Текст книги "Избранница теней"

Глава 5
Ванпулы

– Где я? Что происходит?

Перед глазами все расплывалось. Она попыталась подняться, но кто-то остановил ее, слегка надавив на плечо.

– Все в порядке. Ты в безопасности, но у тебя серьезная рана. Сейчас ты в надежных руках. У нас есть все, что поможет тебе поскорее встать на ноги.

Голос показался ей странным. Он не походил на женский. Скорее, на тот, что был у варваров. Однако он звучал нежно – не так грубо, как у нее или других амазонок. Подобным ласковым тоном с ней всегда разговаривала только Элен. Судя по всему, с ней говорил мужчина. Варвар. От испуга ее сердце забилось быстрее, отдаваясь пульсацией в висках.

– Кто вы? Я у вас в плену? – спросила она, сглотнув комок в горле.

На протяжении всей своей жизни в ксанфате Сатирра слышала, что от рук мужчин происходит все зло в мире, что они были безжалостны. Да и после встречи с варварами ей не особо хотелось оставаться в этом месте, но раненой сбежать казалось невозможным. К тому же она не знала, сколько человек охраняет поселение.

Сатирра напряглась в ожидании пыток ради удовольствия мужчины. Однако тот спокойно продолжал с ней разговаривать.

– Мы не берем пленных, только помогаем больным и раненым. Тебе повезло оказаться здесь. – Сильные руки осторожно обхватили ее за плечи и повернули на бок, видимо, чтобы мужчина мог осмотреть рану.

– Варвары никому не помогают.

– Разумеется. Попадись ты варварам, думаю, если бы они и лечили тебя, то только чтобы продолжать делать с тобой непристойные вещи, – с неприкрытым отвращением сказал он. – От них много бед. Все мирные поселения в этих краях страдают от нападений головорезов. Будто они заполонили весь лес Мергон.

– Что значит «непристойные вещи»? – спросила она.

– Если ты не понимаешь, лучше и не рассказывать вовсе, – смущенно ответил он. Ее вопрос поставил его в тупик, но он нашел этому оправдание: девушка была ранена и находилась в бреду.

– Вы мужчина? Меня не должно быть здесь. Я нарушила закон ксанфата. Арда ищет меня, и если она вас найдет, то убьет. Мне нужно возвращаться домой.

Сатирра снова попыталась встать, понимая, что пора убираться отсюда, пока амазонки не нашли ее в мужском обществе и не казнили, но сильные руки мягко остановили ее.

Она никак не могла объяснить себе, что он вовсе не враг. Мужчина есть мужчина, несмотря на то что он, по-видимому, действительно спас ее. Она почувствовала, что незнакомец взял ее за руку – так делала только Элен, когда Сатирра была маленькой и нуждалась в поддержке. Ее вдруг окутало странное ощущение спокойствия.

– Не беспокойся, она никогда не узнает, кто я. Ты должна отдыхать, а когда пойдешь на поправку, наш общий спаситель отпустит тебя, – ответил он.

– Спаситель?

– Да, скоро ты с ним познакомишься. Дай только телу восстановиться, а потом расскажешь, как угодила в капкан.

– Почему вы мне помогаете? Ксанфа всегда говорит, что лучше умереть, чем попасть в плен к мужчине. Они истязают, бьют и обращаются с женщинами так, как будто мы какая-то вещь. Я никогда не слышала, чтобы такие, как ты, помогали.

– Правда? Не знал, что я такой. За триста сорок семь лет никогда женщин не бил. – Он вдруг призадумался. – А кто такая ксанфа? И почему она так говорит про всех мужчин? – Он говорил спокойно, полагая, что девушка не вспомнит об этом разговоре, особенно о его настоящем возрасте. Ему еще не доводилось слышать таких чудных историй, поэтому он с интересом внимал словам о каких-то ксанфах.

– Ксанфа – это Арда. Мы все ей подчиняемся, а она оберегает нас, – ответила Сатирра, даже не обратив внимание на его возраста.

Он сдвинул брови от удивления.

– Как королева?

– Я не знаю, кто это, – растерянно отозвалась она.

– Значит, поговорим об этом, когда поправишься. Видимо, ты совсем ничего не знаешь о людях, а может, ударилась головой и все забыла. Нас всех удивило место, где наш вождь нашел тебя. Слишком далеко от ближайшей деревни. Ты еще была весьма странно одета, да и вооружена, как воин. Мы нашли при тебе два меча, кинжал и мешки с вещами. Но по́лно об этом, я должен промыть твою рану. Она не смертельна, но заниматься ею все равно нужно. Ночью у тебя был сильный жар, но мы умеем бороться с ним.

– Разве не ты меня спас?

– Нет. Я тебя просто выхаживаю.

Сатирра чувствовала слабость и не понимала половины слов, что мужчина говорил. Когда его нежные ладони коснулись ее живота, тело покрыли мурашки. Она задергалась, словно сгоняющая надоедливую муху лошадь. А все из-за непривычных ощущений, которые дарили чужие прохладные руки на ее теле, разгоряченном от лихорадки.

– Все в порядке? Тебе больно? Не бойся.

Обхватив ее голову ладонями, мужчина нагнулся, и Сатирра почувствовала теплое дыхание на лице. Сознание вдруг начало утекать. Он находился так близко, что она смогла разглядеть цвет его зеленых глаз и ярко-рыжие волосы, но лицо так и осталось размытым пятном.

– Не трогай меня, запрещено ведь. Я должна сама себе помочь. – Сатирра испугалась, снова подумав о наказании, которое обязательно последует, если в ксанфате узнают, что к ней прикасался мужчина.

– Я не причиню тебе вреда. Не бойся, я лишь хочу помочь. Мы всегда помогаем раненым и умирающим. – Он был настолько добр, что ей хотелось поверить ему. – А теперь, пока я промываю рану, расскажи о себе. Как тебя зовут? Как ты попала под власть ксанфы? – Ему хотелось побольше узнать о необычной девушке и тем самым отвлечь ее от болезненных ощущений.

– Меня зовут Сатирра. Имя дали амазонки. Я не знаю, как попала в ксанфат. За день до того, как покинуть племя, я выяснила, что мне всю жизнь врали. Они говорили, что наша ксанфа любит меня, что она вырвала меня из пасти медведя. Но одна женщина, которая лечила меня, рассказала, что все было совсем не так. Арда нашла меня в лесу с каким-то мужчиной, но он успел только сказать, что проклятый медведь оставил эти шрамы на моих лице и руке – она отрубила мужчине голову и забрала меня с собой. Они рассказывали, что это медведь вырвал мне глаз и повредил руку, но, зная теперь, на что варвары способны, я думаю, это мог сделать и тот мужчина. Поэтому мы живем, скрываясь от ваших глаз. Вы ненавидите женщин и издеваетесь над нами.

Сатирра вновь вспомнила сон и медвежью пасть, сомкнувшуюся на ее лице, но продолжала:

– Наверное, это и вправду сотворил со мной медведь, но почему бы просто не сказать, что меня нашли в руках у мужчины? Я ведь должна была расти на дереве. – Задумавшись на секунду, она почему-то призналась: – В ксанфате меня считают неполноценной из-за шрамов и нерабочей руки.

В болезненном состоянии Сатирра вовсе забыла о правилах ксанфата. На протяжении всей жизни амазонки скрывались и заметали за собой следы, чтобы о них никто никогда не узнал. Но Сатирра, будто под действием волшебства, доверила ему секрет амазонок. Обида на Арду отпечаталась в ее памяти, и история о медведе с мужчиной почему-то первой пришла в голову.

Сбежав из лагеря, она уже не хотела отступать от своего плана, но быть одной пугало. Поэтому она шла по следам амазонок, держась на расстоянии, чтобы те не заметили ее. Она не решалась присоединиться к ним – ждала подходящего момента, чтобы проявить себя. И ведь она вправду спасла отряд, когда отвлекла варваров на себя! Справилась с тремя мужчинами, хоть ей и помогли укрытие, внезапность и гнев, который скопился на ксанфат за все время проживания в нем.

Незнакомец внимательно слушал ее. Когда он услышал про медведя и мужчину, его глаза округлились, будто он о чем-то догадался, а когда она поведала о ее рождении от дерева, его в недоумении передернуло.

Взяв себя в руки, он сказал:

– Я многое успел повидать, Сатирра. Ты приравниваешь варваров ко всем мужчинам, но не все мы жестоки. Поверь, в моем поселении тебя никто и пальцем не тронет. Я не знаю, почему в ксанфате держали в секрете твое появление, но, возможно, на то была веская причина. К сожалению, я не могу излечить твои шрамы – такое никому не подвластно, даже вождю. Могу я дать тебе совет? – Он старался не прерывать разговор, увидев, что она понемногу теряет сознание.

Сатирра кивнула.

– Никому не позволяй себя называть неполноценной.

– Но ведь это правда.

– Неполноценны только те, кто осуждает других за внешность или увечья.

За разговором мужчина закончил закладывать мазь в ее рану. Сатирра по-прежнему не могла рассмотреть его лицо, но вдруг начала вспоминать истории Элен о ее жизни за рекой. Вспомнив слова, что не все мужчины ужасны, она еще больше прониклась доверием к незнакомцу.

Мужчина встал и начал поспешно собираться.

– Постой, не уходи! Не оставляй меня, я ведь даже не знаю свое имя. – Она хотела снова подняться, но у нее не осталось сил. Хотела рассмотреть его лицо, но зрение все еще подводило ее.

– Я скоро вернусь. Мне нужно привести вождя, а ты пока отдыхай. Я дал тебе сонный отвар, он поможет тебе быстрее восстановиться, – опомнившись, добавил он. Его словно кто-то поторапливал, но, прежде чем уйти, он остановился. – Меня зовут Гаррет.



Пробыв несколько часов в тишине и состоянии полудремы, Сатирра попыталась разлепить веки, чтобы изучить незнакомое место. Перед глазами все расплывалось, но небольшое количество света, проникающего сквозь щель между двумя полотнами, помогало ей разглядеть обиталище. Собственная медлительность раздражала ее, но она ничего не могла с этим поделать.

Шатер напоминал тот, в которых жили амазонки, но полотно собиралось не в прямоугольную форму, а в более конусообразную. Рядом с низкой кроватью, на которой она лежала на шкуре, стояли полки с глиняными сосудами разных форм и размеров. На многих из них были изображены животные. Она не сразу почувствовала запах, но по мере того, как приходила в себя, он становился все более навязчивым и не самым приятным – словно тлели какие-то травы. Сатирра ощупала пальцами шкуру под собой, которая оказалась грубоватой и колючей. Заметив краем глаза коричневый цвет, она догадалась, что шерсть скорее всего медвежья.

Воздух был настолько сухой, что ей жутко хотелось пить и избавиться от невыносимой сухости во рту, но дотянуться до сосудов с водой у нее не получалось – для этого требовалось встать. Опасаясь снова потерять сознание, она терпела першение в горле. Казалось, будто ее изнутри режут ножом.

До Сатирры донесся шорох шагов, приближающихся к шатру. Полотна раздвинулись, впуская свежий воздух, и внутрь вошел высокий человек необычной внешности. Перед ней снова стоял мужчина. Она наконец-то разглядела его. Узкое лицо с острыми скулами, высокий и покатый лоб, длинные глаза, крупный нос, маленький рот и выступающий округлый подбородок. Несколько морщин указывали на то, что он был зрелым мужчиной. Цвет его кожи был смуглым, с красноватым оттенком. Виски выбриты до блестящей кожи, а длинные черные волосы ниспадали до лопаток. В некоторые пряди были вплетены черные перья. На шее красовалось ожерелье из клыков хищных животных. Тело, скрытое под легким одеянием, выглядело крепким. Он опирался на посох из дерева песочного цвета, который сжимал в руках.

Мужчина дружелюбно улыбнулся и слегка наклонил голову в знак приветствия.

– Гаррет? – удивленно спросила она, решив, что рыжие волосы и зеленые глаза просто приснились ей или привиделись.

– Нет, дитя, мое имя Анункасан. Я пришел проведать тебя. Гаррет сказал, что тебе уже лучше. – Его глубокий голос с хрипотцой совершенно отличался от голоса Гаррета.

На миг она забыла, где находится, но, спохватившись, сказала:

– Вы странно выглядите. Я мало видела мужчин, всего несколько, но вы отличаетесь ото всех.

Она бестактно разглядывала его. Зрение практически восстановилось, поэтому она не скрывала своего любопытства. Любой другой человек принял бы это за грубость, но мужчина с таким же интересом рассматривал ее.

Мужчина не удивился ее словам. Видимо, слышал их не впервые.

– Да, ты права. Я не такой, как люди на континенте. Вот и прячусь здесь, в лесу. Я чужак, а таких никто не любит. Ты другой, а значит, преступник. – Его добрые глаза помрачнели. – Когда-то давно я прибыл на эту землю. Тут и остался. Моя душа не хочет покидать эти края. – Он призадумался, а потом, будто опомнившись, продолжал: – Ты уже познакомилась с Гарретом. Он помогает мне, мы по очереди присматривали за тобой. Думаю, тебе нужно еще немного отдохнуть. Наверняка ты все еще ощущаешь слабость. Не хочу утомлять тебя вопросами, пока ты не оправилась полностью, но мне лично хотелось убедиться, что тебе лучше.

– Зачем вы мне помогаете? – В ее голосе прозвучало недоверие.

– Мы всем помогаем. Особенно тем, кто нуждается в помощи. Это моя обязанность. Для того я и живу в этих краях.

Она все равно не поняла, зачем он помогает ей. Воздух вдруг снова стал душить ее.

– Я уже отдохнула. Могу я выйти на улицу? От этого запаха мне плохо. – Она схватилась за горло. Каждое слово приносило сильную боль. – Я хочу пить.

Он протянул ей один из сосудов с водой, и Сатирра начала жадно и громко глотать воду, чувствуя травяной привкус.

– Этот запах обладает лечебными свойствами. Травы, что тлеют в типи, облегчают боль. – Он помог ей присесть на кровати так, чтобы не упасть обратно.

– Типи? – Она удивленно приподняла брови.

– Ах да, на моей родной земле так называют шатры, – ответил он. – С помощью трав можно вылечить или облегчить многие болезни. Вдыхать тлеющие травы – один из способов, а другой – делать из них отвары. Еще их прикладывают к ранам, а некоторые, приготовив, можно съесть. Если использовать их правильно, даже удивительно, как быстро они исцеляют хрупкие тела.

Сатирра внимательно слушала, сидя на кровати и держа его за руку. Ее ступни едва ли касались земли. Голова все еще слегка кружилась, и она не решалась вставать, но мужчина будто читал ее мысли и не торопил.

– Мы тоже делаем из трав лечебные мази, но я никогда не вдыхала дым как лекарство. – Ей почему-то хотелось разговаривать с ним обо всем.

– Я уже изучил твои мази из сумки, они не настолько сильны, как мои, хоть и помогли облегчить страдания в той яме. Мои травы росли на родной мне земле. Теперь я выращиваю их здесь, чтобы помогать таким, как ты.

Сатирра почувствовала, что уже готова идти, и встала на ноги, опираясь на руку мужчины. После нескольких неуверенных шагов ее перестало шатать. Бок практически не болел. Травы этого необычного человека и правда оказались эффективными.

Оказавшись на улице, она глубоко вдохнула, и чистый воздух наполнил легкие. Казалось, будто все это время она задерживала дыхание. Яркий свет слепил глаза, заставляя жмуриться. Постепенно привыкнув к солнечным лучам, Сатирра осмотрела окружающий ее лес. Высокие деревья с колыхающимися от легкого теплого ветра листьями словно нашептывали песни. Они немного отличались от привычных ей видов. Были намного выше, раскидистее, листья больше и более вытянутой формы. Вдали виднелась река, не такая широкая, как в поселении амазонок, и более спокойная.

– Как далеко мы от ямы, где меня нашли? – спросила она у мужчины.

– Если идти пешим? Пара недель, может, мы находимся по другую сторону тракта от того места, – спокойно ответил тот.

– Но как такое возможно? Я не могла провести столько дней без сознания! – по-детски удивилась она.

– Конечно нет. Я нашел тебя вчера днем, а сюда мы прилетели к вечеру, – так же непринужденно отозвался он.

– Вы издеваетесь надо мной, да? Где мои вещи, я хочу уйти и найти ту проклятую яму! – вспылила она. После услышанного ей больше не хотелось находиться здесь. – Вы говорите, что помогаете людям, но умалчиваете о каких-то полетах и преодолении немыслимых расстояний! Как я могу вам доверять?

– Успокойся, дитя. Мы всего лишь помогаем тебе. О нас мало кому известно, точнее, никому, кроме нас самих. – Он оперся на посох двумя руками, когда Сатирра перестала держаться за него и отошла на несколько шагов.

– О ком это «вас»? Что происходит? Вы же варвары.

Она почувствовала слабость в ногах и поняла, что без помощи идти будет сложно.

– Я думал, ты уже мертва, когда только нашел тебя. Приземлившись, я понял, что ты еще в сознании. Раз не веришь мне на слово, скажи, что последнее ты помнишь? – спросил он, пытаясь доказать правду.

Некоторое время Сатирра не могла вспомнить, как оказалась в ловушке ямы, но воспоминания постепенно стали возвращаться. Боль в спине, пронзенной стрелой, листва и сухие ветки под телом, шум ветра, мешки с вещами, вода, мази и… свет. Яркий свет в середине дня, от которого некуда было деться. Тут она вспомнила образ, что явился к ней прямо перед тем, как она погрузилась в сон.

– Помню птицу. Она была огромная и перекрывала свет от палящего солнца, – выдохнула она. – А потом рядом со мной оказался человек. Больше ничего не помню, только как проснулась уже здесь. – В голове вдруг пронеслось, как она рассказывала Гаррету об амазонках, о себе, а значит, он доложил об этом своему вождю. – То, что вы нашли меня, – большая ошибка. Никто не должен знать о нас, о том, кто мы такие и как живем. Мы никогда не оставляем в живых мужчин, если те заметили нас или приблизились к месту нашего обитания. Я предаю ксанфат, пока так спокойно разгуливаю с вами под руку и рассказываю о себе.

– Тебя зовут Сатирра, да? Это твое настоящее имя?

Она кивнула, мысленно упрекая себя за слова, которые обронила еще при Гаррете.

– Я нашел тебя по чистой случайности. По правде говоря, ты не нуждалась в моей помощи, но я все равно забрал тебя сюда – не знал, как скоро тебя найдут и вытащат из ямы. Да и потом, мы стараемся не допускать, чтобы кто-то попал в руки варварам, – продолжил мужчина. – На самом деле тебя не должно быть здесь, и ты тоже не должна знать о нас, так что мы с тобой оба рискуем. Зато это поможет держать язык за зубами, а также создаст между нами доверие. Я ведь могу тебе доверять, Сатирра? Она снова кивнула, а затем опустила голову, словно в чем-то провинившись. Она и правда была виновата перед ксанфатом и Ардой, но люди за рекой не попадали под те описания, которые ей всю жизнь вбивали в голову.

– Я поведаю тебе о том, кто мы такие, чем занимаемся, как живем и зачем помогаем людям. Взамен ты расскажешь мне об амазонках. Я много где бывал, наблюдал, но амазонок никогда не встречал. Как ты попала в ксанфат, что за шрамы у тебя на лице и руке? – Его голос звучал ровно и спокойно. Он протянул руку, показывая, что ему можно доверять.

Сатирра выглядела растерянной, ей казалось, будто она выпала из реальности. Будто это какое-то наказание за то, что она ослушалась ксанфы. В этот момент Сатирра поклялась себе, что больше никогда не нарушит правила ксанфата и свои обещания. Она ведь всегда служила Арде верой и правдой, а теперь из-за глупой обиды и любознательности оказалась здесь.

Сатирра пересказала свою историю, придерживаясь за руку Анункасана, пока они направлялись к реке.

– И больше ты ничего не знаешь? – дослушав, спросил он.

– Нет. Помню, как мне приснилось, что огромный зверь напал на меня, разинув свою пасть и сомкнув челюсти на моей голове. Но, думаю, это все воображение, я не могу помнить этого. Больше ничего. А теперь еще не понимаю, кому верить. Если обманывали амазонки, то кому тогда можно доверять? Все слишком сложно, – Сатирра лихо перескочила через небольшой камень, но это резкое движение отдалось болью в боку.

– Я гляжу, ты быстро идешь на поправку. А ведь правду говорят, что женщины выздоравливают быстрее мужчин. Я и сам много раз это замечал. Не зря вам даровано право рожать детей.

– Что? Рожать детей? Как это? – Сатирра удивленно посмотрела на него.

– Ты не знаешь, откуда берутся дети? Неужели при тебе ни одна амазонка не рожала? – Его глаза широко распахнулись.

– Детей всегда приносили из леса. Как и кобыл, коров, кур, овец, – серьезно произнесла она. – Мне говорили, они расцветают, как цветы, на деревьях. Плоды очень редки, поэтому пополнение наших рядов происходит нечасто. Кого-то находят совсем маленьким и забирают к нам, чтобы потом тренировать, а взрослых женщин уже не учат держать в руках меч – им никогда не стать воинами. Мужчины же вырастают из сорняков и ядовитых растений, поэтому приносят только горечь.

При всей своей мудрости и знаниях Анункасан не смог сдержать недоумения на лице. Ее отчужденность от реального мира была абсурдна. Подобные рассуждения больше соответствовали пятилетнему ребенку, но никак не взрослой девушке. Он поразился услышанному, но попытался собраться с мыслями, чтобы не напугать ее правдой. Он считал своей обязанностью посвятить ее в таинство рождения.

– Боюсь, все совсем не так, – задумчиво произнес он. – Человек появляется только от связи мужчины и женщины. Один без другого не сможет обзавестись потомством, и род его будет обречен на погибель. Неужели кобыл и других животных вы тоже находите в кустах?

– Да, кобыл тоже приводили из леса, как и всех остальных животных, но я никогда никого не находила. – Сатирра до сих пор не понимала, о чем он говорит и как мужчина может повлиять на будущее людей.

– В каком же страшном месте ты выросла… Неужели амазонки настолько ненавидят мужчин, что отрицают происхождение любого из нас? – спросил Анункасан. – Да, в мире есть жестокие мужчины, про которых тебе рассказывали. Они мучают, насилуют и избивают женщин. Но чаще всего между мужчиной и женщиной возникают чувства, которые настолько сильны, что никто не может повлиять или изменить их. Это называется любовью. Пары идут на все, чтобы быть рядом друг с другом, становятся семьями, и от их чувств появляется новый маленький человек. В любви рождаются хорошие люди, – уже серьезнее, но по-доброму рассказывал он.

– Значит, если я полюблю кого-то, у меня появится семья и ребенок? Как я пойму, что это оно самое? – Она наморщила лоб, словно любопытное дитя.

– Понять это не так сложно. Тебе всегда будет не хватать человека, если его нет рядом. Наши сердца бьются быстрее только рядом с теми, кого мы любим. Мы плохо спим по ночам, думая о любви. Хотим постоянно прикасаться руками к телу любимого, целовать и… много чего еще, – закончил он, решив, что этого достаточно.

– Я никогда такого не испытывала, – потупив глаза в землю, сказала она.

Внезапно Сатирра вспомнила, что когда к ней притронулся Гаррет, то у нее быстро забилось сердце. И сейчас она думала о нем. Неужели это и есть любовь?

– Мне жаль, что ты выросла в таком лживом месте. Возможно, тебе не врали о том, как ты попала в ксанфат, да и твой сон вовсе не игра воображения. Когда Гаррет вернулся от тебя и рассказал о мужчине и медведе, я сразу понял, что придется поведать тебе наш секрет. Я просто обязан рассказать о нас, поскольку все это произошло по моей вине. Есть только одно объяснение, почему ты выжила, – произнес Анункасан. – Боюсь, я знаю, кем был тот мужчина, с которым тебя нашли. Он был одним из нас. Я спас его шестнадцать лет назад. Ведь именно столько лет ты живешь в ксанфате?

Она кивнула.

– На тот момент прошло слишком мало времени, чтобы он мог контролировать новообретенную силу. Я уверен, что он боролся с ней изо всех сил, раз ему удалось не убить тебя, а только покалечить. Я всегда стараюсь помочь людям, и случившееся с тобой непростительно.

– Не понимаю. – Сатирра остановилась и посмотрела прямо в карие глаза.

Анункасан выдержал ее пристальный взгляд. В какой-то момент ей даже показалось, что он не хочет рассказывать эту историю.

Он тяжело вздохнул.

– Я воскрешаю людей, Сатирра. Да, я понимаю, как странно это звучит. Мы ванпулы. Люди, объединившие свою душу с животными. Бессмертные. Я могу перевоплощаться в птицу. Гаррет в лошадь. Даже не знаю, с чего начать.

– На меня тогда напал ваш ванпул? – Она с прищуром взглянула на него.

– Это был Мато. Раньше его звали Артур. Он был сильным работящим мужчиной, пока однажды тяжелая болезнь не подкосила его вместе с его семьей. Он умер, а я даровал ему второй шанс и помог обрести бессмертие. Да, знаю, в это трудно поверить. – Он замолчал, но, чувствуя на себе пристальный взгляд, требующий объяснений, продолжил: – Мато в переводе с моего родного языка означает «медведь». Артур выбрал это имя в знак почтения к моему народу. Души животных сами выбирают себе достойного человека, чтобы идти с ним бок о бок всю жизнь. Но не всех людей можно воскресить, ведь стать достойным пристанищем для души животного – большая редкость. Он был хорошим человеком, но дух медведя оказался ему не под силу. Всего через месяц после того, как я вернул его, он пропал.

Сатирра громко дышала, не веря своим ушам. Сердце в груди громко стучало.

– Артур… Его и вправду убила твоя ксанфа, но после смерти человека животное, чей дух разделял с ним тело, просто теряет бессмертие. Правда, стареет гораздо быстрее своих обычных сородичей. Если у человека есть наследники, дух животного вселяется в одного из них, даруя бессмертие, вместо того чтобы в одиночку доживать короткий срок. Если же убивают животное, то человек проживет еще несколько лет, стремительно старея.

Он сделал небольшую паузу, чтобы Сатирра могла осмыслить его слова.

– Помню, как медведь вернулся сюда в поиске помощи. Мы не знали, что произошло с Артуром, но одно поняли точно – он мертв. Поскольку наследники Артура тоже были мертвы, духу медведя не с кем было разделить бессмертие и спустя пару лет его не стало. Мне очень жаль, что так все случилось, но мы не можем контролировать всех животных и тех, кто разделял с ними души. Я до сих пор виню себя за это. В день нападения Артур наверняка боролся с медведем и не желал причинить вреда маленькой девочке, но к тому времени, когда смог вернуться в человеческий облик, тебя уже нашла ксанфа. История и правда кажется загадочной. Девочка, покалеченная медведем, оказалась посреди леса с мужчиной, но теперь все встало на свои места.

Сатирра молча слушала, но все это звучало слишком странно. Начиная с того, при каких обстоятельствах ее нашла Арда, и заканчивая тем, что она переместилась на огромное расстояние всего за несколько часов вместо двух пеших недель. Ей в грудь будто вонзили кинжал – настолько больно было принять правду. Она собрала волю в кулак, стараясь не заплакать, и прижала правую ладонь к шраму на лице.

– Хотите сказать, что на меня напал человеко-медведь, а потом вы, человеко-птица, по воздуху перенесли меня сюда? И много вас таких? – наконец выдавила Сатирра, но в ее голосе слышалась горечь.

– Так и есть. Я перенес тебя из ямы с помощью моего ванпула.

Анункасан все больше рассказывал ей о себе и ванпулах. Оказалось, ему уже больше семисот лет, и прилетел он сюда с другого континента, который находится по другую сторону океана. Бессмертных проводников, как он, было еще трое, и они разбрелись по другим трем континентам. Они и обладали силой проводника, и разделяли тело с духом животного, подарившего им вечную жизнь. За все свое существование Анункасан встречался лишь с одним из себе подобных, с проводником-ванпулом по имени Куву с другого континента. Оказалось, люди и животные за океаном сильно отличались друг от друга. Анункасан и сам был другой. Животное проводника Куву, с которым ему удалось повидаться, было подобно диким кошкам – львам, которых нет на этом континенте. Но ванпул проводника Куву тоже отличался от обычных сородичей. Он назывался лефан, и сила его была немыслимо велика. Он был намного больше самого крупного медведя из тех, что встречались на этом континенте, а огромные клыки торчали из пасти, доставая до самой груди.

После встречи с Куву, Анункасан перебрался на этот континент и остался жить, потому что здесь не было ни одного магического существа. За столетия проведенные здесь, он обзавелся собственным племенем воскрешенных, которые вместе с ним помогали бедным и больным людям в других поселениях.

На этой земле не было таких птиц, которых он именовал орлами. Так как Анункасан обладал даром проводника духов в этот мир, его птица тоже немного отличалась от сородичей: она гораздо больше, с четырьмя когтистыми лапами и огромными размашистыми черными крыльями, а ее сила так велика, что она в одиночку может унести несколько людей или даже вместе с конем. Это существо он называл орлеан.

Оказалось, что магическая способность воскрешать людей передавалась по наследству от проводников, но их дети не были бессмертными. Однако если что-то случалось с человеческим телом ванпула, дух животного мог передаться одному из наследников, делая его следующим вождем.

Сатирра долго и внимательно слушала его рассказы и вдруг спросила:

– Вы ведь тоже были когда-то простым человеком? – поинтересовалась она.

– Да, это так. Долгая история, как я стал проводником-ванпулом. Может, поведаю об этом в другой раз.

Выросшая среди жестоких женщин, которые даже маленьким девочкам не рассказывали сказок перед сном, Сатирра с восхищением слушала его. От обилия информации у нее закружилась голова, но она впитывала все его слова, как ребенок, и запоминала каждое мгновение этой встречи.

– Тогда почему обычные люди не знают о вас? Почему вы скрываетесь? – Вопросов к странному человеку становилось еще больше.

– Потому что у нас есть то, чего мы не можем им дать. Нас могут сжечь, как нечистую силу. Магия на этом континенте пропала много веков назад. Прознав, что я могу возвращать людей, да еще и дарить бессмертие, короли возжелают этого. Но не я выбираю, кому остаться в этом мире, – это решает дух нашего Владыки. Вернувшиеся с того света живут не среди людей, а со мной, в этом лесу, скрывая дар от человеческих глаз.

– Какой еще Владыка? Где он сейчас? Как выглядит? – сыпала вопросами Сатирра.

– Владыка. Именно он давным-давно создал проводников-ванпулов, таких, как я, и наделил людей с разных земель даром возвращать мертвых. От него пошло наше превращение в животных. Владыка разделил свою душу надвое, и вторая часть его могла перевоплощаться в другое существо, как ванпулы в своих животных. Но обе ипостаси погибли. Никто не знает как, потому что не нашлось останков ни магического существа, ни человека. С тех пор душа Владыки так и не нашла избранного, с которым он смог бы соединиться и возродиться вновь. Возможно, этого никогда не случится. За столько лет я так и не нашел того, кто справится с его мощью. К тому же никто не знает, как выглядит этот человек, – закончил Анункасан и выдохнул.

– Воскрешая всех умирающих подряд, вы рассчитываете найти избранного для Владыки? Вы подумали, что я мертва, и хотели воскресить, да? Но зачем, если я женщина и не могу им стать? – прозвучало оскорбительно и с насмешкой.

– Помни, не я выбираю, кому жить. Я лишь проводник, но однажды Владыка вернется и все склонятся перед ним. Ему нужны будут помощники, неважно, женщины или мужчины, – гордо произнес он. – Тогда мы перестанем скрываться ото всех. Он защитит нас.