Текст книги "Энергетическое исцеление матрицами"

– Это мы можем.

Слышались девичьи голоса и безмятежный смех. Ступая на ветки, отдающие треском, мы приближались к огню костра. Среди стволов деревьев мелькали черные силуэты. Красное пламя, казалось, достигало ветвей, высотой оно было по прикидкам мне по грудь. С шелестом опавших листьев мы вышли на поляну и увидели их. Бойкие голоса сразу стихли. Пред нами предстала дюжина девиц, расположившихся на большом покрывале в середине поляны. Их юные лица встречали нас улыбками, освещенными пламенем костра и любопытными взглядами. На покрывале была еда и напитки. Первым начал Мишка:

– Добрый вечер, девушки, извините за беспокойство! Мы в лесу по делу.

Девушки с горящими глазами смотрели на нас. Одеты они в длинные пестрые платья, распущенные волосы ниспадали на плечи. Видимо, самая старшая из них ответила:

– И вам добрый вечер, вы не помешали нам, наоборот мы рады новым друзьям! Меня Олеся зовут, как вас?

– Меня Михаил.

– Федор.

Девушки по очереди называли свои имена, а мы с улыбками кивали в ответ, ни одного имени кроме Олеси я позже вспомнить не мог. Нас пригласили к трапезе, поджав колени, мы уселись на краю покрывала.

– Держите ваши кубки, – сказала блондинка Олеся, – это самое вкусное вино в округе.

– А что вы здесь в лесу делаете? – поинтересовался мой друг, протягивая руку за стаканчиком, – не страшно вам здесь?

Девушки хором рассмеялись. Олеся ответила:

– У нас пикник здесь, один праздник отмечаем, радуемся жизни.

– А что за праздник? – любопытствовал Мишка.

– Ночь почитания забытых теней, это языческий древний праздник, мы служительницы вики. Пьем за гостей!

С шелестом сминаемых стаканчиков мы чокнулись с барышнями и пригубили вина. Обычное вино, без ноток. Нам протянули большую чашу с шашлыком. Мы взяли по кусочку и закусили им. Как никогда, кстати, эта ночная прогулка заставила изрядно проголодаться.

– Все же странное место праздновать. А вики – это что такое? – не унимался Михаил.

Почитание духов природы, – ответила стройная девушка с длинной косой, уложенной на груди.

– Интересно, – воскликнул я, – а вы не знаете как к табору загорийцев пройти?

– По тропинке прямо, никуда не сворачивая, вы были на правильном пути! – ответила Олеся.

Я допил вино и хотел ещё что-то спросить, но… Глаза мои сомкнулись, сидеть стало невыносимо тяжело, и я прилег на бок, а потом и вовсе перевернулся на живот и уснул. Голова кружилась.

Открыв глаза, первое что я увидел это дымящуюся золу костра. Приподнялся и осмотрелся вокруг —я лежал на смятой траве в центре поляны, Солнце уже высоко и пробивается сквозь листву, рядом лежал на спине мой друг Михаил, у его головы рюкзак. Девиц не было. Я принялся тормошить Мишку, тот бурчал на меня:

– Отстань, еще пять минуток, мне к восьми.

– Мы в лесу, вставай! Мы в лесу!

– А? – он открыл глаза и уставился на меня мутным взором.

– Что-то я телефон при себе не нахожу, такое чувство что эти телки нас ограбили, поищи у себя.

Мишка принялся хлопать себя по карманам:

– Нету, нету телефона! Вот же суки! – он вскочил на ноги и сжал кулаки от отчаяния и злости, сонливость его улетучилась.

Неподалеку от поляны протекал все тот же ручеёк. Мы умылись и привели себя в порядок, если можно так сказать. Я прилизывал взъерошенные волосы, а Макаревич плескал себе в глазки холодную воду.

– Я наберу в колбу воду, – сказал Мишка, – надо воскуриться после стресса, хорошо хоть кальян не сперли.

– Теперь не узнаем новости о твоей сестре, может её нашли уже.

– Разберемся, не переживай, я найду её.

– Уф, хорошо бы так, жаль мобильник, там много записей для моей новой книги было.

– Насочиняешь еще.

– Верняк.

Опять воскурились. На голодный желудок дым кружил голову еще сильнее. Но, отмечу про себя, появилось некое духоподъемное чувство, будто горы готов свернуть. По реакции Мишки я понял, что он испытывает тоже самое:

– Я голыми руками этих уродов передушу!

– Верю, Мишаня, сначала обнаружим их логово, а там как действовать будем?

– Что-нибудь да придумаем.

Пустились дальше в путь. Тропинка вела вниз, петляя из стороны в сторону. На ветвях пели песни лесные птички, день обещал быть жарким. Меня не отпускала мысль о пропаже мобильника – там столько идей, моя правая рука он, дневник и справочник. Горе мне! Пройдя в понуром молчании час-полтора, Мишка скомандовал нашим походом:

– Впереди какая-то хижина, на привал?

– Чего ж не сесть, рядом и озеро, есть чем наполнить колбу.

– Правильно мыслишь, логично!

– Жаль трубки нет, сейчас бы таких снимков сделали чудесных – хижина у озера. Может внутри кто-то есть?

– Сейчас узнаем.

Хижина из сбитых серых досок с одним оконцем и дверью выглядела неприглядной и запущенной. Перед ней стоял деревянный стол и две скамьи. Рядом росла рябина, красным цветом вносящая разнообразие в засилье серого и зеленого. Справа – голубое озеро. Мишка подошел к двери и потянул ручку на себя. Внутри было темно, напротив входа – небольшой шкаф, у противоположной стены кровать с красным ватным одеялом. Никаких более изысков. Кто тут может жить? Да и вообще живет ли? Лесник может или это пристанище охотников? Осмотрев хижину, мы вышли на улицу и Михаил отправился наполнять колбу водой из озера. Пожрать бы чего! Я подошел к рябине и сорвал пару ягод – ну и отвратительные же они на вкус.

Раздался крик моего друга! Я помчал к озеру и у кромки воды обнаружил его кеды «Лакост», а на воде расходящиеся круги. Множество кругов. Сердце закололо в предчувствии чего-то очень нехорошего. Не раздеваясь, я прыгнул в воду. Сразу у берега начиналась большая глубина. Вдохнув полные легкие, я принялся нырять с открытыми глазами. Голубая чистая вода позволяла разглядеть все шероховатости дна, но моего друга там не было. Я вынырнул, вдохнул и вновь нырнул. На дне, среди желтого песка произрастали одинокие водоросли и валялась большая бутыль. Я схватил её и поплыл на поверхность. В бутылке я разглядел какую-то бумажку. Выбрался на берег, тело пробивала мелкая дрожь от холода. Под чириканье озорных птах я уселся на скамье, вода ручьями стекала с меня на землю. Вытащил резиновую пробку и потряс бутыль, чтобы выпала заложенная бумажка. Наконец, она вывалилась на стол и то, что я прочел заставило меня охнуть и схватиться за сердце, корявый почерк выводил буквы, сложенные в грозные слова: «Ты непрошенный гость в моих владениях! Да околеть тебе с голоду и прозябать с холоду! Чтоб остаток минут жизни своей провести в отчаянии, да не найти тебе выхода из моего леса, да не встретиться больше с другом своим, который посмел воду мою прибрать себе».

Я не понимал что происходит. Кто этот неизвестный, загадочным образом оставивший это послание? В какую неприятность мы попали, всего лишь набрав воды для кальяна? Отчаяние застигло меня уже второй раз за это утро. Голодный желудок пел песни лютого голода. Я склонил голову на деревянный стол и думал про себя, что это конец. Придется идти по тропинке назад и сообщить родственникам Мишки о его гибели. В отчаянии я сложил руки на столе и положил на них голову. Я не сберег друга! Кто я после этого? Горе-помощник в опасном приключении.

Мои мрачные мысли прервал треск деревьев, о, это был не треск ветвей, лежащих на земле, это был треск крон и могучих стволов. Я поднял голову. Сквозь слезы я разглядел небывалое – за деревянным домом стоял огромного роста человек, он был в два раза выше хижины, седые волосы касались плеч его, длинная борода скрывала шею. Одного глаза не было, а тот что был горел пламенем свирепой злобы, одет он был в серые лохмотья. Одноглазый взор говорил о его намерении напасть на меня и тут же разделаться. Я хотел броситься прочь да старик-гигант произнес трубным голосом:

– Ты прочел мою записку?

Я задрожал от страха, все же еле выдавил из себя:

– Да.

– Твой друг у меня! Никто вам не разрешал пить мою воду!

– Извините, мы не хотели! Простите нас, пожалуйста, – лепетал я.

– Поздно!

– Мы нечаянно, мы совершенно случайно к вам забрели! Мы шли к загорийцам.

– А?

– К загорийцам, в табор.

– Зачем? – ревел старик.

– Чтобы спасти похищенную сестру моего друга, отпустите его, мы не хотели пить вашу воду, мы все вернем!

– Да что ты! Прям все вернешь? – старик по-злому рассмеялся, от его звонкого смеха взмыли ввысь птицы.

– Мой друг не хотел вам навредить, правда, мы не знали, что все здесь под охраной и вообще частная собственность, зная этого, мы бы никогда не забрели на вашу территорию!

– Хахаха, – мрачный старик продолжал смеяться, – ты знаешь хоть кто я?

– Нет, вы дедушка-леший?

– Леший? – старик протянул это слово и перестал смеяться, – да ни за что, я – Симаргл, охранитель лесов, полей и озер, а ты бесстыжий пожрал мою рябину, за это я тебя съем!

При этих страшных словах старик принялся медленно обходить лачугу, направляясь ко мне. Я с трясущимися коленками подскочил с лавки, перепрыгнул через нее и побежал обратно по тропе. Сзади послышался громкий смех и утробное: «Стой, недотепа! Стой, я пошутил». Он пошутил, он всего лишь пошутил. Я находу обернулся и увидел сидящего на столе Симаргла. Старик заливался смехом. Я остановился. Медленно, с недоверием, я подошел ближе к гиганту, запыхавшись, спросил у того:

– Так вы вернет моего друга? Он жив еще?

– Жив, жив, но не верну.

– Почему не вернете? Что вы хотите?

– Хм, хочу ли я? Впрочем, можно, сделай-ка вот что: верни мне моего коня! Эти загорийцы – подлый никчемный народец увели у меня коня любимого – Святку. Черный он как ворон. Самый большой среди всех. Держат его на большом лугу среди табуна, но табун тот охраняют собаки, и человек с оружием, как быть с собаками я тебе скажу, а вот как избежать дроби сам думай, понимаешь меня?

– Вернете потом Мишку?

– Разумеется, только сначала коня вернешь мне ты.

– Как увести его от собак?

Я дам тебе шкуру лисы, накинешь на себя и отбежишь в сторонку, а там сбросишь, и собаки будут терзать её как живую лисицу, сам же уведешь коня.

– Как же быть с теми, которые будут стрелять?

– Сноровка, ты умеешь скакать то на коне?

– Если быть честным, то нет, это будет моим первым опытом, но я готов попробовать это испытание. Давайте шкуру.

Симаргл полез рукой в карман и тут же вынул оттуда рыжую шкуру лисицы:

– Набрось на плечи и на четвереньках ползи по лугу.

– Понял, попробую. Далеко ли до луга?

– Открою для тебя короткую тропинку.

Симаргл хлопнул в ладони и от стола появилась узкая тропа, ведущая куда-то в глубь леса. Я взял шкуру и накинул её на плечи, пахла она специфически. Старик сказал мне вслед:

– Шагай, рябонокрад, по тропинке и без Святки не приходи, иначе другу твоему, водовору, будет конец!

Эти слова злобного Симаргла произвели на меня и так, ошарашенного, большое впечатление. Я решил очень постараться и вернуть коня этому «демону» или кто он такой вообще? Тропа было ровной, прямой и весьма хожей. Лес стал густым и темным. Постоянным напоминаем ныл желудок. Как мне хотелось покушать. Идя по тропе, я не слышал ни пения птиц, ни жужжания насекомых, лишь мрачная чернота и густые заросли папоротника. Спустя полчаса этой прогулки впереди завиднелся огонек солнечного света. Так и есть – лес подходил к концу и я приближался к опушке. Был слышен лай собак. Я переживал, только бы все прошло как надо. Никогда не приходилось возвращать коней для странных существ. Всё когда-нибудь приходится попробовать впервые.

Подойдя к лугу, я ослепленный дневным Солнцем, встал на четвереньки и начал двигаться в сторону табуна. С десятка-два лошадей паслись на лугу под охраной больших псов. Поодаль, на холме у дерева, был виден мужик– загориец, в шляпе и с ружьем наперевес. Он-то своего не упустит и точно влепит по самые не хочу. Как бы здесь не прекратить свое жалкое существование. Внутри все клокотало. Стало страшно как никогда, я полз по лугу, уверенный что меня растерзают или пристрелят. Среди пасущихся копытных я разглядел того черного по прозвищу Святка, и правда, самый большой. На него же еще как то надо запрыгнуть. До лошадей с сотню метров. До меня донесся лай собак – меня заметили! Три большие овчарки неслись со всех лап прямо на меня, я сжался, скинул с себя шкуру и боком покатился в сторону, а затем пригнувшись побежал к Святке. Уловка удалась – собаки налетели на шкуру и принялись рвать её, злобно лая и рыча. Я, что есть сил, бежал к черному коню. Страх вытеснился большой дозой адреналина. Сердце громко стучало.

Конь мирно щипал траву. Я подбежал к нему и с ходу забросил ногу на спину, но она соскользнула с его хребта. Я обхватил его шею и тут, к моему удивлению, началось движение. Конь помчался по лугу. Загориец что-то возмущенно кричал под деревом. Прозвучал ружейный выстрел. Конь волоком тащил меня по лугу, я не знал как запрыгнуть к нему на спину. О, хилые мои ручки. Я поднапрягся что есть сил и ощутив напряжение в прессе занес ног ногу на спину животному. В этот раз успешно – я подтянулся, резко перевернулся и оказался на коне! Впервые в жизни! Снова выстрел и я пригнулся, держась за мускулистую шею животного. Конь нарезал круги по лугу как по цирковой арене. Не зная как управлять этим транспортным средством, я принялся оттягивать в сторону его гриву. Сработало – конь повернул влево, подальше от загорийца. Я сжал ноги на его боках и Святка увеличил скорость. Подряд два выстрела. Похоже на то, что попали в ноги Святки – он фыркнул и застонал.

Случайно я потянул гриву Святки на себя и земля начала отдаляться от моих глаз. Я обернулся и увидел, что луг с деревом и загорийцем остались внизу и позади. Святка летел по воздуху как ракета. Это было что-то невероятное, хотя чему уж удивляться после всего, что случилось за утро. Мы летели по небу, под звуки ружейных выстрелов. Мой конь поднимался все выше и выше, дробью его уже не взять.

– Домой, Святка, домой, – кричал я на ухо коню, в надежде что он поймет меня.

Мы летели ниже облаков, на высоте полета птиц, а под нами раскинулся до горизонта темно-зеленый лес. И вот, внизу, я заприметил то голубое озеро и хижину.

– Вниз Святка, садимся! – кричал я.

Но конь почему-то летал кругами не желая садиться к своему хозяину. Я со всей силы тянул гриву к низу. Случилось то, что напугало меня до выступившего пота на спине – я соскользнул со спины и повис на гриве, держась вспотевшими руками за длинные конские волосы. Святка начал снижаться к хижине. Уже метрах в десяти от земли мои мокрые руки все же соскользнули с гривы и я полетел вниз! От страха я зажмурил глаза и готовил себя к смерти! Я шлепнулся на что-то мягкое и тут же открыл глаза – я был в ладони Симаргла. Старик смотрел на меня одиноким глазом и улыбался:

– Справился, привел Святку, хорошо! Радостно мне!

– Это да, справился, – ответил я, спрыгивая с ладони на землю, – было страшно, но получилось.

Рядом щипал траву черный конь, из его задних ног сочилась густая кровь. Старик встал со стола и дотронулся до ног коня, раны моментально исчезли. Чудеса!

– Так вы обещали моего друга вернуть!

– А! да, иди в хижину и разбуди его, а то он заспался уже, наверное, так все приключение проспит. Кеды ему только принеси.

Обрадованный я заглянул в хижину и на кровати под красным ватным одеялом я увидел спящего Мишку. Укрытый до подбородка, он видел девятый сон. На полу стояла колба кальяна, а рядом рюкзак. Я подошел ближе и сказал:

– Мишаня, проснись, хватит спать!

Макаревич открыл один глаз и потянулся:

– Который час?

– Не знаю, обед наверное уже, ты проспал всё, тут Симаргл!

– Мне снилось, что я на совещании пилюлей от шефа получил. Как долго я спал?

– Достаточно, пошли за сестрой, ты что забыл?

Мишка резко встал и выпалил:

– Ничего я не забыл! Идем! Быстро!

Выйдя из лачуги, мы обнаружили, что Симаргл куда-то исчез как и его конь Святка.

– Только что сидел на столе! – удивлялся я.

– Тебе показалось, может тоже уснул?

– Как тогда объяснить то, что ты отправился за водой, а очутился в хижине?

– Не знаю, загадка, давай воскуримся и в путь?

Ну давай, запаривай кальян.

Мы присели на скамью у лачуги и покурили кальян. На голодный желудок его пары действовали усиленно в несколько раз. Появилась легкая эйфория, дрожь в коленках от полета на коне унялась. Мишка, выдохнув пар, произнес:

– Теперь можно и в бой! Кальян меня бодрит и рождает новые мысли!

– Какие же?

– Мы выкрадем Алину из заложниц и обворуем табор.

– Ты уверен, что мы вдвоем справимся? Эти загорийцы вооружены, я видел ружье.

– Зато у нас есть отвага! Я ничего не боюсь, готов уничтожить этих козлов!

– Все же каких-то конкретных предложений у тебя нет.

– Да какие могут быть предложения, мы на войне, нам объявили эту войну, мы – советский народ и мы победим.

– Красиво сказано, что ж в путь?

– В путь!

У меня начали закрадываться подозрения, что за всей этой внешней героической бравадой скрывается страх перед неизвестностью, а кальян является мощным стимулирующим адреналин веществом. Движения Мишки после курения становились резкими, мимика оживала, речь становилась бойкой.

Быстрой походкой мы шли по тропе, которую открыл Симаргл – еще одно доказательство его существования, я не спятил. Солнце яркими лучами, пробивающимися сквозь ветви деревьев, освещало лысую макушку шагающего впереди Михаила. Лес стал гуще и темнее. Через полчаса хода мелькнул проблеск света впереди – поляна загорийцев.

Подойдя к опушке мы выглядывали из лесу и осматривались – загориец дремал под деревом, на лугу паслись кони, а рядом с ними три пса.

– Значит делаем так, – начал Мишка, – ты отвлекаешь собак на себя, я подкрадываюсь к мужику и похищаю его ружье.

– А с собаками что мне делать?

– Бежать, а я их пристрелю, как ружье получу. Только бы спящий не проснулся, а так уверен получится

Его уверенности можно было позавидовать, все так легко и просто. Что ж решили пробовать отвлекающий маневр. Я вышел на луг и, пригнувшись, побежал влево рядом с лесом. Собаки заприметили меня и помчались в мою сторону. Слышен был их злобный рык. Как же тряслись мои поджилки! С открытым ртом я несся уже в лес, сзади стоял звонкий лай. Надо спасать свою шкуру и ухватившись за толстый сук, я закинул ноги на дерево. Снизу лаяли овчарки. Одна из них, подпрыгнув, вцепилась в мою ногу и повисла всей тушей, стаскивая меня вниз. Я с размаху ударил пса по носу и тот, разинув пасть, упал наземь. Боль в ноге приглушал адреналин в крови. Что же делать с этими тварями, как будто их не кормили неделю, такие злобные. Собаки подпрыгивали, слюна из их пасти разлеталась в стороны. Как долго мне еще висеть так? Покуда мои руки не ослабнут и я не рухну на их растерзание?

Раздался ружейный выстрел и в тот же миг один из псов тяфкнул и свалился замертво. В судороге дергались его задние лапы. Две другие овчарки, струсив, убежали куда-то в лес. Из зарослей папоротника, сияя улыбкой, вышел мой друг Михаил. Он держал в руках двустволку.

– Федя, в первый раз в жизни стрелял и точно в череп! – прокричал Мишка, – слазь, они сбежали.

Я спрыгнул на землю, кажется, у нас все получилось.

– Как ты ружье отнял? – спросил я у друга.

– Тот мужик, как услышал лай собак, проснулся и поднялся на ноги, я обошел его тихо сзади и огрел по башке бревном! До сих пор наверно валяется там, круто?

– Весьма круто, очень кинематографично. Пока что все идет гладко, здорово, что теперь мы вооружены.

– И опасны!

– Это было изначально с таким-то напором.

Мы вышли на поляну, где паслись лошади загорийцев, там под деревом лежал без сознания человек в шляпе. Поднявшись на холм, мы осмотрелись – в долине, открывающейся с холма, было виден табор, за ним петляющая дорога и село Шайтановское, районный центр. Табор представлял из себя скопление шатров, выстроенных вокруг самого большого, красного. Эти загорийцы весьма старомодны и чтут традиции, раз живут в таких шатрах, отказавшись от благ цивилизации. Возле шатров стояли их повидавшие виды машины: «Копейки», «Шахи», «Москвичи» и одиночка новенький белоснежный «Мерседес». Рядом с шатрами играла в футбол детвора, слонялись одинокие фигуры в шляпах.

– Нам нужен план! – сказал Мишка, с ружьем наперевес. – предлагаю спуститься к той рощице и покурить сначала кальян.

– Сейчас бы что-нибудь покушать, но покурить можно!

– Покушаем у этих ублюдков и попьем тоже, идем вниз.

Спустились быстрым шагом к скоплению деревьев в метрах трехстах от шатров. Деревья были хвойные, густые, превосходно нас скрывающие от глаз врагов. Мой друг трясущимися руками принялся готовить кальян. По его внешнему виду было ясно, что он очень нервничает: брови были сведены у переносицы, лоб увенчали две морщины, постоянно закусывал губы.

– Отличный все же табак, загориец загорийцу все же рознь, есть и хорошие среди них люди, оседлые, – сказал Мишка, выпуская изо рта густое облако.

– Ну это верно, конечно. Какой все же план? Я предлагаю взять кого-нибудь в заложники.

– Отлично придумано, можно попробовать их мелюзгу чумазую взять в заложники и провести процедуру обмена пленными. Мою сестру на их грязь.

Воскурившись, Михаил сложил кальян в рюкзак и закинул тот на плечо. Длинное ружье несколько комично выглядело в руках невысокого Макаревича.

– Ну все, идем, – сказал мой друг.

– Ты первый ты ж с ружьем.

– Ах, да, забыл, идем, – и он, сутулясь, двинул сквозь ельник к табору.

Раздался детский смех Меня несколько настораживало намерение брать в заложники именно загорийского ребенка, я высказал предложение:

– Может не будем детей захватывать, мы же не Басаев?

– Как повезет, – буркнул Мишка, ступая через высокую траву.

Впереди гоняли мяч маленькие смуглые футболисты, увидев нас, идущих с ружьем, игра остановилась. Детишки начали разбегаться. Мишка негодовал:

– Проклятье! Нас спалили! Идем в их хаты.

И мы пошли. Мой друг отодвинул занавес зеленого шатра и заглянул внутрь. Я остался снаружи. Начался шум. Убежавшие вглубь поселка дети принялись что-то кричать на своем языке, мне было слышно лишь: «Чавалэ! Чавэлэ!». Из шатра вышла пожилая старуха. К её шее было приставлено мишкино ружье. Мой друг взял заложницу. Старая сморщенная загорийка была одета в пестрое длинное платье и от нее несло мочой. Она прохрипела:

– Ребяты, не убивайте старушку! Что вам надо?

Мишка с металлом в голосе произнес:

– Ты овца, веди к главному или сейчас вышибу тебе мозги!

– Хорошо, веду-веду, не убивайте!

Следуя за старухой, я осматривал табор, грязные дети убегали куда-то в степь, крича резкие на слух слова. Из-за шатров выглядывали носатые загорийцы, все как один в черных шляпах и расписных рубахах. Был слышен женский крик и жалобные причитания.

Старая загорийка привела нас к самому большому шатру. Мишка потянул деревянную дверь и вместе со старухой вошел внутрь, я следом. В центре шатра в белой ванне стоящей на кирпичах купался полный мужчина. Под ванной горел костер, подогревая воду. На мужчине была шляпа, а вид его был безобразным. Он был полным, если не сказать очень жирным. Глаза-угли в недоумении горели огнем, пухлые губы раскрылись в удивлении. Рот его, окаймленный густой черной бородой и усами, пришел в движение и прорычал утробно:

– Вы кто такие???

– Ты вор! – прокричал Мишка, – ты похитил мою сестру!

В этот самый миг старуха-загорийка резко наклонилась и укусила Михаила за руку. Тот от неожиданности поднял ружье вверх, бабка в момент прошмыгнула назад к двери и скрылась за ней. Мишка тут же перевел дуло на жирного загорийца. Я заметил, что под сводами шатра вниз головой висят огромные летучие мыши, размером с гуся или крупного петуха. Жирный встал во весь свой небольшой рост и под звук стекающей с пуза воды прокричал:

– Вы хоть знаете кто я??? Я Рамо Епанько! Барон всей Эльбруссии.

– Верни мне мою сестру, ты, жирная свинья, – ответил невозмутимо Мишка, держа Рамо на мушке.

– Какую сестру?

– Алину!

– Все, что попадает в табор становится частью его!

– Я сейчас тебя убью!

– Стреляй, я не боюсь твоих выстрелов! – на лице Рамо играла улыбка, блестели его золотые зубы в дьявольской ухмылке.

Мишка взвел курки и прижал ружье к плечу.

– Ну же! – крикнул голый барон, – трусливая собака, пришел в мой дом и..

Его слова прервал выстрел! Мишка выстрелил в барона, сбив того с ног, жирная туша рухнула в ванну, выплеснув изрядное количество воды наружу. Мой друг только что убил человека! Я не мог поверить в это. Мишка опустил ружье и молча смотрел на ванну. В ту же секунду раздался дикий животный смех – оперевшись толстыми пальцами о края ванны из воды поднялся живой и смеющийся Рамо Епанько. Грудь его кровоточила. Как из решета струилась темная кровь. Барон продолжал смеяться. Тогда Мишка прижал ружье к плечу и выстрелил тому прямо в голову. Ошметки черепа разлетелись по шатру, забрызгав ковер на полу. Под сводами началось движение летучих мышей.

– Уходим отсюда, – сказал Мишка и быстрым шагом направился к двери.

На улице царил хаос. Повсюду бегали загорийки и их дети. Мишка наводил на каждого загорийца ружье и они с криками убегали прочь. Мы заходили в шатры в надежде найти пленную. Патронов больше не было, только бы они не предприняли попытку напасть! Брали только нахрапом.

Следом за Михаилом я вошел в самый дальний шатер на поляне. В нем, привязанной к деревянному шесту сидела Алина. Волосы ее были спутаны, тушь потекла от слез. Увидев нас, она закричала от радости. Её брат принялся развязывать девушку.

Уже втроем мы бежали со всех ног от проклятого табора. Ружье было брошено под куст. Внезапно раздался мерзкий писк сверху. Я поднял голову и увидел стаю летучих мышей, летящих прямо на нас. До дороги на Шайтановское метров двадцать. Мы, прикрывая головы руками, мчались к асфальту. Мишка прокричал:

– Ай, меня укусила!

Стая летучих мышей тут же улетела прочь, также резко как настигла нас. По шее Михаила текла кровь от укуса летучей твари.

– Ничего, – успокаивала Алина брата, – мы приедем в больницу и сделаем укол от бешенства, все будет хорошо.

– Мне как то плохо! – Мишка сел на раскаленный асфальт и схватился за сердце, – не могу стоять, я лягу.

И он разлегся на дороге. Увидев приближающуюся машину, я и Алина принялись махать руками. «Девятка» остановилась перед нами. Испуганные, мы погрузили Михаила на заднее сидение. Он был уже почти без сознания, речь стала обрывиста:

– Запарьте… кальян.

Я развязал рюкзак и быстро приготовил кальян, через пять минут протянул другу мундштук. Мишка сделал затяжку, вновь представ в образе дракона, и прикрыл глаза.

– Миша, Миш? – теребила его руку Алина, – господи, он холодеет!

– Быстрее в больницу! – прокричал я водителю.

Из ноздрей Мишки медленно выходил пар последней затяжки. Лицо стало бледным, скрюченные руки застыли на животе.

Но было поздно. В больницу мы привезли уже навеки упокоившегося посиневшего Михаила Макаревича. Алина, сидя на больничной лавке, горько рыдала. Я был потрясен этой страшной смертью от укуса мыши. Во рту пересохло и в голове был какой-то туман. Сердце кололо от нахлынувшего ужаса и горя. Я потерял близкого друга.

На Ипатьевском кладбище Марьевска было мало деревьев да и вообще растительности. Под палящим солнцепеком собралось около сотни людей проводить Мишку в последний путь. Я вытирал слезу и наблюдал как солнечный блик играет на лакированной крышке гроба, поставленной рядом у самого гроба, стоящего, как это водится, на двух табуретках. Скорбящие люди держали в руках кто ритуальный венок с черными лентами, кто платок для слез. Черный цвет в одежде плачущих придавал мрачной помпезности происходящему. Родственники, коллеги, друзья и одноклассники. Все, кто с теплом относился при жизни к Макаревичу, присутствовали теперь на последнем с ним свидании. Лик моего друга был юн и красив, похороны на следующий день после смерти позволили избежать бальзамирования.

К гробу подошел священник в длинной рясе. Читая молитву, бородатый старец размахивал дымящим кадилом. Обильный белый дым ладана окутывал покойника. Горький плач женщин вклинивался в православную молитву батюшки. Слог за слогом отпевалась душа Макаревича. Сквозь клубы дыма я заметил, что один глаз Мишки сам по себе открылся, видимо сказывалась высокая температура на улице. Батюшка, под свой мерный бубнеж, продолжал махать кадилом. Я заметил, что у покойного открылся рот!

Мишка Макаревич в тот же миг медленно приподнялся на локте и в удивлении таращил глаза. Дым рассеялся, обнажив эту странную картину. Несколько женщин сразу же упали в обморок. Раздались пронзительные крики. Прошел гулкий ропот. Батюшка, прекратив махать кадилом, с открытым ртом наблюдал за ожившим мертвецом. Из рук скорбящих падали венки.

– Что случилось? – спросил Мишка, глотая по-рыбьи дым кадила. Вид его был напуганным.

– Мишенька!!! – бросились к Макаревичу родственники.– Живой! Живой! Ожил, наш родненький!

Мишка с помощью братьев выбрался из гроба. Нарядный, вымытый, хоть с похорон да на свадьбу – готовый жених предстал пред изумленной публикой. Слезы горя сменились на слезы радости. Кто-то предложил ехать отмечать возвращение к жизни в кафетерий, который снят для поминок, там ведь уже приготовлена лапша, пожарены пирожки, а холодная водка ждет свою глотку. С шутками и остротами мы уезжали с кладбища. А гроб чуть позже вернули обратно в ритуальный магазин.