Текст книги "Поверь в любовь"

– О, Джим, вот ты где! А я-то тебя ищу! Стучала в дверь, но никто не откликнулся, даже твоя крошка.

Не удостоив ее взглядом, он затянул подпругу.

– У меня нет времени болтать с тобой, Мэгги. К тому же мы всласть наговорились еще вчера.

– Поэтому я и приехала. – Она придвинулась ближе, но Джеймс так и не посмотрел на нее. – Джим, я хочу извиниться. Неужели у тебя не найдется пары минут выслушать меня?

– Нет.

– Понятно. Сердишься, что я осмелилась нападать на твою собственность да еще явилась сюда! Конечно, бесстыжая любовница предстанет перед глазами твоей невинной женушки! Ну прости! Мне казалось, после вчерашнего ты будешь рад меня видеть. Видно, я ошибалась.

– Ты мне не любовница, – оборвал он, – и можешь делать все, что взбредет тебе в голову! Мэгги, у меня нет времени!

Хлыст для верховой езды со свистом взвился в воздух.

– Ну что ж, пусть так. Прощайте, мистер Кэган! Надеюсь, вы и ваша очаровательная глупышка будете счастливы!

– Не глупи, Мэгги! Я заеду к тебе потом и все объясню. – Он протиснулся мимо нее, ведя за собой коня.

– Только попробуй! Я всажу тебе пулю в лоб прямо на пороге!

Пропустив ее слова мимо ушей, Джеймс обернулся к Стену:

– Если я не вернусь через три часа, скажи Заху – пусть соберет всех и пусть они обыщут каждый клочок земли! Понял?! И не возвращаются, пока не найдут мою жену. Мне плевать, сколько времени это займет. Ступай, Стен.

– Но, Джим...

– Вот и хорошо. – Джеймс сунул ногу в стремя.

– ...миссис Кэган как раз направляется к дому. Джеймс вздрогнул и оглянулся. Вдалеке по пыльной дороге быстро катилась коляска.

– Ой-ой-ой! – фыркнула за спиной Мэгги. – Похоже, наша крошка вовсе не такая уж домоседка, как ты говорил, Джеймс! В такой час вернуться домой! Бедняжка, должно быть, ночь показалась ей чертовски долгой!

Джеймс даже не потрудился ответить. Взгляд его ни на секунду не отрывался от закутанной в черное фигурки жены, сгорбившейся в коляске. Он лихорадочно копался в памяти, стараясь припомнить, что он имел глупость сказать ей нынче ночью и что придумал в свое оправдание. Но стоило коляске свернуть к дому, как все мигом вылетело у него из головы.

Элизабет с любопытством оглядела всех троих, стоявших возле конюшни. Но стоило ей рассмотреть Мэгги, как мертвенная бледность разлилась по ее лицу, а руки судорожно стиснули поводья.

– Бет! – бросился к ней Джеймс. – Элизабет, милая! Она спокойно оперлась на протянутую им руку и спрыгнула на землю.

– Добрый вечер, Джеймс. Надеюсь, тебе получше?

– Дорогая, пойдем в дом, нам надо поговорить. Я должен кое-что тебе объяснить.

Оттолкнув его, Элизабет потянулась за сумкой.

– Мистер Бреч, будьте добры, позаботьтесь о лошади. Через час мне снова понадобится коляска. Я была бы вам весьма признательна, если бы все было готово. Спасибо, сэр.

Стен тотчас взял лошадь под уздцы и молча удалился. Потеряв терпение, Джеймс тронул Элизабет за локоть, и она повернулась к нему. Лицо ее сейчас походило на безжизненную маску.

– Прошу тебя, Бет, – взмолился он, – позволь мне объяснить... Я знаю, ты сердишься, но, клянусь, сам не помню, что за бред нес нынешней ночью! – Джеймс в расстройстве взъерошил волосы. Ни один мускул не дрогнул на лице Элизабет. – Честно, Бет! Ни единого словечка!

– Не стоит так переживать из-за подобного пустяка, Джеймс. Лучше познакомь меня с мисс Вудсен.

Ее невозмутимый тон обжег его, словно удар хлыстом, но нельзя же, черт побери, выяснять отношения с женой, когда Мэгги дышит в затылок!

Глупо, конечно, но что поделаешь! Не сводя глаз с Элизабет, Джеймс небрежно кивнул в сторону Мэгги.

– Элизабет, это мисс Вудсен. Мэгги, моя жена, Элизабет.

Элизабет не сомневалась, что вблизи соперница покажется ей еще прелестнее, но была вынуждена признать, что та даже красивее, чем она могла вообразить. Рядом с ее сверкающей красотой она показалась себе еще более унылой и серой, чем всегда.

Маргарет улыбнулась, приоткрыв белоснежные зубы, и протянула Элизабет обтянутую перчаткой руку.

– Рада познакомиться с вами, Элизабет! Боже мой, вы точь-в-точь такая, как описывал Джим! – Прозвучало это настолько оскорбительно, что Джеймса передернуло.

Элизабет пожала протянутую ей руку, невольно отметив, насколько она белее и изящнее ее собственной загрубелой и натруженной.

– Рада познакомиться, мэм!

– Называйте меня Мэгги, дорогая! А я вас Бет, можно? Ведь так вас зовет Джим, да?

– Я... – неловко замялась Элизабет.

– Нет, – отрезал Джеймс.

– Но послушай, Джим, – запротестовала Мэгги, – Элизабет ведь не ребенок, чтобы не понимать, в каком мы положении! И чтобы найти приемлемое решение, нам лучше стать добрыми друзьями. Разве вы не согласны, Бет, дорогая?

Сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев, Элизабет кивнула. Она никогда не чувствовала себя столь глупо, как в присутствии этой самоуверенной красавицы.

Джеймс снова тронул ее за локоть и умоляюще прошептал ее имя. Но Элизабет, собрав всю свою гордость, молча отвернулась и двинулась к дому. На пороге она обернулась:

– Я бы хотела поговорить с вами обоими, но наедине, если не возражаете, конечно. А теперь пройдите в дом. Я приготовлю чай.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и вошла в дом.

Она с самого начала понимала, что уговорить Джеймса будет нелегко. По правде говоря, она с ужасом ждала неизбежного объяснения. Но все оказалось куда страшнее.

Никогда, никогда в жизни она не забудет выражения их лиц после того, как сухо сообщила им о принятом ею решении: недоверие, потрясение и, наконец, гнев. Джеймс, подскочив как ужаленный, кинулся к ней. Но она упрямо стояла на своем.

– Я была бы тебе крайне признательна, Джеймс, если бы ты был так любезен заглянуть к мистеру Киркленду, чтобы уладить кое-какие формальности. А теперь прошу меня простить. Мне надо собраться.

– Никуда ты не пойдешь! – зарычал Джеймс и стиснул ее руку. – По крайней мере пока не объяснишь, что это взбрело тебе в голову!

Элизабет слегка подняла брови:

– Разве я непонятно объяснила? Извини. Я подаю на развод и была бы очень благодарна...

– Довольно! Шутки в сторону!

– Но я не шучу, Джеймс! Пусти меня.

– Бет...

– Я совершенно серьезна. Если не веришь, спроси мистера Киркленда.

– Ты не можешь так поступить со мной! – прохрипел он. – Знаю, что ты сердишься, и, будь я проклят, если ты не имеешь на это права! Но дай мне шанс, Бет, и я все улажу! – Он умоляюще заглянул ей в глаза. – Клянусь, все будет хорошо.

Она равнодушно встретила его взгляд.

– Можешь не прощать меня, – торопливо заговорил он, – хоть до конца жизни. Но больше – никаких разговоров о разводе!. Выброси этот вздор из головы, Бет!

Очень осторожно она высвободила свою руку из его.

– То, что произошло этой ночью, не имеет никакого отношения к моему решению, – солгала она. – Неприятно, конечно, но что поделаешь? Бессонная ночь, и всего лишь. Извини, Джеймс, но я устала. Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу покинуть Лос-Роблес как можно скорее.

Лицо его исказилось от боли. Наконец-то поверил, подумала Элизабет. Но Джеймс, покачав головой, хрипло выдохнул:

– Нет! Ты этого не сделаешь! Ты не можешь уехать... не можешь! Я тебя не отпущу!

Ее глаза гневно сузились.

– Прошу извинить. – Элизабет, брезгливо подобрав юбки, прошла мимо и взбежала по ступенькам прежде, чем он успел ей помешать.

– Какая несправедливость! – бушевал Джеймс. – Я-то ведь не хочу развода! И не позволю тебе бросить меня!

– Позволишь, – глухо бросила Элизабет. – Ты не имеешь права удерживать меня здесь против моей воли!

А если ты не дашь мне развод, я все равно уйду!

Его пальцы железным кольцом стиснули ей запястье.

– Ты не покинешь меня, и ни о каком разводе больше не может быть и речи! Ты моя жена, будь я проклят! И останешься ею, даже если мне придется посадить тебя под замок!

Элизабет, выдернув руку, полоснула его таким гневным взглядом, что он попятился.

– Ты дашь мне развод, и я уеду! В конце концов, наш брак не более чем сделка, как ты помнишь, и теперь, когда мисс Вудсен благополучно воскресла из мертвых, не вижу причины, по которой я должна выполнять условия нашего соглашения. Я больше не намерена гнуть на вас спину, сэр, а если вам так уж хочется и дальше пользоваться моими услугами, что ж, вам придется мне платить! Но вначале вы дадите мне развод, причем на этот раз условия буду ставить я! А теперь прочь с дороги!

Элизабет взбежала по лестнице, а Мэгги тихонечко тронула взбешенного Джеймса за плечо:

– Пусти ее, Джим.

– Черта лысого я это сделаю! Элизабет Кэган, вернись, кому говорят?! – Отшвырнув Мэгги в сторону, он ринулся вслед за женой.

– Нет! – Мэгги устремилась за ним. – Будет только хуже, если ты станешь вести себя как гризли, который сел на пчелиный рой. Нет уж, лучше успокойся, дорогой, и дай Элизабет прийти в себя!

– Я не позволю ей уйти, Мэгги!

– Вот и хорошо. Но по крайней мере постарайся взять себя в руки и не натворить ничего такого, за что бы потом тебе самому было стыдно. Я сейчас принесу тебе выпить.

Джеймс между тем не отрывал взгляда от двери, за которой исчезла Элизабет.

– Не надо! Как ты вообще можешь думать о выпивке после вчерашнего?!

– Как видишь! – засмеялась она и ласково сжала его руку. – Послушай, для чего так себя изводить? В любом случае Элизабет не удастся прошмыгнуть незамечен – ной. Выйдя из дома, она двинется мимо тебя, так что успокойся, сядь и расскажи мне, что такого ты натворил нынче ночью.

Джеймс угрюмо потупился: он был противен самому себе. Однако, превозмогая стыд и муку, все же рассказал о том, как оскорбил Элизабет.

Мэгги слушала не перебивая.

– Понимаю, – вздохнула она, когда он закончил. – Ну что ж, откровенно говоря, нельзя винить Элизабет за то, что она решила уйти. Мне только невдомек, как она может до такой степени держать себя в руках! Да на ее месте я бы взяла отцовский винчестер и разнесла бы тебе череп, как гнилую тыкву!

– Да, но ты-то ведь не Элизабет!

– К счастью!

Джеймс как будто не слышал.

– Господи, Мэгги! Что мне делать?! Нельзя дать ей уйти?!

– Джим! – резко прикрикнула Мэгги. – Знаешь, я тебя люблю, но, несмотря на это, должна сказать: ты порой бываешь настоящим ослом! Неужели ты не слышал, что только что сказала тебе бедная девочка?

Джеймс насторожился.

– Она устала, Джим. Устала быть твоей женой, и у кого повернется язык осудить ее?! Что за неблагодарная должность, черт подери! Господи ты Боже мой, да ведь девчонка день-деньской гнет на тебя спину: готовит, стирает, убирает, пылинки с тебя сдувает, в то время как ты по вечерам развлекаешься со мной! Неплохо, верно? Так что не тебе ее осуждать! Да и не мне, по большому счету!

Джеймс вмиг помрачнел.

– Ну что ж, это поправимо, не так ли? Достаточно проводить ночи дома, и все уладится. Тем более что раньше я так и делал.

Мэгги расхохоталась и плеснула себе выпивки.

– Вот ты какой, Джим Кэган! А ведь я тебе сразу сказала, что так будет лучше! Это ведь ты, ты не дал мне уехать! Неужто забыл?

Он покачал головой.

– Господи, да ты настоящая ледышка!

– И слава Богу! – улыбнулась она. – Да-да, ты прав, мой дорогой! Я и есть ледышка. Я, а не твоя малышка. Может, ты попросту перепутал нас нынче ночью, потому и вел себя как последний идиот! Но я ведь никогда и не обманывала тебя, правда, Джим?

И все же не Мэгги сейчас занимала его мысли.

– Раньше все было по-другому, – упавшим голосом сказал он. – Было время, когда мы были счастливы. По-настоящему счастливы. У нас был Джонни. И мы праздновали Рождество. Бет всегда настаивала на этом. И все дни рождения. Однажды, мы всего только два месяца были женаты, она испекла такой торт...

– Ты влюблен в нее... Джеймс опешил:

– Что?!

– Ты любишь ее, Джим.

– Мэгги, я люблю тебя.

– Беда в том, – вздохнула Мэгги, – что она-то тебя не любит. Она ведь молода, Джим, почти на десять лет моложе тебя, и хотя красавицей ее не назовешь, но нужно быть слепым, чтобы не заметить, что в ней есть определенный шарм. Господи, да на свете полно мужчин, которые шкуру с себя сдерут ради женщины с такими глазами, как у твоей Бет! Не говоря уж о ее фигурке! Хотя надо признать, ее и не разглядишь под этими кошмарными тряпками!

– Перестань! – угрожающе прохрипел Джеймс.

– Она не любит тебя, Джим, – упрямо продолжала Мэгги, – и тебе придется с этим смириться. Она устала гнуть на тебя спину, разве ты не слышал? Хочешь, чтобы она осталась, – плати ей! Она молода и жаждет наслаждаться жизнью, а не довольствоваться теми крохами, что даешь ей ты.

– Прекрати, я сказал! – зарычал он, и кулаки его сжались. Но Мэгги все не унималась:

– Она не любит тебя! Ты ей не нужен! Ей нужна свобода, Джим. Неужели после всех этих лет рабства ты не можешь дать ей хотя бы этого?!

– Будь ты проклята, Мэгги! Все совсем не так! Она моя жена! Жена!

Она с презрением расхохоталась.

– Вернее, поденщица, ты это хочешь сказать? Вы заключили сделку, так? А теперь она хочет разорвать ее и получить свободу!

Он уже открыл было рот, чтобы возразить, но тут его остановил голос Элизабет:

– Ради всего святого! Что тут происходит?!

Джеймс поднял голову и увидел жену с двумя саквояжами в руках. У него на миг перехватило дух.

Бросив на обоих негодующий взгляд, Элизабет спустилась по лестнице.

– Вы вопите на весь дом, точно невоспитанные дети, – холодно сказала она. – Хорошо еще, что поблизости никто не живет!

Джеймс остановил ее на нижней ступеньке.

– Ты никуда не едешь, Бет.

Устало опустив саквояжи, Элизабет выпрямилась во весь рост.

– Ты был очень добр ко мне эти годы, Джеймс, и я всегда буду тебе благодарна. Если я могу чем-то отплатить тебе...

– Бет, умоляю! – Он сжал ее руки. – Ты же сама знаешь, что десятикратно воздала мне сторицей!

– ...тогда отпусти меня! – шепотом закончила она. Они смотрели друг другу в глаза. Во взгляде Джеймса мелькнула боль, но Элизабет знала, что это ненадолго. Мисс Вудсен наверняка развеет его тоску. Пусть бы он только дал ей уйти, а там... Пройдет немного времени, и он снова будет счастлив, а этого Элизабет жаждала больше всего на свете.

Между тем в глазах Элизабет Джеймс видел только холодную решимость. Он не знал, как с ней бороться. Когда-то он пообещал, что, став его женой, она никогда не пожалеет. Но вышло по-другому. И теперь, как сказала Мэгги, она хочет разорвать их сделку. После всех этих лет, прожитых вместе, после того, что им обоим пришлось пережить, после смерти единственного сына Элизабет уйдет из его жизни, холодная и невозмутимая, как всегда. Он был бы рад возненавидеть ее, если бы смог, за ту легкость, с которой она бросала его, будто и в самом деле была обычной прислугой, а не женой, но ведь это же Элизабет! Только теперь он понял, что она никогда не изменится. Джеймс молча посторонился.

– Но тебе ведь надо же будет на что-то жить, пока Вирджил все не уладит, – уже спокойнее сказал он. – Я выпишу тебе чек.

– Нет, спасибо. У меня есть деньги. Он смущенно взглянул на нее:

– Ты думаешь, тебе хватит, Бет?

– Да, спасибо.

– Не глупите, Элизабет, – вмешалась Мэгги. – Это долг Джима – позаботиться, чтобы вы ни в чем не испытывали нужды.

– Не лезь не в свое дело! – рявкнул Джеймс.

– Все в порядке, – спокойно отозвалась Элизабет. – Мне хватит.

– Ладно, – сдался он. – Но когда снимешь комнату в гостинице, предупреди, чтобы счет прислали мне. И другие счета тоже, слышишь, Бет? Все, ты меня поняла?

– Это ни к чему. Я уже сняла комнату.

Брови Джеймса поползли вверх. Так, значит, она уже все предусмотрела, даже не поставив его в известность?! Стало быть, стремление уйти от него, обрести свободу было настолько велико, что Бет даже не раздумывала!

– Да. – Элизабет нагнулась за вещами, но Джеймс ее опередил. – Я взяла только собственные вещи. И одно из одеялец Джона Мэтью... если ты не против, Джеймс.

– Все в этом доме твое, Элизабет. Все, с того самого дня, как мы стали мужем и женой. – Он вдруг вспомнил, что в их семье до сих пор не было разводов. – Можешь взять все, что захочешь.

– Я уже все взяла. – Обойдя Мэгги, будто какое-то препятствие, Элизабет последний раз окинула взглядом дом и слегка вздохнула – Это самый лучший дом, который у меня был, – грустно призналась она, – я никогда его не забуду.

У Джеймса отчаянно защипало в глазах. К горлу подкатил ком. Он силился сказать, чтобы она не уходила, не бросала его, и не мог. Все казалось ему дурным сном. И когда Элизабет прошла мимо него к двери, он двинулся за ней как сомнамбула.

Коляска уже стояла наготове. Рядом неловко маячил Стен. Джеймс аккуратно поставил в нее саквояжи и обернулся.

– Я тебя отвезу.

Элизабет неловко отвела глаза.

– Не стоит, Джеймс. Меня отвезет Стен.

– Ладно, – Джеймс понурился, – раз ты так хочешь. Происходящее было настоящей пыткой. И как только Элизабет выдерживала! Вот она вежливо протянула Мэгги руку:

– Рада была познакомиться. Улыбнувшись, Мэгги тепло пожала ее.

– Прощайте, Элизабет. Если вы не против, я как-нибудь загляну к вам. Надеюсь, мы подружимся. И не волнуйтесь за Джима – я о нем позабочусь.

– Спасибо, – прошептала Элизабет, охотно поверив. Джеймс стоял с низко опущенной головой, и Элизабет, повернувшись, чтобы попрощаться, вдруг вспомнила, как впервые увидела его в лагере Робелардо. Сердце у нее едва не разорвалось от горя. Впрочем, брак их был обречен с самого начала. И все же в душе ее теплилась надежда, что это не так. Было же время, когда они жили счастливо.

Оставалось только надеяться, что она не ошибалась.

И она протянула ему дрожащую руку. Схватив обеими руками, Джеймс отчаянно стиснул ее.

– Прошу тебя, не надо! – взмолился он. – Мы что-нибудь придумаем. Только не оставляй меня.

Глаза Элизабет наполнились слезами.

– Так... так лучше, Джеймс. Спасибо тебе за все. За то, что спас меня. – Голос ее предательски дрогнул. – Прощай!

У Джеймса не хватило сил ответить Он мог лишь усадить ее в коляску.

Вдруг, когда Стен собирался уже тронуть, губы Элизабет внезапно разжались.

– Джеймс...

Он быстро поднял глаза и впервые заметил боль и страдание, что отразились у нее на лице.

– Прости меня... за Джона Мэтью...

Ее слова были словно гром с ясного неба. Но прежде чем Джеймс очнулся, коляска уже выкатилась за ворота.

Не обращая внимания на протесты Мэгги, Джеймс отослал ее домой, пообещав, что приедет попозже.

Потом вернулся в дом и принялся бродить из комнаты в комнату, чувствуя пустоту и одиночество. Всюду царила тишина. Все было как прежде, до появления жены. И Джеймсу впервые пришло в голову нечто странное: Элизабет-то ведь ничего не меняла в его доме! Она мыла и убирала, выбивала ковры и стряхивала пыль, но никогда не вносила в дом ничего личного, в отличие от его матери или бабки. И сейчас в Лос-Роблес не осталось ничего от Элизабет, будто она никогда и не жила здесь.

Была одна лишь полка в ее спальне, куда она любовно складывала то, что дарил ей Нат. Но сейчас все исчезло, полка опустела.

В комнате, где он провел ночь, все было прибрано. Элизабет забрала из комода свои вещи, а взамен аккуратно разложила то, что принадлежало Джеймсу. Исчезла и семейная Библия – та самая, что вернул ей Робелардо. Исчезли гребни, которые Натан подарил ей на прошлое Рождество. Но на туалетном столике поблескивали тоненькое золотое колечко – его свадебный подарок – и элегантные часы, которыми она так гордилась. А рядом с ними – подвеска в виде сердечка, которую он купил ей всего несколько недель назад, украшенная кокетливым перышком шляпка и пара тонких перчаток. Жалобно звякнула разбитая коробка из китайского фарфора. Взяв в руки часы, он приоткрыл крышку и взглянул на фотографию. Ему улыбнулось его собственное лицо, на коленях у него сиял маленький Джон Мэтью, а рядом, как всегда серьезная, стояла Элизабет.

Боже, как же такое могло случиться с ними?!

Ответ на этот вопрос не требовал долгих раздумий. Вздохнув, Джеймс положил часы на место, лег на постель и уткнулся лицом в подушку, которая еще хранила аромат ее волос.

Глава 17

Стоя перед жалким осколком зеркала, висевшим на стене убогой комнаты, Элизабет туго завязала под подбородком темно-синий бант, одернула мешковатый жакет и дрожащими пальцами поправила воротничок накрахмаленной белой блузки. А потом в который уже раз попыталась успокоить бешено колотившееся сердце.

– Послушай, Элизабет Кэган! Ты пойдешь в церковь и ничто, ничто тебя не остановит!

И все-таки ей понадобилось собрать все свое мужество, чтобы выйти из комнаты.

Боже, как долго еще она сможет так жить?! Всего лишь месяц прошел с того дня, как она ушла от Джеймса, но не было ни единой ночи, чтобы в ее дверь не постучался какой-нибудь любитель сомнительных развлечений.

Элизабет из дома не могла выйти, чтобы не наткнуться на одного из них. Они преследовали ее по пятам, спрашивали, дорого ли она берет, и всячески отравляли ей жизнь.

Вечерами, закончив работу в магазине Симонсонов, ей снова приходилось прокладывать себе дорогу через толпу этих подонков, ощущать на себе их потные, жадные руки, и все это только для того, чтобы попасть в дом. К тому времени большинство уже были пьяны. Усевшись под ее окном, они горланили похабные песенки, отчего Элизабет чуть не плакала в ярости. Шериф Бродмен два раза в день прогонял их прочь, но они неизменно возвращались. А может, это были другие – Элизабет не знала.

– Не имеет значения, – говорила она себе. – Нельзя, чтобы из-за этих окаянных грешников ты не ходила в церковь. Это все происки дьявола, которым нельзя потакать. – Вздохнув, она натянула чистейшие перчатки. – А теперь иди, Элизабет Кэган! Вот так, хорошо. – Она приоткрыла дверь и тут же отшатнулась.

– Доброе утро, Элизабет!

– Натан! – Она недоуменно разглядывала высокого мужчину, стоявшего на пороге. Он сорвал с себя шляпу и широко улыбнулся. – Вы вернулись! – воскликнула она со слезами на глазах. Ей не хватало этого единственного друга. – Ох, Натан! – Она бросилась к нему, и он подхватил ее на руки.

– Я вернулся, – прошептал он, прижимая ее к себе. – Вернулся две недели назад, но Вирджил запретил мне приезжать, – он заглянул ей в глаза, – а Лос-Роблес стоит пустой. Я уж подумал, может, вы с Джимом куда уехали. А потом Вирдж рассказал, что случилось. Я просто ушам своим не поверил!

– Да. Мисс Вудсен воскресла из мертвых, – кивнула Элизабет. – Впрочем, наверное, вы уже знаете.

– Да, Вирджил мне сказал. Плутовка Мэгги. – Он саркастически хмыкнул. – Просто невозможно уехать ненадолго, чтобы что-то не случилось! – Заметив горечь в улыбке девушки, он виновато погладил ее по руке. – Ради Бога, простите, Элизабет! Жаль, что меня здесь не было, когда это случилось. Может, мне удалось бы уговорить вас остаться с Джимом.

– Нет, – печально прошептала она, – но я и вправду скучала без вас, Натан!

– Я бы сразу навестил вас, – сказал он, – но Вирджил мне отсоветовал. Сказал, что вам и так сейчас нелегко, так что мой приход только добавит масла в огонь.

– Что толку? Мое имя и без того треплют на всех углах! Натан молча сжал ее руку.

– Не забивайте себе голову всякой чепухой, – грубовато посоветовал он. – Поговорят и перестанут. А друзьям до этого дела нет.

– Надеюсь.

– Вот увидите! – с жаром выпалил он. – Готов заложить ранчо, что так оно и есть.

– Лучше скажите это Симонсонам. Бедняги скоро разорятся, и все из-за меня. Кое-кто из городских дамочек отказывается у них покупать, торговля идет прахом.

– Старые склочницы! – презрительно фыркнул Натан.

– Напрасно ваш брат просил их дать мне работу, – вздохнула Элизабет. – Я заикнулась о расчете, но они и слышать об этом не хотят! Конечно, я стараюсь отплатить им за их доброту, работаю изо всех сил, но разве это компенсирует их убытки?!

– Держу пари, Бену и Рэчел приходилось переживать и худшие времена, – улыбнулся Натан. – Когда они только появились, местные встретили их хуже некуда. Они евреи, в том-то все и дело. Но шло время, и все утряслось само собой. Вот увидите, так же будет и с вами.

– Хорошо бы. – На лице Элизабет отразилось сомнение.

– Кстати, хочу сказать, было бы куда хуже, если бы Джим не взял вину на себя. Разве вы не знаете людей? Они ничего не имеют против, если мужчина вильнет на сторону, но когда речь идет о женщине – тут дело другое.

Элизабет нахмурилась.

– Я страшно рассердилась, когда узнала об этом, – сказала она. – И на вашего брата тоже. Ведь он мне обещал совсем другое.

Через два дня после отъезда Элизабет из Лос-Роблес Вирджил Киркленд пригласил ее в контору, чтобы подписать кое-какие документы. Само собой, прочитать их она не могла, поэтому пришлось положиться на него. В конце каждого листа стояла размашистая подпись Джеймса, и тут же подписалась Элизабет – точь-в-точь как учил ее отец, не отрывая пера от бумаги, крупными, разборчивыми буквами: «ЛИЗА».

Только после этого Вирджил сообщил ей о том, что говорилось в документах.

Оказывается, Джеймс признавал факт супружеской неверности, брал вину на себя и соглашался дать ей развод. Ярость и возмущение Элизабет ничуть не тронули адвоката.

«Это Джеймс, – сухо сообщил он, – настоял на том, чтобы нести всю ответственность за развод». А он, Киркленд, в свою очередь, брался устроить все тихо и без огласки. Не будет ни судебного разбирательства, ни сообщения в газетах – ничего. Хотя Вирджил и не скрывал, что сочтет просто чудом, если все они, и он в том числе, не окажутся в результате за решеткой.

В конце концов Элизабет пришлось смириться. По правде говоря, она даже испытала некоторое облегчение при мысли, что ей не придется лгать. Но потом снова разбушевалась, когда Вирджил сообщил, что Джеймс поместил на ее имя десять тысяч долларов в местном отделении банка.

– Мне не нужны его деньги, – отрезала она. Адвокат сокрушенно покачал головой.

– Ваше дело, Элизабет. Но вынужден сообщить, что деньги уже в банке.

– Надеюсь, они там сгниют, – буркнула она и хлопнула дверью.

На другой день на пороге ее дома появилась Рэчел Симонсон и предложила ей работу в их магазине. Несмотря на робкие протесты Элизабет, Рэчел и слышать ничего не хотела. Впрочем, Симонсоны с самого начала не отрицали, что берут ее по рекомендации Вирджила. Шли недели, и покупателей в магазине становилось все меньше и меньше. Однако они и слышать не хотели об уходе Элизабет, сколько она ни просила ее отпустить.

– Я вам вот что скажу: Джим просто выполнил свой долг, – стоял на своем Натан, – и я рад, что брат его вразумил. Иначе если бы я вернулся в город и узнал, что он взвалил всю вину на вас – и Вирджил приложил к этому руку, то наверняка устроил бы такое, о чем потом горько бы пожалел. Да разве это дело – разводиться? Да еще из-за такой штучки, как Мэгги?! – Он покачал головой. – Глупо, очень глупо, вот что я вам скажу.

– Ну что ж, – миролюбиво сказала Элизабет, – дело сделано, теперь уж ничего не изменишь. И прошу вас, Натан, не думайте дурно о Джеймсе! Вы ведь его лучший друг, и не надо ссориться из-за меня. Поверьте, сейчас он как никогда нуждается в вашей дружбе.

Натан смущенно мял в руках шляпу.

– Джим и вправду мой друг, но ведь и вы тоже! Глупо делать вид, что ничего не произошло.

– Знаю. И все равно прошу – будьте с ним помягче.

– Конечно! Можете не волноваться. Слишком многое нам пришлось пережить вместе. Просто странно все как-то.

– Само собой, – кивнула она и вдруг, приглядевшись повнимательнее, заметила перемены в его внешности. – Ой, Натан, да вы постриглись!

Зардевшись, тот смущенно пригладил волосы.

– Э... да, мэм. Только вчера! Вам нравится?

– Чудесно, – объявила она. – Бог ты мой, да на вас костюм! Вы выглядите настоящим франтом!

На этот раз Натан побагровел до слез.

– Спасибо.

Элизабет ласково улыбнулась.

– Собираетесь за кем-то поухаживать? Ваша леди будет просто в восторге!

Багровые щеки Натана, казалось, вот-вот займутся пламенем.

– Нет, что вы! Вовсе нет. Подумал, может, вы позволите проводить вас нынче в церковь?

Элизабет от удивления раскрыла рот.

– Если вы, конечно, не против, – поспешно добавил Натан.

– Боже мой, Натан Киркленд, это так любезно с вашей стороны, но я вынуждена отказаться! Люди... нельзя, чтобы вас видели рядом со мной! Боюсь, что вы и так уж изрядно подпортили свою репутацию тем, что зашли ко мне.

– Меня это не волнует, Элизабет. Пусть болтают что угодно!

– Нет, Натан! Нельзя вести себя столь легкомысленно, особенно сейчас, когда вы собираетесь жениться. Вы же понимаете: кто позволит вам ухаживать за своей дочерью после того, что увидят вас со мной?

– Почему? – искренне удивился Натан. – Только потому, что вы просите о разводе?! – Он вдруг разъярился. – А раз так, пусть их драгоценные доченьки остаются при них!

– Это не шутка! – с упреком сказала она.

– А я и не думал шутить. – Натан нахлобучил на голову шляпу. – В жизни никогда не был так серьезен! Прошу позволения проводить вас в церковь, мэм. – Он церемонно подал ей руку. – Вы окажете мне эту честь?

Элизабет в замешательстве уставилась на него, только сейчас сообразив, что впервые пойдет с ним под руку.

– Но вы ведь не ходите в церковь, – осмелилась напомнить она.

– Решил вернуться к старой доброй привычке. С сегодняшнего дня.

И Элизабет сдалась. В конце концов, он взрослый человек, подумала она. Странно было идти, опираясь на его крепкую руку, но еще более странно – видеть, как он бережно поддерживает ее.

– Что ж, вы сами напросились!

– Да, мэм – звенящим от счастья голосом ответил Натан. – Точно!

– Знаете, – заговорила она, когда они уже приближались к церкви, – я готова поклясться, что сегодня ночью слышала у себя под дверью голос Барни Шредера. – Барни был вечным проклятием Элизабет. Он как никто другой отравлял ей жизнь.

– Да, забавная штука вышла с этим Барни, – хмыкнул Натан. – Налетел на столб, возвращаясь домой. Видно, был сильно пьян. Похоже, недосчитался парочки зубов.

– О Господи! – ахнула Элизабет.

– Да, мэм. Сами можете полюбоваться – все его зубы как раз под вашим окном. Держу пари, больше он не станет вам докучать.

Через минуту они подошли к церкви. Все прихожане к этому времени уже заняли свои места на скамьях.

– Вот сюда, – шепнула Элизабет, потянув Натана к самой дальней скамейке, которая каждое воскресенье служила ей прибежищем. Похоже, все знали, что она сядет здесь, поэтому на скамье не было ни единого человека.

– Не хочу сидеть сзади, – громко заявил Натан, совершенно упустив из виду, что они в церкви.

– Ш-ш-ш, – зашипела Элизабет.

– Не хочу сидеть сзади, – громким шепотом повторил Натан. – Давайте пройдем вперед, там лучше слышно.

В душе Элизабет поднялась волна привычного страха.

– Нет, Натан, лучше здесь. Он потянул ее за руку.

– Мы же тут ничего не услышим! Пойдемте!

– Нет! Натан, прошу вас!

Раскланиваясь и расточая улыбки знакомым, он принялся настойчиво проталкиваться вперед, в первый ряд.