Текст книги "Партитура смерти. Случаи из практики самого известного судмедэксперта Германии"

Тысячи соотечественников вышли на улицы и устроили демонстрации против бесчеловечного нападения.

Генеральный прокурор Саксонии – Анхальт – взял этот случай под личный контроль. Была созвана специальная комиссия из восемнадцати участников. Девушка дала настолько точное описание портрета преступника, что полиция смогла обратиться к общественности с фотороботом. Сотни полицейских распространили печатные листовки с объявлением о розыске. Однако в конечном счете возникли сомнения в описании, данном предполагаемой жертвой.

Не нашлось никого, кто бы видел преступление или слышал бы зовущую на помощь жертву. Было поручено сделать судебно-медицинский анализ, и специалист пришел к выводу, что школьница сама нанесла себе увечья. В этом случае ранения также были лишь поверхностными. Более того, линии свастики состояли из крошечных одиночных порезов, проходящих параллельно друг другу. Если бы преступление происходило именно так, как его описала юная девушка, тогда должны были быть непрерывные и значительно более глубокие резаные раны, схожие со свастикой, которую вырезал лейтенант Альдо Рейн (Брэд Питт) на лбу своего противника Ганса Ланда (Кристоф Вальц) в фильме Квентина Тарантино «Бесславные ублюдки».

Следователи отправились домой к школьнице, чтобы ознакомить ее с результатами судебно-медицинского заключения. Однако девушка, ее сестра и их родители уже пустились в бега.

Прокуратура возбудила уголовное дело по факту фальсификации преступления. По всей видимости, «пострадавшая» выдумала всю историю из-за психологического кризиса.

Она хотела добиться внимания своего окружения и рассчитывала, что в Германии к жертвам ультраправого движения будут проявлять максимальное сострадание. Тем не менее среди специалистов такого рода нацистские зверства рассматривали с бóльшим скептицизмом. Именно в восточных федеральных землях к судмедэкспертам по-прежнему приводили предполагаемых жертв с царапинами в форме свастики. Чаще всего местный специалист в подобных случаях несомненно фиксировал самоповреждение, и прокурор как можно более бесконфликтно прекращал дело.

В 1993 году четырнадцатилетнюю девочку со свастикой на лице привели в отдел полиции саксонского города Баутцен.

Предположительно, скинхеды изуродовали ножом ее щеку. Однако свастика была выцарапана на ее коже зеркально перевернуто и было множество типичных признаков самоповреждения. В конце концов она созналась, что просто хотела привлечь к себе внимание.

В конце 2002 года в городе Губен земли Бранденбург произошел похожий случай. Дочь кубинца, которой также было четырнадцать, обратилась в местный полицейский участок. На ее лице тоже красовалась свастика, вырезанная, как предполагалось, неонацистами. И в этом случае полиция сначала поверила в историю, но в конце концов установила, что все это было лишь выдумано подростком, и все ранения были нанесены ею самостоятельно.

В большинстве случаев прессу не ставят в известность о подобных инцидентах. Девочки и девушки, которые калечат себя подобным образом, как правило, нуждаются в психотерапевтической или психиатрической помощи, но никак не во внимании со стороны СМИ. Поднимающие шумиху обзоры прессы и новостные сообщения создают ошибочное впечатление, что насилие со стороны правых радикалов – это всего лишь бредовая идея молодых девушек, оказавшихся в подавленном душевном состоянии.

Это, очевидно, ввело в заблуждение наблюдателя по делу Рахель Малер.

Активистка берет неверный след

В ноябре 2007 года семнадцатилетняя Рахель Малер наблюдала за тем, как четверо молодых бритоголовых мужчин издевались над маленькой девочкой. Во всяком случае так она описала инцидент в полицейском участке, куда она пришла сообщить о предполагаемом преступлении спустя девять дней.

Согласно ее показаниям нападение произошло на автостоянке в маленьком саксонском городе Миттвейде. Четверо скинхедов мучили пятилетнюю девочку по имени Наташа из семьи русских переселенцев. Рахель Малер бесстрашно вмешалась в инцидент и потребовала от мужчин, чтобы они отпустили малышку. Однако бритоголовые и не думали отступать: они схватили Рахель и прижали ее к земле. Трое из них удерживали ее, в то время как четвертый достал острый, как скальпель, предмет и нацарапал ей свастику на бедре.

Рахель Малер призналась, что она кричала во все горло, призывая на помощь. Несколько жильцов окрестных домов наблюдали за нападением со своих балконов, однако никто не вмешался или хотя бы позвонил в полицию. После того как скинхеды вырезали на бедре девочки свастику, они намеревались вырезать ей на щеке рунический знак. Но, по словам Рахель Малер, она так ожесточенно оборонялась, что в конце концов неонацисты отпустили свою жертву.

Прокуратура города Хемниц не сразу поверила девушке и решила перепроверить ее показания, однако довольно поверхностно. В присутствии психолога служащий полиции опросил маленькую Наташу, которая подтвердила все показания. Кроме того, следователи запросили судебно-медицинское заключение.

Эксперт пришел к выводу, что нельзя исключать нападение.

По этой причине региональные следственные органы находились под жесточайшим давлением. Лишь в апреле того года был наложен запрет на одну неонацистскую группировку, которая терроризировала городок Миттвейд на протяжении нескольких месяцев. Следственные органы опасались, что, если они не отреагируют на ситуацию быстро и решительно, их регион так и не сможет отделаться от репутации неонацистской цитадели.

По этой же причине представитель полиции публично неверно интерпретировал судебно-медицинское заключение: «Эксперт исключил возможность, – провозгласил он, – что предполагаемая жертва сама нацарапала свастику себе на коже». Общественность была снова взбудоражена и возмущена.

Рахель Малер дала настолько точное описание жестоких бритоголовых скинхедов, что полиция смогла и в этом деле обратиться с фотороботом к общественности. Однако все их призывы так и остались незамеченными: никто не был свидетелем произошедшего. В течение нескольких месяцев они лихорадочно, но в то же время безуспешно охотились за ультраправым квартетом. Одного местного известного неонациста, которого Рахель обозначила в качестве возможного преступника, должны снова были освободить по причине недостатка доказательств.

Даже вознаграждение в размере пяти тысяч евро не помогло потенциальным свидетелям вспомнить произошедшее.

В конце концов у следователей закрались сомнения по поводу случившегося. Они опросили родителей Наташи и узнали кое-что невероятное: в предполагаемое время совершения преступления вся семья была за городом. На первом допросе Наташа отвечала на наводящие вопросы так, как представитель полиции и психолог ожидали от нее услышать.

«У нас нет ни свидетелей, ни виновных, ни следов», – пришел прокурор к столь разочаровывающему выводу в марте 2008 года.

Тем временем у них на руках уже было два дополнительных судебно-медицинских заключения. В обоих независимо друг от друга эксперты пришли к выводу, что Рахель Малер сама вырезала себе свастику на бедре. Во всяком случае, у ран молодой девушки есть все признаки самоповреждения.

Между тем Рахель Малер в феврале 2008 года получила почетную грамоту и премию за гражданское мужество от «Союза демократии и толерантности» – организации, учрежденной федеральным правительством. Девушка с гордостью приняла награду и в многочисленных межрегиональных газетах появились ее фотографии, на которых она позировала, сияя от радости.

Она всячески опровергала подозрение, что сама выдумала всю историю и нанесла себе телесные повреждения.

Однако прокурор возбудил уголовное дело о фальсификации преступления.

В ноябре 2008 года Рахель Малер признали виновной.

Уполномоченный региональный суд признал доказанным факт, что нападение скинхедов было лишь ее фантазией и что она сама себе нацарапала свастику на бедре. Однако девушке повезло со снисходительным судьей: так как к моменту совершения преступления ей было семнадцать, ее приговорили лишь к прохождению общественных работ в течение сорока часов.

Проштампованный

В районе полудня мужчина, плохо державшийся на ногах, ступил в полицейское отделение города Гамбурга в районе Cанкт-Георг. Мужчине крепкого телосложения на вид было около сорока пяти лет. На обеих его руках были рваные раны. В предъявленном им паспорте было указано, что его зовут Кнут Лауэ и он проживает в многоквартирном доме неподалеку от полицейского участка.

– Вы должны поймать этих типов! – пробормотал он. – Они почти убили меня! Они украли мое изобретение!

Прошло какое-то время, прежде чем мужчина успокоился настолько, чтобы его речь стала внятной. Затем он рассказал дежурным полицейским возмутительную историю.

По его словам, прошлой ночью он неожиданно проснулся и услышал шаги в своей двухкомнатной квартире. Он вскочил с кровати и открыл дверь спальни. Перед ним стояли четверо или пятеро мужчин в маскировочных костюмах и с масками на лицах.

– Они выглядели как ниндзя! – объяснил Лауэ.

«Ни звука, иначе ты покойник!» – прошипел один из типов.

Другой достал из пиджака проволочную петлю и обмотал ее вокруг шеи потерпевшего. Он закрутил петлю так, чтобы Кнут Лауэ еще мог дышать и глотать.

«Давай же, пей это!» – набросился на него третий захватчик.

Он открыл стеклянный флакон и вынудил его выпить находящуюся в нем жидкость. Чтобы наверняка лишить Лауэ желания сопротивляться, еще один мужчина прижал к его боку мясницкий нож.

Содержимое флакона горчило на вкус, и Лауэ пришло в голову, что это, скорее всего, снотворное. Эти типы определенно хотели украсть его изобретение! Кто-то наверняка сболтнул, что он сохранил все свои инженерные чертежи в ноутбуке и что они стоят несколько миллионов евро.

С мужеством, порожденным отчаянием, Лауэ схватился за петлю на шее, и каким-то образом ему удалось вырвать ее у нападавших. Он махал кулаками во все стороны и в ответ получил по рукам болезненные удары ножом.

В конце концов ему удалось выхватить нож у одного парня.

– Я вогнал нож в брюхо этой проклятой свиньи! – воскликнул Лауэ. – Затем у меня начало темнеть в глазах, кажется, снотворное начало действовать. Буквально через четверть часа я снова начал приходить в себя. Парни уже, конечно же, исчезли, а вместе с ними и мой ноутбук со всеми чертежами! Сделайте же что-то, офицер! Вы обязаны схватить этих чертовых мерзавцев!

Полицейский, взявший показания у Лауэ, обменялся взглядом со своим коллегой, который тем временем проверял данные предполагаемого пострадавшего. Кнут Лауэ ранее был неоднократно судим за мошенничество. Однако о нем как об изобретателе сведений нет.

Описание мужчин, которые предположительно совершили на него нападение, не менее сомнительно, чем изобретение, которое у него якобы украли. «Новая революционная приводная техника[3]3
  Приводная техника – это комплекс силовых устройств и компонентов, которые приводят в действие (вращательное или поступательное движение) рабочие органы оборудования.


[Закрыть], – единственное, что удалось у него выудить. – Остальное я поведаю тогда, когда получу патент».

Специальный отдел уголовной полиции взял на себя проведение следственных действий. Команда, отвечающая за сбор вещественных доказательств, произвела осмотр квартиры Лауэ и не обнаружила никаких следов, подтверждающих его рассказ.

В тот же день мужчину привели в Институт судебной медицины. Как дежурный судмедэксперт я провел экспертизу его ранений и назначил проведение токсикологического исследования его крови и мочи.

На плече и предплечье, а также на груди и нижней части живота были многочисленные резаные раны с гладкими краями, которые уходили максимум на полсантиметра в глубину подкожной жировой ткани. При ожесточенной борьбе, которая состоялась, по словам потерпевшего, он не мог получить подобные ранения. Более того, все свойства полученных травм характерны для самоповреждений: они пролегают равномерно, охватывают лишь поверхностные слои кожи, а потому менее болезненны и все без исключения располагаются в менее чувствительных местах.

При этом на ладонях и запястьях не было ни царапины. Также полное отсутствие каких-либо следов самообороны свидетельствует о том, что ранения, полученные им якобы в борьбе, были нанесены самостоятельно.

Впоследствии мне не удалось обнаружить ни единого признака предполагаемого удушения. Проволока неизбежно оставила бы следы или круговые ссадины на коже шеи. К тому же примечательно, что ни на теле, ни на руках нет следов, неизбежных при рукопашной схватке.

Во время обследования, не спросив меня, Лауэ рассказал мне ту же самую историю, которую он уже поведал полиции всего несколько часов назад. Мое внимание привлекло то, что он говорил о произошедшем монотонно, будто бы заранее наизусть заучив текст, и время от времени он все-таки замолкал.

На следующий день я созвонился со старшим комиссаром уголовной полиции Маркусом Хютхером, который руководил расследованием по делу Лауэ. К тому моменту уже был получен результат исследования крови.

– Образцы крови и мочи показали отрицательный результат, – сообщил я ему. – Мужчина не принимал ночью ни снотворного, ни вообще ничего токсичного. Судя по обнаруженным мной уликам, предполагаемое преступление выдумано от начала до конца.

Я поделился с Хютхером наблюдениями, что все без исключения резаные раны поверхностны и располагаются на хорошо доступных частях тела.

– Без сомнения, речь идет о ранениях, нанесенных самому себе, – объяснил я. – Его шею никогда не обматывала проволока, и он абсолютно точно не набрасывался c кулаками на напавших на него ниндзя.

Послышался громкий, слегка нервный вздох комиссара Хютхера.

– Обыск в его квартире также не подтверждает нападение, – сказал он. – Мы не обнаружили ни капли крови мужчины, которому Лауэ якобы вонзил нож в живот. Нигде не было капель или брызг его собственной крови, которые неизбежны при таком преступлении. Вместо этого мы наткнулись на довольно странные образцы крови на стенах. Подождите-ка, я перешлю вам изображения по имейлу.

Пока мы обменивались мыслями об инсценированных преступлениях в общем и о деле Лауэ в частности, на мой имейл пришло сообщение Хютхера, и я открыл приложенные изображения.

– Знаете что? – вырвалось у меня. – Следы крови на стенах по форме и размерам в точности соответствуют ранам на руках Лауэ.

– Так вот значит, в чем дело! – удивленно ответил криминалист. – Теперь я понимаю, как это соотносится с образцами на стенах. Лауэ использовал нанесенные себе ранения для идентификации места преступления.

– Не очень-то искусно, – ответил я. – И кстати, как это связано с изобретением Лауэ, за спасением которого якобы гнался полицейский патруль?

– Это также лишь плод его воображения, – заметил Хютхер. – Ноутбук, который у него якобы похитили преступники, Лауэ лично заложил в ломбард на прошлой неделе. Мы нашли залоговую квитанцию в его квартире.

– Получается, он выдумал всю историю, потому что в данный момент переживает финансовые трудности? – спросил я.

– Выглядит именно так, – установил Маркус Хютхер. – Возможно, он рассчитывал на то, что его страховая компания выплатит ему неустойку, раз уж он утверждает, что его ноутбук содержал ценную информацию. Но вместо этого вдобавок к его долгам он получит обвинение в фальсификации преступления.

Мы попрощались, и на протяжении нескольких месяцев я больше ничего не слышал об этом деле. Но однажды в Институте судебной медицины снова появился Кнут Лауэ.

В этот раз на его шее были явные следы удушения – странгуляционные борозды. Проведенное мной вскрытие установило, что он сам лишил себя жизни. И снова не было никаких признаков причастности третьего лица.

Пока против Кнута Лауэ продолжалось расследование по делу о фальсифицированном преступлении, он повесился в своей квартире.

Куда ноги понесут!

Герта Зоммер глубоко сидит в инвалидном кресле. Вид престарелой дамы вызывает сочувствие. Похоже, она не может пошевелить ногами.

У нее очень болезненное выражение лица. От автостоянки до нашего судебно-медицинского института ее довез зять.

Короткий отрезок от приемной до кабинета диагностики она преодолела сама, однако было заметно, что держалась она при этом абсолютно беспомощно. Она управляла своим инвалидным креслом, держась не за направляющие ободы колес, а за резиновые шины.

Герте Зоммер шестьдесят шесть. Около десяти лет назад она была приговорена к трем годам тюрьмы за мошенничество. Однако из-за рака груди и многочисленных последствий химиотерапии ей из года в год продлевали отсрочку ареста.

А сейчас прокурор Берлина запросил проверить состояние здоровья осужденной.

Уголовно-процессуальный кодекс Германии в статье 455 предписывает отсрочивать тюремный срок в тех случаях, когда «осужденный страдает психическим расстройством», «существует угроза жизни осужденного», причиненная болезнью, физическое состояние осужденного не допускает его пребывания в местах лишения свободы. В деле Герты Зоммер речь идет именно о последнем пункте.

Экспертиза состояния госпожи Зоммер была проведена моей коллегой доктором Карен Солтау. Герта объявила свое согласие на клиническое обследование и его документирование. Кроме того, она предоставила доктору Солтау развернутую историю своей болезни.

Она рассказала, что страдает от постоянных болей в руках и ногах, спине и лопатках. Из-за невралгической боли в ногах она уже два года не может ходить и полностью прикована к инвалидному креслу. На нем она свободно передвигается по своей квартире. Однако она не может покинуть дом без посторонней помощи, так как на улицу ведет лестница. Помимо этого, ее сил хватает лишь на два часа нахождения в сидячем положении, после чего ей необходимо переместиться с кресла на свою кушетку и отдохнуть там в лежачем положении.

Пока женщина описывала свои несчастья, она выглядела подавленно, на ее глаза наворачивались слезы.

Без помощи зятя ее бы уже давно не было. Он ходит для нее в магазин и возит ее к врачам, которых она часто посещает из-за многочисленных недугов. Фонд медицинского страхования определил у нее инвалидность первой степени. Два раза в неделю к ней приходит работник из службы по уходу за больными, который помогает по хозяйству и моет ее, потому что сама она уже не в состоянии с этим справляться.

Помимо прочего, у нее онемение нижней части живота, из-за чего она уже многие годы страдает недержанием мочи и кала, поэтому должна носить подгузники. Постоянные боли и недержание пагубно сказываются на ее душевном состоянии. Она перечислила целый список сильнодействующих лекарств, которые принимает ежедневно.

Доктор Солтау попросила ее раздеться для проведения обследования. Госпожа Зоммер объяснила, что она не может снять одежду без посторонней помощи. Доктору Солтау снова бросилось в глаза, насколько легко престарелая женщина управляет своим инвалидным креслом.

На женщине были хлопчатобумажные перчатки, потому что, как она объяснила, она страдает от экземы на обеих ладонях из-за управления инвалидным креслом. Доктор Солтау попросила ее снять перчатки и не обнаружила каких-либо изменений на коже обеих ладоней. Дальнейшее обследование также показало, что за исключением излишнего веса нет никаких видимых признаков болезней. На ногах госпожи Зоммер, на которых она, по ее словам, уже два года не может передвигаться, не было заметно отеков. Мышцы развиты нормально, и нет признаков атрофии, как это обычно бывает в случае длительной обездвиженности.

Как только госпожа Зоммер снова оделась и надела перчатки, она отправилась в своем кресле в комнату посетителей, где ее ждал зять. Доктору Солтау снова бросилось в глаза, насколько непринужденно парализованный уже долгие годы человек управляет своим транспортным средством.

Эксперт в раздумьях погрузилась в изучение медицинской карты женщины. Помимо документов, которые ей принесла госпожа Зоммер, у нее были врачебные заключения и результаты экспертизы за последние годы из различных клиник. Кроме того, с согласия госпожи Зоммер доктор Солтау получила дополнительные заключения из больниц, в которых лечилась пожилая дама.

При их тщательном анализе доктору Солтау бросились в глаза многочисленные несостыковки. В одном врачебном заключении было указано, что пациентка уже четыре года прикована к инвалидному креслу по причине вялого паралича рук и ног. Из недавно сделанной клинической экспертизы следовало, что госпожа Зоммер год назад стала передвигаться при помощи опорных ходунков. Но доктору Солтау она сообщила, что она уже два года может двигаться лишь в инвалидном кресле.

Точно так же четыре года назад она жаловалась одному врачу, что ее мучает недержание. А несколько месяцев назад при разговоре с доктором она сообщила, что страдает недержанием всего лишь год.

После того как доктор Солтау в течение нескольких часов просматривала историю ее болезни, она покинула кабинет, чтобы налить кофе. При этом она столкнулась с Хайке Петри, служащей нашего института, которая как раз заваривала себе чай на кухне.

– Скажи-ка, сейчас в комнате для посетителей действительно была госпожа Зоммер? – спросила госпожа Петри. – Что она здесь делала? И с чего это вдруг она в инвалидном кресле?

Сначала доктор Солтау потеряла дар речи.

– А теперь помедленнее, – сказала она. – Ты знакома с Гертой Зоммер?

– Ну конечно, – ответила Хайке. – Она живет в соседнем доме.

Мы иногда мило общаемся сквозь забор, когда обе пропалываем сорняки в огороде.

– Становится все интереснее, – заметила доктор Солтау. – И эта женщина еще и работает в саду?

Хайке Петри кивнула, засмеявшись.

– Она в отличной форме, – заверила она. – Ты бы удивилась, если бы увидела, сколько всего она таскает на себе.

Доктор Солтау по-прежнему не могла до конца поверить в услышанное. Конечно же, ей сразу бросилось в глаза, с какой легкостью госпожа Зоммер управляла креслом. Несмотря на это, такой дерзости она от нее не ожидала.

– И ты никогда не видела ее на вашей улице в инвалидном кресле? – спросила она.

– Ни в инвалидном кресле, ни на ходунках, – ответила Хайке Петри. – Если ты хочешь убедиться в этом своими глазами, приходи к нам в воскресенье на блошиный рынок. Там ты увидишь, насколько «слаба» эта пожилая госпожа Зоммер.

Доктор Солтау поблагодарила коллегу за совет.

В следующее воскресенье она отправилась на блошиный рынок и установила, что Герта Зоммер содержит там торговый прилавок. Инвалидного кресла не было и в помине, а онемелость ее рук и ног чудесным образом излечилась. Моя коллега с удивлением наблюдала за тем, как госпожа Зоммер подняла явно тяжелый ящик с товаром и быстрым шагом понесла его к автомобилю. Она поставила груз в багажник, вернулась к стенду и загрузила второй. При этом она смеялась и заигрывала с другими торговцами – видимо, ее депрессивный настрой улетучился.

На следующее утро доктор Солтау позвонила в службу ухода за больными, которая, по словам Герты Зоммер, дважды в неделю направляет ей работника, чтобы вымыть ее и присмотреть за хозяйством.

– От нашей организации никто не ездит по этому адресу, – ответила нам руководитель службы. – Справки, которые вам представила госпожа Зоммер, означают лишь, что ей полагается денежное пособие, соответствующее ее степени инвалидности.

Все бытовые заботы берут на себя родственники.

Доктор Солтау поблагодарила за сведения и, качая головой, положила трубку.

«С точки зрения судебной медицины не существует никакого основания для отсрочки тюремного заключения госпожи Зоммер, – отметила она в своем заключении. – Мы настоятельно рекомендуем перепроверить обездвиженность, которая постоянно констатировалась на приемах у врачей и отсутствует в обыденной жизни госпожи Зоммер.

Также, что касается ее зависимости от инвалидного кресла, следует обеспечить ее содержание под стражей в месте, приспособленном для инвалидов-колясочников».

Как далеко госпожу Зоммер завели ее ноги, не в силах сказать ни я, ни доктор Солтау. Одно лишь известно: наша коллега уже несколько месяцев не встречалась с Гертой Зоммер ни в саду, ни на барахолке.