондитес служил в гвардии при старом короле, а Седжанус был гвардейцем, пока не перешел в лакеи к королю, поэтому они оба имеют право пользоваться гвардейскими банями. И они пришли сюда, потому что не хотели, чтобы кто-нибудь при дворе увидел, как они разговаривают.

– Вот именно, – подтвердил прислужник. – А теперь я постараюсь забыть это навсегда.

Он отошел. А Костис, погрузившись в раздумья, направился во дворец.

Дит всегда стоял особняком от своего семейства. Отец хотел было лишить его наследства, но передумал. Должно быть, лелеял надежду, что парень рано или поздно возьмется за ум. А Седжанусом барон, напротив, восхищался во всеуслышание, назначил ему содержание и предоставил свой городской дом. Но Седжанус заявил, что он верный и преданный гвардеец, и держался поодаль от отца. Многие подозревали, что он питает преданность скорее к самой гвардии и собственной карьере, нежели к королеве. Однако желание ставить собственную карьеру превыше всего остального – это ведь не преступление, иначе в королевских тюрьмах сидело бы гораздо больше народу. Седжанус явно разделял отцовское мнение о своем старшем брате, и Дит платил ему той же монетой. Они открыто демонстрировали это при каждой случайной встрече. Седжанус называл Дита хлыщом и трусом. Дит насмехался над Седжанусом и считал его потным неотесанным кабаном. Но однажды вечером Диту пришлось в бессильной ярости смотреть, как Седжанус безжалостно перерезает одну за другой струны на его лире, а их друзья лишь посмеивались или сочувственно вздыхали – в зависимости от того, на чьей стороне были их симпатии. И так как в случае, если отец откажется от Дита, наследником должен будет стать Седжанус, то неприязнь младшего брата к старшему была вполне понятна и не предполагала никакого предательства по отношению к Аттолии.

Однако тихая беседа в укрытом от глаз уголке очень даже предполагала. Это весьма походило на заговор, а заговор, в котором участвует барон Эрондитес, не сулил королеве ничего хорошего.

Вопрос в том, как поступить с этой информацией. Прислужника она явно тревожила, вот он и передал ее Костису. В какой-то мере это было разумно, хотя Костис предпочел бы, чтобы прислужник выбрал для откровений кого-нибудь другого. Теперь владельцем этих сведений стал Костис, и что ему с ними делать?

Рассказать Релиусу, главному шпиону королевы? При этой мысли губы Костиса брезгливо скривились, однако такой выход казался самым очевидным. Релиус был в курсе всех дворцовых интриг. Может быть, знал и об этой, и она не станет для него новостью. В любом случае это не пустые сплетни, поэтому никакие правила чести здесь не применимы. Действиями Костиса должны руководить только верность престолу да еще инстинкт самосохранения. Подобно прислужнику, Костис передаст эту информацию и постарается как можно скорее выкинуть ее из головы.

В тот день он внимательнее присматривался к Седжанусу. Теперь, когда мотивы лакея стали более понятны, его шутки уже не казались такими смешными. Костис решил поговорить с Релиусом – как можно скорее, как только король его отпустит.

* * *

Во второй половине дня король и королева выслушивали доклад о делах своего королевства. По крайней мере, доклад выслушивала королева; Костис до сих пор не очень понимал, чем же занят король. Кажется, даже Костис уделял происходящему больше внимания, чем Эвгенидес. К его удивлению, многое оказалось необычайно интересным, кое-что выглядело неприятным, а некоторые вещи просто вызывали ужас.

Король же, напротив, на первый взгляд, считал, что все это скука смертная. Он развалился на троне и смотрел то на свои ноги, то в потолок. Казалось, он совсем не слушает и даже временами подремывает, хотя Костис подозревал, что он только изображает дремоту, чтобы всех позлить. Даже если так, на королеву его выходки не действовали. Она холодно отдавала распоряжения, словно короля тут и не было.

Король насторожился только один раз – когда кто-то из людей Релиуса доложил, что в Саунисе бароны восстали против своего короля и его наследник, Софос, куда-то исчез – возможно, похищен мятежниками. Но даже при этом король не произнес ни слова. Заговорил он всего один раз, и то только потому, что его открыто подтолкнули эддисские советники.

В тот день довольно долго шел разговор о том, где разместить эддисский гарнизон. Бароны тех мест, где стояли войска, платили за их содержание, и некоторые из них жаловались, что нагрузка распределяется неравномерно. Один из помощников эддисского посла обернулся к королю и напрямую спросил:

– Что думает ваше величество?

– О чем? – Эвгенидес вынырнул из дремоты и сверкнул глазами на эддисцев, сердясь, что его потревожили.

Орнон прочистил горло:

– Барон Анастасиус просит освободить его от обязанности содержать наши войска. Мы обсуждаем, куда можно их перебазировать.

– Рядом земли барона Клетуса. Поставьте там.

– Гм, – дипломатично протянул Орнон. – Наши инженеры отмечают, что путь к его землям преграждает ущелье, и поэтому размещение там войск окажется тактически… неблагоприятным.

Точнее, стоящие там войска будут тактически бесполезны, потому что ущелье отрезает земли барона Клетуса от всех важных путей сообщения. Королю объяснили это подробнейшим образом. Костис выслушал от начала до конца, тихо вздохнул – неужели придется слушать снова? Но его спас королевский каприз.

Эвгенидес взмахнул рукой и беззаботно заявил:

– Постройте мост.

Многие украдкой переглядывались, но делать нечего. Короля спросили о его мнении, он принял решение – хочешь не хочешь, а надо выполнять. Разговор перешел в обсуждение подробностей строительства. Потом, на обратном пути к королевским покоям, Эвгенидес похвастался своим выступлением.

– Очень разумно, – сухо похвалила королева.

Костис обратил внимание, что после этого помощник эддисского посла больше нигде не появлялся. И мнения короля больше никто не спрашивал, поэтому его величество снова погрузился в дремоту.

В разгар доклада об организации предстоящей поездки по стране в период сбора урожая – король, как обычно, пропускал его мимо ушей, – дверь позади трона приоткрылась, и мимо стоявших там гвардейцев в зал проскользнул Релиус. Он нарочно вошел через заднюю дверь, чтобы скорее приблизиться к трону. Подойдя к королеве, он склонился и что-то шепнул ей на ухо. Подобно капитану гвардии, он всегда обращался только к королеве и только иногда, да и то – если его вынуждали, заговаривал с Эвгенидесом.

Выслушав сообщение Релиуса, королева отпустила почти всех придворных. Несколько человек, оставшихся в разных концах просторного зала, ждали в тишине, нарушаемой лишь легкими шагами секретаря архивов. Постукивая по мраморному полу каблуками щегольских кожаных сапог, он прошел к двери в переднюю. Камзол с коротким капюшоном был украшен вышивкой, куда более пышной, чем у короля. По его знаку гвардейцы распахнули дверь, он вышел и вскоре вернулся, приведя с собой несколько человек. Одного несли на носилках, другого, с завязанными глазами, вели за руку. Третий шел сам, но сильно хромал.

Они предстали перед королевой, и все, кто оставался в тронном зале, постепенно приблизились. Сонливость Костиса как рукой сняло.

* * *

– Их всех арестовали практически одновременно, – сообщил Релиус.

– В одном и том же месте?

– Нет, ваше величество. Одного – в Исмете, другого – в Забризе, третьего – в столице.

Забриза и Исмет были медийскими городами. Забриза, припомнил Костис, находилась на побережье. В комнате, где король брал уроки медийского языка, на стене висела карта Медии, но Костис не видел на ней Исмета.

– Выходит, первый арестованный не выдал остальных? – спросила королева.

– Нет, ваше величество. Они даже не знали друг о друге.

– Значит, в вашей сети зияет крупная прореха.

– Полагаю, да, ваше величество. Совершенно верно. У меня были источники, которые предупредили бы об этих событиях… если бы смогли.

– Понятно, – протянула королева.

Аттолийские шпионы в Медийской империи хранили загадочное молчание. Попрятались от страха, полагал Костис, или погибли.

– Релиус, кто нас предал? – спросила Аттолия.

– Клянусь, моя королева, к завтрашнему дню я это выясню.

Аттолия обернулась к стоявшим перед ней раненым:

– Как получилось, что вы, попав в плен к медийскому императору, вернулись?

– Мы гонцы, ваше величество, нас послал наследник императора.

– И что же он просил передать?

– Он готовит армию против вас, ваше величество. Нам дали прочитать отчет о собранных силах, квоты набора людей, оружия и провизии.

– Принесите им кресла, – велела королева. Когда двоих стоявших бережно усадили и обложили подушками, сказала: – Продолжайте.

– Он собирает огромное войско, ваше величество. Против нас направлена вся империя.

– На Континенте тоже есть войска. Они не бросят нас в беде.

Но шпион покачал головой:

– Престолонаследник велел передать, что Континент не пойдет в бой, полагаясь лишь на слухи, и вообще не успеет подойти вовремя. Медийские силы рассеяны по всей империи, и он будет держать их в таком состоянии, пока не подготовит флот. До последней минуты будет отрицать, что готовит вторжение, и объявит об этом, лишь когда вся армия соберется в порту. А когда они захватят Полуостров, Великим державам не удастся легко прогнать их. Наследник говорит, они даже пытаться не станут. У них хватает поводов для собственных боев между собой.

– Будущий медийский император весьма самоуверен, раз посылает вас ко мне с вестями о своих намерениях. По моему опыту, господа патриции, самоуверенность противника обычно приносит мне огромную пользу.

– Моя семья из охлоса, ваше величество. У нас нет собственной земли, – с горечью произнес шпион.

Королева возразила:

– Вы, все трое, хорошо послужили Аттолии. У вас будет земля. Об этом позаботится мой секретарь.

И Релиус увел своих людей.

* * *

Когда они ушли, королева не стала возвращаться к делам. Лишь сидела, глядя в никуда. Наконец король заговорил:

– Медийцы вернутся раньше, чем ты ожидала.

– Не уверена, – ответила королева. – Старый император еще жив. Наследник ничего не сможет сделать, пока не сядет на трон. Однако он стягивает силы быстрее, чем я рассчитывала.

– Его подталкивает Нахусереш?

Королева Аттолии покачала головой:

– Скорее, у него собственные мотивы. Релиус говорит, Нахусереш до сих пор в немилости.

– Ах да. Релиус. – Король помолчал. – Твой главный шпион – лжец, и сейчас он лжет, – медленно произнес король, – тебе.

Аттолия нахмурилась, еле заметно покачала головой.

– Прикажи его арестовать, – посоветовал король. И, помолчав еще, напрямик добавил: – Немедленно.

«Если королю удастся устранить меня, ты, возможно, станешь следующим капитаном гвардии», – вспомнилось Костису. А если король устранит Релиуса? Кто займет его место?

Костис едва дышал. Король не отдал приказа об аресте, хотя мог бы. Но он прилюдно велел королеве сделать это. Теперь всем станет ясно, способна королева настоять на своем или нет.

– Приведите Телеуса, – велела она, и гонец выскочил из зала.

«Тебе кажется, что он не способен вести себя как подобает королю, но он считает иначе».

Все ждали, не произнося ни слова. У Костиса мысли лихорадочно метались по кругу. Интересно, у всех ли так, подумалось ему. На лице королевы невозможно было ничего прочитать. Она даже глазом не моргнула до той минуты, когда перед ней предстал Телеус. Ее муж – властитель Аттолии, и ее страна наводнена солдатами Эддиса. Она приказала арестовать собственного архивариуса.

– Телеус, не совершай ошибок, – предупредила королева. – Это надо сделать немедленно.

Когда капитан ушел, все снова застыли в неподвижности. Время текло медленно, и никто не шелохнулся, не издал ни звука. Все ждали. Наконец двери распахнулись, но это пришел эддисский посол. Он поклонился трону и тихо отошел к стене. Двери раскрылись опять, и на этот раз пришел Телеус. С ним были гвардейцы, и в их окружении – секретарь архивов. Ошеломленные придворные дружно обернулись к королю. На лицах Телеуса и Релиуса было написано все как есть. Архивариус был виновен.

– Он писал вот это. – Гвардейский капитан показал несколько листков. – Увидев нас в дверях, пытался принять яд, ваше величество.

– В этих бумагах – признание?

– Да.

Релиуса провели через весь зал, и перед троном он упал на колени. Глядел прямо перед собой, словно не видел впереди ничего, кроме собственной гибели, и все звуки мира сливались для него в неразборчивый гул.

Он поднял потухшие глаза на королеву:

– Разрешите объясниться.

Королева взглянула на него сверху вниз и ничего не сказала. Его губы шевельнулись, словно он хотел заговорить, но с них не слетело ни слова. На миг он зажмурился и судорожно вздохнул.

– Когда я сказал, что не знаю, кто нас предал… Я солгал, – признался он. – Я уже тогда понял, что в этом только моя вина. Я навещал одну женщину в городе. Вы о ней знаете, слышали о ней. Потом она оставила меня. Я думал, что надоел ей, но следовало догадаться сразу, в тот же миг, когда она исчезла, что я дал ей увидеть слишком много и что она шпионила на Медию. – Он схватился за голову. – Моя королева…

Телеус ударил его по затылку с такой силой, что архивариус распростерся на мраморных ступенях у подножия трона.

– Для тебя она ваше величество! – рыкнул гвардейский капитан.

– Телеус. – Королева остановила его одним-единственным словом. Но, в отличие от нее, на лице у капитана отражалась вся ярость, вся злость на предателя. – Яд? – спросила она у Релиуса.

Он с трудом поднялся на колени.

– Мне было страшно, – признался он.

– Еще бы, – сказала Аттолия. – Но разве ни в чем не повинный человек держит под рукой яд?

– Моя… Ваше величество, – поправился Релиус. – Я вас подвел. Подвел, но, клянусь, у меня никогда и в мыслях не было вас предавать. Об этом я и писал – хотел, чтобы вы знали. Я не собирался ничего скрывать от вас. Вы должны мне поверить, – настаивал он.

– Должна ли, Релиус?

Если все, чему он ее учил, было правдой, то на этот вопрос мог быть только один ответ.

Его губы шевельнулись, но он так и не смог выдавить нужное слово. Лишь покачал головой.

– Нет, – тихим голосом подтвердила королева. – Уведите его.

После его ухода весь двор застыл в неподвижности. Каждый боялся шелохнуться, опасаясь стать первым, на кого падет ее взор.

– Пойдешь смотреть? – спросил король.

– Придется, – ответила королева.

– А я не смогу, – признался король.

– И не надо. – Аттолия обернулась к камердинеру, чьей обязанностью было впускать гостей пред монаршие очи и вовремя уводить, и сказала: – Мы здесь закончили.

Это означало, что сегодняшний прием завершен. Все дальнейшие дела будут отложены. Камердинер поклонился и начал выводить гостей. Когда король встал, все замерли в почтительном поклоне. Личная гвардия выстроилась вокруг короля и сопроводила его к выходу. В дверях Костис оглянулся на королеву. Она в одиночестве сидела на троне в опустевшей комнате.

Нет, подумал Костис. Король не будет смотреть на допрос Релиуса. Для этого надо вернуться в подземные камеры, где держали пленного Эвгенидеса, где ему отрубили правую руку. Король не просто побледнел, он позеленел, и, подумал Костис, тошно ему было не столько от мыслей о страданиях Релиуса, сколько от воспоминаний о собственных муках.

Они вернулись в королевские покои. В кордегардии король остановился.

– Который час? – Он потер глаза рукой, словно в растерянности. На его лице даже не отражалось радости от того, что ему удалось устранить Релиуса.

– Скоро середина часа, ваше величество.

– Ну хорошо. – Он вошел в свою комнату и остановился в дверях, преграждая дорогу лакеям. – Постучите через час. А до тех пор не беспокойте меня.

И закрыл дверь у них перед носом.

– Гм, – протянул Седжанус. – Король удалился отпраздновать победу. Сейчас, наверное, даже ты, Костис, ему не нужен. Интересно, почему он не прогоняет тебя, когда хочет забиться в свою нору зализывать раны. Нам не пришлось бы торчать в коридоре.

Костис подумал: должно быть потому, что король не хочет сам двигать свое кресло. А еще, наверное, чтобы слуги не ворвались к нему вопреки приказу оставить его в покое.

Заскрежетал задвигаемый засов. Костис подскочил. Он и не знал, что на этой двери есть засов. Седжанус расхохотался над его удивлением.

– Он так каждую ночь делает, – сообщил лакей. – Думаю, наш милый король нам не доверяет. По утрам нам приходится стучать, как охлосу у дверей храма, и ждать, пока он нам откроет.

* * *

Аттолия вернулась в свои покои и отослала служанок. Села у окна. Тихо щелкнула, закрываясь, дверь, и других звуков не было.

Она задумалась о Релиусе. В первый год своего правления, когда у нее, юной королевы, не было других наставников, кроме собственного разума, а в стране шла гражданская война, гвардейцы обнаружили Релиуса, шпионящего за ней, и вытащили его из-под повозки. «Кто твой хозяин?» – спросили его и получили ответ: «Никто». Просто ему самому хотелось хотя бы мельком увидеть королеву. Релиус предстал перед ней, весь перепачканный в грязи, незаконный сын приказчика в чьем-то поместье, и вызвался служить ей. Рассказал ей все, что она хотела узнать о своих врагах. Познакомил с искусством манипуляции и интриг, научил использовать людей как инструмент и как оружие, выживать в мире, где нет места доверию. Никогда никому не доверяй – таков был его первый и самый важный урок.

– Даже тебе? – рассмеялась она. В те времена она еще иногда смеялась.

– Даже мне, – со всей серьезностью ответил он.

Только через боль можно быть уверенным, что слышишь правду, учил он, и сейчас ей любой ценой была нужна правда. От этого зависела судьба ее страны.

Надо узнать правду.

* * *

Тишина была блаженством, и она находила в ней утешение. В эти краткие мгновения не было нужды двигаться, говорить, отделять правду от лжи в предательстве Релиуса, не надо было обосновывать свои действия или свое бездействие. Но король не находил в тишине такого же утешения. Он предпочитал расхаживать по комнате. Она и раньше часто видела, как он мечется взад и вперед, беззвучно, как кот в клетке. Но мог он и застывать на месте, искусно двигаясь и искусно прекращая движение, неслышный, как солнечный свет на камнях. Он понимал, что эта неподвижность означает для нее покой, хотя бы самый малый, какого она может достичь, и охотно дарил ей его.

Постучала Фрезина, сказала, что пора одеваться к ужину. Королева дождалась, пока щелкнет замок, и лишь тогда велела служанкам войти.

* * *

Когда назначенный час миновал, пришло время одеваться к ужину, и Костиса отпустили. Он зашагал обратно через дворец вместе со взводом гвардейцев, тоже отпущенных с караула. Они вышли из дворца на террасу, направились к лестнице, ведущей к гвардейским казармам, и вдруг встретили барона Сузу.

Костис знал его в лицо, потому что барон владел землями, на которых стояла его семейная ферма. Костис вежливо кивнул барону, а тот внезапно окликнул его по имени. Костис остановился, остальные гвардейцы тоже.

– Может быть, ты отошлешь своих людей? – сказал Суза. – Я хочу всего лишь минутку поболтать со своим земляком.

Костис неохотно велел солдатам возвращаться в казармы.

– Итак, Костис Орментьедес, – начал барон, – ты, кажется, становишься доверенным лицом короля?

Костису очень хотелось позвать солдат обратно. Он был ошеломлен внезапным падением Релиуса, а их появление помогло бы отразить любые выпады Сузы, однако момент был упущен. Суза ждал ответа.

– Нет, господин. Я бы так не сказал, – осторожно произнес Костис. Арис говорил, что не хочет противоречить Седжанусу, и точно так же Костис старался ничем не обидеть Сузу. Семья Костиса владела землей и потому находилась не в таком уязвимом положении, как родные Ариса. Суза не мог поднять налоги, отобрать землю, и любой аттолийский землевладелец, даже самый мелкий, следил за соблюдением законов в своих владениях, однако Суза все же мог сильно попортить жизнь семейству Орментьедесов.

– Как я понимаю, он вызвал тебя для особых услуг? Даже разрешает втайне навещать его?

– Король… – Костис опустил глаза, старательно изображая смущение. – Король оттачивает на мне свою склонность к шуткам, господин.

– Ну? – поторопил Суза.

– С того дня, как я… привлек его внимание, я ничего не делал, кроме как выполнял простейшие упражнения на учебном плацу. – Костис боялся перестараться с напускной застенчивостью, поэтому поднял голову и встал более или менее подтянуто, заодно сумев изобразить еще бо́льшие терзания. – По ночам я регулярно несу караул на стенах, господин, а днем – при дворе. И дополнительные обязанности кажутся мне…

– Самодурством? – спросил Суза.

Лицо Костиса стало жестче.

– Ни в коем случае, господин.

Назвать короля самодуром – это чересчур даже для Сузы.

– А личная аудиенция для опозоренного взводного командира?

– Его величество решил отпустить лакеев, и, когда они не захотели оставлять его одного, он выбрал меня и разрешил остаться с ним. Не думаю, господин, что это было особым признанием моих заслуг, скорее отражало личное мнение короля о своих лакеях, которое в тот момент, господин, было невысоким. – Он спросил себя, не слишком ли часто повторяет «господин».

– Понятно, – отозвался Суза. – Тем не менее, лейтенант, ты наверняка собрал много ценной информации и хотел бы ею поделиться.

Костис понадеялся, что на лице не отразился весь ужас от этого предложения. Неизвестно, где добыл свою информацию младший секретарь, отвечающий за снабжение военного флота, однако король – и не только он – считал, что в этом повинен Костис, возможно, из-за той ужасной сцены на учебном плацу. Костиса подмывало развернуться и уйти, но он не мог. Однако не мог и сообщить Сузе то, чего тот хочет.

– Не так уж много, господин. – Костис вспомнил свою аудиенцию у королевы. – Разве что могу сказать, что он проводит время в одиночестве, глядя в окно. – Он пожал плечами, извиняясь за ничтожность имеющихся сведений.

Брови Сузы поползли вверх. Он не считал эти сведения малозначительными. Видимо, Костис все же открыл ему что-то очень важное.

– Благодарю, лейтенант.

Он протянул монетку. Костис, поколебавшись взял, не зная, как отказаться. И Суза удалился.

Костис прошел через дворец, спустился к казармам, понимая, что совершил тягчайший проступок, в котором даже король не снизошел его обвинить.