Текст книги "Интегральный город. Эволюционные интеллекты человеческого улья"

Распространённое проявление низкого интеллекта в отношении ответственного использования воздуха, воды и пищи является ещё одним индикатором недостаточной зрелости человека как вида. Последствия этого более подробно обсуждаются ниже.

Циклы человеческой жизни: они всегда будут нас сопровождать

Подобно столь многим научным сферам, здесь нам легче увидеть биологический жизненный цикл человека, нежели незримые размерности роста и развития человеческого сознания. Биологический жизненный цикл, как следствие, легче наблюдать, изучать, исследовать и описывать. Но в большинстве своём подобное вовлечение в научное исследование происходит безотносительно необходимости оптимизировать биологическую жизнь в городе.

Нам известно, что качество воздуха в городе (или даже высота расположения города) влияет на самый фундаментальный биологический процесс человека: дыхание. Однако знаем ли мы, как оптимизировать человеческое развитие, чтобы оно процветало в условиях города? Или же мы всё ещё прибегаем к модели оптимального человеческого здоровья, которая была сформирована на базе преимущественно аграрного общества?

Довольно давно мы научились тому, что качество воды играет ключевую роль в выживании городов, ибо вода фундаментальна для человеческого выживания. Однако каким образом мы взяли на себя ответственность за циклы водоснабжения, протекающие по всему миру и по нашим городам? В сравнении с социальными правами человека нашему биологическому виду ещё только предстоит защитить право каждого человека на чистый воздух и воду, равно как краткосрочные и долгосрочные последствия этих прав.

Можно ли сказать что-то принципиально иное в отношении еды? Тогда как мы уже сейчас можем измерить влияние городского эко-следа на планету с точки зрения потребляемой городом углеродной энергии, именно энергия, переведённая в потребление питательных веществ и калорийной еды, способствует здоровью наших биофизических условий. Что нам известно о многообразии человеческого метаболизма, возникшего в соотнесении с историческими жизненными условиями в ходе эволюции, и как оптимизировать его не только в городах, которые соответствуют этим условиями, но и в городах, намного отличающихся и удалённых, в которые мы переселились впоследствии? Как правило, мы больше внимания уделяем питанию домашних питомцев ради улучшения их здоровья (главным образом в городах развитого мира), чем питанию людей (где бы то ни было в мире).

Эти витальные факторы базового биофизического здоровья влияют на все стадии человеческой жизни, начиная с зачатия и рождения на протяжении детства, юности и зрелости и заканчивая старостью и смертью. Нам известно благодаря науке, что каждая из данных стадий требует различного набора питательных веществ и калорий, но эти познания не распространены широко и труднодоступны. Более того, состояние здоровья обычно является исключительно ответственностью родителей или гражданина и обычно нигде не получает коллективного подкрепления.

В странах развитого мира мы утратили народные познания, к которым прибегали наши предки, чтобы провести нас через периоды приспособления к стадиям развития, и мы бродим впотьмах в своём текущем невежестве. В большинстве случаев страны развитого мира передали ответственность за это бюрократическим институтам, таким как системы здравоохранения и/или частные системы общественного питания. В обоих случаях их деятельность развивается на базе системы извлечения прибыли, а не оптимизации человеческого здоровья.

Трагично и иронично то, что по мере расширения дискурса по теме устойчивого развития мы всё больше осознаём неэтичную растрату ресурсов, приобретшую масштабы эпидемии в сфере производства и распространения питания в странах развитого мира. Это является нездоровым зеркалом массовых случаев голода и сельскохозяйственных бедствий в странах развивающегося мира. Такая взаимозависимая глобальная демонстрация низкого уровня интеллекта представляет собой ещё один индикатор незрелости человеческого вида.

В контексте жизненных циклов человека неспособность оптимизировать наши биофизические условия напрямую влияет на качество жизни, переживаемой в оставшихся трёх секторах нашего бытия. Если тело является биофизическим эквивалентом храма (нашего сознания или души), то мы потеряли передававшиеся из уст в уста инструкции, совместно разделяемые нами друг с другом, так что теперь строим свои тела таким образом, чтобы оставаться слепыми, глухими, немыми, без чувства вкуса и осязания. Удивительно ли, что именно таким образом мы зачастую и переживаем жизненные циклы?

Условия человеческого бытия разворачиваются в серии естественных стадий возрастающей сложности сознания, которые во множестве разных ракурсов были описаны исследователями внутренней жизни человека. Неважно, идёт ли речь о психологах, философах, духовных наставниках, в каждой культуре данные карты рассказывают нам историю о развитии индивидуальных способностей, которая начинается с зависимости и проходит через стадии созависимости, независимости и взаимозависимости к самозависимости.

Как сложносистемные науки, так и науки о развитии сознания согласны, что в отношениях с другими мы обретаем новые способности. Таким образом, процессы нашего научения весьма контекстуальны – вне зависимости от того, идёт ли речь об эмоциональном интеллекте, когнитивном интеллекте или культурном/социальном интеллекте. Судя по всему, наше научение от природы межличностно и не может осуществляться без взаимодействия с другими. Таким образом, мы развиваем стадии своего интеллекта от эгоцентричности (центрированности на себе) через этноцентричность (центрированность на других или принадлежности) к экоцентричности (мироцентризм) и, наконец, эволюциоцентричности (центрированности на вселенских процессах).

Как и в случае с биофизическим здоровьем, значительная доля нашей ответственности за этот процесс в странах развитого мира была передана институтам образования. И, как и в случае с институтами здравоохранения, мы, как правило, оказывались неспособны задать вопрос, чему же нам нужно научиться в отношении всего жизненного цикла человека, чтобы оптимизировать человеческую жизнь в городе. Ещё более тревожен феномен, который Билл Маккиббен назвал гипериндивидуализмом, а Кен Уилбер раскритиковал под видом нарциссизма. Оба термина указывают на проблему, когда индивидуальное развитие человека застревает на эгоцентрической стадии, на которой индивидуумы неспособны признать ценность или развить в себе способность ценить других.

Пчёлы в пчелином улье тренируют и питают членов улья с целью производства 18 кг мёда ежегодно, чтобы мог выжить весь улей (а не только отдельные особи). Но в чём состоит человеческий эквивалент достижения такой определённой цели, который мог бы информировать наше обучение и поведение? (Похоже, что даже бездомных необходимо обучать фундаментальным навыкам управления деньгами, чтобы они могли поддерживать своё существование.)

Сегодня, обладая знанием последствий наших потребностей в ресурсах, экогеографического следа, гибкости и устойчивого развития, мы достаточно проинформированы, чтобы взять на себя ответственность за то, чтобы жить в городах разумным образом. К их чести, именно мэры городов мира выступают с принципиальной поддержкой намерений, лежащих в основе Киотского протокола (сколь бы ни были несовершенны его амбиции), а также связанных с бесконтрольным ростом и плотностью населения, нищетой, бездомностью и экологическим здоровьем.

Многие мэры приходят к пониманию, что все трудности, препятствующие здоровью города, являются также и трудностями, решение которых откроет путь для городской демократии. Их можно решить только при помощи целостносистемного мышления.

Города развивают культуры посредством межсубъективной вовлечённости индивидов и групп. Традиционно циклы культурной жизни длились долгие периоды времени, поскольку контейнер одного города был относительно изолирован от контейнеров других городов. В таких городах, где культура была стабильна, из десятилетия в десятилетие и из века в век могли проявляться незначительные изменения. Традиции, верования и отношения развивались по вытоптанным дорожкам в периметре реального города и карт города в умах горожан. Ожидания, ресурсы и изменения нередко имели протяжённость многих поколений. Данная паутина взаимоотношений могла настолько врастать в природу городов, что индивидуальные города развивали «личности» или морфогенетические поля, которые до сих пор вызывают к жизни архетипы или стереотипы, свойственные отдельным городам. Чтобы проверить силу этих образов, подумайте, что вам приходит на ум, когда вы читаете: Венеция, Лондон, Нью-Йорк, Токио, Санкт-Петербург, Рио-де-Жанейро, Сидней, Мумбаи.

Однако в прошедшем столетии ускорение миграции не только из сельской местности в урбанистический метрополис в рамках одной страны, но и из одного города в другой, принадлежащий совершенно другой нации, привёло к феномену, получившему название «смешанных городов» (Sandercock & Lyssiotis, 2004). Города со смешанными культурами являются школой обучения реалиям современного мира. Они являются и центрами многообразия, плюрализма и мириад неоднородностей, которые делают их всё более неуправляемыми.

Городское управление не поспевает за темпами изменения, потому что системы управления городами обычно слиты со своими региональными и национальными правительствами, невзирая на то, что эти системы развиваются разными темпами. Во многом города были наиболее компактной, если не стабильной единицей управления. В большинстве случаев правила, разработанные в результате многовекового быта относительно стабильных городов, оказались встроены в высшие правительственные уровни, такие как штаты или провинции и федеральные системы. В результате современные города подавляются так называемыми высшими государственными уровнями, так как им не дают реорганизовываться для адаптации к новому, подчас переменчивому смешению культурных влияний.

Тогда как ранее города населялись относительно однородными этническими популяциями, сегодня многие европейские и североамериканские города приобрели мозаичную природу и стали плавильными котлами мировых народов. Миграционная политика привела к созданию таких городов, как Лондон, Торонто и Майами, в которых не только говорят на сотнях языков, но и присутствуют ежедневные уличные столкновения сотен культурных парадигм относительно правил совместной жизни.

Быть может, города, которые наилучшим образом демонстрируют способность к адаптации и, как следствие, гибкости, это действительные города-государства, такие как Сингапур (и в каком-то смысле Гонконг), где постановления правительства не обессиливают управленческие мощности, требуемые для того, чтобы сшить ткань разнородных культур, вместо этого поддерживая и управляя ими (Beck, 2007; United Nations Human Settlements, 2005, p. 85).

Тогда как каждого отдельного человека можно считать индивидуальным холоном, любая группа людей – это социальный холон. Качества социального холона представляют собой динамичную противоположность индивидуальных холонов, которые его составляют. Это применимо к любому коллективу людей, включая и супружеские пары, семьи, группы по интересам, команды и организации всех видов и принадлежащие различным сообществам.

Можно создать картографию паттернов человеческого поведения в социальных холонах: они проходят через свои собственные жизненные циклы. Однако социальный холон представляет собой скорее музыкальный дуэт, квартет, джазовый ансамбль или симфонический оркестр, тогда как индивидуальный холон подобен одному-единственному музыкальному инструменту. И человеческий холон намного более динамичен, нежели любой музыкальный инструмент, ведь он является живой системой. Если взглянуть на ансамбль индивидуальных холонов, в каждом из них можно увидеть «произведение в процессе творения». В человеческой симфонии мы видим ансамбль инструментов, находящихся на разных стадиях развития биопсихосоциокультурных способностей, в разных состояниях изменения и в многообразии ролей и взаимоотношений друг с другом.

Если поиграть с музыкальной метафорой, то мы сможем по достоинству оценить сложность того, что все социальные холоны неминуемо живут и трудятся в совместном пространстве. Можно представить себе квартет успешных маэстро-музыкантов, который, взявшись за сложную композицию, играет слышимое нами как красивую музыку. Однако если один из музыкантов неожиданно заболеет и его придётся заменить менее искусным исполнителем, тогда квартет более не сможет поддержать тот же самый уровень мастерства, которым он располагал вначале, даже несмотря на то, что подменщик № 1 старается изо всех сил. И вот внезапно второй музыкант покидает квартет, вместо него приходит подменщик № 2, который ещё хуже, чем подменщик № 1. Музыкальная программа продолжается, но слушателям становится заметно, что не только музыка уже менее согласована, но и индивидуальное мастерство хромает. Вскоре и третьему музыканту приходится покинуть квартет, а вместо него к команде присоединяется студент, который изо всех сил старается поспевать за музыкальной программой. На сей раз слушатели могут не только слышать, но и видеть, что квартет играет совершенно рассогласованно, не попадая в ноты. И вот, в конечном счёте, четвёртый музыкант покидает сцену, вместо него в спешном порядке подобрали первого попавшегося студента. В итоге музыкальные ноты нисколько не изменились, однако способность музыкального квартета их играть явно деградировала.

«Диалоги вокруг урагана „Катрина“» указывают на потенциальную согласованность

По всей видимости, мы располагаем и умом, и ресурсами, чтобы обращаться к сложносистемному мышлению в отношении города как целостности, прибегая к способности разрабатывать согласованные решения даже в наиболее критических условиях. Марк Сэтин чётко описал подход к Новому Орлеану в своей статье «Диалоги вокруг урагана «Катрина». Он пригласил «некоторых ведущих [американских] мыслителей и деятелей к участию в воображаемом „круглом столе“ и к тому, чтобы прислушаться друг к другу и научиться новому (прибегая к действительному выражению своих взглядов)». Сэтин указывает на мораль сей басни: нам доступны все наилучшие практики, которые необходимы для того, чтобы восстановиться после подобной катастрофы (и даже ежедневно управлять городом путём интеграции уже существующих ресурсов и практик): «С небольшим обменом идеями и глубоким видением мы можем решать проблемы, выявленные ураганом «Катрина» (Satin, 2005). Статью Сэтина можно прочесть по адресу: http://www.radicalmiddle.com/x_katrina_dialogues.htm.

На самом деле в этой истории мы стали свидетелями пяти вариантов социального холона. С каждой заменой музыкантов динамика и способность коллектива изменялись. Если мы возьмём достаточно общий ракурс, то сможем увидеть, что производительность изменялась не только под воздействием физической замены индивидуальных организмов, но и под воздействием разницы в намерениях и ожиданиях каждого человека. В случае квартета, когда музыканты вступали друг с другом в межличностные отношения, каждый из них привносил уникальный багаж культурных убеждений (например, ведущие музыканты мотивированы доказать свой статус во время концертов; вторые скрипки на вторых ролях; а студенты многому должны научиться у профессионалов). Более того, социальный интеллект квартета претерпел изменения, потому что неожиданная природа замен не позволила музыкантам репетировать должным образом и улучшить согласованность системы совместной игры.

Коротко говоря, выше мы обобщили проблемы всех социальных холонов. Даже если речь идёт о небольшом составе социального холона (как в случае рассмотренного выше квартета), динамика всё равно остаётся крайне сложной. Добавление к группе каждого нового участника приводит к экспоненциальному увеличению количества динамических факторов. Таким образом, социальные холоны – это не просто совокупность способностей индивидуальных холонов, а результат эмерджентных способностей, возникающих на базе взаимодействий между индивидуальными холонами в контейнере.

Однако если окинуть взором существующие вокруг нас социальные холоны города, то нам зачастую открывается больше порядка, нежели хаоса. Каким же образом люди с этим справляются? Каким образом функционируют социальные холоны, несмотря на взаимозависимую и взаимодействующую природу их опыта? Чтобы ответить на эти вопросы, нам необходимо рассмотреть естественные тенденции по созданию паттернов, свойственные жизни как таковой.

Похоже, что мы «получаем порядок бесплатно» (Kauffman, 1993). Возникшая посреди хаоса зарождения Вселенной способность к самоорганизации была признана основополагающим поведением, обеспечившим существование самой жизни, – и как следствие лежащим в основе даже человеческой деятельности. Если дать определение социальному холону, то по умолчанию мы ведём речь о группе людей, вмещённых в контейнер, состоящий из границ того или иного рода. В рамках этих границ индивидуальные деятели, в первую очередь представляющие собой живые системы, будут взаимодействовать друг с другом до тех пор, пока не выявят какую-либо рабочую вариацию порядка, которая позволит им выживать, устанавливать взаимосвязь с окружающей средой и воспроизводиться.

Таким образом, обусловлено эмерджентное возникновение человеческих социальных систем с их способностями к адаптации и научению, проявляющихся в виде индивидов и групп в пределах социальной системы, в которой они взаимодействуют.

При описании «полнодомности» (противоположных «бездомности» условий социальной жизни, в которых люди ощущают свою принадлежность себе, другим и пространству проживания) я отметила, что по мере развития людей изменяется сложность как их сознания, так и общества, а в равной мере претерпевает изменения и опыт резонанса, согласованности и эмерджентности (Hamilton, 2007a). Людям суждено во все века адаптироваться к переменчивым жизненным условиям.

Рис. 4.1. Уровни комплексности. Источник: адаптировано по Beck, 2002

Более того, похоже, что люди, будучи сложными адаптивными живыми системами, эволюционно развивают «панархию» способностей. В главе 2 было отмечено, что Холлинг (2001) объясняет панархию как «иерархическую структуру, в пределах которой системы природы… и человеческие системы… а также комбинации человеческих и природных систем… равно как и социоэкологические системы взаимосвязаны в рамках нескончаемых адаптивных циклов роста, аккумулирования, реструктурирования и обновления».

Ещё в 1960-е и 1970-е, несколькими десятилетиями ранее того времени, когда Блум и Холлинг разработали концепции систем, описанных в главе 2, Грейвз (Graves, 2003) провёл длившееся восемнадцать лет исследование, получившее известность как «эволюционные комплексные уровни человеческого бытия». Исследование, проведённое Грейвзом, продемонстрировало, что поведение человека, возникшее из одного набора условий, породило проблемы для существования, которые невозможно разрешить на этом уровне (что соответствует и известному изречению Эйнштейна на ту же тему). В результате возникает новое адаптивное поведение.

Грейвз выделил группоцентрированный кластер поведенческих актов, который назвал ценностями «жертвенной самости», и индивидоцентрированный кластер поведенческих актов, названный им ценностями «экспрессивной самости». Более того, проведённое им исследование показало, что этот поведенческий спектр адаптируется и колеблется между полярностями в рамках постоянно возрастающего по мере изменения жизненных условий уровня комплексности. Грейвз использовал набор указателей для описания жизненных условий (обозначенных буквами первой половины английского алфавита) и биопсихосоциокультурного бытия человека (обозначенных буквами второй половины английского алфавита) (см. рис. 4.1).

Бек и Кован (Beck & Cowan, 1996) и Бек (Beck, 2002) создали систему цветных кодов для обозначения каждого уровня комплексности. Бежевый, красный, оранжевый и жёлтый (то есть «тёплые» цвета) соотносятся с версиями бытия «экспрессивной самости». Пурпурный, синий, зелёный и бирюзовый (то есть «холодные» цвета) соотносятся с версиями бытия «жертвенной самости» (см. рис. 4.1).

Поскольку доминанты поведения возникают в виде отклика на жизненные условия – как и стоило ожидать от любой сложной адаптивной системы (Capra, 1996; Holling, 2001; Stevenson & Hamilton, 2001), – каждый уровень бытия демонстрирует поведение, соответствующее всё более высоким уровням сложности, с целью максимизации организующего принципа (или ценности) текущих жизненных условий. Данное поведение приводит к тенденции защищать статус-кво на текущем уровне сложности. В терминах Блума это можно истолковать как соблюдение конформности в отношении организующего принципа или ценности.

Таким образом, напряжённое стремление поддерживать ценности и проявления поведения, наиболее согласованные с текущими жизненными условиями, будет проявляться как усиленное соблюдение конформности. Оборотной стороной данного поведения является то, что преобладающая культура будет защищать себя и от генерирования многообразия, пока не придёт время, когда жизненные условия не начнут требовать решений, которые могут быть предложены генерированием многообразия, для проблем, созданных через максимизацию ценностей и организующих принципов, действующих на каждом уровне бытия. Более того, мы можем видеть, что естественные эволюционные циклы возникают на всех уровнях масштаба рассмотрения: индивидуальном, семейном, организационном, общественном.

Рис. 4.2. Кривая жизненного цикла предприятия по Адизесу. Источник: воспроизведено с разрешения правообладателя по Adizes, 1999, 2006

Ицхак Адизес (Adizes, 1999), опираясь на понимание индивидуального жизненного цикла, создал карту траектории существования социальных холонов в рамках жизненных циклов предприятий (см. рис. 4.2). Он выделил стадии корпоративного эмерджентного возникновения, которые соответствуют стадиям человеческой жизни: ухаживание (влюблённость), младенчество (детская смертность), активная деятельность (ловушка основателей), юность (разделение), начальная стадия расцвета, поздняя стадия расцвета… аристократия… бюрократия и смерть.

Помимо этого Адизес определил, что развёртывание стратегий и ресурсов на различных стадиях изменяет значимость функций предприятия в течение жизненного цикла. Четыре функции служат потребностям предприятия с учётом разных акцентов на различные стадии роста: производство, администрирование, предпринимательство и интеграция. Адизес утверждает, что взаимосвязь этих функций предопределяет достижение расцвета (или оптимальной) производительности и его устойчивое развитие с течением времени. Ценность данных идей не только в понимании витальных признаков здоровья индивидуальных организаций, но и в признании необходимости взаимосвязывания этих функций в здоровой экономике. Уместное или неуместное выполнение этих четырёх функций может предопределить жизнь и смерть города.

Фестиваль Burning Man: самовоспроизводящийся город

Ежегодный эксперимент фестиваля Burning Man («Горящий человек») представляет собой повторяющийся процесс деятельного познания, проливающий свет на реальность создания целостных живых пространств (см. рис. 4.3). Это город, который каждый год возводится с нуля в пустыне американского штата Невада. Все ресурсы должны быть доставлены на место проведения фестиваля, а после всего лишь недели всё привезённое необходимо увезти. Недавнее событие, проводившееся в 2006 году, привлекло 40 тыс. человек, что превращает его в далеко не тривиальный эксперимент по самоорганизации человеческих систем. Организаторами фактически ничего не представляется за исключением приглашения: даже теперь уже цивилизованная планировка временных домов эмерджентно возникла по прошествии определённого времени и передаётся по наследству событию следующего года. Граждане создают мгновенную бартерную экономику, тем самым ускоряя процессы эмерджентной, творческой и инновационной самоорганизации всё более уплотняющихся взаимосвязей. Это прямая противоположность заранее спроектированных городов: «Burning Man» возводится из пыли, существует в пыли и в пыль же возвращается. Но чему же мы можем научиться на основании интегральной природы преднамеренной жизни и смерти такого города? (www.burningman.com)

Джейн Джекобс (Jacobs, 2001, pp. 85–118) использовала функции живых систем для того, чтобы исследовать, каким образом естественный жизненный цикл запускается и контролируется посредством бифуркаций, когда система ради выживания принимает решение на основании того или иного выбора; положительной обратной связи, когда система подкрепляет определённые поведенческие проявления больше других (например, через усиленное делание того, что уже успешно работает по причине наличествующей продуктивности); отрицательной обратной связи, когда система наказывает то или иное поведение, поскольку его продолжение, с точки зрения этой системы, не приведёт к выживанию (например, активизация системы дыхания при повышении уровней углекислого газа в организме); а также адаптаций в кризисных условиях (например, выработка новой реакции в ответ на опасность). Джекобс считала, что здоровые города могут использовать все эти способы, чтобы достичь и поддерживать нечто вроде уровня «расцвета» здоровья посредством развития, диверсификации и восстановления запасов в соответствии с естественными законами выживания живых систем, в той же степени применимых к лесам, пумам и термитам, сколь и к человеку.

Подход Адизеса (Adizes, 1999), по-видимому, признаёт как описанные Джекобс условия по достижению «расцвета», так и примат четырёх функций Холлинга, поскольку их действие сонастраивает интересы клиентов, менеджмента, капитала, организации и рабочей силы (с. 143). Это есть структурная сонастройка, которая позволяет допустимые притяжение и перенаправление энергий для поддержания жизни в городе во благо жителей, городских управляющих и работников.

Рис. 4.3. Городская планировка Burning Man. (Источник: воспроизведено с разрешения правообладателя. Burning Man Media and Communications)

Аналогичным образом открытия, сделанные Эллиоттом Жаке, иллюстрируют необходимость того, что он назвал «необходимой организацией» (Dutrisac, Fowke, Koplowitz & Shepard, nd; Shepard, 2007b). Жаке сформулировал идею структурных иерархий и иерархий лидерства в организациях, опираясь на контексты задач и наибольшей продолжительности временных отрезков, необходимых для выполнения любой задачи (в соответствии с доступными количествами, качеством и ресурсами). Чем более длительный отрезок времени требуется для выполнения задачи, тем больший социальный потенциал, или социальная способность, требуется от руководителя и подразделения. Он предлагает слои дифференциации, основывающиеся на следующих временных промежутках: менее трёх месяцев; до одного года; от двух до пяти лет; от пяти до десяти лет; от десяти до двадцати лет; и от двадцати до пятидесяти лет.

Помимо рассмотрения индивидуального организационного здоровья во всех секторах (от частного до некоммерческого) город должен осознать, что то, как он структурирует эти элементы в системе, будет предопределять его здоровье и устойчивое развитие. Конечный вопрос для проверки правильности структур может звучать следующим образом: могли бы пчёлы признать роли, ответственности и циклы, которые движут городскими системами? Правильно ли использует данный конкретный город потенциал своих блюстителей конформности (производителей), генераторов многообразия (предпринимателей), распределителей ресурсов (администраторов) и внутренних судей (интеграторов), чтобы обеспечить устойчивое развитие города?