Текст книги "Энергетическое исцеление матрицами"

Откуда-то появился загориец с веником в руке и принялся всех танцующих бить им. Гость в синей рубашке продолжал угощать вином из своей туфли. Один из танцующих на столе подвернул ногу, с криком упал вниз и скатился со стола. Красная длинная скатерть скрыла его муки. Четверо продолжали приплясывать.

Артём в кругу загорийцев пил из туфли и расстегнул до низу белую рубашку. Он давно так не упивался. Что за народ эти загорийцы! Чудаки и весельчаки. Невеста стояла в стороне и о чем-то говорила с мамой.

Трое гостей подняли деда Петю и начали подбрасывать его к потолку. Дед еле ворочал языком. Один толстый барон сидел за столом и кушал ножку барана. Губы его блестели от жира. Солнце клонилось к закату. Начинался вечер.

– Скоро будет горячая свининка! – объявил в микрофон барон Рамо.

В бешенном ритме бил барабан, дудки, свирели и скрипки играли загорийские народные мелодии. Царили кураж и всеобщее веселье. Кто-то из гостей достал оружие и раздались три выстрела в воздух. Вновь пальба. У гостей оказался целый арсенал. Свист и крики. Денис пил сок, стараясь чуть протрезветь. Отошел в уборную. Полегчало.

Под навесом на высоких торшерах были расставлены по периметру длинные свечи. Дядя Радик зажег каждую, придав вечеру элементы таинственности и истомы. Загорийцы вновь расселись по местам, прибрав разбитую посуду и осколки стаканов. Принесли новую. Вновь пили и закусывали. Когда из туалета вернулся Денис, он застал гостей за распеванием песни:

 
Загэйом мэ ко рома
Ко рома ко барвалэ
Е рома е барвалэ
Чашка чаю на чутэ
Е рома е барвалэ
Чашка чаю на чутэ
 

За столиком молодых рядом с невестой сидел пьяненький Гриша и что-то рассказывал Сальме. Та, время от времени посмеивалась. Денис сел за стол и обнял невесту.

– Ох! Что-то я уже устал немного.

– Потерпи, уже свечи зажгли.

– Традиция тоже?

– Да, вечерняя свадьба, под свечами, это же очень романтично, песня наша старинная, нравится?

– Очень! – воскликнул Денис и откусил бутерброд с красной икрой, – очень трогательная песня, только слов не понять. А Григорий мой нашел общий язык с Сальмой, заметила?

– Это же хорошо, так и должно было быть.

Замолчала музыка. Барон взял микрофон и звучно произнес: « прибыла дорогая гостья из Карпат – Рада Лученко, любуйтесь, гости». То, что увидел Денис его поразило и впечатлило до глубины души. Такой яркий фокус и представление он не видел никогда. Под светом горящих свечей в проеме открытых ворот появилась женская фигура. Девушка, одетая в яркую украинскую национальную одежду не касаясь земли, парила в воздухе. Все гости, молча, смотрели на гостью. В волосах её были заплетены разноцветные ленты. Рада стояла на одной ноге на каком-то темном шаре, зависшем буквально в метре над землею. Девушка подняла руки и широко раздвинула их в стороны. Из левой руки в правую полетели игральные карты, перелетев в правую они полетели обратно. Быстро, карта за картой, целая колода. Шар, на котором она стояла начал двигаться внутрь двора к столу молодых. Денис зачарованно смотрел на девушку и шар, который парил в воздухе. Присмотревшись, он разглядел в нем страшную рожу с оскалом длинных острых зубов и крыльями как у летучей мыши вместо ушей. Глаза существа смотрели прямо в душу жениху. Денис от удивления приоткрыл рот. Рада перекидывала карты из одной руки в другую, играясь, приближалась к столу молодых.

Дениса испуганно смотрел на летающую голову. «Традиционное искусство, не бойся», – сказала на ухо ему Зарина. Приблизившись, карпатская гостья собрала колоду в руку и протянула её Денису со словами: «Тяни, жених». Жених протянул руку и, поглядывая на страшную голову под ногой Рады, вытащил карту – трефовый туз. Глаза головы моргнули.

Рада засмеялась. В смехе её был какой-то жуткий холодок, от которого побежали мурашки по спине. В тот же миг она резко развернулась и стрелой вылетела со двора на своей летающей голове, оставив Денису лишь эту карту.

– Что это значит? – спросил в недоумении Денис у Зарины, – что это за обычай?

– Храни карту как символ, принесет удачу.

Денис положил трефового туза в карман рубашки. Вновь заиграла музыка, гости чокались и выпивали. К жениху подошел веселый Гриша и сказал на ухо: «Кажется у меня наметилось, я Сальмой в дом пойду». «Удачи, друг», – ответил Денис и улыбнулся. Ему было искренне радостно за друга.

Перед Денисом стояла глубокая медная чаша с подаренными купюрами. Гребенюку было очень интересно какая же там сумма набежала?

– Завтра или сегодня будем считать? – спросил он у Зарины.

– Я думаю там немало, сегодня устанем считать, завтра посчитаем, как проснемся.

– Завтра и к моим родителям помчим, ближе к вечеру, да?

– Конечно, муж. Сейчас будет свининка, покушаем и спать пойдем, пусть гости дальше без нас веселятся.

Барон Рамо басом прокричал в микрофон: «Старинный загорийский обычай, свинина для жениха и невесты, тащите!». Два смуглых загорийца, откуда то волоком притащили мешок с живой свиньей, вероятно связанной и откормленной, слегка подергивающей лапами. Мешок с животным оставили перед столиком молодых. Барон положил микрофон и достал из под стола огромный булыжник величиной с человеческую голову. Держа двумя руками камень, вышел к жениху и произнес: «Денис, наш обычай таков – ты должен пробить череп кабану, доказав что ты мужчина-загориец и можешь прокормить семью, бери камень и кидай в голову свинье! Надо умертвить с одного удара». Это предложение крайне удивило Дениса. До этого ему никогда не случалось умертвлять животных. Он медлил. Пересилив все же себя, он взял камень и что есть силы кинул его вниз в голову животного. Кабан дернул задними лапами. На мешке появилось кровавое пятно.

– Мой мужчина! Я тебя люблю! – сказала Зарина и поцеловала Дениса в губы

– Я смог! Я теперь свой, – сказал, волнуясь, Денис.– Загориец!

Гости захлопали в ладоши. Смуглые мужчины взяли вдвоем мешок и унесли его на задний двор – разделывать и готовить шашлык для гостей. К Денису подошел пьяный Артём Хомин, друг еле ворочал языком, белая его рубашка была расстегнута, на груди были красные пятна от высохшего вина.

– В общем, спасибо… за приглашение. Желаю счастья вам. Я домой!

– Шашлык не будешь кушать?

– Не, спасибо, я домой, Олька за мной уже приехала, жена.

– Ну привет ей, давай счастливо.

– Хорошо, пока.

Гости ждали последнее блюдо. Через полчаса принесли жаркое, приготовленное по особым рецептам в ускоренном маринаде, мясо было просто сказочным. Такого шашлыка Денис никогда в жизни не ел. Освещенные желтым светом свечей, гости вкушали горячее блюдо, добытое Денисом.

Запив мясо вином, Денис вновь опьянел. Его разморило. Очень хотелось спать. Инициативу взяла Зарина. Встав со своего места, девушка поблагодарила гостей за присутствие и подарки на загорийском и, взяв мужа под руку, повела его в дом.

Просторная комната на первом этаже и лик Луны в окошке. Денис помнил, что раздевала его Зарина. Он натянул легкое одеяло, закрыл глаза и отключился. Сон под вином был глубоким. Ничего ему не снилось.

Утреннее Солнце ласкало спящего Дениса. Сон постепенно уходил. Голова Гребенюка адски болела и кружилась. Подкатило. Денис, не открывая глаз, перекатился с кровати, наклонился к полу и его вырвало. Открылись глаза. Перед ними какие-то доски с облезшей краской. Сильно болит голова и хочется запить горечь во рту. Денис привстал с постели. Он находился в комнате, в которой не ложился спать. За ночь, их с Зариной спальня не могла так преобразоваться: окна стали стеклянными вместо пластиковых, на полу старые доски, стены в облезшей побелке, под потолком балки и соломенная крыша, халупа какая-то. А где Зарина?

– Зарин! – закричал охрипшим голосом Гребенюк, – Жена! Кхм! Кхе-Кхе! Воды мне, ты где?

Он сидел один на старой кровати, с набалдашниками с облезшей краской, рядом, на месте где должна была спать Зарина были сложены его вещи – запачканный костюм и мобильник. Денис не понимал что происходит. Где все гости? Вчера он перепил, явно. Больше пить не будет. Принялся медленно напяливать костюм, перебирая все варианты куда он попал? Его переместили? Одевая рубашку, он обнаружил в её кармане карту – «трефовый туз». Сразу вспомнилось это жуткое представление и эта гостья из Карпат. В комнате пахло какой-то сыростью. Помещение не жилое. Встал, чуть не угодив в оставленную лужу, обулся в туфли. За день свадьбы новенькие черные туфли прекрасно разносились.

Из комнаты вела дверь в другую комнату. Такую же убогую и не жилую. В ней находилась кое-какая мебель: старый облезший стол и три стула со сломанными спинками. Из комнаты была дверь на улицу, висевшая на одной петле. Из угла над стенкой пробежала мелкая мышь. Несмотря на свет Солнца, Денису было жутко находится в этом доме. Толкнув дверь ногой, он вышел на улицу во двор.

Во дворе угадывалась вчерашняя обстановка свадьбы: стояли в два ряда пустые столы, правда уже без скатертей, навес с тремя дырками над головой, лужи высохшего вина, осколки битых кувшинов и веник. Всюду были разбросаны огарки свечей. Но ни души.

На столе молодых, без белоснежной скатерти, стояла медная ваза накрытая черным покрывалом. «Хоть бы деньги были на месте! Хоть бы!», – подумал Денис, и руки его затряслись в волнении. В два быстрых шага он очутился у стола и резко сорвал покрывало. Челюсть Дениса отвисла, в висках заболело пуще прежнего – в большой и глубокой медной вазе были сложены кучей длинные кости, две кисти рук и пробитая голова его друга, Гриши. Подкатил ком к горлу, заболело сердце. Денис сел на землю в высохшую лужу помоев. Из глаз его выступили слезы.

Звякнул мобильник входящим сообщением. Денис медленно достал трубку и прочитал текст, сообщение было от Вероники: «Возвращайся домой, пожалуйста». Вытирая слезы, бегущие по щекам, быстро написал ответ: «Хорошо».

Загадочный народ эти загорийцы, таинственный. Великие иллюзионисты и искусители они. Любят подшутить над человеком искушаемым, фокус и кульбит изобразить да жестоко поглумиться ради забавы. Этим и живут – шутками и поруганием человеческой природы да страстей. Опасно с ними связываться. Гиблое дело.

Приключение Мишки Макаревича

– Вот у Сарамаго хорошие книги, нобелевский лауреат он, почитай.

– Кто такой?

– Португальский писатель.

– И о чем он пишет?

– Он уже умер, к сожалению. Писал о жизни, конечно, задавался извечными вопросами о её смысле, и о том, что такое смерть.

– Надо почитать, как-нибудь, на досуге. Ну а твое писательство как продвигается?

– Нормально, вот псевдоним себе придумал.

– Какой же?

– Касаев. В честь хутора, где живу.

– Занятно, – Мишка затянулся кальянным дымом из длинного мундштука и выпустил густое облако белого пара, – о чем ты пишешь?

– Я писатель эпохи постмодернизма.

– Что это? Что такое постмодернизм? – откинувшись на спинку мягкого дивана, спросил Мишка, внимательно глядя на меня.

– Эпоха после модерна – это многовариантный путь развития цивилизации, то время, в котором мы живем. Понимаешь, происходит перегруз информации, переход от реальности к симуляции, бомбардировка сознания брендами и торговыми марками.

– В общем, ничего непонятно.

– В литературе уже все придумано, все архетипы и штампы, если придумал что-то новое то – молодец! Остальным приходится шутить и иронизировать, в этом весь посыл современного книжного ремесла. Работа над прошлым, смешение жанров.

– Ясно.

Я достал из кармана джинс айфон, ткнув пальцем по сенсору несколько раз, вытянул руку-веточку вперед и показал собеседнику экран мобильника: «Вот смотри-ка, хорошо получилось?»

– Твоя книга? Федор Касаев, надо же – тонкие брови Михаила поднялись к верху, на лбу появились две морщины от удивления, карие глаза блеснули огоньком интереса.

– Моя, – торжественно изрек я, – самостоятельно на сайте одном облогу сделал, теперь на интернет-площадках продается.

– И как торговля? Много наторговал?

– Ну так, хватает.

– Ну ты даешь, конечно, так и представляю как ты будешь говорить: «Сегодня у меня встреча с почитателями моего таланта в литературном клубе, Михаил, извольте присутствовать, порадуйте глаз своим видом»

– Ага, – я улыбнулся, шутка пришлась мне по вкусу.

– Будут дамы и вино, сердечно прошу заглянуть на чудный, изумительный и животрепещущий вечер в литературный клуб Марьевска.

– Именно так и будет!

– Вашему вниманию будут представлены мои новые произведения в жанре постмодерн, проза и романы с повестями. Будут публичные чтения и обсуждение моих произведений.

– Точно так и будет!

– А ты и над имиджем уже писательским работаешь во всю – такие же усы и бороду отрастил как у Антона Павловича Чехова.

– Ну не сказать, что я прям поклонник его малой прозы, но «Вишневый сад» оче..

– Я пойду попрошу угли, чтоб нам поменяли и ещё пива себе возьму. Ты будешь? – перебил Михаил, протягивая мне мундштук кальяна.

– Я буду квас, за рулем же, ехать домой еще, если б ты меня у себя оставил на ночь, но ты ведь не хочешь.

– Неа, братья приехали, сестра еще со мной живет, места нет в квартире, ладно, закажу квас тебе.

На стенах кальян-бара «Hookah» висели, в ширину по метру каждый, красные гобелены с желтой каймой. Светло-бежевые диваны для гостей как барханы пустыни возвышались над черной половой плиткой с золотистыми восточными узорами. В нескольких местах бара, на полу, лежали ковры ручной выделки, на одном из них чернел прожег от упавшего с кальяна угля. Широкое окно, на одной из стен скрывала золотистая занавесь из органзы и темно-коричневые шторы.

– Ну а у тебя что нового? – протягивая мундштук кальяна, спросил я вернувшегося из туалета друга.

Мишка достал кожаное портмоне, поковырявшись в нем пару секунд, вынул оттуда визитную карточку и протянул ее мне. Я взял новенькую визитку и прочитал: «Михаил Михайлович Макаревич, начальник отдела закупок ООО „Фаренгейт“»

– О! повысили? Поздравляю.

– Ага, есть такое дело, неделю как, – Мишка провел рукой по голове подстриженной под 0,3 и улыбнулся тонкогубым ртом.

– Здорово! – я вернул карточку, – карьерный рост, благодать.

– Много забот, конечно, обязанностей круг вырос, – карие его глаза играли огоньком.

– Но и материальная составляющая, разумеется, возросла.

Мишка затянулся кальянным дымом и сказал, выпуская белый пар:

– Не без этого, ты на вечер встречи не приезжал в этом году зимой?

– Неа, хоть и десяточка уже пролетела, а ты я так понял, тоже не ходил?

– Работал, не успел.

За окном начиналась летняя ночь. Через двадцать минут мы скурили кальян и решили покинуть бар, чтобы отправиться восвояси. Под светом уличных фонарей лицо Макаревича стало желтушными как у человека с больной печенкой. Длинный и худой я был на две головы выше невысокого Михаила, тому приходилось задирать голову, смотря на меня:

– Я бы с радостью тебя приютил да братья и сестра, – оправдывался Мишка.

– Да ничего, через пару часов буду дома, на хуторе, притоплю на гашетку.

– Давай, рад был повидаться! Счастливо доехать!

Я шел на парковку, слегка покачиваясь из-за пониженного давления – последствия курения кальяна. Сам-то я и сигареты не курю, а тут за компанию подымил. Запустил мотор моей белой «Семерочки» и включил музыку. Достал из бардачка бутылочку воды и осушил её, головокружение прошло. Шурша резиной, я выехал с парковки и помчал из Марьевска к себе домой, на хутор.

В небе сиял Млечный путь. Искрился белым светом молодой июньский месяц, из открытого окна веяло прохладой летней ночи. Я летел стрелой, на сколько, позволяли мощности моего движка, конечно же. Зазвонил телефон. На связи был мой друг Мишка. Я спросил:

– Алло, что случилось?

– Да, Федя, случилось, нужна помощь!

– Что такое?

– Ты далеко от Марьевска?

– Полпути проехал, что стряслось то?

– Мою сестру, Алину, похитили.

– Кто?

Голос Мишки дрожал. Молодой мужчина был взбудоражен:

– Нету и нету сестры, а сейчас пришло сообщение от неё: «Меня похитили загорийцы, везут в багажнике, спасите».

– Надо в полицию!

– Братья так и говорят, но я решил искать самому, ты поможешь мне? Моя тачка в ремонте, на твоей если ехать, поможешь?

– Конечно, разворачиваюсь и еду к тебе!

Через час я был у дома Михаила. Он спустился с небольшим серым рюкзаком, сев в машину он поставил его между ног.

– Так что за загорийцы?

– Народец один такой, они у нас помидоры перед домом продавали, на старой «Шахе», твари. Я не могу поверить в это! Братья уже в полиции, а мы попробуем сами разыскать их. У меня есть информация.

– Что за информация?

– Короче, спросил у одного типа в ларьке, что продает табак для кальяна, он вроде тоже загориец, он дал наводку где эти уроды могут быть.

– Ты думаешь ехать туда и биться с ними?

– На месте не могу сидеть пока моя сестра неизвестно где! – руки Мишки тряслись, – мы должны их найти, а там позвоним в полицию и скажем, чтоб их арестовали. Едь в сторону Крестовки.

Мы мчали по спящему городу белой точкой на черном полотне ночи. Мишка принялся развязывать рюкзак и доставать что-то оттуда. Блеснула колба кальяна.

– Это что? Кальян там? – спросил я.

– Да, походный мой, я и табак и саморазжигающийся уголь купил, пока ждал тебя.

– Так куда конкретно едем?

– Этот загориец-табачник сказал, что похищениями людей в Эльбруссии занимаются кочевые загорийцы, сейчас их табор находится в Шайтановском районе, около самого Шайтановского, там еще лес и озера, туристические тропы.

– Окей, едем, разведываем обстановку и докладываем правоохранительным органам о твоей сестре?

– Именно так, нельзя сидеть на месте! Пеленговать трубку будут только завтра, а мы можем найти Алину сейчас, притопи, Федя.

Я и притопил на гашетку, за боковыми окнами уже проносился лес у села Крестовка. За ним началось само село, мелькая желтыми огнями уличных фонарей, оно заняло не больше двух минут нашей поездки. Мишка, тем временем, собрал свой кальян. Из бутылочки налил в колбу воду. Поджег уголь и, тот раскрасневшись, прогревал фольгу. Мой друг принялся воскуриваться. После десяти резких затяжек он протянул шланг и мне со словами:

– Загорийский табак, клубника-полынь, очень необычно, они сами делают.

– Интересно.

Вид у Мишки был удручающий. Улыбка, столь часто украшающая его смуглое лицо, испарилась. Брови были сдвинуты на переносице, на лбу проступили две глубокие морщины. Он крутил в руке мобильник, все ожидая новых сообщений и известий, и быстро моргал. Речь его стала обрывистой, он много думал, как это говорится «загрузился». Я решил отвлечь его от плохих мыслей:

– Я думаю, все нормально будет, если это эти загорийцы, то умом они не блещут – трубку у сестры не отняли сразу, дали возможность написать сообщение хоть и из багажника, мы найдем их, все будет хорошо.

– Думаешь?

– Уверен, не грузись, все будет хорошо.

– Единственная сестра моя, если с ней что-то случится, – голос его дрогнул, я посмотрел на друга и заметил что глаза его стали влажными, – я себе не прощу этого!

– Ты то тут при чем? Я понимаю, что такое дело и ночь бы все равно не уснул, поэтому и едем.

– А братьев я своих не понял, – он затянулся глубоко и выпустил в открытое окно огромное белое облако, – говорят типа – дело полиции, неразумные, как не родные прям.

– Жестко, но все будет нормально.

– Что это играет у тебя?

– Рашана Алиева.

– Странная музыка.

– Мне нравится, вдохновляюсь ею.

– Есть что-нибудь другое? Баста, например?

– К твоему сожалению, нету, слушаем Рашану.

– Ох.

Уже за полночь мы остановились на заправке и Михаил оплатил полный бак бензина. Что бы размять затекшие ноги мы купили по кофе в автомате и стояли у капота моей «Семерочки».

– Половину уже проехали. – Сказал я, отхлебывая вонючий едкий кофе.

– Скорее бы уже, ты пей, ты за рулем, а мне и спать не хочется от таких мыслей.

– Понятное дело.

Допив кофе, мы прыгнули в машину и поехали дальше. Месяц светил в лобовое окно. На встречу почти не было машин, лишь изредка одинокие фуры ослепляли нас своим дальним светом.

– Просто обнаружим и сразу сообщим полиции! Разведаем! – повторял, волнуясь, Мишка.

Он снял чашу кальяна, ловко забил её загорийским табаком, блеск фольги вновь окрасил серебром тьму ночи. Белые облака пара вылетали из открытых окон. Приятным клубничным ароматом пропитывался салон моей машины. Играла тихо музыка. Только бы все хорошо было с Алиной. Какие нелюди способны на такой поступок? Ради какой цели? Грязная нажива? Выкуп? Или использование в рабском труде? Свои мысли на этот счет я не озвучивал Макаревичу, по его виду было ясно, что он думает об этом же. Мишка глубоко затянулся и тут же разразился звонким кашлем, его хрупкие плечи дергались верх-вниз.

– Все нормально? – спросил его я.

– Ага, что-то крепкий забил в этот раз, попробуй ты.

Я затянулся паром из длинного металлического мундштука и тоже раскашялся – табак был очень крепким. Перед глазами мелькнуло черное. На капот что-то упало сверху, я немного выдвинулся вперед чтобы разглядеть и очень удивился, увидев огромную летучую мышь, размером с крупного гуся, сидящую на капоте машины. В тот же миг раздался резкий хлопок! Машину повело в сторону, я давил что есть мочи на тормоз. Существо с капота улетело прочь. Через пять секунд, которые тянулись вечность, мы остановились на обочине. Вид у Мишки был встревоженный. Вышли оба из машины. Пробито колесо. До Шайтановского еще сто километров, я поглядел в мобильном приложении.

– Как мы могли так? – спросил Мишка.

– Может гвоздь, ты видел мышь летучую?

– Офигел если честно, никогда таких больших не видел, ко мне один раз в квартиру залетала, но маленькая, еле выгнали!

На нашу беду у меня не было запаски, пришлось собрать вещи и ловить попутку. Месяц перемещался по небосводу, пока мы стояли у багажника машины и курили кальян. Мой друг начинал нервничать:

– Может вызовем такси до Шайтановского?

Но впереди завиднелись огоньки фар. Рассекая ночь, ехал грузовик, Мишка быстро сунул кальян в рюкзак и выставил перед собой руку. Я начал махать тоже. Заприметив нас издали, водитель начал тормозить. Сильный скрежет тормозов разрезал тишь ночи, отозвавшись в прохладном воздухе степи. Поравнявшись с нами, остановился грузовик «Камаз». Мишка открыл пассажирскую дверцу и начал громко говорить, как он это обычно делает:

– Здравствуйте! Не подкинете нас до Шайтановского? У нас беда случилась, колесо пробили.

– Конечно, – отозвался водитель из глубины кабины, речь его была с сильным южным акцентом, – залазьте дорогие.

Мы запрыгнули в кабину. Внутри пахло моторным маслом и бараниной. Мишка сидел рядом с водителем, зажав между ног рюкзак с кальяном, я же сидел у открытого окошка. Водитель, нерусский мужчина около пятидесяти, с пышными усами и в забавной кепке начал разговор:

– Ну рассказывайте, молодежь, откуда едите?

– Из Марьевска, – ответил Мишка, – В Шайтановское по делам рабочим.

– Ночью работаете?

– Проверка аудиторская предприятия, должны быть в селе к утру, если б не беда эта.

– А кем работаете? – спросил водитель.

– Начальник отдела закупок, – сказал Мишка.

– А ты? – спросил у меня водитель

– Я фрилансер и писатель.

– Хорошо-хорошо, писатель, а меня дядя Муса зовут, везу зерно на элеватор. А вас как зовут, ребятки?

– Михаил.

– Федя.

– Ну будем знакомы с вами, ребята. А что у тебя в сумке?

– Это кальян, походный.

– Ух ты ж! В Махачкале курили один день с Мадишей, в баре, потом поехали к ней на квартиру, это в 97-ом было, как сейчас помню. Мадиша еще замужем была, ну ничего, приятные воспоминания. На Каспии в четыре утра купались голые, как хорошо было тогда. У нее муж табасаранец, имел уже в те годы водочный завод, да все время занят был – по командировкам, а я солярку возил.

– Какая интересная у вас жизнь. Может хотите сейчас покурить кальян? – спросил Мишка, – я быстро сделаю.

– А что ж не хочу, конечно, можно. Готовь.

Мишка достал уголь и, держа его металлическими щипцами, поджег. Раскрасневшийся уголек подогревал фольгу чаши. Мой друг как дракон выпускал из носа кальянный пар, колба звучно булькала. За окном проносились поля желтой пшеницы морем расплескавшейся по всей нашей республике. Водитель взял мундштук и затянулся полной грудью, из под его пышных усов вырвалось гигантское облако пара, тут же улетевшее в открытое окно.

– Ух, какой вкусный! Фрукта какая-то, хороший.

– Да, клубника это, – вставил Мишка.

– Нету с баклажан?

– Скорее всего нет.

– Я вот в 2002 году ездил за арбузами в Нефтекумск, так там подцепил триппер в одной сауне, болел долго. Злой город.

– Как Козельск, – вставил Мишка.

– Что за Козельск?

– Осаду татаро-монголов который долго держал, я историк по образованию.

– А, понятно, ну да такой город нехороший. А потом я работал на компанию «Юг-техно», возил технику для уборки полей, там у меня бухгалтерша была такая классная! Пышная, аппетитная – тоже замужняя, но это ничего. У меня то три жены всего было. Пять детей, еще один пацан в Рязанской области от официантки. Растет там.

– Мощно, – сказал Мишка.

– Вы всю жизнь за рулем? – поинтересовался я.

– Да, с восемнадцати лет, Машаллах. Нравится кальян, вкусный, – выпуская в окно пар, говорил дядя Муса.

Внимание мое привлекло черное пятно появившееся на лобовом стекле – это была та огромная летучая мышь. Прицепившись к стеклу она ползла влево на сторону водителя.

– Кышь! – закричал дядя Муса, – Кышь! Кышь!

Я взглянул на Мишку, на его лице читалось смятение и испуг. Откуда-то из темноты ночи на лобовое стекло прилетело еще несколько летучих мышей аномально большого размера. Все они залепили сторону водителя. Тот начал резко тормозить. Визг тормозов ударил по перепонкам. Дорога, к моему ужасу, повернула вправо и, не видя поворота, дядя Муса правил в кювет. Кабину резко подбросило верх-вниз и мы начали заваливаться на бок. За секунду кабина приняла вертикальное положение, мотор ревел на холостых оборотах.

– ААА! – кричал дядя Муса, – зерно!

Я лежал на Мишке, а он придавил водителя, где то под ногами валялся кальян, угли с которого разлетелись по салону. Дядя Муса прокричал:

– Открывай дверь! Это конец мне! Это конец!

Я толкнул дверцу и, подтянувшись, выбрался наружу. Фары дальнего света светили в поле пшеницы, освещая желтые колоски. Обернулся назад и увидел лежащую на земле гору пшеницы. Переднее колесо грузовика еще медленно вращалось. Дядя Муса заглушил мотор. Я спрыгнул с кабины на землю. Немного осушил ноги. Следом за мной выбирались и спрыгивали наземь мои попутчики.

– Что теперь будет! Что теперь будет! – кричал водитель

– Надо вызывать трактор, – сказал Мишка, закидывая рюкзак с кальяном себе на плечо.

– Буду вызывать, что теперь будет? Сколько денег потерял я! – негодовал Муса. – Хоть бы кабину не помяло.

– Да вроде бы нормально все с ней, – осматривая грузовик, говорил мой друг, – не переживайте, все будет хорошо.

Раздался мерзкий писк. С неба летела на нас стая летучих мышей величиной с крупную курицу или даже гуся. Летучие мыши принялись кружить над нашими головами. Мишка закрыв голову руками, отступал в поле пшеницы. Надо мной летали три мыши, так и норовя, укусить. Внутри родился страх. Почему-то водителя они не трогали, я последовал за Мишкой в поле. Незаметно мы уже бежали среди пшеницы, в надежде, что мыши отстанут от нас.

– Впереди лес! – кричал Михаил, – бежим туда!

Действительно впереди, метрах в пятистах, черным пятном маячил густой лес. Мы мчались не оборачиваясь. Дыхание мое было сбивчивым, Михаил же, спортсмен в прошлом, без устали бежал по полю. Вот сзади писк стал громче – мерзкие твари настигали нас, дуновенье от их машущих огромных крыльев, касалось шеи и приводило в ужас.

– Меня чуть не укусила, – прокричал мой друг, – рюкзак с кальяном бился по его плечу от быстрого бега.

Я чувствовал по воздуху, рассекаемому крыльями, что к моей спине приближается летающая тварь. Холодной испариной покрылось мое тело, ладони вспотели от страха. Мышцы на ногах ныли от быстрого бега. Размахивая руками, попытался отогнать от себя существо. Моя ладонь прикоснулась к мохнатому телу мыши. Какое отвратительное чувство я испытал, но к моему облегчению тварь взлетела ввысь. Михаил бежал немного впереди меня и останавливаться не намеревался. Как же громко билось мое сердце, оно готово было вот-вот выпрыгнуть из груди. Поднимая пыль, мы неслись по полю. До леса уже рукой подать. Бледный месяц освещал наш бег.

Добежав до первых деревьев, я увидел, что мой друг остановился и тяжело дышит. Я не мог сказать и слова, так сбилось мое дыхание, мышцы ног щемило от резкой нагрузки.

– Кажется, оторвались, – подвел итог Михаил, обернувшись в мою сторону, – твари улетели.

– Я с таким впервые сталкиваюсь!

– Я тоже, но отступать нельзя.

– Этот лес нам нужен? – спросил я, чуть наклонившись и сложа руки на бедрах.

– Скорее всего, дядя Муса нас как раз и подвез до него, теперь пешком к опушке, там должен табор стоять

Дыхание натренированного Михаила было ровным, не сбитым как у меня. Уверенной походкой он зашагал в лесную чащобу. Включили фонари на телефонах. Лиственные деревья покачивались из стороны в сторону, скрипя и на что-то жалуясь нам, шествующим. Высокие стволы, увенчанные широкими кронами, шептали песни леса, напоминая многоголосый хор. Мы продвигались в глубину. Пройдя минут двадцать в тишине свет наших фонариков обнаружил узкую тропинку – то, что нам нужно.

– Тебе не кажется, что слева журчит ручей? – спросил Мишка.

Я остановился, прислушался и правда было слышно как течет вода.

– Может, сделаем привал небольшой? – предложил Мишка, – покурим кальян.

– Давай сделаем, покурим.

Под нашими ногами трещали ветки, когда мы продирались с тропы к ручью. Минуя ложбину с прошлогодними гнилыми листьями, мы спустились к излучине небольшого ручья. Игриво журча, лесная водица петляя, неслась во тьму ночного леса. Я уселся на трухлявый гнилой пень и наблюдал за Мишкой, готовившим кальян для очередного воскурения. Говорят он не вызывает зависимости, тогда почему мне так хочется его курить снова и снова? Какой-то особенный табак может или способ приготовления?

Мой друг вновь стал драконом, испускающим ароматный пар из ноздрей и тараща глаза в пустоту ночи. После двух десятков затяжек Мишка передал мундштук мне, я затянулся. Снова это чудесное чувство легкого головокружения и полного расслабления. Облака клубничного пара поднимались в небо, сквозь ветви нависших над ручьем деревьев. Тревожные мысли о налете летучих мышей растворялись с каждой затяжкой. Скурив табак, Мишка сложил кальян в рюкзак и, освещая путь фонариком, зашагал наверх, к тропинке. Я двигался следом.

Пройдя в угрюмом молчании примерно с полкилометра, мы увидели впереди мелькающий огонек костра.

– Подойдем ближе. Рассмотрим, если что поинтересуемся насчет загорийцев, – говорил Мишка, – если что-то пойдет не так – делаем ноги!