Текст книги "Превратности судьбы"

Он угрюмо пощипал свои усы.

– Сеймур убеждает Уайтхолл, что нам нужно для выступления сорок тысяч. Американцы говорят о шестидесяти, японцы – о семидесяти. Бред!

Он прищурился и поднял палец.

– Но примерно через восемь дней прибывает генерал Гейзли, его назначили главнокомандующим. Я знаю, что он сделает. Он просто двинется на север с нашими ребятами, а остальные последуют за ним, потому что им будет стыдно. Поэтому, если вы доберетесь до Пекина, скажите сэру Клоду Мак-Доналду, нашему посланнику в Пекине, что мы снимем блокаду… дайте подумать… к середине августа. Да. Скажите, что им нужно продержаться до середины августа, и мы там будем.

Полковник Стрейк с сомнением посмотрел на меня, затем на Марша.

– Вы что, серьезно собираетесь взять с собой эту женщину?

Мистер Марш улыбнулся.

– Не совсем так, полковник. Это она берет меня с собой.

* * *

Когда уже прошло много времени, я вернулась в Англию и снова вышла замуж, люди, которые слышали, что я была в Китае во время «боксерского восстания», спрашивали меня о моем путешествии из Тяньцзиня в Пекин, думая, что это было самым опасным приключением в моей жизни. Но на самом деле мы ни разу не столкнулись с серьезной опасностью.

Мы взяли с собой ослика, навьючили на него две корзины с едой на четыре дня и двумя одеялами. Винтовка и два патронташа были спрятаны на спине ослика, а у мистера Марша под рубашкой был пистолет. Вязанка сена, привязанная поверх корзин и оружия, скрывала их. На мне были мои удобные сапоги. В Тяньцзине я нашла еще одну пару для мистера Марша. Он потом признался мне, что ничего более удобного никогда не носил.

У «боксеров» не было формы. Они носили, как знак своего тонга, красные повязки на голове, запястьях и щиколотках, а также подвязывали свободные белые рубахи красными кушаками. Чтобы показать, что мы поддерживаем их в борьбе против иноземных варваров, мы с мистером Маршем надели дешевые красные шарфики.

Через восемь часов после прибытия, ночью, мы покинули Тяньцзинь. К рассвету мы пересекли линию китайской обороны и прошли семь миль на север, двигаясь параллельно железной дороге. Я решила, что мы должны проходить по тридцать миль в день, и меня волновало только одно: не будет ли тяжело мистеру Маршу, ведь ему было уже за пятьдесят. Но мое беспокойство было напрасным, безусловно, долгая военная выучка мистера Марша помогла. Наклонившись вперед с болтающимися руками, на согнутых ногах он без устали семенил, как обычный крестьянин.

В каждом городе и в каждой деревне, стоящих на железной дороге, были войска и «боксеры», и нам приходилось их обходить. Иногда нам попадались люди, спешащие по своим делам, время от времени мы встречали солдат или «боксеров». Тогда я брала веревку, привязанную к руке мистера Марша, чтобы было видно, что я веду его, как и ослика, на поводу. Мистер Марш наклонял голову набок и начинал канючить песенку, а я шла, склонив голову. Мы шли от рассвета до заката, останавливаясь отдохнуть на пятнадцать минут каждые два часа. Мы спали под открытым небом, летние ночи были теплыми.

Однажды нам на пути попался небольшой буддийский храм, около него стояла группа «боксеров». Они пели заклинания, кланяясь на юго-восток и делая странные телодвижения. Из того, что они пели, я поняла, что это какой-то ритуал, совершавшийся для того, чтобы получить силу отводить пули руками. Некоторые подозрительно провожали нас взглядом. Я похлопала себя по красному шарфу и крикнула:

– Ша! Ша!

Это военный клич боксеров: «Убей! Убей!» Они ответили мне дружным хором, и мы благополучно пошли дальше.

На четвертый день, в полночь, мы увидели огромные стены Пекина. За милю до города мы устроились в небольшой лощине у дороги и принялись изучать карту города, которой снабдил нас полковник Стрейк. Пекин был разделен на две основные части: южная часть называлась Китайским городом, северная – Татарским. Между ними стояла стена высотой в сорок футов с бойницами. В центре северной части города стоял Запретный город, куда иностранцам запрещено было ходить. Там находился огромный дворец императрицы.

Мы нашли на карте Посольский квартал, решили, что будем делать дальше, и направились в Пекин. Мы вошли через южные ворота в Китайский город за час до рассвета. Везде были солдаты и «боксеры», которые смешивались с пекинцами, а из-за огромной стены доносились время от времени одиночные винтовочные выстрелы. Никто не обратил на нас внимания, когда мы проходили ворота Ха Та Мень. Отсюда до блокадного района рукой подать, мы медленно обошли улицы, окружавшие Посольский квартал, отмечая про себя те места, откуда китайцы вели огонь по осажденным. Затем мы устроились на узкой улице недалеко от Англиканской миссии и стали ждать.

Продолжительного боя не было. Часто в течение получаса или даже дольше не было вообще никаких выстрелов, затем вдруг атакующие начинали обстрел, на который из-за стены отвечали двумя-тремя выстрелами. То, что рядом со мной – мистер Марш, было больной удачей. Мне все казалось непонятным, и я не знала, как можно пробраться на территорию посольства и при этом не быть убитыми нападавшими или защищавшимися. Но мистер Марш смог точно разобраться в том, что происходит по периметру осажденного района.

Через два часа после захода солнца мистер Марш взял винтовку и патронташи и мы пошли к осажденному кварталу, стараясь держаться в тени. Последние пятьдесят ярдов мы проползли через грубо сколоченные ограждения всего в тридцати шагах от китайских солдат, которые устраивались на ночь вокруг своего поста.

Наконец, мы оказались у низкой, осыпающейся стены. Между нами и высокой стеной посольства была широкая безлюдная дорога. Очевидно, днем мистер Марш определил, что здесь находится сторожевой пост, потому что сейчас он сложил руки рупором и прокричал резким шепотом:

– Часовой!

Подождав несколько секунд, он яростным шепотом повторил. На четвертый раз из-за стены тихо прозвучало:

– Кто там ходит?

– Друзья. Британцы. Нас двое. Спустите лестницу. Мы идем к вам.

– Стоять! – раздалось из-за стены. – Назовите себя, иначе я стреляю!

Я чуть не завизжала от злости и страха, потому что ситуация была чрезвычайно опасная. Лежа на животе рядом со мной, мистер Марш глубоко вздохнул и заговорил тем же самым пронзительным шепотом, вложив в свои слова столько злости и угрозы, что я никогда бы не подумала, что он на такое способен.

То, что он сказал, начиналось словами:

– Говори тихо, ты – ручка от чайника, и называй меня «сэр», когда ко мне обращаешься, или я… – и дальше последовали выражения, усыпанные таким количеством мне совершенно незнакомых слов, что мне показалось, будто мистер Марш заговорил на иностранном языке. Однако я могла догадаться, что он имел в виду, а солдат за стеной, оказалось, все понял, потому что, пока мистер Марш переводил дух, из-за стены раздалось:

– Остынь, дружище! Мигом спускаем лестницу.

«Миг» длился минуты три. Затем послышался царапающий звук, и голос часового сказал:

– Готовы? Бегом марш!

Мы поднялись и бросились через дорогу. Со стены свешивалась веревочная лестница. Я поднялась первой и, перевалившись через стену, упала на площадку, построенную у стены для ведения огня. Напротив стояли двое часовых, один из которых направил винтовку прямо на меня. У другого в руках был фонарь. Первый сказал:

– Господи! Да это же девчонка, сэр!

Через несколько мгновений через стену перебрался мистер Марш. Я увидела у второго часового в руке пистолет. Он спросил:

– Кто вы такие, черт подери!

Мистер Марш вытянулся:

– Исполняющий обязанности полковника Марш, специальный агент Военного министерства, по поручению генерал-лейтенанта лорда Шипли, – холодно отрапортовал он и спросил: – Кто здесь старший?

Несмотря на то, что у меня подкашивались ноги от слабости, которая вдруг появилась, как только мы оказались в безопасности, я чуть было не прыснула со смеху, представив, что бы сказал лорд Шипли, услышав, что его камердинер называет себя исполняющим обязанности полковника. Человек с фонарем неуверенно ответил:

– Сэр Клод Мак-Доналд здесь старший, сэр.

– Тогда отведите нас к нему немедленно, будьте так любезны.

– Да, сэр. Могу я спросить, кто эта китаянка?

– Она – англичанка. Ее зовут Люси Сэбин. Она – мой проводник и адъютант, провела меня безопасным путем от Тяньцзиня за четыре дня. А теперь отведите нас к сэру Клоду и побыстрей, молодой человек.

Сэр Клод Мак-Доналд был высоким человеком с худым лицом и такими длинными усами, что их концы можно было разглядеть сзади. Он, должно быть, спал одетым, потому что появился через несколько секунд.

Поначалу он никак не мог поверить, что мы пришли из самого Тяньцзиня. Когда мистер Марш показал ему наши документы, он с видимым облегчением вздохнул.

– Слава богу! – тихо сказал он. – Здесь все упали духом. Мы боялись, что внешний мир уже нас похоронил, и там решили, что можно не спешить на Пекин.

– Еще три недели, сэр, – сказал мистер Марш. – Так поручил мне вам передать полковник Стрейк. Я имел возможность видеть силы противника и территорию отсюда до Тяньцзиня и думаю, что расчеты полковника точные.

– Три недели, – сэр Клод кивнул и устало улыбнулся. – Я сомневался, продержимся ли мы еще хотя бы дней семь, но теперь совсем другое дело, Марш. Мы снова сократим дневной паек, будем считать каждую пулю. Будьте уверены, мы как-нибудь продержимся, когда все узнают, что помощь точно придет, – он озадаченно смотрел на меня. – Неужели необходимо было подвергать эту юную леди такой опасности?

– Посудите сами, сэр. Она прожила в Китае всю свою жизнь, и на самом деле ей поручили доставить вам сообщение. Без нее меня бы здесь не было.

– Тогда это действительно было необходимо, – медленно сказал сэр Клод. – Я могу лишь выразить вам свою глубокую благодарность.

Только на следующий день, после восхитительного двенадцатичасового сна я поняла, как много значило для осажденных наше появление. Где бы мы ни появлялись, мужчины и женщины разных национальностей останавливали нас и спрашивали, правда ли, что помощь придет. Наши ответы переводились с одного языка на другой, и, казалось, что боевой дух снова охватил все общество.

За стенами дипломатической миссии укрывалось более трех тысяч. Их нужно было разместить, накормить, им было необходимо оказывать медицинскую помощь в случае ранения или болезни. Из этих трех тысяч – только триста пятьдесят военных. Их было больше, но пятьдесят человек погибли на стенах миссии. Вся территория была превращена в крепость: кругом траншеи, опорные пункты. Более тысячи осажденных были китайскими христианами, которых свезли сюда миссионеры со всех концов, когда в Китае начались волнения. И хотя их всех нужно было кормить, это были дополнительные рабочие руки, которые рыли траншеи и устанавливали огневые точки. Без этих укреплений осажденный район уже бы давно пал.

Я собиралась уйти из Пекина на северо-восток в Ченгфу и Цин Кайфенг как только отдохну, но мистер Марш меня отговорил.

– Это не только опасно, Люси, но и бессмысленно. Я не знаю, где сейчас Ник или Роберт Фолкон, но неужели ты думаешь, что любой из них может сейчас спокойно передвигаться по Китаю? Возможно, Роберт сейчас уже в Шанхае, но дальше он не пойдет. Сомневаюсь, что Ник уже добрался до Китая. А мы нужны здесь, Люси. Я нужен у стен, а ты – в госпитале. Когда снимут блокаду, нам хватит времени, чтобы добраться до Цин Кайфенг.

Я знала, что он прав. Ни один иностранец не сможет передвигаться по Северному Китаю, пока Запретный город не падет перед объединенной армией, силы которой сейчас сосредоточены в Тяньцзине. Я начала работать в полевом госпитале, развернутом на территории миссии, и дел у меня было более чем достаточно. Я наводила справки о мистере и миссис Феншоу в надежде, что им вместе с детьми удалось добраться до Пекина до начала блокады. Но, к моему разочарованию, никто о них ничего не слышал.

Раньше, еще до начала осады, из Пекина были отправлены небольшие отряды военных для того, чтобы доставить в столицу миссионеров и вновь обращенных христиан из других районов. Многие не вернулись. Считалось, что они оказались отрезанными, и люди верили, что по всей территории Северного Китая горстки солдат держат оборону какой-нибудь миссии или церкви, в которых укрываются иностранцы.

На седьмой день мистер Марш разыскал меня в госпитале. Его глаза были красными от недосыпания, но он выглядел как поджарый волк.

– Ночью к нам через водосток пробрался китаец, Люси. Он из Цин Кайфенг. Пошли со мной, у него очень плохой английский, и я ничего не могу понять.

Человек сидел на корточках в одной из кухонь и жадно ел жидкий суп. Я его сразу узнала. Это был Чанг Ли, христианин, которого привезли с собой мистер и миссис Феншоу, погонщик волов. Он узнал меня и принялся изъявлять свой восторг от нашей встречи, но я оборвала его:

– Что происходит в миссии, Чанг Лу?

– Плохо, Луци. Боюсь, они умрут. До «боксеров» госпожа с рыжими волосами и ее муж привезли много еды, есть еще старый колодец. Но у «ай хо чуан» лагерь в Цин Кайфенг. Уже три недели они осаждают миссию. Сорок-пятьдесят человек. Они кричат, что всех убьют и детей тоже, потому что чужаки их испортили.

– Три недели? Как же вы держитесь?

– Еще до беспорядков пришел доктор-американец из Ченгфу. Он принес две винтовки.

– Доктор Ленгдон? Он сейчас там?

– Да. Он стреляет из винтовки, из другой винтовки стреляет муж госпожи с рыжими волосами. Внешняя стена крепкая. Миссия стоит на холме. Только однажды «ай хо чуан» смогли добраться до стен. Тогда я и госпожа с рыжими волосами, Юлан и две другие большие девочки, мы подошли к стене с копьями, которые сами сделали: привязали к длинным палкам ножи. Мы отогнали «ай хо чуан» от стены.

Мне стало плохо.

– Но, если «боксеры» пойдут со всех сторон, они прорвутся?

– Э! Они не подойдут к северной стене, которую труднее всего охранять. Они почему-то ее боятся. Мы не знаем, почему. Есть еще один человек. Он пришел девять дней тому назад. У него тоже есть винтовка. А когда осталось совсем мало патронов, он пошел ночью в лагерь «ай хо чуан» и украл у них патроны. Он украл еще ружье. Он уже два раза ходил в Цин Кайфенг.

– Кто этот человек?

– Англичанин. Его зовут Фол Кон. Он очень смелый и злой.

Я повернулась к мистеру Маршу, не в состоянии произнести ни слова от волнения.

– Там Роберт! – прошептала я. – Он… он говорит, Роберт пришел в миссию десять дней назад! Они отражают нападения банды «боксеров». О, бедные дети!

– Роберт? Да как, черт возьми, он смог так быстро добраться? И что этот парень здесь делает, Люси? Спроси!

Чанг Ли пожал плечами, когда я задала ему вопрос.

– Так было решено. Мы не сможем продержаться. Фол Кон отправил меня сюда ночью, трое суток назад, чтобы я привел с собой помощь. – Он опять пожал плечами. – Он не знал, что здесь так плохо.

– Как Фол Кон смог к вам добраться живым?

Чанг Ли улыбнулся.

– Он приехал верхом на лошади в одежде «боксера», которого он убил, с красной повязкой на голове, так что никто не думал, что он чужак.

Десять минут спустя мы с мистером Маршем стояли перед сэром Клодом Мак-Доналдом. Его лицо еще больше осунулось, а усы, казалось, обвисли от усталости.

– Об этом не может быть и речи, Марш, – резко сказал он. – Я не могу послать отряд в отдаленную миссию в девяноста милях отсюда. Вы должны это знать.

– Я знаю, сэр. Прошу разрешить нам с Люси уйти. Мы сможем пройти.

Сэр Клод уставился на него.

– Я не сомневаюсь. Но какая в этом польза? В любом случае, вы нужны здесь.

– Один мужчина, одна девушка и одна винтовка здесь ситуации не изменят, но смогут изменить в Цин Кайфенг.

Я умоляюще произнесла:

– Пожалуйста, сэр! Это мои дети. Я годами смотрела за ними.

Посланник потянул себя за усы, нахмурившись. Мистер Марш тихо спросил:

– Разве вы ничем не обязаны даме?

* * *

Мы покинули территорию посольства через водосток той же ночью, когда облака закрыли луну. Мистер Марш еще раз выкрасил волосы и привязал косичку. Его ружье было завернуто в наши одеяла. У меня был пистолет под рубашкой. Мы несли маленький мешок с небольшим запасом еды и питья.

Отойдя подальше от осажденного района, мы укрылись в брошенной конюшне и пролежали там до рассвета, чтобы пройти днем через городские ворота, не вызывая подозрений. Все три дня нашего путешествия я была словно во сне, не чувствуя своего тела. Трудно поверить, что я возвращаюсь в миссию, которая была моим родным домом. Еще труднее было поверить в то, что Роберт Фолкон там и что люди, обезумевшие от жажды крови, угрожают жизни обитателей тех стен.

Мы обошли Ченгфу на третий день, после полуночи, и через два часа подошли к миссии с северной стороны. В деревне горели огни, но никаких признаков штурма не наблюдалось. Мы подползли к северной стене. Неожиданно появилась луна, и нам пришлось остановиться и подождать, пока она снова не скроется за облаками. Я посмотрела вперед и чуть не вскрикнула. Там, на стене, поблекший, но четкий в каждой своей детали даже при лунном свете, был портрет Ника Сэбина. Ему оказалась не страшна никакая непогода. Наоборот, мягкая угольная пыль въелась в пористые стены.

Облака снова закрыли луну, и мы двинулись дальше. У стены мистер Марш поднял меня, и я перепрыгнула во двор. Через несколько секунд мистер Марш приземлился рядом. Мы побежали к дверям, ведущим в кухню. На полпути я услышала девичий голос, донесшийся из окна наверху. Это была Юлан:

– Доктор! Они идут с северной стороны!

Я крикнула пронзительным шепотом по-китайски:

– Юлан! Не стреляйте. Это Луци! Впустите нас.

Тишина. Мы прислонились к стене рядом с дверью, которая оказалась запертой изнутри на засов. Сверху послышались голоса и затем дрожащий голос Юлан:

– Луци! Это правда ты?

– Да! Я – Луци. Откуда я могу знать твое имя или имя Мейлин, Майчай, малышки Кими и мисс Протеро, которую еще звали Госпожа Ослиные Ноги? Со мной друг. Впусти нас, Юлан.

– Погоди, Луци, погоди!

Через минуту дверь открылась. Я увидела лампу, свисающую с потолка, а у дальней стены – доктора Ленгдона с винтовкой, направленной на нас. Я вошла первой, снимая шляпу, чтобы он меня хорошенько разглядел, и сказала:

– Доктор Ленгдон, это действительно я! О, как я рада, что вы живы.

Он опустил винтовку, не спуская с меня глаз. У него было изможденное, напряженное, усталое лицо.

– Господи! – прохрипел он. – Да как же это?..

Из-за двери появилась миссис Феншоу. В руке у нее была палка от метлы, к которой был привязан нож. Ее рыжие волосы были зачесаны назад и туго связаны, а лицо казалось более худым, чем я помнила, но зеленые глаза горели решительно, как всегда.

– Люси Уэринг! – воскликнула она, пока мистер Марш закрывал дверь на засов. – Что, ради всего святого, ты здесь делаешь? И что это за китаец с тобой?

– Мы из Пекина, миссис Феншоу. Чанг Ли пришел туда четыре дня назад, но помощь вам прислать не могут. Солдаты сюда не дойдут. Но мы с мистером Маршем прошли. Ах, извините. Это мистер Марш, – я повернулась к нему. – Мистер Марш, позвольте вам представить миссис Феншоу и доктора Ленгдона.

– Ваш покорный слуга, мэм. Доктор Ленгдон. Я принес винтовку и шестьдесят патронов к ней. Меньше, чем вы надеялись, но все же…

За следующие несколько минут нас засыпали самыми разнообразными вопросами. Я в нескольких словах рассказала, как мы оказались в Китае, как обстоят дела в Пекине и как мы доставили сообщение о том, что армия придет на выручку.

– Когда, Люси? – спросил доктор Ленгдон.

– Дней через десять, если полковник Стрейк прав. Доктор Ленгдон и миссис Феншоу переглянулись.

– Что ж, нам остается держаться изо всех сил. Как только войска возьмут Пекин, все закончится, потому что императрице придется направить свою армию против «боксеров».

Нам рассказали, что мистер Феншоу находится на наблюдательном посту на южном участке миссии. Юлан и другие старшие девочки дежурят по очереди у окон день и ночь. Все окна закрыты мешками с землей, оставлены лишь небольшие щелки для наблюдения и стрельбы. Две сиделки-китаянки занимаются детьми, едой, запасы которой иссякают, и по очереди дежурят.

– Пойду сменю Юлан на секундочку, – сказала миссис Феншоу. – Никто не может оставить свой пост, пока его не сменят, а ей не терпится тебя увидеть. – Она направилась к двери, затем обернулась: – Она отважная девушка. Она была рядом со мной, когда мы пытались отгонять своими пиками этих чертей, что лезли через стену. Если б не она, мы бы не справились.

Я все еще не задала вопрос, который мне не терпелось задать, но я понимала, почему Роберт Фолкон еще не появился. Он, бесспорно, был на одном из наблюдательных пунктов, как и мистер Феншоу. Появилась Юлан, она бросилась меня обнимать, плакать, снова обнимать. Я была счастлива видеть ее. Она выглядела гораздо старше, чем я ожидала ее увидеть, но в этом нет ничего удивительного, если вспомнить, как она боролась с вопящими «боксерами». Мне пришлось сдержать свое нетерпение, и я решила, что спрошу про Роберта чуть позже.

Разговаривая с Юлан, я прислушивалась к тому, о чем говорили доктор Ленгдон и мистер Марш.

– Ночью они нападали только два раза, слава богу! – говорил доктор Ленгдон. – Похоже, они больше не решаются на это. Когда они пытаются подойти днем, им приходится подниматься на холм со стороны деревни, и у нас есть возможность их засечь примерно ярдов с трехсот. Как правило, нам удается их отпугнуть несколькими выстрелами еще до того, как они доберутся до стены, но приходится экономить патроны.

– Чанг Ли сказал Люси, что примерно две недели назад к вам пришел англичанин, доктор. Это правда?

Доктор Ленгдон помрачнел и угрюмо кивнул.

– Без него с нами бы уже покончили. Он реорганизовал нашу оборону и поднял наш дух, особенно у детей. У нас бы совсем не осталось патронов, если бы не его ночные рейды в лагерь этих бандитов в деревне, – доктор как-то странно посмотрел на меня. – Люси его знает.

Мистер Марш сказал:

– Мы оба его знаем. Я так понимаю, что он сейчас дежурит. Можем мы его увидеть?

– Он не дежурит, он лежит с пулей в груди. Это не смертельная рана, но пуля так расположена, что попытка вытащить ее может быть очень опасной. Но, если я не выну пулю, может начаться инфекция.

Я почувствовала холод в желудке.

– Пожалуйста… разрешите нам на него посмотреть.

– Хорошо, Люси. Но, даже если он в сознании, сомневаюсь, что он вас узнает. – Доктор Ленгдон снял лампу с крюка. – Юлан, отправляйся на свой пост, а когда Мейлин тебя сменит, иди спать. Завтра наговоришься с Луци.

Мы с мистером Маршем вслед за доктором поднялись в комнату, которая когда-то была спальней мисс Протеро. Она была разделена на две половины брезентом, подвешенным к потолку. На полу лежали два матраса. Кровать мисс Протеро была отгорожена ширмой из такого же брезента. Доктор Ленгдон отвернул угол тяжелой ткани, и мы прошли за ширму.

На кровати лежал человек, прикрытый до пояса одеялом. На груди была плотная, пропитавшаяся кровью повязка. Доктор Ленгдон поднял фонарь, и мы с мистером Маршем одновременно вскрикнули, увидев лицо человека с закрытыми глазами.

Это был не Роберт Фолкон. Это был мой муж, Ник Сэбин.