Текст книги "Поверь в любовь"

Глава 19

– Умоляю, Натан, давайте закончим этот разговор. Я не собираюсь танцевать.

– А я не намерен принимать «нет» за отказ. Клянусь вам, Элизабет, все будет совсем по-другому, не так, как раньше.

Устало вздохнув, Элизабет принялась рыться в сумочке в поисках ключа. Ей до смерти надоели и сам Натан, и его поистине ослиное упрямство. Впрочем, судя по выражению его лица, упорство самой Элизабет бесило его ничуть не меньше.

– Как вам угодно, сэр! Во всяком случае, я не желаю снова обсуждать эту тему! Спасибо за чудесный вечер, и поблагодарите от меня вашего брата и его жену. Спокойной ночи!

Она уже вставила ключ в замочную скважину, как вдруг Натан схватил ее за руку.

– Разговор еще не закончен.

Элизабет высвободилась, и глаза их на мгновение встретились.

– Мистер Киркленд, вы позволяете себе вольности, на которые не имеете никакого права!

– Не стоит изображать оскорбленное достоинство, – возмутился он. – Прошу прощения, Элизабет, но я уже успел достаточно узнать вас, чтобы позволять и дальше морочить мне голову. Вы все никак не забудете, как Джим брал вас на бал и вы весь вечер просидели в углу в полном одиночестве. Но сейчас все будет по-другому, клянусь вам!

Элизабет возмущенно вздернула брови, и Натан моментально смягчился.

– Поверьте, я бы никогда в жизни не позволил себе такого! Да вы ведь и сами все знаете, верно?

– Вы всегда были так добры ко мне, – пробормотала Элизабет, – и все же мне не стоит злоупотреблять вашей добротой. Не то вы так никогда и не женитесь!

– И отвлечь меня вам тоже не удастся. С тех пор как я вернулся в Санта-Инес, вы только об этом и говорите, право! А я уже устал повторять, что успею подыскать себе жену! Хотите, угадаю, что вы придумаете в следующий раз? Что вам нечего надеть!

– Так оно и есть!

– Ну так наденьте что угодно. – Окинув взглядом ее фигурку в дурно сидящем голубом платьице, Натан равнодушно пожал плечами. – Право, мне все равно, что на вас надето.

Вдруг она подняла на него глаза, и боль, плескавшаяся в них, поразила Натана в самое сердце.

– Но мне-то не все равно, – тихо проговорила она. – Спасибо вам, Натан. Спасибо за чудесный вечер.

Он посторонился, и Элизабет, уже переступив порог, услышала вдогонку:

– Я зайду за вами в субботу, Элизабет. Авось вы передумаете.

– Не передумаю. Натан снял шляпу.

– Все равно.

Двумя днями позже Рэчел Симонсон заперла дверь в магазин, задернула тяжелые шторы и отправила домой таинственно ухмылявшегося Бенджамина.

Она уже попросила Элизабет немного задержаться, хоть и не объяснила почему. И когда десятью минутами позже появились Эстелла Тэлбот вместе с Энн Киркленд с ворохом платьев в руках, Элизабет подозрительно покосилась на Рэчел:

– Миссис Симонсон?

– Итак, Элизабет, – перебила ее Рэчел непререкаемым тоном, – знаю, что ты терпеть не можешь всякой благотворительности, но у нас скопилось полным-полно чудесных вещей, которые попросту пылятся без дела. Так что, взяв их, ты здорово нас выручишь.

Элизабет хмуро оглядела улыбавшихся женщин.

– Это очень мило с вашей стороны, но у меня и своих платьев хватает.

– Элизабет, дорогая, – вмешалась Энн, собираясь снять шляпку, – мы все знаем, что вас воспитывали в строгости и в вашей семье не было принято следить за модой. Ничего страшного! Но Натан вчера...

– Натан!

– ...обратился ко мне и рассказал о ваших страхах и о том, что из-за этого вы стесняетесь повеселиться.

– Да как он посмел рассказывать вам такое!

– Элизабет, он просто заботится о вас. Ему хочется, чтобы вы были счастливы. Увы, сам он вам в этом деле помочь не смог бы, вот и обратился ко мне.

– Какой кошмар! – побагровев от возмущения, вспылила Элизабет. – Как я одеваюсь, это мое личное дело! Мое, и только мое, понимаете?!

Ласково улыбаясь, в разговор вмешалась Эстелла Тэлбот:

– Конечно, милочка, только не стоит так волноваться! Все мы в свое время чему-то учились у других, поверьте! Может, вы считаете, что для вас учиться поздновато, но ведь лучше поздно, чем никогда, правда?

Элизабет перепугалась до такой степени, что просто не знала, что и сказать. Как признаться в своем полном невежестве, да еще перед кем?! Как раз перед теми женщинами, которыми она тайно восхищалась!

– И клянусь, никто никогда об этом не узнает, – торжественно заверила ее Рэчел. Остальные дамы дружно закивали. – К тому же если вам не понравится то, что мы принесли, то просто забудем об этом, хорошо?

Закусив губу, Элизабет неуверенно покачала головой. – Я...

– Вот и отлично! – подвела итог Рэчел. – Но сначала, думаю, стоит заняться волосами. – В ее руке блеснули ножницы. – Так, приступим! – продолжила она, сделав вид, что не заметила, как по лицу Элизабет разлилась смертельная бледность. – Вытащите шпильки», прошу вас!

В субботу вечером, как только на небе высыпали первые звезды, Натан Киркленд уже стоял перед дверью старой тюрьмы, служившей теперь Элизабет домом.

Он волновался как школьник, задумавший в первый раз поцеловать понравившуюся ему девочку. Хотя, в сущности, и не знал, как это бывает. Мэгги первая подарила ему поцелуй, просто для того, чтобы поиздеваться над ним, прекрасно зная, что вовсе не нравится Натану. Давным-давно, в школьные годы, Натан сходил с ума по Дженне Уилкокс, но был слишком робок, чтобы признаться ей. Дженна вышла замуж за Говарда Треверстона из Лос-Оливоса и уже успела родить трех чудесных малышей.

Натан и не заметил, что мнет в руках цветы, заботливо срезанные им в садике Энн, и спохватился только в тот момент, когда легкий вечерний ветерок закружил в воздухе несколько оранжево-алых лепестков мака. Нетерпеливое ржание лошади, запряженной в коляску, которую Натан нанял специально для этого случая, напомнило ему, что время не ждет.

Странно, почему он никак не решится постучать в дверь? В конце концов, он приходил к ней и раньше. К. тому же ему было доподлинно известно, что она его ждет. И все же сегодня был не совсем обычный вечер.

Если бы у него только хватило мужества постучать!

Но в эту минуту дверь, на которую он поглядывал с такой тоской, отворилась и все, что Натан сжимал в руках: шляпа, букет цветов, – тут же оказалось на земле.

– О Господи! – сокрушенно охнул он, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног.

– Добрый вечер! – тотчас раздался не менее испуганный голос Элизабет.

И все вдруг поплыло у него перед глазами. Элизабет была не просто хороша – она была прекрасна! Сердце Натана, казалось, вот-вот выскочит из груди. А какое платье! Нет, наверное, ему все это снится!

– Вы подстриглись, – брякнул он и покраснел, сообразив, что сморозил глупость.

А Элизабет все никак не решалась поднять глаза. Ломая руки, она побагровела вслед за ним. Потом нервно поправила шелковистые черные локоны, каскадом спадавшие ей на плечи.

– Это все Рэчел, – дрожащим голосом пролепетала она.

– Замечательно! – восхитился Натан, чувствуя, что будто прирос к месту.

Он только и мог что смотреть на нее. Элизабет сейчас напоминала полураспустившуюся розу – очаровательный темно-розовый цветок, лишь кое-где кокетливо выпустивший крохотные изумрудно-зеленые листочки. И хотя платье было чрезвычайно скромным, оно не скрывало очертаний ее прелестной фигурки. Короткие, до локтя рукава были слегка присборены, изящные, тонкие руки затянуты в белоснежные перчатки. О Боже! Элизабет выглядела как настоящая великосветская дебютантка. На плечо ей каскадом спускалась густая грива черных как смоль локонов, придерживаемая драгоценными гребнями, которые он сам подарил ей пару лет назад.

– Вы прекрасны, Элизабет, – только и смог вымолвить Натан.

– Вы тоже чудесно выглядите... честное слово.

– Я принес вам... – Натан с сожалением бросил взгляд под ноги, – ...цветы. – Нагнувшись, он подобрал рассыпавшийся букет вместе со шляпой. – Жаль только, вид у них не очень...

– Ничего страшного, – успокоила его Элизабет и добавила: – Я поставлю их в вазу.

И тут Натан, которого происшедшая с Элизабет сногсшибательная перемена заставила забыть обо всем на свете, вдруг спохватился и двинулся за ней.

Спустя мгновение Элизабет вновь появилась в дверях. Через руку у нее была переброшена бархатная вечерняя мантилья темно-синего цвета.

– По-моему, поверх платья полагается надеть вот это, – сказала она, и оба уставились на украшенную лентами вещицу так, будто это был не предмет дамского туалета, а невесть какая диковинка. – Не могли бы вы?.. – И Элизабет протянула ему мантилью.

– О, конечно! – откликнулся Натан, сообразив наконец, что от него требуется. – Подержите-ка, – он сунул ей в руки шляпу, – а я пока... хм-м... ну-ка дайте взглянуть. – И Натан, повертев мантилью, смущенно уставился на Элизабет. – Как, черт возьми, надевать эту штуковину?!

– По-моему, руки продеваются вот сюда, – подсказала она и обернула вокруг себя мягкую ткань, – а потом завязываются вот эти ленты. – Она вернула Натану шляпу, завязала ленты под подбородком и озабоченно заглянула ему в глаза. – Ну как?

– Великолепно, – просиял он. – Просто чудесно!

– А посмотрите только на туфельки! – воскликнула она, приподняв подол юбки. Восхищенному взору Натана предстали синие атласные туфельки с заостренными носами и высокими каблучками, украшенные изящными бантами. – Как они вам?

Натан почесал в затылке.

– Боюсь, тут я не специалист, Элизабет. Но на вид очаровательно!

Элизабет смущенно покачала головой.

– Я так чудно себя чувствую, обо все спотыкаюсь! Ох, Натан, просто не знаю, что делать! Может, вам лучше пойти без меня? Только подумайте, сколько там будет молодых леди!

– Но вы – единственная, с кем я хочу танцевать! – упрямо заявил он. – Держу пари, стоит только вам появиться, и все мужчины в городе будут у ваших ног!

Как ни странно, слова его оказались пророческими, и Натан просто упивался гордостью, заметив, какой фурор вызвало их появление. Глаза всех собравшихся вмиг обратились на его очаровательную спутницу. Сам он всегда считал ее красавицей, а сейчас и вовсе черты ее лица, оттененные каскадом сверкающих локонов, стали как будто еще женственнее.

Он помог ей сбросить мантилью, потом, подхватив под руку, проводил в зал, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие при виде изумления на лицах тех, кому случалось видеть Элизабет и раньше, и восторга – среди тех, кто видел ее впервые.

– Элизабет! Боже правый! Я бы вас никогда не узнал, так вы изменились! – объявил Вирджил Киркленд, галантно поднося к губам ее затянутую в перчатку руку. – Энн, – продолжил он, повернувшись к улыбающейся жене, – да ты сотворила чудо!

– Еще какое! – подхватила та, дружески пожимая руку побледневшей и растерянной Элизабет. – Чудесно выглядите, дорогая! Самая элегантная леди в этом зале!

– Спасибо, мэм, – прошептала Элизабет. Ее темные глаза испуганно расширились.

К Кирклендам присоединились Тэлботы, вслед за ними и Симонсоны, отдав должное невероятной перемене, происшедшей с Элизабет. Поблагодарив всех, она снова замолчала, словно воды в рот набрала. Сообразив, что Элизабет, должно быть, напугана до смерти, Натан обнял свою спутницу за талию и почувствовал, как ее бьет крупная дрожь.

– Давайте выпьем чего-нибудь, – непринужденно предложил он. А через минуту, сунув ей в руку бокал с пуншем, тихонько шепнул: – Ну, что я вам говорил?

– Что?

– А то, что вы затмили абсолютно всех дам! – Улыбка его была полна гордости. – И все мужчины в зале смотрят только на вас, Элизабет! Хотел бы я, чтобы сейчас здесь был Джим! Держу пари, при виде подобного зрелища у него глаза на лоб бы полезли!

У Элизабет вдруг так задрожали руки, что пунш чуть было не выплеснулся на платье. Она быстро поставила бокал и нервно оглянулась по сторонам.

– Ага, вот и музыка. – Натан взял ее за руку. – Пойдемте, я научу вас, как танцевать.

– Нет, Натан!

Какое-то ужасное чувство поднималось в душе Элизабет: не страх, не паника, а что-то совсем уж кошмарное. Бравурная мелодия первого танца просто оглушила ее. Элизабет ничего не видела, не слышала – она сознавала лишь то, что должна исчезнуть, и как можно скорее.

Выдернув руку, она ринулась в сторону, расталкивая собравшихся и не обращая внимания на удивленные взгляды. Не остановил ее и голос Натана, умоляющего ее подождать.

К счастью, Элизабет не удалось скрыться. Донельзя встревоженный Натан обнаружил ее в тени за углом дома.

– Элизабет? – Завернув за угол, он чуть было не налетел на нее, но тут же остановился и замедлил шаги, ибо Элизабет выглядела точь-в-точь как перепуганный насмерть зверек.

Она всем телом прижалась к стене, крепко зажмурилась и тяжело дышала, и Натан сразу же понял, что красавица с трудом удерживается от рыданий.

– Нет, Элизабет, – пробормотал он, даже в темноте различив серебристые дорожки слез на ее щеках. – Не надо! – Он обнял ее и нежно привлек к себе, мягко покачивая, будто испуганного ребенка. – Тише, тише, милая. Не надо!

– Отвезите меня домой. – В голосе ее слышался страх. – Пожалуйста, Натан!

Не удержавшись, он украдкой погладил ее мягкие локоны.

– Хорошо, дорогая. Только не плачьте!

Постепенно Элизабет успокоилась, даже решилась воспользоваться носовым платком, который ей деликатно предложил Натан.

– Прошу прощения, – с досадой пробормотал он, когда она отодвинулась. – Мне не следовало...

Слезы снова обожгли ей глаза.

– Нет, это я во всем виновата! Испортила вам вечер. Простите меня, Натан! – Элизабет прижалась к холодной стене. – А помните, как мы качали Джона Мэтью на качелях?

– Конечно. – Натан сунул руки в карманы. – Он так любил, когда его качали!

– Да, любил, – кивнула Элизабет. – Он всегда так смеялся! Джонни был веселым малышом. – Подавив рыдание, она утерла слезы платком и надрывно вздохнула.

– Чудесный был мальчишка, – тихо прошептал Натан, – и вырос бы замечательным человеком!

– Да. Таким же, как его отец. – Элизабет порывисто вздохнула. – Джеймс... я никогда не забуду, как он был горд и счастлив! И мне нравилось быть его же – ной! – Глаза ее смотрели мимо Натана, куда-то в темноту ночи. – Какой же я была глупой!

– Вовсе нет, – пробормотал Натан, – вы чудесная, любящая женщина...

Элизабет сокрушенно покачала головой.

– Я так глупо чувствую себя в этом платье! – Она с отвращением коснулась мягкой ткани. – Сама не своя! Вот вы хотели бы, чтобы меня увидел Джеймс, а я так просто не знаю!.. – В тот день, глядя на себя в зеркало и удивляясь происшедшей в ней перемене, Элизабет почувствовала ту же ярость, то же отчаяние, как и тогда, когда узнала, что Л-И-З-А читается просто Лиза, а отнюдь не Элизабет, как она прежде думала.

– Но нельзя же скрыть, какая вы на самом деле, Элизабет. Просто невозможно. Не в ваших силах изменить то, что есть. – Натан ласково коснулся ее щеки. – Вы просто красавица. И всегда ею были!

– Нет.

– Да, – прошептал он, нежно лаская кончиками пальцев ее шею.

– Я всегда была обыкновенной простушкой, – возразила она. – Простенькой Лизой Бек!

Натан насмешливо хмыкнул.

– Произносите прямо как титул! – Подняв руку, он прикоснулся к одному из сверкающих камешков, которые украшали ее гребень. – Вы напоминали прекрасный алмаз, который только и нуждается в огранке, чтобы засверкать на солнце! Смотрите, камешки сияют в ваших волосах как звезды! Заприте их в шкаф, но они не станут менее прекрасными! Вы можете делать с ними что угодно: носить их в волосах, забросить и забыть, – и все же они навсегда останутся тем, чем были, – бриллиантами чистейшей воды! – Заглянув ей в глаза, Натан робко улыбнулся. – Такими же прекрасными, как вы, Элизабет!

Пораженная его на редкость серьезным тоном, Элизабет подняла глаза и затихла. И в эти секунды что-то совершенно неуловимое всколыхнулось в ее душе, чувство, никогда не изведанное раньше... возможно, дремавшая до сих пор юность?

– Вы все еще хотите уйти? – печально спросил он.

– Вы обещали научить меня танцевать... – робко напомнила она.

– С радостью, – отозвался он, протягивая Элизабет руку. – Можем начать прямо здесь!

Натан привлек ее поближе, обхватил талию и уже увереннее сжал в ладони пальчики Элизабет.

– А другую руку положите мне на плечо. Да, вот так. Видите, как все просто? А теперь просто двигайтесь вместе со мной, только медленно. – Натан осторожно закружил ее на месте, терпеливо останавливаясь и подхватывая, как только она спотыкалась. Склонив головы и чуть не стукаясь лбами, оба напряженно всматривались в темноту, стараясь разглядеть собственные ноги. Постепенно Натан двигался все быстрее, мурлыкая под нос мелодию вальса.

– Ну что ж, совсем неплохо, Элизабет, – пропыхтел он наконец.

Она, все еще не отрывая взгляда от ног, весело рассмеялась.

– Я танцую как утка! А эти туфли – Господи, как глупо!

– Привыкнете понемногу. Все идет неплохо. Главное – перестать смотреть под ноги!

Элизабет послушно подняла голову и тут же споткнулась. Натан успел вовремя подхватить ее, и оба расхохотались.

– Нет, это безнадежно!

– Все будет отлично, вот увидите! Давайте немного помедленнее, а вы смотрите на меня, хорошо?

– Наверное, с вашим Лягушонком танцевать и то приятнее, – споткнувшись в очередной раз, смутилась Элизабет.

Не обращая внимания, Натан ловко поставил ее на ноги и закружил в воображаемом вальсе.

– Не уверен. Наступи он мне копытом на ноги, и конец. Да, да, вот так уже лучше. Смотрите на меня. Ведь во время танца как-никак принято разговаривать!

– О чем?

– Да о чем угодно. В зависимости от того, с кем танцуешь, наверное.

– Понятно, – протянула Элизабет и снова опустила глаза на ноги, словно хотела убедиться, что с ними все в порядке. – А как вы сами научились танцевать?

– Забудьте про свои ноги. Смотрите на меня, – напомнил он, постепенно убыстряя темп. – Как я научился? А, так это все Мэгги!

– Вас научила Маргарет Вудсен?!

– Да. И меня, и Джима. Нам еще и двенадцати тогда не исполнилось! А ей было десять, и ее папаша выписал дочери учителя танцев аж из самого Фриско, чтобы, дескать, его доченька умела танцевать не хуже настоящей леди! Мэгги чуть не взбесилась, ей-богу! Она с детства была сорвиголова, терпеть не могла всяких женских штучек, а тут танцевать! К тому же мы с Джимом немилосердно над ней измывались! Ну вот, как-то раз, когда я проехался по поводу надетого на ней платьица, она как развернется да как врежет мне прямо в глаз! – При виде изумленного лица Элизабет он расхохотался. – Поставила мне настоящий фонарь, представляете?! Ну так вот, она почему-то невзлюбила эти уроки, поэтому объявила, что мы с Джимом должны учиться вместе с ней, иначе она, дескать, за себя не ручается!

– И вы согласились?

– Ну... конечно, не сразу. Но мы были друзья, а Джим всегда говорил, что друзья должны горой стоять друг за друга. Конечно, на уроки мы и не думали ходить, а Мэгги ходила и потом отрабатывала все на нас. Тогда мы злились на нее, но в дальнейшем, надо признаться, были ей благодарны.

– Вы, видно, очень дружили, – заключила Элизабет. – Наверное, вы так рады, что мисс Вудсен осталась жива. И сгораете от желания увидеть ее снова.

– Конечно, буду рад, – слегка пожав плечами, сказал Натан. – Правда, они с Джимом всегда были ближе друг другу. А потом у них начался роман. К тому же я тогда работал как одержимый, копил деньги, потом через два года купил свое ранчо, и мне было не до них. Теперь она мне скорее приятельница, чем друг. Впрочем, хватит о Мэгги. Не хочу вспоминать ни о ней, ни о Джиме. Да и потом, Мэгги, скажем так, уже сослужила свою службу.

– Свою службу?!

– Угу, – ухмыльнулся Натан. – Заставила вас забыть о ногах. Нет, вы заметили, что вы танцуете, Элизабет? Ведь за все это время вы ни разу не споткнулись!

Элизабет изумленно уставилась под ноги.

– О Боже! – только и пролепетала она.

– Видите? Вот вы и научились! Глаза Элизабет засияли от счастья.

– Я научилась танцевать! – удивленно прошептала она. С таким же восторгом она могла бы сказать, что научилась летать. – Спасибо, Натан! – добавила она.

Натан разжал руки.

– Ну, что скажете? Отвезти вас домой или вернемся назад и посмотрим, на что способны эти ваши чудесные новые туфельки?

– Я бы предпочла остаться, – призналась Элизабет, – но вряд ли решусь танцевать с кем-либо еще.

– Думаю, это мы уладим без труда, – расплылся в улыбке Натан, предлагая ей руку. – Раз вы так боитесь, придется мне танцевать с вами весь вечер!

Глава 20

– Интересно, как нас встретят? – встревожено повторила Мэгги, когда до Санта-Инес оставались каких-нибудь две мили. И с презрительной усмешкой добавила: – Сама не понимаю, чего ради мы решили вернуться в этот городишко!

Джеймс, не отвечая, молча смотрел в окно. Последние месяцы они ссорились все чаще, и он уже безумно от этого устал. Мэгги всегда ненавидела Санта-Инес. Еще девочкой она хотела посмотреть весь мир и жить во дворце в прекрасной и неведомой стране.

Тогда Джеймс мечтал вместе с ней, но для него Санта-Инес был целым миром – местом, где он родился и вырос, где жила его семья и покоились его предки и где упокоится он сам, когда придет час. Впрочем, он уже давно смирился с тем, что после свадьбы они отправятся путешествовать. Таково было ее условие. Но жить они вернутся в Санта-Инес. И Мэгги прекрасно это знала.

– Но здесь Лос-Роблес, – напомнил он тихо, – и Вудсен-Хиллз. Они же не могут без нас, Мэгги, а мы и так отсутствовали достаточно долго!

Всю дорогу он чувствовал клокотавшее в ней раздражение.

– Как будто нельзя управлять ранчо издалека! – фыркнула она. – Для чего же тогда почта... или телеграф? Мой кузен так и делал, считая, что я погибла!

– Понятно! – презрительно буркнул Джеймс. – Просто представить себе не могу, как так можно! Да еще когда владеешь таким ранчо, как Вудсен-Хиллз! Мог хотя бы заглянуть ненадолго... убедиться, что все в порядке! Нет, пока я жив, Лос-Роблес беспризорным не будет!

– Однако именно так и будет с Вудсен-Хиллз! – запальчиво выкрикнула Мэгги. – Я прекрасно смогу управлять этим проклятым ранчо откуда угодно! Хоть из Италии, хоть из Франции! – Впрочем, мысль о том, что они уже не раз ссорились по дороге, и страх потерять его заставили ее прикусить язычок. Как-то, когда она в очередной раз пригрозила бросить его, Джеймс, которому все это осточертело, посоветовал ей так и сделать. С тех пор Мэгги ни разу больше не кидалась подобными угрозами.

Это все ее необузданный темперамент, подумал Джеймс и с горечью вспомнил, что когда-то любил в ней именно эту неуемную страстность. В юности он и сам был таким же, и в те далекие дни лишь одна Мэгги могла понять бушевавшие в нем страсти. Даже Нат не был так близок ему, как Мэгги. Но теперь он уже не мальчишка.

Теперь ему нужно куда больше, чем она может дать. Он вдруг вспомнил, как в одно воскресное утро преподобный Тэлбот читал проповедь на эту тему. Что-то вроде «Когда я был мальчишкой, я играл и баловался как дитя. Теперь я мужчина, и детские шалости мне не к лицу».

Так вот что для него Мэгги – Джеймса будто озарило, – одна из его детских шалостей! Когда-то он был влюблен в нее. Но прошли годы, и теперь ему было непонятно, что он в ней нашел, тем более по сравнению с Элизабет. Каким же он был идиотом, как много он потерял! Хотя что уж тут говорить. Горюя по Мэгги, он совсем забыл о том, как порой она сводила его с ума, забыл о ее вспыльчивости, нетерпимости, эгоизме и о вспышках безудержной, дикой ярости.

И о том, как она занималась любовью – так же яростно и неукротимо. Раньше это льстило Джеймсу... когда ему было восемнадцать. Тогда, в самый первый раз, им даже не хватило времени раздеться. Словно могучим порывом ветра их швырнуло друг другу в объятия, и близость их была страстной, почти болезненной. Впрочем, так бывало почти всегда, вспомнил Джеймс. Теперь же, на пороге тридцатилетия, уже зрелым мужчиной, он чувствовал, что ему нужна совсем другая женщина: мягче, добрее. Которая позволит ему спокойно насладиться ее телом, дарует ему покой и умиротворение и не станет погонять его, будто загнанную лошадь, хриплыми командами и неумеренными ласками.

И все же он до сих пор любил Мэгги. Поглядывая на нее украдкой, свернувшуюся калачиком в углу, такую бледную, с несчастным выражением на обычно веселом лице, он по-прежнему любил ее. Она была его лучшим другом, более близким, чем даже Нат, его партнером, товарищем, его юношеской любовью. Она знала его, как никто другой. Порой ему казалось, что она читает его мысли, так хорошо они понимали друг друга.

Вздохнув, он взял ее за руку, удивившись, какая она холодная и безжизненная.

– Не волнуйся, Мэгги. Все будет хорошо.

– Знаю! – фыркнула она, отодвинувшись. – И не обращайся со мной как с ребенком, Джим. Я ведь не Элизабет.

– Конечно, нет.

Снова воцарилось молчание. Потом Мэгги вдруг ласково погладила его по колену.

– Прости, Джим. Я не хотела. Я просто... просто не знаю, что и думать. Пожалуйста, возьми меня завтра с собой в город.

– Естественно. Разве я отказываюсь?

– Но ты ведь и не предлагал.

– Я не знал, что ты хочешь поехать со мной. В конце концов, Элизабет ведь моя жена. И если кому и беспокоиться о ней, так только мне.

– Ты не просто беспокоишься о ней – ты ее любишь! И сгораешь от желания. Не воображай, что я ничего не замечаю.

Джеймс посмотрел в окно.

– Глупости!

– Ты собираешься жениться на мне? – вдруг выпалила она.

– Сказал же – собираюсь, разве нет? Мы ведь чуть ли не с детства говорили об этом! Неужели ты забыла?

– Нет, конечно. Но может, ты уже не хочешь?

– Хочу, – ответил он, не глядя на нее.

Мэгги шумно вздохнула, и Джеймс решил, что на какое-то время она успокоилась.

– А после мы поедем в свадебное путешествие? В Европу?

– Да.

– На год?

– Да. Но только на год, не больше. – Стоял чудесный ранний вечер, солнце только-только клонилось к закату. Конец октября. Холмы в лучах солнца отливали золотом, в воздухе чувствовался пряный запах опавшей листвы, и Джеймс вдруг помимо своей воли вспомнил тыквенный пирог и аромат крепкого яблочного сидра, который готовила Элизабет к ужину.

– А вдруг ты передумаешь, дорогой? Что, если тебе понравится путешествовать?

– Вряд ли. Сомневаюсь, что где-нибудь мне понравится больше, чем здесь. – Джеймс гадал, чем сейчас занята Элизабет. Сегодня воскресенье, но служба уже закончилась. Может, она тоже наслаждается последними лучами осеннего солнца. Или сидит в своем доме одна-одинешенька?

– Что с тобой? – спросила Мэгги. – Какой-то ты скучный, Джим. Было время, когда ты ничуть не меньше меня мечтал о том, чтобы повидать мир!

– Тогда я еще не знал, сколько труда требует Л ос-Роб-лес. И не представлял себе, сколько работал отец, пока ранчо не стало моим. Боже милостивый! Я так долго болтался в городе, что теперь, наверное, в делах сам черт не разберется!

– Да ведь Зах Роулендс писал, что все в порядке! Ты зря так тревожишься. Приедем в Европу, уж я позабочусь, чтобы у тебя просто не оставалось сил на все эти мысли. – Обещание таило в себе игривый намек, а Джеймсу стало неловко. С постелью все складывалось хуже некуда – он так и не смог до сих пор пересилить себя и заняться любовью с Мэгги. – Тогда посмотрим, будешь ли ты торопиться домой!

– Только на год, – глядя в окно, повторил он. – Через год мы вернемся домой, Мэгги. И не забивай себе голову подобными мыслями, потому что из этого все равно ничего не выйдет.

Нетерпеливо фыркнув, Мэгги потянулась за зеркальцем.

– Скука какая! – протянула она. – Ты будто старик, ей-богу! Ну ничего, дай только выбраться в Европу! Вот тогда повеселимся! Там столько всего! – Склонившись к зеркалу, она поправила блестящие локоны. – Будем плавать по рекам, скакать на лучших лошадях, купаться в океане... И я снова увижу прежнего Джима Кэгана! Или...

«Может, съездить в город, не дожидаясь завтрашнего дня?», – думал между тем Джеймс. Тогда он увидит ее уже сегодня. Только вот что лучше? Ему и так горько было слышать, что ей приходится зарабатывать себе на жизнь, а встретиться с ней в этой ужасной тюрьме и еще хуже! Дьявольщина! Что так, что иначе – все плохо. Каждый раз, когда Джеймс видел Элизабет и вспоминал о переведенных на ее имя деньгах, кровь закипала у него в жилах. Больше всего ему хотелось бы перекинуть эту упрямицу через колено и хорошенько высечь. Уж чересчур горда оказалась девчонка! Ну ничего, они еще встретятся, и тогда ей придется усвоить одну простую истину – Джим Кэган считает своим долгом заботиться о тех, за кого несет ответственность, хотят они этого или нет.

Развалившись на разостланном одеяле рядом с женой, Вирджил Киркленд жалобно застонал.

– Нет, Элизабет, это просто невозможно! Клянусь Богом, я сейчас лопну! Ваши жареные цыплята сведут меня с ума! Дайте Энн рецепт – и мы в расчете!

Сунув в рот очередной кусок цыпленка, Натан восторженно толкнул Вирджила ногой:

– Говорил я тебе, что по части стряпни ей никто и в подметки не годится?

– Я рада, что вам нравится, – засмущалась Элизабет, вытирая салфеткой руки. – А как приятно снова готовить на настоящей плите! Спасибо, что позволили воспользоваться вашей кухней, Энн.

Энн расхохоталась.

– О Боже! И нечего меня благодарить! Да я пущу на кухню любую из своих приятельниц, пусть только согласится приготовить обед на всю ораву!

– Я так благодарна вам за приглашение! Мне бы тоже следовало пригласить вас к себе, но... – Элизабет неловко потупилась, – у меня так тесно!

– М-м-м, насколько же все вкуснее на свежем воздухе! – промычал Вирджил, закрыв глаза и подставляя лицо ярким лучам солнца. – И почему мы так редко выбираемся на природу?!

– Дети просто в восторге, – прибавил Натан, кивнув в сторону племянников, которые, скинув башмаки, с восторженным визгом носились по берегу. – И впрямь, надо почаще выбираться на такие прогулки. Кстати, Элизабет, вы никогда не видели водопад Ножокви?

– А как же? И не раз, – тихо откликнулась Элизабет, вспомнив, как Джеймс после воскресной службы частенько привозил ее к водопаду. Он обожал такие неожиданные пикники. И всегда предлагал прогуляться к холмам, а Джон Мэтью с удовольствием усаживался к отцу на плечи и радостно хохотал.

В последний раз они приезжали туда как раз в это время, и малыш весело кувыркался в траве. «Парень растет на глазах», – сказал тогда Джеймс, и так оно и было.

– Я бы с радостью еще раз съездила туда. Натан с улыбкой потер руки.

– Ну что ж. – Он встал и помог подняться Элизабет. – А вы что скажете, Вирджил, Энн? Не хотите проехаться?

Не открывая глаз, Вирджил отыскал руку жены и тихонько сжал ее.

– Сейчас? Когда у меня есть возможность понежиться возле жены, притом без свидетелей? И не подумаю! Не такой я дурак, чтобы упустить такую блестящую возможность. А вы поезжайте, да прихватите с собой малышню.

Натан рассмеялся.

– Ладно. Но в вашем распоряжении всего полчаса, так что поторапливайтесь, иначе потом придется ломать голову, что отвечать Битти и Джерри. Не хватало еще, чтобы они обвинили дядюшку, что благодаря ему их семейство несколько увеличится.