Текст книги "Обаятельный плут"

Ее пальцы скользили по его спине, вдоль шрамов, оставленных кнутом. Когда-нибудь она попросит его рассказать, откуда они взялись, и шрам от пули, и искалеченные пальцы. Она хочет знать про все то страшное, через что он прошел и что могло окончиться его гибелью до того, как судьба даровала им встречу. Но не сегодня – Боже, какое блаженство! – нет, не сегодня.

Вдруг Робин рывком отстранился от нее и уткнулся лицом в подушку.

– Поддаться страсти слишком легко, – прерывисто пробормотал он. – В таком состоянии нельзя принимать серьезные решения.

Вцепившись в одеяло, Макси смотрела в потолок и пыталась вернуть себе самообладание. Ну почему ей не встретился эгоист, который думает только о собственном удовольствии?

Но эгоиста она не полюбила бы, и она четко произнесла:

– Это как понимать – очередной приступ угрызений совести?

– Точно, – ответил Робин, поднимая с подушки лицо, искаженное насмешкой над самим собой.

Он нежно натянул ей рубашку на плечи. На секунду его ладонь задержалась на ее груди, но он тут же ее отдернул, пальцы сжались в кулак.

– Вы удивительная женщина. После всего, что я вам наговорил, другая бы билась в истерике.

– Поверьте, я к этому очень близка.

Все еще дрожа от пережитого, она перекатилась на живот и подперла голову рукой так, чтобы смотреть ему в лицо.

– Ваше предложение руки и сердца – как его воспринимать? Вы сделали его всерьез?

– Абсолютно. – В глазах Робина еще тлела с трудом подавленная страсть.

Макси на минуту прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Ей хотелось сказать Робину, что она любит его, но она не смела – в ее памяти были свежи его мучительные, слова о неспособности любить. Кроме того, ей не хотелось, чтобы в случае, если при свете дня он пожалеет о своем предложении, у него возникло чувство вины еще по одному поводу.

Может быть, именно брак с Робином и был той пугающей бездной, которая открылась ей, когда она попыталась заглянуть в свое будущее? Макси подумала про Лондон, и ее обуял страх. Но она уверилась, что этот страх не имел отношения к Робину. Скорее он напоминал ей стену огня, через которую надо пройти, чтобы попасть в будущее.

Стараясь подавить невольный озноб, она сказала:

– Вы правы: в таком состоянии нельзя принимать серьезные решения. Сначала я должна узнать, что случилось с отцом. И вам тоже надо разобраться в себе.

Робин нагнулся над ней и легонько поцеловал в лоб.

– Я постараюсь это сделать побыстрее. Во всяком случае вы мне не отказали. – Он стал навивать прядь ее волос себе на палец. – Наверное, я веду себя как сумасшедший, но, уверяю вас, я никогда не был так счастлив, как во время нашего путешествия. Я все время думал: хоть бы оно никогда не кончалось! Но теперь, когда я понял, что окончательный ответ получу только в Лондоне, мне хочется быстрей добраться туда. Вот только…

Макси терпеливо ждала, что он скажет.

– Вот только я не знаю, разумно ли жениться на женщине потому лишь, что она так мне нужна. Может быть, из этого не будет добра ни для нее, ни для меня.

Макси вгляделась в его лицо. Та отрешенность, за которой он все эти дни скрывал свою сущность, исчезла, и у нее наконец-то возникло счастливое ощущение близости. Но мысли путаются, когда кровь стучит у тебя в жилах. Тем не менее где-то в глубине своего существа она ощущала могучее биение страсти и созидания, веру, что вместе они с Робином обретут цельность.

И вдруг она с испугом подумала, что все это время вела себя, как ее приторные кузины. С первой минуты встречи с Робином она думала только о том, как защитить от него свое целомудрие, и, опасаясь сердечной раны, вместо того чтобы жить в настоящем, беспокоилась о будущем.

Но, поступая как благовоспитанная англичанка, она не спасется от сердечной раны – она только откажет себе в том, чего желает всем сердцем. Пора забыть европейскую заботу о добродетели и взять на вооружение мудрость ирокезов. Она хочет Робина. Она хочет давать и брать, стать такой же цельной и страстной женщиной, какой была ее мать – хотя бы на час. Она хочет жить минутой и быть такой же свободной, как ветер и дождь. Это то, что нужно им обоим – в этом она уверена. Макси улыбнулась Робину, больше не скрывая любви.

– Ваша беда в том, что вы слишком много думаете, лорд Роберт.

Она потянулась к нему и поцеловала в губы.

Глава 24

Он не мог ей противиться, но на какую-то минуту его охватил страх при воспоминании о людях, которых он погубил, и он сделал последнюю попытку удержаться от того, чего оба так страстно желали:

– Ты уверена, что хочешь этого?

Макси улыбнулась и приподнялась, опираясь на руку.

– Абсолютно уверена.

Черные, как смоль, волосы обрамляли экзотически красивое лицо, которое очаровало его с первой минуты. Перед ним была Канавиоста, дочь иной страны и иной расы. С волосами, распущенными по едва прикрытой рубашкой груди, она была похожа на языческую богиню, окутанную тайной, не дававшей простому смертному познать ее, наделенную женской силой, которая могла сжечь мужчину дотла.

Но когда она наклонила к нему лицо, ее губы оказались теплыми и доступными, а ее маленькие, но умелые руки – щедрыми на ласку. И Робин сдался, впивая ее дурманящий поцелуй.

Ему хотелось вдохнуть ее всю в себя, чтобы вылечить ею свой израненный дух. Он хотел сам укрыться в ней и найти убежище от бури, которая вот уже столько лет сокрушала его ум и сердце.

Не отрываясь от его рта, Макси гладила его плечи и грудь, и тепло ее ладоней растопляло замороженные клубки боли внутри него. Наконец Макси оторвалась от него. Ее глаза потемнели от желания, грудь бурно вздымалась под прозрачной рубашкой.

– Я рада, что ты передумал.

– Это ты заставила меня передумать. Робин положил ладони на ее груди и стал большими пальцами ласкать соски. Они тут же отвердели. Закрыв глаза, Макси улыбнулась и издала звук, похожий на мурлыканье.

Робин спустил рубашку с ее плеч, чтобы любоваться прелестной округлостью ее грудей. Они как раз помещались у него в ладони и были увенчаны бархатными на ощупь темными кружками.

– Твое место – в райском саду, где не знали одежды, – сказал он осипшим голосом, – В райском саду было теплее, – возразила Макси, практический ум которой всегда оставался при ней. Она выразительно посмотрела на его кальсоны, ткань которых не могла скрыть его страсти.

– Если уж притворяться, что мы в райском саду, то надо это снять.

Распустив шнурок, которым завязывались кальсоны, Макси принялась стягивать их с Робина. Если бы он сам решил снять кальсоны, на это не ушло бы и двух секунд, но шаловливо-дразнящие руки Макси затянули эту процедуру и окончательно лишили Робина дара связной речи.

Когда наконец они были оба наги, как Адам и Ева, Робин притянул ее на себя и с наслаждением ощутил кожей твердость ее сосков.

Он упивался ею, не в силах оторваться от ее разгоряченного рта. Его руки спустились вниз по ее спине и обхватили округлые, тугие ягодицы. Изнывая от желания, он мял твердые мышцы, скрытые под шелковистой кожей.

– Макси судорожно вздохнула и раздвинула ноги, и его словно раскаленный член проскользнул между ними и стал толкаться в ее лоно, воздерживаясь, однако, от проникновения. Робин вскинул бедра, но тут же ушел, потом – вскинул их опять. Не в силах ждать, Макси застонала и укусила его за плечо. Робин хотел, чтобы все произошло медленно, он хотел доставить Макси наибольшее наслаждение, но она спешила и мешала ему сохранять контроль над собой. Изо всех сил борясь с пламенем, которое грозило сжечь его самообладание, Робин перекатился, держа Макси в объятиях, и оказался наверху.

– Не спеши, Канавиоста! – Он схватил ее за кисти рук, поднял их по обе стороны ее головы и прижал к матрасу. – В интересах справедливости позволь мне свести тебя с ума.

– Я всегда стояла за справедливость, – ответила она с обольстительной женской улыбкой.

Робин подбородком потерся об ее груди. Слегка отросшая щетина восхитительно щекотала атласную кожу, все еще пахнувшую лавандой, возбуждая ее еще больше, Затем он взял в рот коричневый сосок и сосал его до тех пор, пока тот своей твердостью не проделал ямку в его языке. Потом проделал то же с другим соском. Макси стонала и извивалась под ним.

Тогда Робин проложил цепочку поцелуев ниже, по ребрам, лизнул пупок и тихонько укусил ее в живот.

Макси пыталась вырваться из сдерживающих ее рук.

– Ты добился своего. Еще немного, и я сойду с ума.

– Вот и прекрасно.

Робин выпрямился и прильнул к ее рту. Больше ему было незачем сохранять выдержку. Он отпустил ее кисти и подсунул под нее одну руку. Другая его рука скользнула вниз, следуя по пути поцелуев, и вскоре оказалась среди пушистых черных завитков.

Он раздвинул пальцами горячие влажные складки, и по телу Макси пробежала судорога. Потом он проник глубже, нашел восхитительно чувствительный узелок и нежно погладил его пальцем. Макси забилась в его руках.

Тогда Робин прервал поцелуй, дав ей возможность перевести дух. Он закрыл глаза, чтобы не видеть ее лица, но сосредоточиться на сигналах, посылаемых ее телом. Вот сюда. Назад и опять сюда. Макси стонала, вскидывая бедра навстречу Робину.

На всем свете для него не осталось ничего, кроме ее обнаженного, дышащего страстью тела. Как давно он не держал женщину в объятиях! А такого пронизывающего томления он вообще не испытывал никогда.

Неистовство нарастало, алое пламя полыхало в глазах Макси. И вот ее подхватил водоворот неслыханных ощущений, она вскрикнула и зажала ногами его руку. Робин крепко сжимал в объятиях ее тело, а ее дух вознесся высоко в небо, как вольный сокол.

Вернувшись на землю, она обмякла, потрясенная происшедшим. Робин, лежа на боку, крепко прижимал ее к себе и медленно и ласково гладил. Откинув голову, Макси посмотрела на него. В его глазах она прочла глубокое удовлетворение, и ее отпустило чувство вины за свой эгоизм. Но хотя внешне Робин был спокоен, напряжение не покинуло его тело. Макси откинулась на подушки, взяла его за руку и потянула на себя. – Теперь твоя очередь.

Одно приглашающее движение ее бедер – и его спокойствие разлетелось вдребезги. Изнывая от нетерпения, он раздвинул коленом ее ноги и потрогал пальцами заветное место. Там все было влажно, все ждало его. Робин приподнялся и придвинул бархатную головку своего члена к зовущему входу и быстрым движением направил его вглубь.

Макси пронзила секундная, но острая боль, которая волной пронеслась по всему ее телу. Но боль тут же прошла, уступив место ощущению, что у нее внутри что-то раздалось и наполнилось. В этом чувстве не было ничего неприятного, напротив, ее удовлетворяло сознание, что наконец-то они с Робином соединились в вечном танце жизни.

Но на Робина неожиданное открытие произвело гораздо более сильное впечатление. Он замер с выражением изумления на лице.

– Макси, но почему же ты мне не сказала?

Она улыбнулась и прижала его к себе, не давая уйти.

– Я знала, что у тебя будет очередной приступ благородных угрызений совести. Как они мне надоели!

Но что с тобой поделаешь – это твоя английская суть. – Макси приподняла бедра, чтобы он вошел в нее еще глубже. – Ты опять слишком много думаешь, Робин. Перестань!

Не в силах противиться, он возобновил движения: вверх – вниз, вверх – вниз… Хотя все это было ново для Макси, она чувствовала, как попасть с ним в ритм и ответить страстью на страсть. Она с восторгом принимала эту яростную мужскую атаку на свое тело и радовалась своей женской силе, которая смогла зажечь и вобрать в себя такое пылкое желание.

Вдруг тело Робина судорожно изогнулось и как бы окаменело.

– О Боже… – простонал он. Хотя на этот раз Макси не достигла той же огненной вершины, она как бы отраженно ощутила блаженное удовлетворение Робина.

Макси гладила его влажное от пота тело, чувствуя, как постепенно расслабляются его мышцы. Она лизнула его плечо. Ем понравился его соленый вкус и радовал стук сердца Робина, который раздавался так близко с ее сердцем.

Робин потерся щекой о ее щеку, потом медленно скатился с нее и встал с постели. Макси была в таком изнеможении, что в ней не осталось места даже для любопытства. Она только молча следила за Робином глазами. Вот уж верно, райский сад! Робин, надо полагать, привычен к наготе любовников, но для Макси она была новым и острым удовольствием. Он действительно похож на горного льва – такой же изящный, гибкий и полный неукротимого мужества. При воспоминании о том, как он был внутри нее, у Макси перехватило дыхание.

Робин подошел к умывальнику, открыл стоящий рядом шкафчик и что-то оттуда достал. Потом вернулся в постель и протянул Макси аккуратно сложенное полотенце. Она вытерлась им и обрадовалась, увидев, что крови совсем мало – всего несколько капель. Все-таки было бы нехорошо испачкать чужую постель.

Когда она покончила с этим делом, Робин вытянулся рядом с ней и опять заключил ее в объятия.

– Неужели я вызываю такую жалость, что ты решила пойти на крайние меры, чтобы немного меня подлатать? – спросил он с грустным смешком.

Макси улыбнулась.

– Доля правды в твоих словах есть, но ты несправедлив к нам обоим. Я хотела тебя, Робин, с первой минуты нашей встречи. А сегодня я решила перестать вести себя, как пресная английская барышня, и стать настоящей женщиной из племени могавков. – Она состроила страшную гримасу и укусила его за плечо. – О нашей свирепости ходят легенды. Мы берем все, что нам приглянется, бледнолицый.

Робин нежно потер ей затылок, положив большой палец в ложбинку на шее.

– Но ты меня удивила. Я никак не предполагал, что ты девственница: и возраст, и противозачаточный чай, и полное отсутствие девических ужимок…

– У ирокезов в одном доме часто живет несколько семей. Дети очень рано узнают о естественных отношениях между мужчиной и женщиной.

– К тому же ты как-то сказала, что женщины в вашем племени пользуются большей свободой в удовлетворении своих желаний. Во всяком случае, ты так естественно себя ведешь, как мало кто из европейских женщин. – Робин вопросительно посмотрел на Макси. – Но именно поэтому я не могу понять, как я у тебя оказался первым. Неужели американцы такие дураки?

Макси скорчила гримаску.

– Я уже говорила тебе, что мне встречалось много мужчин, считавших полукровку своей законной добычей. Но я еще в ранней юности решила, что не позволю использовать себя походя. Кроме того, мы так много разъезжали, что мне не пришлось встретить человека, у которого бы возникло ко мне серьезное чувство.

Это было правдой. Но Макси не призналась Робину, что ей было легко отражать атаки на свою невинность, потому что ей ни разу не встретился человек, к которому она сама почувствовала бы такое сильное влечение, как к Робину.

Робин поцеловал ее в лоб.

– Не важно, как это вышло. Во всяком случае, ты оказала мне огромную честь. Макси нахмурилась.

– Надеюсь, ты не скажешь какую-нибудь очередную глупость – вроде того, что, раз ты меня обесчестил, то обязан, как порядочный человек, на мне жениться?

– Может, и сказал бы, если бы думал, что это повлияет на твое решение. Но я тебя слишком хорошо знаю: такой довод на тебя не подействует. – Он погладил ее по спине. – Кроме того, ты вовсе не выглядишь обесчещенной. У тебя очаровательно непорочный вид.

Макси ухмыльнулась. Может быть, и не стоит признаваться ему в любви, но доброе слово можно сказать:

– Ты и сам замечательный человек. Такого стоило ждать.

Робин поцеловал ее в мочку.

– Доброй ночи, Канавиоста, – тихо сказал он. – Сегодня ни у меня, ни у тебя не будет дурных снов.

Макси повернулась на бок и прижалась к нему спиной. Она чувствовала такую блаженную негу, что могла бы, кажется, завязаться в узел, и все равно сладко уснула.

Теперь, когда между ними установилась такая физическая и душевная близость, Робин больше не был для нее загадкой. Она чувствовала, что исповедь и удовлетворенная страсть просветлили мрак, обволакивавший его душу. Хотя они все еще толком не представляют себе свое будущее – кроме ближайших нескольких дней, – его внутренняя сила и сопротивляемость должны обеспечить дальнейшее выздоровление.

Макси была горда собой: она помогла человеку избавиться от преследующих его демонов, даже если ее главной заслугой было то, что она не англичанка. Глубоко скрытые тайны легче поверить человеку, который далек от твоего привычного окружения.

Она подавила вздох. Несмотря на предложение руки и сердца, она все еще не могла себе представить совместную жизнь с Робином. Неважно, что он ей сделал предложение. Ее просто не будет рядом с ним, чтобы напомнить ему про эту минутную слабость.

Ну вот, теперь уже она слишком много думает. Главное, что Робин ступил на путь выздоровления, и что она вкусила несравненное блаженство. Об этом она никогда не пожалеет.

Глава 25

Когда Макси проснулась, омытое грозой небо розовело в окне. Приближался день летнего равноденствия, и солнце поднималось очень рано. Вряд ли она проспала больше двух-трех часов, но чувствовала себя отдохнувшей.

Робин все еще спал. Его золотая голова лежала на подушке рядом, а рука обнимала ее за талию. Лицо было умиротворенным и казалось очень молодым. Трудно было поверить, что еще вчера вечером оно было искажено отчаянием. Еще труднее, что он действительно совершил все то, в чем ей признался. Сейчас он был скорее похож на школьника.

Нет, у школьника не может быть такого шрама на боку. Макси ощупала шрам. Удивительно, как пуля не задела какой-нибудь жизненно важный орган.

Рука Робина крепче обняла ее за талию. Надо бы его разбудить, но Макси не хотелось этого делать. Прошлой ночью между ними произошло нечто очень важное. Может быть, они больше никогда не достигнут такой близости. Макси было жаль разрушать магию, которая все еще окружала их постель.

Она легонько поцеловала его волосы. Длинные ресницы – и зачем мужчине такие? – взметнулись кверху, и он улыбнулся Макси. Лазурный свет его глаз на близком расстоянии поразил ее, как солнечный удар. Если бы она уже не была влюблена в него, то влюбилась бы, сейчас увидев эти глаза и эту родную ленивую улыбку.

– С тобой я всегда сплю спокойно.

– Я тоже. – Макси потрогала шрам от пули и спросила:

– Надо полагать, и этот и прочие твои шрамы получены, так сказать, при исполнении служебных обязанностей?

Робин кивнул.

– Пулей меня зацепило в Испании.

– А где ты заработал полосы на спине?

– Того преступления, за которое меня били плетьми, я не совершал, но, поскольку за то, что я действительно совершил, меня бы повесили, я предпочел не доказывать свою невиновность.

– А рука?

Робин поднял левую руку, и узлы на фалангах четко обрисовались в утреннем свете.

– Один весьма решительный джентльмен хотел заставить меня написать письмо, которое повредило бы моему другу. После того как он сломал несколько пальцев на левой руке, я просветил его, что левша и теперь уже не смогу написать ни строчки.

Макси содрогнулась: какая хладнокровная пытка!

– Боль, наверное, была адская?

– Да. Я попал в руки врача только через несколько дней, поэтому кости срослись так криво. Мне еще повезло, что не началось заражение и что я все же могу работать пальцами.

– У тебя было чересчур много приключений.

Макси наклонилась и прижалась губами к жесткой коже пулевого шрама.

Совсем близко был сосок Робина. Интересно, он так же чувствителен, как ее? Легонько покусывая кожу груди, Макси добралась до соска и взяла его в рот. Мягкая шишечка восхитительно затвердела под ласкающим прикосновением ее языка. Неудивительно, что Робину так нравилось целовать ее грудь.

Когда Макси обратила внимание на другой сосок, Робин резко втянул воздух.

– Осторожно, Максима, не буди во мне зверя. Макси посмотрела на него невинными, широко раскрытыми глазами.

– Очень страшного зверя?

Ее рука поползла вниз и накрыла теплую мужскую плоть. Робин был уже наполовину возбужден. Прикосновение Макси вызвало немедленную эрекцию. Вцепившись пальцами в простыню, он прерывисто проговорил:

– Разве у тебя там не болит?

Макси прислушалась к своим ощущениям.

– Не очень. Не зря я, видно, провела столько лет в седле. – Большим пальцем она гладила ободок бархатистой головки. – Я еще не научилась любовной игре. Надо попрактиковаться.

Робин расхохотался.

– Ладно же, ведьма, будь по-твоему.

Не успела Макси сообразить, что происходит, как он уже был поверх нее. В нем не осталось и следа дремоты, его глаза смеялись, а губы и руки опутывали ее паутиной пьянящего блаженства. Он помнил все, что особенно возбуждало ее ночью, и изобретал все новые способы доставить ей наслаждение.

Через несколько минут Макси стонала от желания, и тогда он вошел в нее. Поначалу он был очень осторожен, но, убедившись, что ей нисколько не больно, усилил толчки, подведя ее к грани кульминации. Но в последнюю минуту он опять сменил положение, так что она оказалась наверху. Макси вцепилась в него, чувствуя, что взвивается по спирали в небо – все выше и выше – и вот оно, слепящее солнце! Одновременно с его семяизвержением в ней вспыхнуло прекрасное и страшное в своей силе пламя.

Потом она упала на Робина. Он был прав – она пробудила в нем зверя, и это было прекрасно. Сколько женщин продали бы душу за то, чтобы хоть раз испытать подобный восторг. Хорошо, что душу и в самом деле нельзя потерять, продать или подарить, – иначе Макси была бы обречена на вечные муки ада.

Робин медленно гладил ее спину. Если его страсть обжигала, то нежность грела своей искренностью. Когда оба вернули себе некое подобие здравомыслия, он сказал:

– Хватит испытывать судьбу. Сегодня мы должны быть в Лондоне.

– Но как? – недоумевающе спросила Макси, поднимая голову. – У нас все еще не хватает денег на билет, даже отсюда.

Робин лучезарно улыбнулся той самой улыбкой, которой она привыкла не доверять.

– Я тебе объясню попозже, а сейчас надо вставать, пока не пришли слуги и работники.

За час они собрались, быстро позавтракали и, взяв заплечные мешки, вышли из дома. Было еще очень рано, и их никто не увидел.

Они пошли по дорожке, которая вела к хозяйственным постройкам. Вдруг Робин остановился и свернул к конюшне. Макси с опаской последовала за ним. В полутемной конюшне лошади сонно фыркали в своих стойлах.

Предполагая, что конюхи, возможно, спят на чердаке, она спросила, понизив голос, но все же не скрывая возмущения:

– Что это ты задумал?

– Решил раздобыть транспорт.

Робин спокойно шел по проходу, заглядывая в каждое стойло. Большинство лошадей предназначались для работы в поле, но были и верховые.

Когда Робин вывел из стойла молодого мерина, Макси со сверкающими глазами преградила ему путь.

– Черт побери, Робин, я отказываюсь принимать участие в краже лошадей. Или ты собираешься проехать на нем несколько миль, а потом отпустить его, как клячу Симмонса?

Робин обошел вокруг нее, вывел лошадь из стойла и привязал к столбу. Потом вернулся за второй.

– Нет, на этот раз я так делать не собираюсь. Мы поедем на этих лошадях до самого Лондона.

– Робин!

– Только не волнуйся. Я написал записку, в которой объяснил, куда делись лошади.

Он вытащил из кармана листок бумаги и наколол его на гвоздь, торчащий из стены.

Макси не стала ее читать, но последовала с ним за сбруей.

– Ты говоришь, что не вор и не мошенник, – прорычала она. – Но ты больше и не шпион. Война закончилась. Какого же черта ты пытаешься жить по ее законам?

– Не волнуйся, ничего нам за это не будет. – Робин взял седло. – Владелец поместья – мой друг.

Макси стояла перед ним, стиснув кулаки. От доверия, которое возникло между ними ночью, не осталось ни следа. У нее опять на душе скребли кошки.

– С какой стати я должна верить вам на слово, лорд Роберт?

У Робина на щеках заиграли желваки.

– Мне очень жаль, что ты считаешь нужным об этом спрашивать.

Макси подавила в себе желание ответить резкостью. Она чувствовала, что может сказать такое, чего он ей не простит. Взяв себя в руки, она тихо сказала:

– Ночью я думала, что между нами установилась полная откровенность. Но вот наступил новый день, и я по-прежнему чувствую, что ты от меня многое скрываешь.

– Если хочешь, я отвечу на любые твои вопросы. Но я предпочел бы это отложить.

Макси чувствовала полную беспомощность, и ей захотелось плакать Вполне возможно, что владелец поместья – друг Робина, но у нее не было никакой уверенности, что Робин просто не решил мимоходом украсть лошадей. Что ему кража двух дорогих лошадей, если на его совести убийство, совращение и предательство?

Держа седло под мышкой, Робин свободной рукой погладил ее по щеке – Пожалуйста, Канавиоста, попробуй в последний раз поверить мне на слово.

Когда он говорил таким просительным тоном, ей ничего не оставалось, как смириться, и она сказала с усталым вздохом:

– Ну ладно, взявшись за гуж, не говори, что не дюж. Но предупреждаю: долго ждать обещанного объяснения я не смогу.

Робин вздохнул.

– Знаю. Но это путешествие было чем-то вроде сказки. Я не только обрел тебя – в каком-то смысле я обрел и самого себя. Я еще не совсем готов вернуться к действительности.

– Ты гордишься тем, что тебе ничего не стоит довести меня до состояния безвольного желе? Или тебя не удивляет, потому что ты так действуешь на всех женщин? – спросила Макси с искренней улыбкой.

– Ты преувеличиваешь мои чары. – Он поцеловал ее в щеку. – Но я очень рад, что ты на них поддаешься. Таким образом между нами поддерживается хоть какое-то равновесие власти.

Он пошел к двери, а Макси с негодованием крикнула ему вслед:

– Выдумал тоже! Да ты с первой минуты из меня веревки вил) Робин оседлал мерина и повернулся к ней.

– Будто ты не знаешь, что я, не задумываясь, пополз бы на коленях по раскаленным угольям, если бы ты мне это приказала?

Макси растерянно заморгала.

– И даже не спросил бы, зачем мне это нужно? Робин улыбнулся.

– Спросил бы, а также надел бы огнеупорные штаны. Но все равно пополз.

У Макси затрепетало сердце. Или он говорит это вполне серьезно, или он потрясающе правдоподобно лжет. А может быть, он просто чокнутый – такой вариант тоже нельзя сбрасывать со счетов. Макси обреченно нашла себе седло – самое старое и потертое из всех – и принялась седлать вторую лошадь.

Робин пошел вперед, а она повела лошадь за ним. Вскоре они оказались перед небольшими воротами в стене. Пока Робин отмычкой отпирал замок, Макси смотрела себе под ноги. Они вывели лошадей, и Робин опять запер ворота. Они сели на лошадей и направились на юг.

Когда Макси перестала опасаться погони, она спросила:

– Мы успеем сегодня доехать до Лондона?

– Да, но только к вечеру.

Макси прикинула, сколько у них осталось денег.

– А у нас хватит денег на гостиницу?

– Нет. У нас осталось совсем мало – хватит только заплатить дорожный сбор и купить что-нибудь поесть.

Но у меня есть в Лондоне друзья, у которых можно будет переночевать.

– А они не потребуют объяснений?

– Эти люди не потребуют. – Робин вздохнул. – Но нам придется отвыкать от свободы дорожной жизни. Поэтому мне так хотелось затянуть наше путешествие. В глазах приличных людей ты уже безнадежно скомпрометирована, но это неважно – никто ведь ничего не знает. Но в Лондоне мы вернемся в мир реальностей. Кроме выяснения обстоятельств смерти отца, ты, наверное, захочешь навестить тетку. Тут нам придется вести себя благопристойно, по крайней мере, врать одно и то же.

Макси состроила гримаску.

– И спать, видимо, придется отдельно?

– Боюсь, что так. Если твои родственники, да и мои тоже, узнают, что мы провели вместе несколько дней, они потребуют, чтобы мы немедленно поженились.

– А почему тебя это пугает? – сухо спросила Макси. – Мне казалось, что ты и сам хочешь на мне жениться.

Робин усмехнулся.

– Насколько я тебя знаю, если тебе скажут, что ты обязана выйти за меня замуж, только я тебя и видел.

– Я вполне способна сопротивляться требованиям людей, руководствующихся лишь соображениями благопристойности, особенно если это незнакомые мне люди.

– Я тоже. Но я уже давно понял, что лучше хотя бы внешне приспосабливаться к существующим правилам – это очень облегчает жизнь.

– В чужой монастырь со своим уставом не ходят?

– Вот именно. А для Лондона это справедливо вдвойне. – Он искоса посмотрел на Макси. – К счастью, я уже завтра раздобуду деньги, так что хотя бы с этим у нас проблем не будет.

– А можно спросить, лорд Роберт, каким способом вы собираетесь раздобыть деньги?

– Самым скучным и законным – в банке. – В глазах Робина прыгали чертики. – А ты заметила, что начинаешь называть меня лордом Робертом, когда на меня сердишься?

Макси на несколько секунд задумалась, потом сдержанно улыбнулась.

– Видимо, этот глупый титул символизирует для меня все то, чего я о тебе не знаю и чему не доверяю.

– Ты и в самом деле мне не доверяешь? – тихо спросил Робин.

Макси ничуть не удивило, что этот вопрос возник снова: в нем коренились все их разногласия. К счастью, они въезжали в деревушку, и это дало ей возможность подумать над ответом. Когда они проехали по узкой улице и опять оказались на открытом месте, она сказала:

– Наверное, это не делает чести моему здравому смыслу, но я тебе доверяю почти во всем.

– А в чем не доверяешь? – поинтересовался Робин, не глядя на нее. Его лицо было отчужденным.

– Я убеждена, что сознательно ты не сделаешь мне ничего плохого, и верю, что всегда будешь стараться держать данное мне слово. – Макси вздохнула. – Но, может быть, и зря. Одна мудрая женщина как-то сказала мне, что когда влюбляешься, начинаешь соображать наполовину хуже, а правильно судить о своем предмете вообще теряешь способность.

Тут Макси запнулась; Господи, да она ведь только что призналась Робину в любви!

Робин быстро повернул голову. Его глаза смотрели с непривычной серьезностью. Он схватил лошадь Макси за повод и остановил обеих лошадей. Оказавшись рядом с Макси, он наклонился и впился в ее губы долгим проникновенным поцелуем.

Потрясенная его реакцией на свое невольное признание, Макси обняла его за шею и с готовностью ответила на поцелуй. Может быть, сам Робин и не мог заставить себя произнести слова любви, но, кажется, он не прочь принять дар любви от нее.

Они поехали дальше. Державшееся с утра напряжение, связанное с «кражей» лошадей, пропало: они снова были друзьями.

На другое утро гостиничная горничная помогла Дездемоне одеться. К сожалению, платье, которое надела Дездемона, мало чем отличалось от того, что было на ней вчера. «Нет, – подумала она, – с таким гардеробом далеко не уедешь».

Пока горничная ее причесывала, Дездемона думала о вчерашнем вечере. Открывшись друг другу, они с Джайлсом потом словно испугались. За обедом они говорили на отвлеченные темы. Дездемона была вынуждена признать, что, хотя Джайлс принадлежит к классу богатых землевладельцев, против которых она часто выступала в парламенте, он отличается гуманностью и терпимостью взглядов. Может быть, даже, если быть абсолютно честной, у него больше терпимости, чем у нее самой.