Текст книги "Обаятельный плут"

Глава 27

Когда Макси наконец вылезла из ароматной ванны, ее уже ожидала француженка-камеристка герцогини. Отлично вымуштрованная горничная даже движением бровей не проявила неудовольствия тем, что ее заставляют прислуживать такой странной гостье, хотя, когда она подала Макси ее свежеотутюженное простенькое платье, в ее глазах мелькнуло страдальческое выражение. Однако Макси вскоре завоевала сердце мадемуазель Лаваль, заговорив с ней на беглом, хотя и с канадским акцентом, французском языке.

Макси надела свое единственное платье из белого муслина, затем терпеливо перенесла манипуляции горничной, укладывавшей ее непокорные волосы в элегантную прическу. В результате стараний француженки Макси приобрела вполне пристойный вид. Когда за ней пришел лакей, она взглянула на себя в зеркало и, высоко подняв голову, последовала за ним вниз по лестнице в маленький салон.

Робин и герцогиня тихо беседовали, наклонив друг к другу золотистые головы. Одежду Робина тоже вычистили и погладили. Вдобавок ему где-то нашли свежую рубашку и шейный платок – возможно, в гардеробе самого герцога. Робин держался настолько непринужденно, что к Макси вернулись все ее сомнения. Он-то чувствует себя как дома, но что делает в этом роскошном дворце она. Макси?

Робин поднял на нее глаза и замер на полуслове. Подойдя к ней, он прошептал:

– Ты выглядишь обольстительно. Макси покраснела, но его восхищенный взгляд успокоил ее.

– Спасибо на добром слове, но это платье даже в Бостоне не сочли бы модным, не говоря уж о Лондоне.

– Поверь, мужчин интересует не столько мода, сколько общее впечатление, а ты обворожительна. – Он подал ей руку и подвел к креслу, стоявшему между ним и герцогиней. – Но, может быть, я пристрастен – в конце концов я впервые вижу тебя в женском платье.

Восхищение Робина и его обычная забавная болтовня настолько развеяли застенчивость Макси, что она смогла принять непринужденное участие в разговоре. На герцогине тоже было совсем простое платье – еще одно свидетельство ее такта. Робин также предупредил ее, что Макси пьет только безалкогольные напитки, и хозяйка предложила ей лимонад, хотя они с Робином пили херес.

Потом она нетерпеливо взглянула на часы, стоявшие на каминной полке, и в эту самую минуту открылась дверь и вошел человек, который, несомненно, был герцогом Кандовером. Если Робин был хамелеоном и мог играть тысячи ролей, герцог был аристократом высшей пробы и не смог бы притвориться никем иным.

К тому же он, под стать своей великолепной жене, был потрясающе красив.

– Извини, что опоздал, дорогая, – сказал он. – Но меня поймал в дверях Кэри. – Увидев гостей, он на секунду умолк, затем по его лицу расплылась улыбка.

– Робин, негодник, какими судьбами ты оказался в Лондоне?

Мужчины дружески пожали руки, потом Робин представил герцогу Макси. Кандовер склонился, целуя ей руку, и она увидела, что у него такие же темные волосы и кожа, как у нее самой, хотя светло-серые глаза явно выдавали в нем северянина. В их глубине светился юмор и мелькнула дружеская догадка.

– Коллинс? – спросил герцог, выпрямляясь. – Вы не родственница Коллинсов из Ченли-корта?

– Нынешний лорд Коллингвуд – мой дядя, ваша светлость.

– Тогда мы даже состоим в дальнем родстве. – Кандовер озарил Макси улыбкой, которая оказывала почти такое же магическое действие, как и улыбка Робина. – Всегда приятно познакомиться с новой кузиной, тем более такой очаровательной. – И, предлагая Макси руку, герцог добавил:

– Поскольку я голоден до неприличия, может быть, сразу пойдем в столовую? Поев, я становлюсь гораздо учтивее.

Макси улыбнулась, подумав про себя, что учтивее быть просто невозможно. Может, Робин поступил не так уж глупо, приведя ее в этот дом?

Как и обещала герцогиня, это был, по светским меркам, простой домашний обед, хотя еды было много и она была превосходно приготовлена. Макси была рада, что на этот раз на стол не подавали бесконечные смены блюд, как считали необходимым делать в Ченли-корте. Ее опасения, что в Лондоне существуют какие-нибудь дурацкие, неизвестные ей правила поведения за столом и что она опростоволосится со своими провинциальными манерами, оказались напрасными. В Бостоне около приборов часто клали больше вилок и ножей.

Ей было совсем не трудно поддерживать разговор с тремя англичанами, которые незаметно старались облегчить американской девушке ее первый обед в их доме. Макси была тронута их вниманием и даже улыбалась.

Мужчины не стали уединяться после обеда за традиционным портвейном, а предпочли пить кофе вместе с, дамами в гостиной. Макси была этому рада: несмотря на любезность герцогини, она еще не была готова к тому, чтобы остаться с глазу на глаз с любовницей Робина». Бывшей, любовницей.

Супруги Кандовер увлеклись обсуждением предстоящей поездки в свое поместье, а гости тихонько отошли с чашками кофе в руках к стеклянным дверям, ведущим в сад. Макси никак не предполагала увидеть такой роскошный сад в центре одного из величайших городов мира. Макси исподтишка разглядывала хозяев дома. Не приходилось сомневаться в прочной взаимной привязанности супругов.

– Даже если она вышла за него замуж по расчету, – тихо сказала она Робину, – сейчас их связывает нечто большее.

Робин посмотрел на нее с недоумением.

– Откуда ты взяла, что Мэгги вышла замуж за Рафа по расчету?

– Ты же сам мне сказал – помнишь то кошмарное утро в «Приюте гуртовщика»? Ты сказал, что Мэгги ушла от тебя к человеку, который мог дать ей больше, чем ты. Все это, – Макси кивнула на обстановку гостиной, – ив придачу еще титул герцогини – не так уж мало. Но что-то мне не очень в это верится. Непохоже, чтобы герцогиня была так корыстна. И потом, ты же говорил, что у тебя самого неплохое состояние.

– Я опять непреднамеренно создал у тебя ложное представление. Ты права, больше доверяя собственным чувствам. Сердце Мэгги нельзя купить, его можно только завоевать. – Робин повернулся и посмотрел сквозь стекло в сад. – Я хотел сказать, что она ушла к человеку, который мог ей дать больше в эмоциональном, а не материальном плане. Деньги и титул тут совершенно ни при чем.

– Я вижу, что тебе все еще больно об этом говорить, Робин, – тихо сказала Макси. – Теперь я понимаю, что такую женщину нелегко забыть.

– Нет, вся боль осталась в прошлом. – Робин искоса посмотрел на Макси. – Сейчас я думаю о будущем.

Настал черед Макси устремить взгляд за окно. Они с Робином как будто танцевали какой-то сложный менуэт. Один из них разгадает какой-то секрет и поделится своей догадкой с другим – и они расходятся в стороны, чтобы подумать о сказанном, потом сходятся снова.

Затем делают новое открытие и опять расходятся в стороны. Но каждый раз, сходясь вновь, они оказываются немного ближе друг к другу, чем раньше.

Может быть, так и нужно, чтобы они постепенно познавали друг друга и самих себя. Во всяком случае, пока Макси не была готова хоть как-то отреагировать на последнее замечание Робина. Слишком много всего произошло за последние часы.

Макси перевела взгляд так, что теперь видела в стекле свое собственное отражение, а не скрывавшийся в сумерках сад. В этом простом, но изящном платье и с аккуратной прической она казалась самой себе элегантной бостонской дамой и с усмешкой спросила Робина:

– Значит, взъерошенная, словно меня протащили через колючий куст?

– Это, конечно, был не самый поэтичный комплимент, но ты и вправду нравишься мне в любом виде. Первое – нет, второе, что я заметил, когда ты бросилась на меня в Вулверхемптоне, как ты красива.

– Я на тебя вовсе не бросалась, – негодующе сказала Макси. – Если бы ты не подкарауливал меня там, как змей-искуситель…

Робин ухмыльнулся, допил кофе и поставил чашку с блюдцем на столик.

– Я бы сказал, что у тебя вполне непринужденный вид для дикарки, которая до смерти боится лондонского высшего света.

Макси приподняла бровь.

– Надеюсь, ты не станешь меня уверять, что весь высший свет похож на Кандоверов?

– Нет. Они составляют исключение, где бы ни оказались. Но высший свет состоит из людей, а люди в Лондоне очень разные. Всегда можно найти близких по духу и игнорировать остальных. И потом совсем необязательно жить в Лондоне.

– А вот у меня от высшего общества осталось совсем не такое приятное впечатление. – Макси вдруг поняла, что раздражена, и даже подумала, не замолчать ли. Но потом решила, что им пора исполнить новую фигуру менуэта. – Хотя Америка – республика, там многие чтут аристократию. Поскольку мой отец был сыном лорда и к тому же образованным и обаятельным человеком, его с удовольствием принимали в так называмых «приличных домах». Разумеется, Макса считали эксцентричным человеком за то, что он выбрал такое занятие, и безденежье тоже накладывало отпечаток на отношение к нему. Тем не менее в течение зимы, которую проводили в Бостоне, мы каждую неделю получали два-три приглашения на званые обеды. Священники, университетские профессора, богатые торговцы – все они с удовольствием принимали знатного джентльмена Максимуса Коллинса. – Макси допила кофе, поставила на столик чашку и опять устремила взгляд в сад. – И вот как-то на таком званом вечере я случайно подслушала разговор хозяйки дома, миссис Лодж, со своей приятельницей. Из него я узнала, что Макс не принимал приглашений, если они не включали меня. Так вот, миссис Лодж сказала, что согласна терпеть мое присутствие, чтобы заполучить такого очаровательного и воспитанного гостя, как дорогой мистер Коллинс, но если его дочь-полукровка попытается заманить в свои сети кого-нибудь из молодых людей, придется отказаться от общества ее отца. Есть же предел терпению! Просто трудно поверить, что джентльмен мог жениться на дикарке, но мужчины ведь не могут противостоять зову своей плоти. – Макси искоса взглянула на Робина. – Всем известно, какие потаскухи эти индианки. Робин возмущенно чертыхнулся.

– Если тебе приходилось слушать такое, неудивительно, что ты невысокого мнения о высшем свете.

Он положил руку Макси на плечо, и тепло его руки согрело душу Макси.

– Не все так думали. В некоторых домах я была желанным гостем, а не навязанной им обузой. Максу я не рассказала про этот разговор – ему так нравилось ходить в гости. У меня просто язык не повернулся лишить его этого удовольствия.

Робин крепче стиснул ее плечо.

– Разумеется, миссис Лодж – ханжа, но, возможно, в ней говорила и зависть стареющей женщины к молодой привлекательной девушке.

– Ты так думаешь?

– Сомневаюсь, чтобы дамы бостонского света очень отличались от лондонских. Конечно, здесь еще наслаивались расовые предрассудки, но какая-нибудь завистливая матрона может и у нас сказать что-нибудь подобное о любой очаровательной девушке.

– Может быть, ты и прав. У миссис Лодж были три толстомясые дочери с физиономиями, похожими на блин. – Макси плутовски улыбнулась. Вдруг эпизод, который уже несколько лет, как заноза, сидел у нее в душе, показался ей просто смешным. – Скажи, почему человеку гораздо легче разобраться в затруднениях другого, чем в своих собственных?

– Это такой же неизменный закон природы, как то, что солнце поднимается на востоке и что яблоки падают с дерева вниз, а не вверх. – Видя, что Макси повеселела, Робин снял руку с ее плеча. – Ну что, завтра поедем в гостиницу, где умер твой отец?

Макси собиралась утвердительно кивнуть, но ее вдруг охватил страх. Она прошла пешком чуть ли не через всю Англию, чтобы узнать, как умер ее отец, и вдруг поняла, что боится этого.

А чего она, собственно, боится – того, что узнает об отце, или того, что, разгадав загадку отцовской смерти, встанет перед необходимостью принять решение относительно Робина? Она его любит… он хочет на ней жениться… Казалось бы, все просто, но на самом деле это вовсе не так.

– Пожалуй, сначала надо нанести визит тете Дездемоне. Она несколько раз виделась с отцом перед его смертью. Может быть, она знает что-нибудь.

Робин кивнул.

– Мне поехать с тобой, или ты попросишь Мэгги дать тебе в провожатые служанку? Макси поморщилась, – Как скучны требования приличий! Но если такой хрупкий цветок, как я, не может проехать по городу в карете без сопровождающего, я бы предпочла, чтобы этим сопровождающим был ты. Да к тому же, если окажется, что у тети Дездемоны злодейские замыслы, от тебя будет гораздо больше пользы.

– Спасибо за доверие, – отозвался Робин. – Только подожди, пожалуйста, часов до одиннадцати: мне надо сходить к банкиру и портному. Я ему заказал кое-какие вещи, и сейчас они мне очень пригодятся. Надеюсь, он еще не отослал их в Йоркшир. – Робин с отвращением посмотрел на обтрепанный обшлаг своего рукава. – С каким же удовольствием я выброшу эту куртку!

– Подари ее мне. У меня с ней связаны очень теплые воспоминания.

– Бери, пожалуйста. – Робин помялся, потом спросил:

– Ты позволишь мне заказать два-три платья для тебя? Одного платья для Лондона мало.

– Наверное, ты прав, – без всякого восторга отозвалась Макси. – Только мне не хочется возиться с примерками.

– И не нужно. Горничная Мэгги снимет мерку с этого платья. – Робин с удовольствием оглядел Макси. – Фасон у него незатейливый, но оно отлично пошито и сидит на себе как влитое.

– Спасибо. Я сама его сшила. Отсутствие денег очень способствует развитию способностей. – Макси зевнула, прикрыв рот рукой. – Пора идти спать. День сегодня был очень долгий.

– Как мне будет одиноко в постели, – тихо проговорил Робин.

Их взгляды встретились. «Господи, – подумала Макси, – невозможно поверить, что мы стали любовниками только вчера. Сегодня утром мы резвились в постели, как бог и богиня плодородия: обнаженные и не стыдящиеся этого». При одном воспоминании внутри Макси вспыхнул огненный клубок.

Нечто в этом же роде произошло и с Робином. На его шее затрепетала жилка.

– Я бы поцеловал тебя на ночь, да боюсь, что не удержусь – подхвачу на руки и унесу к себе в спальню.

Макси с трудом улыбнулась.

– Еще неизвестно, дойдешь ли ты до спальни, а это будет просто безобразным нарушением законов гостеприимства.

– Ну, здесь нет стражей в коридорах. – Робин протянул руку и погладил пальцем ее ладошку. – Мы могли бы провести ночь вместе и никто бы об этом не узнал.

Медленными, чувственными движениями Робин стал выписывать пальцем вензеля на ее ладони. Макси смотрела на его руку. Самый строгий ревнитель морали не нашел бы ничего предосудительного в этом легком прикосновении, и все же ей казалось, что они ведут себя разнузданно, словно он раздел ее догола у всех на глазах.

Пальцы Робина гладили тонкую кожу ее кисти, лаская то место, где бился пульс, пробуждая в ней знойную страсть. Макси вздохнула, готовая согласиться на все что угодно.

– Ну что, прийти к тебе попозже? – осипшим голосом спросил Робин, окидывая ее пламенным взглядом. Они были любовниками, они знали каждый участок тела друг друга, и Робин ловко, как профессиональный вор, открывал отмычкой замки сдерживающих ее условностей.

Этот образ заставил Макси рассмеяться про себя и рассеял колдовские чары. Она отступила от Робина.

– Это, наверное, нелепо, но мне почему-то кажется непристойным заниматься с тобой любовью в этом доме.

Она имела в виду дом Мэгги. Робин на секунду прикрыл глаза, и его черты заострились. Но через минуту он справился с собой и посмотрел на нее спокойным взглядом.

– Я понимаю, откуда у тебя это чувство, хотя и предпочел бы, чтобы оно не возникало.

Макси повернулась, чтобы идти, но задержалась на секунду.

– А тебя не станут мучить кошмары, если ты будешь спать один?

– Во всяком случае, таких ужасных, как раньше, не будет. – Робин так тепло ей улыбнулся, словно нежно поцеловал в щеку. – Ты была права: когда поделишься тяжелой ношей, делается легче.

Макси стала прощаться с хозяевами. Ей вдруг пришло в голову, что Робин легко мог бы использовать ее беспокойство в свою пользу и уговорить провести ночь вместе. Но под этим пугающим обаянием и опасными навыками скрывался порядочный человек. Эта мысль согрела ее одинокую постель.

Герцог Кандовер расчесывал длинные пшенично-золотистые волосы своей жены. Марго сидела, откинувшись назад и блаженно закрыв глаза.

– Что ты думаешь о подруге Робина, Раф?

– Мне она нравится. Робин рассказал тебе, каким образом они оказались на пороге нашего дома?

– Только в общих чертах. – После минутной паузы герцогиня добавила:

– Он хочет на ней жениться.

– В самом деле? – Рука Рафа остановилась на полпути. – Но он ведь, наверное, плохо ее знает.

– Ну и что с того? Я решила выйти за тебя замуж в первую минуту нашего знакомства.

– Ты мне этого никогда не говорила, – сказал герцог, которому слова жены доставили огромное удовольствие. Он снова принялся расчесывать ее волосы.

– Ты и так о себе достаточно высокого мнения, – ответила Марго и вдруг с визгом подскочила: муж пощекотал ее под ребрами.

– Во всяком случае, в ней нет ничего банального, – заметил Раф. – Она умна, не скована условностями, образованна. По сути дела, похожа на Робина. И к тому же по-своему необычайно красива.

– Не сомневалась, что это ты заметишь, – ревниво отреагировала герцогиня.

Раф ухмыльнулся.

– Сам-то я предпочитаю блондинок… – Он положил гребень и принялся массировать шею и плечи жены. – Тебе неприятно видеть его с другой женщиной? Честно говоря, я немного удивлен, что он привел ее к нам.

– Наоборот, я была бы удивлена и даже обижена, если бы Робин считал, что не может обратиться ко мне с такой просьбой. – Марго улыбнулась, как бы в насмешку над собой. – Но вообще-то, наверное, в каждой женщине прячется эгоистическое желание, чтобы ее прежний воздыхатель всю жизнь ходил с разбитым сердцем и горестно думал: «Ах, какая-это была женщина! Если бы только все сложилось иначе…"

– Так, как я думал о тебе целые двенадцать лет.

– Вот именно, – рассмеялась Марго. – Но я действительно желаю Робину счастья. Я не хочу, чтобы он тосковал о былом или женился на какой-нибудь пресной девице только потому, что одинок и никого более подходящего не нашлось.

– Не могу себе представить, чтобы он сделал такую глупость.

– Кто знает, – слегка нахмурившись, отозвалась Марго. – Я все время тревожилась за Робина – с тех самых пор, как мы уехали из Парижа. Он писал мне забавные письма, но юмор в них был какой-то натужный, словно за ним скрывается боль. Но сегодня он опять был самим собой. – И, подумав секунду, добавила:

– Даже лучше, чем раньше.

– Значит, ты считаешь, что Максима, которую так неудачно назвали, это то, что ему нужно?

– Считаю. – Марго засмеялась. – Бедная девушка была похожа на рассерженную кошку, когда он ее мне представил, потому что Робин не удосужился объяснить, куда ее ведет. Но при всем том она держалась с достоинством. В мире столько безликих людей, а у нее явно есть свое, и весьма выразительное, лицо.

– Только не спеши навязываться ей в друзья, – сухо сказал Раф. – Мисс Коллинс, возможно, совсем не в восторге от вашей с Робином дружбы.

Марго подняла голову, уловив многозначительность в словах мужа.

– Господи, Раф, неужели ты еще не понял, что у тебя нет оснований ревновать меня к Робину? Я Думала, что вы стали друзьями.

Раф нежно провел рукой по ее грациозной шее. Да, он смирился с мыслью о прошлых отношениях между его женой и Робином, но это было вовсе не легко. Он был страстный и ревнивый человек.

– Я к нему не ревную – я ему завидую, потому что ты столько лет принадлежала ему, а не мне.

Она покачала головой, глядя ему прямо в глаза.

– Ему принадлежала шпионка Мэгги. Но ее больше нет, как нет обстоятельств, которые ее создали.

– Я это знаю. Теперь ты Марго. – Раф наклонился и медленно поцеловал жену, – А Марго принадлежит мне!

Он поднял ее на руки и понес в спальню, где и подтвердил свое заявление самым решительным образом, доставив огромное удовольствие и себе, и жене.

Лорд Коллингвуд добрался до отеля «Кларендон» только поздно вечером но, несмотря на усталость, никак не мог заснуть. Проворочавшись в постели полчаса, он сел и потянулся за бутылкой бренди, которую оставил на столике рядом с кроватью.

Выпив в темноте глоток прямо из бутылки, он задумался о том, что предстояло сделать. Возможно, Максима уже в Лондоне и даже, не дай Бог, узнала правду об отце. От одной этой мысли лорду Коллингвуду стало нехорошо.

Он сделал еще глоток бренди. Мало того, что и так грозил скандал, надо было еще его племяннице свести дружбу с каким-то подозрительным блондином. Если он все еще с ней, это дополнительный источник неприятностей. От него надо как можно быстрее избавиться.

С какой стороны ни погляди – дело дрянь! Хуже всего, что лорду Коллингвуду в общем-то нравилась Максима, несмотря на смешанную кровь и неортодоксальное воспитание. Поэтому он так старался избавить ее от лишней боли. Если его предприятие провалится. Алтея скажет, что так ему и надо – мужчина должен уметь проявить жесткость.

Подавив стон, он сунул голову под подушку. Черт бы побрал всех этих родственников!