Текст книги "Аметист"

Глава 2

– Он был очень пьян, – пробормотал бармен Клайв. Наклонив набриолиненную и потому лоснящуюся, словно перья черного дрозда, голову, Клайв налил Катрионе бокал белого вина. – Мне пришлось вывести его. Он начинал шуметь.

С тех пор как 1 мая с помпой был открыт гостиничный комплекс Барнхем-Парка, Джонатан большую часть времени проводил дома. Теперь он мнил себе, что бар был создан исключительно для его собственного удовольствия, а Клайв – его персональный слуга.

– И он не очень хорошо это воспринял, леди Вайндхем.

– Где сейчас Джонатан?

– Он сказал, что, если ему не позволяют пить дома, он поедет в Бат.

– Понятно.

– Он взял вашу машину.

Ее отлично отрегулированный и мощный «Ягуар ХК-Е» не терпел прикосновения пьяных и потому неверных рук. Катриона почувствовала, как похолодело у нее внутри.

– Да… а свекровь?

– Приняла свою обычную дозу и отдыхает.

– Спасибо, Клайв.

Клайв был блестящим барменом. У него была феноменальная память на лица и имена. Клайв был расторопен, спокоен, учтив и всегда готов посочувствовать – он удивительно умно и проникновенно умел произнести простые слова утешения. Уникально сочетая в себе наблюдателя и доверенное лицо, Клайв всегда был в курсе всего происходящего в доме. Теперь Клайв одарил Катриону улыбкой, одновременно осуждающей Джонатана и сочувствующей ей, после чего поспешил в бар приготовить очередной коктейль для биржевого маклера, приехавшего из Хьюстона с женой, поднимавшей шум по любому поводу и без повода.

Гостиница готовилась ко сну, и прислуга протирала подносы к утреннему чаю, мыла посуду к обеду и начищала серебряные приборы. Катриона вернулась в свой офис и около часа проработала с бумагами.

В полночь она отправилась в постель, но спать толком не смогла, просыпаясь чуть ли не каждые десять минут. В последние дни Катриона вообще плохо спала. В три часа ночи домой явился Джонатан. Катриона подошла к окну и увидела, как муж неловко вывалился из машины и теперь стоит, покачиваясь, перед домом. Его фигура безжалостно ярко освещалась полной луной. С печалью Катриона отметила изможденность когда-то красивого лица Джонатана и недавно появившиеся старческие складки у рта. Пошатываясь, Джонатан неверными шагами пересек двор и исчез из поля зрения Катрионы. Входная дверь затворилась за ним со страшным грохотом, потрясшим весь дом.

– Ах, Джонатан, – громко прошептала Катриона, вспоминая прекрасного молодого юношу. Ах, как давно это было. – Бедный Джонатан…

Джонатан сильно пил, его настроение в зависимости от количества выпитого колебалось от слезливо-сентиментального до приступов необъяснимой ярости. Похоже, он скоро начнет отпугивать постояльцев. Ничто так быстро не разрушает репутацию бара, как пьяница владелец.

«Что же мне делать?» – размышляла Катриона, не допуская в то же время мысли о разводе. Ей оставалось только наблюдать за мужем и следить за тем, чтобы дети никогда не ездили с Джонатаном на машине. Порою она даже жалела о своем опрометчивом отказе Арчи Хейли. Катрионе было так одиноко. Она скучала по Арчи гораздо больше, чем могла предположить.

Мать Катрионы нисколько не сочувствовала дочери.

– Сама виновата – упустила свое счастье.

Да, теперь Катрионе уже никогда не быть герцогиней.

Завтра Арчибальд Хейли, герцог Малмсбери, сочетается законным браком с Салли Поттер-Смит в Вестминстерском аббатстве, и она, Катриона, будет присутствовать на церемонии, чтобы пожелать новобрачным счастья.

Поездка на свадьбу чуть было не сорвалась.

Кэролайн, накануне вечером жаловавшаяся на першение в горле, проснулась в субботу утром с покрасневшими глазами, с температурой и в лихорадке. В соседней деревне свирепствовала корь, и, глядя на покрывшееся красными пятнами лицо дочери, Катриона задрожала, вначале от ужаса при мысли, что инфекционное заболевание в гостинице может вынудить хозяйку закрыть ее, потом – от стыда: что за ужасная она мать, которая переживает за доходы больше, чем за здоровье собственного ребенка! Она загладит свою вину, не поехав на свадьбу, и полностью посвятит день маленькой Кэролайн.

Приехал доктор. Кори у Кэролайн не оказалось. Обычное острое респираторное заболевание с температурой 38. Врач прописал легкие антибиотики и сказал, что к вечеру девочка будет чувствовать себя гораздо лучше.

– Так что нет причины тебе не ехать, – сказал Катрионе Джонатан. – Я позабочусь о Кэролайн.

Выглядел Джонатан ужасно: изможденное лицо, трясущиеся руки. Но была в нем и какая-то твердость.

Кэролайн в полнейшем изумлении глядела на отца:

– Ты, папочка?

– Да, я. А что? – Он с вызовом посмотрел на исполненное удивления лицо дочери и, предупреждая настойчивый протест Катрионы, обратился к ней: – Тебе не о чем беспокоиться. Она больна и в постели, не так ли? Я не могу куда-либо поехать с Кэролайн. – Джонатан невесело усмехнулся. – К тому же и цербер остается дома.

– Не называй так мою мать, – вспыхнула Катриона и поджала губы.

Она всегда приглашала Эдну Скорсби присмотреть за хозяйством, если сама отлучалась на несколько часов, но Катриона не думала, что муж обращает на это особое внимание.

– Но ведь она же приедет, ведь приедет? – настаивал Джонатан. – Она и есть натуральный цербер. – Джонатан вздохнул. – Но вспомни, Кэт: Кэролайн и моя дочь тоже.

Кэролайн подпрыгнула на кровати, лицо девочки расплылось в улыбке. Она любила своего красивого папу, который вовсе и не казался папой – скорее старший брат. А временами и младший брат.

– Эй! – воскликнула Кэролайн и закашлялась. – Это будет супер!

– Я даже почитаю тебе, если хочешь.

– Джонатан, – запротестовала Катриона, – она достаточно большая девочка и прекрасно может читать сама.

– Ну пожалуйста. – Кэролайн снова закашлялась.

– И я тоже буду слушать, – сказал стоявший в дверях Джулиан.

– Почитай нам прямо сейчас. – Кэролайн протянула отцу книгу со своего прикроватного столика. – Я отметила страницу. Можешь начать вот отсюда.

Джонатан присел на кровать. Маленький коренастый Джулиан плюхнулся рядом с отцом, улыбаясь в предвкушении предстоящего удовольствия, и обнял отца за поясницу.

– Все хорошо, мамочка, – нетерпеливо защебетала Кэролайн. – Ты можешь ехать. Мы будем в полном порядке с папулей.

И все же что-то удерживало Катриону. Она никак не хотела уезжать.

– Давай-давай поезжай, – настаивала Эдна Скорсби. – Прекрасно справимся несколько часов и без тебя.

– Ну пожалуйста, мамуленька, поезжай на свадьбу, – канючила Кэролайн. – Ведь это же будет в Вестминстерском аббатстве. – И, стараясь подкрепить свои доводы более весомым аргументом, добавила: – Я думаю, что там даже будет телевидение. Ты попадешь в новости.

– Поторапливайся, – отрезала мать. – Ты уже опаздываешь.

По дороге на свадьбу Катриона с легким чувством вины подумала о том, до чего же все-таки хорошо оставить наконец офис и повседневные обязанности и мчаться на машине в Лондон. Ничего не случится за полдня ее отсутствия.

Катриона уже готова была свернуть на шоссе М4, когда заметила, что красная лампочка на приборной панели мигает. Бензобак вчера был почти полон, но Катриона совершенно забыла о том, что на ее автомобиле ездил Джонатан.

Последняя заправочная станция осталась в двух милях позади. Катриона развернулась, но мотор «ягуара» зачихал, издал предсмертный рев и заглох окончательно в пятидесяти ярдах от бензоколонки. В результате оставшееся расстояние с помощью паренька в промасленном комбинезоне Катриона вынуждена была толкать тяжелую машину. Но это еще полбеды, вскоре она обнаружила большое масляное пятно на блузке.

Паренек, до глубины души расстроенный тем, что испорчен великолепный наряд, настоял на том, чтобы попытаться вывести пятно бензином, отчего оно расползлось еще шире. Катриона поспешно ретировалась, не дожидаясь, пока сердобольный заправщик найдет в своей мастерской какой-нибудь новый растворитель. Она надеялась на то, что ей удастся скрыть пятно складками блузки и никто ничего не заметит, потрясенный умопомрачительной шляпой, купленной Катрионой в «Харродсе». Эффектная шляпа покорит любого. Мысль эта весьма ободрила Катриону, она взглянула в зеркало заднего вида полюбоваться на шляпу и с ужасом обнаружила, что головной убор остался дома, так и не извлеченный из праздничной упаковки, а заодно и темно-розовые плетеные туфли на экстравагантно высоком каблуке.

Катриона, возможно, и могла появиться на церемонии в Вестминстерском аббатстве в блузке, испачканной маслом, и в простых мягких туфлях типа мокасин, но она никак не могла явиться туда без шляпы.

Нет, этой экспедиции определенно не суждено было состояться. Надо доехать до очередного разворота и вернуться восвояси. И тем не менее Катриона вопреки здравому смыслу продолжала двигаться в сторону Лондона.

«Черт с ним, – думала она, до упора вдавливая педаль газа, без труда оставляя позади «альфа ромео», «порше» и «мустанги». – Я уже проехала полпути. Решено – иду на свадьбу».

Запыхавшаяся, раскрасневшаяся Катриона, прорвавшись сквозь толпу телевизионщиков и репортеров, вошла в зал как раз за несколько секунд до того, как свадебная церемония отправилась к алтарю по крытому красным ковром проходу.

Шафер, удивленно наблюдавший бурное появление Катрионы, усадил ее на заднюю скамью рядом с цветущего вида женщиной. Дама не обратила ни малейшего внимания на «бесшляпность» Катрионы.

Катриона мало что могла видеть со своего дальнего ряда: лишь мельком она заметила скользнувшую в просвете спин и голов Салли Поттер-Смит. Невеста была в белом платье с оранжевым цветком, за ней тянулся восьмифутовый шлейф, поддерживаемый четырьмя крошечными пажами в бриджах. Соседка Катрионы высморкалась со звуком, подобным автомобильному гудку, и доверительно сообщила, что тридцать лет была няней у Поттер-Смитов.

– Дорогая Салли. Такая очаровательная герцогиня…

Катриона во второй раз попыталась разглядеть сквозь частокол голов и шляп новоиспеченную герцогиню, шествующую по проходу под торжественную музыку из вагнеровского «Лоэнгрина». Откинутая назад вуаль и внушительная грудь, затянутая в атлас, напомнили Катрионе галион, мчащийся на всех парусах навстречу ветру.

– Прелестно, – промямлила, обливаясь слезами, няня. – Боже мой, просто прелестно.

Прием проходил в Малмсбери-Хаус – здании, построенном в георгианскую эпоху. Катриона увидела тех же фотографов, красный ковер, тщательно выметенные каменные ступени, массивные двери с родовым гербом Малмсбери, колонны и львов, встречающих гостей безмолвным ревом разинутых пастей.

В доме о прибытии леди Вайндхем громогласно объявил мажордом, стукнувший при этом тяжелым посохом о мраморный пол. Катриона пошла вдоль ряда встречающих, пожимая руки в перчатках, целуя надушенные щеки и постоянно поглядывая на себя в зеркала, развешанные по всем стенам, всякий раз наблюдая свою постыдно обнаженную голову.

«О Господи!» – в который раз вздохнула Катриона.

– Слава Богу, хоть вы без шляпы! – воскликнул герцог, одетый по случаю в безупречно сшитую визитку и брюки в темную полоску. – Могу поцеловать вас, не рискуя сбить головной убор.

– Какая приятная неофициальность, – с холодной улыбкой поздоровалась герцогиня.

Успешно пройдя столь тяжкое испытание и несколько утешившись бокалом шампанского, предложенного ей лакеем в ливрее, Катриона теперь могла спокойно смешаться с толпой гостей и затеряться в лабиринте вестибюлей, гостиных и галерей Малмсбери-Хауса.

Она была предоставлена сама себе. Но, встречая и приветствуя ряд друзей и знакомых, Катриона поняла, что не имеет ни малейшего желания с кем-либо общаться. Катриона и без того в последнее время в избытке имела возможность общаться с самыми разными людьми, и при этом вне зависимости от настроения ей приходилось постоянно быть обаятельной, предупредительной, убедительной, собранной.

Все, чего теперь желала Катриона, – уединения. Ей надо было поразмыслить. Впереди Катриону ожидали трудные времена. Что ей делать? Она поднялась по чисто выметенной лестнице, касаясь пальцами сложного узора резных перил, мимо рядов потемневших портретов бывших герцогов Малмсбери, их дам, кумиров и лошадей.

Катриона пересекла зал верхнего этажа с экзотически инкрустированными полами, прошла в открытую дверь и очутилась в прелестной комнатке отдыха, отделанной в золотых и небесно-голубых тонах, с выходом на небольшой каменный балкон, с которого открывался вид на Парк-лейн. Катриона вышла на балкон и посмотрела через широкую улицу на прохладные зеленые аллеи Гайд-парка.

Она решила остаться в этой комнате до конца приема. Никто ее здесь не найдет, никто о ней даже и не вспомнит. А здесь было так покойно. Катриона вдруг почувствовала страшную усталость и решила, что, может быть, даже вздремнет здесь в одном из удобных и очень уютных мягких кресел.

И вдруг за спиной Катрионы раздался голос:

– Я искал вас повсюду. Вы совершенно неуловимы.

Слегка раздосадованная, Катриона удивилась и обернулась. В дверях стоял золотоволосый шафер. Его серые глаза смеялись. Он тепло улыбнулся Катрионе.

– Здравствуйте. Меня зовут Ши Маккормак.

Если бы внешний вид Катрионы отличался присущей ей безупречностью, Ши ни за что бы ее не заметил. Она для него была бы еще одной из «лисичек-сестричек» – такое прозвище Ши придумал для бесчисленного множества правильно воспитанных, богатых дамочек среднего возраста, принимающих активное участие в общественной жизни Лондона и обладающих одинаковыми голосами, нарядами и прическами, – в общем, похожих друг на друга как две капли воды. Маккормак только что развелся с одной из таких «сестричек» и не горел желанием связываться с очередной «дамой из высшего света». Но Катриона, ворвавшаяся в собор после начала свадебной церемонии, пленила Ши с первого же взгляда: у нее была растрепанная прическа, и она одной рукой безуспешно пыталась прикрыть большое масляное пятно на своей шикарной блузке.

– А вы кто? – поинтересовался Маккормак. – Я никогда прежде вас не встречал.

Сказано это было с такой подкупающей симпатией, что Катриона не могла не улыбнуться в ответ.

– Я – Катриона Вайндхем.

Она протянула руку, и Ши пожал ее.

– Почему вы здесь прячетесь?

– Я не прячусь. Собственно говоря, я подумывала, как бы здесь немного вздремнуть.

– А я, отчаявшись найти вас, собирался уходить, – сообщил Маккормак. – Так что если вам здесь настолько скучно, что тянет в сон, мы можем сбежать вместе.

– Как же вы можете уйти? Вы же шафер.

– Но мои обязанности закончились.

Катриона вдруг засмеялась заговорщическим смешком.

– И куда же мы «сбежим»?

– Не знаю. Сообразим по ходу дела.

Не выпуская руки Катрионы, Маккормак повел ее вниз по лестнице через главный зал, и тут их перехватил жених, сердито потребовавший ответа:

– Куда, черт побери, собралась эта парочка?

– Мы отправляемся на пикник, на речку, – не задумываясь сообщил Маккормак.

– Пикник? – Лицо Арчи вмиг опечалилось. Он явно предпочел бы пикник приему в честь собственного бракосочетания. – Какая чудесная мысль! – И тут же решительно добавил: – Вам надо захватить с собой кое-какой провиант. Сейчас я распоряжусь приготовить вам что-нибудь со стола. – Арчи махнул рукой крепкому старому слуге в ярко-алой ливрее дома Малмсбери: – Вортингтон! Нам срочно нужна большая корзина с крышкой. Сходите на кухню и принесите. И еще салфетки и два бокала, – добавил он, поразмыслив.

Вортингтон немедленно отправился исполнять поручение. Герцог испытующе посмотрел на Катриону.

– Старина Ши – один из моих лучших друзей, – медленно произнес Арчи. – Старый школьный приятель. Позаботься о нем. Вы стоите друг друга, – загадочно шепнул в заключение Арчи.

Вскоре Вортингтон вернулся с корзиной, посудой и салфетками с монограммой.

– Вы не уточнили, ваше сиятельство, какие именно бокалы, и потому я принес ватерфордские полубокалы.

– Прекрасно, – одобрил герцог. – Просто прекрасно.

Арчи открыл корзину и повернулся к молодому поваренку, принесшему огромный серебряный поднос с копченой лососиной, разложенной на маленьких треугольничках черного хлеба.

– Уложите все в корзину.

Затем в корзину были уложены свитки спаржи, гусиный паштет, сандвичи и две бутылки шампанского.

– Боже мой, Арчи, – раздался требовательный голос герцогини. – Скажи, ради всего святого, чем это ты занят?

– Они собираются на пикник.

– Но они не могут забрать все это!

Ноздри герцога расширились и побелели.

– Дорогая, – с напускным спокойствием ответил Арчибальд, – это все еще мой дом. – Потом, обратившись к Катрионе и Ши, благословил их: – Идите, дети мои. Хорошенько повеселитесь.

Они оставили «ягуар» в боковой улочке недалеко от моста Пьютни и отправились в расположенный на берегу реки Бишоп-парк.

Стоял великолепный летний полдень. Молоденькие домохозяйки все еще загорали, нежась на нагретой травке, старики сидели на скамейках и играли в карты или пили чай из термосов. Ши свернул в рулон свое тяжелое саржевое пальто и снял галстук, сунув его в карман.

Они снова шли под руку.

Катриона в обществе этого красивого незнакомца чувствовала себя молодой, легкомысленной и свободной.

Затем Ши развернул пальто и расстелил его под липой. Они открыли корзину, откупорили бутылку и наполнили бокалы шампанским. Чокнувшись с Катрионой, Ши сказал:

– Будем здоровы! По-моему, здесь гораздо лучше, чем на свадебном приеме, не так ли?

В ответ Катриона усмехнулась. Все происходящее было похоже на чудесную сказку. Возможно, она никогда больше не увидит этого человека. Она ничего не знает о своем новом знакомом, ничего, кроме того, что было у нее перед глазами: мужчина чуть за тридцать, поджарый, атлетического телосложения, с ясными глазами и прекрасной улыбкой. Мужчина, каким-то непостижимым образом заставивший Катриону почувствовать себя счастливой.

– Вы, разумеется, замужем, – небрежно бросил Ши, глядя на обручальное кольцо Катрионы.

– Да.

– Счастливо?

Катриона промолчала.

– Думаю, что нет.

– Я не хотела бы говорить на эту тему.

– Ладно, – согласился Ши. – Не будем.

После минутной паузы Катриона не смогла удержаться от вопроса:

– А вы?

– Больше нет. Поговорим лучше о вас. Что вы едите по утрам на завтрак? Вы любите кислую капусту? Что может вас рассмешить? Где вы родились?.. Важные сведения.

Смеясь, Катриона перечислила ответы:

– Кукурузные хлопья с бананом. Нет. Сегодня – все. В Манчестере – мой отец был водопроводчиком. Он изобрел обратный клапан Скорсби. В газетах его называли Эрни – король унитазов… Это коробило мою мать, но папа гордился своим титулом. Что еще вас интересует?

– Вы занимались спортом в школе?

– Не особенно. Я никогда не играла в такие полезные игры, как теннис. Но я любила плавание, и я обожаю водить машину. Я – хороший водитель.

Ши согласно кивнул:

– Вы склонны к точности. Должно быть, вам легко давалась математика.

Маккормак сорвал длинную острую травинку и пощекотал ею щеку Катрионы.

– Да, верно, – подтвердила Катриона. – В школе говорили, что у меня организаторский склад ума. Мне кажется, это звучит ужасно скучно.

– А вам нравилось в школе?

– Да, – сказала Катриона. – Потому что там у меня было несколько очень хороших подруг. Мы до сих пор поддерживаем отношения.

Катриона рассказала Ши о Джесс и Гвиннет.

– Джесс – художница. Сейчас живет в Калифорнии, а может, уехала в Мексику. Гвиннет – топ-модель в Нью-Йорке. Она просто красавица, ее фото можно увидеть в любом журнале. Ужасно забавно, как все это получилось: раньше Гвин была дурнушкой, я бы ни за что не могла предположить, что она станет топ-моделью. Но Гвин сделала совершенно головокружительную карьеру. В точности, как предсказала ей Виктория, – почти мечтательно добавила Катриона.

– А кто это – Виктория?

– Еще одна моя школьная подруга.

– Рейвн? Вы имеете в виду писательницу? Репортера? – В голосе Маккормака вдруг зазвучал живейший интерес.

– Да. Вы читали ее статьи?

– Разумеется. – Ши помолчал. – А как она узнала о судьбе Гвиннет?

– Виктория, кажется, ясновидящая. Когда-то она предсказала судьбу каждой из нас. Вообще-то, – доверительно сообщила Катриона, – это было довольно страшно. Никогда не буду участвовать в чем-либо подобном. Прежде я очень интересовалась предсказаниями судьбы, но теперь – никоим образом.

– Пророчества лежат в области, не поддающейся объяснению, – согласился Ши. – А с Викторией Рейвн вы тоже поддерживаете отношения?

– Раньше – да. Но мы довольно давно потеряли связь. По моей вине.

Катрионе не хотелось говорить о Виктории. Виктория напоминала ей о Танкреди, остававшемся для Катрионы откровением, которое она предпочла бы не вспоминать. И разумеется, Джонатана тоже.

Маккормак, казалось, ждет от Катрионы продолжения рассказа, но она выразительно отрезала:

– Пожалуй, достаточно. Теперь расскажите о себе.

– Хорошо, если вы настаиваете. Но тут нет ничего интересного…

Ши был еще ребенком, когда умер его отец. Мать снова вышла замуж и уехала в Южную Африку. Большую часть своего детства Ши провел в школах-интернатах.

– Там я и встретил Арчи. Тогда он был трогательным беззащитным коротышкой. Он всем своим видом говорил, что нуждается в защите от внешнего мира. Но посмотрите, каким он стал теперь!

Затем они вместе учились в Кембриджском университете, после чего пути их разошлись. Арчи поступил в бизнес-школу в Америке и стал увлекаться женщинами и игрой. Ши пошел в шотландскую гвардию.

– Вы и сейчас служите в армии?

– Вроде того, – ответил Маккормак.

Катриона не стала расспрашивать об армии подробно, решив про себя, что в конце концов ее это мало интересует. Ответ мог разрушить прекрасную сказку.

– Вы сохраняете себя в отличной форме!

Катриона притронулась к худой руке Ши. Она была твердой и жилистой – ни унции лишнего веса.

– Я играл в теннис, – смущенно пробубнил Ши. – И в футбол. Кроме того, входил в сборную по плаванию. Я не такой ленивец, как вы.

Затем Ши лукаво улыбнулся и очень серьезно заявил:

– Сейчас я пытаюсь установить, стоит ли нам уже приступать ко второй бутылке шампанского. Вы как считаете?

Вторая бутылка заставила Ши и Катриону дурачиться и непрерывно хихикать. Они съели всю лососину и сандвичи, любезно предоставленные Арчи. Катриона рассказала Ши о том, как толкала «ягуар» до заправочной станции, и о забытой шляпе.

– Я так рад, что это случилось, – признался Маккормак. – Иначе я ни за что бы не обратил на вас внимания.

Обмениваясь остротами, они обнаружили, что смеются над одними и теми же вещами. Катриона запихала пучок травы за шиворот Ши, он, в свою очередь, щекотал ей пятки. Оказалось, что они оба боятся щекотки.

Спустились сумерки, и смех прекратился.

«Боюсь, что в конце концов это не просто безобидная интермедия, – подумала Катриона, всматриваясь в лицо Ши. – Я в тебя влюбилась. – Сердце ее сжалось от боли. – И я никогда тебя больше не увижу…»

– Боже мой! – вскричала она вдруг в отчаянии. – Уже девять часов! Час назад я должна была быть дома!

– Подожди, – попросил Ши.

Они сидели на его пальто, по-турецки скрестив ноги, лицом к лицу. Похолодало, с реки тянул зябкий ветерок.

– Я хочу снова увидеть тебя, Катриона. Мы увидимся?

– Не знаю.

– Тогда дай мне свой телефон.

Мысль о том, что она больше никогда не увидит Ши, испугала Катриону.

– Хорошо, – кивнула она. – Если только поздороваться. Иногда.

– Да.

Ши поднял голову Катрионы и крепко поцеловал в губы.

– Пошли, – сказал он затем и, наклонившись, подхватил корзину и пальто. – До машины довольно далеко идти.

Мчась домой, Катриона путалась в сумбуре мыслей.

«Сегодня ночью я ни за что не усну, – думала она. – Смешно подумать – всего несколько часов назад я еще мечтала о том, чтобы немного вздремнуть. Но теперь мне уж точно не уснуть. Что я наделала? – сквозь приглушенный рев мотора пыталась разобраться Катриона. – Во что ввязалась? Будет ли этому конец? – Перед ее мысленным взором возник, словно выгравированный на металле, облик Ши – худое лицо со светлыми глазами и вьющимися волосами цвета спелой ржи; изгиб губ, готовых в любую минуту улыбнуться, но тут же и сложиться в твердую волевую складку. – Он и вправду позвонит? Кто он – Ши Маккормак? – Катриона понятия не имела, как она сама могла бы разыскать Ши, разве что через Арчи, летевшего в настоящее время в самолете на Сейшелы, где он проведет свой медовый месяц. – Ши должен позвонить. Если он не позвонит, я умру».

Катриона неслась на своей машине в теплой июльской ночи, изумленная, ошеломленная, беспрерывно вспоминая каждую минуту волшебного дня, автоматически снижая скорость и входя в повороты по малому радиусу, по привычке следуя указаниям дорожных знаков и разметки. Когда она на скорости влетела в каменные ворота Барнхем-Парка и со скрипом затормозила у изящного старого здания, то увидела, что весь нижний этаж был ярко освещен.

«О нет, – упала духом Катриона. – Они все же дожидаются меня».

А ей так не хотелось, чтобы ее встречали. Сейчас Катриона не желала никого видеть. Только не в этом состоянии. Ей хотелось тихо и незаметно проскользнуть в свою комнату.

Войдя в прихожую, Катриона увидела мать, Клайда и Кэролайн, которая с побелевшим личиком, с широкими от страха глазами вцепилась в руку Катрионы и зашептала:

– Ах, мамочка, где ты была? Почему ты так долго?

Клайв одарил Катриону непроницаемым взглядом и отправился в направлении бара. Через несколько минут он вернулся со стаканом бренди и протянул его Катрионе. Мать сообщила новость:

– Он уехал после обеда. Он врезался в грузовик на Варминстер-роуд. Кэт, дорогая, мне так жаль…

Перед Катрионой возникло склоненное золотоволосое лицо Джонатана, в ушах зазвучал его голос, читающий «Короля колец»:

– «Мне так жаль, дорогая…»

В то время как она пила шампанское и флиртовала с незнакомцем в Бишоп-парке…

– Мы не знали, как разыскать тебя. Ты уже ушла с приема.

– …он лежал в луже крови… разбился на Варминстер-роуд…

– Он сидел со мной весь день, мамочка. Он был таким добрым… – Кэролайн заплакала.

– Час назад сэр Джонатан скончался, – мягко произнес Клайв.