Текст книги "Повелитель"

Глава 5

Этим вечером Нику явно не везло. Он поскользнулся на замерзшей тропинке и упал в сугроб, присыпанный градом. Гензель и Гретель подумали, что это такая игра, и тут же с радостными криками прыгнули вслед за ним. Ник крякнул, когда дети приземлились на него. К счастью, они ничего ему не повредили. К тому же снег под ним немного ослабил силу удара. Дети походили на мешки с песком, и это отличало их от других малышей, с которыми он когда-либо сталкивался. Их тела были очень твердыми.

Зи упрекнула своих брата и сестру и оттащила их от сугроба, но Нику показалось, что ее глаза радостно вспыхнули, когда она увидела его в снегу. Стараясь выглядеть достойно, Ник поднялся на ноги и отряхнулся. Зи и дети помогли ему. Гензель и Гретель были полны энтузиазма. Они наверняка отлично справились бы с детским праздничным набором подарков, подвешенным в глиняном горшке. Его нужно было найти и разбить с закрытыми глазами.

Ник достал свой вещевой мешок и запасы продуктов для яичного коктейля. Он чуть не схватил корзину с заднего сиденья, но вдруг ему в голову пришла блестящая идея. Дети не могли бодрствовать долго. Когда они лягут спать, Ник, словно добрый Санта, приготовит им подарки. Наверное, Гензель еще мал для радиоуправляемой машинки, а Гретель не сумеет одеть миниатюрную медведицу без посторонней помощи, но все равно они получат подарки рождественским утром. Может, Ник найдет какие-нибудь носки – или даже воспользуется своими собственными – и положит в них немного белого шоколада и сушеных абрикосов.

Вдруг ощутив восторг из-за того, что оказался отрезанным от мира в канун Рождества, Ник захлопнул багажник своего автомобиля и осторожно пошел к хижине.

– Ник, отведи детей в дом, – попросила Зи. – Я хочу набрать еще дров.

– Подожди, я тебе помогу, – предложил он.

– Нет! – Зи произнесла это резко и слегка взволнованно. – Я знаю, где лес. Это недалеко отсюда. Дети не должны оставаться одни, им ведь пришлось многое испытать.

Ник как раз остановился у двери хижины и, обернувшись, Ник смотрел на Зи, держа в руках свою коробку с припасами. Он хотел поспорить с ней, но она метнула быстрые взгляды сначала на детей, а потом на темный лес, и Ник понял, что сейчас момент был неподходящим. Она не хотела, чтобы Гензель и Гретель шли в лес, но оставлять их одних тоже боялась. Нельзя было оставлять детей одних у открытого огня. Но ему не правилось, что Зи пойдет в лес одна – ведь ее явно что-то беспокоило. Вряд ли у нее был фонарик и оружие.

Неожиданно Нику в голову пришло разумное объяснение. Охотничий сезон еще не наступил, но это не мешало браконьерам убивать оленей. Возможно, поблизости лежит разлагающийся труп оленя и Зи не хочет, чтобы дети его увидели.

– Давай я пойду вместо тебя, – осторожно предложил он. – Расскажи мне, где это.

– Я знаю, где лес, – повторила Зи, качая головой. Из-за огня камина, отражающегося в окне, ее длинные распущенные полосы загадочно блестели. – Ты не найдешь в темноте.

– Тогда хотя бы подожди, пока я принесу фонарик из машины.

– Все в порядке, небо прояснилось. – Зи указала вверх открытой ладонью. И, как ни странно, она не ошиблась. Буря закончилась поразительно внезапно. В ночном небе ярко сияли крупные звезды.

– Свет луны освещает дорогу.

– Хорошо, – наконец согласился Ник, почувствовав, что его ноги коченеют, а все тело дрожит от холода. – Но не задерживайся. Если не вернешься через десять минут, я пойду тебя искать.

– Я не задержусь, – пообещала Зи, прикоснувшись к его руке и наградив благодарной улыбкой.

Хотя Нику не терпелось побыстрее согреться, он не сводил с нее глаз, пока она не скрылась в лесу. Зи походила на прекрасную фею, исчезающую в сказочном зачарованном лесу. На одно безумное мгновение Нику показалось, что она бросает его с детьми и никогда уже не вернется.

– Это Рождество? – Гретель понюхала коробок, который доктор держал в руках. – Хорошо пахнет.

Забыв о своей странной фантазии, Ник посмотрел вниз.

– Это часть Рождества, – пояснил он. – Пойдемте в дом. Я переоденусь, а потом покажу вам, как готовить яичный коктейль. Ваш первый яичный коктейль, – поспешно добавил врач.

* * *

Вскоре вернулась Зи с тяжелой охапкой дров. Чтобы собрать дрова, которые будут греть их до самого утра, ей пришлось углубиться в лес. Зи обрадовало то, что дети приятно проводили время с нежданным гостем. Но все же она сильно удивилась, зайдя в лачугу и увидев, что Гензель и Гретель вертятся, словно дервиши, буквально отскакивая от стен. Ведь они выглядели подавленными с тех пор, как столкнулись в магазине с этим… существом, выдававшим себя за Санта-Клауса.

Ник повернулся к Зи, вошедшей в дом. Он подбежал к ней, чтобы помочь сложить дрова. Врач успел сменить рубашку, но его брюки еще не высохли. Он выглядел слегка обеспокоенным.

– Клянусь, мой яичный коктейль безалкогольный, – уверял Зи Ник. – Не знаю, почему они так себя ведут.

– Не беспокойся. Это не из-за алкоголя, – пояснила Зи.

– А из-за чего? Из-за сахара?

– Нет, это то, что ты называешь… мускатный орех.

– Мускатный орех? – удивился Ник.

– Мускатный орех.

– Что ж, позор на мою голову! Никогда раньше не слышал о такой аллергической реакции. – Ник вздохнул, глядя, как дети буквально громят стены и мебель и заливаются смехом, сталкиваясь друг с другом. – Это ничего, что они так бесятся?

Зи посмотрела на полупустые чашки.

– Ничего. Скоро они крепко заснут.

– Николас Энтони! – позвала Гретель из-под расшатанного стола, стоящего посредине комнаты. – Можно нам попить еще Рождества?

– Не сейчас. – Ник сложил дрова на безопасном расстоянии от камина. – А это называется яичный коктейль. Почему бы тебе не вылезти из-под стола? Я расскажу еще о Рождестве.

– Хорошо.

Гретель что-то прокричала брату на их родном языке. Дети тонко захохотали, а потом послушно подошли к Нику, сидящему у камина. Гензель не удержался и сделал по пути еще одно сальто.

– Что еще бывает на Рождество? Мальчик прыгнул с шумом на одеяло.

Зи понимала, что Нику неловко сидеть на одеяле в мокрых брюках. Но все же он там оставался, пока Гретель не подсела к нему и брату.

– Знаете, Рождество – это пора любви.

– Любовь! – с презрением фыркнул Гензель. – Кому нужна любовь? Это для девчонок.

– Я говорю о братской любви, – поспешно уточнил Ник. – Мир на Земле и доброжелательность ко всем.

– Братская… то есть только к мужчинам? – Гретель обиженно выпятила нижнюю губу. – Это несправедливо.

– И к женщинам тоже, – добавил Ник. – И к детям.

– Как насчет лягушек? И рыб? – поинтересовался Гензель. – И кузнечиков?

– Да, и к ним. Мир на Земле для всех, – торжественно произнес Ник.

Внезапно он вспомнил об одной особенности детей. Он понял, что брат и сестра часами будут называть различных существ, если их не остановить.

Зи дала Нику чашку ароматного травяного чая. Он рассеянно поблагодарил. Девушку это рассмешило. Дав чай детям, она подсела к ним, бросив на пол второе одеяло. Ей явно нравилось сидеть поближе к огню и смотреть, как языки пламени играют с чертами лица Ника, заставляя его глаза блестеть, делая их цвет необычным – золотисто-зеленым. На ее родине глаза у всех были темными.

– Что еще бывает на Рождество? Я люблю еду, – заявил Гензель. – Расскажи нам о ней.

– Знаете, на Рождество принято есть определенные блюда, – сообщил Ник.

– Леденцовые палочки! – Зи вспомнила название конфеты, которую попробовала один раз, приехав в город.

Она пошла тогда с городскими детьми посмотреть на толстяка в красном костюме, пришедшего в торговый центр. Это было в декабре. Дети называли его Санта-Клаусом, но Зи знала, что они ошибаются. Настоящий Санта – это эльф. Мать иногда пугала ее им.

– Да, перечная мята – рождественский вкус, – согласился Ник.

– И яичный коктейль? – добавила Гретель.

– Пирог с поганками? – быстро вставил Гензель, чувствуя себя вне игры.

– Э… нет, – возразил Ник. Потом, увидев обиженное выражение лица мальчика, улыбнулся и добавил: – Это блюдо подойдет скорее для Хэллоуина.

– Хэллоуина? – переспросили Гензель и Гретель одновременно.

Зи назвала этот праздник на гэльском языке, и дети закивали. Они знали о некоторых языческих пиршествах, которые устраивали жители ближайшего города.

– Когда начинается Рождество? – поинтересовалась Гретель. – И когда оно закончится?

Вылавливая из своей памяти беспорядочные сведения о праздниках, Ник пояснил:

– В некоторых местах Рождество отмечают двенадцать дней, а в других празднуют всего один день.

– Почему? – удивился Гензель.

– Не знаю точно, но есть песня о двенадцати днях Рождества.

– Спой ее! – попросили дети в один голос.

Ник любезно согласился. Он прочистил горло и запел о серой куропатке на грушевом дереве. Детям очень понравилось, Как он поет. Они начали ему подпевать, когда Ник дошел до того места, где говорится, в какой очередности дарят подарки.

Когда они допели, Ник выпил залпом чай. На его лбу выступили капельки пота. Зи смотрела на него, совершенно очарованная.

– Спой нам еще песню, – попросила Гретель.

– Гм… хорошо… я знаю еще одну. О лапландском олене с красным носом.

Когда Ник начал петь, Зи потянулась за чайником, стоящим на камине. Она налила ему, брату и сестре еще чаю. Это был довольно вкусный напиток. К тому же травяной чай мог избавить от внезапной острой боли в желудке, притупить голод. Зи страдала из-за того, что дети были голодными, но она до утра не могла пойти на охоту, и если они не попьют чаю, то будут до завтра испытывать чувство голода.

Гензель и Гретель одобрили и эту песню, хотя даже после подробных описаний Ника не совсем поняли, что такое олени.

– Еще песню! Еще песню! – потребовал Гензель, хлопая в ладоши. – Песню о еде!

– Ну… – Ник выпил очередную чашку чаю и задумался. – Я знаю еще одну. В ней есть и о еде. – И начал петь.

Ник запел красивую песню. Но, услышав слова «Ледяной Джек щиплет тебя за нос», дети открыли рты от изумления и посмотрели на врача, округлив глаза. Он перестал петь.

– Что случилось? Что-нибудь не так? Зи быстро объяснила:

– Ледяной Джек… Ты можешь представить себе страшное привидение?

– Да.

– Мы называем его Ледяной Джек.

– О, извините! – Ник был растерян.

– Все в порядке. Это всего лишь легенда. Я уверена, что на самом деле Ледяной Джек добрый. – Зи говорила так ради детей. Она много раз их клятвенно уверяла, что отправиться к волшебникам – это вовсе не опасно. Зи с радостью обсудила бы это с Ником. Но если он не слышал о лутин, то, вероятно, ничего не знает и о волшебниках.

– Ник, продолжай петь, пожалуйста. Это красивая песня.

– Нет. Я не помню все слова, – смутился он.

Зи снова налила чаю.

– Что еще бывает на Рождество?

Глаза Гретель еще светились, но пик действия мускатного ореха уже миновал.

Ник чувствовал себя неловко, говоря на эту тему. Все-таки он хотел бы честно, разумно и основательно рассказать о Рождестве. Он не верил в целесообразность лжи детям, он не собирался от них ничего скрывать.

– Для многих людей Рождество – это совершенно необычное празднование дня рождения. Вы когда-нибудь слышали об Иисусе? – спросил он.

Зи тихо пояснила детям, кто такой Иисус, и они закивали. Успокоившись, Ник увлеченно рассказал о Марии и Иосифе, о том, как они отправились в город под названием Вифлеем. В самом начале рассказа Гретель снова его перебила.

– И у них не было дома, как у нас, – грустно заметила девочка, и ее глаза наполнились слезами. – Бедная Мария! Ей тоже пришлось пойти к эльфам?

Удивленный и немного смущенный, Ник продолжал рассказ.

– К эльфам? Нет! Не волнуйся! Они нашли себе жилище в Вифлееме. А после рождения младенца пришли мудрецы и принесли им чудесные подарки. Хотя… это лишь одна часть празднования Рождества. В наше время оно связано и с Санта-Клаусом.

– Санта-Коготь? – Гензель понизил голос, поднял руки перед собой и скрючил пальцы, изображая птичьи когти.

– Клаус, а не коготь. Его также называют Крисом Крингле или Рождественским Дедом.

– Крис Крингле, – повторил Гензель. Когда мальчик выговаривал букву «к», у него получался какой-то горловой звук. С сомнением в голосе он добавил: – Похоже на имя эльфа. Настоящего.

– Он и есть «именно тот старый веселый эльф», – засмеялся Ник.

– Настоящий эльф? – воскликнула Гретель с тревогой в голосе, перестав плакать. – Добрый или злой?

– О, конечно, добрый! И он любит детей. Приносит им подарки, всякие сладости и кладет под рождественскую елку или в детские носки. Вот почему мы празднуем его появление на Рождество.

Дети смотрели на рассказчика с удивлением. Ник выглядел Таким уставшим, что Зи наконец вмешалась:

– Пора спать, – заявила она. – Завтра Ник расскажет нам новые истории.

Ник встал и помог Зи сложить одеяла так, что они стали напоминать спальные мешки. Внезапно мгновенное движение, замеченное краем глаза, заставило его быстро повернуться в сторону потемневшего окна.

– Что там? – встревожилась Зи, посмотрев вслед за ним в окно. Темное ночное небо начинало светлеть, как будто наступал какой-то неестественный рассвет. – Там кто-то есть?

– Никого, – успокоил ее Ник.

Это снова было его собственное отражение. Оно советовало рассказать Зи историю Эбенезера Скруджа, упомянув и о том, что даже для скряги в конце концов все заканчивается хороню. Пришлось отвернуться от стекла. Идея неплохая, но подсказки призрака не нравились Нику, особенно если они касались его взаимоотношений с Зи.

– Послушайте, дети! Думаю, Санта придет к нам. И тогда вы увидите, что он вовсе не злой, – весело произнес он, сев на корточки рядом с Гензелем и Гретель, свернувшимися калачиками на своих жестких постелях.

Зи оказалась права. Действие мускатного ореха заканчивалось, и детей одолевал сон.

– Он сегодня придет? – Гретель обрадовалась и, широко зевнув, добавила: – Ведь эльфы живут далеко.

– Он появится, когда вы заснете.

– Нет, я хочу увидеть доброго эльфа, – сказал недоверчивый Гензель. – По-моему, эта история – просто выдумка.

– Детям нельзя видеть Санту. Это не разрешено, – возразил Ник. – Но не волнуйся, ведь вы с сестрой будете здесь, и он обязательно принесет вам подарки. – И, сам того не ожидая, протянул руку и пригладил взъерошенные волосы мальчика. – А теперь спи. Приятных тебе сновидений. Когда проснешься, наступит Рождество.

– Хорошо. Но я голодна, – заявила Гретель. – Хочу куропатку с грушевого дерева, как в песне.

Глава 6

– Итак, – начал Ник, пытаясь побороть неловкость, – расскажи мне о себе.

– Для этого потребуется время.

Зи взяла стул и села за стол. Они говорили тихо, чтобы не разбудить детей.

– Тогда начни с того, чем ты занимаешься.

– О чем я должна рассказать? – На ее левой щеке на мгновение появилась ямочка.

Ник улыбнулся в ответ.

– Как ты зарабатываешь себе на жизнь? Наверное, на это будет легче всего ответить.

Доктору показалось, что в глазах Зи появилось разочарование после такого чересчур земного вопроса.

– О! Это легко. Я единственная хозяйка, управляющий и работник швейного предприятия Зи Финварры. Специализируюсь на обивочных материалах, в частности, на коже.

– Обивочные материалы… И давно ты этим занимаешься? – поинтересовался Ник.

– Недавно. Я только переехала в город и открыла свое дело, как все это случилось. Как только я поселяюсь в каком-нибудь безопасном месте, я сразу же берусь за дело.

Зи отвернулась. Проследив за ее взглядом, Ник заметил коробку собачьих галет на старом расшатанном столе.

– О, у вас есть пес? – удивился он, осматриваясь в маленькой хижине. Потом спросил, слегка встревожившись: – Он в доме, да?

– Нет, у нас нет пса. – Зи пожала плечами.

Ник заметил, что она покраснела.

– Знаю, это кажется непривычным, но я пыталась найти детям питание получше, а в этих местах вся еда такая странная. Моим брату и сестре нравятся собачьи галеты намного больше, чем большинство крекеров.

– Понятно. – Ник был доволен тем, что его голос звучал как обычно. Не удивительно, что Гретель голодна. Ведь ее кормят только собачьими галетами с чаем. – Никогда об этом не задумывался.

Он небрежно потянулся к коробке и начал читать список ингредиентов. Зи права. Галеты довольно питательные. Но Ник все еще был ошеломлен.

– Интересно, какой у них вкус? – пробормотал он.

– Попробуй одну.

Ник замялся. Коробка была пуста.

– Может быть, потом.

– Моя очередь задать вопрос, – сказала Зи.

– Хорошо, стреляй.

– Стреляй?

– Извини, просто так говорят. Я хотел сказать «вперед».

– А… Почему ты думаешь, что Санта-Клаус нас здесь посетит? Вы с ним добрые друзья?

Ника удивил вопрос своей серьезностью. Врач начал бойко отвечать, но его искаженное отражение на боку кастрюли с яичным коктейлем остановило его. Ник никак не решался объяснить, что Санта – всего лишь вымышленный персонаж. Он никогда не встречал взрослого человека, который верил в то, что Санта-Клаус существует. Но ему не хотелось разрушать веру в волшебство.

– Нет, мы не друзья – во всяком случае теперь, – наконец нашелся он, доставая напитки «Шивас ригал» и «Дыхание оленя». – Хочешь попробовать настоящий яичный коктейль? Или мускатный орех на тебя тоже подействует?

– Так, как на детей, мускатный орех на меня не повлияет. Хотелось бы попробовать яичный коктейль, – ответила Зи.

Она дотянулась до бутылки в левой руке Ника и повернула ее, чтобы рассмотреть этикетку. На щеке девушки снова появилась ямочка.

– «Дыхание оленя»? Как они его собирают? Это не очень приятно. Возможно, даже опасно.

Ник не выпускал бутылку из рук, наслаждаясь прикосновением пальцев Зи. Он давно ничему так сильно не радовался. Врач прочистил горло.

– Это медовый ликер на шотландском виски. Название ужасное, зато очень вкусно. Я тайком провез его через таможню, возвращаясь из Шотландии.

– Если вкусно, давай выпьем.

Зи отдернула руку. Ник осторожно сломал печать на бутылке с шотландским деликатесом и налил немного в кастрюлю.

– Почему ты больше не поддерживаешь отношения с этим Сантой? – вернулась она к предыдущей теме. – Он приходил к тебе только в детстве?

– Гм… да, это так. Когда я был маленьким. – Ник снова добавил щедрую порцию ликера, а потом потянулся за «Шивас ригал». Думая, как объяснить свои взаимоотношения с Сантой, он налил слишком много этого напитка.

– Но моя семья его прогнала. Они были негостеприимными людьми и не открывали свои сердца… гостям. И я немного… Не знаю. Какое-то время я ждал возвращения Санты, но постепенно потерял надежду на то, что он вернется в мою жизнь.

«Неубедительно, Ник, совсем неубедительно!»

– Но ты все равно ждешь, что он придет сюда сегодня ночью, – задумчиво произнесла Зи. Она рассматривала Ника, наклонив голову набок.

Ник помешал медленно нагревающийся яичный коктейль, а потом налил его в пустые кружки для чая. В хижине сильно запахло ликером, и доктор решил, что налил его больше, чем нужно.

– Санта обязательно придет сегодня ночью, – уверенно заявил Ник.

Он говорил тихо и поэтому не разбудил детей. Ник сделал большой глоток коктейля. Седовласое отражение в старой кастрюле подбадривающе кивало.

– Или пошлет кого-нибудь, – добавил Ник. – Иногда Санте нужна помощь, ведь его ждут столько людей в мире. Но у детей – и у тебя – обязательно будет Рождество.

Зи сделала медленный вдох и отхлебнула из своей кружки более осторожно, чем Ник. Потом она деликатным кошачьим движением языка слизнула с губ остатки пенящегося напитка.

– Значит, ты не останешься отмечать с нами Рождество? – Она вздохнула и отхлебнула еще раз, очевидно, в восторге от этого довольно банального угощения. – Санта не подарит тебе этот праздник?

– Я так не думаю. – Ник сделал еще один большой глоток. – Но не волнуйся. Я не очень по нему скучал последние тридцать лет. Мне не хватало только пышных рождественских елок. Я всегда их любил. Ничто в мире не пахнет лучше.

– Рождественские елки? – переспросила Зи и, принимая удобное положение, откинулась на спинку стула. – Что это такое? Ведь это не те зеленые пластиковые конусы в магазинах?

– Нет, это живые вечнозеленые деревья. – Ник улыбнулся. – Их приносят в дом и украшают разноцветными лампочками и елочными игрушками. Или попкорном и клюквой. Один раз мы так делали, еще когда дед по линии матери был жив… Я где-то читал, что раньше люди ходили в лес и пели деревьям в день весеннего равноденствия. Они считали, что их пение весной напоминает духам о необходимости просыпаться.

– Я знаю об этой традиции, – сообщила Зи. – Ее придерживались те, кто поклонялся богине. Не думаю, что люди до сих пор совершают этот обряд.

– Да. Это было в далеком прошлом, – подтвердил Ник, глядя на огонь.

Он вдруг понял, что давно не испытывал такого удовольствия. У него дома был камин, но он никогда не возился с ним. Ведь пользоваться обогревателем проще.

Такой была вся его жизнь. Делая всегда то, что было легче и удобнее, он не прилагал особых усилий и не проявлял каких-то эмоций, и это касалось всего, кроме работы. Поэтому на первый взгляд жизнь казалась ему замечательной, все выглядело безупречным. Совсем как современная американская мечта – хорошее образование, хорошая работа, хороший дом.

И вдруг он понял, что ненавидит эту безупречность, и ненавидел ее с самого начала.

«Вот о чем я твержу тебе все это время», – отозвался голос в его голове.

Он словно тень человека…

«Нет, привидение!»

Работа была единственным, что имело значение, и он не задумывался о своей жизни, как не заботился о своей одежде, каждый раз снимая ее в больнице. Ник сдерживал свои желания, и в конце концов у него почти ничего не осталось. Друзья и семья с каждым годом от него отдалялись, а он не прикладывал никаких усилий, чтобы удержать их, потому что был слишком занят, добиваясь очередной профессиональной цели.

Вот и пришло время понять, что, усердно играя в Сизифа, он катил камень не на ту гору. В детстве Ник отрекся от волшебства и сумасбродства, отказался от радости, восторга. А потом зашел еще дальше. Никакой игры, никакого веселья, никакой любви.

Никакой любви, никакой взаимности. Какое безумие! Как он собирался жить? Неудивительно, что его преследует привидение. Вероятно, это последняя отчаянная мольба его несчастной души выпустить ее из тюрьмы. Ник совершенно позабыл мудрую пословицу «Делу время, потехе час» и в результате стал черствым, скучным человеком.

Так не пришло ли время перемен? Может, пора изменить свои взгляды на жизнь? Подпитать истощенную душу?

Да, пора. Ему повезло, раз душа не покинула его и не поселилась в другом теле. Все было именно так, как описывало привидение, используя красочные метафоры. Дело не в том, что Рождество сделало для Ника, а скорее в том, что он сделал для Рождества – или для своей души. А ответ был прост: ничего. Ник ничего не сделал, чтобы попытаться сохранить рождественский дух живым. Полностью игнорируя все духовное и эмоциональное, он не подпитывал свою душу, и теперь она истощилась от голода.

Но так больше не могло продолжаться. Все изменится. Это как джинн, который не собирается назад в бутылку. Что бы ни случилось, он никогда не попросит свой дух вернуться к бесплодным землям своей прежней пустынной жизни.

Это внезапное озарение вынудило Ника закрыть глаза.

– Ник? Что-то не так? – Зи взглянула на него, наклонившись вперед. В ее взгляде и голосе чувствовалась озабоченность.

– Все в порядке, – солгал врач.

Он не любил говорить неправду, но уверил себя, что это вынужденная ложь. Он будет в порядке. Возможно, ему в голову ударил алкоголь. А может быть, действительно пришло время пересмотреть свои взгляды на жизнь.

– Знаешь, за многие годы это первый канун Рождества, от которого я получаю удовольствие.

Зи чуть заметно улыбнулась.

– Странно, но со мной происходит то же самое. Несмотря на то что это мое первое Рождество.

Ник засмеялся и испугался раздавшимся звукам. Он почти десять лет не слышал своего смеха. Ведь он жил все это время так, словно из него выжали счастье, тяготясь этим и не помня про смех.

– Если бы сейчас заиграла музыка, – вдруг произнес Ник, – мы бы потанцевали.

Зи улыбнулась. Ее яркая улыбка могла бы осветить весь район «Стрип» в старом Лас-Вегасе.

– Мне бы тоже этого хотелось. Я никогда ни с кем не танцевала. Но видела, как это делают другие. Замечательно смотрится со стороны.

– Ты никогда не танцевала?

Ник оглянулся на детей. Они лежали рядом и крепко спали. Гензель и Гретель не станут свидетелями глупостей, которые могут сотворить он и Зи. Все еще находясь под действием алкоголя, а может, уступая своему вновь появившемуся рождественскому духу, он импульсивно предложил:

– Давай попробуем! Помоги мне отодвинуть стол.

Зи с радостью встала и допила коктейль. Взявшись за края искривленного скрипучего стола, они отодвинули его к стене, освободив немного места. Ник и Зи стояли, глядя друг на друга. Стола между ними больше не было.

– Как следует начать? – спросила она.

– Гм… нам нужно встать ближе друг к другу, – пояснил Ник и шагнул ей навстречу.

Зи тоже сделала шаг вперед. Теперь они стояли лицом к лицу. Ник замялся на минуту, спрашивая себя, не выглядит ли он смешным. Когда смущение прошло, врач продолжил:

– А теперь я кладу руку на твою талию. А ты положи руку на мое плечо. Самый легкий танец – фокстрот, и мы разучим его.

– Фокстрот? – Ямочка на щеке Зи на мгновение снова появилась. – Нужно передвигаться на четвереньках, как лиса?[3]3
  Фокстрот – (англ.) foxtrot: fox – лиса, trot – быстрый шаг.


[Закрыть]

– Это выглядит лучше, чем звучит, – уверил ее Ник. – Когда я сделаю шаг вперед этой ногой, ты сделаешь шаг назад… да. Вот так! Теперь этой ногой… в сторону… и, да!

– Но нам нужна музыка, – заметила Зи, послушно подчиняясь Нику, ведущему ее в танце.

– Да.

Моментально смутившись, Ник пытался что-нибудь вспомнить. На ум ничего не приходило, кроме песни, которую он выучил, танцуя под нее фокстрот в танцклассе колледжа. Когда-то его туда привела девушка, с которой он встречался. Ник начал мурлыкать песню Эдди Рэббита «Люблю дождливую мочь».

– У этой песни есть слова? – поинтересовалась Зи, придвинувшись к Нику и склонив голову на изгиб шеи своего партнера, словно они танцевали вместе годами.

Ник надеялся, что она не почувствует его сильно бьющийся пульс. И давление явно подпрыгнуло. Хорошо, что он выпил солидную порцию яичного коктейля. Алкоголь подействует расслабляюще, и его сердце не разорвется.

«Ты, оказывается, романтик!» – сухо прозвучал голос призрака в голове Ника. Врач не обратил внимания на эту реплику.

– Слова? Да, конечно.

Прочистив горло и не забывая о спящих детях, он запел.

Медленно двигаясь по крохотной танцплощадке, Ник чувствовал себя совсем молодым. Он не знал, считать ему эту смесь наивного юношеского желания и страстного желания зрелого человека чудесной или ужасной. Невозможно было даже понять свои чувства. Его тянуло к этой необычной женщине, совершенно незнакомой. Она, такая красивая, спокойная, была словно не из этого мира. Но нечто внутри него заставляло его чувствовать себя легкомысленным. Голова вдруг стала легкой, словно наполнилась гелием, и можно было просто уплыть в какое-то чудесное место.

А не лучше ли остановиться? Ник действительно не хотел поставить себя в неловкое положение. Или Зи. Или их обоих. Под этой джинсовой юбкой голые ноги? Конечно нет! Ведь сейчас зима. Вероятно, на ней плотные бриджи.

– Мне нравится эта песня про дождь. И остальные тоже, – призналась Зи. – Спой еще одну, – попросила она, прижимаясь к нему сильнее.

Ник мысленно взмолился, надеясь, что ему удастся контролировать чувства и свои напрягшиеся мышцы, готовые подтвердить самым неприкрытым образом, что она ему действительно очень нравится. Он полагал, что попытка вспомнить слова песен сродни размышлениям о бейсболе, которые заставляли события длиться дольше. «Перестань об этом не только думать, но и мечтать!» – приказал он себе.

Отчаянно желая, чтобы что-то отвлекло его внимание от Зи, он начал петь любимую песню его друзей из колледжа, которая называлась «Положи еловое бревно, дядя Джон». Сочинил ее П. Д. Кв. Бах. Попытка спеть один за другим все четыре куплета мадригала не увенчалась успехом, но все-таки удалось сделать то, с чем не справился бейсбол. Зи засмеялась и подняла голову.

– Не знаю, что в тебе особенного, Ник, – улыбнулась она, завораживающе глядя на него, – но ты мне очень нравишься. Я бы подумала, что ты мой рождественский подарок, но ведь эльф не принес тебя мне. А может, это Санта вызвал бурю?…

Ник замялся и перестал танцевать. Он проваливался в ее бездонные глаза, чувствуя, что у него подкашиваются ноги.

– Я почти уверен, что непогода – это не случайность, – произнес он. – Иногда судьба действует таинственными способами. Возможно, ты права: Санта вызвал бурю.

– Люблю таинственность. А еще люблю… – Зи встала на носки, приближая свои губы к губам Ника. Ее глаза спрашивал и, этого ли он хочет.

– О да! – прошептал он, наклоняя свое лицо к ее лицу, позволяя их губам встретиться, ожидая с замиранием сердца этого момента.

Когда они целовались, Ник ощущал, что он обнимает Зи, а Зи обнимает его. Слегка опьяненные, они прижимались друг к другу все сильнее. Но Ник этого не замечал. Его мир сузился до его и ее губ и до дикой, ослепляющей сладости, возникшей между ними.

Это был самый прекрасный поцелуй за всю его жизнь. Ник чувствовал себя, как при своем первом поцелуе, и понимал, что он конченый человек.

«Скажи это себе», – внезапно вмешался голос.

– О нет, – прошептал Ник и мысленно добавил: «Оставь меня в покое, пожалуйста!»

– Нет? – Зи слегка отстранилась, ее глаза широко раскрылись, ресницы дрогнули.

– Я хотел сказать: да! – поспешно поправил он себя и попытался поцеловать ее еще раз.

Он бы этого не сделал, если бы поцелуй нельзя было повторить.

Это сработало, как по волшебству. Налицо были все признаки влюбленности: потные руки, быстро бьющееся сердце, неровное дыхание, резкое снижение остроты ума, страстное желание, чтобы прекрасный момент длился вечно.

Ведь это замечательно, не так ли? Люди молятся о счастливой любви и всю жизнь ее ищут. Не было причины о чем-то беспокоиться.

«Что ж, – раздался раздражающий Ника голос, но теперь в нем не слышалось упрека. – Беспокоиться следует лишь об одном. Девушка из очень странной семьи, которая совершенно отличается от типичного американского семейства. Но не все сразу, правильно? А позже, если появится такая возможность, тебе захочется узнать больше о злом человеке в магазине».

«Ты хуже холодного душа. Уйди, умоляю тебя!» – мысленно попросил Ник.

«Хорошо! Извини. Вернусь позже».

Мысли Ника мгновенно вернулись к настоящему, когда Зи стала спокойно расстегивать свою кофту. Ник подумал, что все происходит слишком быстро. Но вид изящных пальцев, скользящих по пуговицам цвета слоновой кости и расстегивающих их, невероятно очаровал его.