Текст книги "Поверь в любовь"

– Ну что ж, ладно. – Придвинув стул, он в молчании принялся за еду. Молчала и Элизабет.

Следующие недели стали самыми тяжелыми в жизни Джеймса. С одной стороны, он просто упивался счастьем, держа на руках долгожданного сына. А с другой... полное равнодушие, с которым относилась к нему Элизабет, ставило его в тупик. Она так же молча трудилась с утра до вечера, хлопотала по дому и в саду, стирала, готовила и шила с тем же рвением, что и всегда, а уж лучшую мать для Джона Мэтью трудно было бы и найти. Идеальная хозяйка, идеальная мать.

А вот с ним... с ним она держалась отчужденно. Джеймс терялся в догадках, не понимая, что с ней стряслось. Она была холодна как лед: не краснела, когда он шутливо намекал, что сгорает от желания затащить ее в постель, не смеялась, когда он вдруг выскакивал как чертик из коробочки, чтобы поцеловать ее, и даже не сердилась, когда он ругался. Ночью, когда Джеймс пытался обнять ее, Элизабет будто каменела в его объятиях, каждый раз объясняя это либо тем, что у нее слишком болят налитые молоком груди, либо шорохом, который донесся до нее из колыбельки. Джеймс старался держать себя в узде, но у него плохо получалось.

«Еще немного, – твердил он себе, – еще пару недель, и жена снова станет принадлежать мне целиком». Может, тогда она немного оттает.

Когда Джону Мэтью исполнился месяц, Элизабет пригласила на чай всех местных дам. Малыша завалили подарками. А через пару дней появился Натан – хлопал Джеймса по плечу, шумно поздравлял Элизабет и уверял всех, что Джон Мэтью «на редкость славный малыш». Наконец приехал и Мэтью.

– Молодец, Джимми, – прогудел он, когда вечером они с Джеймсом сумерничали на веранде. – Мать с отцом гордились бы тобой. А дед с бабкой сошли бы с ума от радости, что есть кому продолжить род Кэганов.

Джеймс устало улыбнулся. День у него – выдался тяжелый, а впереди была долгая бессонная ночь рядом с ледышкой женой.

– Ну что ж, кому-то ведь надо было позаботиться об этом, верно? На тебя надежда плохая.

Мэтью удивился горечи в голосе брата, но решил, что ему померещилось.

– Пожалуй, так оно и есть. Только держу пари, братишка, ты от этого не прогадал. Женись я, не видать бы тебе своей крошки!

Джеймс деланно засмеялся, вспомнив, как незадолго до этого, приоткрыв дверь в кухню, застал Мэтью и Элизабет весело хохочущими над какой-то проделкой Джона Мэтью. Но стоило ей заметить его, Джеймса, как улыбка сразу увяла у нее на губах и она отвернулась.

– Что ж, спасибо, – буркнул он и вернулся в дом, оставив Мэтью на веранде.

Брат в растерянности посмотрел ему вслед.

Наступил июнь. Джону Мэтью исполнилось уже два месяца, близилась первая годовщина свадьбы Джеймса с Элизабет. Он объявил, что они проведут недельку на побережье.

Он давно уже так решил – пришла пора им с Элизабет вернуться к нормальной супружеской жизни. Джеймс был преисполнен решимости разрушить стену, которую она воздвигла. Может быть, если он устроит жене каникулы, да еще возле океана, который ей так полюбился, она вновь будет с ним так же нежна, как в те блаженные месяцы, когда она носила дитя.

Услышав про отдых, Элизабет не сказала ни слова, просто молча принялась укладываться. К ним присоединились и все Киркленды, и в середине июня оба семейства разбили лагерь в нескольких милях от Санта-Барбары.

Как-то ночью Элизабет, накинув на плечи шаль, спустилась к океану. Усевшись на теплый еще песок, она подставила лицо свежему морскому ветерку и замечталась: мерный рокот прибоя и сияние звезд над головой – точь-в-точь как в прошлом году, когда они были тут вдвоем с Джеймсом. Лица родителей, братьев и сестры на мгновение снова встали у нее перед глазами, и Элизабет вдруг осознала, что уже реже вспоминает их.

«Впрочем, что ж тут удивительного? – подумала она. – Сколько в моей жизни изменилось за этот год!»

Она вспомнила, как год назад Джеймс просил ее стать его женой, а потом рассказал ей о Мэгги... Сколько боли было тогда в его голосе!

«Они должны были бы быть светлыми, твои волосы...» – вспомнила Элизабет, и сердце ее снова заныло. С тех пор не было и дня, чтобы душа ее не плакала кровавыми слезами. Ей хотелось плакать и кричать, хотелось бросить ему в лицо, что Джон Мэтью – ее сын! Ее, а не этой женщины!

И все же Элизабет не могла отрицать, что по-своему он был с ней честен – ведь Джеймс никогда и не скрывал, что любил и будет любить Маргарет Вудсен. Он никогда не лгал ей, всегда крепко держал данное ей слово... Да, Джеймс был добрым, заботливым – словом, почти идеальным мужем. И Элизабет никогда не жалела, что стала его женой. И не пожалеет. Ведь она любит его, любит душой и телом. И тут уж ничего не поделаешь.

– Ты не озябла, милая? – Ей не надо было оборачиваться, чтобы узнать его голос.

– Нет, – как всегда, коротко ответила она, отчаянно надеясь, что он не уйдет.

Джеймс тут же присел на песок позади нее – так близко, что она ощущала его тепло. На это она не смела и надеяться. Впрочем, сейчас он уйдет, и она опять останется одна.

– Ты такой теплый! – вырвалось у нее. Джеймс мгновенно обнял ее, даря тепло и покой.

– А здесь холодно, – хмыкнул он. – Джонни уснул?

– Да, я уложила его с час назад.

– Он стал лучше спать – наверное, всему виной морской воздух.

– Наверное.

Они замолчали, наслаждаясь баюкающим шумом прибоя. И вдруг сердце Джеймса подпрыгнуло – Элизабет накрыла ладонью его руку... В первый раз за два месяца она коснулась его по собственной воле.

– Ты... – он закашлялся, – тебе здесь нравится?

– Очень. Спасибо, что привез нас сюда.

Снова повисло тягостное молчание. Затаив дыхание, Джеймс осторожно положил свою руку поверх ладони Элизабет и замер.

Она шумно сглотнула застрявший в горле комок, и сердце его чуть было не выпрыгнуло из груди от радости. Они пробыли здесь почти три дня, но Элизабет ничуть не оттаяла, и Джеймс совсем было потерял надежду.

– Ты доволен? – тихо спросила она.

– Еще бы. Тут так хорошо, спокойно.

– Я очень рада, что Вирджил с Натаном решили порыбачить с тобой.

– Да и Энн с ребятишками здесь, так что тебе не скучно. – Элизабет слегка повернула голову, словно для того, чтобы лучше слышать, и ее губы едва не свели его с ума. – Энн очень славная. Да и Беатрис с Джеральдом тоже. Они с удовольствием возятся с малышом.

– Конечно, – добавила она, – с Джоном Мэтью особых хлопот пока нет.

– Верно, – согласился Джеймс, жар его дыхания опалил ей щеку. – Хороший малыш.

– Да. Он... он сегодня мне улыбнулся. Правда улыбнулся!

– Неужели? Подумать только! Может, он и мне когда-нибудь улыбнется?

– Непременно. Может, даже завтра утром.

– Как странно, правда? Еще год назад мы и думать ничего не думали!

– Да.

Его губы осторожно коснулись ее шеи.

– Всего через два дня годовщина нашей свадьбы.

– Да, – едва слышно прошептала она. Джеймс заглянул ей в глаза.

– Бет, – тихо спросил он, – ты не жалеешь, что вышла за меня?

– Нет. – Вопрос, который не давал ей покоя, уже рвался с ее губ, но Элизабет слишком боялась услышать ответ. – Нет, не жалею.

Его пальцы играли ее волосами.

– Иногда мне кажется, что жалеешь... Иногда... Он замолчал, и они взглянули друг другу в глаза.

– Давай выпустим твои волосы на свободу. – Он принялся вытаскивать шпильки одну за другой.

– А как же остальные? – всполошилась Элизабет.

– Все уже давно спят. – Руки Джеймса дрожали. Он не глядя швырял шпильки куда придется.

Она почувствовала, как теплый дождь волос хлынул ей на плечи, и вот уже руки Джеймса стали ласкать ее. Через мгновение его губы нашли ее рот, и он прильнул к ней долгим поцелуем.

В глазах его читался невысказанный вопрос. Угадав, что его тревожит, Элизабет кивнула:

– Все в порядке, Джеймс. Прошло уже достаточно времени...

Однако он не шелохнулся, только дыхание его стало тяжелым и частым.

– Я так хочу тебя, Бет... но только если ты не против.

– Я не против, – прошептала она. И однако он по-прежнему не сделал ни малейшей попытки продолжить начатое. Только тут Элизабет догадалось, чего стоили ему последние месяцы. Отбросив прочь терзавшие ее мысли, она сказала именно то, что он так жаждал услышать: – Я... я тоже хочу тебя, Джеймс.

Хриплый стон вырвался у него из груди. Опрокинув жену на песок, Джеймс накинулся на нее с яростью изголодавшегося зверя. Смяв губами ее рот, он чуть не задохнулся. Дрожащие руки лихорадочно шарили по ее телу. Но когда его горячая ладонь сжала ей груди, Элизабет вздрогнула.

– Молоко, Джеймс.

– Я помню, – пробормотал он, благоговейно взяв в рот теплый сладкий сосок. – Я буду осторожен.

С трудом переведя дыхание, он поставил ее на ноги.

– Пойдем в постель.

Обвив руками его шею, Элизабет опустила голову ему на грудь, и Джеймс подхватил ее на руки.

Глава 12

– Поедем потанцуем, милая. Тебе понравится.

Элизабет сомневалась, но ей уже надоело спорить. Ежегодный бал в честь праздника Урожая должен был состояться в ближайшую субботу. Джеймсу хотелось поехать, ей – нет, и они препирались чуть ли не с начала октября.

– Придется взять с собой Джона. – Она прибегла к последнему аргументу.

– Вот и хорошо. – Подхватив малыша, он подкинул его вверх. – Ты ведь тоже хочешь потанцевать, парень, верно? – Тот залился тоненьким смехом. – Ну вот тебе и ответ! – Джеймс закружился с ним по прачечной под аккомпанемент какой-то ему одному известной мелодии, а малыш хохотал в голос. – Ты хочешь танцевать с красивыми леди... точь-в-точь как твой папа, верно, сынок?

Элизабет двинула в бой последние силы:

– Но он устанет... и проголодается!

– Вовсе нет, верно, Джонни? Будет танцевать с тобой до упаду! А даже если и так, – ухмыльнулся Джеймс, – ты всегда сможешь подняться в гардеробную и спокойно покормить его.

Элизабет шумно вздохнула и посмотрела на обоих. Они были счастливы, отец и сын. Джеймс широко улыбался, и Джон Мэтью, шести месяцев от роду, тоже блаженно сиял, подпрыгивая на руках у отца. Сердце ее блаженно замерло.

– Хорошо, Джеймс. Я согласна.

– Йо-хо-о! – Он высоко подкинул сына в воздух, и тот опять залился восторженным хохотом. Джеймс затанцевал с ним вокруг Элизабет, на лету чмокнув ее в щеку. – Спасибо, милая! Вот увидишь, как будет весело!

Но все оказалось еще ужаснее, чем она думала. Точнее, ужасной оказалась она сама, Элизабет. На фоне ярких элегантных туалетов других дам ее праздничное бледно-голубое платье выглядело линялой тряпкой. В основном здесь были знакомые Элизабет, которых она привыкла по воскресеньям видеть в церкви. Но сейчас, поскольку все они были разодеты в пух и прах, девушка ощущала себя настоящей белой вороной.

Сидевший у нее на коленях Джон Мэтью весело таращил свои глазенки, и только когда он наконец задремал, Элизабет с облегчением вздохнула. Джеймс тем временем менял одну очаровательную партнершу за другой. Элизабет прежде никогда не доводилось видеть, как муж танцует, и сейчас она с тоской была вынуждена признать, что он дьявольски привлекателен. А ей оставалось только сидеть в своем углу и считать минуты до возвращения домой.

– Элизабет!

Пробудившись от мрачных мыслей, Элизабет вдруг увидела прямо перед собой улыбающееся лицо преподобного Тэлбота. Рядом с ним стояла его жена Эстелла.

– Ступайте потанцуйте, юная леди, – улыбнулся священник, протягивая ей руку. – Эстелла с удовольствием присмотрит за вашим малышом.

Криво улыбнувшись, Элизабет покрепче прижала сына к себе.

– Нет, спасибо, сэр. Я не танцую.

Он удивленно вскинул брови.

– Но ведь это не грех, дитя мое!

– Нет-нет, я вообще не танцую. Не умею.

– Так это очень легко. Давайте я вас научу. Элизабет отчаянно замотала головой:

– Нет-нет, я не могу. Тэлбот, пожав плечами, отошел.

Через час Джон Мэтью проснулся и громким криком оповестил всех, что голоден. Поднявшись в гардеробную, Элизабет поспешно покормила его, вздрагивая от малейшего шороха под дверью.

Когда она наконец вернулась в зал, оркестр как раз отдыхал, и она решила разыскать Джеймса. Оказалось, его обступила толпа школьных приятелей. Там царило шумное веселье, и Элизабет, смутившись, незаметно проскользнула в свой угол.

Между тем, чувствуя себя какой-то обезьяной, выставленной на всеобщее обозрение, сквозь толпу неловко пробирался Натан, то и дело теребя черный шелковый галстук. Если бы не его чересчур длинные волосы, все было бы отлично. Темно-серый костюм и ослепительно белая крахмальная рубашка были настоящим шедевром – Натан нисколько не сомневался в этом, поскольку приобрел и то и другое только вчера. Но вот волосы... «Проклятие, – думал он с досадой, – надо было постричься». Взгляд его рассеянно скользил по залу в поисках Джима и Элизабет.

Джима он обнаружил почти сразу. Вскоре нашлась и Элизабет: одна-одинешенька, она сидела в углу с малышом на руках. Натан покосился на Джима – окруженный толпой приятелей, тот самозабвенно хохотал, запрокинув голову.

Нат едва не зашелся от ярости. Мысленно чертыхнувшись, он заторопился к Элизабет, но тут вдруг кто-то ухватил его за плечо:

– Нат, старый негодяй! Так вот ты где!

– Привет, Джим! – Натан попытался было высвободиться, но пальцы Джеймса словно стальные наручники сомкнулись вокруг его руки. Натана обдало запахом виски.

– Пошли, поздороваешься с ребятами.

Покорно кивнув, Натан изобразил на лице радушную улыбку и двинулся вслед за Джеймсом.

Мисс Гудлоу, одна из распорядительниц, тотчас послала Элизабет стаканчик пунша. Кое-кто из знакомых, узнав ее, подошел поздороваться. Даже Джеймс, извинившись перед друзьями, поинтересовался, не нужно ли ей чего.

– Как ты тут, дорогая? – спросил он, подхватив на руки Джона Мэтью. – Похоже, малыш не скучает?

– Да, все чудесно, Джеймс.

– Ну вот видишь. – Он вернул малыша матери. – Да, кстати, ты уже видела Ната? Похоже, парень твердо решил подыскать себе жену, – добавил он весело, глядя, как Нат приглашает на танец очаровательную девушку. – Что ж, надеюсь, ему повезет, – подмигнул он и двинулся на поиски партнерши.

– Да, – беззвучно прошептала Элизабет.

– Вы прекрасный танцор, мистер Киркленд.

Натан с трудом оторвал взгляд от Элизабет и покосился на тоненькую девушку, что держал в своих объятиях. Черт, как же ее зовут? Нэнси? Нэн? Нанетта? Она была прелестна – хрупкая блондинка с огромными голубыми глазами.

– Благодарю вас, мэм, – натянуто улыбнулся он, чувствуя себя старым и уставшим по сравнению с ее цветущей молодостью. Мысли его вернулись к Элизабет.

– Вы так редко бываете в городе. Раз в месяц, наверное?

Только приглядевшись повнимательнее, Натан сообразил, что легкое дрожание ресниц вовсе не означает, что девушке дурно. Черт возьми, с изумлением подумал он, да ведь девчонка кокетничает!

– Да, кгхм... мисс... мэм... примерно так. – Интересно, подумал он, а Элизабет согласится потанцевать с ним, если он ее пригласит? Джеймс как-то сказал, что она не умеет, но если он объяснит ей, что нужно делать на первых порах...

– Наверное, вы приезжали бы почаще, будь у вас тут больше знакомых, – продолжала она, улыбаясь так слащаво, что Натана затошнило.

– Простите?

– Я сказала, что вы приезжали бы почаще, будь у вас тут больше знакомых, – чуть громче повторила она.

– Вряд ли. Раз в месяц – и то слишком много, – откровенно признался он.

– О! – с явным разочарованием протянула девушка. Больше она уже не пыталась завязать с ним разговор.

Натан едва дотанцевал. Он уже был сыт по горло этими расфранченными барышнями, с которыми неизвестно даже, о чем говорить. Ускользнув от мисс Как-ее-там, он направился к Элизабет.

Она протянула ему руку, и он нежно поцеловал ее, прежде чем пожать.

– А что вы тут сидите? – весело спросил он, устраиваясь рядом. – Может, потанцуете со мной? Я попрошу кого-нибудь подержать Джонни.

– О Господи, Натан! – досадливо вздохнула она. – Да ведь я вовсе не умею танцевать! Вы же знаете!

Он осторожно поднес к губам ее маленькую руку, словно она была хрупкой драгоценностью, и весело подмигнул Джону Мэтью, удивленно таращившему на них свои глазенки.

– Нет, не знаю... впрочем, это не важно. Привет, Джонни, как поживаешь?

– Мне кажется, он устал.

– Что ж, парня можно понять. Ну как, решились? Это нетрудно, право слово. Я научу вас за пару минут.

Элизабет, побагровев, замотала головой.

– Тогда я принесу вам стаканчик пунша, и вы мне расскажете, как поживает ваш сад.

– О Боже, Натан, не надо! Я очень признательна, что вы подошли поздороваться, но ради всего святого – веселитесь! Смотрите, сколько тут хорошеньких девушек! Хотя бы та, с которой вы только что танцевали!

– Да уж, – кивнул он, вставая, – я сейчас вернусь. Натан принес два стаканчика пунша и просидел возле Элизабет не меньше часа, несмотря на ее мольбы оставить их и пойти танцевать. Он принялся играть с Джоном Мэтью, когда возле них, раскрасневшийся от виски и танцев, остановился его брат Вирджил.

– Пойдемте потанцуем, миссис Кэган! – весело воскликнул он.

– Убирайся, Вирдж, – коротко бросил Натан.

– Неужели вы мне откажете? – Вирджил притворился, что смертельно оскорблен.

– Но я не умею, – рассмеялась Элизабет, а Натан с досадой отпихнул протянутую руку брата.

– Ты что, не видишь – у нее ребенок! Уходи, тебе говорят! – рявкнул он.

Убедившись, что тот, подхватив какую-то даму, завертел ее в танце, Натан повернулся к Элизабет:

– Может, выберемся подышать свежим воздухом? Там есть качели.

Некоторое время они молчали. Наконец Натан вздохнул и, размахнувшись, бросил в темноту камешек.

– Наверное, я вообще не из тех, кто женится. Элизабет с Джоном Мэтью на руках осторожно устроилась на качелях.

– Глупости, сэр, выкиньте все это из головы. Да ведь сегодня в зале не было ни одной девушки, которая не мечтала бы стать миссис Натан Киркленд!

Натан только многозначительно хмыкнул.

– Но это правда! – возмутилась она. – И почему мужчины порой так слепы?! Да ведь многие девушки в округе не сводят с вас глаз! Помани вы только пальцем, и любая кинется к вам на шею!

– Так уж и кинется! – саркастически ухмыльнулся Нат.

– Еще как кинется!

– Держу пари, вы бы не кинулись!

– Не раздумывая! – засмеялась она. Натан оцепенел.

– Если бы мы с вами жили в Хоэнвальде, – осторожно начал он, – и были бы знакомы, неужто вы бы...

– Натан Киркленд, сдается, мне, вы набиваетесь на комплимент! – покраснела Элизабет.

– Но вы же сами сказали...

– Просто не подумала. Я ведь замужем! И не стала бы кокетничать с вами, даже если бы захотела!

– А если бы вы не были замужем?

– Натан, – взмолилась она так жалобно, что тот мгновенно смутился, – это невозможно! Я этого никогда не делала... даже когда была моложе. Наверное, я просто не такая... – Элизабет уронила голову на грудь. – Да вы бы на меня и внимания не обратили!

– Что вы, Элизабет!

Она попыталась выдавить улыбку.

– Нет-нет, все именно так. Впрочем, что за глупый разговор? Ведь мы не в Хоэнвальде!

– Элизабет, послушайте! – Опустившись на колени, Натан ухватился за цепи качелей, заставив их остановиться. – Послушайте... это из-за Джима, да? Но если бы я увидел вас до того, как вы вышли замуж... если бы я знал вас раньше, клянусь вам... клянусь вам, я просто...

– Бет, Нат! Где вы?

Натан резко выпрямился. Элизабет поспешно вскочила на ноги.

– Мы здесь!

– Что вы тут делаете? – Джеймс торопливо направился к ним. – Ты ведь уже не ребенок, милая! Возьми, я захватил твою шаль. – Он заботливо укутал ее плечи и осторожно взял на руки задремавшего малыша.

– Мы просто вышли подышать свежим воздухом, – не глядя на него, бросил Натан.

– Да, – пробормотала Элизабет, – там так душно...

– И тоскливо... для Элизабет, – выразительно добавил Натан.

– Нет, – запротестовала она, – это не так!

– Он прав, милая, – кивнул Джеймс, от которого не ускользнул намек в голосе приятеля. – Мне не следовало так долго оставлять тебя одну, прости. Хорошо, что Натан был рядом с тобой. Ну а теперь, – дружески добавил он, обнимая ее за талию, – мы возвращаемся к себе, а Натан снова может заняться своими делами!

Ни Элизабет, ни Натан не проронили ни слова.

– Ну, – немного подождав, спросил Джеймс, – так ты заедешь к нам, старина?

– Нет, – глядя в землю, буркнул Натан, – вряд ли удастся выбраться в город раньше Рождества. Может быть, тогда.

– Может быть? Нет уж, будь любезен приехать и погостить денек-другой, иначе я и знать тебя не желаю!

– Посмотрим. – Натан наконец заставил себя поднять глаза и взглянуть на них... на нее. – Счастливо добраться.

– Спасибо, что позаботился о Бет, – кивнул Джеймс.

– Да, спасибо вам, Натан. – Элизабет, как обычно, поцеловала его в щеку, но он даже не шелохнулся. – Значит, до Рождества?

– До Рождества, – эхом откликнулся он. Гнев и чувство вины заставили его держаться подальше от Джима и Элизабет.

Но в сочельник, решив, что пришло время все уладить, он приехал-таки в Лос-Роблес с подарками для всех, включая и Мэтью. В этом году Элизабет приготовила подарок и для него – собственноручно сшила ему рубашку. Натан благоговейно взял ее в руки.

– О такой я не смел и мечтать. Спасибо, Элизабет.

– Не слишком темная? – нахмурилась она, накинув рубашку ему на плечи. – Я решила, что этот зеленый цвет прекрасно подойдет к вашим волосам, но, может, вам не нравится?

– Что вы! – запротестовал Натан, тая от наслаждения, когда ее пальчики коснулись его плеча. – Замечательный цвет!

– Надеюсь, она окажется впору, – пробормотала она.

– Еще как! Да я и снимать ее не стану, вот увидите! Переночевать он отказался наотрез, но остался поужинать, а потом играл на пианино и хохотал, глядя, как Джеймс и Мэтью наперебой дурачатся, забавляясь с малюткой Джоном.

– Вот погоди, посмотрим, что будет, когда своих заведешь! – шутливо сказал Джеймс. Он немного запыхался. – Сам себе удивишься!

– А я и не спорю, – пожал плечами Натан. – Особенно если получится такой, как твой Джон Мэтью! Джеймс, глядя на сына, с гордостью кивнул.

– А может, у тебя появится славная дочурка и через несколько лет мы начнем подумывать о том, как бы породниться! Здорово, верно?

Они с ухмылкой переглянулись, и Натан с притворным испугом замахал руками:

– Ну уж нет! Я еще не сошел с ума, чтобы пожелать себе такого родственника, как ты! И сыну твоему не позволю наложить лапу на мою дочку!

Оба захохотали, а Джон Мэтью в восторге захлопал в ладоши.

Прошло недели три, и в середине января Джеймс вернулся домой, пожаловавшись, что его знобит. Голова у него раскалывалась от боли. Элизабет уложила его в постель, но было уже слишком поздно: Джеймса свалила та же хворь, что поразила всю их округу. Несколько дней он провалялся в бреду. Элизабет не отходила от него ни на шаг, молясь о том, чтобы он остался жив, и стараясь не обращать внимания на мрачное лицо доктора Хедлоу. Впрочем, через пару дней, повинуясь его настойчивым просьбам, она послала Заха Роулендса в Лос-Анджелес сообщить Мэтью о том, что брат его при смерти.

Через два дня тяжело бухнула дверь и на пороге появился Мэтт.

Джеймс мало что помнил, разве что прохладные руки Элизабет и тот покой, что снисходил на него в присутствии жены. Спустя шесть дней, окончательно придя в себя, он долго не мог понять, что делает небритый и нечесаный Мэтью в его спальне.

– Мэтт, – только и прохрипел он. В горле у него пересохло, перед глазами все плыло.

Мэтью рывком вскочил с кресла и бросился к брату.

– Джим! – Он уставился на него налитыми кровью глазами. – Джимми!

Совсем без сил, тот откинулся на подушки.

– Ты меня слышишь, Джимми? – спросил Мэтт, придвигая кресло к кровати. – Слава Богу, ты очнулся! Слава Богу! – Он положил ему руку на лоб. – И жара больше нет. Вот и хорошо! Хочешь пить?

Джеймс благодарно кивнул и облизнул горячие, потрескавшиеся губы.

– Бет, – прошептал он. – Где Бет?

Лицо Мэтью потемнело. Он взъерошил свою шевелюру и растерянно посмотрел на брата.

– Она в постели, Джимми. Док Хедлоу дал ей что-то... она вначале не хотела, пришлось сказать, что так чадо. Ну и напугал же ты нас, старина. Мы уж и надеяться перестали.

И что-то такое почудилось Джеймсу в голосе брата, что глаза его наполнились страхом.

– Бет тоже больна? – Он уже схватился было рукой за одеяло, но Мэтт остановил его:

– Нет-нет, Джимми, тебе рано вставать. С Бет все в порядке, я клянусь.

– Я хочу... хочу ее видеть. Мэтью покачал головой.

– Она спит. Говорю же тебе, бедняжка совсем выбилась из сил. Доку пришлось вколоть ей что-то, иначе она сошла бы с ума. Послушай, Джимми... Ты должен меня выслушать.

Джеймс окинул брата невидящим взглядом.

– Ты был очень болен, старина. Элизабет сбилась с ног, ухаживая за тобой. Она не спала больше недели. А к тому времени, когда я приехал... Джимми, она была уже на грани... Элизабет сделала все, что смогла, чтобы спасти Джона Мэтью... все, что было в ее силах. Мы оба...

– Джонни?! – хрипло выдавил Джеймс.

По лицу Мэтью покатились слезы. Джеймсу никогда не доводилось видеть, чтобы брат плакал.

– Нет! – прошептал он и рванулся вперед.

Мэтью, обхватив брата за плечи, силой заставил его лечь.

– Это произошло так внезапно, Джимми. Мы сделали все, что смогли, но он...

– Нет! – прохрипел Джеймс, и слезы хлынули у него из глаз. Крик сменился стоном, похожим на вой раненого зверя.

И Мэтью, обхватив младшего брата за плечи, крепко прижал его к груди – так же, как в детстве, чувствуя, что рыдания сотрясают огромное, сильное тело Джеймса.