Текст книги "Рыжая невеста"

Глава 18

На второй день путешествия по плоскогорью им повстречалась небольшая группа ютов. Хотя не было произнесено ни слова, юты проявили особый интерес к связкам мулов, поэтому ночью Таннер, Браун и Фокс дежурили у костра поочередно. Таннеру дважды показалось, что он слышит какое-то подозрительное шуршание в рощице пиний к востоку от лагеря, но тревога оказалась напрасной.

– Возможно, это и были индейцы, – согласилась Фокс за утренним кофе. – Если так, они, должно быть, увидели тебя у костра с ружьем на коленях и не решились попробовать увести мулов.

К концу долгого жаркого утра они наконец подошли к краю плоскогорья, и Таннер натянул поводья, чтобы остановиться и полюбоваться расстилавшейся внизу широкой плодородной долиной. Здесь, при слиянии двух больших полноводных рек, весна была в самом разгаре. Зеленели тополя, высокая трава колыхалась на теплом ветерке. Яркие пятна желтых и лиловых полевых цветов были рассыпаны по всей долине.

Что-то перевернулось в груди Таннера. Сам того не понимая, он всю жизнь мечтал именно о таком месте. Зеленая долина, укрытая с юга плоскими холмами, а с севера огороженная высокими красными скалами. А рядом с деревьями и рекой – целые поля ископаемых, которые он уже находил в песчанике.

И что было важнее – здесь он найдет решение своей проблемы.

– Если и дальше будем мечтать, то не переберемся через реку Ганиссон. – Фокс подъехала к Таннеру, ведя за собой связку мулов.

– Человек может бросить в эту землю семечко, а когда он вернется домой после поисков окаменелостей, из семени уже вырастет редиска.

Фокс удивленно изогнула бровь.

– Что-то я не представляю тебя фермером, выращивающим редиску.

Повернувшись в седле, Таннер встретился с Фокс взглядом. Сегодня ее глаза были темно-синими, как вода в океане, но в них появилось какое-то странное выражение. Было такое впечатление, что она вот-вот свалится с мустанга. Когда она вновь заговорила, ее голос был таким сдавленным, что ему пришлось наклониться, чтобы услышать ее.

– Слухи распространяются быстрее и дальше, чем ты думаешь. Люди начнут сплетничать о твоей огороднице-жене. Все будут думать, что ты сошел с ума.

– А мне на это наплевать.

Он мысленно выругался. Сейчас не время – и не место – для такого разговора. Им следовало бы лежать голыми в большой кровати в комнате с зажженными свечами и бутылкой хорошего вина под рукой.

– Напрасно. Ты заслуживаешь лучшего. Зачем тебе жена, которую придется защищать? Кроме того, для человека, который идет на все то, что перенес ты, для того чтобы спасти своего отца, мнение отца должно быть важным. – Она дернула поводья.

Он молча посмотрел ей вслед. Впервые в жизни Таннер сделал предложение женщине стать его женой – хотя и каким-то косвенным образом, поддавшись неожиданному импульсу, – а она его отвергла. Черт возьми. А у него в голове все сложилось так хорошо! Земля… Фокс… Все то, что было ему нужно больше всего на свете.

Землю он может получить. А с Фокс придется поработать. Она изложила ему причины, по которым не вписывается в его мир, и он с этим согласился. Но сейчас решение было найдено. Он сможет вписаться в ее мир.

Им не обязательно жить в городе. Они могли бы жить в таком месте, как эта долина, где не будет общества, которое всегда готово осудить тех, кто не следует предписанному им образу жизни. Здесь она не почувствует себя изгоем и ей не придется приспосабливаться.

Что касается Таннера, он вовсе не считал жизнь в городе привлекательной. Как только он окончил свое образование, он сразу же променял город на горнорудные области Дикого Запада. Время от времени его вдруг одолевало желание прикоснуться к атрибутам цивилизации, и тогда он уезжал на несколько дней в ближайший город и ходил по музеям и галереям, читал газеты и посещал дорогие рестораны.

То же самое может происходить и здесь, думал он, окидывая взглядом долину. Если вдруг он соскучится по культуре, можно отправиться в Денвер. Каким же это будет удовольствием приобщить Фокс к живописи и музыке, накормить едой, которой она в жизни не пробовала, пожить с ней в роскошных апартаментах, баловать ее и покупать глупые безделушки, которые заставят ее смеяться.

Пришпорив кобылу, Таннер поскакал за остальными. Они уже начали спускаться в долину. Внизу он остановился, огляделся и удовлетворенно кивнул. Когда-нибудь здесь появятся дороги, будет проложена железная дорога, и сюда придет культура. Этому сокровищу недолго осталось быть неоткрытым. Здесь уже было несколько ферм. Потом появятся поселки, а потом и город. Будет приятно сыграть роль первооткрывателя этой долины.

– Красиво, не правда ли? – Рядом с ним оказался Пич.

– Человек мог бы прекрасно здесь жить.

– А что сказал бы по этому поводу ваш отец?

– Он был бы разочарован. – Но Таннер много чего передумал с тех пор, как руку ему пронзила стрела шошона. – Я прожил всю свою жизнь, стараясь оправдать ожидания отца, мистер Эрнандес. С меня хватит.

– А вы когда-нибудь обсуждали с отцом его ожидания? Таннер подождал, пока Пич откашляется, и сказал:

– Достаточно того, что отец пошел на жертвы ради моего образования, ради того, чтобы у меня было положение в обществе и обеспеченное будущее. Сомневаюсь, что в этом ряду найдется место поискам окаменелостей.

Пич не сразу ответил. Он смотрел на Фокс, которая ехала впереди вдоль берега реки, выбирая место для переправы.

– Я никогда не был отцом, мистер Таннер, но думаю, что кое-что об этом знаю. Отец хочет, чтобы его ребенок принимал разумные решения, и часто это означает, что он навязывает ребенку то, что хочет сам. А когда ребенок отвергает его советы, отец бывает разочарован и даже может гневаться. Но ведь главное… отец же хочет, чтобы его дитя было счастливым. Даже если он не согласен с тем, как пришло это счастье. В конце концов он отодвинет в сторону свои желания и мечты и пожелает своему ребенку счастья.

– По вашему мнению, я один из тех, кто не приносит счастья?

– Просто я беспокоюсь, мистер Таннер, в этом все дело. Даже если ваше общество примет Мисси с распростертыми объятиями – в чем я очень сильно сомневаюсь, – Мисси не будет счастлива, потому что не сможет проводить дни, бездельничая и наблюдая за тем, как служанки убирают дом, который она могла бы убрать сама. – Глаза Пича были печальными. – А если вы заставите ее отказаться от собственных целей и приехать сюда… Я знаю свою Мисси. Она не сможет быть счастливой, если будет знать, что вы разочаровали своего отца из-за нее.

– Вы только что сказали…

– Знаю. Что вашему отцу придется смириться с вашим выбором. И я верю, что так оно и будет. Но прежде чем это случится, пройдет много времени и будет сказано много горьких и неприятных слов, которых Мисси никогда не забудет. Она всегда будет винить себя за то, что встала между вами и вашим отцом. И это не сделает ее счастливой.

– Так как же мне решить эту проблему? – Таннер беспомощно развел руками.

Я не уверен, что вы сможете. – Пич покачал головой. – Я тоже все время над этим думаю, а теперь, когда я узнал о ваших намерениях, задумался еще больше. Ситуация слишком сложная.

Таннеру неожиданно пришла в голову абсурдная мысль сделать Фокс официальное предложение.

– Вы хороший человек, Пич Эрнандес.

– Вы тоже, мистер Таннер.

– Ведите сюда мулов, – услышали они крик Фокс. – Скоро начнет темнеть.

Таннер взглянул на Пича.

– Фокс призналась мне, что ей хотелось бы кое о чем мне рассказать, но она не может. Вы, случайно, не знаете, что она имела в виду, мистер Эрнандес?

– Возможно. – Пич прижал ко рту платок и подождал, когда пройдет приступ кашля. – Но Мисси должна сама вам все рассказать.

Таннер посмотрел ему вслед, недоумевая. Он ожидал, что ответом будет решительное «нет». Поэтому Таннеру не понравилось косвенное признание Пича, что у Фокс на самом деле есть серьезная проблема, которую она от него скрывает.

Он подъехал к реке, остановился возле Джубала, державшего связку мулов, и оба они стали наблюдать, как Фокс сначала переправилась через реку, а потом вернулась обратно.

– Река не такая глубокая, как кажется, и течение не очень сильное. – Сняв шляпу, она вытерла лоб и кивнула в сторону Джубала. – Он хочет остановиться здесь и поплавать.

– У нас еще три недели, – подсчитал Таннер. Солнце блестело на капельках пота у нее на шее, и Таннеру захотелось положить ее в высокую траву и слизать этот пот с ее кожи. Он отвернулся и сглотнул. – Этого времени достаточно?

– Мы останемся здесь ровно на столько, чтобы все могли искупаться. А потом сможем еще два часа ехать дальше. – К ним подошел Пич. Она улыбнулась и ласково спросила: – Как насчет приятного купания, старичок?

– Я не прочь смыть с себя пару фунтов пыли и грязи, Мисси.

– Ладно. Я переведу мулов на другую сторону, а потом сварю кофе.

Разгоряченная, потная, покрытая красной пылью Фокс думала только о переправе через реку. Таннер почувствовал приступ желания. Она была самой великолепной женщиной, которую он когда-либо знал. Она должна быть в его жизни, в его постели. Без нее он уже не мыслил своего будущего.

После того как они переправились, Фокс разожгла костер, поставила на огонь кофейник и, пустив животных пастись, села чистить ружье. Конечно, лучше было бы заняться чем-либо более сложным, чтобы перестать думать о том, что сказал Таннер. Или о том, что она ответила.

Боже милостивый. Если только она правильно поняла, Мэтью Таннер хочет на ней жениться. Это открытие оказалось для нее таким шоком, что она даже не помнила, как перевела животных через реку. Отказать ему, а потом уехать прочь… так трудно ей еще никогда не было. Она закрыла лицо руками.

Она была убеждена, что он искренно верит в то, что говорит. Возможно, это было даже правдой. Ему было наплевать на то, о чем будут шептаться за его спиной. Поэтому вначале он скорее всего не будет винить ее в отчуждении, которое неизбежно произойдет между ним и его отцом, если он женится на женщине, подобной ей. Но в конце концов до него дойдет. А как же иначе?

К тому же оставался Хоббс Дженнингс. Если предположить – хотя это было немыслимым предположением, – что она сможет убить Дженнингса и ее не поймают, она никогда не признается в этом Таннеру. Значит, у нее будет от него секрет и всегда будет шанс, что какой-нибудь сыщик ее вычислит и найдет, и тогда Таннер узнает, что она убила человека, которым он восхищался так же, как своим отцом.

Она тупо смотрела на масленые тряпки, лежавшие у нее на коленях, потом медленно провела пальцем по дулу ружья. Ей, совсем не обязательно убивать Дженнингса.

Но в то же мгновение, как ей в голову пришла эта мысль, все ее существо, каждая клеточка запротестовала. Разве это справедливо, если Хоббс Дженнингс не поплатится за то, что украл деньги своей покойной жены и загубил жизнь падчерицы? Желание отомстить Дженнингсу за его злодеяние было такой же неотъемлемой частью Фокс, как ее коса и серо-голубые глаза. Ненависть к отчиму поддерживала ее в самые лихие времена, когда она думала о том, стоит ли ей вообще жить.

Как же ей отказаться от этой ненависти, не осуществив свою месть? Как ей жить с мыслью, что она могла бы наказать Дженнингса и не сделала этого? Если она откажется от мести, не придет ли время, когда они с Таннером будут смотреть друг на друга с презрением? Не превратится ли со временем любовь в вину, если они оба постепенно начнут осознавать, от чего каждый из них отказался ради этой любви? Ведь чтобы им быть вместе, Таннеру придется отвернуться от отца, а она лишится той единственной цели, о которой мечтала с тех пор, как себя помнила.

Одна слезинка скатилась по ее щеке.

В ту ночь они разбили лагерь между скалами Великих холмов с одной стороны и водами Гранд-Ривер – с другой. По берегу этой реки им предстояло продвигаться несколько дней. За ужином они говорили о двух опасных узких каньонах, через которые протекала река.

– А можно как-то обойти каньоны? – поинтересовался Таннер.

– Нет, путь вдоль реки через каньоны – самый короткий Если мы пойдем кружным путем, нам потребуется по крайней мере на две недели больше.

– А насколько эти каньоны опасны?

– Почти все время нам придется ехать гуськом по очень узкой тропке. С одной стороны у нас будут скалы, с другой – река. Если кто-то поскользнется, это обернется катастрофой. Река здесь глубокая, а течение – очень быстрое и бурное.

– И когда же мы доберемся до этих каньонов, Мисси?

– Завтра утром мы доедем до первой группы каньонов. Если я правильно рассчитала, до второй мы доберемся, когда луна войдет во вторую четверть. Значит, будет достаточно светло. Это хорошо, потому что в этих каньонах нет места, где можно было бы устроить стоянку. Нам придется ехать до тех пор, пока мы не выйдем из каньона с другого конца. – Все молчали, и Фокс вздохнула. – Решение за тобой, – обратилась она к Таннеру, – но я предлагаю распределить мешки с золотом между четырьмя мулами. Тогда, если мы потеряем одного мула, мы не рискуем потерять все.

Таннер встал и протянул ей руку.

– Давай прогуляемся к реке и обсудим это. Джубал хитро прищурился:

– Ничего нет лучше купания, чтобы заставить мужчину прогуляться. Да, сэр, мне всегда хочется именно этого после купания.

Фокс и Таннер предпочли проигнорировать издевку Джубала и, взявшись за руки, направились в тень нависшей над рекой скалы. Оба молчали, но когда они остановились, Таннер повернул Фокс к себе, а она, обхватив ладонями его лицо, попыталась заглянуть ему в глаза.

– Я не могу выращивать твою редиску, Таннер, – прошептала она. – Мне бы хотелось, но я не могу. Это просто не сработает, так что не настаивай.

Он с жадностью ее поцеловал.

– Почему?

Фокс закрыла глаза и тихо застонала. Она уже знала, что означает этот голос, знала, каким становится его тембр от желания. Его руки уже скользили по ее телу.

– Из-за меня ты все время будешь чувствовать себя неловко. Он прижал к себе ее бедра так сильно, чтобы она почувствовала силу его желания.

– Но это же смешно.

На сей раз, целуя ее, он почувствовал, что она начинает сердиться.

Она уперлась руками в его грудь.

– Это ты сейчас так говоришь, а…

Он заставил ее замолчать еще одним поцелуем, но на этот раз он раздвинул языком ее губы и проник так глубоко, что у нее не осталось сил сопротивляться. Он медленно опустил ее на землю.

– Таннер…

Больше она ничего не могла выговорить, потому что его рука скользнула ей под рубашку и пальцы обхватили отвердевшие от желания соски. Она выгнула спину и забыла обо всем на свете.

Ни один из них не мог больше терпеть ни минуты. Они скинули одежду и повалились в редкую траву, не обращая внимания на острые обломки скал. Мимо них на расстоянии нескольких дюймов могла бы прогромыхать почтовая карета, Фокс ее не заметила бы. В мире не существовало ничего, кроме нависшего над ней Таннера.

Фокс была уверена, что ни одна женщина на свете не испытывала тех чувств, которые она испытывает к Таннеру, и ни один мужчина, кроме Таннера, не знал ни как воспламенить все чувства женщины, ни как подвести ее к самой вершине блаженства, удивления и восторга.

Потом они лежали на своей одежде, подставив потные тела прохладному ночному ветерку. Фокс положила голову на плечо Таннера и смотрела на звезды и луну. Она была счастлива. Сначала она не поняла, откуда взялась та легкость, которая наполняла ей грудь. А когда поняла – громко рассмеялась от радости.

С ее губ чуть было не сорвалось: «Я люблю тебя», но, благодарение Богу, она сумела подавить в себе желание произнести вслух эти слова. Ведь если их скажешь, обратно не вернешь. Если бы она все же их произнесла, и без того запутанная ситуация стала бы еще сложнее.

– Фокс, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Нет, ничего не говори. Просто послушай меня. Мы с тобой очень похожи. Нам дороги одни и те же ценности. У нас с тобой одинаковые взгляды на долг, верность и честь. Нас обоих сформировало прошлое. Я хочу это изменить. Думаю, что и ты тоже. Я верю, мы можем все начать сначала здесь, в этой благословенной долине.

Закрыв глаза, Фокс зарылась носом в тепло его кожи. От нее пахло речной водой и мужским потом.

– Такого не бывает. Я имею в виду – начать все сначала. Нельзя стряхнуть с себя прошлое подобно тому, как стряхивают грязь с сапог. Прошлое – это часть того, кто и что мы есть, Таннер.

– Я пытаюсь сказать тебе, что это не имеет значения.

– А я говорю тебе, что имеет. Для тебя важны мнение и одобрение твоего отца, и я этим восхищаюсь. Разве для сына не важна любовь отца? – Она немного помолчала, потому что у нее перехватило горло от эмоций. – И у меня есть дело. – Она подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – Я должна его сделать, Таннер. Должна. Если я не смогу, значит, у меня нет чувства долга и чести, о которых ты говорил.

– Ну так сделай это дело, а я тебе помогу. А потом, что бы это ни было, мы о нем забудем и сможем смотреть только вперед.

– Не получится.

– Тебе не нужно его убивать, Фокс.

Она замерла и напряглась. Она так и знала, что он догадается.

– Мы можем обратиться к властям.

– Я ничего не могу доказать, – прошептала она. – Кузина моей матери умерла. Единственный человек, кто знает правду, – это Пич. Он был там в тот день, когда я приехала. Он видел моего отчима и знает его в лицо. Неужели ты думаешь, что власти поверят свидетельству женщины и чернокожего?

– Ты говорила, что твой отчим известный человек. Ты по крайней мере можешь устроить скандал, который его дискредитирует.

Она чуть было не рассмеялась.

– Неужели ты действительно думаешь, что этого достаточно? – Она села и подтянула колени к подбородку. Ее взгляд стал холодным. – Нет, Таннер. Были времена, когда мы с Пичем голодали. – Она посмотрела на свои руки. – Все эти мозоли, все до единой, были заработаны тяжелым трудом. В меня стреляли, меня избивали, унижали. Чтобы выжить, мне приходилось быть сильнее тех женщин, которых ты знал. – Нет. Напугать этого негодяя скандалом? Этого недостаточно. Я хочу, чтобы он умер! Многие годы я только об этом и думала.

– Фокс…

– Мне уже давно следовало его убить. Но я позволила его богатству и власти запугать меня. И мне не хотелось расплачиваться за это такой высокой ценой. Но потом, как раз перед тем, как появился ты, я решила, что цена не так высока. Умереть, чтобы достичь цели, не такая уж высокая цена.

– И ты все еще так думаешь? – осторожно, бесстрастным голосом спросил он.

Ему будет больно услышать, что она ставит месть выше любви, а ей будет больно сказать об этом.

– Я должна это сделать. – Она удивилась, что сердце может разбиться без всякого шума. Она опустила голову, дотронувшись лбом до колен. – Мне бы хотелось… но я должна это сделать.

Она услышала, что он встал и одевается.

– Скажи мне одну вещь, и я больше не буду приставать к тебе с этим. Если бы не твой отчим, могли бы мы осуществить все остальное? Могла бы ты принять мои уверения в том, что другие преграды не имеют значения?

– Может быть. Но было бы тяжело сознавать, что я стала причиной вашего с отцом отчуждения.

– Ты была бы не единственной причиной.

Фокс кивнула и, встав, тоже начала одеваться. Отец, разумеется, придет в ярость, узнав, что его планы относительно будущего сына никогда не осуществятся. Но в конце концов ему придется с этим смириться.

Они молчали почти до самого лагеря. Потом Фокс посмотрела на Таннера искоса и сказала:

– Ты так и не ответил мне, почему работаешь у Хоббса Дженнингса, а не у своего отца.

– Ответ уже не имеет значения, не так ли? – Он обнял ее и привлек к себе. – Скажи, есть хотя бы один шанс, что ты передумаешь и забудешь прошлое?

У нее на глазах выступили слезы.

– Нет.

Как у него легко это получилось. Забыть прошлое. С таким же успехом он мог бы попросить ее забыть о боли, которая гложет ее сердце.

– Сделаешь для меня одну вещь?

– Постараюсь.

– Я заплачу выкуп и останусь в Денвере до тех пор, пока не буду уверен, что отец не заболел после перенесенных страданий. Потом я вернусь в эту долину. Можешь подождать убивать этого сукина сына еще две недели? До тех пор, пока я не уеду? Я не хочу быть в Денвере, когда наступит развязка.

Да, это ей было понятно. Если бы они поменялись ролями, ей тоже было бы невыносимо увидеть, как его повесят.

– Это я могу.

Он нежно ее поцеловал и отпустил, а сам скрылся в темноте.

Фокс перестала плакать много лет назад. Несколько раз она была на грани слез, но ей всегда удавалось их проглотить. Сегодня она не смогла. Она лежала в спальном мешке и, крепко стиснув зубами уголок одеяла, чтобы никто не услышал ее рыданий, плакала о всем том, что могло случиться в ее жизни, но не случилось. О будущем, которое не было ей суждено.

Переход через первую группу каньонов был именно таким трудным и опасным, как предсказывала Фокс. Часть пути они ехали по мокрой земле всего в нескольких футах от беснующейся реки. Временами им приходилось подниматься по узким скалистым уступам высоко над поверхностью воды, и тогда они двигались по самому краю обрыва.

Один раз Таннер глянул вниз и не смог разглядеть уступ под копытами лошади. Оказалось, что его нога болтается в воздухе. Больше он не стал смотреть вниз. Впереди него шли мулы – в целях безопасности их не связали друг с другом, – а перед ними ехал Джубал Браун. Он оцепенел в согнутом положении, но не сводил глаз с дороги. Перед Джубалом, отчаянно сдерживая кашель, ехал Пич, а возглавляла цепочку, как обычно, Фокс. Таннеру с его позиции замыкающего была видна лишь ее шляпа, но эта шляпа говорила о том, что она, как обычно, прямо сидит в седле, одна рука держит поводья мустанга, а другая – уперта в бедро. Какая она все же бесстрашная женщина, подумал Таннер. Но если она так прямо держит спину и не страшится этой проклятой тропы, от одного вида которой замирает сердце, то и он не должен бояться. Стиснув зубы, он выпрямился в седле, предоставив лошади самой выбирать дорогу.

После длинного дня, показавшегося всем бесконечным, они вышли из каньона на равнину, поросшую дикой смородиной, шиповником и сочной травой. Таннер устал, взмок, его мучила жажда, и он все еще был напряжен, как скрученная пружина.

Джубал сполз с лошади и прислонился к ее боку, закрыв глаза.

– Господи Иисусе, неужели придется еще раз пройти через это?

Фокс соскочила с мустанга и похлопала его по крупу. Потом отпустила его пастись в высокой траве.

– До следующих каньонов еще два дня пути, – весело заявила она и улыбнулась Джубалу. Но ее улыбка погасла, как только ее взгляд остановился на Пиче.

Пич все еще сидел на лошади, опустив подбородок на грудь и закрыв глаза. Тонкая струйка крови стекала из уголка рта. Фокс и Таннер оказались возле него одновременно.

– Я освобожу его ноги из стремян, а ты его лови.

Таннер отнес Пича в тень и, удивившись, как он мало весит, бережно опустил на землю.

– Спасибо, – прохрипел Пич. – Чувствую себя полным идиотом.

Следующий приступ кашля, казалось, будет длиться вечно. Но когда он все же прошел, обессиленный Пич откинулся на валун и виновато улыбнулся.

– Принести вам чего-нибудь? – спросил Таннер.

– Вот, выпей холодной воды. – Фокс уже успела сбегать к реке за водой, а сейчас, сорвав с головы бандану, стала вытирать потный лоб Пича и кровь с его губ. Руки у Пича тряслись, и она помогла ему держать кружку.

– Не надо меня так пугать, старичок, – наклонившись к нему, прошептала она.

Пич посмотрел на нее с такой любовью, что Таннер отошел, чувствуя, что он вторгается в их личную жизнь.

– Можешь испечь на ужин лепешки?

– Если бы тебе захотелось жареного крокодила, я бы его поймала, убила и принесла сюда.

– Мне никогда не нравились крокодилы.

– Готова поспорить, что ты никогда в жизни не пробовал крокодила. – Она нежно погладила Пича по щеке. – Будут тебе лепешки.

– А я вздремну перед ужином, не возражаешь?

– Хорошо. Я разбужу тебя, когда лепешки будут готовы. Я даже намажу их маслом.

– До самых краев…

Фокс встала и сразу же оказалась в объятиях Таннера. Она прислонилась лбом к его груди, не в силах унять дрожь.

Что бы он сейчас ни сказал, будет ложью, и это ее расстроит. Все, что ему оставалось, – это крепко ее обнимать и думать о том, что может произойти с его отцом.

– Я не знаю, что делать. До ближайшего поселения, где мы могли бы уложить его в постель, несколько дней пути. В аптечке нет ничего, что могло бы ему помочь. Ненавижу! Ненавижу эту проклятую болезнь!

Джубал подошел к ним, припадая на свою больную ногу.

– Я принес вам кофе. – Он отдал им кружки и посмотрел на Пича. – Он не выдержит.

– Заткнись!

Джубал обиженно поджал губы, но потом сказал:

– Он проехал этот каньон не дрогнув. Я был уверен, что он начнет кашлять и свалится вниз. – Он неловко похлопал Фокс по руке. – Я займусь ужином.

– Что же мне делать? – Забыв про кофе, она смотрела на Пича. – Он был со мной всегда.

Таннер молча обнял ее.